Текст книги "Смерть волкам. Книга 2"

9

Когда допрос перед домом закончился и Рэйварго увели, Мордрей взял Октая за плечо и, ни слова не говоря, потащил его в домик за спиной Морики. Хватка его была сильной и жёсткой, будь кожа Октая чуть понежнее, пальцы оборотня оставили бы на ней синяки. Заведя мальчика в дом, Мордрей тут же вышел.

Оставшись один, Октай огляделся. Всего одна комната, четыре стены. Пол здесь был земляным и гладко утоптанным, у одной из стен стояло железное ведро, из которого торчали обугленные палки. Напротив двери к стене был приставлен стол с растрескавшейся фанерной столешницей, рядом с ним – два стула. А в дальнем углу виднелись очертания постели – груда наваленных друг на друга одеял и звериных шкур.

Как раз когда взгляд Октая остановился на постели Морики, в комнату вошла она сама. Он услышал, как слегка скрипнула, открываясь, дверь, и обернулся. Морика пересекла комнату в четыре шага и уселась на стул, положив одну руку на стол и откинувшись назад, к стене. Следом за ней, как тень, неотступно следовал Мордрей. Он тоже подошёл к столу, и Октай подумал, что он сядет на свободный стул, но Мордрей встал к стене рядом с Морикой, заложив руки за спину и глядя на Октая тяжёлым, жестоким взглядом из-под насупленных бровей. Но Октай смотрел не на него, а на Морику. За всё время допроса Рэйварго он не отрывал от неё взгляда, говоря себе: вот так же на неё смотрела Веглао, когда Морика приближалась к ней с тонким ножом в руке. Он и сейчас думал об этом. Веглао упала в реку, но кровь текла по её лицу ещё долго после того, как она выползла на берег. Когда она пришла утром обратно в блиндаж, Октай видел на её щеках эту кровь – засохнув, она стала чёрной, как тушь для ресниц. Он смотрел на Морику, а Морика смотрела на него, и если бы он не вспоминал чёрную кровь на щеках Веглао, он бы точно не выдержал этого взгляда.

– Как тебя зовут? – спросила Морика.

– Октай, – ответил мальчик.

– Откуда ты?

– Из Станситри.

Название его родного города много о чём говорило Морике, но она и бровью не повела.

– Длиннота многое рассказал о тебе, – сказала она. – Он сказал, что ты пытался найти меня. Вопрос: зачем?

Октай ничего не ответил. Жаль, он не так хитёр, как Веглао. Та бы попыталась обдурить злобную волчицу, но он так не умеет. Как же глупо было отправляться сюда в одиночку, как самонадеянно…

– Я задала тебе вопрос, – сказала Морика. Октай всё ещё молчал. Ему еле хватало сил глядеть на неё. Что же ему делать? Что отвечать?

– Мордрей, – Морика почти не разжала губ, произнося это имя. Молодой оборотень сделал шаг вперёд. Октай сразу понял, что тот хочет сделать, и когда Мордрей размахнулся, чтобы ударить его, поднырнул под его руку, так что тот врезал кулаком в воздух. Но любоваться тем, как противник теряет равновесие, Октаю пришлось недолго – Мордрей тут же выпрямился, его лицо покраснело от гнева. Он снова шагнул к Октаю, и на этот раз тот уже не успел отскочить.

Одной рукой Мордрей схватил его за шиворот, а второй, сжатой в кулак, быстро ударил сначала в живот, так что Октай согнулся от боли, потом снизу в челюсть. У юноши потемнело в глазах. Он чуть не потерял сознание. Через секунду зрение прояснилось, и он увидел, что Мордрей замахивается для очередного удара. В Октае проснулась ярость. Ноги у него были свободны, и он от души пнул Мордрея в чувствительное место под животом.

Телохранитель Морики заскулил от боли. Пальцы, держащие Октая за воротник, разжались. Пошатываясь, он отступил на полшага, но Октай тут же врезал ему ботинком в голень, повалив его на землю.

– Ты – трус, – с омерзением сказал он. – Видимо, привык бить стариков. Слабо развязать мне руки, шавка?

Мордрей вскочил на ноги с рёвом, и Октай понял по его взгляду, что сейчас его убьют, если не хуже. Но тут Морика хлопнула ладонью по столу.

