Текст книги "Я не сдамся. Дамасская сталь. Книга прервая"

У нас было преимущество, так как только мы имели разрешение на круглосуточную торговлю. Многие считали, что поддержание бесперебойной поставки спиртного вполне достаточно. Зная о сопутствующем товаре и понимая клиентоориентированность, я хотела большего. Я начала создавать ассортимент. Разные виды водки – не три, а десять, пятнадцать, двадцать – столько, сколько можно найти. «Кристалл», «Абсолют водка», «Finlandia» – классического вкуса, с клюквой, с чем угодно! Я перекупала алкоголь по завышенным ценам, ставила в продажу с наценкой в триста процентов – главное, чтобы в моей палатке было то, чего нет ни у кого. Вина, заморские ликеры, наливки, пиво в ассортименте. То же с сигаретами. О некоторых сортах у нас только начали узнавать, а я-то их еще в школе покуривала. Папа из-за границы втихушку от мамы мне привозил… О! Какие вкусные были клубничные «More», какие красивые – длинные, тонкие, коричневые, в красной пачке. Ах…

Все это я начала доставать у фарцовщиков и на черных рынках. Сигареты с ментолом – это был шик. По любой цене их покупали и дамы (популярности добавила песня группы Нэнси «Дым сигарет с ментолом»), и кавалеры (ну а как не выпендриться перед девушками!) Затем я занялась сладкими «вкусняшками»: первые «Киндер-сюрпризы», шоколадки «Mars», «Bounty». Товары были обязательно в четырех сегментах, так сказать, на любой кошелек: для алкашей, заводских рабочих, интеллигенции и «новых русских». И для каждого сегмента был представлен богатый ассортимент. Когда у человека есть выбор, он всегда купит больше. Но и это было ещё не всё. Я постоянно меняла часть ассортимента, искала и привозила новое, что только можно было найти. Людей я взяла без опыта работы (профессиональных продавцов было сложно переучивать), научила их выкладке товара, вежливому обращению с покупателями. У моих сотрудников был стимул – оклад и процент от выручки в два раза больше, чем в любой палатке нашего района и чуть больше, чем в Москве. Я прилагала максимальные усилия, чтобы, с одной стороны, работать у меня было очень выгодно, а с другой – сложно переманить.

Привозя даже самые эксклюзивные товары, старалась закупать такое количество, чтобы все «вкусняшки» могла попробовать не только я, но и мои сотрудники. Когда продавец знает вкус того, что он продает, он найдет, как объяснить покупателю, чем один товар отличается от другого. К концу ноября я создала свое творение. По вечерам у меня стояла очередь, ночью одна машина подъезжала за другой. О нас все знали. Приезжали из близлежащих городов и поселков.

Знаете, какая беда русского бизнеса? На любом уровне. Вкладываются, раскручивают, начинают получать прибыль и… зажираются. Я это наблюдала все двадцать лет в бизнесе. Человек еще не успел толком ничего создать, а корону уже нацепил и начал всех считать быдлом. Глядишь – а через некоторое время он опять там, где начинал! Пушкин с его «Сказкой о рыбаке и рыбке» – уместный пример. Сейчас эту историю периодически наблюдаю у своих клиентов, с кем работаю в бизнес-коучинге. Многие хотят быстро что-то такое создать и «грести деньги лопатой», грея пузико на курорте. Мол, они будут руководить издалека, пока другие на них работают. Беда, беда…

Я своих покупателей не разочаровывала, сегодня должно быть так же классно, как и вчера. Деньги потекли рекой. Выручку снимали два раза в день. Первый раз я забирала деньги утром, привозя товар. И это был чисто механический процесс, без эмоций. А вот под конец дня – это да! Часов в девять, когда все люди уже успевали после работы зайти к нам (кто шоколадку купит ребенку, кто бутылочку вина или сигареты, ну или покрепче – у нас в стране много пьют), я снимала выручку второй раз. Для денег пришлось завести большую спортивную сумку… Какие же мы все были наивные и глупые в своей смелости! Даже не знаю, как это называется. Ну, вот представьте. Молодая женщина, абсолютно одна, возвращается домой с работы: минут пятнадцать идёт пешком, со спортивной сумкой в руках, полной денег… Каждый вечер одним и тем же маршрутом. А это поселок, где все друг друга знают, и у меня с Кирой самая известная палатка на всю округу. Да, было такое время.

