Электронная библиотека » Анна Дашевская » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 11 января 2022, 16:00


Автор книги: Анна Дашевская


Жанр: Ужасы и Мистика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Как, оказывается, немного человеку нужно для счастья!

Пока Пётр Григорьевич ел, я пила потихоньку чай и рассуждала вслух:

– Вообще говоря, покойный Бухвостов, он же Санька-лодочник, самый неподходящий для убийства человек.

– Почему? – сквозь бутерброд спросил следователь.

– Потому что на первый взгляд, убивать его не за что. Я ж говорила, он не пил, не курил, не шлялся, не давал денег в долг и вроде бы ни с кем из остальных лодочников не приятельствовал.

– А откуда вы знаете, если знакомы с ним не были?

– У меня соседи есть, – хмыкнула я. – Вон, через дом от меня по Первой Овражной бабка Марьяна живёт, так она может про остальных рассказывать с рассвета до заката без перерыва на обед. Надо только уметь отделять её выдумки от правды.

– А вы умеете?

– Ну, процентов на семьдесят, – самокритично признала я. – Но на Саньку она мне жаловалась регулярно, поскольку он отказывался ей делать пенсионерскую скидку на проезд, то есть, проплыв на его лодочке. А уж от жадности до других его недостатков было рукой подать. И вы ж понимаете, она такая не одна. У нас тут жизнь деревенская, хотя и числимся городом. Но не об этом речь, просто никого не убивают из-за сорока рублей, или сколько он там брал за перевоз. Значит, или Бухвостов ввязался во что-то незаконное… И это вы легко вычислите, кстати, у нас не «коза ностра», люди всё незамысловатые. Или…

Тут я задумалась.

– Или? – поторопил меня гость.

– Он мог что-то услышать, – сказала я медленно. – Над водой звук разносится о-го-го как, особенно утром и вечером. А Бухвостов нередко работал в такое время, когда уже и паромная переправа закрыта, и другие лодочники разошлись.

– Очень интересная идея, – серьёзно поговорил следователь. – Очень. Как бы ещё узнать, что и от кого он мог услышать?


Егоров доел последний огурчик и поднялся.

– Спасибо вам, Анастасия Александровна. Ещё раз прошу прощения за то, что так вас донимал. Честно говоря, просто стало любопытно, зачем к нам прилетела такая столичная птица.

– Узнали?

– Нет. Птица пела, да как-то всё о другом. Всего вам доброго, госпожа Шахова.

– И вам не хворать.

Я проводила следователя до калитки и закинула в петлю крючок.

– Собаку вам надо завести, – сказал вдруг Егоров.

– Суточные дежурства, – напомнила я.

– Да, я и забыл… Ну, прощайте.

«Не кажи гоп!», подумала я, поворачиваясь, когда снова услышала за спиной тот же голос. Красивый, кстати, голос, такой бархатный и с хрипотцой.

– А перепутать его ни с кем не могли?

– Бухвостова? С чего бы это? – удивилась я.

– Темно ж ещё было!

– Нет, хмарь стояла, предутренние сумерки. Но я траву собирала, и легко отличала одно растение от другого, значит, света было достаточно.

– Понятно…

И Пётр Григорьевич Егоров пошёл к машине.

Часть 2
Подполковник

Дежурить мне предстояло второго мая – то еще удовольствие, говоря честно. Накануне, в праздничный день, народ использовал возможность повеселиться от души. Шло веселье обычно по накатанной программе: национальные напитки и угощение – напитки закончились, и храбрецы отправились на добычу новой порции – напитки добыты, употреблены, выплёскиваются из ушей – душа требует разгула и драки.

Вот результаты разгула нам и привозили поутру.

Синяки и шишки в счёт не шли, но было несколько переломов, три сотрясения, сломанная челюсть и даже два ножевых ранения. Последнее мне сильно не понравилось: просто так за холодное оружие не берутся, а учитывая недавний труп… Никто такой перспективе не обрадовался, но надо о ранениях было сообщать в полицию. Мы позвонили участковому Михаилу Матвеевичу, и машина завертелась.