– Пока хватит, – произнесла она сухим, как бумага, голосом. – Отойди от него, Мордрей. А ты, раз уж начал говорить, так и продолжай.

Челюсть у Октая всё ещё горела от боли, и когда он заговорил, прерывающийся от гнева голос звучал невнятно:

– Я пришёл, чтобы посмотреть на тебя.

– Как те люди, которые живут в твоём сраном Станситри, – скривила рот Морика. Губы у неё были сухие и такие тёмные, словно вся кровь в них запеклась. – Они все приходили посмотреть на меня и остальных, когда Лантадик Нерел нас поймал. Ты знаешь, что с ним случилось?

Октай пожал плечами, и его руки от этого движения заболели.

– Его пристрелил его собственный щенок, – осклабилась Морика, – и потом мы порубили его на шашлык и спалили дотла. Мы зажгли огромный костёр, и в лесу весь день пахло жареным мясом.

Этого Октай не знал. Лантадик Нерел как-то приходил к ним в школу на открытый урок, рассказывал, как победил оборотней. Он сидел за одной из парт, сцепив в замок узловатые пальцы рук, и говорил глухо, сдавленно, словно роняя слова. При этом он глядел на собственные сапоги, а если поднимал взгляд на кого-то из ребятишек, те быстро отворачивались. Какая ужасная, уродливая и жалкая смерть… Ему оставалось только надеяться, что оборотни не видят, как сильно он потрясён.

– Суки, – выговорил он. – Суки, вот вы кто.

– Госпожа, – сказал Мордрей, не отрывая взгляд от Октая, – скажи слово, и он перестанет тебе грубить.

– Какой храбрый щеночек! – оскалилась Морика. – Когда же тебя обратили, Октай?

– В 2003 году. Зимой. В феврале, – ответил Октай, не видя смысла врать.

– Февраль 2003-го, Станситри… Помню, тогда один из наших пробрался в город – уж очень сильно ему захотелось мясца. Можешь быть спокоен: этого парня уже нет в живых. Его зарезали в драке.

– Жаль, что меня там не было, – сказал Октая, сжав кулаки так, что ладони заболели от воткнувшихся в них ногтей. – Я бы не дал ему умереть… сразу.

Морика явно раздражалась. Октай не знал, чего ждать от этого – ему оставалось только надеяться, что от злобы она поглупеет.

– Вы зря схватили этого парня. Лучше его отпустить, он тут ни при чём. Я сам напал на Длинноту. Я только разок ударил его, и он тут же отключился. А когда он пришёл в себя, я велел ему привести меня к тебе. Он попытался перехитрить меня – но вот теперь у него нет кожи на руке, а я здесь.

– Да, ты здесь, – усмехнулась Морика, – ты здесь, в моём плену, со связанными руками, среди волков, которые сразу убьют тебя, если я им скажу. Много ты надеешься сделать один, щенок?

– Немного, – честно сказал Октай, – но я не один.

На секунду Морика как будто опешила. Потом её серое лицо медленно покраснело – пятнами, как будто кто-то раздавил на нём несколько ягод земляники.

– Что это значит? – медленно произнесла она.

– Там узнаешь, – отозвался Октай. Мордрей хрустнул кулаками. Морика продолжала смотреть на молодого оборотня, её неподвижное лицо продолжало заливаться земляничным соком, взгляд не обещал ничего хорошего.

– Среди моих волков есть предатель? – холодно спросила она. Октай пожал плечами, и это движение отдалось болью в его стянутых верёвкой запястьях:

– Я не знаю. Да мне и без разницы. Может, и есть – я думаю, не очень-то они тебя и любят.

– Моя госпожа, – прорычал Мордрей, сжигая Октая взглядом и сжимая рукоятку своего ножа, – позволь мне убить его, прошу!

Морика не отреагировала. Она подалась вперёд, её бурые, цвета гниющих листьев, глаза сверкали:

– Ты связался с ищейками из Тенве? Они знают, что моя стая здесь?

– Твои волки расхаживают по улицам, как будто они у себя дома. Один из них даже заходил в кабак. Никакой осторожности. Если люди пока ничего не понимают, то звери и птицы их чуют.

– Мои волки не появляются в Тенве днём! – Лицо Морики перекосилось от гнева, она уже сама не понимала, что выбалтывает Октаю нечто такое, чего он знать не должен, что она подтверждает все его догадки. Он с трудом спрятал усмешку – ему было сейчас страшно, очень страшно, но в то же время он ещё никогда не чувствовал себя таким храбрым.