Увидев очереди к моей торговой точке, в один из дней ко мне подошла женщина и предложила в аренду свою палатку «Ремонт обуви», которая находилась на другой стороне дороги чуть-чуть в удалении – как раз на углу въезда в поселок. Трасса федеральная, а это поворот с нее в центр поселка, к станции пригородных электричек. Эта же дорога проходила мимо завода, то есть все заводские шли мимо палатки на работу и домой, выезжали из поселка в Москву. Я быстро оценила столь выгодное предложение. Понимаете, еще не строили новых павильонов, как таковой экономики не было, были государственные магазины с пустыми прилавками и палатки бытового назначения (ремонт чего-то там), которые приспосабливали под торговлю. Предложение поступило лично мне, и встал вопрос: или я арендую её с Кирой, или одна. Второе означало выход из партнерских отношений и потерю своего детища.

Правильней было бы выйти, но порядочность говорила: «Вот Кира ведь дала тебе шанс. Если бы не её предложение, ты бы не смогла создавать то, что хочешь». Я решила остаться с Кирой, но на новых условиях. Уж если вместе, то всё должно быть «по-взрослому». Надо было все объединять, но разделяя компетенции, а деньги вкладывать пополам. Значит должно быть равноценное партнерство: деньги вкладываем поровну и прибыль делим пополам. Когда Кира принимала решение, она знала, что я занимаюсь коммерческой частью в разы успешней, так как могла сравнить выручки от своей палатки и той, которой занималась я. И, конечно, мы обе понимали, что мое вложение денег (до этого я вкладывала только свою работу, а прибыль выводила), позволит увеличить ассортимент, а значит – оборот и прибыль.

Но во всей этой схеме была ещё одна очень крутая фишка – с третьей торговой точкой мы получали контроль над всеми потоками покупателей, мы могли бы предлагать свои товары всем въезжающим и выезжающим в Москву и из нее, а также тем, кто проезжал мимо по трассе. А ведь мы в десяти километрах от кольцевой, от нас еще сто шестьдесят километров дороги по Московской области, включая аэропорт и два крупных города. И ни у кого нет трёх точек, ни у кого нет палаток возле трассы, ни у кого нет разрешения на круглосуточную торговлю – только у нас!

Мы опять посидели на кухне за чаем, покумекали и согласовали наше партнерство. Решили, что посчитаем сумму стоимости всего товара в её палатке и моей по закупочной цене, и я вложу в бизнес такую же сумму. Раз в месяц будем проводить учет, считать реальную прибыль, двадцать процентов из нее оставлять на развитие, а остальное делить пополам. Я буду заниматься коммерческой частью и внутренним учетом, обеспечением товара для всех трёх палаток. Кира возьмет на себя административную работу (а она начала появляться), заведовать кадрами и техническим обеспечением. Она не очень любила цифры, но умела договариваться, дружила с администрацией поселка и все знала о жизни наших сотрудников. У меня же было наоборот: новости я узнавала последней, но зато любила считать, строить финансовые схемы, планировать развитие.

Мы были с ней, как хороший и плохой полицейский. Я все разрабатывала, а она доносила до сотрудников, так же информация возвращалась ко мне. Я не была плохим руководителем, нет. Я была максималисткой в розовых очках. Все должны быть честными, отлично работать, выполнять требования. Но только люди не хотели. Даже при зарплате в два раза больше, чем у других, они делали так: в выходной – в Москву, купить пару блоков сигарет на черном рынке, в ночную смену их продать и прибыль положить в свой карман. Они хотели в самое темное время суток, пока спит их руководство, поменять ценники и продать на пару рублей дороже. Ничем это не вытравить. Ни штрафами, ни выговорами, ни увольнениями, ни (вы не поверите), даже близкими, дружескими или родственными связями.

