Текст книги "Укромный уголок"

Глава тринадцатая. Эмили

«Керенсия», – думала Эмили. – Какое чудесное слово».

Когда раздолбанная колея, петлявшая по лесу, закончилась и внедорожник вкатился за черные кованые ворота, у девушки перехватило дыхание. Краски, ароматы, два восхитительных дома… Внутренний голос всю дорогу из Лондона нашептывал ей, что предложение Скотта слишком прекрасно, чтобы оказаться правдой, но теперь этот голос смутился и замолк.

Ив вел машину в глубь участка, а Эмили, замирая от восторга, смотрела по сторонам. Француз монотонно и бесстрастно давал пояснения: теннисный корт, баскетбольная площадка, огород, стоянка для квадроцикла, детский игровой домик, пруд с карпами. На развилке у центральной лужайки он свернул налево и припарковался перед тем особняком, что побольше.

– Вы найдете мадам в саду, – сказал Ив, дернув ручной тормоз, и заглушил мотор. Он выскочил из машины до того, как Эмили успела как-то отреагировать, зашагал к полускрытому за деревьями белому грузовичку, залез, не оглядываясь, в кабину, и вскоре уже грузовичок в облаке пыли исчез за воротами.

Эмили, оставшись одна, еще раз окинула взглядом безлюдные владения из окошка внедорожника, затем открыла дверцу и ступила на мягкий белый песок, которым была засыпана вся подъездная дорога. Песок чуть слышно поскрипывал под ногами, а вокруг не наблюдалось никаких признаков присутствия хозяев – ни человеческих голосов, ни обуви на крыльце, ни полотенец, забытых на шезлонгах.

Она достала из сумки автомобильные ключи, полученные от Скотта. Эмблема на них была та же, что на внедорожнике. Эмили нажала на кнопку блокировки дверей – и машина бипнула. «Офигеть!» Значит, этот здоровенный черный монстр – ее личный транспорт? Однако забавно, если учесть, что раньше она не ездила ни на чем крупнее «Форда Каена». И не просто забавно, а обхохочешься – Скотт даже не спросил, умеет ли она водить.

Поигрывая ключами, девушка повернулась вокруг своей оси. Интересно, в какой стороне искать «мадам»? Кое-какие сведения об участке Скотт прислал ей по электронной почте, но ничего не сообщил о своей жене. Эмили достала телефон, чтобы отправить Скотту эсэмэску, но сотовая связь здесь по-прежнему не работала.

Краем глаза она вдруг заметила какое-то движение возле меньшего из особняков и вскинула руку к лицу, прикрываясь от солнца. Попыталась рассмотреть входную дверь и окна, сделала несколько неуверенных шагов в том направлении – и опять мелькнуло яркое пятно, теперь за живой изгородью слева.

Эмили пошла быстрее и позвала:

– Эй! Привет!

Маленькая фигурка стремительно метнулась по траве и исчезла за углом дома. Эмили остановилась. «Ребенок», – подумала она. Это была крошечная девочка с черными волосами и в огромной соломенной шляпе, которая подпрыгивала у нее на голове.

Эмили подождала немного.

– Эй! – снова окликнула она, уже громче. – Здесь кто-нибудь есть?

Ответа не последовало. Мадам, вероятно, была в доме.

Входная дверь оказалась приоткрыта. Девушка поднялась по ступеням крыльца и вытянула шею, пытаясь заглянуть в щелку, затем решилась толкнуть створку и вошла. Она увидела гостиную с мебелью в пастельных тонах и картинами в импрессионистском стиле. Толстые журналы и фотоальбомы были в художественном беспорядке разложены на низких столиках; между стопками стояли толстые ароматические свечи с названиями брендов, которыми пестрел сайт «Сэлфриджес»[19]19
  «Сэлфриджес» – сеть дорогих универсальных магазинов в Великобритании.


[Закрыть], куда однажды Эмили забрела на воображаемый шопинг. В гостиной витал экзотический цветочный аромат.