– Кто ты такой, чёрт возьми? – тихо и яростно спросила Морика. – Кто тебе помогает, мелкий урод? Я выколю тебе глаза, если не скажешь!

Октай издал ей в лицо несколько коротких смешков, похожих на лай молодого пса, ещё не успевшего полностью выйти из щенячьего возраста.

– Ты уже ослепила кое-кого, – насмешливо промолвил он, – вот только этот кое-кто оказался крепче, чем ты думала. Если хочешь знать, зрение можно вернуть.

Мордрей перевёл непонимающий взгляд с бледного от гнева Октая на Морику, и, к своему удивлению, увидел, как по лицу атаманши пробежала слабая тень испуга. Октай язвительно усмехнулся: он тоже это увидел. И эта усмешка окончательно вывела Морику из себя.

Самое страшное в Морике было то, что даже в гневе она не кричала и не лезла драться, а сохраняла то же ледяное спокойствие, за которое её ценил Кривой Коготь – вот только подходить к ней в этот момент не рекомендовалось.

Она медленно поднялась на ноги. Октай почувствовал дикое желание отступить назад, и лишь огромным усилием воли он удержал себя на месте. Только сейчас он осознал, насколько же она сильна – не физически, а как вожак, как авторитет. Одно её слово – и его заставят пройти через те же мучения, на которые обрекли Веглао, а может быть (от этой мысли Октай поледенел), примутся сначала за этого Рэйварго, который виноват лишь в том, что случайно оказался рядом с подонком Швом… Если начнут мучить невинного человека, Октай наверняка не выдержит.

– Разожги огонь, Мордрей, – приказала она.

Спустя несколько минут над кромкой ведра с углём закурился дымок, Мордрей направился к Октаю. Мальчик стрельнул глазами по сторонам – отступать было некуда. Мордрей схватил его за плечи и потащил к ведру. Октай сопротивлялся изо всех сил, но противник был выше и сильнее его. Он без труда повалил Октая на колени и, держа одной рукой за волосы, второй за верёвку на руках, резко наклонил его лицом к огню. Нестерпимый жар обжёг лицо. Октай ощутил, как его кожа нагревается от огня. Он заскрипел зубами от боли и рванулся в сторону, но Мордрей только сильнее толкнул его в затылок. Октай закричал, когда волоски на его бровях и в носу затрещали и зачадили. Он замотал головой так бешено, что ударился виском об обугленную палку, торчащую из огня. От удара она раскололась, раскалённая пыль обожгла лицо, заволокла ухо. Октай и до этого держал глаза зажмуренными, а теперь тьма вовсе стала непроглядной.

Он потерял сознание, а когда очнулся, то понял, что лежит на земле рядом с ведром. Крик звучал в его ушах, надрываясь рыданиями, но это был не его крик. Это был крик Щена.

– Огонь! – кричал Щен. – Гори в огне, подонок! Моё имя!! Ты забрал моё имя!!!

Октай открыл глаза. Они невыносимо слезились, но, слава звёздам, видели. Он повернул голову влево и увидел Морику. Она стояла рядом со столом, её руки были сжаты в кулаки, лицо окаменело, глаза неподвижно глядели в сторону выхода. Мордрей застыл рядом с ней, они походили на два изваяния – одно прямое и неподвижное, второе напряжённое в нелепой позе. Морика вдруг очнулась и посмотрела на Октая, потом напустилась на Мордрея:

– Убери его отсюда, сейчас же!

Мордрей был не из тех, кому надо приказывать дважды, особенно если этот приказ исходит от Морики. Он мгновенно вышел из оцепенения, подошёл к Октаю и выволок его наружу. Юноша только услышал, как Морика громко добавила:

– И скажи женщинам, чтобы не давали этим двоим еды до завтра. Посмотрим, что будет потом.

Глава третья
Знание – сила

1

Когда они добрались наконец до дома Гилмея и прошли внутрь сквозь калитку, дождь уже лил как из ведра. Рэйварго прислонил Октая, который всё ещё был без сознания, к стене, разбил окно первого этажа, оцарапав при этом костяшки пальцев, но боли почти не почувствовал – он всё ещё был в шоке от случившегося. В образовавшуюся дыру он просунул руку и отпер окно. Девушка перелезла через окно в дом и затащила внутрь Октая, следом за ней залез Рэйварго.