Народ хотел «всё-всё и ещё колготки»… Расскажу историю этой «крылатой» фразы. Одна из моих университетских подруг с хорошим знанием английского, как только началась перестройка, пошла работать в коммерческий банк. И в одной из служебных командировок, кажется в Риге, познакомилась со шведом. У них завязался роман, и через какое-то время она едет к нему в гости знакомиться со страной и его родителями. А мне было интересно, как там живут? Что она там делала? Как ходила в магазины? Она рассказывала, что жених давал ей денег на продукты, а она, с русской-то смекалкой, покупала все, что нужно из продуктов, а сэкономленное тратила на колготки. Почему именно колготки? Капроновые колготки у нас в стране были тогда редкостью, да и стоили дороговато. А носить их очень хотелось! Многие уже забыли, как зашивали дырочки на капроне. Это было зачетно, если девушка умела искусно зашить «стрелку», а уж подтянуть её крючком – это был высший пилотаж! Новые капроновые колготки надевали по особым случаям, в обычные дни ходили в аккуратно заштопанных. В Швеции, где жила моя подруга, в те времена колготки уже не зашивали, а выбрасывали. Мне это казалось сказкой. Колготки? Одноразовые? Поносил и выбросил? Они там что, штопать не умеют?! Так вот, денег у моей подруги лишних не было и для неё было важно сэкономить на колготках и выглядеть достойно. Эта её фраза – «всё-всё и колготки» – запомнилась мне на всю жизнь.

Желание зарабатывать было не только у нас с Кирой, другие тоже хотели. Но у каждого были свои ресурсы, свои амбиции, свои возможности и свои мозги. Мир активных людей стал расслаиваться. Почему я так часто употребляю слово «активные»? Большая часть населения держалась за старые возможности до последнего: работала на заводах, в институтах, в государственных учреждениях. Гарантированная работа, зарплата, будущая пенсия, начальники, которые знали «как надо». А на вольных хлебах – риск и неизвестность. В те годы никто не знал, что всё гарантированное, государственное через несколько лет развалится. Поэтому большинство держалось старого мироустройства, а малюсенькое, одна сотая процента, меньшинство решило пробовать жить по-иному. Наверное, это были самые безбашенные, самые недовольные положением дел, самые глупые во всех смыслах люди. Ничего нельзя было просчитать наперед, предугадать или подстраховаться. Мы были теми, кто сегодня забрался бы в первый космический корабль, отправляющийся на Марс строить поселение землян. Мы были такими.

Сейчас легко открыть фирму любого направления: есть готовые бизнес-схемы, примеры других, есть множество сопутствующих организаций, которые помогут – проконтролируют каждый шаг. А тогда примеров не было. Начать своё дело могли единицы – ничтожная часть того самого меньшинства, о котором я говорила. Но всем хотелось носить большие суммы денег в спортивных сумках, хотелось всё и сразу… Народ стал «чесать репу» и оценивать свои возможности – кто на что способен? Сотрудники милиции и ОМОН сориентировались первыми. У них уже были и навыки, и специальные средства. Поэтому очень быстро от участковых поступило предложение, от которого, как вы понимаете, нельзя было отказаться – обеспечивать безопасность наших палаток. Так как торговые точки находились на разных участках, то и участковых у нас было три. Они за небольшую ежемесячную плату нас «курировали». Что входило в их должностные обязанности? Уведомить всю районную шпану, что в палатке нельзя бесплатно получить пачку сигарет или бутылку водки; нельзя около палаток вечером и ночью обирать подвыпивших покупателей. Милиция отпугивала и заезжих гастролеров, реагируя достаточно оперативно.

Буквально через месяц нам пришлось организовать круглосуточное дежурство милиции. Количество желающих поживиться возросло в геометрической прогрессии. По ночам стал наведываться ОМОН и требовать бесплатную выпивку – молодчики грозили пистолетами и травили наших продавцов из газовых баллончиков. Когда они приезжали, «наша» милиция сразу уходила. Участковые не хотели «светиться». Они курировали нас негласно, если что – мимо шел и зашел… ОМОН и милиция – разные ведомства, с разной степенью компетенции, «сталкиваться лбами» нельзя. Ещё и потому, что омоновцы были в лучшей физической форме. Милиционеры, как правило, полноватые, оплывшие, ленивые мужики. Не то что ребята из ОМОНА. Эти были накаченные, привыкшие драться, бить руками, ногами, ну и отмороженные на всю голову. Если парочка ребят из ОМОНа буянила, то их не мог утихомирить целый наряд. Омоновцы доставали биты из багажника и шли, как Матросов на амбразуру. Милицейские бежали врассыпную.

Поэтому с омоновцами мы не связывались, а продавцам были даны строжайшие инструкции – самим ничего не давать, но все, что достанут их загребущие руки, просунутые в окошко, пусть забирают. Пришлось все палатки в срочном порядке оббить толстыми железными листами, поставить решетки на окна. Так и шла торговля – все дорогие товары в ночные часы убирались повыше и подальше, чтобы можно было увидеть, но нельзя было достать. А для продавцов сделали «закутки», где они отсиживались, пока все не утихомирятся и не отвалят туда, откуда пришли. В дальнейшем эти «закутки» пришлось переделать и ставить перегородки из железа такой толщины, чтобы они не пробивались пулями.

