Текст книги "Неукротимая Анжелика"

– Так они там и держатся, голубушка. Только на прошлой неделе турецкую галеру видели возле Йерских островов. Она там что-то высматривала. У нашего флота не хватает сил отгонять турецкие корабли. Можете не сомневаться, вас очень быстро возьмут на заметку, и все средиземноморские торговцы рабами, белые, черные и коричневые, христиане, турки и берберы, вступят в драку, чтобы перепродать вас за большие деньги какому-нибудь ожиревшему старому паше. Взгляните! – Яростно жестикулируя, он указал на толстого турецкого купца, подходившего к берегу с целой свитой. – Вам что, очень понравится участвовать покорной куклой в таком карнавале?

Анжелика с любопытством вгляделась в эту группу людей. Для марсельцев зрелище было привычное, а она видела это впервые. Огромные тюрбаны из оранжевого или зеленого муслина покачивались разбухшими тыквами над темными лицами турок; их яркие атласные одежды, туфли с загнутыми носами, вышитые жемчугом, и широкие зонтики, которые держали над своими господами два негритенка, – все это казалось сценой из забавной комедии.

– У них вовсе не злой вид, да и одеты они хорошо. – Анжелике хотелось подразнить марсельца.

– Тьфу! Не все то золото, что блестит. Они же знают, что тут мы у себя дома, и те купцы, что приезжают в Марсель по делам, умеют притворяться и выглядеть прилично. Но стоит отплыть дальше замка Иф, там уж начинаются пиратские нападения… и нечего там ждать, кроме пиратства. Нет, сударыня, не смотрите на меня такими глазами. Я к такому делу рук не приложу. Богородица мне этого не простит…

– А меня возьмете на свой корабль? – спросил Савари.

– Вы что, тоже хотите добраться до Кандии?

– До Кандии, а потом и дальше. Признаться, я еду в Персию. Но это пока тайна, и разглашать ее не следует.

– Сколько вы мне заплатите за перевоз?

– Я, собственно, небогат. Могу предложить тридцать ливров. Но я владею тайной, которой нет цены.

– Ладно-ладно! Я уж вижу, что тут к чему. – Мельхиор Паннасав нахмурил свои лохматые брови. – Очень жаль, но ничего я для вас сделать не могу, ни для вас, сударыня, ни для вас, дед, – ваших денег не хватит и до Ниццы доехать…

– Тридцати ливров! – вскричал возмущенный старик.

– Учитывая весь риск, эти деньги просто жалкая мелочь… А вас, сударыня, я не возьму, потому что из-за вас за моим кораблем потянутся берберы, словно – прошу прощения, но приличия тут не соблюсти – скорпены за падалью.

С важным видом приподняв колпак, Мельхиор Паннасав ушел к своему паруснику «Красотка», ожидавшему его у причала.

– Все они одинаковы, эти марсельцы! – гневно воскликнул Савари. – Жадные пройдохи! Никто не поступится своей выгодой ради торжества науки!

– Я уже обращалась к разным капитанам небольших судов, и все напрасно, – призналась Анжелика. – Все сразу начинают говорить о гареме и рабстве. Можно подумать, что всякий, кто пускается в море, обязательно попадает в руки Великого турка.

– Да, либо тунисского бея, либо алжирского дея, либо марокканского султана, – любезно дополнил Савари. – Увы, надо признаться, что так оно и бывает большей частью. Но без риска путешествовать нельзя!..

Молодая женщина вздохнула. С самого утра одно и то же: насмешливое удивление, пожимание плечами, такое же негодование, такие же раздраженные отказы: «Женщина, одна, без спутников! Отправиться в Кандию?! Да это же безумие!.. Тут потребуется весь Королевский флот для охраны».

И Савари получил уже немало отказов, но по той причине, что у него не хватало денег.

– Давайте объединимся, – сказала ему Анжелика. – Найдите корабль, и я оплачу ваш проезд вместе со своим.

Она дала ему адрес гостиницы, в которой остановилась, и на несколько минут присела отдохнуть на ствол пушки, следя взглядом за уходившим стариком. В порту было много этих артиллерийских орудий, видимо привезенных туда и забытых каким-то поставщиком флота. Они казались более пригодными для отдыха, чем для стрельбы по вражеским кораблям. На этих пушках удобно посиживали кумушки с улицы Канебьер, вязавшие в ожидании рыбаков, и торговки, раскладывавшие здесь свои товары.

