Текст книги "Если с собой трудно. «Слепые пятна» личности и внутренние конфликты"

Как ни грустно об этом говорить, но эти люди живут, словно «извиняясь за собственное существование», за сам факт того, что они ходят по этой земле. Для людей с пассивной формой конфликта вины свойственно ощущать необходимость «оплачивать пропуск» в эту жизнь, обосновывать свое право жить и пользоваться тем, что дает жизнь, поэтому им очень близки идеи поиска и реализации собственного предназначения и ответа, который им придется держать после смерти, за то, каким образом они потратили собственную жизнь. Оправданием при этом, как им кажется, будет являться только то, что они полностью справились с возложенной на них задачей и принесли много пользы или добра. Гедонистические обоснования либо указание на ценность жизни самой по себе как процесса обычно не находят в их душе никакого отклика.

Приведу фрагмент рассказа сорокалетней женщины, психолога по профессии.

«Когда я поступала в университет, чтобы получить образование, то совсем не была уверена в сделанном выборе. Да, меня привлекала идея оказания людям помощи, но, получится у меня или нет стать психологом, было для меня большим вопросом. Болезненно неуклюжая и застенчивая, я была крайне скованна в контактах со сверстниками. Я была “домашней девочкой”, совершенно не умела общаться, к тому же уровень моих знаний по профильным предметам оставлял желать лучшего, хотя весь последний год перед поступлением я усердно занималась. Когда все вступительные экзамены были сданы, оказалось, что у меня полупроходной балл, и в списки поступивших меня не включили. Узнав об этом, я почувствовала себя так, будто я преступница и мне объявили строгий, но справедливый приговор. “Я недостойна стать психологом, – подумала я. – И виновата в этом сама. Кому я нужна такая? Кому я вообще смогу помочь? У меня масса проблем, и я сама виновата в том, что не решаю их; родители весь последний год тратились на репетитора, а я так и не смогла взять то, чему они пытались меня научить. Мне не место в этом замечательном университете”. Началась тяжелая тоска. Потом неожиданно позвонили из университета: оказалось, один из поступивших на первый курс забрал свои документы, и меня взяли. Несмотря на то, что мои родители ликовали, я не ощущала радости, скорее вину и ненависть к себе. Я продолжала чувствовать себя недостойной! Это чувство сохранялось потом все годы учебы: мне постоянно казалось, что я хуже всех здесь, что взяли меня только из милости и совершенно напрасно, что я неспособная, зажатая и глупая. Я чувствовала себя глубоко обязанной тем незнакомым мне людям из приемной комиссии, кто дал мне возможность учиться; мне хотелось доказать им, что я не профукаю предоставленный мне шанс. Я была одной из самых успешных по академическим показателям студенткой, ощущая себя при этом полным ничтожеством. Мои однокурсники все как один казались мне способнее и привлекательнее меня. Глядя на них, я думала о том, что здесь их законное место, а я недостойна находиться рядом с ними. Из-за этого я не смогла ни с кем подружиться. У меня было несколько приятельниц на курсе, однако ни с кем из них не сложилось близких отношений. Воспоминания о тех годах полны для меня напряжения. Еще около десяти лет после окончания вуза я пыталась обосновать для тех, кто взял меня в вуз, то, что это было сделано не зря: я словно отрабатывала свое образование, которое мне выдали авансом, “оплачивала” его, буквально вгрызаясь в собственную профессию, стараясь стать отличным специалистом, и требования мои к себе были очень высоки. Лишь получив престижную профессиональную награду, я немного успокоилась. У меня было чувство, что хотя бы часть средств, потраченных кем-то мне неведомым на мое обучение, я отработала».

Активная форма конфликта вины

Здесь мы имеем дело с картиной, прямо противоположной описанной выше. Человек с активной формой конфликта вины точно так же, как и человек с пассивной, чувствителен к темам «преступления и наказания», так же усматривает их во всем, что окружает его, однако он не тот, кто чувствует себя преступником, – он прокурор, обвиняющий преступника в совершенном им злодеянии.