Форма, размер, место нанесения обоих повреждений не совпадали с фатальным ранением лодочника, так что, слава богу, это была обычная пьяная ссора. Ну, скорее всего. Надо добавить, что наши пострадавшие были в состоянии полной невменяемости, и совершенно не помнили, кто же был на другом конце ножа.

Впрочем, это уже было не моё дело, и я занялась обычной работой.


Утром, когда я вышла в больничный двор, показалось, что мы вернулись куда-то в март. Дул пронизывающий ветер, тучи неслись с такой скоростью, словно за ними гнались небесные волки. Дождь, видимо, вот только что закончился, и я порадовалась, что приехала на машине – распутица на нашей «набережной» возникала моментально.

По дороге я притормозила у городского парка и внимательно рассмотрела давно взятый на заметку куст черёмухи: похоже было, что она собирается вот-вот зацвести. Ну, вот вам и похолодание… Теперь хорошо бы ещё совпал момент цветения с луной хотя бы в последней четверти, и у меня будет замечательный компонент для доброго десятка смесей и настоев.

Конечно, можно собрать эти белые кисти с одуряющим запахом и просто так, хоть бы и днём, и всё равно настойка пойдёт для промывания ран и даже для лечения пролежней, а черёмуховая вода после перегонки – для примочек на глаза. Но вот цветы черёмухи, собранные в лунную ночь – это совсем, совсем другое дело…

В тетради Агнии Николаевны ясно было написано: «каждую сорванную кисть нужно хоть несколько секунд подержать под лунным светом, используя соответствующий наговор. Тогда та же настойка уже может использоваться для лечения серьёзных случаев экземы, псориаза, заживления глубоких ран, в том числе с начинающимся сепсисом»…

* * *

Черёмуха зацвела четвёртого мая.

Ночное светило вошло в последнюю четверть и, к счастью, ничем заслонено не было, тучи разошлись ещё ранним вечером. К полуночи луна поднялась достаточно высоко, и я решила, что можно отправляться на добычу.

Календарь сообщал, что освещённость составит пятьдесят пять процентов.

– Мало, конечно, – пробормотала я, всовывая ноги в резиновые сапоги. – Но всё-таки больше половины. Подержу кисти на свету не пять секунд, а десять, должно хватить.

Так, плотная тёмная куртка, перчатки, шапочка… Мне вовсе не хочется потом из мокрых волос вычёсывать веточки и лепестки! Выскользнув за дверь, я пробормотала заклятие, и замок подёрнулся льдом. Теперь открыть его смогу только я сама… ну, или мой наследник после моей смерти. Тут я поплевала через левое плечо, потому как не обо всём стоит думать лунной майской ночью.

Соловьи пели так, что слёзы наворачивались…

Самые пышные кусты черёмухи росли в Малом овраге, и там как раз цветы только-только раскрылись. Я аккуратно срывала белые кисти, складывала их в широкую корзину слоями и каждый раз выставляла на самое ярко освещённое место. Корзина была уже почти полна, когда сквозь соловьиные трели до меня донёсся неожиданный звук: мужские голоса. Даже не задумавшись, я утянула корзину в кусты, спряталась в густую тень сама и натянула на лицо воротник куртки.

Мимо оврага в сторону реки шли трое. Первого я срисовала по фигуре, это был ещё один лодочник, коллега покойного Бухвостова, громила ростом метра два, и с плечами, словно у профессионального борца. Когда на лицо второму упал свет, с немалым удивлением я узнала в нём здешнего начальника отделения полиции, кажется, Афанасьева. Подполковника. Или майора?

Какая разница!

Будь он хоть генералом: что здесь делать местному менту – ночью, на берегу реки и в такой сомнительной компании?

Третий… Не уверена, но мне показалось, что и он мне знаком, но вот когда и где я его видела, одному богу известно. Впрочем, Кириллов – городок небольшой, где-то да пересечёмся.

Мужчины меж тем прошла мимо меня и начала спускаться к Казанско-Преображенской церкви.

– Всё страньше и страньше, – прошептала я.

Тропинка была отлично освещена всё тем же лунным светом, который больше не казался мне романтическим и милым. Трое гуськом миновали колокольню и спустились ко входу в храм. Входная дверь была приоткрыта, и я успела разглядеть, что внутри летней церкви довольно светло, и это не нормальные лампы и не какие-то церковные светильники. Свет колебался от сквозняка, и я почти уверена, что это были свечи.