Она простояла целую минуту, прислушиваясь к тиканью незримых часов, а потом различила на этом фоне еще какой-то механический звук – слабое жужжание доносилось из-под потолка. Девушка сделала шаг вперед, обернулась и взглянула вверх. Над входной дверью медленно поворачивалась на кронштейне камера видеонаблюдения, мигая красным огоньком. Повернулась и замерла, устремив объектив прямо на Эмили. Еще одна камера обнаружилась над высоким, от пола до потолка, окном, а третья притаилась в дальнем углу гостиной.

Эмили, не зная, что делать дальше, прошлась вдоль столика у стены, рассеянно скользнув по нему кончиками пальцев. На подушечках остался слой темной пыли. Лишь дойдя до середины комнаты и обратив взгляд в сторону лестницы на второй этаж, она заметила женщину, неподвижно стоявшую в углу.

Эмили от неожиданности попятилась, налетела на пыльный столик и опрокинула на пол маленькое фарфоровое блюдо, которое разлетелось вдребезги.

– О нет! Боже мой! Мне так жаль! – Она поспешно присела на корточки и принялась подбирать осколки. Щеки у нее пылали от стыда.

Женщина шагнула вперед.

– Простите, я не хотела вас напугать, – сказала она низким, хрипловатым голосом.

– Нет-нет, я сама во всем виновата, – попыталась улыбнуться Эмили. – Становлюсь ужасно неуклюжей, когда нервничаю.

Зашелестела ткань, и до нее донесся сладкий летний аромат. Эмили, от смущения не решаясь взглянуть вверх, продолжила с неловким смешком:

– Не лучший способ произвести впечатление, правда? Я здесь меньше пяти минут и уже умудрилась нанести ущерб.

– Это всего лишь блюдо.

Пальцы с идеальным розовым маникюром столкнулись с неряшливыми ногтями Эмили – женщина взялась за тот же осколок фарфора.

– Со мной всегда так. – Эмили знала, что сейчас начнет трещать, как сорока, но ничего не могла с собой поделать. – То есть не всегда именно так. Не то чтобы я ходила и повсюду швырялась посудой. Хотя однажды я опрокинула целый поднос с едой в ресторане, но это чистая случайность – поднос был очень тяжелый, а я споткнулась о чью-то сумку.

С осколками разбитого блюда в руках она наконец-то решилась медленно поднять взгляд – и увидела загорелые ноги, подол белого хлопчатобумажного платья, невероятно тонкую талию, руки в темных пятнышках веснушек. Дальше следовали голые плечи, прозрачно-карамельная кожа груди, изящные ключицы, длинная, стройная, как у балерины, шея, четко очерченная линия челюсти, высокие скулы и короткие светлые волосы, уложенные волной на косой пробор.

Эмили выпрямилась. Женщина, стоявшая перед ней, была воплощенной Еленой Троянской. Последними подробностями портрета стали приоткрытые губы, свежие, как розовый бутон; ровные белые зубы, до невозможности длинные ресницы и миндалевидные глаза.

Женщина немного отступила, тоже молча оглядывая незнакомку. Когда молчание сделалось неловким, она улыбнулась:

– Должно быть, вы Эмили. Спасибо, что согласились так быстро приступить к работе. Мы действительно очень благодарны. Я Нина. Рада с вами познакомиться.

Она шагнула вперед, раскинув руки, и вдруг заключила Эмили в объятия, а та совсем растерялась, не зная, как на это реагировать. Сначала она чувствовала только тяжесть чужих рук на своих плечах и прикосновение ладоней к спине, затем откуда-то возникло странное, неведомое чувство, что Нина подталкивает ее к пропасти, и еще, по мере того как объятия все длились и длились, набирало силу чувство неловкости и дискомфорта. Осколки фарфора впивались острыми краями в ладони, пряди волос забились в рот. А потом Эмили стало казаться, что ее уже не подталкивают к бездне, а неумолимо тянут за собой, что Нина как будто повисла на ней всем телом, цепляется за нее, словно за единственный якорь в безбрежном океане.