Мне хочется верно выразить свою мысль. Человек с активной формой конфликта вины тоже озабочен поиском виноватого, однако этот вопрос он решает отбрасыванием вины с самого себя и полным возложением ее на другого человека. Такой человек хронически пребывает в обвинительной позиции. Он легко распознает ситуации, когда другой человек своими действиями или бездействием внес свой вклад в то или иное развитие событий, и указывает ему на его вину. Он склонен это делать и в ситуации, где виноватых нет («Ну вот, трамваев нет, а ты все говорил: “Быстро придет – быстро придет”!»). В ситуации, ответственность за которую несут двое или более человек, он выставляет партнера (партнеров или третьих лиц) виноватыми, а себя – пострадавшим.

Легко понять, что рядом с таким человеком очень трудно находиться. Вы будете отвечать за все – за плохую погоду, за то, что вы вместе опоздали на электричку («Ты мешал мне собираться, вот и вышли не вовремя!»), за то, что ему нездоровится («Повел меня гулять по лужам!»), за то, что у него была бессонница («Подсунул мне какую-то идиотскую книжку, и из-за нее я не смогла заснуть»), даже за то, что хотите позаботиться («Принес морковный сок – что, хочешь, чтобы у меня поджелудочная обострилась?»). Обвиняемыми легко станут муж (жена), собственные дети, родители и родственники, начальники, коллеги или подчиненные. Рядом с таким человеком никому «мало не покажется». Создается впечатление, что в их внутреннем мире то «место», которым они могли бы ощутить собственную вину, окружено какими-то непроходимыми препятствиями, и путь туда наглухо закрыт. Важно, однако, что это «место» все-таки существует. Редко, очень редко, но все же такой человек способен ощутить чувство вины, однако обычно он хорошо от него защищается. В основе чувства вины лежит агрессия, направляемая на самого себя; у людей с активной формой конфликта вины она вся обращена на других. Поэтому преобладающим переживанием такого человека является гнев, обращенный против других людей: именно гневом такой человек реагирует на то, что стоит в транспорте и ему никто не уступает место, на то, что на экзамене он получил оценку ниже ожидаемой, на то, что на кассе в магазине оказывается, что молоко, которое он покупает, стоит дороже, чем он думал («Надо нормальные ценники вешать, чтобы не приходилось глаза ломать, их разглядывая!»). Хорошую иллюстрацию такого стиля реагирования представляет анекдот о студенте и преподавателе на экзамене.

Преподаватель: – У вас не голоса, а бесплодная пустыня!

Студент: – В каждой пустыне есть свой оазис, но не каждый верблюд его найдет!

Как чувствует себя тот, кто находится рядом с таким человеком? В контакте с ним обычно легко возникает чувство вины у того, кто вообще к этому чувству склонен. Дуэт «обвинитель – виноватый» нередко встречается среди супружеских или дружеских пар: сварливая жена и муж с опущенной головой с нею рядом – не такое уж и эксклюзивное зрелище. Дети родителей с обвинительным «уклоном» нередко вырастают с прочно привитым им чувством вины, вследствие которого выбирают себе в спутники жизни таких же «обвинителей». С другой стороны, в контакте с таким человеком у вас легко может возникнуть чувство возмущения и протеста, желание вступить в конфликт или морально осуждать.

В отношениях с другими людьми дома и на работе такой человек часто выглядит весьма высокомерным и эгоистичным, что вызывает обычно много напряжения в контакте с ним. Что бы ни случилось, виноватыми у него оказываются другие люди. При этом к собственному поведению он относится некритично. Иногда такой человек заходит настолько далеко, что очевидным образом нарушает границы других людей, не чувствуя ни в малейшей степени себя виноватым (хотя его поведение носит очевидно агрессивный характер). Мне пришлось однажды быть свидетелем ситуации в отношениях между матерью и ее двадцатичетырехлетней дочерью, с которой она проживала в одной квартире. У дочери был поклонник, которого не одобряли ее родители: он был значительно старше ее, и сам этот факт настроил против него мать. Она потребовала, чтобы дочь прекратила с ним всякие отношения, указав на ее глупость и безрассудство и пригрозив в противном случае выгнать ее из дома. Девушка покорилась, однако спустя несколько месяцев мать в отсутствие дочери вскрыла ящик ее письменного стола и нашла пачку писем от этого самого «пакостника». Когда та вернулась домой, мать устроила дочери скандал с обвинениями в неблагодарности и эгоизме. Ей даже в голову не пришло, что ее собственное поведение может быть поводом для обвинений. Она начала преследовать дочь, интернировала (держала) ее в квартире и впоследствии «конвоировала» при любых выходах из дома, запретив всяческие отношения с поклонником. Итогом этой ситуации стала суицидальная попытка девушки. Врачу скорой помощи, а впоследствии и психологу кризисной службы эта женщина описывала ситуацию следующим образом: «Глупая, неблагодарная, безмозглая… Ничего не понимает, только гулять бы ей, ветер в голове! Она, когда накрасится, может выглядеть очень даже ничего, а ума бог не дал. Мне за что все эти мучения – не понимаю! Кажется, чего я только не делала для нее! Неблагодарная!»

