Текст книги "Труп в доме напротив"

ГЛАВА 2
29 апреля 2185 года от О.Д.

«Жалкий безумец – тот, кто осмеливается ручаться за другого, когда наиболее мудрые, наиболее угодные богу люди не осмеливаются поручиться за самих себя»

(Александр Дюма, «Три мушкетера»)

Коммуникатор просигналил ровно в тот момент, когда Алексей поднёс к губам чашку с кофе. Немолодая женщина, чьё лицо он увидел на экране, выглядела озабоченной… или озадаченной? Словом, начиналась работа, и нужно было ответить.

Они договорились о встрече в одиннадцать. Верещагин быстро позавтракал и сказал:

– Аркадий, я в банк и на почту. Купить что-то надо?

– Много чего надо, хозяин, – домовой появился, как обычно, на подоконнике. – Молока нету, сливки кончились, яблоки опять же, хлеб надо печь… Ты сейчас лучше не задерживайся, раз о встрече договорился. Я тебе список напишу, потом сходим вместе.

В первый раз, когда Аркадий Феофилактович собрался сопровождать Алексея за покупками, тот решительно воспротивился – мало ли, кто-то увидит не-пойми-что у него на плече и решит сдуру нечисть уничтожить? Но оказалось, что увидеть домового может не всякий, и даже от мага Аркадий может скрыться, если не желает быть замеченным. Зато теперь можно было не думать о том, что купленный кусок мяса окажется жёстким или не слишком свежим, молоко – снятым, а капуста вялой.

В дверь постучали ровно в одиннадцать.

– Мне нужен совет, – сказала дама, твёрдо усевшись и водрузив на колени большую прямоугольную сумку с жёсткой ручкой и блестящей металлической полоской поверху. – Ваш номер дала мне княгиня Фейн, вы помните её?

– Конечно, – кивнул Верещагин.

Ещё бы он не помнил женщину, у которой украли бриллиантовое колье стоимостью в особняк, свалив кражу на горничную. Расследование было коротким и не столько простым, сколько выматывающим.

– Так вот, Агнесса предупредила, что вы зададите массу неудобных вопросов, но дальше вас ничто не пойдёт. Это так? – и в детектива вонзился суровый сверкающий взгляд.

– Да.

– Хорошо, – из женщины как будто выпустили воздух, она обмякла, откинувшись на спинку кресла. – Дело вот в чём: у меня пропал муж.

– И вы бы хотели его отыскать и вернуть домой?

Одним движением левой брови клиентка сумела обозначить презрение, равнодушие и уверенность:

– Я хотела бы, чтобы вы выяснили, жив он или мёртв. Если умер… если умер, я желала бы получить тело для похорон в семейном склепе. Если жив – хочу знать, почему ушёл и куда.

Алекс открыл ящик стола и вытащил оттуда записывающий кристалл:

– Вы не возражаете? Я могу записывать в блокноте, но это немного отвлекает…

– Не возражаю.

– Итак, прошу, сударыня: ваше имя, имя супруга и обстоятельства его исчезновения.

Глубоко вздохнув, будто перед прыжком в холодную воду, она начала:

– Меня зовут Марина Владимировна Джаванширова, я дочь покойного камергера его величества. Мой муж Пётр Степанович Тропин, известный учёный, до недавнего времени директор главного ботанического сада университета.

– До недавнего времени?… – уточнил детектив.

– С первого марта муж попросил отставки, и прошение было удовлетворено его величеством.

– Причины отставки вам известны?

– Разумеется! Пётр Степанович проходил ежегодное обследование, и его личный врач сообщил, что у него обнаружено непонятное образование в печени. Некая капсула неизвестного происхождения. Муж решил, что он не может в таких обстоятельствах брать на себя ответственность за работу ботанического сада, и подал в отставку. Он планировал с середины апреля вплотную заняться здоровьем, пройти полное обследование, но мэтр Виталион отправился на конференцию в Новый свет, и всё отложилось на две недели. Позавчера утром Пётр Степанович уехал в клинику на первый приём…

– Он сам вёл экипаж?

– Нет, у нас два водителя, его и мой.

– Прошу, продолжайте…

– Да уже почти всё… – в ровной, размеренной речи госпожи Джаваншировой прорвался длинный вздох. – Муж доехал до клиники, отправил Хальгридссона домой и приказал вернуться за ним к обеду. В час дня водитель приехал, но…

– Что сказали в клинике?

– Хальгридссон прождал полчаса, и спросил у секретаря в приёмной, когда освободится господин Тропин. Девушка очень удивилась и сообщила, что пациент неожиданно отменил приём и немедленно ушёл.

– Пешком?

– Не знаю. Как вы понимаете, я сама не ездила туда и не расспрашивала никого, кроме наших собственных служащих.

В голосе её прозвучало явственное продолжение фразы: «А иначе зачем бы я тебя нанимала?»

– Письма, записки на его имя приходили? – Алекс решил не замечать несказанное.

– Нет. То есть, мой секретарь разбирает почту, и писем по-прежнему много, но ничего необычного не было.

– А какого рода письма считаются обычными?

– Ну, например, из редакций научных журналов; от коллег по тем или иным биологическим сообществам; от бывших студентов или аспирантов. Пётр Степанович вёл очень активную научную работу…

– Понимаю. Ну что же, я готов взяться за ваше дело, но сразу должен предупредить вас о некоторых вещах…

– Меня не волнует стоимость ваших услуг.

– А я и не о стоимости. Во-первых, я доложу вам обо всех результатах расследования, вне зависимости от их, скажем так, лицеприятности. Во-вторых, я буду расспрашивать ваших домашних служащих и помощников господина Тропина в дирекции ботанического сада, персонал клиники, семейных друзей… Готовы ли вы к этому? – Клиентка молча кивнула, и он продолжил: – И наконец, докладывать вам о результатах я буду не ежедневно, а по мере поступления информации.

– Меня это устраивает.

– Оплата – пятьсот дукатов в день плюс расходы. Не думаю, что расследование займёт больше недели, если за семь дней мне не удастся выяснить чего-либо существенного, я попрошу встречи с вами, и мы обсудим, стоит ли продолжать.

– Я готова подписать договор.

Проводив госпожу Джаванширову, Алекс прослушал запись её рассказа, помечая в блокноте имена тех, с кем придётся поговорить, и места, которые нужно проверить. Постучал карандашом по столу, подумал и позвал:

– Аркадий!

– Да, хозяин! – откликнулся голос с подоконника.

– Не было ли каких-то новостей от Саши Весёлкина?

– Хозяин, почту ты читаешь, а не я! – голос домового прямо-таки сочился ехидством. – Мне известно только то, что ты считаешь нужным рассказать.

– Ага, не считая всей информации, которая плавает по вашему сообществу… Плохо, без помощника мне с этим делом не обойтись.

Александр Весёлкин, больше трёх лет проработавший ассистентом нашего героя, ещё в январе уехал в Тамбовскую губернию получать неожиданное наследство от двоюродного дедушки, да так там и застрял. Последнее письмо от него пришло по электронной почте десять дней назад, и никакого желания возвращаться в Москву там не просматривалось.

Домовой с помощником не то чтобы враждовали, но порою не могли поделить сферы влияния, поэтому в ответ Аркадий Феофилактович благоразумно промолчал.

– Придётся идти на биржу, – заключил Верещагин, хлопнул ладонью по столу и поднялся.

– А на рынок, хозяин? На рынок же собирались, и к Елисееву, мука кончилась, – забеспокоился домовой.

– Я оставлю заказ, привезут всё.

– Нет, не пойдёт так! – подбоченясь, Аркадий распушил бороду и волосы и стал казаться раза в полтора крупнее ростом.

– Твои предложения?

– А давай ты госпожу с нижнего этажа со мной познакомишь? Она и в магазин со мной сходит, и себе там закажет.

– Думаешь, Софья станет с тобой общаться?

– Дак она ж магичка, ты ж видел, почему бы и нет?

– Ну, не знаю… если она дома…

Аркадий пошевелил круглым кошачьим ухом и ответил:

– Дома. И никуда не собирается пока что.

С утра Софья отправила Макса за плюшками и кофе в магазин Перлова на Мясницкой, а сама села писать список.

Казалось бы, когда навсегда переезжаешь из города в город с двумя чемоданами, очень легко понять, что нужно приобрести для начала жизни, потому что покупать нужно всё. Вот только даже уже на стадии составления перечня начинаешь буксовать, поскольку непременно половину забудешь.

Два первых варианта были просмотрены и забракованы, теперь Софья положила на стол чистый лист, закрыла глаза и стала представлять себе начало утра.

Проснуться. Значит, нужен будильник. Или не нужен? Всегда можно поставить магический маячок, который заверещит в должное время. Или все-таки нужен?

Встала – умыться, почистить зубы, принять душ. Зубная паста и щётки есть, а вот шампунь и большие полотенца надо покупать.

Завтрак – тарелки, чашки, заварочный чайник, турка для кофе. Столовое серебро приедет через пару недель, так что пока можно купить по паре ложек, вилок и ножей.

К тому моменту, когда в дверь постучали, она дошла до приготовления обеда (сотейник, кастрюля, ковшик…).

Кстати, вот дверной молоток Софья привезла с собой. Просто сняла с двери дома и убрала в чемодан, пожертвовав местом, оставленным для любимой чашки. Но Павел Викентьевич, её бывший свекор, так хмыкал каждый раз, когда подходил к их двери, и так иронически поднимал бровь, что оставить там дельфина было бы просто нечестно.

Слышно было, как Максим открыл дверь, поздоровался и пригласил гостя пройти. В дверях появился, разумеется, домовладелец. Софья перевела на него взгляд и замерла: в какой-то момент на плече Алексея она явственно увидела того самого, виденного в полусне-полуяви, с бородой, заплетённой в косу.

– Это… кто? – спросила она, поперхнувшись.

– Ну вот, хозяин, я ж говорил – увидит!

Аркадий ловко спрыгнул с плеча и привычно устроился на подоконнике.

– Разрешите вам представить, наш домовой, Аркадий Феофилактович. Прошу любить и жаловать, – улыбнулся Алексей.

– Домовой, ага, – повторила она, словно пробуя слово на вкус. – Что же, рада познакомиться. Это вы… ты… Вы укрыли меня ночью?

– А как же, – кивнул степенно Аркадий. – Простудишься, чихать станешь, весь дом перебудишь.

– Дело вот в чём, Софья, – перебил его Верещагин. – Мне нужно уйти по делам, и когда вернусь, я не знаю. А у нас кончились продукты… да и у вас, как я посмотрю, есть некоторые планы? – он выразительно посмотрел на разбросанные по столу листки списков. – Обычно я иду в Елисеевский с Аркадием, мы всё заказываем и оплачиваем доставку.

– А…

– Нет, если он не пожелает, его никто не заметит. Так вот, как я сказал, мне нужно уйти по делам. Я предлагаю вам взять с собой ещё и мой список, а Аркадий покажет, где что лучше купить, ну, и присмотрит, чтобы чего попало не сунули.

– Здорово! – выразил своё мнение внимательно слушавший Максим. – А можно, я тоже пойду?

– Знаешь, к тебе у меня другая просьба… Софья, вы не возражаете? – она помотала головой, потом кивнула, зачарованно наблюдая, как её жизнь выливается в какую-то странную форму. – Может быть, ты мог бы, пока меня не будет, отвечать на звонки, отваживать незваных гостей и просматривать письма?

– То есть, поработать секретарём?

– Да.

– А куда вы своего секретаря дели?

Алексей слегка покраснел:

– Да ну… За последние четыре года у нас три секретарши вышли замуж и немедленно забеременели! Я уже поклялся, что отныне беру на работу только мужчин!

Через полчаса жильцы двухэтажного особнячка из красного кирпича, стоявшего давным-давно на углу Костянского и Селивёрстова переулков, разбежались по делам.

Верещагин, довольно насвистывая, шёл в сторону Панкратьевского переулка, где в неприметном особнячке в глубине двора, за коваными чугунными воротами, размещалась стража Устретенской слободы. Софья свернула со Сретенки на Рождественский бульвар; Аркадий Феофилактович, удобно устроившийся у неё на правом плече, на ухо рассказывал ей длинную и не всегда цензурную историю особняка княгини Голицыной. Максим, оставшийся временно за главного в доме, сдвинул брови, прошёлся по приёмной частного сыщика, сурово поглядел на полуразобранный дом напротив, вздохнул и сел читать детектив.

– Сергей Иванович на месте? – спросил Алекс у дежурного, с суровым лицом сидящего у входа в стражу.

– У себя, – тот кивнул наверх. – Паспорт давай, запишу.

Верещагин протянул ему паспорт и усмехнулся потихоньку: суровость лица дежурного сержанта была вызвана не столько необходимостью охранять родное учреждение от гипотетических врагов, сколько кроссвордом в газете, разгаданным меньше чем наполовину.

Кабинет начальника следственно-розыскной службы городской стражи по Устретенской слободе, секунд-майора Сергея Ивановича Бахтина, находился на верхнем, третьем этаже здания, и окнами обращён был к Сухаревской башне и кипящему вокруг неё рынку. Когда Алексей вошёл, хозяин кабинета стоял как раз возле окна и смотрел на площадь.

– Ты гляди, – сказал он с одобрением, – шар запускают. Каждый день теперь, ежели желаешь, можно подняться и осмотреть город с высоты.

– Да, я видел. Правда, покататься пока не получается. Здравствуй, Сергей Иванович!

– И тебе привет, господин частный сыщик!

Секунд-майор повернулся к посетителю и пожал протянутую ладонь. Надо заметить, что несмотря на могучую фигуру и суровую внешность (а обликом господин Бахтин напоминал более всего медведя), пожатие было в меру сильным, не стремился он сломать визитёру кости. Впрочем, обычно этим тешат себя те, кто в собственной силе не слишком уверен…

– Чай будешь, или ты только из дома?

– Из дома, – отказался Верещагин. – И по делу, так что надолго не задержу. У меня два вопроса.

– Давай, излагай.

– Первый – в доме напротив моего нашли вчера два тела…

– Знаю, – кивнул Бахтин.

– А почему расследуют не твои ребята, а кто-то незнакомый?

– Это ты про Никонова? – на утвердительный кивок секунд-майор хмыкнул. – Отстал ты, голубь мой, отстал от жизни! Данный офицер придан к моему подразделению для усиления на неопределённый срок.

Алексей длинно присвистнул: с такой формулировкой в районные отделения городской стражи отправляли исключительно проштрафившихся.

– За что его?

– За надо, – непонятно пояснил Бахтин. – Спроси его самого, захочет – расскажет. Я могу только сказать, что парень дельный и цепкий, работает толково. Второй вопрос?

– Понимаешь, остался я опять и без помощника, и без секретаря, – махнул рукой Верещагин. – Может, у тебя есть кто из отставников, чтобы мог мне, так сказать, ассистировать?

Секунд-майор потёр бритый затылок.

– Ну, те, кто по возрасту отставлен, тебе же не годится, волка ноги кормят?

– Да почему, мне нужно, чтоб соображать мог, а бегать я и сам в состоянии пока. Но не разорваться же, если надо и в архив, и с соседями, и вообще…

– Ладно, подумаю. Скажу, если что, но ты особо не рассчитывай. Сходи на биржу, оставь объявление, может, кто найдётся.

Выйдя из кабинета главы розыска, Алекс достал из кармана свой список. Дом клиентки, ботанический сад, клиника – это то, с чего надо начинать. Пожалуй, первым пунктом стоит поставить клинику, ушёл-то господин Тропин оттуда, мало ли что сможет вспомнить секретарь мэтра, если её спросить правильно.

После нескольких разговоров по коммуникатору к списку добавились пометки: приёмная Виталиона в половине первого, дирекция ботанического сада в четыре, значит, у госпожи Джаваншировой он сможет быть примерно в семь. Вот и отлично.

А сейчас…

На часах было одиннадцать.

Клиника знаменитого мага-медика Виталиона – Малый Харитоньевский переулок в Огородной слободе, десять минут неспешного хода. Домой зайти, что ли, чаю выпить? Оно и по дороге… Верещагин помотал головой, отгоняя соблазн, и решительно махнул экипажу-такси, дежурящему на углу.

– Биржевая площадь, – сказал он. – На углу Рыбного переулка остановишь.

Главным зданием на Биржевой площади во все века было казначейство его величества. Но и остальные дома здесь полагали себя не менее важными, гордо выпячивали фронтоны, сверкали мрамором высоких колонн, сияли большими окнами. Конечно, не отставал от соседей и Гостиный двор, где часть второго этажа была отдана под биржу труда.

Поднявшись по мраморной лестнице, Алекс спросил у улыбчивой девушки со значком «команда городского головы», какая именно комната ему нужна, и через пять минут уже заполнял подробный опросник, уточняющий, кого именно он хочет нанять и на каких условиях. Поставив точку и подписавшись, он собирался уже отдать анкету чиновнику на приёме документов, когда дверь кабинета открылась. Появившийся на пороге проситель также держал в руке заполненный лист; Алекс взглянул мельком, и взгляд его зацепился за слова «актёр», «любая работа», «Дар иллюзии».

– Давайте, – сказал чиновник. – Вы, Владимир Иванович, в третий раз уже пришли. Неужто никто из тех, кому я вашу анкету отправлял, ничего достойного не предложил?

Мужчина, названный Владимиром Ивановичем, махнул рукой.

– Предлагать-то предлагали, Аристарх Петрович, да только сами посудите – какой из меня гувернёр для шестилетнего мальчика? Или официант? Ещё вот листки рекламные на улице раздавать предложили, да только не берёт их никто…

– Позвольте, я взгляну? – спросил Алекс, забирая листы и быстро просматривая их. – Аристарх Петрович, вы не станете возражать, если мы с господином Суржиковым побеседуем? Я пока заявку свою забираю, если не сойдёмся, вернусь к вам.

– Кофе вы пьёте, Владимир Иванович? – спросил Алекс.

– Лучше бы чай, простите…

– Хорошо… – Верещагин уселся за столик в небольшом кафе, располагавшемся в Хрустальном переулке точно напротив выхода из Гостиного двора, и заказал подошедшему официанту чай и булочки с маком. Потом посмотрел на своего визави, и добавил к заказу пару бутербродов с бужениной. – Итак, зовут меня Алексей Станиславович Верещагин, я частный детектив, и мне нужен помощник.

Суржиков отложил бутерброд, тщательно вытер руки салфеткой и откашлялся:

– Вы смеётесь надо мной?

– Нисколько. Вы расскажите о себе, а я попробую понять, подходите вы для этой работы, или нет.

Вздохнув, бывший актёр начал рассказывать.

– Учился я на курсе самого Алексея Дикого… Не удивляйтесь, у меня восьмая часть эльфийской крови. На магию наследственности не хватило, да и красоты особой не получил, но есть Дар. И жизнь получилась долгая.

Верещагин прикинул: Дикий погиб восемьдесят семь лет назад, значит, этому, напротив, больше ста. Выглядит лет на сорок – сорок пять, неплохо…

– Продолжайте, пожалуйста.

– Получил диплом, уехал в провинцию, служил в Омске, потом в Пермь-Вычегодске. Примерно тридцать лет назад приехал в Москву, взяли меня в театр драмы и комедии, сам Тихонов хвалил. Играл я и Полония, и Незнамова, и Поликсена… Ну вот, а пять лет назад там сменился главный режиссёр, тут-то ролей у меня не стало.

– Пьёте?

– Может, и запил бы, – усмехнулся Суржиков, – да у меня сильная аллергия на алкоголь. Даже валерьянку могу принимать только в таблетках.

– А Дар у вас какой?

– Иллюзия.

– Покажете?

Актёр осмотрелся вокруг, потом повёл пальцами над букетиком в вазочке, что стояла на их столе. На жёлтой примуле вдруг замахала крыльями большая сине-фиолетовая бабочка.

– Как-то так.

– А внешность поменять сможете? – Алекс заинтересовался всерьёз.

– Себе не смогу, только гримом. В зеркале-то отражается внешность без иллюзии, это же не магический талант. А вам, например, смогу.

– Живёте вы где?

– До июня у меня оплачена комната в пансионе в Дегтярном переулке. А там видно будет… – пожал плечами Владимир Иванович, и добавил: – Вы не будете возражать, если я доем бутерброд? Раздача листовок оплачивается не слишком щедро. На хлеб и кефир хватает, а вот буженины я давно не видел.

– Конечно, доедайте! Я для вас и взял…

Верещагин размышлял. В принципе, бывший актёр вполне подошёл бы. Конечно, надо ещё проверить, сумеет ли он разговаривать со свидетелями или вести слежку, ну, так в деле и проверим… Комната, где жил уехавший помощник, свободна. Он, правда, хотел расселить сыновей по разным спальням, ну так обойдутся пока, всё равно близнецы практически не расстаются. Если ещё Суржиков сумеет сойтись с Аркадием… Ну, так это опять же только опытным путём.

– Хорошо, – сказал он, хлопнув по крышке стола. – Я предлагаю вам работу моего ассистента, проживание и питание у меня в доме, месяц испытательного срока. На это время платить буду полторы тысячи дукатов, если всё сладится – четыре.

Приятно было посмотреть, как глаза Владимира Ивановича становятся всё больше и больше…

– Четыре?

– Пока так, – сурово ответил Алекс. – Сейчас подпишем контракт, вон напротив и маг-нотариус сидит.

– И когда… приступать?

– Вот прямо сразу и приступите! – Верещагин усмехнулся. – Пропал один весьма почтенный господин, и мы с вами отправляемся его искать.

Экипаж-такси нашёлся быстро, тут, на Биржевой площади, у них была стоянка, и быстро довёз сыщиков до клиники «Виталион». Алекс уже примерно построил план беседы с самим великим врачом, а также с секретарями, медсёстрами и прочими сопутствующими лицами.

Не рассчитал он другого: все двадцать минут поездки его новый сотрудник… издавал звуки. Он вполголоса читал стихи и монологи из пьес, напевал что-то или насвистывал, в общем, вёл себя как стая воробьёв. Когда они вышли из экипажа, Верещагин сказал:

– Значит, так, драгоценный мой Владимир Иванович. Во-первых, я предлагаю отложить обращение по имени и отчеству до светских или официальных приёмов. Меня можно называть по имени, Алекс, или… ну, не знаю, например, шеф.

– Угу, я понял. Только Вовой не зовите, с детства ненавижу.

– И на «ты».

– Понял.

– А во-вторых, Влад, я прошу тебя молчать.

– В смысле?

– Пока мы ехали, я прослушал три стихотворения Рембо, монолог Гамлета и какие-то неопознанные мною песенки. А собирался во время поездки подумать о грядущем допросе.

Суржиков покраснел скулами.

– Прошу прощения, это у меня… того… нервы. Вдруг не получится?

– Получится. Но пока прошу помалкивать, смотреть и слушать очень внимательно. Договорились?

Помощник кивнул, и они шагнули к увитой розами арке, входу на территорию клиники.

Маг-медик, именем которого и была названа клиника, был ещё занят – впрочем, Алекс сознательно приехал чуть раньше, чтобы осмотреться. Что говорить, заведение впечатляло: большой светлый холл, невыносимой красоты и приветливости девушки у стойки справок и регистрации, уместно расставленные цветущие растения…

– Скажите, Катерина, – Верещагин прочитал имя на табличке, стоящей на стойке перед медсестрой, – а кто из вас работал двадцать шестого?

– Я и работала, – сказала смуглая брюнетка с длинной косой.

– И господина Тропина видели? Расскажите, пожалуйста.

– Да тут нечего рассказывать, – девушка сверкнула белоснежной улыбкой. – Пётр Степанович трижды приезжал консультироваться с господином Виталионом, третий раз как раз и был двадцать шестого. Собственно, на этот день было назначено глубокое обследование… ну, я воздержусь от подробностей, это врачебная тайна, – и она снова сверкнула зубами, от чего у Алекса по спине проскакали толпы ледяных мурашек. – Господин Тропин ждал приёма, стоял вон там у окна. Потом встрепенулся, будто кого-то увидел внизу, попросил перенести обследование на любой другой день и очень быстро ушёл.

– У окна… А что у нас там под окном?

– Сад непрерывного цветения. Он принадлежит нашей клинике, но общедоступен за небольшую, практически символическую плату.

– Хорошо… Тогда так, Влад, спустись в сад и осмотри все под этим окном, площадью… ну, примерно квадрат пятнадцать на пятнадцать метров.

– Что искать?

– Всё, что не может иметь отношения к саду. Окурок, бумажку, камень, отличающийся от бордюра, ленту… Тьма его знает, что там может оказаться.

– Может и ничего не оказаться, – глубокомысленно заметил Суржиков.

– Да, но это тоже след.

– Понял. Меня туда пустят без билета?

– Да, конечно, – кивнула брюнетка. – Моя коллега вас проводит.

Очаровательная блондинка проводила Владимира к неприметной двери, оказавшейся выходом на дорожку между клумбами. Отойдя шагов на десять, он поднял глаза и нашёл окно на третьем этаже, откуда ему помахал рукой Алекс.

– Ага, пятнадцать метров, значит… – пробормотал себе под нос ученик сыщика и вытащил из кармана ветровки лист бумаги и карандаш.

На листе он нарисовал квадрат сада, пометил дверь, через которую вышел и интересующее их окно, после чего отправился исследовать газоны, дорожки и клумбы.

Тем временем Верещагина пригласили к мэтру Виталиону. Тот и в самом деле был эльфом, и Алексей похвалил себя за то, что отправил помощника исследовать сад: сталкивался он несколько раз с ситуациями, когда смешанная кровь вызывала сильную неприязнь. Эльфы особенно к этому были склоны…

– Добрый день, – приветливо поздоровался хозяин кабинета. – Прошу вас, господин Верещагин, присаживайтесь. Может быть, хотите энергетического чаю или ключевой воды?

– Спасибо, нет. Собственно, у меня всего несколько вопросов. Как вы знаете, энвинйатарэ Виталион, меня наняла жена господина Тропина…

– Да-да, девочки мне рассказали. Ужас какой! – огорчение мага-медика казалось ненаигранным. Да и вряд ли он мог быть причастен к исчезновению сановного ботаника. – Конечно, всё, что я смогу, я расскажу!

– Тогда, пожалуйста, о том, для чего господин Тропин должен быть прийти на приём двадцать шестого апреля.

Эльф постучал пальцами по столу, поджал губы и ответил:

– Пётр Степанович – наш постоянный пациент, я являюсь семейным врачом этой четы уже лет десять. Пару месяцев назад… точнее, в конце февраля, господин Тропин пожаловался на частые внезапные головокружения, быструю утомляемость, резь в глазах. Мы провели полное обследование и обнаружили… понимаете, он человек очень здоровый. Сердце, давление, все органы в значительно лучшем состоянии, чем можно было бы ожидать в таком возрасте. – Тут Верещагин сделал мысленную пометку, изучить поподробнее биографию пропавшего. – При глубинном изучении ауры я обнаружил пятна, указывающие на некие проблемы, не буду вас нагружать сложной терминологией, да?

– Спасибо.

– Ну, вот, – Виталион сложил длинные пальцы домиком. – Обследование показало затемнение в печени, совершенно непонятное. Лезть туда и брать пункцию я не решился, поэтому запросил в Заветной дубраве[1]1
  Заветная дубрава – одно из эльфийских государств, расположенное где-то между нынешними Кировым и Пермью.


[Закрыть] амулет разработки наших специалистов-артефакторов, позволяющий, так сказать, послойно изучить интересующий нас участок…

– Простите, энвинйатарэ Виталион, госпожа Джаванширова сообщила мне, что там была обнаружена некая «капсула».

Маг-медик фыркнул.

– Вполне возможно, что эта дама настояла на том, чтобы Пётр Степанович обратился куда-то ещё, к другому специалисту. Она упрекала меня в том, что я работаю слишком медленно, в то время как её супруг «страдает».

Последнее слово он подчеркнул так настойчиво, что понятно стало: госпожу Джаванширову Виталион готов терпеть исключительно в качестве приложения к мужу.

Выйдя в сад, Алекс не сразу заметил своего помощника: тот полулежал на траве под кустом, цветущим мохнатыми белыми кистями[2]2
  Спирея Грейфшем.


[Закрыть], и смотрел в небо.

– Валяешься? – с усмешкой спросил работодатель.

– «Уж лучше грешным быть, чем грешным слыть»[3]3
  Далее по тексту Владимир Суржиков будет часто отвечать цитатами из классических пьес (Шекспир, Лопе де Вега, Ростан, Мольер и т. д.). Фразы будут в кавычках, но указывать автора и пьесу, уж простите, не буду…


[Закрыть], – процитировал актёр, легко вскакивая. – Задумался, прости.

– Ну и как, удалось что-то найти?

– Оглянись вокруг! – Суржиков широким жестом обвёл сад, по-прежнему безлюдный, и произнёс торжественно и напевно: – Любая бумажка или окурок, окажись они на этом безупречном газоне или одной из совершенных клумб, должны были бы просто самоиспепелиться!

– То есть, ты ничего не нашёл?

– Ну почему же? – ответил Владимир уже обычным голосом. – Вот посмотри на эту клумбу.

Алекс взглянул на бархатно-пурпурные примулы:

– Ну?

– Один из цветков привял, будто его недавно посадили, и он ещё не успел прижиться. Можно предположить, что кто-то наступил на растение, и его пришлось заменить. Получается как раз то самое по срокам: два дня назад, двадцать шестого, наступили, вчера посадили новый кустик, и он ещё не прижился.

– Неплохо, – кивнул Верещагин. – Есть о чём спросить здешнего садовника. Ещё что-то?

– Ну, совсем мелочь, и к нашей проблеме может и не относиться… Вот на этой вишне, – он показал на буйно цветущее дерево, полностью усыпанное нежно-розовыми цветками, – сломана ветка, и место надлома свежее, даже ещё не обрезали.

Алекс с новым интересом глянул на бывшего актёра:

– Ничего не хочешь мне рассказать о своём прошлом? Легион, разведка или?…

В ответ тот лишь просвистел несколько трелей, подражая какой-то птице и сказал:

– «Каждый из нас сад, а садовник в нём – воля. Расти ли в нас салату, крапиве, иссопу или тмину…»

– Ладно. Итак, нам нужен… кхм… садовник.

Повелитель рассады и властелин деревьев и сам походил на старую, но ещё крепкую яблоню, с его коричневым морщинистым лицом и корявыми сильными пальцами. Да и говорил он немногим больше, чем яблоня.

– Эта? Не вишня это, сакура. Вчера как раз зацвела, я и не углядел, что веточку поломали.

– То есть, два дня назад дерево было ещё в бутонах, так?

– Точно, – садовник вытащил из кармана фартука перчатки и надел.

– Понятно. А вот здесь на клумбе…

– Примула это, первоцвет, значит.

– Вы ведь один цветок заменили, да? – влез в разговор Суржиков.

– Ну, заменил.

– А почему?

Садовник тяжело вздохнул:

– Да фря какая-то… натоптала, будто на паркете пляшет, сломала кустик. Пришлось покупать, у меня запаса-то не было.

Алекс выделил главное:

– Фря?

– Ну, эта… на каблуках, юбки, считай, никакой нету, видимость одна… И одеколоном своим так залита, что я два часа потом чихал, а тут разве надо это? Тут надо цветы нюхать!

– Описать её можете?

Но тут садовника заклинило: он смог лишь выдавить из себя, что женщина была молодая, и волосы у неё белые с желтизной, ровно как вон тот нарцисс…

– Ice King, – прочитал Суржиков табличку на клумбе, и поглядел на цветок с уважением. – Блондинка, значит. «Все женщины, как розы: день настанет – Цветок распустится и вмиг увянет».

– Получается, у нас две возможности: внезапное исчезновение господина Тропина или связано с блондинкой, которую садовник так поэтично сравнил с нарциссом, или не связано, – задумчиво сказал Суржиков, когда они остались вдвоём.

Алекс фыркнул:

– Влад, какова вероятность, что ты, идя по улице, встретишь динозавра? Пятьдесят процентов – либо да, либо нет!

– Смешно, – без улыбки ответил помощник. – Этот анекдот я тоже знаю. Ты считаешь, что девушка ни при чём?

– Не знаю. Старик не помнит времени, когда он её видел, помнит только, что это было перед обедом. То есть, незадолго до полудня, так что вроде бы по времени совпадает. Попасть сюда, в сад, посетители могут либо из здания клиники, и об этом сейчас пойду спрашивать я…

– Или через кассу, – подхватил Владимир.

– Именно. И к кассиру пойдёшь ты.

Мужчины разошлись в разные стороны. Садовник, наблюдавший за ними из-за куста спиреи, покачал головой и отправился подкармливать капризную рассаду душистого горошка.

Как ни старалась прелестная девушка, секретарь мэтра Виталиона, но вспомнить блондинку, выходившую в сад два дня назад, всё же не смогла.

– Понимаете, – сказала она, чуть не плача, – ваша знакомая могла ведь быть и не у самого мэтра. На втором этаже у нас знаменитый маг-косметолог принимает, может быть, к нему приходили, я же туда заглянуть не могу!