Следующими подтянулись административные службы, но так, слегка. Они только начали прощупывать почву. Конечно, опыт у них уже был, с директорами государственных магазинов они научились «договариваться», но вот на нас у них ещё управы не было. Мы были птицами вольными, законов для нас не существовало. Но как они нами интересовались! На витринах такие «вкусняшки», такое невероятное спиртное, которое человек не то, что никогда не пробовал, но даже в руках не держал. Но вот зайти в палатку и просто получить желаемое ни работник администрации, ни сотрудник санэпидемстанции, ни пожарный (в общем никто из тех, кто к этому привык), не мог. Не было инструкций, как нам можно, а как – нельзя. Вот они быстро и занялись составлять разрешительно-запретительную документацию в своем обычном стиле. Даже если бы и захотели мы делать «правильно», всё равно – надо было идти «на поклон» и уговаривать принять взятку. Этим у нас занималась Кира, у нее уже был опыт, как-никак она – бывший завмаг. А мне было противно, да я и не умела играть в эту мерзопакостную игру: «Я вас та-а-ак уважаю, вот это маленький презент, ну в качестве исключительного ува-а-ажения к вам, примите от меня благосклонно». Плюс, конечно, конверт и неподъемный пакет с продуктами. Наши неподкупные, оберегающие и охраняющие… Слуги народа, одним словом. Жизнь заставила меня играть в эти игры. Позже я стала профессионалом высшей лиги, но уже в Москве. А за эти пять лет я успела прожить две жизни.

Мужья пока ещё занимались своими делами и в наши не вмешивались. Мой муж работал в авиации, у Киры занимался то ли грузинскими фруктами, то ли дагестанской водкой. Так как много денег уходило на обустройство торговых точек и увеличение ассортимента, то они еще не очень понимали, какими суммами мы оперируем. Но уже начали присматриваться. Мы купили себе первые машины, стали хорошо одеваться, делать дорогие подарки своим родственникам. Я вывезла маму и младшего брата из Латвии, где уже начался геноцид русских, и люди стали голодать. Взяла их на полное обеспечение: сняла дачу, брату помогла (старыми связями и новыми деньгами) устроиться в десятый класс, чтобы у него был русский аттестат о среднем образовании, и он смог в дальнейшем получить российское гражданство.

Всё складывалось замечательно: семья, интересная работа, забота о родных, молодость, деньги. Но тут, как в игре «Мафия», город засыпает и просыпается… Только мафия не проснулась, а родилась. Мы создавали свои бизнесы, а они – свои «бригады» под кодовыми названиями «грузчики» и «трактористы». Сейчас можно поиграть в нашу жизнь за бокалом вина, расслабившись и азартно обсуждая удачи или проигрыши после завершения игры. Но это сейчас. И когда тебя убивают «пока город спит», ты просто выбываешь из игры. А в мои двадцать семь люди выбывали насовсем.

Итак, уважаемые дамы и господа, просим вас выключить мобильные телефоны, сейчас звучит третий звонок и скоро поднимется занавес. Активное меньшинство уже на сцене и заняло свои места согласно назначенным или выбранным ролям.

Глава 3. Новые законы

ИТАК, О МАФИИ. Я уже говорила, что в нашем поселке жили авторитеты криминального мира. О них несколько раз вскользь говорил муж моей подруги Светланы, мясник Константин. Как я поняла, в подсобке их магазина (он работал в крупном продмаге Москвы) был организован подпольный карточный клуб. И «курировал» этот клуб серьезный человек, живущий в нашем поселке. Как-то у одного из наших знакомых возникла проблема, нужна была помощь что-то там разрулить, вот и упоминалось имя этого человека. Мне его потом показал муж, и я никогда бы не поверила, что это один из богатейших людей в округе – скромно, даже простецки одетый, немного сгорбленный, седоватый, щупленький, ну совсем не похож на паханов, которых показывают в фильмах.

Конечно, я имела довольно смутное представление о том, как устроен и по каким законам существует криминальный мир. Я делала выводы из реальности, в которой жила. Мне кажется, что для криминалитета наша бурная кооперативная деятельность была неожиданной. Одно дело подпольные цеховики и карточные клубы, их всегда можно «прижать», так как они вне закона. Но мы работали почти официально, и как я думаю, какое-то время к нам просто присматривались.

