Текст книги "Сага о Первом всаднике. Время проснуться дракону. Часть 1"

Глава 1

День клонился к вечеру.

Солнце, закончив своё полуденное самолюбование, неохотно продвигалось к закату, постепенно оставляя небо вечерней дымке. Но, пока не пришло окончательно его время нырнуть за горизонт, оно, видимо, еще лелея какую-то надежду на возвращение, притаилось в верхушках елей, отчего стрелы лучей, уже не сияющие, как в полдень, а просто тепло-золотистые, клали причудливый веер из света и тени на древнюю дорогу, стелющуюся между деревьями.

По дороге той, неспешным шагом двигались два всадника.

Мерная поступь лошадей не мешала им вести беседу. То и дело слышался веселый смех. Наверное, они были друзьями или близкими родственниками.

Хотя… если чуть более пристально приглядеться к ним, и не брать во внимание темные волосы обоих, то становилось понятно, что родства между ними, скорее всего, и нет.

Старший из путников, был широк в плечах и, кажется, неимоверно высок ростом. Он носил коротко стриженные волосы и, вровень им, небольшую, скорее похожую на многодневную щетину, бороду. А лицо его, несмотря на ранний весенний месяц, покрывал вполне летний загар, настолько темный, какой бывает только у людей, проводящих все лето на открытом воздухе.

В общем-то, можно было бы назвать этого мужчину симпатичным, если бы резковатые черты, с ярко выраженными скулами, тяжелыми бровями, и вечно прищуренными янтарными глазами, не выдавали так явно, угрозу в его натуре. И даже в тот момент, когда улыбка, как сейчас, скрадывала жёсткость черт, самый наивный простачек не посчитал бы его за безобидного человека.

Двигался же он так, как часто двигаются люди с хорошо тренированным послушным телом – сдержано, с нарочитой медлительностью, не скрывающей, а скорее проявляющей в каждом его жесте силу и грацию.

Его молодой спутник, наоборот, отличался от него порывистостью в движениях и совершенно не собирался сдерживать бьющую через край энергию. Он много и широко жестикулировал, отчего его длинные волосы, подхваченные ветерком, отлетали назад, открывая черно-серебряную татуировку, спускающуюся с правого виска по скуле до самой шеи.

Молодой человек спохватывался и привычным жестом, пропустив сквозь пальцы, укороченные у лица пряди, натягивал их на рисунок. Не нравилась она ему, что ли, или он ее стеснялся? При этом он не выглядел ни манерным, ни особо стеснительным.

Лицо парня так же разительно отличалось от лица старшего друга, как и манера поведения. Кожа белая, гладкая, а черты более правильные, без резких углов, и под юношеской мягкостью и неопределенностью уже проглядывали аристократические линии. Глаза же были ярко синие, очень красивые и широко распахнутые, «цепляющиеся» за все, что попадалось по дороге с неподдельным интересом.

С виду ему, можно было дать зим двадцать, может чуть больше, и свойственные его возрасту бесшабашность и непосредственность, так и сквозили в каждом движении. Впрочем, крепкая спина, и, как у воина, хорошо развитые плечи и руки, давали понять, что физическая форма его вполне соответствует взрослому мужчине.

В поводу каждый из них вел еще по одному коню.

Пристегнутая к седлу старшего из путников лошадка, явно была вьючной. Ее покорный вид, и неказистые стати давали с первого взгляда понять, что на большее эта кляча и не годиться, что и подтверждали притороченные к ее спине мешки с какой-то поклажей.

За степенным мерином его спутника, на удлиненном поводе следовала изящная черная кобылка под седлом, но вместо всадника на нем громоздились оружие и какой-то тючок, и почему-то через круп были переброшены сапоги, связанные за голенища. Эта лошадь была хороша и ухожена, все в ней говорило о породе: и тонкие красивой формы ноги, и гибкая шея, и вытянутая голова с маленькими острыми ушками, которую она периодически вскидывала, натягивая повод.