В жизни таких людей (как и всех других) неизбежно встречаются ситуации, когда они оказываются не правы, совершают ошибки, работают на низком уровне производительности и т.п. Никто из нас от этого не застрахован. В ситуации, когда игнорировать собственную неправоту невозможно, человек с активной формой конфликта вины ищет возможность переложить ответственность за нее на других, очевидным образом искажая факты. «Да, допущена неточность, и все из-за того, что вы не вовремя предоставили данные», «Это все потому, что вы шумели за стенкой и мешали мне сосредоточиться», «Да, выписан рецепт не на тот препарат – не надо было меня отвлекать», «Если бы вы напомнили мне когда надо, то и дело было бы сделано вовремя». При этом такой человек может обнаруживать поразительную изобретательность и изворотливость мышления, так что непосвященному свидетелю ситуации и вправду может показаться, что не прав «пострадавший». Он окружает себя ореолом собственной непогрешимости и при этом обвиняет окружающих в том, что они не в состоянии признавать собственных ошибок.

В семейных, брачных отношениях такие люди обнаруживают выраженную склонность возлагать вину на партнера и детей. Если муж или ребенок совершил какое-то «неправильное» действие, попросту ошибся, то это заносится в некий внутренний «список» («реестр»), в котором уже хранится информация о прошлых прегрешениях. При удобном случае эти «проступки» припоминаются: «Ну вот, опять ты думаешь только о себе! Только о себе и никогда о других! Что ты смотришь на меня? Да, всегда! А вспомни, как было прошлым летом, тогда, в Турции. Что отводишь взгляд – правда глаза колет? А тот случай новогодний помнишь? Или тебе напомнить?» Они используют разнообразные способы, чтобы напомнить партнеру или ребенку о его вине и неправоте. Они не только говорят, но и делают так, чтобы партнер почувствовал себя виноватым. Например, если взрослый сын задержался на вечеринке, мать не ляжет до его прихода спать, а потом будет упрекать его в том, что так и не смогла заснуть. Либо окажется, что из-за перенесенных волнений у матери ночью было плохо с сердцем. Допустить возможность собственной вины такому человеку очень трудно, однако все же в семье неизбежно возникают ситуации, когда она очевидна. В таких случаях человек неизменно находит для себя оправдания: «Да, я избила дочь, но у меня такие перегрузки сейчас, что нервная система не выдерживает!», «Да, я выгнала его из дома, но его жена совершенно не умеет себя вести!»

Аналогичным образом такой человек проявляет себя на работе. Коллеги обычно недолюбливают его, но предпочитают не связываться; те, кто моложе или не уверен в себе, попросту боятся. Так же, как и в собственной семье, на работе такой человек ведет учет ошибок своих коллег, не забыв о них упомянуть. Часто вину за собственные промахи он возлагает на окружающих, и при этом довольно убедительно.

Люди этого типа не бывают скромными – запросы их весьма значительны. Им никогда не бывает достаточно того количества денег, которые они имеют, и того уровня материального комфорта, которым они располагают. Им всегда требуется больше. В семье такая жена постоянно упрекает мужа в бездействии или в слабой инициативе при добывании средств к существованию, и при этом она никогда не бывает довольна. Люди с активной формой конфликта вины предпринимают попытки получить больше других – как внутри собственной семьи, так и в более широком социальном контексте. Помните старуху из пушкинской сказки о золотой рыбке? В семье такой человек «выбивает» себе особые привилегии, например в пище («фрукты оставим для мамы», «это папины орехи, ему нужно, мы их не будем есть»). Я знаю семью, в которой муж был обязан каждый день обеспечить жене кефир на ужин. Звучит вполне невинно, если не знать, что к этому кефиру предъявляются особые требования – он должен быть сегодняшним или, в самом крайнем случае, вчерашним, строго определенного производителя (чей продукт редко встречается в продаже), процента жирности и обязательно без комочков (к комочкам требования особенно строги!). Эти ограничения никак не связаны с какими-то объективными требованиями или обстоятельствами, кефир не прописан врачом, необходимость его приема не обусловлена никакими заболеваниями. Это прихоть супруги. Однако каждый день муж ищет по округе вожделенный кефир. Покупая его, он спрашивает у продавца, нет ли комочков, и это самый рискованный момент во всем предприятии, ведь точно установить, есть ли комочки в кефире, до его покупки не представляется возможным (Боже упаси, преподнести супруге вскрытый пакет!). Если кефир окажется с комочками, пить его жена не станет, и вечер будет испорчен – она будет обвинять мужа в бесчувственности и эгоизме.