Ну не факелы же?

Тут громила-лодочник оглянулся, и я поспешила снова спрятаться в кустах, чтобы не отсвечивать в лунном свете лицом. Не знаю, вошли ли они в церковь, и знать не хочу! С другой стороны, а куда там ещё идти? На берег Волги? Так есть гораздо более удобный спуск по лестнице, и он совсем рядом.

Нет, не нужно мне это всё, пусть делают что хотят, а мне домой пора.

Когда всё стихло, я выждала ещё несколько минут, подхватила корзину и во всю прыть припустила к дому. Только закрыв за собой дверь и прислонившись к ней изнутри, сумела перевести дух и пробормотать:

– Боже ж ты мой, да что тут творится?

Прежде чем лечь спать, я разложила черёмуховые кисти на просушку. Потом взяла в кладовке большой пакет с солью и насыпала дорожки перед дверью и всеми окнами, читая слова, оставленные мне в наследство Агнией Николаевной. Совсем небольшое колдовство, крохотное, но я буду спать спокойно, уверенная, что никого чужого без моей воли оно в дом не впустит.

* * *

Утром меня разбудил стук в дверь.

Секунду я полежала, приходя в себя, потом взглянула на часы: половина восьмого.

Ладно, если бы вчера меня заметил кто-то из участников непонятного собрания, то в двери заколотили бы куда раньше…

– Иду-иду! – крикнула, нашаривая ногой тапочки и набрасывая на плечи стёганый халат.

Посмотрела в глазок и опешила: на пороге стоял следователь Егоров.

– Здрасте! – я открыла дверь и не удержалась от зевка. – Прошу прощения, легла заполночь… Что-то случилось?

– Войти пригласите?

– Ну, надо полагать, вы не вампир и не зомби какой, так что милости просим, – ещё раз зевнув, я более или менее незаметно стёрла ногой часть соляной дорожки, отступила на шаг назад и развернулась в сторону спальни. – Идите на кухню, дорогу вы знаете, да чайник поставьте! Я сейчас.

Мне хватило минут пятнадцати, чтобы сбегать куда надо, почистить зубы, натянуть джинсы и домашнюю тёплую рубашку.

Незваный гость и в самом деле нашёл кухню, налил чайник и даже поставил на плиту турку. Втянув ноздрями аромат кофе, я удовлетворённо кивнула и пошла к холодильнику.

Сливки, сыр, ветчина, масло… Старинная серебряная сахарница… банка с мёдом, горшочек с клубничным джемом…

Окинув взглядом стол, я спросила:

– Вы тростниковый сахар употребляете?

– Когда дают, – усмехнулся Егоров. – Так-то он дороговат для государственного служащего.

– Ну, тогда давайте завтракать, а потом вы мне расскажете, за каким лешим вам понадобилось выезжать из Ростиславля в шесть утра, чтобы постучать в мою дверь?


Допив последние капли кофе, следователь откинулся на спинку стула, смерил меня нечитаемым взглядом и спросил внезапно:

– Вы знакомы с руководством города Кириллова?

– Э-э-э… Ну, главврача больницы я знаю, конечно, – осторожно ответила я.

– Нет, я не о том. Мэр, его заместители, руководство полиции, церковное?..

– Видеть я, наверное, всех видела, а лично – нет, не знакома. А в чём дело, Пётр Григорьевич?

Он помолчал, потом, видимо решился и бухнул, будто шагнул в холодную воду:

– Мне говорили, у вас есть особые способности. Есть?

Я подняла левую бровь:

– А что я волшебной мазью натираюсь и в печную трубу на метле вылетаю, не говорили?

– Намекали.

– Нет.

– Не вылетаете?

– И способностей особых нет. Есть знания и способность их усваивать. Это единственная настоящая ценность.

– Знания… А нет ли среди них умения отыскать пропавшего человека, Анастасия Александровна?

– Вы вот что, Пётр Григорьевич, расскажите мне, что случилось и откуда такая срочность, а я отвечу, смогу ли чем-нибудь помочь.