У Анжелики разболелись ноги. К тому же она перегрелась на солнце. С завистью смотрела она на женщин, которые прятали свои красивые греческие лица, с большими глазами и насмешливо-чувственным ртом, в тени огромных соломенных шляп. Величественным жестом они предлагали прохожим гвоздики и креветок, не жалея добрых слов для тех, кто откликался на их предложения, и проклиная проходивших мимо.

– Купите у меня эту мерлузу, – пристала к Анжелике одна из торговок. – Последняя осталась, а была целая корзина. Поглядите, блестит, словно новая монета.

– Мне до дому далеко и нести ее не в чем.

– В своем животе и унесете. Тяжесть невелика будет.

– Не сырой же ее есть?

– Поджарьте на жаровне вон там, у капуцинов… Я вам добавлю еще веточку тимьяна, засуньте внутрь, пусть с ней поджаривается.

– У меня же тарелки нет.

– Ну и что? Подберите плоский камешек у воды.

– И вилки нет.

– Вот уж привередница!.. А пальчики твои славные для чего?

Чтобы отделаться, Анжелика купила рыбу. Держа ее за кончик хвоста, Флипо пошел на угол, где три капуцина устроили кухню на открытом воздухе. В большом котле у них кипела уха, которую они черпаками раздавали беднякам. Рядом стояли две жаровни, и капуцины продавали морякам за несколько грошей право сготовить себе на них еду. Оттуда доносился аппетитный запах еды; Анжелика почувствовала голод. Тревога немного отпускала ее, когда она вот так приобщалась к жизни марсельского порта. В этот час жители города, включая самых влиятельных, спускались к морю подышать его редкостным воздухом.

Неподалеку от Анжелики из портшеза выбралась очень нарядная дама, а за ней вылез ее сынишка, который тут же с завистью стал заглядываться на уличных мальчишек, кувыркавшихся на кипах хлопка.

– Матушка, позвольте мне поиграть с ними! – умолял ребенок.

– Нет, Анастас, даже и не думай! – возмутилась дама. – Ведь это босяки!

– Везет же им, – недовольно протянул мальчик.

Анжелика сочувственно взглянула на него и подумала о Флоримоне и Канторе. Нелегко ей было убедить Флоримона отпустить ее. Она сумела наконец уговорить его, когда пообещала, что будет отсутствовать не более трех недель, а если повезет, только две. На то, чтобы доехать в почтовой карете до Лиона, затем спуститься по Роне, отыскать в Марселе тюремного священника и вернуться назад, не должно было уйти много времени, и Анжелика надеялась, что ей удастся вернуться в Париж, в свой дом, прежде чем полиция заметит ее отсутствие. «Здорово я вас обыграю, господин Дегре», – думала она. С волнением она вспомнила свое романтическое бегство. Флоримон сказал правду. Подземным ходом вполне можно было пройти. Средневековые своды, укрепленные рукой, набравшейся опыта в рудниках и шахтах, еще долго готовы были противостоять воздействию сырости. Флоримон проводил мать вплоть до заброшенной часовни в Венсенском лесу. Часовня уже начала разваливаться от ветхости, и мадам дю Плесси-Бельер решила, что займется после возвращения ее ремонтом. Теперь она, как старый Паскалу, думала, что все должно быть в порядке к приезду хозяина. Но почему же он не возвращается, когда прошло столько лет?

Заря уже занималась над лесом, когда она не без волнения поцеловала на прощание сына. Как он храбр и как умеет хранить тайны! Прощаясь, она сказала ему, что гордится им. Она смотрела, как кудрявая голова медленно скрывается за дверцей потайного хода. Флоримон подмигнул ей, прежде чем опустить задвижку. Для него это было увлекательной игрой…

Из леса Анжелика в сопровождении Флипо, тащившего ее дорожный мешок, пешком добралась до ближайшей деревни, там наняла экипаж, который довез ее до Ножана, где она пересела в почтовую карету.