Активная форма конфликта вины проявляет себя в ситуации распределения семейных ресурсов – еще на стадии осмотра квартиры при ее покупке такой человек выбирает для себя лучшую комнату; выделяются особые целевые семейные средства для того, чтобы он мог съездить один отдохнуть, в то время как второй никуда не ездил много лет («А зачем мне ехать куда-то в отпуск, я лучше ремонт дома сделаю»). Со стороны такие отношения иногда принимаются за большую любовь («Он ее на руках носит»), однако та сторона, которая «обслуживает государственного обвинителя», на интуитивном уровне всегда ощущает неудовлетворенность и гнев, даже если речь идет о несомненном мазохизме. По отношению к собственным детям такие люди могут проявлять жестокость, обвиняя их и отказываясь учитывать их чувства («Что ты смотришь на меня так? Яйца курицу не учат!»). Детей обычно стараются как можно раньше приучить к домашнему труду, рано возлагают на них обязанности по дому, готовку, закупку продуктов. Промахи и неудачи становятся поводами для обвинений. Такой человек старается по возможности освободить себя от домашних дел и возлагает их на домочадцев, в первую очередь на супруга (супругу) и детей. Собственные дела по дому преподносятся как жертва, трудозатраты на них преувеличиваются. В семье такой человек может совершать поступки, очевидно выходящие за рамки приемлемых (например, мать семейства после любых застолий отправляется вместе с подругами в караоке или ночные клубы и пропадает на несколько суток, вступая в случайные связи с мужчинами), однако при этом отторгает от себя любое ощущение вины; в загулах обвиняется муж, который не может обеспечить жене должного качества жизни, – любые упреки агрессивно отклоняются. При этом другим членам семьи и ни в коем случае не дается право на подобное поведение. В более широком социальном контексте стремление получать больше других также проявлено весьма ярко. Например, такой человек выбирает себе самое удобное место на работе, у него самое уютное кресло и самый быстрый компьютер. Зная его как неудобного, его обычно не нагружают сверхурочной неоплачиваемой работой и вообще стараются сильно не утруждать. Однако такой человек весьма агрессивен в ситуации распределения материальных поощрений, премий, привилегий и других благ, стараясь урвать себе лучшее. Таких людей неприятно иметь в соседях – у них всегда есть претензии и требования, а потом оказывается, что купленный вами уголь в ваше отсутствие расходовался соседом для отопления собственного дома. Не встречая отпора, такой человек становится весьма агрессивным, а его требования возрастают, он может притеснять окружающих, тем не менее обычно не переступая границы с криминалом. При этом собственное поведение им всегда оправдывается.

Болезнь становится для такого человека оправданием для предъявления к окружающим бесконечных претензий и требований; попадая в больницу, он неизменно привлекает к себе много внимания со стороны медицинского персонала. С ним действительно очень трудно, ведь он обвиняет и требует: его не устраивает то, как его осматривал доктор, как обосновал диагноз; он не понимает, как ему могли выделить такое неудобное место, и собирается жаловаться на непрофессионализм и равнодушие врача. Он требует обоснования диагноза и приглашения другого специалиста для консультации и пребывает в сильном гневе из-за того, что этот специалист не появляется мгновенно. У него масса нареканий на поведение медсестер. При этом такой человек отрицает несомненный факт наличия у него поведения, которое пагубно отражается на здоровье, либо которое затрудняет оказание ему медицинской помощи (постоянная критика и агрессия в сторону медицинского персонала и несоблюдение его требований), утверждает, что все это не так, а там, где не может игнорировать очевидное, тривиализирует свое поведение («Все уважающие себя люди так делают, ничего в этом особенного нет, не надо мне тыкать!») Очень часто такой человек требует чего-то для себя в ущерб другим пациентам, находящимся в учреждении.