Сквозь аромат шампуня с кокосовым маслом и дорогих свечей внезапно пробился еще какой-то запах, едва различимый, но неприятный. Не запах – вонь, как от куска мяса, долго пролежавшего на солнцепеке. И Эмили еще долго мерещилось, что этот запах остался на ее коже и в складках одежды, после того как Нина наконец отстранилась.

Глава четырнадцатая. Эмили

Эмили аккуратно переложила останки фарфорового блюда в подставленные «чашечкой» ладони Нины и стряхнула с пальцев мелкие осколки. Хозяйка с вежливой улыбкой повторила, что ей не за что извиняться, но щеки у девушки все еще горели от стыда. Пока Нина выбрасывала битый фарфор, Эмили прошлась по гостиной.

Дом, или, по крайней мере, та малая его часть, что ей уже удалось рассмотреть, был восхитительно изысканным, в оформлении интерьера чувствовались утонченность и женственность. Эмили огляделась в поисках следов Скотта, но ничего не нашла – все здесь несло на себе почти зримый отпечаток присутствия прекрасной дамы, находящейся сейчас в одной комнате с ней.

Жена Скотта оказалась совсем не такой, как Эмили себе представляла. Да, она была великолепна – а как же иначе? – но при этом в ней чувствовалось что-то неуловимо странное, необычное, что Эмили пока не могла облечь в слова. Нина была любезна и очаровательна, но все же что-то тут… не складывалось. Прежде всего было трудно поставить рядом со Скоттом, с его безупречными деловыми костюмами и комфортным офисом, эту эфемерную, словно все время ускользающую особу, которая как раз сейчас выпорхнула в сад, будто призрак, сделав Эмили знак следовать за собой. Скотт производил мощнейшее впечатление, его присутствие ощущалось почти физически, как удар под дых, тогда как Нина двигалась легко и незаметно, едва касаясь подошвами песка на дорожке, и казалось, что ее ноги не оставляют следов. От Скотта исходило ощущение спокойной уверенности в себе, от Нины – зыбкая, нервная энергия; она стреляла взглядом по сторонам, как настороженный зверек. И еще Скотт был таким теплым, приветливым, великодушным, а эта женщина держалась несколько отстраненно, словно часть ее души находилась где-то в другом месте. Как эти двое могли сойтись?

– Позвольте, я проведу для вас небольшую экскурсию, – сказала Нина и направилась к саду.

Шагая следом, Эмили попыталась определить ее возраст. Быть может, тридцать с небольшим? Нина определенно была старше ее, но не намного. Девушка смотрела на тонкую талию, на загорелые икры, на деликатные лопатки, и сердце щемило, когда она представляла эту красавицу в объятиях Скотта. С мучительной завистью Эмили наблюдала, как белое платье Нины клубится вокруг нее туманной дымкой, взлетая и опадая в унисон каждого ее шага. Все движения были настолько грациозны, словно годами отрабатывались с хореографом. Нина сама была воплощением всего того, что означает слово «Керенсия» – «сладостное уединение», «воплощенная мечта», – и пока они шли, Эмили все острее чувствовала себя неуклюжей и робкой, этаким слоненком, бегущим за лебедем. Кроме того, она теперь стеснялась своей несвежей одежды, растрепанной прически и смазанного макияжа. В памяти вдруг всплыли подслушанные в офисе слова: «Долбанутая половина… жуткая стерва… он ее ненавидит».

Нина непринужденно болтала, показывая Эмили огород, клумбы с розами, фруктовый сад и спортивную площадку. Ландшафтный дизайн производил ошеломительное впечатление и был достоин участия в ежегодном Цветочном шоу в Челси. Посыпанные белым песком дорожки растекались, как реки, из центра участка по лужайкам, распадались на ручейки и бежали дальше строго по отведенным для них руслам, огибая клумбы и постройки.