Было понятно, что животное любимо своим хозяином, где бы он сейчас не находился, и, по всей видимости, баловано. Кобылка, ни в какую, не хотела послушно следовать на привязи, наравне с вьючной одрицей, и совершенно не слушалась окриков молодого всадника, которые он периодически кидал в ее сторону, когда ему надоедали лошадиные взбрыки.

Возможно, нервное животное волновала птица, кружащая над ними…

Но, как, ни странно, путники совершенно не обращали на нее внимания, продолжая спокойно перебрасываться шутками и смеяться. Хотя не заметить громадное, черное, издающее резкие гортанные крики, создание, было невозможно.

Вдруг грозная птица, последние несколько минут кружившая над самыми верхушками деревьев, взмыла высоко вверх и, сложив крылья, ринулась вниз на беспечных всадников. Тут уж они не смогли проигнорировать явное нападение и остановились. Но, вместо того что б выхватить мечи и приготовиться отбивать атаку, они переглянулись насмешливыми взглядами и обернулись, в ожидании чего-то глядя на строптивую кобылку.

И точно, крылатый агрессор и не пытаясь нападать на людей – в нескольких саженях от земли со звучным хлопком расправил крылья и по пологому кругу стал пикировать, метя именно на эту лошадь. Неожиданно та успокоилась и замерла.

При близком рассмотрении стало понятно, что грозная птица не орел, не лесной ястреб, а просто очень крупный ворон. Хотя, при таких размерах и его можно было бы остеречься.

Тем временем, птица зависла над седлом приглянувшегося ей животного и вдруг исчезла, как будто растворившись в сгустившемся и потемневшем облаке. Через мгновение водоворот из мутного, как дешевое бутылочное стекло, воздуха и черного тумана распался, а в седле, почему-то задом наперед, появился молодой человек. Он был совершенно голый и, при этом, весело смеялся.

– Видали?! – Вроде как, похвалился он.

Младший из всадников, вторя ему смехом, явно поддержал его:

– На этот раз почти получилось!

Старший же, выразительно глядя на голый зад вновь прибывшего, спросил:

– Ничего не отбил?

– Не-а! – Весело отмахнулся от него парень и, перекинув через круп лошади ногу, спрыгнул на землю. Стащил с седла тючок, который оказался сложенной одеждой, размотал его и стал одеваться. Быстро натянул рубаху, чуть-чуть помучился со штанами, попрыгав по дороге на одной ноге, а расшитый золотой нитью бархатный камзол и плащ, вообще вернул на прежнее место, перекинув их через седло. Затем, взяв сапоги, плюхнулся прямо в придорожную молоденькую травку и принялся их натягивать.

Видимо понимая, что товарищи ждут от него известий, он, продолжая сражаться с сапогами, начал говорить:

– Значит так, в паре верст, впереди деревня, дотемна всяко доберемся…

– И за этим стоило летать? Я давно уже чувствую, что невдалеке человеческое жилье. – Насмешливо прервал его старший, сделав характерное, почти неуловимое, движение носом, как будто принюхиваясь.

– Тай, вот всегда ты так! Зачем перебивать человека на полуслове? Мы все в курсе твоих способностей, а я только подхожу к самому главному. – Немного обиженный, что его прервали, Ворон сделал паузу, во время которой поднялся и начал ходить вперед-назад, притопывая ногами, как, будто на нем была не ношенная-переношенная обувь, а новая и неудобная.

Старший из всадников, которого он назвал Таем, спокойно и насмешливо взирал на него, как на капризного ребенка, а вот младший не выдержал:

– Коррах, ну хватит уже, рассказывай, что там!

– Ладно. – И белозубо улыбнувшись, как бы давая этим понять, что все его выкабенивания просто шутка, продолжил:

– Да, жилье не далеко, но дело в том, что это деревня, а ближайший город за рекой, и туда до ночи мы точно не успеем. Но ведь по карте за этим лесом должен быть город, Малые Лужцы! Выходит, мы сбились с пути еще два дня назад, в Озерищах, когда на Главный тракт выезжали. Или вчера, когда он в том поле раздваивался. – Потом задумчиво добавил:

– Нет, вряд ли, там указатель был. – И подняв голову на возвышавшихся над ним друзей, спросил:

– Че делать будем? Поехали в деревню, поедим, переночуем, а-а?