На самом деле, был в заветной тетради и заговор на поиск. Из любопытства я его попробовала, когда только приехала и изучала записи Агнии Николаевны: налила колодезной воды в особую миску, вроде бы даже серебряную, кое-чего туда насыпала, проговорила слова и имя… и полчаса наблюдала за жизнью бабки Марьяны. Потом плюнула, вылила воду и поставила галочку на этой строчке: да, могу.

– Исчез человек, – начал рассказывать следователь. – Поскольку его жена – дочь полковника юстиции Ковалёва, моего непосредственного начальника…

– А у вас какое звание? – перебила я его.

Ну, а что? мне любопытно. А он, между прочим, не представился, как положено.

– Майор юстиции, – ответил Егоров. – Можно продолжать?

– Продолжайте, господин майор юстиции, – церемонно разрешила я.

– Так вот, Вера Сергеевна ждёт ребенка и очень нервничает. Она позвонила родителям ночью, в истерике, что её муж пропал, не вернулся домой после встречи, на которую ушёл вечером. На телефонные вызовы он не отвечал, а сегодня утром и телефон выключился. И Сергей Кузьмич попросил меня приехать сюда и узнать, что смогу. Неофициально, понимаете? Потому что по закону должно пройти трое суток прежде, чем заявление примут.

– Угу. Понимаю, – я кивнула. – И кто у нас пропал?

– Начальник полиции города, подполковник Афанасьев, – помолчав, ответил мой гость.

Почему-то я совсем не удивилась.

Было чёткое ощущение, что колесо судьбы втягивает меня в какую-то странную, непонятную, неправильную историю. Более того, всё, что случилось за последние четыре месяца, начиная с аварии и заканчивая утренним визитом майора юстиции, всё это части одной истории. Куски одного пазла, если желаете.

Если я соберу картинку, я увижу, что на ней нарисовано. А мне это нужно?

Ладно. Я могу сейчас промолчать о том, что видела ночью и с сожалением развести руками: мол, нет, наврали вам, дорогой господин Егоров, не умею я искать.

А если Афанасьева убили?

Представив себе беременную женщину, вот так потерявшую мужа, я глубоко вздохнула и стала рассказывать гостю о луне, черёмухе и троих мужчинах, который прошли мимо меня в сторону Казанско-Преображенской церкви. И о свечах, которые там горели, кстати, тоже надо рассказать.

Когда я договорила, Егоров долго молчал. Потом с силой потёр лицо руками и проговорил:

– Господь свидетель, я хотел этого избежать! Вот изо всех сил старался!

Он полез во внутренний карман пиджака, и я напряглась. Смотрели мы кино по телевизору, видали, что там носят, под мышкой. Сейчас застрелит меня, и прощай, глупая недоведьма!

Но следователь достал из кармана картонную книжечку удостоверения в красной обложке и развернул передо мной. Я прочитала текст: Егоров Пётр Григорьевич…

– Вроде бы всё это я уже видела, – сказала осторожно.

– Угу, – согласился он. – А вот это?

Закрыл книжечку, положил сверху ладонь и что-то прошептал. Красная обложка поплыла и стала серебристо-серой, вроде бы даже слегка засветилась холодным светом, а внутри, на развороте, уж точно была светящаяся печать! И место работы было обозначено совсем другое: Отдел особых поручений при прокуратуре…

– Пояснения будут? – подняла я брови.

Всё было ясно и так, но мне интересно было, что именно господин следователь мне расскажет. Что ж, плюсик ему в зачёт, врать не стал. Или соврал так, что я не раскусила, а это ведь примерно то же самое?

– Вы ведь знаете, Анастасия Александровна, что публике известно далеко не всё? – сказал Егоров. – Вот это просто ещё одна тайна, которая неизвестна широкой публике. И узкой тоже.

– Вы хотите сказать, что существует специальное ведомство, занимающееся…

– Нестандартными ситуациями. Паранормальными явлениями. Ведьмами и колдунами, переступившими черту закона. Теми, кто приносит человеческие жертвы, пытаясь призвать и поставить себе на службу сущности из тёмной половины мира.

– Понятно… То есть, вы считаете, что нынче ночью в церкви вызывали что-то такое нечеловеческое?

– Пока что я вижу нестандартную ситуацию, а уж куда она нас приведёт – посмотрим.

Нас? Нас?!