Все началось со слов продавца одной из наших палаток: «С тобой хотят встретиться…» Со мной многие хотели встретиться, по разным вопросам: предложить поставку товара, устроиться на работу, передать очередную административную придумку. На следующий день, решив совместить встречу со своими делами, я приехала в палатку на пару часов пораньше и занялась подсчетами. У палатки остановилась немного покоцанная «копейка» («Жигули» первой модели), из неё вышли три молодых парня, еще один остался за рулем. Я их не знала. Разговор вел один из них, двое стояли как группа поддержки. Мы вышли за палатку, курили и вели непривычный для меня разговор. Ну ничего, как говорят, лиха беда начало. Я быстро привыкла к таким разговорам.

Начало напоминало дружескую беседу молодых людей – мы просто общались. Потом перешли к обстановке, которая становилась с каждым днем опасней. Парень начал рассказывать неприятные случаи с хозяевами других, дальних и незнакомых мне палаток, посетовал, что все это и к нам приближается. Я отмахнулась, посмеялась:

– Доблестная милиция нас бережет, – кивнув на сидящего внутри палатки милиционера.

– Он не имеет право применить оружие. Сидит в свободное от работы время. Ни тебя, ни твоих близких он защитить не сможет. А я предлагаю полный пакет услуг. Личную безопасность. Безопасность имущества. Безопасность торговых точек, – тут он немного помолчал и добавил. – Твой товар и продавцы будут целёхоньки.

Это было что-то новенькое, тема разговора мне не понравилась. И я ему об этом заявила в резкой манере. Он же оставался таким же доброжелательным и спокойным. Ну такой – «свой в доску». Его группа поддержки пыталась шутить. Со стороны всё выглядело, как приятная беседа хороших знакомых.

– Ты можешь о нас уточнить, – он тихо произнёс имя. – Мы приехали от него. Типа познакомиться, по-дружески.

Мне стало ясно, что дело принимает нехороший оборот. Было названо имя того самого криминального авторитета, к которому могли обратиться только по очень важному вопросу, имея серьезные связи.

– Мы подъедем послезавтра. Давай в это же время?

Я молча кивнула в знак согласия и он, сев вместе со своими ребятами в машину, уехал.

Вечером я встретилась с Кирой, рассказала про встречу, переговорила с человеком, который мог знать этих парней и попросила узнать, насколько все серьезно – действительно ли они приехали от криминального авторитета. Мы взяли тайм-аут для прояснения ситуации.

Следующим вечером мы опять встретились с Кирой. Днем мне подтвердили, что ребята действительно были с предложением от человека, на которого ссылались. Моё мнение было такое: пусть авторитеты занимаются своими делами, а мы будем делать свои. У нас все законно, милиция – и та уже пасется! Еще и преступникам платить – это уже никуда не годится. Кира меня поддержала. На следующую встречу я приехала вместе с Кирой, и мы открыто сказали ребятам, что думаем про воровской мир вообще и про зэков – в частности. Что мы нормальные хорошие люди и у нас с их миром нет ничего общего. Не пересекались, пересекаться не собираемся и оплачивать их беззаконие не станем. И вообще, как им не стыдно даже вслух говорить о мире, к которому они принадлежат. Ребята были по-прежнему дружелюбны, спокойно нас выслушали, попрощались и уехали. А у нас началась череда неприятностей. Сейчас, смотря на те события через призму жизненного опыта, могу с уверенностью сказать, что началась «воспитательная работа» для молодых и неразумных. Сначала начались дебоши молодежи в ночное время, с битьем бутылок, громкими драками и вызовами милицейских нарядов жильцами близлежащих домов.

Менты в первую же ночь сказали, что из палаток они высовываться не будут. Естественно, ночная выручка сильно упала, продавцы стали выражать недовольство, и мы получили предписание администрации. А дружелюбные ребята стали регулярно отовариваться в наших торговых точках. Если в тот момент мы были рядом, или они нас случайно встречали в поселке, то обязательно спрашивали, как дела и не нужна ли помощь. Мы не показывали виду, что дела у нас плохи.

Следующей волной пошли драки со случайным битьем витрин, внутрь палаток теперь кидали зажигательные пакеты. Как только павильон начинал гореть, продавцы убегали, а злоумышленники, наоборот, вбегали и уносили все, что могли схватить. Брали прицельно – исчезало самое дорогое спиртное. Милицейские начали прогуливать ночные дежурства. Кира уже начала потихоньку внутренне сдаваться, но я – максималистка, с обостренным чувством справедливости – была непреклонна. По меркам криминала с нами вожжались долго. Может, потому, что мы были местные. А может, потому что девочки. Или русские. Вероятно, они делали скидку на отсутствие у нас практики и навыков. Непуганые мы были, вот что.

Совпало сразу несколько событий: одному из наших продавцов, который вышел поздно вечером за палатку покурить, дали по голове дубинкой; Кире прокололи все четыре колеса, а машина была полностью затарена спиртным (мы возили товар в личных автомобилях). В то время и одно колесо поменять – это проблема из проблем. Мы ездили так: два колеса лысые, два – с изношенным протектором. Это означало «с колесами все отлично»! Запаски – редкость. А тут четыре колеса – проблема примерно на сутки. А машина полностью, под завязку набита водкой…

До кучи, в соседнем поселке, при ограблении, ранили одного из владельцев водочной палатки. Значит, и мы не застрахованы. Этот бизнес, торговля «паленой» водкой, был серьезным и опасным. Машины приходили в Подмосковье одна за другой, в гаражах на бутылки наклеивали этикетки московского завода «Кристалл», и уже «заводская» водка официально продавалась в палатках.

Бывали и такие случаи: работники, которые должны были клеить этикетки, вскрывали бутылки, содержимое сливали в канистры и продавали «налево», а в бутылки заливали воду. Откуда я об этом знаю? Периодически присутствовала, наблюдая драки обманутых покупателей около и внутри палаток. Первое время продавцы, пытаясь доказать, что с их стороны обмана нет, брали из ящика первую попавшуюся в руку бутылку, открывали и давали попробовать. Мол, все честно. Вот это «честно» и заканчивалось битьем витрин и мордобоем. В таких палатках работали только мужики, хозяева ведь знали, что торгуют паленым. Потом они навострились иметь специальный ящик с проверенной, настоящей заводской водкой и уже сами били морды своим покупателям за необоснованные претензии. Вы не поверите, но через год этим стали «баловаться» работники самого завода «Кристалл». У меня лично было несколько партий такой водки из воды, хотя и покупала я их напрямую с завода.

Если бы все эти события были растянуты во времени, мы бы еще поартачились. Но слишком все было точечно и по нарастающей. Мы поняли – начались военные действия необъявленной гражданской войны, а значит, придется договариваться. Я дождалась очередной случайной встречи и очередного дружеского вопроса:

– Как дела?

– Да плохо дела, – начала я издалека. – Проблемы с ночными покупателями: грабежи, хулиганство. Вот уж и не знаю, может, закрыть ночную торговлю?… Плюнуть на то, что только у нас есть на нее разрешение?… Может, вообще все бросить и вернуться в школу?…

Я закурила. Специально сделала паузу, создав видимость обычного трёпа:

– Знаешь, надоели бессонные ночи с разборками, да и муж недоволен.

В моём, на первый взгляд, бытовом разговоре было упаковано послание: «мы уникальны и особенны; если нас сильно прижать, можем все бросить; нам есть куда идти; у нас есть крепкие тылы – мужья». Про тыл ошибочка вышла. Жизнь показывает, что если ищешь врагов или предателей, то начинать нужно с собственной постели…

Естественно, сразу никто помощь не предложил. Теперь им нужно было выдержать паузу и устроить что-нибудь эдакое для закрепления достигнутых результатов… Этой же ночью была ограблена палатка, а продавщицу мы нашли утром у нее дома пьяной в стельку. Она пила еще пару дней, так что выяснить хоть какую-нибудь правду было невозможно. Вот так я узнала, что и женщины могут быть скрытыми алкоголичками. Она была молодая, красивая, замужем и с дочкой. К сожалению, она не справилась со своей жизнью: муж её бросил; дочь попала в ужасную аварию и осталась инвалидом. Сама она сгорела в собственной квартире – так была пьяна, что не смогла выползти из комнаты. Ей еще не было и сорока. Все же в жизни не так важна красота, как характер. Красивые, но без стержня, молодые женщины в те годы часто погибали, слишком много появилось соблазнов.