До своей цели – Марселя – она добралась. Теперь ей предстоял второй этап пути: морем до Кандии. Беседа со священником указала новый путь поисков, правда трудный и ненадежный…

Получалось так, что следующим звеном цепи был арабский торговец драгоценностями, чей племянник последним видел де Пейрака живым. Мало было разыскать его в Кандии, надо было еще добиться, чтобы он помог встретиться с племянником… А согласится ли он на это? Но Анжелика убеждала себя, что Кандия была для нее счастливым предзнаменованием. Ведь именно на этом средиземноморском острове она добилась покупки должности консула Франции. Правда, она не знала, можно ли будет ей воспользоваться этим званием, раз она в настоящее время нарушила приказ короля. Поэтому, да и по ряду других причин, она стремилась как можно скорее уехать из Марселя и в особенности избегать встреч с людьми своего круга.

Флипо все не возвращался. Неужели нужно столько времени, чтобы поджарить рыбу? Она стала искать глазами своего юного слугу и вскоре увидела, что с ним разговаривает и, похоже, задает ему вопросы какой-то человек в лиловом рединготе. Флипо казался смущенным. Он перекидывал с ладони на ладонь поджаренную рыбу, от которой тянуло дымком, подпрыгивал и всячески показывал, что обжег себе руки. Но собеседник все не отпускал его. Наконец, покачав недоверчиво головой, он отошел и затерялся в толпе. Флипо побежал в сторону, противоположную той, где ждала его Анжелика.

Немного позже он появился, пробираясь со всякими уловками, чтобы избежать слежки. Анжелика поднялась и прошла в темный переулок, где Флипо укрылся за столбом.

– Что это значит? Кто это сейчас разговаривал с тобой?

– Не знаю… Я сначала не остерегся… Возьмите рыбу, госпожа маркиза. От нее осталась бо́льшая часть. А несколько кусков отвалились, когда я перебрасывал ее с одной руки на другую.

– О чем он тебя спрашивал?

– Кто я такой? Откуда? У кого служу? Тут я ему сказал: «Не знаю». А он говорит: «Что ж, ты станешь меня уверять, что не знаешь, как зовут твою хозяйку?» По его манере спрашивать я догадался, что это полицейский. Ну, я и стал твердить: «Да нет, не знаю…» Тогда он заговорил строже: «Может быть, твоя хозяйка – маркиза дю Плесси-Бельер? Не так ли?.. А в какой гостинице она остановилась?..» Ну и что мне было отвечать?

– Что же ты отвечал ему?

– Я назвал наудачу первое, что пришло в голову, гостиницу «Белая лошадь», – она в другом конце города.

– Идем скорее.

Торопливо пробираясь по поднимающимся улочкам, Анжелика пыталась понять, в чем дело. Полиция заинтересовалась ею? Почему же? Неужели Дегре успел уже обнаружить ее побег и послал своих подручных разыскивать ее? Вдруг ее осенило: наверное, герцог де Вивонн заметил ее накануне в толпе, когда спускался по трапу. Он не сразу, возможно, припомнил, как зовут женщину, чье лицо показалось ему знакомым, а потом вспомнил и велел своим слугам разыскать ее. Из любопытства? Из любезности? Или из желания выслужиться перед королем? Как бы то ни было, с ним встречаться незачем, но не стоит так уж и беспокоиться. Герцог де Вивонн обычно участвовал в военных кампаниях и не мог следить за всеми подробностями дворцовых интриг. Он помнил, вероятно, что мадам дю Плесси-Бельер считали будущей любовницей короля, вот и все. Она успокоилась. Несомненно, это именно так… Если только этого человека не прислал тюремный священник, единственный человек в Марселе, знавший, кто она. Может быть, он хотел еще что-то сообщить ей об Али Мехтубе или Мохаммеде Раки? Но тогда он послал бы своего знакомого прямо в гостиницу «Золотой рог». Ведь он знал, где она остановилась…

До гостиницы она добежала задыхаясь, вся в поту.

– Что вы с собой делаете! Нельзя же так!.. – воскликнула хозяйка. – Ох уж эти парижские дамы, только и бегают… Идите-ка сюда. Я вам приготовила замечательный рататуй из баклажанов и помидоров, приправленный чесноком и перцем. Посмотрим, как он вам понравится.