– Его надо куда-нибудь положить, – сказала девушка, почему-то шёпотом.

– Наверху есть кровать в одной из комнат, – тоже шёпотом отозвался Рэйварго. Вместе они затащили Октая наверх, и оказались в уже знакомом Рэйварго тёмном коридоре. Ощупью добравшись до нужной комнаты, Рэйварго отпер дверь, и через полминуты Октай уже летал животом вниз на кровати, в которой несколько дней назад спал Гилмей. Рубашка на спине Октая была вся мокрая от воды и крови, да и с его друзей вода до сих пор падала частыми каплями.

– Дай мне нож, – сказала девушка. Рэйварго протянул ей нож, она разрезала рубашку вдоль спины подростка и откинула её на две стороны. Рэйварго почувствовал, что его мутит: худенькая спина юноши была вся залита кровью, а кроме того, кожа была испещрена шрамами и рубцами. Казалось, что паренька долгое время подвергали жутким истязаниям.

– Фонарь, – сказал он, – где-то здесь был фонарь. Я принесу его, и ещё надо набрать воды.

– Рана скоро заживёт, – тихо ответила девочка. – Он останется жив.

– Но её всё равно надо обработать, – возразил Рэйварго, – а без света ты этого толком не сделаешь. Я скоро вернусь, а ты пока посмотри вон в том комоде, может, там осталось чистое бельё…

Он быстро вышел из комнаты и зашагал по коридору. Когда он спускался по лестнице, то снаружи ударила молния, осветив белым огнём всё пространство дома. Рэйварго пересёк вестибюль и спустился в кухню. Он помнил, что, когда они с Гилмеем вышли из подвала, тот положил фонарь на один из шкафов, и надеялся, что фонарь до сих пор лежит там.

В кухне было темно и пыльно, вода ручьями стекала по стёклам маленьких окошек. Фонарь, к счастью, был здесь – Гилмей совершенно о нём забыл. Рэйварго открыл одно из окон и поставил под дождь пустую кастрюльку. Пока она наполнялась, он включил фонарь и посветил им по сторонам. Снова мысли его вернулись к тайне этого дома, которую ему случайно удалось открыть. Всё-таки как долго Книга была здесь? Судя по тому, как износились заклинания, их не меняли лет тридцать-сорок назад. Неужели всё это время она лежала в сундуке в подвале? А если вспомнить, в каком состоянии был замок на сундуке, становится ясно, что его никто не смазывал столько же времени. А что, если дед Гилмея и не знал о существовании тайника?..

Вновь зайдя в вестибюль, Рэйварго подумал, что по-прежнему не понимает Гилмея. Его другу этот дом казался неприятным и жутким, неуютным, лишённым всякого гостеприимства. Ему, Рэйварго, дом как будто обрадовался. Казалось, в его воздухе звучит тихий голос: «Не бойся, я защищу тебя. Я уже стар, и, может, никуда не годен, но моя крыша так просто не провалится, и я не позволю кому-то выломать мои двери. Этой ночью тебя никто не потревожит. Не бойся»

Он принёс кастрюлю наверх, где девушка уже разрывала на полосы чистую простыню из комода. Вместе они промыли Октаю рану, оттёрли кровь с его кожи и сделали перевязку. Потом девушка накрыла его простынёй и устало опустилась на край кровати. Рэйварго пристально посмотрел на неё, только сейчас осознав, что не знает её имени.

Почувствовав его взгляд, она приподняла голову. К её лицу прилипли намокшие пряди волос, от воды казавшиеся тёмными.

– Спасибо, – сказала она. – Большое спасибо. Не знаю, что бы мы без тебя делали. Это твой дом?

– Нет, здесь жил дед моего друга. Я впервые попал сюда только несколько дней назад. Тебе далеко идти отсюда до своего дома?

– Примерно три дня. Я искала Октая, пробралась ночью к становищу Морики и увидела, как оборотни бьют его. Пришлось возвращаться за помощью.

Рэйварго вдруг понял, что это о ней ему рассказывал Октай.

– Так ты Веглао? – спросил он. – А меня зовут Рэйварго.

– Очень приятно, Рэйварго, – девушка пожала ему руку, а потом быстро улыбнулась, и Рэйварго это удивило – он и не подозревал, что она может улыбаться.