– Позволю себе сказать, уважаемый Петр Григорьевич, что я в данном случае являюсь всего лишь свидетелем. Как и в прошлый раз, когда, на своё несчастье, нашла тело лодочника и по глупости об этом сообщила, – отчего-то я ужасно разозлилась и не нашла ничего лучше, чем вылить эту злость на Егорова. – Прошу заметить, вполне добросовестным свидетелем! Могла ведь промолчать, и искали бы вы своего Афанасьева до морковкина заговенья! Вот ведь дура… – добавила, сникая.

Тут следователь сделал вещь вовсе уж неожиданную: встал из-за стола, подошёл ко мне сзади и положил ладони на плечи. Я напряглась, ожидая… не знаю, чего, каких-то неприятностей. Но ладони оказались тёплыми, и из них будто перетекали в меня спокойствие и сила.

– Вас что, не научили делиться энергией? – равнодушно спросил он, садясь на место.

– Некому было учить, – я пожала плечами. – Агния Николаевна оставила мне дом, хозяйство и тетрадь с записями, вот по этой тетради и учусь.

Вдруг я поняла, что мне ужасно не хватало возможности поговорить с кем-нибудь о новых моих способностях. Так почему не с этим человеком?

– Кстати, – немедленно спросила я. – То есть, некстати, но всё равно. А вы человек?

– А кто ж ещё? – опешил Егоров.

– Ну-у… Вон в романах фэнтэзи кого только не придумают. Орки, гоблины, оборотни, наги, даже трёхголовые церберы есть, и все разумные, и говорящие.

– Иногда я хотел бы стать трёхголовым цербером, – ухмыльнулся он. – Но увы, не дано. Поверьте мне, Анастасия Александровна, в нашем мире их нет. Может, когда-то и были, но на сегодня есть люди, и всё. Обладающие или не обладающие некоей особой силой, но люди. Кстати, чтоб два раза не вставать, – тут он ухмыльнулся, и я вдруг поняла, что он ненамного меня старше, может, лет тридцать пять. – Почти доказано существование домовых и леших, но на ином плане реальности. То есть, для нас с вами они невидимы, неслышимы и неощутимы, а мы не существуем для них.

– А как же тогда можно доказать, что они есть?

– А вы какие-нибудь элементарные частицы видели хоть раз? – вопросом на вопрос ответил он. – Но они же есть! И бога никто никогда не видел…

Тут Егоров вовремя замолчал. Потому что как раз теологической дискуссии нам и не хватало в девять утра.

– Боже мой, уже девять! – я схватилась за голову.

– А что, вам на работу?

– Хуже! Сегодня вторник, а по вторникам ко мне приходит бабка Марьяна за промыванием для глаз. И если она вас тут увидит, репутация моя будет разрушена начисто…

– Сейчас уйду, – подхватился Егоров.

– Сидите… – я махнула рукой. – Вы ж на машине приехали? И оставили её на улице перед домом? – Он кивал на каждый вопрос. – Все уже всё видели, обсудили, сделали выводы и вынесли приговор. Лучше поговорим по делу, а потом вы обойдёте соседей и зададите вопросы. Ну, там, в связи с открытием новых обстоятельств, а не видели ли вы покойного Бухвостова там-то и тогда-то.

– Да уж найду, что спросить, – проворчал следователь. – Вы так и не сказали мне, есть ли у вас работающий алгоритм поиска?

– Алгори-итм, – передразнила я. – У меня есть серебряная миска, чистая вода, травы и набор слов. Бабка Марьяна придёт от половины десятого до десяти, так что мы с вами должны успеть.

* * *

До рези в глазах оба мы всматривались в воду, но понять ничего не могли. Вернее, не так: ясно было, что наш пропавший подполковник жив, и что он без сознания. Но в каком состоянии, а главное – где, это ни я, и Егоров разглядеть не смогли. Наконец я сдалась и погасила картинку. Вовремя, кстати: едва успела вылить воду и отнести миску на её место в лаборатории, как в дверь постучали.

– Марьяна Павловна, – поприветствовала я старуху. – Входите, прошу вас. Я уж забеспокоилась, всё ли с вами в порядке, обычно-то вы раньше приходите. Проспали?