Туго набитый кошелек Анжелики внушал хозяйке гостиницы почти материнскую заботу об одинокой молодой женщине и сочувственное уважение. То, что она держалась так скромно и ее сопровождал лишь один мальчик-слуга, не могло обмануть опытную трактирщицу, сразу догадавшуюся, что перед ней знатная дама, привыкшая ко множеству слуг, но желающая остаться незамеченной. Ну и что? Известно, что творит любовь…

– Идите сюда, в укромный уголок у окна. Тут вам будет спокойно за маленьким столиком, а другие мои гости смогут лишь издалека поглядывать на вас… Что вы будете пить? Подать вам слабенького розового вина из провинции Вар?

Пышные формы Коринны едва вмещались в корсаж из красного сатина и ярко-зеленую юбку с черным вышитым передником. Ее черные как ночь волосы, завитые и хорошо напомаженные, скрывались под чепчиком, но несколько локонов спускались рядом с длинными коралловыми подвесками по обе стороны ее круглого лица, поразительно белого и чистого. Она поставила перед Анжеликой оловянный кубок и покрытую глазурью глиняную кружку со свежайшей водой.

Анжелика подняла глаза и увидела на пороге залы отчаянно жестикулирующего Флипо. Когда Коринна отвернулась, он подскочил к Анжелике и шепнул:

– Он пришел сюда… Этот злой… мрачный… тот, что хуже всех.

Анжелика бросила взгляд в окно. По улице спокойным шагом подходил к гостинице, словно прогуливаясь от нечего делать, мэтр Франсуа Дегре, в своем шелковом рединготе цвета спелой сливы, держа в скрещенных за спиной руках трость с серебряным набалдашником.

Глава VII

Рефлекторным движением Анжелика оттолкнула стул, перемахнула ступени, отделявшие ее от большой залы, молнией пронеслась через нее и выбежала на лестницу, ведущую наверх, к комнатам.

– Иди следом! – приказала она Флипо.

Трактирщица подняла руки к небу:

– Что случилось, мадам? А ваш рататуй?

– Идите сюда, – негромко приказала Анжелика. – Скорее идите ко мне в комнату. Мне надо вам что-то сказать.

Ее взгляд и голос были столь повелительны, что хозяйка поспешила за ней, отложив всякие расспросы. Анжелика втащила ее в комнату, крепко держа за руку, так что ногти впились в пухлое запястье.

– Слушайте! Сейчас в гостиницу войдет человек в лиловом рединготе, в руках у него трость с серебряным набалдашником.

– Это не от него вам пришло сегодня письмо?

– Что такое?!

Коринна вытащила из-за корсажа записку на толстом листе бумаги:

– Это принес какой-то мальчик незадолго до вашего возвращения. Сказал, что велено передать вам.

Анжелика выхватила у нее из рук записку и развернула. Там было несколько строк от отца Антуана. Он сообщал, что его посетил Дегре, бывший адвокат, с которым он имел честь встречаться в Париже в 1666 году, и что он не счел возможным скрыть от Дегре присутствие в Марселе мадам дю Плесси и сообщил ее адрес. Все же он считает нужным известить ее об этом.

Молодая женщина порвала запоздавшее послание:

– Эта записка мне уже не нужна. Слушайте меня внимательно, Коринна. Если этот человек заговорит с вами обо мне – вы меня не знаете, никогда не видали. А как только он уйдет, придите сюда и скажите мне. Вот, держите, это вам.

Она сунула в руку хозяйки гостиницы три золотых. Это произвело такое действие, что Коринна не нашла слов, только подмигнула понимающе и вышла, оглядываясь, с видом заговорщицы.

Анжелика нервно ходила взад и вперед по комнате, ломая руки. Флипо с тревогой следил за ее движениями.

– Собери мои вещи, уложи и запри саквояж. Будь наготове.

Быстро же догнал ее Дегре. Все равно она не дастся ему в руки, не позволит, чтобы ее привели к королю узницей, в цепях. Оставалось только море.