Старший, ничего не ответив на это, обернулся к молчавшему парню с татуировкой:

– Вик, что скажешь?

Тот, выйдя из задумчивости, обратился, тем не менее, к Ворону:

– Корр, а в той деревне, ты случайно не заметил, есть каменный Храм и пожарная вышка?

– Есть. – Кивнул тот.

– Значит это город.

– Да ладно! Быть не может?! Там одна улица, и та вдоль дороги. Стен защитных нет, даже вала с частоколом! Какой же это город?! – Возмутился Коррах.

– Мой предок, который учредил Королевскую почтовую службу, в те же года повелел все деревни вдоль Главного тракта считать городами. А для придания им внешнего вида соответствующего новому статусу, в каждой из них построили каменный Храм и пожарную вышку. Там и Почтовый двор есть обязательно, просто не зная, что он там есть, ты его не высматривал. – Разъяснил молодой, и чуть помолчав, добавил:

– А стен нет, наверное, потому, что они им не нужны. Живут себе в центре страны, в пяти днях пути от столицы, от кого им защищаться? Крепостными стенами окружены города, которые стоят со времен Смут, или от эльфов достались. А почтовое управление создавалось уже гораздо позже, и защитными сооружениями никто не озаботился.

– М-м-м, ну, тебе виднее. Ты же у нас Высочество. – Вроде как согласился с молодым человеком Ворон, и задорно подмигнув друзьям, продолжил:

– Я, может, почтовую службу и не разглядел, но вот трактир заприметил. Большой такой трактир, там, наверное, и комнаты имеются для проезжающих.

– Ладно, хватит рассусоливать. – Подытожил затянувшийся диалог Тай:

– Солнце почти село, поехали, в трактире все и уточним, сбились мы с пути или нет. А то уже и, правда, жрать охота. – И пришпорив своего громоздкого коня, поскакал в сторону городка.

Тот, которого назвали Виком и Высочеством, отвязал веревку, удлиняющую повод красивой кобылки, перекинул ее в руки Ворона и ринулся догонять старшего приятеля.

А Коррах не спешил.

Зачем? Он прекрасно знал, что его легконогая Красотка запросто нагонит тяжеловатых и не обладающих горячим нравом меринов. Он подошел к ней, потрепал по гриве, чмокнул в морду, приговаривая при этом всякие глупости, что-то вроде:

– Наш прынц опять обижал девочку, за поводочек дергал, плохие слова красавице говорил… – А кобылка, как будто понимая его, отвечала тихим ржанием и покачивала головой.

Вдоволь наобнимавшись, Ворон неспешно надел камзол, плащ, пояс с кинжальными ножнами, перекинул через плечо лук и колчан со стрелами, и только после этого взобрался в седло.

Красотке не надо было ничего говорить, умная лошадка и так знала, чего ждет от нее обожаемый хозяин. Только уздечка оказалась в руках Корраха, она сорвалась с места и полетела, почти не касаясь копытами камней древней дороги, полностью оправдывая ожидания от своей породистой внешности.

К трактиру они подъезжали в сумерках, именно в те волшебные минуты, так ценимые опытными магами, когда ночь уже стоя на пороге Мира, еще не успела сделать последнего шага и накрыть все вокруг своим черным покрывалом. На западе пока еще догорает закат, бледным всполохом силясь высветить из-за горизонта почти отвоеванные у него просторы. А на востоке, уже чувствуя свою силу, ночная мгла подняла как флаг серебряную луну и бросила первую россыпь звезд.

От этого последнего, уже не равного противостояния, прозрачный воздух густеет, становясь сизой дымкой, а звуки, даже тихие и невнятные, приобретают небывалую для них силу.

Но в этот вечер таинство магического момента и блаженное успокоение природы было нарушено громкими воплями и, явно пьяным, нестройным пением. Уже на подъезде к городку стало понятно, что в придорожном трактире много народа и он, народ этот, спать пока не собирается.