Дождь шумел за окнами, звёзд и Луны было не видно из-за облаков. По словам Веглао, это было очень хорошо – почему-то во время грозы у оборотней слабеет чутьё, а, значит, прихвостни Морики сейчас их не найдут.

Рэйварго искоса разглядывал её. Она не была похожа ни на одну из девушек, которых он знал. Говоря откровенно, она вообще выглядела не как девушка или молодая женщина, а скорее как нечто среднее между подростком и старухой. Маленькая, тонкая, плоскогрудая, как мальчик, она была уже загорелой, но в то же время бледной, без единой капли румянца на щеках. По спине спускалась седая коса. На лице уже появились крохотные морщинки, губы были тонкие, плотно сжатые, сухие и бледные, а руки… Рэйварго даже смотреть не мог на эти обветренные, худые руки, покрытые шрамами и свежими царапинами.

– Октай говорил про тебя, – сказал он.

– И много говорил?

– Не очень… – Рэйварго замялся, не решаясь спросить, как Веглао удалось вернуть себе зрение.

– Это хорошо, – пробормотала девушка. В этот момент Октай вдруг пошевелился и застонал. Он приподнялся на локтях и поморщился от боли:

– Чёрт, спина…

Веглао сразу же оказалась возле него. Она помогла ему сесть на кровати, и первое, что сделал Октай, когда смог выпрямиться, – это неуклюже обнял её. Веглао тоже обняла его в ответ. Рэйварго деликатно отвернулся, хотя ему показалось, что обнимались ребята безо всякой страсти.

– Я так и знал, что ты придёшь, – сказал наконец Октай. Голос его звучал приглушённо и слабо. – Веглао, я… кажется, я убил Морику.

– Я видела. Надеюсь, она и в самом деле сдохнет.

– Я слышал, как её оборотни разговаривали с… с этим стариком, у которого мы работали тогда на кладбище, помнишь? Это он сделал для них взрывчатку, когда они подорвали вокзал осенью. Он был в сговоре с ними. Они… они хотят захватить Тенве.

– Ничего у них не получится, – Веглао снова мягко обняла его, гладя по голове. – Теперь у них точно ничего не получится.

Но Октай не мог успокоиться. Говорил он прерывисто, но никак не замолкал:

– Я узнал об их планах, я пришёл… к старику, и он всё мне рассказал. Я сказал ему пойти в полицию, не знаю, что он сделал… Он должен был встретиться с одним оборотнем в лесу, но вместо него пошёл я, и тогда…

– Тебя поймали?

– Да. Я так глупо попался, даже вспомнить стыдно… А потом Морика меня допрашивала.

– Допрашивала? – встревожилась Веглао. – Что ей было надо?

– Ничего особенного. Кто я да чего хочу… ну, я честно сказал ей, что я оборотень Октай и хочу прибить её на месте. Она сказала, что выколет мне глаза, а я сообщил, что это легко поправить. Не знаю, поняла она что-то или нет. Но знаешь, я однажды случайно услышал, как разговаривали друг с другом оборотни, которые нас сторожили – они говорили про Кривого Когтя. Я знаю, где он сейчас – в Клыкастых Горах! У самой южной границы…

– Кривой Коготь? – вытаращился Рэйварго. – Но разве… разве он ещё жив?

– Да, – странным голосом сказала Веглао. – Он ещё жив.

Она вздохнула. Октай взял её за руку:

– Ты сердишься на меня?

– Не надо было тебе так говорить с Морикой. Она – злобная стерва и вполне могла убить тебя. И вообще, зря я отпустила тебя одного.

Последняя её фраза явно пришлась Октаю очень по душе. Его губы дрогнули в улыбке, которую Веглао заметила и прокомментировал со всей возможной язвительностью:

– Это был отличный способ насолить мне, Октай, аплодирую стоя.

– Насолить? – приподнял брови Октай. – Да о чём ты вообще…

– Прекрасно знаешь, о чём! – голос Веглао слегка вздрогнул от ярости. Видимо, она хотела продолжать, но тут вспомнила, что рядом находится Рэйварго. Быстро стрельнув глазами в его сторону, она заговорила более спокойно:

– Надо сваливать отсюда. Обратно в Лесистые Горы. Рэйварго, – она обернулась к нему, – спасибо, что помог нам. Честное слово, мы поможем тебе вернуться домой.