Главная лужайка овальной формы была размером с олимпийский бассейн. По обеим ее сторонам два особняка стояли, глядя друг на друга, и каждый словно стремился превзойти соперника. Тот, где Эмили нашла Нину, был изящнее, с голубыми ставнями и стенами, увитыми глициниями. Зато второй был выше, трех-, а не двухэтажный, с серой крышей, светло-песочными стенами, длинными узкими окнами и башенкой.

Между домами подъездная дорога сужалась и шла немного под уклон, постепенно превращаясь в тропинку, которая тонула в зарослях ревеня, алоэ вера, диких ирисов и фуксий. Дальше сад декоративными каменными уступами спускался к морю. Решетки для вьющихся растений и ажурные беседки превращали все пространство в замысловатый узор из круглых клумбочек с полевыми цветами. Эмили невольно подумала, что Джулиет была бы в восторге.

Спустившись по широким каменным ступеням, она оказалась перед огромным бассейном, окруженным шезлонгами и большими стеклянными фонариками. Рядом стояли садовый диванчик с подушками и качели, а за ними колыхалась стена высокой пушистой травы, каждый стебелек которой был похож на гигантскую метелку из перьев. Беседка в балийском стиле пряталась в тени летней кухни, и все пространство здесь было организовано так, чтобы из любой точки открывался живописный вид на океан. «Это ненормально, – подумала Эмили, застыв с разинутым ртом. – Кто может так жить?»

Они сделали круг и вернулись к особнякам. В «гостином доме» – в том, что повыше, – Нина показала Эмили прачечную с деревянными шкафами для белья – грязного и чистого. На полках над огромной каменной раковиной стояли плетеные ивовые корзины и глиняные кувшинчики с веточками лаванды. Здесь все было организовано безупречно, но полки рассохлись и провисли, а краска на стенах растрескалась, как сухая кожа. Эмили принюхалась – сквозь аромат лаванды и освежителя для белья опять пробился тот самый запах. Вернее, тот, да не совсем – здесь он отдавал плесенью и гнилью.

– Как вы заметили, тут предстоит много работы, – сказала Нина. – У нас масштабные планы касательно ремонта, но дело продвигается медленно.

Они поднялись по деревянной лесенке в лабиринт коридоров. Эмили потеряла счет дверям, ведущим в отдельные спальни – вроде бы их было как минимум восемь: пять на втором этаже и три на третьем, в том числе одна в башенке. Эта комната оказалась самой чудесной – таких она в жизни не видела.

– Вы будете жить здесь, – сказала Нина, открыв перед ней дверь. – Надеюсь, вам понравится.

В этой спальне с белыми стенами было светло и просторно. На высоких окнах покачивались легкие занавески; пол покрывал деревянный паркет, выложенный «елочкой». В одном углу стоял огромный зеркальный платяной шкаф, в другом – туалетный столик с маленьким будильником и вазой с розовыми пухлыми пионами. Застекленная двустворчатая дверь вела на небольшой балкон – они вышли туда, и Нина принялась рассказывать Эмили о ее обязанностях, поводя рукой над землей, которая была далеко внизу.

В переполненной впечатлениями голове Эмили подробности не задержались, но в целом она уяснила, что придется помогать хозяйке с готовкой, уборкой и стиркой. Также ей предстоит чистить бассейн, ездить в супермаркет и на рынок за продуктами. Кроме того, будет много дел в саду – надо полоть и рыхлить грядки, подстригать траву на лужайках, подрезать ветки, поливать все вокруг и тому подобное. А еще постоянной заботы требуют животные. На участке есть куры и козы, несколько кроликов и карликовый кабанчик по имени Фрэнсис Бекон. Нина сказала, ей также понадобится помощь со всевозможными мелкими ремонтными работами по дому, которые она рассчитывала сделать самостоятельно – кое-что подкрасить, отшлифовать, покрыть лаком полы, подлатать ковры… Список задач все не заканчивался.

– Со временем мы планируем сдавать помещения, – говорила Нина. – Наверное, устроим тут курсы йоги и кулинарную школу, а может, мастерские для художников. У нас здесь уже есть художественная студия, Скотт вам говорил? О, и вас, вероятно, утешит, что вся ваша работа по хозяйству ограничится гостиным домом. Заботу о нашем семейном особняке я возьму на себя.