Друзья сначала хотели было вернуться на опушку леса, но их путешествие длилось уже целую десятницу, и за это время вкус бивуачной жизни успел-таки приесться. Животы их настоятельно требовали нормальной пищи, а бока, хоть какого-то подобия нормальной постели. Поэтому было решено, все-таки ехать в таверну, а там уж посмотреть…

Двор, в который они свернули с дороги, был почти полностью заполнен лошадьми. Они были привязаны и к коновязи с двух сторон от крыльца, и к фруктовым деревьям, росшим здесь же, и прямо к доскам забора.

Обнадеживало то, что голосистые пьянчуги расположившиеся сейчас в зале трактира, по всей видимости, не собирались оставаться на ночь. Хотя… конюшня способная вместить такое количество лошадей, вряд ли предполагалась в заведении столь маленького городишки.

Подъехав к самому крыльцу, путники стали спешиваться, оглядываясь, куда бы можно было пристроить своих коней.

Тут, откуда-то сбоку, куда не доставал свет фонарей висевших над ступенями, из дальнего угла обширного двора, вынырнул маленький человечек и неровной прихрамывающей походкой направился к ним.

Когда он вошел в высвеченный лампами круг света и друзья смогли его разглядеть, они оторопели: он был горбат и кособок, но малый рост того был не от этих физических недостатков, по крайней мере, не полностью. Кроме горба и явно короткой искривлённой ноги, он имел широченные плечи, развитый торс и мощные руки.

– Ты гном?! – Ляпнул Ворон и тут же смутился, поняв, насколько грубо прозвучало его невольное восклицание.

– Был когда-то… – Невесело усмехнулся тот:

– Гном, попавший под каменный обвал. Хе-хе! Вы представляете такое? Воот… меня хоть и выходили, но позору такого перенести я не смог, ушел от своих. С тех пор и живу среди людей.

– И как? Тяжело, наверное? – Вступил в разговор Тай, присаживаясь на корточки, чтоб не угнетать собеседника своим громадным ростом.

– Да я привык, чай не одну сотню зим мыкаюсь. – Уже вполне бодро ответил ему гном:

– Каждые годков тридцать перебираюсь на новое место. В основном по тихим местечкам обитаю, в большие города не хожу. Люди по таким вот деревням да городкам простые живут, необразованные, миру не видевшие. Я в их глазах просто калека – кто пожалеет, а кто и пнет. А какого я роду-племени никто и не интересуется…

– Ты мил человек вот говоришь, не один век странствуешь, но ведь для вашего племени смерти подобно вдали от гор-то жить. Не думал вернуться? Родные, я думаю, обрадуются, да и позор твой давно уж забылся, наверное. – Продолжал гнома сочувственно расспрашивать Тай.

– Все правильно говоришь господин, да только если уж по молодости не вернулся к своим, то уж теперь и подавно не стоит, старый я для дальних то путешествий. Шестая сотня мне пошла уже.

– Ну, для гнома это не такой уж и почтенный возраст. Ты скажи, может помочь надо? Деньгами, или еще чем? – Продолжал уговаривать гнома старший из путников. Чувствовалось, что судьба того затронула Тая за живое.

– Да неее, деньги-то у меня есть, я ж работаю как-никак…

– Ну ладно, если захочешь в горы вернуться, аль еще какая помощь понадобиться, найди меня. Запомни, в Королевских Холмах погребок есть питейный «Вепрь и Козочка», что в переулке, рядом с торговой набережной. Меня там все знают, как Тая Пустынника. И если спросишь меня, всегда тебе скажут, где я, и до меня донесут, что спрашивал.

– Думается мне, мил господин, что ты тож далеко от родных мест, да вот, прижился на чужбине, среди людей-то. Что ж сам не возвернёшься до дому? – Спросил его гном, прищурившись, глядя на него. Тай хмыкнул на это:

– Да, вот ведь дело какое, мой-то дом гораздо дальше твоего, и я точно знаю, что меня там никто не ждет. Что мне там делать? А ты проницательный!

