Текст книги "Предчувствие смерти"
Автор книги: Анна и Петр Владимирские
Жанр: Современные детективы, Детективы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Ну, вы сидите, молчите. Может, вам не понравилась моя идея пригласить его…
– Да нет же. Что за странные опасения? Кирюша, мы ведь знакомы с тобой не первый день, ты знаешь, если мне что-то или кто-то не нравится, я тут же говорю об этом.
– Кир, мама права. Если бы ей не понравился наш новый знакомый, она бы его тут же выставила. Это правда. Значит, понравился! – Сказав это, Оля с самым невинным видом посмотрела на мать.
– Ну и что? – улыбаясь, но с легкой досадой произнесла Вера. – Мы с тобой сто раз обсуждали, уже и Кирюша в курсе, что мне может понравиться кто угодно и я – тоже кому угодно. Мы с твоим папой уже давно просто друзья. Кстати, как и с тобой и твоим мужем. И на правах друзей давайте уважать маленькие слабости друг друга.
– Ма, чего ты, он мне тоже понравился, – поспешила сгладить неловкость Оля.
– А я твоя большая слабость! Ага! – добавил высоченный Кирилл и улыбнулся молодой жене.
В дверь купе постучали. Получив разрешение войти, на пороге появился виновник случившейся сейчас легкой пикировки. Он держал в одной руке плитку шоколада, а в другой – банку растворимого кофе.
– Я подумал, лучший чай – это кофе. А вы, – замявшись, мужчина взглянул на Веру, – как вы думаете?
– Кофе утром, да это просто волшебно! – сказала Вера. На душе у нее сделалось вдруг очень хорошо.
– Знаете, я умею готовить очень вкусный кофе, с пенкой. Попробуете, пальчики оближете.
– Вот здорово, мы именно такой кофе любим! – воскликнула Оля. – А знаете, какие нужны ингредиенты для приготовления кофе с пенкой?
– Случайно знаю, – весело прищурился Андрей, – как раз хотел вам сообщить.
Он размешивал кофе и сахар в стаканах с подстаканниками, взятых у проводницы. Краем глаза гость чувствовал взгляд женщины, от этого сердце колотилось сильнее. Магия какая-то, что ли, он ведь уже не юноша, чтоб так волноваться! Однако хотелось быть ловким, неотразимым, хотелось находиться рядом с ней долго и любоваться, слушать ее завораживающий голос. Ну и пусть она богачка, в конце концов, в поезде и на курорте все равны.
Вера наблюдала за его руками и думала о том, как они ей нравятся. Мужские руки, ловкие, все умеющие. И еще о том, что отпуск хорошо начинается. А там будь что будет… Психотерапевт внутри нее зашевелился: «Ты просто давно не видела умелых мужчин». «Да», – ответила Вера. «Кого ты видишь на приеме, – продолжал психотерапевт, – и кого дома?» «Да», – ответила Вера. «Ну что ты все дакаешь», – продолжал ворчать специалист, но все тише и тише. А потом и вовсе смолк. Вера оглядела нового знакомого, отмечая быстрые уверенные движения. Только вошел в чужое пространство – и уже освоился, протягивает руку и берет все, что нужно, не глядя. Но не хамоват, улыбка полусмущенная прячется в усы, и глазами будто извиняется. Не мальчик, за тридцать будет, однако не расплывшийся, фигура юношеская. И одет без претензий: синие потертые джинсы, кроссовки, клетчатая рубаха. Ни на запястьях, ни на шее украшений нет совсем никаких. Это ей понравилось.
– Так какие же два таинственных ингредиента нужны для вашего кофе, о которых я не знаю? – спросила Вера, очнувшись.
– Терпение и любовь.
– Любовь к кому именно? – встрял Кирилл, стоявший во время приготовления завтрака в коридоре. И тут же получил сердитый взгляд своей молодой жены.
Однако их новый знакомый не растерялся.
– Любовь может в таких случаях возникнуть только к такой вот любопытной мордочке, которая сует свой нос в стаканы, кульки и коробки. – И свободной рукой он погладил Пая, глядя при этом на его хозяйку.
– Мордочка просто тоже хочет есть, – заявила хозяйка. – Оля, дай ему немного мяса с овсяными хлопьями. Ведь именно так советуют ветеринары, да, Андрей?
– Хрестоматийная еда, – кивнул тот.
Андрей сумел растереть кофе до состояния пастообразной массы, затем залил кипятком. Получилось очень вкусно, но он сказал, что настоящий кофе из зерен, приготовленный в медной джезве, намного вкуснее.