С балкона было видно, что трава на лужайке подстрижена так, что образуется спираль, ровно в центре которой стоит высокое тонкое дерево. Его ветви служили живой изгородью между двумя домами, заслоняя окна вторых этажей и обеспечивая тем самым некоторую приватность их обитателям.

– Вообще-то, – продолжала Нина, – мне бы хотелось, чтобы наш семейный особняк оставался частной зоной, запретной для всех остальных. Не сочтите это странным, но когда ремонт закончится, мы с вами должны будем уважать чужое личное пространство. Согласны?

Эмили кивнула, пожав плечами.

– Конечно, – сказала она. – Еще Скотт упомянул, что мне нужно будет помогать вам приглядывать за дочерью.

– Да, этот вопрос мы подробно обсудим позже. – Нина отошла от перил балкончика и вернулась в дом. – Кстати, о маленькой проказнице. Пойдемте ее поищем. Я вас представлю.

– Да, разумеется.

– Она вам понравится, – обронила Нина, направляясь к выходу в коридор. – Очаровательная мартышка.

На первом этаже она привела Эмили в большую столовую с гигантским каменным камином. На столиках у стен красовались статуэтки; хрустальные бокалы поблескивали в стеклянных шкафчиках; запыленные бутылки вина лежали на высоких решетчатых стойках. На стене длинной вереницей висели картины, написанные маслом. Эмили поежилась – несмотря на летнюю жару за окном, здесь было холодно, а воздух казался спертым, застоявшимся, как в закрытом музее.

Нина остановилась посреди комнаты, уперев руки в бока.

– Выходи, Земляничка! – громко потребовала она. – Я хочу тебя кое с кем познакомить.

Никакой реакции не последовало.

– Она любит прятаться, – пояснила Нина с усмешкой.

Эмили в ответ вежливо улыбнулась.

Хозяйка обошла столовую по кругу:

– Давай же, выходи, милая!

Эмили начала испытывать неловкость. Вспомнились слова Скотта о том, что у девочки «некоторые проблемы со здоровьем». Ну почему она не расспросила подробнее? В открытую дверь влетел ветерок и пощекотал ей затылок. Эмили внимательно осмотрелась, пошарила взглядом по углам и под столом – ни тебе туфельки, высунувшейся из-под занавески, ни хихиканья из-за дверной створки. Комната была совершенно пуста.

Тут раздался скрип, и в дальней стене, как дверца, отворилась панель. Через секунду из темного проема вынырнула детская ручка, за ней волна черных волос и огромная соломенная шляпа. Из-под полей показалось бледное личико.

– Ну вот, наконец-то, – сказала Нина.

Маленькая девочка выползла из своего укрытия и встала на ноги.

– Эмили, знакомься, это моя дочь Аврелия.

Девушка, затаив дыхание, поймала себя на том, что пытается рассмотреть какие-то очевидные признаки патологии или физических увечий, но Аврелия оказалась самым обычным ребенком. Разве что слишком худенькая, а черные глаза и белоснежная кожа напомнили Эмили о Венсди Аддамс[20]20
  Персонаж «семейки Аддамс» из комиксов американского художника Чарлза Аддамса (1912–1988), по которым сняты одноименные сериалы и фильмы.


[Закрыть]. И она даже чуть было не пошутила на эту тему вслух. Чуть было – уже открыла рот, но наткнулась на безучастный взгляд девочки.

– Аврелия, поздоровайся с нашей новой подругой. Давай сделаем все, чтобы она чувствовала себя здесь как дома, хорошо? – Нина положила руку Эмили на плечо. – Добро пожаловать в «Керенсию».

* * *

Аврелия мчалась к загончикам для животных – скакала по дорожке, стремительно уносилась в заросли, а потом опять выныривала в самых неожиданных местах.

– Она ужасно обрадовалась встрече с вами, – сообщила Нина. – Подготовила целый список того, что хочет показать вам здесь в первую очередь. Но не обижайтесь, если в первое время она будет дичиться. Аврелия у нас очень застенчивая.