– Я ж ведь гном все-таки, и нутро твое чувствую настоящее, господин. А остальное опыт жизненный подсказывает. – С усмешкой сказал калека, и, сделав паузу, кинул коротко Ворону:

– И твое нутро тож чувствую, чернявенький господин.

Тот засмеялся, сверкнув белоснежными зубами на смуглом лице, и спросил:

– А зовут то тебя как, чувствительный?

– Да Лошадником кличут… Бабаньки иногда жалостливо Каличкой… – Со вздохом ответил гном.

– Это не гномьи имена, а человеческие прозвища. Как раньше-то звали? – Продолжал расспрашивать Корр.

– Фейрум я, из рода Сапферойских. – Как о чем-то незначительном, пожав плечами, произнес свое настоящее имя тот.

– Эгее – да ты из знатных! А что ж к нам тогда – все господа, да господа…

– Привык я. Уж, сколько зим конюхом простым обретаюсь. Сначала-то, конечно, кузнечным делом хотел заняться, да не смог – душа сильно болела, как за молот брался. – Тяжко вздохнув, покачал головой гном.

А продолжил уже другим тоном:

– Ладно, господа хорошие, спасибо вам на добром слове, а теперь пора и делом заняться. Давайте коней ваших, устали они. И не извольте беспокоиться, лошадки меня любят, а я уж сам – и распрягу, и оботру, и овса отсыплю – все сделаю. – И подхватив в каждую руку по два повода, прихрамывая, направился в тот темный угол, откуда, давеча и появился.

Пройдя пару саженей, вдруг обернулся, и притушая голос сказал:

– Там, – Кивнул головой в сторону трактира:

– Сегодня гуляет Мельничихин графич, скотина он изрядная, а когда пьяный – вообще зверюга. Вы в общей зале не задерживайтесь, пройдите до дальней стены -там две комнатки отдельные имеются. – И шаркая ногами, удалился.

Как ни странно, лошади не стали возражать, что их повод в руках чужого человека. Даже строптивая Воронова кобылка, умиротворенно опустив голову, последовала за ним.

Впрочем, чего ж здесь странного? Все знают, что хотя в обычной жизни гномы и не пользуют лошадей, но если в силу сложившихся обстоятельств, сталкиваются с ними, то почему-то именно они, а не люди или эльфы, быстрее находят «общий язык» с ними.

– Повезло трактирщику с конюхом. – Высказал вслух общую мысль прынц Виктор, глядя вслед мерно раскачивающимся хвостам.

– Ага. Интересно, а он сам-то понимает насколько? Любой герцог, иль король даже, полновесный золотой отвалил бы, что б в его конюшне гном заправлял. Только их ведь обычно из горы не выманишь. – Поддакнул Ворон.

– Скажите уж, что они среди людей вообще плохо приживаются. Фейрум – редкий случай. Все, пошли внутрь. – Закончил, может и интересный, но совсем не сытный разговор Тай.

И ухмыльнувшись со словами:

– Будем надеяться, что этот трактирщик готовит так же хорошо, как нанимает конюхов. – Направился к двери.

Войдя в общую залу, друзья, по совету гнома, не стали усаживаться за стол в ней, а направились к дальней стене, где виднелись два проема завешанных тканью. Бросив только беглый взгляд по сторонам, им стало понятно, насколько полезным был совет местного конюха.

Справа три стола были составлены в один. На нем неровно громоздились тарелки и миски с едой. Горы пирогов и ломтей хлеба были свалены на уже грязную скатерть вперемешку с костями и объедками. Поверх же этих неаппетитных завалов, вкривь и вкось, стояли кувшины с пивом и бутыли с самогоном, часть которых уже валялась под столом вместе с черепками битой посуды.

Вокруг же этого безобразия, пьяные, расхристанные и неопрятные, сидели полтора десятка мужиков. Еще пяток этих безобразных личностей валялись на лавках и под тем же столом.