Скоро стемнело, и, как накануне, со всех сторон забренчали гитары и провансальские голоса, воспевающие любовь, зазвучали среди высоких домов в узких переулках, спускавшихся к морю.

Анжелика сумела сбежать и от Дегре, и от короля. Море спрячет ее от них. Наконец она остановилась и застыла в углу возле окна, вслушиваясь в то, что делалось в гостинице.

В дверь тихонько постучали.

– Так и сидите в темноте, – прошептала толстуха, проскользнув в комнату. В руках у нее было огниво, она быстро зажгла огонь и зашептала: – Он там сидит. Уходить не собирается. Это очень вежливый человек, хорошо воспитанный, но только как уж взглянет!.. Ох, я не из податливых, команд не слушаю. Я ему говорю: «Вы что думаете, я не знаю, кто у меня остановился? Да неужели я бы не запомнила такую даму, как вы описываете, если б она сюда попала?! С зелеными глазами и с такими вот волосами и все такое… Да говорю же вам, что я и кончика носа такой дамы не видела…» Он то ли поверил мне, то ли притворился, что верит. Велел подать ужин. Очень его заинтересовал тот уголок, где я накрыла для вас стол. Он бродил там, словно вынюхивал что-то своим длинным носом.

«Мои духи», – подумала Анжелика.

Дегре узнал, конечно, запах ее любимых духов, смеси вербены и розмарина, которую готовили специально для нее в перегонных ретортах лучшего парижского парфюмера в предместье Сент-Оноре. Этот аромат полевых цветов так шел ей! И Дегре вдыхал его когда-то, прижавшись к ее коже, к ее телу, которое она позволила ему однажды обнимать и целовать. Ах, эта проклятая жизнь вынуждает уступать подобным господам!

– А глаза у него прямо дьявольские, – продолжала толстуха. – Вдруг углядел деньги, что вы мне дали; я их так и зажала в кулаке. «Ну и щедрые же у вас постояльцы, хозяюшка…» Очень мне стало не по себе. Это ваш супруг, мадам?

– Да нет же.

Трактирщица покачала головой и начала было:

– Понимаю, в чем… – но вдруг навострила уши. – Это кто же сюда подымается? Своих постояльцев я всех знаю. Это чья-то другая походка. – Она чуть приоткрыла дверь и поспешно закрыла. – Он в коридоре. И открывает двери всех комнат одну за другой. Вот наглец! Ну, я ему покажу, этому проверяльщику, чего я стою!.. – Она подбоченилась, но сразу спохватилась. – Так-то оно так. Повернуться может по-всякому. Я этих полицейских проныр знаю… Сначала, может, и удастся их переупрямить, а потом они все равно отыграются.

Анжелика схватила свой саквояж:

– Коринна, мне надо уйти отсюда… Надо обязательно… Ничего дурного я не сделала.

Она протянула хозяйке кошелек, полный золотых монет. Та шепнула:

– Идите сюда, – вывела Анжелику на балкончик и отодвинула одну из железных решеток. – Прыгайте! Прыгайте! Да, прямо сюда, на соседнюю крышу. Вниз не смотрите. Вот так. Теперь повернитесь налево, там увидите лесенку. Спуститесь во двор, постучите. Скажете Марио-сицилийцу, что я вас послала, чтобы он проводил вас к Санти-корсиканцу. Нет, это слишком близко. Пусть отведет вас к Хуанито, а от него в восточный квартал… А я пока займу этого любознательного господина, чтобы вам хватило времени уйти.

Она добавила еще что-то по-провансальски, перекрестилась и вернулась в комнату.

Это бегство было похоже на игру в салки или прятки. Анжелика и Флипо, не успевая перевести дух, пробирались разными ходами, то выныривая под открытое небо, то проваливаясь в колодцы, скрытые в садах, пробегали по римскому акведуку, затем обходили греческий храм, раздвигали десятки цветных рубашек, сушившихся на веревках, протянутых поперек улиц, скользили по грудам очистков и арбузных корок, рыбьих костей и прочего мусора, оглушенные доносившимися со всех сторон криками, песнями, объяснениями, жалобами, болтовней на всех языках, которые можно было услышать еще лишь возле Вавилонской башни. Наконец, едва дыша, они оказались под охраной какого-то испанца на окраине восточного квартала. Он сказал, что они ушли очень далеко, достаточно далеко от гостиницы «Золотой рог». Или даме угодно идти еще дальше? Испанец и Санти-корсиканец с любопытством смотрели на нее.

