Текст книги "Риск-менеджмент для менеджеров"

1.2. Общество всеобщего риска (концепция О.Н. Яницкого)

Яницкий О.Н., доктор философских наук института социологии РАН, опираясь на концепцию У. Бека, предлагает назвать Россию обществом риска, а спустя два года называет российское общество – обществом всеобщего риска, обращая внимание на эволюционирующий характер общественного развития, на увеличение уровня и степени общественных рисков. Яницкий О.Н. отмечает, что всеобщность связана с целостным пониманием и осмыслением российского общества вне географических зон и границ. В этом он солидарен с У. Беком. Границы перестают играть ключевую роль в процессах распределения и управления рисками. Сахалин мало отличается от городов, расположенных в Центральной части России, в том смысле, что социальные и организационно-управленческие риски обладают инвариантными характеристиками, которые делают их «одинаковыми» для различных городов и регионов. Социальные и организационные риски становятся равномерно распределенными.

Всеобщность отражает характер всепроникающего производства рисков. Биологическая среда существования современного человека (вода, воздух, почва) превратилась в накопительную среду многообразных рисков. Если рассматривать управленческую сферу, то риски накапливаются и приобретают всепоглощающий характер благодаря неверным, ошибочным, отложенным управленческим решениям. При этом неважно, в какой сфере (политической, социальной, экономической, культурной) эти решения принимались. Риски увеличиваются благодаря транспарентности ошибок лиц, принимающих решения, отказу от решений, отложенным решениям и системным управленческим ошибкам, которые более глобальны, чем коллективные или индивидуальные ошибки.

Неотъемлемой чертой общества всеобщего риска становится «нормализация» рисков, когда каждый уважающий себя субъект управления (каждое ведомство) занимается вопросами обеспечения безопасности. Становятся важными военная, энергетическая, продовольственная безопасность и целый ряд других. Риски не столько противопоставляются безопасности, сколько подменяются этим понятием. Становится нормой общественной жизни заниматься вопросами безопасности. Вкладывание организационных и управленческих ресурсов в процессы обеспечения безопасности приобретает формы современной стратегии управления рисками. И следующий тезис, вытекающий из предыдущего, заключается в том, что поскольку я занимаюсь безопасностью, то я занимаюсь и рисками. Это логически неверно, но срабатывает на уровне нерефлексивной общественной жизни.

Поскольку риски тесным образом связаны с общественными благами и процессом их производства, то доминирующими общественными стратегиями в этот период стали сохранение, сбережение и защита. Из поля зрения управленцев уходит забота о благосостоянии общества и прогрессивном векторе его развития. Главные управленческие ресурсы тратятся на обеспечение безопасности приобретенного. В этом стремлении к всеобщей безопасности средства, затрачиваемые на ее обеспечение столь велики, что становятся экономически и управленчески нецелесообразными. На уровне управления обществом и социальными процессами мы приобретаем все новые и новые виды рисков, связанные с криминальным характером общественных отношений[3]3
  Мозговая А.В., Городничева А.И., Елимова Н.Ю. [и др.] Кризисные ситуации в социальной сфере: управленчексий аспект (по материалам массовой прессы) // Риск в социальном пространстве / под ред. А.В. Мозговой. М.: Изд-во Института социологии РАН, 2001. С. 299–345.


[Закрыть]. В этот период производство рисков вытесняет производство общественных благ, когда возрастает уровень криминализации общества и отдельных социальных институтов, экономический капитал вывозится за границу и находит соответствующие пути легализации, лекарства становится купить труднее, чем наркотики, государство перестает выполнять функцию гаранта безопасности общества, выборы осуществляются на основе грязных политических технологий, на первый план выходят псевдополиттехнологи и заказные политические эксперты[4]4
  Бурдье П. Социология политики / пер. с фр. / сост., общ. ред. и предисл. Н.А. Шматко. М.: Socio-Logos, 1993. С. 63–80; Он же. Социальное пространство: поля и практики / пер. с фр.; отв. ред. пер., сост. и послесл. Н.А. Шматко. М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 2007. С. 75–129.


[Закрыть]. В этом ключе можно переформулировать вопрос, заданный П. Бурдье по отношению к социологии. А именно: насколько ангажированным становится социологическое знание и насколько в связи с этим социологии удается практиковать «наблюдение второго порядка», т. е. выходить в поле рефлексии и осмысливать собственные значения и действия.