– Вряд ли это получится, – вздохнул Рэйварго. – Здесь дорога обрушилась, и домой мне так просто не попасть. Я живу в Донирете, это двести с лишним миль отсюда.

– Но не можем же мы тебя здесь бросить, – нахмурился Октай. – Если они тебя поймают… – он замолчал и помотал головой. Рэйварго не нужно было пояснений. Он и сам отлично понимал: окажись он снова в лапах оборотней после всего, что сделал, они просто прикончат его каким-нибудь мучительным способом.

Снаружи всё ещё шёл дождь. Маленькие ручейки журчали, стекая по крыше и заросшим грунтовым дорожкам сада. Ребята ненадолго замолчали. Октай полулежал на кровати, задумчиво хмуря лоб. Веглао смотрела куда-то в окно. Рэйварго смотрел на сумку с книгой, лежащую у него на коленях. За всё это время он ни разу не посмотрел, как она. Что, если оборотни вырвали из неё несколько страниц или ещё как-то испортили – с них станется! Морика, Шов, Мордрей, Щен… все они – настоящие звери в человеческом обличье, с их смертью мир станет только лучше. Но Октай и эта старая девочка – просто-напросто дети, храбрые, искалеченные, одинокие дети. За что они должны так страдать?

– Я думал, оборотни стараются держаться вместе, – заговорил он. – Почему вы – их враги?

– Я же тебе говорил, что она сделала, – резковато сказал Октай. Рэйварго кивнул:

– Я помню, но почему она это сделала?

– Мы с ней не сошлись в некоторых вопросах, – криво улыбнулась Веглао.

– Не понимаю…

– Да всё очень просто. Она с Кривым Когтем и помогает ему, а я его ненавижу.

Она посмотрела на Рэйварго и, набрав воздуха в грудь, заговорила сквозь зубы:

– Быть оборотнем – значит быть проклятым. Весь мир ненавидит нас, даже животные и птицы шарахаются от нас в разные стороны. Ликантропия – это проклятие, а Кривой Коготь и все, кто с ним, говорят, что это дар судьбы.

– Это не дар, – мягко сказал Рэйварго, – и не проклятие. Это болезнь.

– Ну, а разве неизлечимая болезнь – это не проклятие? – спросила Веглао, глядя на него исподлобья.

Рэйварго не ответил. Он медленно поднял голову, глядя куда-то в пространство, а потом вдруг ахнул и быстро повернулся к книге. Потом посмотрел на ребят. Потом опять на книгу. Тут он тихо застонал, прижал сжатый кулак к губам и промычал что-то.

– Что? – не понял Октай. – Что?

– Излечимая! – простонал Рэйварго. – Излечимая!

Октай разинул рот. Веглао широко раскрыла глаза, а потом вскочила на ноги одновременно с Рэйварго.

– Излечимая! – выдохнула она, метнувшись к нему. – Но… как? Как?

– Я не знаю, – прошептал Рэйварго. – Это надо проверить. В книге…

– В книге написано, как перестать быть оборотнем? – воскликнула Веглао. Ноги у неё подкосились, и она чуть не упала. Рэйварго подхватил её как раз в тот момент, когда она уже сама быстро оперлась рукой о подоконник. Октай вдруг резко сел на кровати, глядя неподвижным взглядом в окно:

– Грифоны возвращаются!

Веглао быстро обернулась, так что волосы хлестнули её по впалым щекам. Рэйварго тоже увидел их в окно – две огромные странные птицы летели со стороны Тенве, расплываясь в пелене дождя. Девушка тут же снова обернулась к нему:

– Эта книга… Ты можешь отдать её нам?

– Отдать вам?! Конечно, нет! Вы ведь… – он осёкся и продолжил после паузы: – вы ведь не сможете её прочесть. Не думаю, что вы знаете старобернийский язык. Ему в институте четыре года учатся.

– И что же нам делать? – сокрушённо проговорил Октай. Его блестящие глаза помутнели, руки опустились и плечи ссутулились – он тяжело задумался. Веглао нервно теребила подол рубашки. Рэйварго посмотрел на них, и вдруг очень легко, как будто всегда знал, что именно так и поступит, принял решение.

– Я знаю, что нам делать, – сказал он, и ребята разом подняли головы. – Если, конечно, вы не против моей компании.