Она вытерла лоб платком. На западе красный отблеск последних лучей зашедшего уже солнца сливался с городскими огнями. За дверью и деревянными ставнями кофейни звучала странная монотонная музыка. Там нежились на мягких диванах арабские и турецкие купцы, посасывая кальян и глотая тот черный напиток, который пьют на берегах Босфора из маленьких серебряных чашечек. С тяжелыми запахами жарко́го и чеснока смешивался незнакомый аромат.

– Мне нужно попасть в Адмиралтейство, к господину де Вивонну. Проводите меня туда, если можете, – сказала Анжелика.

Оба ее проводника затрясли своими черными кудрями и золотыми кольцами, свисавшими у них с правого уха. Квартал Адмиралтейства представлялся им гораздо опаснее того дурнопахнущего лабиринта, через который они только что протащили Анжелику. Но она была щедра, и потому они не поскупились на подробные указания, как туда добраться.

– Ты что-нибудь понял? – спросила она Флипо.

Мальчик отрицательно качнул головой. Ему было страшно. Он не знал законов этой пестрой марсельской толпы, но понимал, что за ножи тут хватались легко. А если нападут на его госпожу, как он сможет ее защитить?

А она сказала:

– Ничего не бойся.

Этот древний город, основанный фокейскими мореходами, не казался ей враждебным. Дегре не мог распоряжаться тут, как в центре Парижа.

Ночь уже наступила, но ясное ночное небо отбрасывало на город бледный свет, так что можно было различить попадавшиеся на пути следы древности: полуразрушенную колонну, римскую арку, развалины стен, среди которых тихо, как котята, играли полуголые мальчишки.

Наконец за поворотом они увидели красивое, ярко освещенное здание. К нему непрерывно подъезжали кареты и фиакры, из открытых окон лились звуки лютни и скрипки.

Анжелика остановилась в нерешительности, расправила складки платья, посмотрела, прилично ли выглядит. От кучки людей у дверей тут же отделился какой-то коренастый человек и направился прямо к ней, словно уже поджидал ее. Лица его нельзя было различить, так как свет падал сзади. Подойдя вплотную, он внимательно вгляделся в нее, потом снял шляпу:

– Мадам дю Плесси-Бельер, не правда ли? О, конечно, несомненно. Разрешите представиться: Карруле, магистрат Марселя. Я друг господина де Ла Рейни, а он написал о вас, поручая мне облегчить ваше пребывание в нашем городе…

Анжелика спокойно смотрела на него. Бояться вроде было нечего. Добродушный вид словоохотливого деда, большая бородавка у носа. Ну а голос уж прямо медом пропитан.

– Я успел повидать его помощника, господина Дегре, который приехал вчера утром. Он предположил, что вы можете пожелать встретиться с герцогом де Вивонном, который входит в число ваших друзей, как ему известно, и поручил мне встретить вас у его дома, чтобы никакое непредвиденное…

Анжелику охватил не страх, а гнев. Значит, Дегре напустил на нее всех полицейских этого города, включая самого господина Карруле, начальника марсельской полиции, известного железной хваткой при любезном обхождении. Она резко прервала его:

– Я ничего не понимаю, что вы такое говорите?

– Гм… Видите ли, сударыня, мне вас очень точно описали…

К ним вплотную подъехала карета. Полицейский прижался к стене, Анжелика же бросилась буквально перед самыми мордами лошадей и, пока кучер натягивал вожжи, успела смешаться с гостями, толпившимися у входа в дом герцога. Лакеи с факелами в руках освещали лестницу, ведущую в вестибюль. Анжелика стала подниматься среди других гостей.

Флипо шел следом за ней, с саквояжем в руке. Анжелика скользнула в полутемный уголок сбоку, как делают дамы, когда надо поправить подвязку, и прошептала на ухо своему маленькому слуге:

– Беги, спрячься где-нибудь. Укройся среди жителей, где хочешь, только чтобы тебя не заметили. А завтра утром будь в порту до отправления королевской эскадры. Выясни, когда и откуда она отплывает. Если тебя там не будет, я отправлюсь в путь одна. Вот тебе деньги.

Выйдя из укрытия, Анжелика тем же уверенным шагом стала подниматься по одной из мраморных лестниц, ведущих на верхние этажи. Там никого не было, все слуги толпились внизу, в гостиных и во дворе, у входа в дом.

Едва она поднялась на первую площадку, как увидела внизу того самого полицейского, от которого только что избавилась. Любопытство было в ней сильнее страха; перегнувшись через перила, она попыталась лучше его рассмотреть; сама она стояла в тени, так что он ее видеть не мог.

Господин Карруле был явно расстроен, он поймал какого-то слугу и засыпал его вопросами, тот отрицательно качал головой и наконец удалился, а вскоре появился герцог де Вивонн, хохотавший над только что услышанной шуткой. Полицейский неловко поклонился ему. Адмирал Королевского флота был очень важным человеком. Король относился к нему благосклонно, да и все знали, что его сестра – фаворитка короля. Сам же он был капризен и обидчив, так что с ним всегда приходилось держать ухо востро.

– Да что вы несете?! – вскричал герцог своим оглушительным басом. – Мадам дю Плесси-Бельер среди моих гостей? Вы уж лучше поищите ее в постели короля… если верны последние версальские слухи…

Однако господин Карруле продолжал настаивать, что-то объяснять. Де Вивонну это надоело.

– Что за чепуху вы говорите! Она здесь – и ее здесь нет… У вас помрачение рассудка. Вам померещилось, видно… Велите-ка хорошенько прочистить себе желудок.

Полицейскому ничего не оставалось, как удалиться повесив нос. Де Вивонн пожал плечами. К нему подошел кто-то из знакомых и, должно быть, осведомился, в чем дело, так как до Анжелики донесся раздраженный ответ адмирала:

– Этот остолоп вообразил, что я принимаю у себя прелестную Анжелику, новейшее увлечение короля.

– Мадам дю Плесси-Бельер?

– Вот именно! Боже меня сохрани от этой подлой интриганки!.. Чтобы я пустил ее в свой дом?! Моя сестра просто вне себя от обид, которые ей нанесла эта распутница… Она шлет мне отчаянные послания. Если эта зеленоглазая сирена добьется своего, Атенаис придется спустить флаг, и для всех Мортемаров настанут тяжелые времена.

– Неужели эта красавица, о которой столько говорят, теперь в Марселе? Мне страшно хочется посмотреть на нее.

– Ну и напрасно… Это жестокая кокетка, не жалеющая ничьей жизни. Поклонники, понапрасну следовавшие за ней, кое-что знают о ее нраве. Она не из тех, кто теряет время в пустой болтовне и сплетнях, когда ставит перед собой цель. А цель ее – король… Ужасная интриганка, уверяю вас… Моя сестра в своем последнем письме…

Конца разговора не было слышно, потому что собеседники прошли в главную гостиную.

«Ну, дружок, ты мне дорого заплатишь за все это!» – подумала Анжелика, возмущенная разглагольствованиями де Вивонна на ее счет.

Она вошла в совсем темный коридор и, отыскав на ощупь какую-то дверь, осторожно повернула ручку. Перед ней была комната, едва освещенная отблесками факелов за окном. Там никого не было. Совершенно выбившаяся из сил Анжелика опустилась на узкий восточный диван, покрытый ковром со множеством подушек. Зазвенел гонг, – оказалось, что она наступила на какую-то медную пластинку на полу. Она тревожно прислушалась, потом отыскала подсвечник, зажгла свечу и внимательно огляделась. Это были, видимо, личные апартаменты – будуар, спальня и примыкавшая к ней туалетная комната – герцога де Вивонна. Апартаменты моряка, не жалеющего средств на изысканную жизнь на суше. Наряду с массой других вещей, Анжелика увидела подзорные трубы, лоции, географические карты, парадные мундиры… Был там и шкаф, полный нарядных платьев и воздушных дезабилье.