Что касается заботы о собственном теле, наверное, из сказанного выше становится очевидным, что человек с активной формой конфликта вины ищет возможности для того, чтобы обеспечить комфорт и хороший уход собственному телу. Такие люди могут выделяться среди собственной семьи или коллег тем, насколько холеными и ухоженными они выглядят (хотя так бывает не всегда, но чаще всего). У них дорогая и качественная одежда, хорошая стрижка, какой-то особенный парфюм. Ответственность за недуги, недомогания, старение тела возлагаются на других и на недостаток заботы с их стороны, собственная вина и ответственность активно отрицаются. От такого человека нередко можно услышать: «За эти морщины я могу сказать спасибо своим детям», «Меня состарили волнения, которым меня “благородно” подвергал мой муж», «Так активно рекламируется пиво, производители спаивают народ – что ж удивляться, что и я стал его так пить?», «С нашей медициной неудивительно, что к пятидесяти годам у меня нет четырех зубов», «За то, какой старухой я выгляжу, спасибо моей семье».

2.5. Потребность в заботе и самодостаточность

Такой конфликт описывает противоречие между потребностью человека в заботе со стороны партнера в отношениях и, наоборот, отсутствием потребности в такой заботе. Эта дилемма описывает то, как человек строит уже имеющиеся у него отношения и не касается того, хочет ли он отношений и эмоциональной связи или нет (эта дилемма относится к конфликту «близость – автономия», описанному выше). Наблюдая за отношениями других людей, вы могли замечать, что иногда кто-то из партнеров обнаруживает высокий уровень потребности в том, чтобы другой что-то делал для него – в материальном, моральном или психологическом отношении, например поддерживал его, хвалил, утешал, успокаивал, помогал с какими-то делами, обеспечивал деньгами, вещами или продуктами, что-то дарил, давал телесный контакт или каким-либо другим способом заботился. В то же время для других людей, находящихся в отношениях, это словно и не нужно: они самоотверженно заботятся о тех, кто находится рядом, ничего не ожидая взамен и даже, возможно, сопротивляясь, когда им пытаются что-то дать. В самом крайнем своем выражении эта дилемма представлена двумя полюсами: с одной стороны, эксплуатирующим отношением к партнеру, высасывающим из него все соки и, с другой стороны, полной самодостаточностью и отсутствием потребности что-то брать от партнера («Мне ничего не нужно»).

Пассивная форма конфликта самодостаточности: потребность в заботе

Люди с этим типом конфликта очень дорожат отношениями, в частности близкими, – как правило, они чрезвычайно боятся потерять своего партнера (партнершу) и не скрывают этого. «Я без тебя не смогу», «Не покидай меня», «Если ты уйдешь, моя жизнь будет разбита» – можно услышать от них. В отношениях такой человек похож на маленького ребенка – может быть, тем, насколько он зависит от своего партнера, может быть, страхом потери, а может быть, и тем, что у того, кто находится рядом с ним, неизменно возникает чувство, что за него цепляются и от него чего-то все время требуют: «Мама, я кушать хочу!», «Мама, возьми меня на ручки», «Мне страшно, утешь, успокой меня», «Мне скучно», «А когда мы гулять пойдем?», «Купи мне эту штучку!», «А Новый год скоро? А что мне Дед Мороз принесет?» Похожим образом человек с пассивной формой конфликта самодостаточности строит отношения с близкими и любимыми людьми: «А мы с тобой гулять пойдем?», «Полежишь со мной, погладишь меня?», «У меня денег нет, не на что платьишко купить», «Ты мне купишь это?», «Тебя нет, и мне весь день плохо, приезжай!», «Как я могу без тебя думать про ремонт?», «А почему ты мне ничего не принес?», «Имениннице букет купил, а мне?» У человека, который находится рядом, легко возникает чувство, что на нем «виснут», иногда это бывает мило и приятно и дает возможность ощутить себя нужным и сильным (потому что тот, кто на тебе «виснет», воспринимается как беспомощный и слабый), а иногда вызывает сильное раздражение (как будто ни с чем не в состоянии справиться один). Человек с пассивной формой конфликта самодостаточности преувеличивает (даже в собственных глазах) свою беспомощность и неспособность заботиться о себе.