Под кофе полагалось беседовать.
– Андрей, можно на «ты»? – спросила Ольга, слегка кокетничая перед новым знакомым и испытующе поглядывая на мужа.
– Без вопросов, – ответил тот, – меня только фельдшера в клинике называют Андрей Владимирович.
– Интересно быть ветеринаром? – продолжала спрашивать девушка. – Знаешь, я в детстве мечтала быть врачом. Потом ходила в биологический кружок на Печерске, одно время хотела лечить животных.
– А я всегда хотел быть тем, кем в результате стал. С детства таскал в дом всякую живность. То выхаживал покусанную собаками кошку, то подбитого камнем голубя. Мои родители сперва ворчали. Особенно мама. Говорила, что я квартиру в филиал зоопарка превратил. А потом, в старших классах, когда я стал ходить в кружок во Дворец пионеров, привыкли. После армии сразу поступил на ветеринарный в Академию.
– Так мы с тобой в один кружок ходили?
– Только в разное время, – улыбнулся Андрей. Он, не прерывая разговора, продолжал трепать Пая за ушами. Похоже, им обоим это нравилось.
– А бывают интересные случаи? – Кирилл поправил очки на переносице.
– Мне кажется, каждый случай интересен. Особенно если удается помочь. Но когда ты бессилен и животное гибнет, конечно, трудно.
– Расскажи какую-нибудь историю, пожалуйста! – попросила Ольга.
Молчавшая до этого момента Вера присоединилась к дочери:
– Действительно, Андрей, расскажите что-то из вашей практики. Только, чур, не грустное!
Андрей не стал ломаться, не заставил упрашивать себя, а лишь на минуту задумался и, поглаживая Пая, начал:
– Вот была такая история, совсем недавно. Вызвали меня к длинношерстной таксе Джуне. Мы с ней старые знакомые, я принимал роды у ее мамы, делал прививки. Маленькая собачка, шустрая как змейка. Тут мне звонят: отказывается гулять, грустно лежит под креслом. Когда я пришел, Джунка на секунду забыла про свою болезнь и прыгнула ко мне, чтобы лизнуть в лицо, но тут же с жалобным воплем снова спряталась под кресло. Хозяева таксы чуть не плачут. Провожу первичный осмотр. Все в порядке. Аппетит у собаки нормальный? Да, говорят. Глаза блестят, нос мокрый и холодный. Даже лежа под креслом и глядя на меня, весело барабанит хвостом. Значит, угнетенности и страха, характерных для постоянных болей, нет. Только почему же она не хочет гулять, никак не пойму? Сынишка хозяев смотрит испуганными глазами, все ждут чуда, а я перебираю в уме всевозможные причины. Наконец хозяин Джуны достает ее из-под кресла и, поглаживая, говорит: «Мы готовы на любые расходы, если нужна операция. Только спасите нашу Джунку!» Его жена, вытирая слезы, признается: «Мы тут вчера не могли до вас дозвониться, так пригласили дежурную по городу “ветеринарку”. Ой! Они говорят, что у Джуночки с почками плохо!» – и женщина разрыдалась. Я действительно был за городом, вызывали на роды к сиамской кошке. Беру собачку, кладу к себе на колени, глажу ее шелковистую спинку и вдруг отчетливо чувствую, как в момент, когда я прикасаюсь к спине рядом с копчиком, такса слегка вздрагивает. Нет, думаю, тут не почки. Тут, похоже, сместился позвоночный диск. У такс это бывает. Ну, помял чуть-чуть, порастягивал, промассировал, и знаете… Этот момент больше всего люблю в своей профессии: такса обернулась на меня, посмотрела так, словно сказала: «Спасибо!» Прыгнула с дивана на пол, потом снова на диван, на кресло. Словом, опять шоколадной змейкой принялась метаться по квартире. Спина ее перестала беспокоить. И сразу – к двери: гулять, дескать, выводите. Какое это счастливое чувство! Я весь день ходил как именинник. Не часто это случается, чтобы вот так, сразу поставить верный диагноз. Ведь хвостатые и ушастые тебе не расскажут, где у них болит… Само собой, посоветовал хозяевам некоторые профилактические средства, есть такая жидкость специальная, прогревающая. Не знаю, интересно ли вам, но после таких вот случаев как-то особенно чувствуешь, что занимаешься правильным делом. Своим.
– Да, – вздохнула Оля, – жаль, что я не стала врачом, лечила бы людей так же, как ты животных.
– А люди вообще очень похожи на животных, – сказал Кирилл. – Вот Олюня похожа на зайца.