– Да что ты, милая, разве ж я сплю? Так, подремлю полчасика, и ладно. А нынче ночью и вовсе спать не дали эти исчадья геенны, псы соседские. Уже под утро так лаяли, будто у Петровича не только всё из дома вынесли, а его самого прихватили… – тут она сама себя перебила. – А что это, я гляжу, гость у тебя? Может, я не вовремя?

– Да что вы, Марьяна Павловна, какой же это гость? Следователь вон пришёл, опять про Сашку-лодочника расспрашивает и протоколы пишет. Сейчас, небось, по всем пойдёт с теми же вопросами…

– Да ты что? Опять? Так, Настя, давай мне поскорее капли мои, да я побегу: надо Варюшу предупредить, да и дома прибраться не мешало бы. Здра-авствуйте, – елейным тоном пропела бабка, вплывая в кухню.

Егоров, молодец, антураж подготовил и сидел за столом, набирая что-то в планшете.

– Здравствуйте. Госпожа Полякова, правильно? Я к вам через часок наведаюсь, если позволите, вы дома будете?

– Буду, конечно, господин следователь, куда ж мне старые-то кости таскать по такой грязи? Пойду я, Настенька, пока дождь снова не принялся.

– Вот ваше промывание, Марьяна Павловна, – отдала я приготовленный заранее пузырёк. – Утром и вечером, вы помните?

– Ну, разумеется, помню, – и старуха резво выкатилась.

Когда за ней захлопнулась дверь, Егоров сказал неожиданно:

– Странно она говорит, эта ваша бабка Марьяна.

– Она не моя, – поправила я занудно. – А что странного?

– Говор такой, какого и ждёшь от полудеревенской старухи, а иной раз вдруг – и «разумеется», «исчадья геенны».

– Пётр Григорьевич, да какая ж она «полудеревенская»? Марианна Полякова, актриса ростиславского театра драмы. Старейший в России театр, в середине восемнадцатого века основан, не слыхали? Правда, уже лет двадцать, как она сюда переехала и постепенно превратилась в бабку Марьяну, но иногда эту роль забывает, и прорывается… то, что было. Актриса, красавица, образованная женщина…

– Чёрт… – Егоров огорчённо качнул головой. – Это я пропустил.

– Неважно. Она всё равно не имеет отношения ни к первому делу, ни ко второму. У Марьяны начинающаяся болезнь Паркинсона, она воду в стакан наливает двумя руками. Куда ей с ножом управляться или ночами по церквям шастать? А вот насчёт собак…

– Породистые псы?

– Скорее, хорошо выученные. Виктор Петрович, её сосед, на ростиславском городском рынке владеет мясными рядами, торгуют там его сыновья, а он вроде как отдыхает. Но хозяйство, сами понимаете, какое, и собаки зря гавкать не будут, не приучены. Значит, шли посторонние мимо, а уж кто и куда – этого, увы, собаки нам не скажут.

– А где этот Виктор Петрович живёт?

– На первой Овражной. Дом девять, рядом с бабкой Марьяной. Ладно, – я хлопнула ладонью по столу. – Пора вам уходить, Пётр Григорьевич. Уже все соседки, небось, губы накрасили и оделись в парадные джинсы, только вас и ждут. Да и мне есть, чем заняться. Завтра на дежурство, надо еду приготовить…

И неожиданно для себя я сладко зевнула.


Весь день я вспоминала то, что увидела в воде и серебре, пытаясь проявить мутную картинку.

Ну, а что ещё делать, пока сорок пять минут помешиваешь варево в кастрюле? Слушать музыку и думать. Включив что-то милое, кажется, Вивальди, я стала вспоминать.

Это был подвал… Нет, всё-таки правильнее будет сказать – полуподвал: свет проникал через окошки под самым потолком. И это явно место хранения… чего-то. Несколько огромных, неподъёмных несгораемых ящиков, какие скапливаются в каждой достаточно старой организации. Картотеки, деревянные конторские шкафы, откуда-то взявшаяся вдруг пара сундуков, древних, как мир. Мешки с узлом завязанной горловиной. Крашеные вечной грязно-зелёной краской стены.

Словом, чёрт знает что.

При этом было нечто знакомое в этом месте – то ли те самые полукруглые окна, то ли сводчатый потолок, – но что именно, я так и не смогла понять.