Анжелика выбрала пеньюар из белой китайской кисеи, украшенный вышивкой. Она вымылась в бассейне, наполненном для господина и госпожи теплой водой с лавандой из Прованса, вычесала щеткой пыль из волос. Вздыхая от удовольствия, Анжелика завернулась в невесомый пеньюар и по мягким турецким коврам босиком вернулась в будуар. Она еле держалась на ногах от усталости. Приглушенный шум из гостиных едва доносился сюда. Она вслушивалась несколько мгновений, потом улеглась на диван. Будь что будет, пусть хоть все полицейские на свете гонятся за ней, а она выспится!

– Ой!

Этот визгливый вскрик разбудил Анжелику. Она приподняла голову, заслоняя рукой глаза, ослепленные светом.

– Ой!

Возле самого ее изголовья стояла молодая брюнетка, с лицом, усеянным мушками, воплощенное изумление и негодование. Резко повернувшись, она со всего размаху дала кому-то пощечину:

– Негодяй! Так вот какой сюрприз вы мне приготовили… Поздравляю!.. Очень удачно… Такого подлого оскорбления я никогда не забуду. Не смейте показываться мне на глаза, пока я жива!

Шурша юбками и щелкая веером, она выскочила из комнаты. Герцог де Вивонн держался за щеку и в растерянности переводил взгляд с двери на Анжелику и на слугу с двумя подсвечниками в руках.

Слуга первым пришел в себя. Он поставил подсвечники на каминную полку, поклонился своему господину и на всякий случай Анжелике, а затем выскользнул из комнаты, тихонько прикрыв за собою дверь.

– Господин де Вивонн, мне так досадно, – с виноватой улыбкой произнесла Анжелика.

Услышав ее голос, он, кажется, понял наконец, что перед ним не призрак, а живое существо.

– Так, значит, это правда… то, что твердил тот остолоп… Вы в Марселе… Вы у меня в доме… Но я и думать об этом не мог. Почему же вы не представились?..

– Я не хотела, чтобы меня узнали. Несколько раз меня чуть не арестовали.

Молодой человек провел рукой по лбу. Он подошел к шкафчику черного дерева, распахнул дверцы и вынул графин с вином и стакан.

– Итак, по следам мадам дю Плесси-Бельер гонится вся полиция Французского королевства!.. Вы кого-то убили?

– Нет! Хуже!.. Я отказалась лечь в постель короля.

Брови придворного поползли вверх от удивления.

– Почему же?

– Из дружеских чувств к вашей милой сестре, мадам де Монтеспан.

Де Вивонн, с графином в руке, смотрел на нее, застыв от неожиданности. Потом он захохотал. Налив себе вина, он уселся рядом с Анжеликой.

– Вы, кажется, смеетесь надо мной?

– Чуть-чуть… Но меньше, чем вы полагаете.

Она все смотрела на него с застенчивой полуулыбкой. Ее еще тяжелые от сна веки медленно поднимались над зелеными глазами, на мгновение она прикрывала их, и тогда тени длинных ресниц падали на атласные щеки.

– Я так устала… Я часами бродила по этому городу и заблудилась… А здесь я нашла себе приют. Простите меня. Должна признаться, я поступила неделикатно. Я искупалась в вашем бассейне и взяла этот пеньюар у вас в гардеробе.

Она провела рукой по пеньюару, надетому на голое тело. Под его пышной белизной просвечивали розоватые линии ее талии и бедер. Де Вивонн посмотрел на пеньюар, отвел глаза и опрокинул в рот сразу весь стакан, а затем пробурчал:

– Чертовски скверная история! Король вас ищет, и меня обвинят в пособничестве вам.

– Господин де Вивонн, такой глупости я от вас не ожидала, – возмущенно возразила Анжелика. – Я была уверена, что вы больше заботитесь о судьбе своей сестры… ведь и ваша отчасти зависит от этого… Вы что, действительно хотите, чтобы я оказалась в объятиях короля, а ваша сестра в немилости?

– Нет, конечно нет, – бормотал бедняга де Вивонн, вдруг оказавшийся в положении, характерном для драм Корнеля. – Только не могу же я вызвать неудовольствие короля… Хорошо вам отказывать ему в своей благосклонности… Но зачем вы приехали в Марсель? И почему ко мне?