Шум стоял неимоверный. Кто-то из пьянчужек пытался петь нестройными хриплыми голосами. Кто-то – говорить, не слушая и перекрикивая собеседника. А над всем этим возвышался рыжий лохматый здоровенный детина и призывал поднять кружки за свое здоровье.

Слева же от прохода, также стояли три стола, но, по отдельности в рад.

За одним из них сидели, уткнувшись носами в тарелки и быстро работая ложками, трое служителей Светлого, видимо низшего ранга, раз не смогли позволить себе отдельную комнату. А может, это из положенного их сану смирения, они стоически выносили соседство похабной компании. Но по какой бы из причин они тут не находились, все же капюшоны своих белых ряс служители так и не спустили, и явно старались побыстрее насытиться.

За другим столом расположились четверо мужчин. Трое из них были одеты добротно, но скромно. Один же, отличался от всех более дорогой и безвкусно-яркой одеждой, как одеваются недавно разбогатевшие торговцы, каковым он, скорее всего, и являлся. А остальные, значит соответственно, были его приказчиками или охраной.

В тот момент, когда друзья переступили порог, эта компания уже расплачивалась, готовясь уйти.

Купчик, видимо из привычной жадности, пытался торговаться, и спорил с бойкой девицей, нависшей над их столом. Тем не менее, он то и дело оглядывался на буйных соседей, и было заметно, что любимое дело сегодня его не увлекает.

Когда наши путешественники, уже отдернув занавеску, заходили в комнатку, он, все-таки решив, что нынче будет безопасней не торговаться долго, кинул на стол несколько монет и ринулся вверх по лестнице – туда, где, наверное, располагались помещения для проезжающих. Его спутники скоренько последовали за ним.

Штора из плотной тяжелой ткани отгородила друзей и от общей залы, и, как бы вроде, притушила громкий шум, доносившийся оттуда.

Комнатка была мала, в ней помещался только стол и две лавки по бокам. С потолка свешивалась лампа, еле горящая маленьким огоньком – рачительные хозяева в отсутствие посетителей экономили.

Первым делом путники прибавили пламя в светильнике и уже в ясном свете оглядели комнату.

Стены были свежепобелены известью, на окошке пестрели занавески с оборками и на подоконнике стоял расписной горшочек с цветущей геранью. Стол же тщательно выскоблен, а лавки накрыты стегаными покрывальцами. Все было чистым и по-деревенски обстоятельно ухоженным. Появилась надежда, что, несмотря на непотребную компанию по соседству, сам по себе трактирчик вполне приличный, и можно будет ожидать достойной трапезы.

Стали рассаживаться.

Самый младший нырнул на правую лавку, вглубь к самому окну, привычно выбирая место так, что бы татуированная сторона лица была обращена к стене. Рядом с ним присел Ворон, а Тай расположился напротив.

Он и Вик, отстегнув мечи, далеко их убирать не стали, положив на лавки рядом с собой. Это и понятно, при таком соседстве надо быть настороже. А вот Корр поставил в угол свои лук и колчан – все равно, при заварухе в помещении они не помощники.

Только расселись, как штора отодвинулась и в комнатку вплыла девица, та, что давеча препиралась с купчишкой в зале. Не юная, но еще вполне свежая, она, споро расстелив скатерть, стала перечислять, чем может попотчевать дорогих гостей.

Пока голосок лился из ее горлышка, а губки произносили вкусные словечки, шаловливые глазки девушки, выразительно стреляли в сторону Корра.

Ну, а кого же еще? Вик старался не высовываться из полутемного угла, и даже при всем желании, рассмотреть его было невозможно. А Тай со своими насупленными бровями и аурой дикого зверя, скорее отпугивал от себя легкомысленных милашек, чем привлекал.

В отличие от них Ворон всегда старался быть на виду, а белозубая улыбка почти не сходила с его лица.

Внешне – отменный красавчик: ладная фигура, шапка крупных с сизоватым отливом черных кудрей, темные же, как ночь, блестящие и выразительные глаза. И даже крупный нос с легкой горбинкой, не портил лица, вполне органично вписываясь в его образ чересчур броской и щедрой мужской красоты. Прибавьте к этому еще и весьма подвешенный язык, и вы получите полное впечатление о нем.

Друзья уже привыкли к тому, что где бы они ни появлялись, именно Корр привлекал внимание всех особ женского пола – они тянулись к нему, привлеченные и яркой внешностью, и сияющим жизнелюбием.

Ворон мог очаровать, с равным успехом, и пятилетнюю девчушку, потерявшуюся в базарный день, и ревущую от растерянности и страха. И древнюю бабульку, торгующую там же яблоками, которая, уже после минуты общения начнет угощать его своим товаром.

Что уж говорить о юных девах и гораздо более зрелых, но еще не отцветших, женщинах? Они, как пчелки на цветок, слетались отовсюду привлеченные его улыбкой и, незнающим устали от комплиментов, языком. Для каждой женщины он находил именно то заветное словечко, которое хотели услышать ее ушки. И никогда не ошибался… почти…

Так что, зная его натуру и привычки, приятели не сомневались, что если пустить на самотек ситуацию с флиртом трактирной красотки, то ожидание ужина может затянуться на неопределенное время. А есть то хотелось, и очень.

А она, тем временем, уже полностью привлекла к себе внимание Корра. Глазки ее масляно поблескивали, выразительно ощупывая широкие плечи и смазливое лицо Ворона, а немаленькая грудь учащенно всколыхивалась в чуть более открытом, чем положено, вырезе платья. И уже ни косыночка, скромно прикрывавшая волосы, ни смиренная поза с благолепно сложенными руками, не могли скрыть, что девица та еще плутовка.

Пора было вмешаться:

– Хм – хм…– Привлекая к себе внимание Корраха, прокашлялся Тай.

И когда тот, прервав обнимашечки взглядов, воззрился на него, выразительно вздернул бровь, давая понять, что все происходящее, как бы, не вовремя…

Ворон кивнул и, улыбнувшись девице, чтоб не упустить обещанный десерт, все же решил разобраться с основной проблемой, из-за которой они здесь оказались:

– Не надо перечислять, милая. Просто неси все, что там есть на вашей кухне такого же аппетитного, сочного и горячего, как ты, что способно насытить больших и голодных мужчин. – Сказал он, при этом глядя на нее, как кот на сметанку.

Девица вдруг весьма мило, но неожиданно, покраснела от таких не деликатных комплиментов. Схватившись за вспыхнувшие щеки, она так резко крутанулась на каблуке, что ее верхние юбки высоко взлетели, открывая простенькое кружево нижних, и вылетела из комнаты.

– Уж больно нахрапом, попер ты на девушку… – Со смехом в голосе, попенял приятелю Виктор.

– А кто ж знал, что она стеснительная, при таких-то бля… – Он запнулся, взглянув на младшего спутника:

– … шаловливых глазках. Я, вообще-то, редко ошибаюсь…

Заметив паузу и оговорку Корра, Прынц усмехнулся:

– Что да – то, да! И, кстати, можешь выражаться, как тебе угодно! Мне давно не семь, а ты не мой наставник, и, пока не доберемся до королевского дворца, я даже не принц. – После этой его тирады они все втроем переглянулись и весело расхохотались.

В эту минуту штора распахнулась, и в комнатку ступил представительный мужичок в белом фартуке. Ростом он был весьма невысок, но поварской колпак и довольно увесистое пузико, вполне компенсировали этот недостаток.

За ним проскользнула уже знакомая девица с подносом. На нем стояли глиняные кружки и кувшин, в которых крупнопузырчатая пена пучилась шапкой, и, при каждом движении девушки, вздрагивала и норовила сбежать.

– Доброго вам вечера, господа. – Проговорил мужичок, при этом он выразительно глянул в зал, трагически сведя бровки, как бы извиняясь, что не в его силах сделать данный вечер достойным оглашенного пожелания:

– Я папаша Лайсо Лес, хозяин этого заведения. Предлагаю отведать достопочтенным господам моего пива. Лучшего вам не предложат на всем Главном тракте. – Горделиво изрек он, но потом, слегка смутившись, добавил:

– Но если господа не потребляют такого, то у меня имеется неплохое винцо.