* * *

Дежурство на следующий день началось со скандала.

Кирилловская городская больница, куда я устроилась работать, находилась в пятнадцати минутах неспешного хода от моего дома по приятной летней погоде – ну, или в пяти минутах на машине по распутице. Она помещалась в старом доме купца Бухвостова, двухэтажном, небольшом и уж точно не приспособленном для нормальной работы медицинского учреждения. Была в городе ещё больница «центральная районная», у которой и здание имелось лет на сто поновее (то есть, выстроенное ещё в семидесятые годы двадцатого века, тоже не вчера), и кое-какое оборудование, и относительно полный штат врачей. Но располагалась она на правом берегу, да ещё в паре километров от реки, так что я бы туда добиралась, как в Москве, час, а то и с лишним.

Зато нашему заведению повезло, причём повезло дважды. Во-первых, у нас было два главных врача. Ну, то есть формально, конечно, один, Алексей Петрович Воропаев. Вторым был его заместитель, Семён Маркович Кауфман. Эти двое удивительным образом сумели не разругаться, а поделили обязанности, и в этом было второе везение. Воропаев представительствовал во всяких инстанциях, занимался бумагами, виртуозно добывал для вверенного ему учреждения дотации, премии, мебель, оборудование, продукты, лекарства… А уж с тех пор, как он стал депутатом ростиславской областной думы, больница стала процветать, даже обрела длинную одноэтажную пристройку, где разместили процедурные кабинеты и несколько дополнительных палат.

Семён Маркович лечил.

Вообще по специализации он был травматологом, и в этом видел истинное своё призвание, но кто бы позволил одному из восьми врачей больницы оставаться в столь узких рамках? А Кауфман был ещё и гениальным диагностом. По каким-то неуловимым для других признакам он находил правильную причину заболевания, вытаскивал её на свет божий, препарировал и побеждал. Во всяком случае, только работая с ним, я начала понимать, как мало я пока знаю и умею.

А, было и третье везение: когда началась пандемия, под ковидных больных отвели ту самую районную больницу, что на правом берегу, а мы продолжали лечить как всегда, объявив себя «зоной, свободной от вируса».

Так вот, шестого мая Кауфман делал обход, а я и медсестра Лена двигались в арьергарде.

Семён Маркович быстро осматривал больного, пальпировал или резко тыкал пальцем куда-нибудь, порой задавал вопросы. Потом смотрел на меня, я согласно кивала или пожимала плечами, мол, нет, не понимаю. Тогда он начинал объяснять, и мне казалось, даже птицы за окном замолкали, чтобы ни слова не пропустить.

Леночка записывала назначения, и мы трогались дальше.

Начинался обход со второго этажа, где в старых жилых комнатах бухвостовского дома устроены были палаты. Потом наша маленькая процессия спускалась по необыкновенной красоты лестнице (иногда я позволяла себе погладить пальцами разноцветный витраж, жар-птицу в высоком лестничном окне) и шла в «новый корпус», иначе говоря, пристройку.

Вот в одной из палат пристройки скандал и начался.

Вчера поздним вечером привезли старуху, Тамару Васильевну Емельянову, с сильнейшим гипертоническим кризом. Чудом до инсульта дело не дошло. Привёз её сын, тоже не сильно молодой человек, выслушал, что нужно привезти наутро, и удалился.

А утром не пришёл.

Уже потом выяснилось, что ночью в собственном дворе он попросту споткнулся и вывихнул ногу. Потом – это когда он дозвонился соседям, и они, уже в обед, принесли бабке Емельяновой сумку с тапками, ночной рубашкой, чашкой и прочими необходимыми предметами.

А сейчас, утром, когда мы вошли в палату, Емельянова лежала на голой клеёнке в драной рубашке и плакала. Над ней стояла сестра-хозяйка, расплывшаяся бабища лет сорока пяти, и, уперев руки в боки, орала что-то насчёт голытьбы и того, что надо свои простыни иметь, на всех тут она выдавать не обязана.

Гнусная тётка промахнулась: она работала у нас недавно, и ещё не поняла, что палатами в пристройке Кауфман обход заканчивает. Она-то рассчитывала, что никто из врачей не появится…

Я почувствовала, как у меня глаза заливает жаром, и готова уже была шарахнуть по ней настоящим ведьминским проклятием, но меня опередил Семён Маркович.