Такому человеку необходимы контакты, однако в первую очередь не потому, что он так сильно нуждается в близости, – это скорее способ обеспечить для себя поддержку и заботу извне. Иногда, в своем экстремальном выражении это может напоминать паразитизм. Если такая женщина захочет напечь к масленице блинов, она будет в ступоре из-за того, что «не знает, как это делать». Она пожалуется на это взрослому сыну, и тот отыщет в интернете несколько подходящих рецептов. Потом в разговоре с соседкой она посетует на то, что совершенно не умеет делать блинное тесто и боится его испортить; сердобольная соседка придет, чтобы научить ее, но та обнаружит столько неловкости и столько страха, что что-то не получится, что соседка все сделает сама («Посмотри, я делаю это так»). Выпекание блинов также пройдет под ее надзором. Женщина будет вздыхать и причитать, что у нее ничего не вышло, а руки – это «не руки, это просто крюки какие-то», и при этом будет выразительно поглядывать на соседку: «Утешь, похвали меня!»

Такой человек очень боится остаться один; когда реально он сталкивается с ситуацией, в которой его отвергают, оставляют (например, партнер объявляет о своем желании разорвать отношения, взрослый ребенок собирается покинуть семью, не складываются отношения с коллегами), он реагирует сильным чувством страха и тревоги или впадает в состояние, близкое к депрессивному. Внутренне он будет чувствовать себя пустым, и это чувство возникает у него на уровне телесного переживания – это не просто фигура речи. Такие ситуации отвержения или оставления являются самими болезненными для человека с выраженной потребностью в получении заботы.

Детские и юношеские годы таких людей проходят обычно под сенью родительской семьи, которой они очень дорожат и к которой сильно привязаны. Даже будучи юношами или девушками, практически все свое свободное время они проводят дома, предпочитая общество родителей и семьи компании сверстников. Подростковый период обычно проходит спокойно, без явных трений и конфликтов с родителями, которые обычно рады, что их дитя, несмотря на трудный возраст, не утратило связи с ними. Такие юноша или девушка найдут для вас много объяснений, почему они постоянно находятся дома, в кругу семьи, и эти объяснения будут звучать довольно рационально и умно: «С отцом очень интересно поговорить, у него многому можно научиться», «Дома много дел, много забот», «Дома своя территория, где можно спокойно и с комфортом делать все то, что в городе шумно, неуютно и только за деньги», «Музыку можно послушать и дома», «В клубах мне неинтересно». Да, им действительно комфортно, однако факт остается фактом – сепарационные процессы, то есть отделение от родительской семьи, для таких людей составляют явную проблему. Как правило, даже женившись или выйдя замуж, они сохраняют очень тесные отношения с родителями и рассчитывают на их заботу и поддержку (часто как моральную, так и материальную).

В собственной семье такой человек продолжает занимать ту же позицию, что и в родительской, с той только разницей, что теперь ожидания в отношении поддержки и заботы адресуются партнеру. Такой человек выстраивает отношения с внутренней установкой «брать», однако «отдавать» ему гораздо сложнее. Поэтому такие люди требовательны, им нужно «получать свое», они могут быть очень ревнивы и завистливы, если заметят, что партнер дает заботу еще кому-то. Например, мужчина может нервничать каждый раз, когда его жена гладит и ласкает кота, молодая мать ревнует мужа к собственному грудному ребенку, муж каждый раз, когда по выходным его жена отправляется на обожаемые ею занятия женскими рукоделиями в местный досуговый центр, чувствует себя обделенным. Часто встречается ревность по отношению к детям от предыдущих браков, которым супруг (супруга) уделяет внимания и на которых он (она) тратит деньги.

Потребность «брать» в отношениях нередко проявляется как постоянная нужда в присутствии партнера, успокаивающем контакте с ним, поддержке и заботе с его стороны. Такому человеку хочется, чтобы партнер (партнерша) уделял ему много внимания, расспрашивал о текущих делах и интересовался настроением, давал мягкий успокаивающий телесный контакт (поглаживание, объятия, массаж), заботился о вкусной еде, выводил «в люди»; эта потребность может быть очень выраженной, при этом сниженной является способность такого человека самостоятельно заботиться о себе – эта функция делегируется вовне. Часто такой человек всерьез не задумывается о своих потребностях, о том, что ему по-настоящему нужно, потому что в глубине души рассчитывает, что это сделает за него кто-то близкий – в настоящем или в будущем. С другой стороны, даже имея такого партнера, который знает об обращенных на него ожиданиях и готов заботиться в ответ, такой человек обнаруживает ненасытность – его потребность в заботе носит ненасыщаемый характер («бездонная бочка»), с другой стороны, партнеру уделяется гораздо меньше внимания. Нет, эти люди не эгоисты и осознают наличие у партнера каких-либо потребностей, они также могут заботиться в ответ, однако самой важной точкой в отношениях для них все равно всегда остается получение заботы от другого человека – извне. Сколько бы ни было лет этому мужчине или этой женщине, они продолжают вести себя как маленькие дети, цепляющиеся за материнскую юбку. Они демонстрируют зависимость и беспомощность. Если партнер по браку не готов идти навстречу их ожиданиям, они крайне растеряны и не удовлетворены; в этом случае их потребности в заботе сосредотачиваются на собственных родителях, иногда – детях (для детей, особенно несовершеннолетних, забота об эмоциональном благополучии матери или отца может стать неподъемной ношей, потому что им приходится становиться фактически родителями для собственных родителей). Они могут оставаться в таком браке, потому что развод для них ассоциируется с ситуацией крайней неопределенности и небезопасности, однако очень переживают и мечтают о получении той заботы и поддержки со стороны партнера, которой лишены. С одной стороны, партнер может ощущать острую потребность заботится о таком человеке («Она без меня не проживет»), с другой стороны, некоторые люди очень раздражаются, когда человек рядом с ними неспособен позаботиться о себе сам и висит у них на шее.

Как правило, человек с пассивной формой конфликта самодостаточности все-таки выстраивает со своим партнером отношения, исполненные значительной близости или как минимум стремится к этому. Их везде видят вместе; в магазины, торговые центры, на вечеринки и дни рождения, отдыхать они неизменно отправляются вместе. Эта близость очень ценится, и в ней не видится ничего плохого или подозрительного, наоборот, попытки окружающих подшутить над этим или возникающие вопросы отражаются с использованием рациональной аргументации («Нам интересно друг с другом всегда, у нас много общих интересов и одинаковый взгляд на вещи, поэтому мы проводим свободное время вместе», «Мы же муж и жена, что тут удивительного?», «Нам не нужно отдыхать друг от друга»). Однако даже самый преданный партнер в таких отношениях хотя бы время от времени начинает чувствовать усталость и тоску по некоторой автономности, личному времени и пространству; он начинает фантазировать об одиночной поездке куда-нибудь или каком-то способе проведения времени, не подразумевающем участия и присутствия второй половины. Любые такие попытки дистанцирования или отдаления (или даже просто мысли о них, высказанные вслух) воспринимаются человеком с пассивной формой конфликта самодостаточности крайне болезненно, вызывают состояние, близкое к депрессивному, или сильный страх, появляется ужас при мысли о том, что партнер может быть потерян. Как следствие, он становится очень контролирующим и придирчивым, «цепляется»: «А куда ты идешь?», «А зачем тебе это надо?», «Неужели это так нужно делать в выходной день?», «А почему ты меня не спросил, хочу ли я, чтоб ты уходил? Для тебя что, мое мнение не имеет значения?» В этом проявляется много агрессии.

Конфликтное напряжение в теме «брать – отдавать» ярко проявляется и в отношениях такого человека к материальным ценностям, деньгам и собственности. Часто для него важно обладание ими, и, сколько бы ни было у него средств на счету в банке, недвижимого или движимого имущества, этого оказывается недостаточно. Бессознательно обладание имуществом восполняет ощущение внутренней пустоты и на время дает ощущение заботы и безопасности; деньги в этом случае являются не средством повышения самооценки или инструментом получения власти, а именно тем, что дает чувство того, что тебе ничто не угрожает и ты окружен заботой. Поэтому такой человек накапливает собственность, ему важны сбережения («подушка безопасности»), у него есть склонность делать запасы, коллекционировать, заготавливать впрок, откладывать. Когда сбережения оказываются под угрозой либо когда существует риск возникновения ситуаций, в которых имеющихся средств будет явно недостаточно, такие люди испытывают сильнейшую тревогу; аргументы «будем решать проблемы по мере их поступления» или «справимся как-нибудь» на них не оказывают успокаивающего действия и только, наоборот, раздувают тревогу. Стабильность и предсказуемость событий, материальная защищенность имеют для них большое значение, однако даже если в данном отношении все обстоит в порядке, они не чувствуют настоящего успокоения.