Коррах, конечно же, не смог удержаться, чтоб не поддеть, скромно стоявшую возле хозяина, девушку:

– Ну что, красавица, стоит нам попробовать пивка папаши Лайсо?

Девица тут же снова вспыхнула, смутившись, но быстро справилась с собой и бойко ответила:

– Стоит господин. – И прямо глянув в глаза насмешнику, гордо добавила:

– Чай дядюшкиным пивом приезжают побаловаться господа из самого Аргилла, каждую Светлую десятницу! – И, более ни чего не уточняя, стала составлять на стол все, что громоздилось на подносе.

В этот момент в проеме двери показался еще один подавальщик, худой и лохматый подросток.

Поднос, который он держал в руках, был нагружен в два этажа тарелками и блюдами, исходившими ароматным паром.

Так как встать ему уже было некуда – слева свободное пространство занимал объемный живот хозяина, а справа пышные юбки девушки, закончившей расставлять перед гостями кружки, парнишка прошел прямо к столу и грохнул на него свою ношу. При этом он ступил в яркий свет лампы, и его вымазанная сажей мордаха оказалась на всеобщем обозрении. Удивительно, несмотря на грязь и свисающие на нее лохмы давно немытых волос, она просто завораживала удивительной утонченной красотой.

Папаша Лайсо, тем временем, начал горделиво перечислять то, что маленький подавальщик составлял на стол:

– Вот господа, рыбка красная под сливошным соусом, с затертым желточком и укропом. А вот уточка в меду с винными вишнями…

Но, не смотря на то, что от подаваемой еды просто божественно пахло, а они были страшно голодны, друзья почти сразу перестали прислушиваться к бормотанию хозяина и, как завороженные, пялились на мальчишку.

Пропустив все пояснения и к гречке с жареным лучком, и клубенькам со шкварками, и даже к пирогам с яблоками и корицею, приятели пытались уразуметь, откуда у простого, скорее всего крестьянского подростка, может быть такая необычная внешность?

Они, наверное, еще долго бы гоняли в своих головах несопоставимые факты, портя себе аппетит этой загадкой, но мальчик, поняв, что привлек к себе слишком много внимания, засуетился, и сам невольно выдал подсказку. Заспешив, продвигая вперед по столу тарелки, он наклонился, и замусоленные пряди волос разъехались, открывая острые кончики ушей.

Друзья привычно переглянулись, понимая друг друга без слов – теперь становилось ясно, откуда мальчик унаследовал такую внешность.

Но возникал другой, не менее интересный, вопрос, каким веянием капризной судьбы, в одном месте, и в одно время смогли оказаться и гном аристократической фамилии и мальчик эльфийской крови? При этом! Оба в услужении в деревенском трактире, в самой середке большой страны, в которой и гномов и эльфов можно было встретить разве что в купеческих караванах, или при посольских дворах!

Но понимая, что на этот вопрос они уж точно ответа не получат, и удовлетворившись принятым в таких случаях утверждением, что пути Светлого неисповедимы, друзья принялись-таки за еду. Тем более, что предмет их интереса, справившись со своим делом, быстренько улизнул.

Хозяин трактира, видя, что гости-дорогие принялись с аппетитом наворачивать его угощенья, так же поспешил удалиться, напоследок заверив, что приготовит господам самые, что ни на есть, лучшие комнаты.

Когда выскользнула девица, никто и не заметил.

Насытившись до отвала, допивая остатки пива, приятели нахваливали хозяйскую стряпню, и рассуждали, смогут ли они себе позволить поспать лишний часик утром, если и постельки окажутся, столь же, хороши.

За неспешной беседой, на полный довольный желудок, они не сразу заметили, что тональность шума в общей зале изменилась.

В уже ставший привычным равномерный гул, свойственный пьяной гулянке, вклинились какие-то новые настораживающие звуки. Вроде, как слышались негромкий женский плач, и какой-то бубнеж, с паническими нотками.

Друзья прислушались.