Дня через три через продавца мне передали: они хотят встретиться. Разговор предстоял обстоятельный, и мы решили посидеть в кафе. Нам предложили за двадцать процентов от прибыли гарантированную безопасность – нас, членов семьи, личного имущества, жизни продавцов, товара. Мне предложение не понравилось. Получалось, что мы должны ежемесячно показывать им свою прибыль, свои расходы. Тогда я не совсем понимала, почему меня это так напрягает, это было на уровне «мне так не нравится», но впоследствии узнала, как это опасно. Я предложила разговаривать о конкретной сумме в месяц. Конечно, в моём контрпредложении была загвоздка, ведь они не знали, какая у нас прибыль. Если они назовут маленькую сумму, а по процентам получится больше – они прогадали. А если мы посчитаем, что проценты выгодней названной им суммы, и согласимся на проценты, то они опять прогадали.

Ребята взяли паузу, чтобы донести моё предложение до своего руководства. Через пару дней они приехали с решением, что готовы на твердый ежемесячный платеж в размере… Тут мы устроили торг, жаловались на жизнь и возрастающие расходы, они рассказывали о своих трудностях. Им нужно было набирать кадры, покупать для них служебные машины, доставать оружие. То есть у всех одна и та же беда: нужны профессиональные ответственные работники и хорошее материальное обеспечение. Договорившись о конечной сумме ежемесячных платежей, мы ударили по рукам, посочувствовали проблемам друг друга и разъехались по своим делам: кто за водкой и сигаретами, а кто за машинами и пистолетами.

Вы ведь не сомневаетесь, что в течении недели в нашем районе навели порядок? По ночам опять шла бойкая торговля. Вместо милиции вокруг палаток, как патруль охраны, ездили теперь в машине «наши ребята». По необходимости, они «терли» с заезжими гастролерами, объясняя им, кто метит эту территорию. Мы думали, что какое-то время можем спать спокойно. Увы…

Наших ребят, в одночасье, всех главных, «принимают» в ментовку. Мы об этом узнали через пару часов, так как в срочном порядке к нам подъехали новые представители. Мы этих ребят в лицо уже знали, они были постоянными покупателями и жили в районе пятиэтажек. Потом они разоткровенничались: как и везде, в их мире беда одних стала удачей других. Наших посадили, а их из «шестерок» перевели в главари. Вот прямо целым экипажем «шестерочной» ночной машины. Мы до этого не знали, чем они занимаются, так как они курировали другой район. Чувствовалось, что тогда в «их» мире было всё разумно, что руководят ими профи. Бригады ещё не работали там, где жили, поэтому соседи, знакомые, даже родные были в неведении. Ребята имели кодовое название «грузчики», и для всех они были трудяги, которые ночью разгружают вагоны, зарабатывают непосильным трудом копеечку и могут днем спать и тратить деньги, отовариваясь в таких палатках, как наша.

Постепенно наши миры стали смешиваться. Одно дело, когда к тебе приехали, спросили о проблемах, все решили, забрали деньги и уехали. Конечно, с большой натяжкой, но можно было сказать, что мы вынужденно платили охранному агентству. А здесь жизнь на одной территории. Идешь в гости к подруге, вы уже «хорошо» посидели, тут заходит на огонек, уложив своего малыша спать, соседка. Вы знакомитесь, болтаете о своём, о девичьем, и тут забегает муж соседки за своей женушкой. Оп-па, а это твоя «крыша»! По официальной версии он «грузчик», который быстро управился с разгрузкой вагонов и пораньше вернулся домой. Вот «крыша» и «грузчик» в одном лице, вылупив зенки, смотрит на тебя, понимая, что ты уже «хорошо посидела»

и можешь стать болтливой. Он не знает, что делать. А ты, выпучив глаза, пытаешься сообразить, то ли вы знакомы (тогда – где познакомились?), то ли вы не знакомы (а он сейчас примет это за знак высокомерия и вытащит свою пушку). Было непонятно, кто в какой момент вляпается в подобную ситуацию.

Длилось все не так чтобы долго. Пару месяцев. Государственные магазины начали превращаться в потребительские кооперативы, Дома быта переквалифицировались в частные ателье и парикмахерские. У криминальных структур стало очень много работы, нужны были новые кадры. А желающих было неожиданно много. На бандитов стал такой большой спрос, что брали всех, кто старше шестнадцати лет и готов стрелять в человека. Начался раздел территории. И начался он со своих.

Сначала «шестерки» одних групп стали на разборках стрелять в чужих «шестерок»…