Эмили ломала голову, что бы такое сказать в ответ, наблюдая, как соломенная шляпа исчезает за очередным кустом.

– Она… очаровательная.

Нина горделиво усмехнулась:

– Это правда.

Они неторопливо шагали в направлении ворот, и Эмили уже думала, что ее ведут за пределы участка, но, не дойдя до конца подъездной дороги, Нина остановилась и указала на просвет в живой изгороди – усыпанная гравием тропинка убегала оттуда влево.

– Прошу. Я за вами.

Впереди Эмили увидела маленькие деревянные сарайчики, обнесенные оградой из колючей проволоки.

– Скотт упоминал о состоянии Аврелии? – спросила Нина.

Эмили кивнула:

– Только в общих чертах. Просто сказал, что ваша дочь не совсем здорова. – Она снова мысленно упрекнула себя за то, что не расспросила его подробнее, и лишь сейчас спохватилась, что о жене тоже не задала никаких вопросов – даже не потрудилась узнать ее имя.

– В младенчестве Аврелия перенесла тяжелую болезнь. Слава богу, все закончилось благополучно, она поправилась, но ее иммунная система сильно пострадала. Помимо прочего, у нее возникла серьезная аллергия на солнечный свет: даже от недолгого пребывания на солнце вся кожа покрывается крапивницей. Кроме того, у нее часто бывают головные боли, тошнота и рвота, иногда случаются обмороки. – Нина покачала головой и вздохнула. – Ее приходится постоянно оберегать от солнца, нужны длинные платья, шляпы, солнцезащитный крем. Глаза у нее тоже очень чувствительны к свету. Нам нелегко, но мы справляемся.

Эмили скользнула взглядом по деревьям и заметила Аврелию в двадцати метрах впереди – ее широкополая шляпа мелькнула и скрылась за углом сарайчика. Какие-то животные бегали в загоне с ограждением из проволоки.

– Бывают дни, когда весь ее организм начинает давать сбои и она не может встать с постели. Нам сказали, что по мере взросления ее здоровье будет идти на поправку, но пока что у нас много ограничений – мы и съездить-то никуда не можем. Порой целыми днями не вылезаем из дому. – Нина развела руками. – Вот поэтому вы здесь. В одиночку я не могу уделять и Аврелии, и работе по хозяйству столько времени, сколько хотелось бы. Мы отстаем в домашнем обучении, а мелкие хлопоты всё копятся и копятся, приходится откладывать даже важные повседневные дела.

– А вы не пробовали нанять маляра или дизайнера интерьеров? – Вопрос был невинный и самоочевидный, но Эмили показалось, что он прозвучал грубовато. – То есть я, разумеется, рада буду помочь, но так ведь было бы быстрее…

– Наверное, быстрее, – отозвалась Нина. – Но не так увлекательно. Понимаю, все выглядит, будто я сама создаю себе трудности, но мне приятно заниматься проектом, который не связан с ребенком. Это отвлекает. Что касается дизайнеров, они начнут давать волю собственной фантазии, а я хочу все сделать здесь по-своему. – Она наклонилась и подобрала валяющуюся на земле игрушку – розовую пластмассовую лопатку. – Кроме того, нам тут не нужна толпа чужих людей – Аврелия плохо относится к незнакомцам.

Эмили вдруг показалось, что у Нины не чисто британское произношение – в ее речи присутствовал какой-то слабый акцент. Вернее, даже намек на акцент – большинство звуков были вполне английскими, но в речи звучали незнакомые гортанные нотки, «эл» она выговаривала не слишком четко, а в конце каждого предложения интонация была восходящей, поэтому утверждения звучали почти как вопросы.

Когда они подошли к сараям поближе, Эмили начала различать в загончиках животных, которых до этого не удавалось рассмотреть. Кажется, там ходили куры, хотя раньше таких она не встречала: белые, пушистые, похожие на шарики из ваты. Оперение у них было такое длинное, что хохолки свешивались на глаза, а вокруг лап получались пышные «штанишки».

– Шелковые курочки, – назвала породу Нина, открывая дверь ближайшего сарайчика. – Самые милые птички в мире.

А Эмили наконец идентифицировала ее акцент: «Ну конечно! Австралийка!»

Она пробралась вслед за Ниной через курятник, лавируя между насестами, во внутренний дворик.

– Эти дамочки требуют ежедневного внимания утром и вечером. Вам нужно будет выпускать их гулять, собирать снесенные яйца, а перед тем как сами отправитесь спать, загонять обратно в курятник. Их еда лежит вон там, под навесом. Я дам вам подробный список всего необходимого. – Нина наклонилась и подхватила одну белую курицу, прижав ее к себе, как котенка.

Аврелия, уже догнавшая их, последовала маминому примеру – присев на корточки, обняла курочку поменьше и зарылась носом в пушистый хохолок.

Втроем они перешли в соседний загон и сразу попали в окружение четырех белых козочек с коричневыми пятнами. Те принялись скакать вокруг, блеять и хватать Эмили зубами за юбку. Сидя в сторонке, за ними наблюдали два жирных вислоухих кролика, шевеля розовыми носами. В самом дальнем загончике к гостье неспешно потрусил здороваться очень маленький, сонного вида кабанчик – господин Фрэнсис Бекон. У него были черные пятнышки, пятачок с очаровательными складочками, и он так умилительно похрюкивал, что у Эмили задрожали коленки.

– Ой божечки! – выпалила она, улыбаясь.

– Прелесть, правда? – Нина, взяв с подноса на стоявшем рядом столике горсть зеленых овощей, разбросала их у ног Эмили. – Присядьте здесь, он к вам подойдет.

Эмили опустилась на землю, и Фрэнсис направился прямиком к ней. Принюхался на разумном расстоянии, заключил, что угрозой не пахнет, и, подбежав совсем близко, встал передними лапами на ее скрещенные ноги и довольно захрюкал ей в ладонь.

– Какой же он чудесный!

Неподалеку молча и безучастно стояла Аврелия, наблюдая за ними.

– Эй! – позвала Эмили, решив, что это подходящий случай завязать дружбу с девочкой. – Я его правильно глажу?

Аврелия устремила на нее взгляд темных и задумчивых, как у отца, глаз, затем сделала пару осторожных шагов вперед.

– Я совсем ничего не знаю о свинках, – пожаловалась Эмили. – Как думаешь, он разрешит мне взять его на ручки? Покажешь, как его нужно держать?

Аврелия приблизилась еще немного.

Краем глаза девушка заметила, что Нина напряглась. «Спокойствие, – подумала Эмили. – Дети меня любят».

– С ним нужно обращаться осторожно, да? – Она перешла на шепот: – И он, наверно, не любит громкие звуки? – Эмили приложила палец к губам: – Ш-ш-ш… – потянулась к Аврелии, чтобы взять ее за руку…

И вот тут случилось нечто неожиданное. Едва пальцы Эмили коснулись маленькой ладошки, девочка разинула рот и завизжала – на одной невероятно высокой ноте. Фрэнсис Бекон и другие животные заполошно бросились врассыпную. В ту же секунду вмешалась Нина – оттолкнула руку Эмили и, схватив дочь, отбежала с ней в сторону, словно уносила ребенка из опасного места. Девушка отпрянула, потеряв от потрясения дар речи.

В дальнем углу хрюшкиного загончика Нина хлопотала вокруг дочери – обхватила ее щеки ладонями и что-то быстро шептала. Эмили не могла разобрать ни слова, но, кажется, мать умоляла визжащее чадо успокоиться.

– П-простите… – выдавила в конце концов Эмили. – Я просто… хотела… Я… С ней все в порядке?

Нина поцеловала Аврелию в обе щеки и, убрав черные волосы с лица, подняла валяющуюся в грязи шляпу.

– Вы не виноваты, – сказала она, мимолетно улыбнувшись девушке. – Мне надо было вас предупредить. Она не любит, когда к ней прикасаются.

Аврелия уже замолчала. Теперь она стояла, опустив голову, тяжело дыша и прижав к бедрам сжатые кулачки.

– Мне так жаль, – пробормотала Эмили, поднимаясь на ноги. Она чувствовала себя круглой дурой.

– Нет, все нормально. Вы же не знали. – Нина водрузила шляпу Аврелии на голову и снова улыбнулась. – Вы, наверное, устали от путешествия? Может, пойдете к себе? Примите душ, отдохните. Чувствуйте себя как дома. А мы тут зверюшек покормим, да, Земляничка?

Но Аврелия не ответила. Поля шляпы затеняли лицо, однако было видно, что глаза у нее крепко зажмурены.

* * *

Снова оказавшись в роскошной спальне, в башенке, Эмили встала во весь рост на кровати и помахала телефоном в разные стороны – сеть не ловилась. Прошло десять минут – сигнала по-прежнему не было. Тогда она слезла и уставилась на свою нераспакованную сумку. Похоже, дела на новом месте работы у нее опять не сложатся. Участок – восхитительный, но Аврелия ее уже явно возненавидела, а Нина слишком изысканна и требовательна – идеальная домохозяйка из Степфорда[21]21
  Имеется в виду городок Степфорд из триллера Айры Левина «Степфордские жены».


[Закрыть]. Раньше Эмили все время увольняли, и теперь это неизбежно случится снова. Так что на сей раз лучше предвосхитить события и уволиться самой.

– Я дико извиняюсь, – сказала Эмили неразобранной сумке, – но, кажется, эта работа мне не подходит. – Она тряхнула головой и попробовала еще раз: – Мне правда было приятно с вами познакомиться, Нина, но, думаю, отношения у нас не сложатся. Не возражаете, если я вызову такси?

Стук в дверь заставил ее замолчать.

– Эмили! – прозвучало из коридора. – Вы здесь?

– Минутку! – Девушка поспешно расстегнула сумку, разбросала ее содержимое по кровати, чтобы казалось, будто она уже разбирает вещи, и открыла дверь – перед ней стояла Нина с тревожной улыбкой.

– Привет, – сказала она. – Э-э… я просто хотела сказать… хотела извиниться. Вовсе не такой прием я собиралась вам оказать. – Нина замолчала, уперла руки в бока, передумала и скрестила их на груди. Было видно, что она нервничает. – Мы не привыкли к тому, что рядом есть люди, и немного одичали.

– О нет, все в порядке, – заверила Эмили, хотя это была неправда. – Я понимаю.

Нина еще немного помолчала, блуждая взглядом по комнате, – она словно ждала, что нужные слова будут написаны на потолке или на стенах.

– Можно, я буду с тобой откровенна? – произнесла она наконец, доверительно переходя на «ты».

– Конечно, – вздохнула Эмили и подумала: «Ну вот, начинается…»

– То, что ты согласилась сюда приехать, очень важно для нас с Аврелией. Мы обе обрадовались встрече с тобой, но так нервничали, что все испортили. То есть это я все испортила. Я просто… Я ужасно хотела, чтобы мы тебе понравились. Знаю, звучит не слишком убедительно, но это чистая правда.

Несмотря на недавнее уныние, Эмили вдруг почувствовала, как уголки губ у нее сами собой ползут вверх.

Нина сглотнула и уставилась на свои ногти.

– Нам понадобится какое-то время, чтобы привыкнуть к тебе, – продолжила она. – Но если ты дашь нам второй шанс, обещаю, мы сделаем все, чтобы ты чувствовала себя как дома. А начать можно с ланча. – Она бросила взгляд поверх плеча Эмили на нераспакованную сумку. – Ну как? Присоединишься к нам?

Девушка уже не могла сдерживаться – расплылась в улыбке. Быть может, Нина будет не такой уж плохой хозяйкой.

– По-моему, ланч – отличная идея. С удовольствием присоединюсь.

Эмили решила, что с отъездом можно несколько дней подождать.