Ангажированность научного знания в значительной степени искажают факты, связанные с социальными и организационными рисками. Управленцы вынужденно имеют дело с различными интерпретациями, мнениями, рассказами, пониманиями и восприятиями происходящего. Управление осуществляется опосредованно – через моделирование и конструирование социальной и организационной реальности. Основаниями для моделей и конструктов служат субъективные объяснения происходящего в социальной и организационной жизни (рис. 1.6).

В общественных науках, способных провести риск-рефлексию, на первый план выходят политические и экономические науки, и риски становятся излишне политизированными и экономически просчитываемыми. В социологическом знании фиксируется статус-кво теорий и концепций на уровне осмысления общественных процессов и явлений и признается избыточность риск-дискурсов и риск-рефлексии. Осмысливаются понятия социально-экономических кризисов и социальных конфликтов, не отражающих в полной мере понятие рисков.

Под кризисом чаще всего понимается совокупность многочисленных рисков, которые взаимодействуя друг с другом, приводят к серьезным социально-экономическим, политическим и культурным последствиям. Социальные конфликты осмысливаются как актуализирующиеся базовые социальные и организационные противоречия, проявляющие себя в действиях социальных акторов. Из определения социальных кризисов и конфликтов видно, что они фиксируют скорее результат и последствия, а не механизм или процесс производства социальных рисков. Это неплодотворно с точки зрения управления.

Поскольку, если мы идентифицируем причины, то мы оказываем управленческое воздействие слишком рано. Это нерезультативно: организационно-управленческие ресурсы уже затрачены, а риски могут не случиться. С другой стороны, мы например, знаем последствия рисков и начинаем управлять ими, снижая уровень и степень. С точки зрения целей управления мы опоздали. Управленческое воздействие несвоевременно.

Рис. 1.6. Характеристики современного общества (концепция О.Н. Яницкого)

Вместе с тем социальные риски носят скорее субстанциональный характер и по статусу приравниваются к таким понятиям, как социальный порядок или социальные изменения. Когда нарушается социальный порядок, мы имеем дело с многочисленными и трудно прогнозируемыми по своим последствиям рисками. Социальные изменения в своей основе содержат риски в качестве инвариантных характеристик. Как только мы начинаем осмысливать социальные изменения, мы должны понимать, что выходим на риск-процессы и сопровождающую их риск-рефлексию. Если мы отказываемся от риск-рефлексии и нивелируем риски, то тем самым повышаем их, принимая решение в момент отказа от принятия решений, объектом которых выступают риски.

Риски могут осмысливаться как эпифеномен или результат деятельности, сопровождающий такие феномены социальной жизни, как аномия, отклоняющееся (девиантное) поведение[5]5
  Яницкий О.Н. Социология риска: ключевые идеи // Мир России. 2003.№ 1. С. 3–35; Он же. Является ли постсоветское общество «обществом риска»? // URL: http: www.sociology.ru/centr/2000ianic.html


[Закрыть]. Но риски теряют собственную субстанциональность, собственные сущностные уникальные характеристики. Почему же социальные и другие виды рисков так широко используются в процессе анализа деятельности индивида, группы, организации и тесно связываются по смыслу с опасностями? Яницкий О.Н. полагает, что экстраполяция рисков берет свое начало в технологической сфере. Исследователи стали обращать внимание на то обстоятельство, что технологические блага и последствия прогрессивного развития общества и технологического развития, как элемента этого развития биполярны. В качестве примеров можно привести аварии на атомных станциях и подводных лодках, раскрывающие опасную сторону внедрения технологических инноваций. Стали говорить о рисках как о необратимых последствиях человеческой деятельности в технологической, управленческой и экономической плоскости. Когда невозможно исправить, «переиграть» сами события, можно лишь работать над последствиями произошедшего события, проводить анализ рисков и риск-рефлексию, своевременно выявляя риски, сопутствующие деятельности человека (рис. 1.7).

Рис. 1.7. Сущностные характеристики современных рисков

Яницкий О.Н. в своих трудах называет Россию обществом «всеобщего риска», основываясь на следующих тезисах:

• риски не имеют географических границ;

• идеологические составляющие концепта (коммунистическая доктрина и соответствующие ей социетальные институты);

• проект радикальной трансформации российского общества;

• катастрофичность общественных изменений;

• прогрессивистская парадигма и отсутствие политической воли для отказа от нее;

• антиинтеллектуализм, нивелирование научного знания, школ и направлений исследований;

• аккумулирование власти в руках силовых органов и структур;

• социальная среда становится средой производства рисков;

• подавление производства собственных благ и услуг и зависимость от производства и технологий западного типа;

• стремительная утрата национальной идентичности;

• генерализация оборонного сознания, когда происходит реализация стратегии избегания опасностей;

• слабая критическая рефлексия происходящих событий;

• возрастающая гетерогенность общества и объединение граждан в сообщества, главной целью которых становилось выживание.

Ценность концепции Яницкого О.Н. состоит в аналитике и систематике социально-философской идеи У. Бека и поиске для нее ментальных оснований в российском обществе. Исследователь обогащает понимание общества риска инструментальными моделями, которые способны работать на прикладном уровне. В качестве примера можно привести инструметализацию тезисов, на которые опирается философ. Если в качестве проекционной матрицы использовать матрицу рисков, которая помогает разделить причины и последствия рисков и выделить виды рисков, то можно прийти к следующим выводам.

1. Главным источником риска всеобщего общества риска является транспарентность рисков, т. е. их свойство возникать и аккумулироваться вне географических границ и границ, связанных с полями общественного существования и развития (экономическое поле, поле политики, культурное поле, политическое поле, технологическое, управленческое и организационное поля). Риски на уровне общественного функционирования и развития выступают в качестве мета-поля по отношению к другим полям. Риски как бы покрывают их или напластовываются на них по мнению исследователей.

2. С одной стороны, риски, располагаясь на мета-уровне по отношению к другим общественным полям, должны объединять, схватывать их, делать более монолитными. А с другой стороны, слабая концептуализация рисков в форме социальных и организационно-управленческих моделей и сложность их использования в повседневных практиках, сформированность особого языка и необходимость прибегать к синонимам в значительной степени увеличивают гетерогенность общества и проявлений общественной жизни. Гетерогенность можно отнести к условиям рисков. Другим важным условием становится несформированность критической рефлексии по отношению к происходящим явлениям и событиям общественной жизни[6]6
  Мозговая А.В. Социология риска: возможности синтеза теории и эмпирического знания // Риск в социальном пространстве / под ред. А.В. Мозговой. М.: Изд-во Института социологии РАН, 2001. С. 9–38; Шлыкова Е.В. Риск в структуре социально-философского подхода к изучению сущности взаимодействия природы и общества // Риск в социальном пространстве / под ред. А.В. Мозговой. М.: Изд-во Института социологии РАН, 2001. С. 50–79.


[Закрыть]. Здесь важно отметить, что критическая рефлексия неудобна актами выбора, которые она предоставляет. Поэтому, на наш взгляд, речь идет не столько об отсутствии критической общественной мысли (У. Бек) или слабой критической рефлексии по отношению к происходящим событиям (О.Н. Яницкий), сколько о нежелании выходить в зону высоких рисков и управлять ими.

3. Важными факторами, которые раскрывают смысл первого риск-условия (возрастающая гетерогенность общественных событий и процессов), являются утрата национальной идентичности, когда нормы западной культуры присваиваются без интеллектуальной рефлексии. К числу таких норм можно отнести нормы культуры потребления, ювенальную юстицию, нормы современной миграционной политики и т. д. Присвоение неингерентных нашему обществу норм и правил общественной жизни приводит к атомизации, индивидуализму, к формированию и поддержанию многочисленных суб-культур различных общественных групп и сообществ, соединенных друг с другом слабыми социальными связями. Другим риск-фактором становится изменение характеристик социальной среды, которая становится средой порождения многочисленных рисков.

4. В отдельную группу можно выделить политические риск-факторы: усиление силовых структур и оборонного сознания, направленного на формирование и поддержание безопасности общества. Здесь мы сталкиваемся с тем, что, с одной стороны, государство перестает выполнять роль гаранта общественной безопасности. С другой стороны, затраты на обеспечение безопасности становятся экономически и управленчески неоправданными, ресурсоемкими по сравнению с вероятностью неблагоприятных событий, которые могут наступить/не наступить. Экономическая и управленческая цена контингентных связей, существующих между причинами, действиями и последствиями действий, слишком высока.

5. Существенными факторами становятся нивелирование научных школ и направлений, которые могут сформировать и развивать современные подходы к исследованиям общества, социальных и организационно-управленческих рисков.

Резюме

1. Яницкий О.Н. вслед за У. Беком стремится проанализировать риски на уровне общества. В своих работах он называет российское общество – всеобщим обществом риска, обращая внимание на то обстоятельство, что риски не имеют географических и страновых границ. Социальные риски наделены инвариантными характеристиками, которые позволяют исследователям изучить их. К числу таких характеристик можно отнести биполярность рисков, взаимосвязь рисков и опасностей, рисков и безопасности общества, экономические детерминанты рисков, проявляющие себя в общественных благах, напластовывание рисков и конфликтов, рисков и кризисов, которые должны выступать в роли результатов рисков.

2. В российском пространстве риски излишне идеологизированы, они опираются на коммунистическую доктрину и соответствующие ей социетальные институты. В экономическом поле это обстоятельство усугубляет последствия проекта, направленного на радикальную трансформацию российского общества и катастрофичность общественных изменений. В управленческом поле эти феномены проявляют себя в форме ошибок управленческой системы, которые по своим последствиям гораздо масштабнее, чем ошибки отдельных индивидов или социальных групп (примером системной ошибки может служит Чернобыльская катастрофа).

3. Социальная среда становится средой производства рисков в условиях подавления производства собственных благ и услуги по формированию и поддержанию зависимости от технологий западного типа. Происходит стремительная технологизация рисков, когда большинство причин находятся в сфере развивающихся современных технологий.

4. В ситуации антиинтеллектуализма и нивелирования научного знания, современных, особенно междисциплинарных школ и исследовательских направлений происходит признание избыточности риск-рефлексии и риск-дискурсов. В этом смысле признание всеобщности рисков происходит в ущерб четкости границ, объекта и предмета исследований социальных рисков и формированию эффективных стратегий управления рисками. Это связано с признанием существования рисков во всех феноменах социальной и организационно-управленческой жизни и «размыванию» этого понятия. Научное сообщество принимает риски в качестве эпифеноменов социальных событий и процессов.

5. Большое внимание в обществе всеобщего риска начинает уделяться концептам безопасности и экономически обоснованным стратегиям ее обеспечения. На фоне этих процессов формируется оборонительное сознание, связанное со стратегиями страха, защиты и сохранения достигнутого, а также стратегии избегания опасностей, передача и перераспределение.

6. В условиях стремительной утраты национальной идентичности происходит некритичное присваивание западных ценностей и образцов, которые экстраполируются на все сферы общества. Это приводит к разрушению традиционных ценностей и норм, присущих российской культуре, атомизации и индивидуализации социальных акторов и возрастающей гетерогенности общества и объединение граждан в сообщества, главной целью которых становится не стратегия управления рисками, а стратегия выживания.

Вопросы для самоконтроля

1. Почему российское общество можно назвать обществом всеобщего риска?

2. Какие инвариантные характеристики рисков вы знаете?

3. Почему социальная среда становится средой производства рисков?

4. Почему социальные риски в российском поле излишне политизированы?

5. Какую роль в общественной жизни играют риск-рефлексия, риск-дискурсы, критическое мышление?

6. Можно ли отождествлять социальные риски с опасностями и безопасностью общественной жизни?

7. Обладают ли социальные риски субстанциональными характеристиками или являются эпифеноменами, сопровождающими любое явление социальной жизни?

1.3. Концепты обеспечения безопасности как стратегии управления рисками

Обращение к проблематике, связанной с безопасностью, продолжает полемичные рассуждения о состоянии современного общества У. Бека и О.Н. Яницкого и опирается на стремление осмыслить основные противоречия современного общества («позднего модерна» или «высокого модерна») и тех изменений, которые происходят в нем. Эти изменения вызвали противоречия в системе человеческих отношений, изменение статуса человека в обществе, изменения базовых характеристик современного общества. Для современного человека становится важным прояснение условий безопасного существования в социуме.

В основании рефлексивного видения современности лежит «крест реальности», концами которого становятся риски/неопределенность и опасность/безопасность. Употребление этих важных социальных феноменов через «слэш» позволяет акцентировать внимание на взаимозависимости и взаимодополняемости этих феноменов. «Слэш» открывает новые возможности раскрытия одного понятия посредство другого. В центре «креста реальности» – современный человек с попытками риск-рефлексии и самоопределения в настоящем (рис. 1.8).

Рис. 1.8. Структура рефлексивного видения современности

В основании концептов обеспечения безопасности находятся современные концепции безопасности[7]7
  Кузнецов В.Н. Социология безопасности: учеб. пособие. М.: КДУ, 2009. 422 с.


[Закрыть], к числу которых можно отнести социально-философскую концепцию, базирующуюся на подходе Ф. Найта; концепцию национальной и информационной безопасности, а также социально-экономическую безопасность. Важно обратить внимание на теоретические и методологические основания, которые позволяют нам проанализировать феномен безопасности в аспекте аналитики и систематики социальных рисков, риск-рефлексии и риск-дискурсов, а также эффективных стратегий управления рисками. Теоретическими и методологическими основаниями являются работы Ф. Найта[8]8
  Найт Ф.Х. Риск, неопределенность и прибыль. М.: Дело, 2003. 360 с.


[Закрыть], сотрудников РАН[9]9
  Риск в социальном пространстве / под ред. А.В. Мозговой. М.: Изд-во Института социологии РАН, 2001. 347 с.


[Закрыть] и Г. Минцберга. Последний описывает современные подходы к понятию стратегий[10]10
  Минцберг Г., Альстрэнд Б., Лэмпел Дж. Школы стратегий / пер. с англ. Ю.Н. Каптуревского. СПб.: Питер, 2001. 336с; Минцберг Г. Действуй эффективно! Лучшая практика менеджмента / пер. с англ. СПб.: Питер, 2011. С. 183–221; Он же. Структура в кулаке: создание эффективной организации / пер. с англ. / под ред. Ю.Н. Каптуревского. СПб.: Питер, 2001. 512 с.


[Закрыть] и обосновывает системное видение стратегий на основании десяти школ мысли или подходов. Первые три школы выступают в роли императива. Они отвечают на вопрос: «Каким образом должны формироваться стратегии?» К этой группе относят школу дизайна (стратегия как процесс осмысления), школу планирования (стратегия как формальный процесс) и школу позиционирования (стратегия как аналитический процесс). Последующие шесть школ направлены на описание особенностей процесса формулирования стратегий. К ним относят школу предпринимательства (стратегия как процесс предвидения), когнитивную школу (стратегия как ментальный процесс), школу обучения (стратегия как развивающийся процесс), школу власти (стратегия как процесс ведения переговоров), школу культуры (стратегия как коллективный процесс), школу внешней среды (стратегия как реактивный процесс). Последняя школа – школа конфигураций предполагает системное объединение всех предыдущих школ к описанию смыслов понятия «стратегия», когда процесс формирования стратегии становится трансформацией.

Минцберг Г. предлагает рассматривать стратегию как план по достижению долгосрочных показателей деятельности организации в рамках следования некоторой модели поведения (отношений к настоящему и прошлому), создание перспективной, уникальной, приносящей прибыль позиции на рынке товаров и услуг с использованием «ловкого приема», «маневра» для того, чтобы выиграть в конкурентной борьбе. Каждая из школ акцентирует внимание на одном из пяти аспектов стратегии. У стратегий есть свои достоинства и недостатки:

• с одной стороны, стратегии задают общий вектор динамики развития организации и ее деятельности; с другой стороны – процесс стратегирования не позволяет использовать организационно-управленческие ресурсы для полноценного анализа текущего положения дел;

• с одной стороны, стратегии позволяют объединить усилия и использовать синергийные эффекты в деятельности организаций; с другой стороны – мы теряем персонифицированное видение процессов и явлений организационной жизни;

• с одной стороны, стратегии являются отличительными особенностями организации и аккумулируют в себе все ее специфические характеристики деятельности (этап развития организации, тип организации, ее вид, организационно-правовую форму, особенности власти и управления, риски, конфликты и т. д.); с другой стороны – стратегия представляет собой модель организации и организационной деятельности, а организационная реальность представляется намного сложнее и многообразнее модели;

• с одной стороны, стратегия снижает неопределенность, конфликтогенность и риски с помощью собственной внутренней логики и рациональности; с другой стороны – асимметрия отношений между моделью и реальностью организационной жизни приводит к «иллюзии определенности» и «иллюзии безопасности».

Необходимо понимать, что главная задача организационно-управленческого стратегирования заключается в защите организации от неблагоприятных, сложных, разнообразных, нелинейно развивающихся процессов внутренней и внешней среды организации. В этом контексте стратегия организации коррелирует с понятием «безопасности» и приобретает форму Концепта безопасности на организационном (институциональном) уровне.

Концепции обеспечения безопасности являются стратегическими документами, которые обосновывают необходимость управления социальными и организационно-управленческими рисками в рамках функционирования и развития современного общества. Они позволяют выявить риски и систематизировать их, а также предлагать способы преодоления высоких рисков. В рамках концепций обеспечения безопасности общества происходит легитимация и экономическое обоснование рисков, когда обществом дается ответ на вопрос о том, являются ли достаточными и необходимыми меры по обеспечению безопасности. Социальные риски в контексте нормативного регулирования понимаются исключительно как действия социальных акторов, направленные на преодоление неопределенности, сложности и разнообразия среды, последствиями которых могут стать угрозы, опасности и ущерб.

Обратим внимание на четыре модели обеспечения безопасности и соответствующие им практики управления рисками. Традиционно к ним относят социально-философскую модель, позволяющую определить онтологические, аксиологические, гносеологические и практические основания рисков. Социально-философская модель безопасности наиболее фундаментальная, она снабжает современные модели безопасности новыми поэлементными, функциональными, структурными и процессными взаимосвязями, на нее опираются другие модели безопасности, акцентирующие внимание на частных характеристиках этого сложного феномена (национальная, социально-экономическая, информационная безопасность). Необходимо понимать, что частные модели безопасности топологически располагаются в системе междисциплинарных отношений, норм, правил и рамок (фреймов)[11]11
  Вахштайн В.С. Социология повседневности и теория фреймов / В. Вахштайн. СПб.: Изд-во Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2011. С. 107–171; Гофман И. Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта / под ред. Г.С. Батыгина, Л.А. Козловой. М.: Институт социологии РАН, 2003.


[Закрыть].

Фреймировать исследовательские поля частных моделей безопасности чрезвычайно сложно, поскольку они подвержены сильной динамике и требуют непрерывной и системной риск-рефлексии по отношению к ситуации, которая способствовала возникновению той или иной модели и содержит значимые условия и факторы ее становления, функционирования и развития; объекту и предмету исследований; методологическим основаниям реализации модели. В ситуации анализа каждой из концепций безопасности рассмотрим исторические основания формирования каждой и них, особенности в расстановке акцентов и приоритетов, будем использовать эвристичный потенциал разнообразных современных методологий, что может вызывать и микширование или напластовывание, контекстуальные интерпретации феноменов безопасности и рисков.

Модель социально-экономической безопасности, используя траспарентные отношения, отражает экономические аспекты процесса обеспечения безопасности. Отметим, что современные концепции безопасности имеют иерархичную структуру. Они пронизывают все уровни власти от федерального до местного. Переход России к рыночной, открытой экономике стал необходимым, значимым условием для формирования концепций социальный и экономической безопасности. Если проследить исторический аспект формирования концепций, то обратим внимание на следующие даты:

• 1992 г. – принимается Закон о безопасности;

• 1996 г. – Концепция национальной безопасности и Государственная стратегия экономической безопасности;

• 2000 г. – скорректированная Концепция национальной безопасности России.

Значимые условия для формирования социально-экономической безопасности связаны с анархичными тенденциями в экономическом поле (1990-е гг.), процессами всеобщей демократизации (в политическом поле) и неразумного использования внезапно полученных прав и свобод, неингерентных культуре российского общества (символическое поле культуры), вмешательство в сферу экономических интересов капитала иностранных компаний на фоне несформированных национальных, экономических, политических, социальных, технологических, культурных интересов общества.

Главной задачей экономической безопасности становится создание гибких рыночных механизмов, которые сами по себе, безусловно, не смогут обеспечить безопасность страны в экономическом поле. Безопасность понимается как защита экономических интересов России. Существуют два вектора, обеспечивающих защиту: внешний и внутренний. Внешнее направление действий по обеспечению экономической безопасности связано с рискам внешних негативных воздействий на экономику России и соответствующими им стратегиями по минимизации негативных воздействий (минимизация рисков/ опасностей, угроз и возможных ущербов).

Основой защиты экономического поля становятся процессы самоорганизации, саморегулирования экономики на основе принципа невмешательства в процессы регулирования рыночных отношений. Административные структуры должны создавать благоприятные условия для функционирования, изменения и развития акторов, выстраивающих экономические отношения. Основания для современных эффективных экономических отношений – разнообразные формы собственности, находящиеся в сложных, в том числе и конфликтных отношениях. Они требуют управленческого и административного регулирования. Управленческое воздействие опирается на процессы самоорганизации и саморегулирования и носит открытый процессный характер с операционально замкнутым управленческим контуром (планирование – организация – самоорганизация – координация – мотивация – контроль – планирование).

Административное регулирование экономических отношений выстраивается в основном на властном ресурсе, носит формально-процедурный характер и операционально замкнуто на контроле за акторами экономического поля. К числу основных принципов административного регулирования экономического поля можно отнести: плюрализм многообразных форм собственности; равноправие государственной, частной, коллективной и смешанной форм собственности. Специфическими характеристиками экономического поля, которые являются гарантами экономической стабильности, становятся конкурентные отношения, благоприятные условия для инвестирования, выбор социально-экономической модели развития страны. Основными видами рисков, обеспечивающих реализацию социальной и экономической концепции безопасности, становятся риски, связанные с лоббированием необходимых законодательных актов и инициатив, а также риски по соблюдению (надлежащее исполнение) принятых законодательных норм (порой неудобных для исполнения) и риски следования принципам прагматичной открытости и разумного экономического протекционизма.

Модель социально-экономической безопасности реализуется на региональном и местном уровнях. Особенностями регионального управления являются:

• тесная взаимосвязь проводимой региональной политики с концепцией устойчивого развития и приоритетами, которые определяет эта концепция (сбалансированность факторов и сил экономического развития региона и оптимальное и эффективное размещение и использование факторов и продуктов производства по территории региона);

• доминирующая деятельность государственных органов, приобретающая законодательные, субвенциональные, институциональные, правовые, административные, прямые и косвенные формы[12]12
  Чимитова А.Б., Микультинова Е.А. Вопросы устойчивого и безопасного развития экономики региона: учеб. пособие. Улан-Удэ: Изд-во ВСГТУ, 2007. С. 135–145.


[Закрыть];

• нивелирование системного подхода к региональному развитию, когда регион рассматривается как элемент системы управления страной и является подсистемой, развивающейся на основании принципов нелинейности, открытости, непропорциональности, рискованности и конфликтогенности;

• не учитываются инвариантные и специфические характеристики развития каждого отдельного региона, его нормативной базы, экономических и политических особенностей, технологических возможностей и социального вектора развития;

• необходимо гибкое управление кризисными проявлениями в процессах регионального управления и интегрирование в процессы управления практик конфликторазрешения и управления рисками.

Концепция социально-экономической безопасности на уровне города приобретает следующие специфические особенности:

• детерминированность концепциями федерального и регионального уровня[13]13
  Кафидов В.В. Социально-экономическая концепция безопасности города // Управление экономическими системами: Электронный научный журнал. 2016. № 6; Гинзбург А.С. Урбанизация на рубеже тысячелетий: смена тенденций? // URL: http://cis.lead. org/city/ginzburg.htm; Кафидов В.В. Современные методологические подходы к стратегическому управлению и развитию городов различных типов. М.: Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2015. 246 с. (Россия: вызовы модернизации. Экономика); Злочевский И.А., Булетова Н.Е. Город как эколого-экономическая система: диагностика и условия обеспечения безопасного состояния // Управление экономическими системами. 2013. № 7.


[Закрыть];

• реализация в условиях жестко лимитированного доверия населения города;

• отсутствие финансовой самостоятельности в решении вопросов местного значения;

• необоснованное использование сравнительных характеристик слаборазвитых городов с другими, более экономически развитыми городами;

• в экономическом поле не учитываются базовые тенденции современного урбанистического развития;

• отсутствует понимание основных опасностей современного города (не используются на практике классификаторы опасностей и рисков) как основных объектов для процесса обеспечения безопасности;