– Что здесь происходит, Ираида Степановна? – спросил он ледяным тоном.

Мы с Леночкой переглянулись и придвинулись к его невысокой фигуре.

– Так это… – сестра-хозяйка ткнула пальцем в старуху. – Вот, притащили бабку, ни белья, ни чашки-ложки с собой нет. А и у меня нету лишнего! Не напасёшься на них! Она под себя ходить будет, а я бельё меняй?

– Вон, немедленно! – тихо приказал Кауфман.

Тётку вынесло в коридор, Семён Маркович кивнул мне, и я вышла следом, ещё услышав краем уха, что он заговорил с Емельяновой каким-то особенным воркующим голосом.

– Ираида Степановна! – окликнула я сестру-хозяйку, спешащую к лестнице. – Не спешите, пожалуйста.

– А что такое? – она быстро обрела равновесие. – У меня дел полно, некогда тут…

– Мы сейчас с вами пойдём на склад и проверим, чего именно в больнице не хватает. А потом напишем докладные на имя главного врача, я – с информацией, а вы с объяснениями, что и куда делось.

– Да ты кто такая? – взвилась тётка.

Я даже оторопела: может, она и правда не знает, кто я? Или не верит?

– А вы не знаете? Могу представиться, Анастасия Александровна Шахова.

– И что? Поду-умаешь, фершелица какая-то!

Вот ей-богу, так и сказала, намеренно коверкая слово! В моих ушах зазвучали слова Агнии Николаевны: «Тебя должны уважать и бояться. Уважать те, кто понимает, бояться – все остальные. Никогда, ни перед кем не отступай ни на шаг».

Ласково улыбнувшись, я спросила:

– Ты, Ираида, сама-то в таком состоянии, как больная Емельянова, не бывала, нет? Гипертония тебя не накрывала? Ну, попробуй тогда, две минуты тебе для начала…

И прошептала заклятие. Лицо сестры хозяйки налилось кровью, рот пополз вбок, она захрипела и стала сползать по стене. Я даже испугалась, что переборщила, и буду теперь до конца дней каяться в убийстве…

* * *

В подвал, где находился склад, мы спускались всё-таки втроем: впереди шла сестра-хозяйка, теперь бледная до зелени, следом я, замыкал шествие Семён Маркович. Подумав, я сочла разумным попросить его о помощи, при осмотре сокровищ Ираиды Степановны нужен свидетель, и такой, к словам которого прислушаются. Леночка бы явно не котировалась…

Она долго возилась с дверным замком, вздыхала, вынимала и снова вставляла ключ, дёргая им в скважине. Наконец мне это надоело, да и доктор Кауфман начал посматривать на часы.

– Помочь? – поинтересовалась я.

Ключ скрежетнул в замке, и дверь отворилась. Мы вошли в склад.

Полукруглые окна под самым потолком!

Боже ж ты мой, это же тот самый подвал, который я видела вчера во время поиска! Значит, потерянный подполковник должен быть где-то здесь? И хорошо ещё, если он жив, после суток с лишним в промозглой темноте…

Ираида что-то бубнила насчёт прав человека и жалобы в облздрав, и я рявкнула:

– А ну, тихо все!

В воздухе повисла тишина, и я различила чуть слышное хриплое дыхание за одним из мешков – справа, прямо у входа, на границе света и тьмы.

Не знаю уж, откуда взялись у меня силы, но ту кучу, которой был завален человек, я расшвыряла почти мгновенно. Дышал он тихо, но при каждом вдохе внутри что-то хрипело, а при выдохе – булькало. Лицо было бело, как бумага, и, если бы я не знала, что это должен быть Афанасьев, в жизни бы его не узнала.

Кауфман отодвинул меня в сторону, потрогал пульс на горле, покачал головой и поднял взгляд на Ираиду:

– Что стоишь? Санитаров, срочно!

Сестра-хозяйка вымелась и почти сразу вернулась с единственным имевшимся на сегодня санитаром, мощным и неразговорчивым Васей. В руках Вася тащил носилки, но посмотрел на лежащего, отставил их в сторону и сказал:


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации