Текст книги "Предчувствие смерти"

2. Это волшебное слово «отпуск»

Через несколько месяцев поезд Киев – Феодосия не спеша набирал ход, плавно удаляясь от киевского вокзала. Он медленно выползал из города в пригород, словно гусеница. Выполз – и весело застучал на стыках, оставляя за собой скучные перроны с киосками.

В купе расположилась семья: мать, дочь, зять и собака. Мать семейства, женщина тридцати с «копейками» лет (вы ни за что не дали бы ей больше двадцати семи), в этот момент пыталась развлечься видом из окна. Железнодорожные пейзажи мелькали в ее глазах, и те становились то фиалковыми, то серо-голубыми. Над изменчивыми глазами темнели брови в стиле одной актрисы, которая снималась в «Голубой лагуне» и запомнилась именно бровями, широкими и прямыми, как дорога. Вера любила дорогу. Сквозняк слегка шевелил вьющиеся золотисто-каштановые волосы, подбородок она непринужденно подпирала рукой женственной формы.

Ее юная дочь Ольга, симпатичная девушка с зелеными кошачьими глазами и россыпью веснушек на слегка вздернутом носике, сидела напротив матери. Олины брови были слабым отражением материнских. Нежное лицо смутно походило на Верино, но в атлетической стройной фигуре угадывались другие формы: юное поколение предпочитает спортзал библиотеке. Ростом Оля была выше матери и по-детски очень этим гордилась. Накануне, собираясь в дорогу, она задергала всех домочадцев бесконечными вопросами:

– Господи, мне же нечего надеть! Что же брать? То, что не мнется или что легко гладится?

– Только самое необходимое, – отвечала ей мать.

– А что у меня самое-самое? Белая футболка, рубашка с длинным рукавом?! Брюки, нет, лучше джинсы… Юбка, нет, лучше шорты… Платье?..

– Зачем тебе платье?

– Тогда топик, типа маечки! А еще оранжевый свитер, на случай вечера или холода, пара удобных… Ну, короче, кроссовок, пара вечерних туфель…

– Куда ты там собираешься ходить в вечерних туфлях? – спросил Кирилл, новоиспеченный зять.

– Ну, мало ли? Ладно. Еще купальник.

– Лучше два, – предложила Вера.

– Один раздельный, другой цельный? – уточнила Оля, и добавила: – А еще пластмассовые шлепки и очки от солнца.

Вера продолжала, набравшись терпения, руководить процессом:

– Не забудь что-то от солнца на голову, и вообще продумай, чтобы все вещи по возможности хорошо друг с другом комбинировались. И пусть их будет немного, а не то Кирюша надорвется.

– Да я не надрываюсь никогда, – заявил Кирилл, но на него никто не обратил внимания.

– Ма, что не забыть из косметики: помада с защитным фактором, крем с ним же, лосьон после солнца…

– Короче, «дама сдавала в багаж: большой чемодан, саквояж, корзину, картину, картонку и маленькую собачонку», – издевался Кирилл.

Ольга впервые собиралась в дорогу не только как дочь, но и как жена. Она вот уже три дня как сменила статус невесты на надежное, хоть и странно непривычное слово «супруга». Муж Кирилл по-хозяйски обнимал молодую жену за плечи. Рядом с Олей, несмотря на ее спортивную фигурку, юноша смотрелся атлетом, роста в нем было около двух метров – не случайно он играл в институтской баскетбольной команде. Дополняли облик Кирилла темно-русая челка, очки в тонкой невесомой круглой оправе и светло-серые северные глаза.

На коленях Веры Алексеевны устроился Пай, кокер-спаниель необыкновенного окраса – весь белый, лунного оттенка, и лишь длинные шелковые уши имели цвет топленого молока. Пай с тем же любопытством, что и люди, смотрел в окно большими карими глазами в обрамлении белых пушистых ресниц. Эти глаза делали его похожим на принца из «Тысячи и одной ночи». Конечно же, Пай был общим любимцем, знал это и беззастенчиво пользовался, залезая к маме Вере на колени при всяком удобном случае.

– Ну, конечно, – проворчала Оля, ревниво глядя на Пая. – Ма, слышишь? Этот наглый пес тебя опять замуровал. Сгони его на пол.

– Ты же знаешь, – ответила Вера, поглаживая выпуклый песий лобик с серебристой звездочкой, – ему легче уступить, чем объяснить, почему это неудобно.

– Может, вообще не надо было его брать с собой?

Пай удивленно наклонил голову набок.

– Еще чего, – нахмурилась Вера. – Полноправного члена семейства не брать? Как это? Ты вспомни вообще, откуда он у нас взялся!

Пай благодарно лизнул ей руку.

– Вот именно, откуда? – хитро подначил Кирилл и тут же получил от Оли локтем под ребра.

Когда Оле исполнялось восемнадцать лет, накануне дня рождения она заявила: «Хочу собаку!» Бабушка начала стонать и сетовать, что «от собаки одна грязь». Олин папа, не вступая ни в какие группировки, поддерживал постоянный нейтралитет. Он на минуту оторвался от чтения, чтобы отрезать: «Делайте, что хотите». Тогда Кирилл подвел итоги голосования: «Трое за собаку, один воздержался и один голос против. Значит, собаке – быть!»

Вера спросила дочь:

– А лужицы вытирать будешь? Вставать к щенку ночью, когда он заскулит, будешь? И выводить по утрам?

– Ну конечно, ма!

– Ну-ка, глянь доктору в глаза, – скомандовала Вера. – Врешь ты все. Сама ты еще щенок.

– И за тобой тоже нужно лужицы вытирать, – вставил Кирилл.

– Ну ма! – возмутилась Оля.

– Ладно, уговорила, – сдалась Вера. Ей тоже давно хотелось завести собаку.

В радостном предвкушении они поехали на птичий рынок. Долго ходили вдоль рядов. У продавцов в руках, корзинах, в рюкзаках и сумках копошилось живое, пушистое, щеночное. Ольга с Кириллом в умилении остановились возле семейства шарпеев. Велюровые шарпейчики, со своей особенной складчатой шкуркой, словно слегка им великоватой, были обаятельны и больше других пород напоминали игрушечных плюшевых медвежат. Оля заныла:

– Мам, давай купим шарпея!

Но Вера была неумолима.

– Ты ведь хотела спаниеля? Значит, ищем именно его.

– Вон, смотрите… – Кирилл с высоты своих двух метров углядел человека в дальнем ряду рынка. На руках у него сидел длинноухий щенок с уморительной шоколадной мордочкой.

– Ура! Хочу этого! – завопила Ольга. Действительно, равнодушно смотреть на щенка спаниеля было невозможно. Он распространял вокруг себя волну умиления мощностью в десяток баллов. Но и тут доктор Лученко не проявила излишней поспешности. Она поинтересовалась у продавца, неопределенного возраста мужчины:

– Это кто, мальчик или девочка?

– Девочка, – с улыбкой ответил торговец.

– Ну пусть будет девочка! – умоляюще сложила ладони дочка.

– А мальчик у вас есть? – Вера шла к намеченной цели, не меняя своих решений.

Еще накануне она позвонила одному знакомому и получила несколько дельных практических советов на тему того, как правильно покупать собаку. Продавец покопался в своей обширной сумке и достал щенка снежно-белого окраса, с ушками цвета топленого молока. Большие карие глаза, словно две крупные вишни, обрамляли пушистые длинные ресницы. Ольга протянула к нему руки, взяла щенка, прижала его к щеке и, как завороженная, прошептала: «Мой! Моя собачка!»

– О! Правда, это то, что мы искали? – радостно спросил Кирилл, протянув к щенку руку и погладив белый лобик с рисунком серебристой звездочки из нежного пушка.

– Правда, – облегченно вздохнула Вера. Ей щенок тоже понравился, но она решила все же следовать советам своего знакомого. – Скажите, а как он писает?

– Очень хорошо! – бойко отрапортовал тот.

И, словно в доказательство его слов, щенок, прямо в Олиных руках, выпустил длинную желтую струю. Все рассмеялись. Вера спросила:

– Сколько?

– Пятьдесят баксов.

– Сорок.

– Это ж рынок, уступи, друг, – встрял Кирилл, а Вера быстро добавила, глядя в недовольную физиономию продавца:

– Я вам помогу избавиться от застарелого гайморита.

– С чего вы взяли?.. – спросил мужчина ошарашенно и немного отстранился, при этом его брови поползли к короткому ежику волос.

– Это очевидно, – деловито отмахнулась Лученко. – Смотрите на мою руку! – Она держала свою ладонь перед лицом заводчика. – Что вы чувствуете?

– Не знаю…

– Подождите… А так?

– Тепло… Очень тепло и приятно. Господи! Я носом могу дышать! Надо же! – Отчуждение сменилось облегчением, он смотрел на Веру с недоверием и благодарностью.

– У вас сейчас на несколько часов наступит улучшение, подсушились носовые пазухи и прошла головная боль. Но это лишь временное облегчение, гайморит нужно лечить настойчиво и терпеливо. Сразу он не лечится. И вы правильно не соглашаетесь делать прокол, в вашем случае он только повредит.

– А как вы узнали про прокол? – Продавец спаниелей вытаращился на Веру, как ребенок на фокусника.

– Если вы по-настоящему хотите избавиться от гайморита, то каждый день по нескольку раз дышите паром зеленой петрушки. Круто заварите и дышите. Недели через две, если будете регулярно это делать, гайморит вас оставит в покое.

– Но как… – продолжал попытки что-то выяснить продавец.

– Я доктор, – коротко объяснила Вера.

– Доктор… Хотите, я вам подберу щенка с самой лучшей родословной и бесплатно? Вы не представляете, как я замучился с этими постоянными головными болями и вечно забитым носом. Вы просто меня воскресили! Я же теперь дышу как нормальный человек. Спасибо вам! Ну что, возьмете элитного щенка? Припас для знакомых, но лучше отдам вам.

– Нет, нам не нужна родословная, нам нужен друг. И мы его уже нашли. А что касается бесплатного, то бесплатный сыр только в мышеловке. Вы просто уступите нам, и будем квиты.

– Договорились, берите за сорок, – согласился благодарный собачник.

Когда они трамваем возвращались домой с птичьего рынка, Кирилл тихонько спросил у будущей тещи:

– А для чего нужно было, чтоб щенок пописал?

– Если у него здоровые почки, он должен хорошо справлять свои естественные надобности, это был своеобразный тест на здоровую урологию. Тем более на дворе зима. Могли застудить щенка, – терпеливо объяснила Вера Алексеевна.

А Оля, бережно державшая щеночка под теплой курткой, сказала:

– Заметь, ма, он уже не спрашивает, как ты делаешь эти фокусы. Привыкает к моей гениальной маме. Правда, Кирюша, по сравнению с мамой Дэвид Копперфилд отдыхает?

– Доча, ты меня слишком рекламируешь.

– А я как раз хотел в очередной раз спросить у мамы Веры, как она это делает. Просто для разгону начал про щенка, – смутился Кирилл.

Вера, довольная покупкой и радостным румянцем на Олиных щеках, рассмеялась.

– Ну, раз ты такой тактичный, объясню. У продавца так называемое «аденоидное» лицо: приоткрытый рот, припухшие крылья носа, на переносице глубокие морщины от постоянных головных болей. Кроме того, говорит он в нос. Так что все признаки гайморита налицо, и никакого фокуса тут нет. Вот посидите в кабинете с мое, понаблюдайте больных-страждущих, тоже будете фокусниками.

– Нет уж, спасибо, мы лучше на компьютере. А про то, что ему предлагали сделать прокол, как вы узнали?

– Ну, врачи-отоларингологи очень часто предлагают при гайморите сделать прокол. Эта средневековая пыточная процедура дает временное улучшение, обеспечивая отток всей той гадости, что скапливается в носовых и лобных пазухах. Но стоит человеку простыть, и у него все начинается по новой.

– Прикинь! У меня в детстве тоже был гайморит, и мама не позволила сделать мне прокол, помнишь, мамця?

– Я не верю в такие инквизиторские методы. А верю в простую народную медицину. Олю я тогда петрушкой вылечила, вот и ему посоветовала.

– Смотрите, – прервала их Оля, – он угрелся и заснул! Какой хоро-о-оший!

Так в семье Лученко появился щенок – еще один ребенок. Конечно, Оля уже через несколько дней заныла, как тяжело ей вставать ночью, когда щенок скулит. Как неохота ей тащиться в клинику, чтобы делать ему прививки. И особенно тяжко вставать рано утром. Вера, зная свою сплюшу-дочь, была к этому готова, к тому же ей было интересно гулять со щенком и наблюдать за его забавными повадками. Вот только подобрать ему имя оказалось немыслимо трудным делом. Тишка, Джек – банально, Робби, как хотела его назвать Оля, фанатка Робби Уильямса, – слишком претенциозно. Даже Вера не могла остановиться ни на одном варианте. Вариант Кирилла – Обжора – всерьез не воспринимался.

Пока его называли Малыш. Но вскоре имя нашлось само собой. Вера испекла яблочный пирог для посиделок с двумя своими закадычными подружками. Примерно за час до их прихода она вынула из плиты дымящийся ароматом противень и отправилась в свою комнату переодеться. А дверь на кухню закрыть забыла. Когда пришли подружки – Даша Сотникова, директор рекламного агентства, и Лида Завьялова, актриса одного из ведущих театров города, – всем троим нашлось о чем поговорить, и о пироге Вера некоторое время вообще не вспоминала. А когда поднялась идти за угощением, какой-то странный звук привлек ее внимание. Звук был такой, словно рухнул мешок картошки. «Что бы это могло быть?» – гадала Вера по пути на кухню.

– Боженьки мои! – только и смогла воскликнуть она, всплеснув руками.

Яблочный пирог был почти съеден. На противне осталась жалкая треть. Недалеко от стола с виноватым видом сидел щенок абсолютно круглой формы. Он только что свалился с табуретки, на которой стоял задними лапами, поедая оставленное на столе вкусненькое. Шарообразное тельце при виде хозяйки весело замотало хвостиком.

На вопль Веры сбежались подружки и домочадцы.

– Что случилось? – спросила Даша, но, увидев остатки пирога и виноватую мордочку щенка, поняла все без объяснений и засмеялась. Подруги поддержали ее, некоторое время всем было ужасно весело. Но потом Даша подняла маленького обжору на руки и с тревогой спросила Веру:

– Посмотри, как он разъелся. Это ему не повредит? Ведь он же щенок, а не взрослая собака. Верунь! Как бы заворота кишок не было!

– Ма! Нужно вызвать ветеринара, а то он что-то грустный! – Ольга озабоченно трогала щенка в Дашиных руках.

– Обожрался и хочет спать, – констатировала свекровь Веры недовольно, стреляя по сторонам маленькими глазками, и добавила: – Его нужно как следует выпороть, как нашкодившего кота! А то, понимаешь, повадился пироги жрать!

Зинаида Григорьевна была такого роста, когда неясно, то ли она маломерок, то ли лилипутка, – какая-то карликовая свекровь. Вере она казалась зашитой в дерюжку почтовой посылкой, где чернильным карандашом нацарапаны адрес и фамилия с инициалами. Скорее всего, ничего по-настоящему ценного в этой посылке нет, просто адрес указан неправильный или что-то с инициалами не так. Кто-то что-то перепутал. Вот она и пылится на почте: квадратная, дерюжная, кондовая. Да и недовольна постоянно… Но Вера ухитрялась и с ней не ссориться.

– Скажете тоже! – вступилась за щенка Лида, поглаживая пальцем его толстенькое брюшко. – Ну, съел он пирог, так нам же только польза от этого. Сохраним фигуры!

– Не получится малыша наказать, как нашкодившего кота, потому что он не кот, а собака. Правда, Зинаида Григорьевна? Мы никого пороть не будем, – подвела черту Вера, – потому что тех, кого любят, не порют, а наоборот, им все прощают. А насчет ветеринара… Нужно понаблюдать за нашим юным пациентом. Пока что он хочет спать. Ну что, пьем чай? С остатками пирога. А поскольку его маловато, то можно булку намазать черничным джемом.

Вскоре все сидели в кухне за большим овальным столом, разговор вился вокруг темы «животные и люди». Тут Оля заявила:

– Послушайте! А я придумала, как мы назовем нашего щенка!

– Давно пора, а то он у вас все «малыш» и «малыш». У собаки должно быть яркое, красивое имя. Как у актера-премьера! Чтоб позвать его на улице – и все обернулись. – Лида подмигнула Ольге.

– Не томи, Олененок. Что ты там придумала? – Вера посмотрела на спящего сном праведника маленького шкодника.

– Его нужно назвать Пай – это по-английски значит «пирожок».

– А что, креативно, – поддержала девушку Даша-рекламистка. – Звучно: «Пай», и подразумевается любовь к пирогам. Есть намек на характер.

– В его имени есть открытый гласный звук «а», его удобно произносить, и это хорошо! Мне нравится Пай, – сказала Лида.

– А мне нравится, потому что у битлов есть песенка Honey Pie – «хани пай», медовый пирожок, по-моему, прикольно, – вставил свое слово Кирилл.

– И в этом есть какая-то стильность, вполне рекламное имя – Пай, ни у кого такого не встречала, – любуясь белым клубочком, добавила Даша.

В разговор вмешался Верин муж, ради чаепития прервавший обычный диванный отдых с неизменной книгой в руках. Он повернул к Даше крупную голову с жиденькими русыми волосами и намеком на лысину и заметил:

– Не догоняю, какая стильность может быть в таком имени. Робби было бы лучше. Вы, рекламисты, придумываете вечно черт знает что на пустом месте и дурите людей. Пай – это пошловато. У меня ассоциации со словом «паек», инвалидские магазины с пайками, гречка, шпроты…

Юрию не дали договорить.

– Верунь! Ну почему ты вышла замуж за человека с полным отсутствием фантазии? – Лида, роскошная голубоглазая блондинка с длинными мелированными волосами и внушительным бюстом, смотрела на Юру с сожалением. Потом перевела взгляд на Веру и спросила: – Тебе-то нравится имя?

– Знаете, девочки, по-моему, «пирожок» – это что-то сдобное, вкусное, пахнущее детством. Кстати, и Юрка тоже прав. – Вера постаралась сгладить неловкость, возникшую, когда в разговор вмешался ее муж. – Пайки для ветеранов времен нашего детства и юности тоже немножко скрашивали тогдашнюю жизнь. Так что Пай – очень подходящее имя.

Вот с тех пор Пай и занял свое прочное место в стае под названием «семья». Теперь он ехал на юг впервые в жизни, в купе ему было немного тревожно, но ужасно интересно. Иногда он становился на задние лапы и смотрел в окно на проносящиеся деревья.

– Кстати, об удобстве. – Кирилл прервал затянувшиеся воспоминания о появлении собаки. – Меня напрягает такая тема: нам сейчас так по кайфу втроем, а вот подсядет какой-нибудь хмырь и будет храпеть всю ночь.

– Кирюша! Не гони пургу! – откликнулась Оля.

Будто услышав Кирилла, в приоткрытую дверь заглянула проводница и сказала:

– Так, двадцать второе место свободно. – И переложила какие-то бумажки в своей папке с кармашками, откуда торчали билеты пассажиров.

– Милочка! – Вера так бодро вскочила, что Пай слетел на пол и удивленно встряхнулся. – Я давно мечтаю о такой прическе, идемте, вы мне все расскажете о своем парикмахере. А какой краской вы пользовались, «Синемаксом»? Не может быть!..

Вера увлекла проводницу в конец вагона, не переставая говорить. Молодые люди рассмеялись, потом с заговорщическим видом переглянулись и принялись целоваться.

Через десять минут в купе вернулась Вера.

– Ф-фух! – шумно выдохнула она. – Наше место останется свободным. Наведение транса путем забалтывания. В крайнем случае денег дадим. А теперь давайте наконец немного отдохнем. Кстати, объявляется мораторий на ваш сленг. Я устала от всего городского, и от молодежного разговорника на уровне пещерного человека – тоже. Изъясняйтесь нормальным языком, дети мои!

– Ма! Это геноцид с твоей стороны! Ты нас гнобишь! – нахмурила гладкий лоб Ольга.

– А тогда нечего было ехать вместе в отпуск. Вы же сами меня в свой медовый месяц затащили. Знаете небось, что устрою вам уютное гнездышко…

– Никто тебя не тащил! Подумаешь, предложили отдыхать вместе. Тебе ведь тоже нужно оздоровиться, хоть ты и доктор.

– Вот и чудно. Я как доктор рекомендую пациентам во время отпуска изъясняться языком Александра Сергеевича Пушкина. Это очень вас оздоровит. Если есть возражения, не поздно кой-кому выйти на станции Хацапетовка.

– Возражений нет, – примирительно развел руками зять.

Пыльный город остался позади, свежая зелень полей и перелесков приятно радовала глаз.

– Ма, отгадай с трех попыток, чего мне хочется. – Ольга с хитрым видом посмотрела на мать.

– Тут и угадывать нечего. Ты хочешь того же, чего все хотят в поезде – есть. Только организуй все сама.

Оля с демонстративным вздохом стала доставать из кулька с продуктами бумажную скатерть, салфетки и пластмассовые тарелки с вилками.

– Кирюша! Ты видишь, как неинтересно быть дочерью психотерапевта? Ты только подумала, а она уже все про тебя знает.

– Ничего подобного, это твое счастье, что у тебя мам-Вера, иначе я бы на тебе ни за что не женился.

– Что?! Мама! Я его сейчас убью!

– Тихо! Тихо! Дай хоть объяснить, что я хотел сказать, а уж потом будешь убивать.

– Последнее слово суд разрешает, валяй!

– Значит так. Мам-Вера молодая и красивая. То есть, когда у нас будут дети, ты тоже будешь молодая и красивая и тебя не разнесет в толстую бабищу. Не зря же говорят: «Хочешь жениться – посмотри на будущую тещу, твоя жена когда-нибудь станет такой же!» Ну как, будешь убивать или погодишь?

– Погожу пока.

– Тогда прошу к столу!

Они весело пообедали, запив еду обязательным железнодорожным чаем – его очень вовремя принесла улыбающаяся проводница. Кирилл слегка подначивал Ольгу, но при этом было видно, что они влюблены и совершенно счастливы. Вера думала, глядя на парочку: «Ведь я еще не старуха, но они могут скоро сделать меня бабушкой… Ну и на здоровье, буду баба Вера. Не получается у меня любовь к мужчине, стану любить детей и внуков».

Стрелка показателя настроения начала падать вниз. Чтобы переключить мысли, Вера выскользнула в коридор, посмотреть расписание движения поезда. Пай выскочил следом за ней и вертелся у ног, мешая всем проходившим по узкому коридорчику. Запасливая Вера достала блокнот, любимую ручку и принялась переписывать все большие двадцатиминутные остановки – чтоб можно было выгулять Пая, не боясь отстать от поезда. Затем Вера долго глядела в окно, а верный Пай стоял рядом на задних лапах, опираясь передними о стекло. Ему тоже было любопытно рассматривать мелькавшие пейзажи. Эта картинка забавляла пассажиров вагона.

Из купе выглянула Оля. Русые волосы, собранные в хвост, делали ее похожей на грациозную фарфоровую балеринку, какие стояли рядом со слониками на серванте в гостиной у Олиной бабушки. Дочь позвала:

– Ма! Что ты так долго? Вернись в компанию.

Верина тоска куда-то улетучилась, на душе стало легко. На женщину вдруг снизошла уверенность, что любовь, на которой она уже мысленно поставила крест, вполне может поджидать ее на очередном полустанке – вот таком, вечернем, с красным небом, обещающим отпускные радости. Она вместе с Паем вошла в купе.

Ночью подъехали к большой узловой станции Джанкой. Вера проворно вскочила, надела на Пая ошейник и прицепила к нему рулеточный поводок. Они ходили по платформе, на удивление оживленной, несмотря на такой поздний час. Пай тянул Веру к каждому столбу, чтобы задрать лапу. Чувствовался специфический запах вокзала и рельс, смазки и жареных чебуреков. Мимо бегали разносчики всевозможных продуктов. Смутно различимые в полумраке торговки предлагали купить помидоры, арбузы, виноград, яблоки, груши, семечки, воду. Вера вначале не обращала внимания на их выкрики, поскольку держала поводок, а песик тянул ее достаточно сильно, иногда приходилось удерживать его обеими руками. Но когда ей сунули прямо под нос желтую душистую дыню, она не устояла и купила.

Подойдя к вагону, Вера поняла, что вернуться в него будет непросто. Обе руки были заняты. Но тут, словно по волшебству, из темного вагона выпрыгнул мужчина, аккуратно подхватил Пая одной рукой под грудь, другой – под задние ноги и поставил на железный пол тамбура. Это случилось так быстро, что Вера не успела ничего сказать. Затем он взял Веру за руку, занятую дыней, и сказал: «Давайте, я не съем, честное слово!» Вера покорно отдала дыню, и сильная рука ловко подняла ее в вагон.

– Вы заводчик? – спросила Вера внезапного помощника, худощавого парня. – Вы так правильно взяли Пая, как будто всю жизнь занимаетесь собаками.

– Я ветеринар, – ответил парень.

– А, тогда понятно. Спасибо вам большое.

– Не за что, пустяки.

Поезд медленно тронулся, и Вера собралась уже было войти в свое купе, но Пай вовсе не намеревался ложиться спать. Он крутился у ног темноволосого мужчины, тыкался мордочкой в его руки, дружелюбно помахивая хвостом. Вера укоризненно покачала головой.

– Не стыдно тебе? Ты ведешь себя кое-как. Разве ты Пай-мальчик? Ты просто балованная собака.

– Зачем ругать хорошего Пая? – спокойно произнес ветеринар. – Он же знает, что всем нравится, вот и не хочет со мной расставаться. Вы можете идти спать сколько вашей душе угодно, а мы, мужчины, пошепчемся тут о своем, о мужском, почешем друг дружке за ушками… Кстати, хочу сделать вам комплимент: вы очень хорошая хозяйка, Паю повезло.

– Почему это?

– Потому что, во-первых, не каждый хозяин знает, как правильно брать собаку, чтобы не растянуть ей сухожилия. А вы знаете: заметили ведь, как я взял. И во-вторых, далеко не всякий хозяин будет выводить своего питомца на прогулку среди ночи. Тем более из поезда. Тем более – хрупкая девушка.

Вера ничего не успела ответить, так как в этот момент проснулась Оля. Высунув в коридор заспанную мордашку, она спросила:

– Ма! Мы что, уже приехали?

– Нет, спи, зайка. Нам еще ехать и ехать.

И, обращаясь к услужливому ветеринару, на чьем лице читался немой вопрос, Вера Алексеевна с усмешкой произнесла:

– У «хрупкой девушки» замужняя дочь, так что мы с Паем все же пойдем спать, спокойной ночи. – Оставив попутчика в безмолвном удивлении, она закрыла дверь купе.

Однако «спокойная ночь» не торопилась наступать. Сначала Пай мешал хозяйке заснуть – то норовил залезть под одеяло, то спрыгивал с узкого вагонного лежбища на пол и беспокойно цокал когтями, невидимый в темноте. Затем, когда он наконец сладко заснул в ногах у Веры, ее стали раздражать мелькающий свет фонарных столбов и резкие дерганья поезда. Вскоре Вера поняла, что все время думает о ветеринаре, и разозлилась еще больше. Зачем он лезет в ее мысли? Ну, смуглый, с аккуратными темными усами и сильными руками, ну и что? Вера вспомнила его шею, видневшуюся в вырезе воротничка клетчатой рубахи, и ее внезапно охватила волна желания. Она так давно не была близка с мужчиной, что стоило только увидеть вот этого, смуглого – и на тебе… Ей стало неловко от всех этих мыслей и чувств. «А еще мать семейства. Не стыдно? Ну-ка, давай спать», – приказала она себе. И действительно, через пять минут уснула.

В это время Андрей Двинятин, тридцати трех лет от роду, ветеринар по профессии и по призванию, думал о «даме с собачкой». Мысли его не имели конкретного характера. Поэтому можно смело сказать, что это были даже вовсе не мысли, а скорее чувства, то есть субстанция, не поддающаяся логике. Именно это обстоятельство сильно его раздражало. Он ворочался с боку на бок и мысленно сам себе задавал вопросы: «В чем дело? Почему я, взрослый, видавший виды мужчина, не могу уснуть, словно школьник? Может, виноват развод? Ну да, весь год вел полуспартанский образ жизни, и тут вдруг отпуск. А само ощущение юга настраивает на определенный лад. Мой армейский друг, ефрейтор Иван Жаровня – кстати, интересно будет посмотреть, как он устроился в Феодосии, – так вот, он любит называть вещи своими именами. И по такому случаю он сказал бы: “Наблюдается спермотоксикоз!” Эх, друг Ваня, сказал бы я ему. Не видал ты ее фиалковых глаз! Не слыхал ее голоса! Впрочем, может, всему виной южная ночь? Может, это мне в полумраке показалось? А утром и голос, и глаза окажутся обыкновенными, как у всех».

– Пассажиры! Чаю кто желает? – внезапно послышался оклик проводницы.

Андрей все же задремал. Поднялся он бодрым и выспавшимся, хотя спал не больше часа. День за окном вставал по-настоящему южный: красочный, громкий и горячий. Море еще не показалось, но его присутствие уже ощущалось во всем пейзаже. Настроение образовывалось небудничное, приподнятое.

Набросив на шею полотенце, он отправился в конец вагона. Проходя мимо купе, в котором исчезла ночная «дама с собачкой», не удержался и глянул в открытую дверь. Там готовились пить чай, хозяйничала дочь, сама дама сидела спиной к двери и смотрела в окно. Пай мгновенно среагировал на знакомого. Он радостно завилял хвостом, спрыгнул с полки, где сидел рядом с хозяйкой, и стал тыкаться влажным черным носом в руки. Андрей не стал упускать такой удобный момент.

– Привет, Пай! Как дела, старина? Не забыл нашей встречи на лунном перроне?

– Он не забыл, – с улыбкой обернулась к попутчику Вера. – Только, если точнее, встреча случилась не на «лунном перроне», а в темном вагонном тамбуре. И вообще, доброе утро.

– Утро доброе, вы правы, – подтвердил незадачливый романтик, стараясь украдкой рассмотреть свою ночную знакомую.

Голос оказался такой же, как ему послышалось ночью, – глубокий, нежный и вместе с тем уверенный. Результат осмотра ему тоже очень понравился: глаза действительно фиалковые, пронзительные, нос прямой, чувственные губы. И еще каштановые волосы, маленькие ухоженные руки. Андрей ощущал исходящие от хозяйки спаниеля уверенность и спокойствие. Такую же спокойную уверенность, тот же взгляд он замечал в собаках крупных пород: взгляд существа, не знающего, что такое поражение в схватке.

Однако пора было отправляться по своим делам. Тут Кирилл проявил мужскую солидарность:

– Кто друг Пая, тот и наш друг. Давайте познакомимся – Кирилл. Моя жена Ольга, моя теща Вера Алексеевна. А вас как звать?

– Андрей.

– А давайте, Андрей, вместе чаю попьем! – предложил Кирилл, держа в руке четвертую тарелку и вопросительно глядя на нового знакомого.

Ветеринар на секунду замешкался. Он почему-то решил, что Вера Алексеевна – какая-нибудь современная бизнес-леди. Ему приходилось видеть таких, богатых и уверенных, в своей маленькой приемной. Многие из них думали, что деньги и влиятельные знакомства сами по себе гарантируют их домашнему любимцу счастливую жизнь. И страшно удивлялись, узнав, что для полноценного существования и кошкам, и собакам нужны только правильное питание, движение, внимание и, главное, любовь. А чрезмерно занятые дамочки мало с ними общаются, кормят слишком обильно, дают «неправильные» кости, и любимцы болеют и рано погибают… Правда, хозяйка Пая с ним обращается как будто правильно, за это ей плюс. Но от нее и всей ее семьи веет достатком, сытостью и спокойной уверенностью «хозяев жизни». И одеты ярко, по-отпускному. А кто он такой, Андрей? Простой, не очень много зарабатывающий ветеринар, от которого всегда пахнет специфическими лекарствами, и руки его постоянно в царапинах. И чувствует он себя неловко рядом с «крутыми» и обеспеченными.

– С удовольствием, – ответил Андрей, все же принимая предложение, но решив остаться независимым. – Я только схожу за своими припасами.

– Да зачем, у нас всего навалом. – Кирилл жестом хозяина показал несколько коробок, стоявших на полке рядом с ним. – Хватит на прокорм маленькой армии.

– У меня там есть всякие лакомства в дорогу. Я все-таки принесу. – Попутчик скрылся, притворив за собой дверь.

– Мам-Вера! Я что-то сделал не так? – озабоченно спросил Кирилл.

– Все хорошо, с чего ты взял? – Вера пожала плечом.