Оля заявила, что заяц сейчас загрызет своего мужа, и оскалила передние зубы, действительно очень похожие на резцы грызуна. Кирилл, чтобы переменить разговор, решил: самое время поделиться сведениями о Феодосии, почерпнутыми из Интернета. Оказывается, еще две с половиной тысячи лет назад греки из Милета метнулись диким кабанчиком и основали в прикольном месте селение. А потом греческие купцы вкинули бабло, чтобы построить здесь колонию-факторию. Они назвали ее Феодосией, что означает в переводе с греческого «Богом данная». Однако купцы, видать, задрали всех, и в конце XIII века Феодосия стала владением итальянского города Генуи. Генуэзцы назвали ее Кафой, превратили в прикольную крепость и обвели стенами, рвами и башнями. И все было чики-чики, пока турки не захватили город в XV веке…
Мать семейства, объявившая мораторий на молодежный сленг, не вмешивалась, понимая: детям хочется покрасоваться перед новым знакомым. А Кирилл, которого все время перебивала и дополняла его молодая жена, уже чувствовал, что утомляет слушателей этой осовремененной историей про основание города, и не знал, где поставить точку. К его облегчению, поезд как-то незаметно оказался в Богом данной.
– Ой! Мы приехали на пляж! – воскликнула Оля, выглянув в окно.
– Действительно! Я такого еще не видел. Поезд прибывает прямо на пляж. Тут тебе море и галька. Круто! – подал голос Кирилл.
Горожане уставились в окно с жадностью, будто никогда не видели моря. А оно широко, до самого горизонта затопило все окна поезда с левой стороны, обещая прохладу и удовольствие. Море начиналось сразу за мощеной набережной и полосой гальки. Проплывали пляжи, уже с утра заполненные голыми телами отдыхающих, проплывали заросли южной зелени, крыши огнедышащих шашлычных. В ноздри ударил запах жареного мяса, рыбы, моря и нагретого камня. С правой стороны вставали ряды невысоких южных домов, изредка прорезаемые бетонными высотками санаториев. Немедленно захотелось выскочить вон, подбежать к морю и окунуться в зеленоватую воду с головой, а затем броситься на топчан и вонзить зубы в шашлык.
– Ребята! Мы же совсем не готовы к высадке на крымскую почву! – всполошилась Вера, глядя на свои просторные льняные штаны и футболку. – Мужчины, в коридор! – скомандовала она. – Нам нужно переодеться.
Поезд медленно двигался вдоль набережной, до вокзала оставалось минут десять. Весь вагон торопливо засуетился, забегали с охапками казенного белья полуодетые люди. Затем настало время сбора сумок, и, как всегда, вынутое из них вчера никак не хотело помещаться сегодня. Приходилось запихивать что-то в полиэтиленовые пакеты. Поезд наконец в последний раз дернулся и замер, проводницы со скрипом и лязгом открыли проходы на волю изнемогшим в дороге пассажирам, и они вывалились в горячий крымский воздух, наполненный морским дыханием и солнечным светом.
Спустя короткое время наши герои тоже вышли на перрон феодосийского вокзала, примыкавшего к пляжу и морскому порту. Кирилл, одетый в майку, шорты и кроссовки, был весь обвешан сумками. На Оле красовались оборванные до колен джинсы, малиновый топик и красная бандана.
Вера решила выгулять свой любимый летний сарафан. Его размытые тона и нежный рисунок голубого, зеленого, бежевого и розового оттенков – все это придавало необыкновенную легкость ее облику. Ткань походила на луг, над которым мелькают бабочки, кстати, вышитые хозяйкой этого воздушного туалета. А сам наряд был выкроен так, что одно плечо оставалось оголенным… Оно притягивало взгляд Андрея такой нежностью, беззащитностью и мягкостью, что ему пришлось сдерживать нестерпимое желание погладить это плечико. Вера с лукавой улыбкой посмотрела на ветеринара, глаза ее говорили: «Любуйся, но не трогай!»
Она вообще одевалась со вкусом. Даже на курорте отказывалась ходить в чем попало, по принципу «лишь бы было удобно». За весь рабочий год доктору так надоел белый врачебный халат, что теперь ей решительно хотелось носить что-то летнее, совершенно легкомысленное, самое нарядное и элегантное.
Она направилась наперерез потоку пассажиров, в ту сторону, куда указывала висящая на белой стене низенького вокзала табличка со стрелкой и надписью «Камера хранения». Вся компания потянулась за ней.
– Вы теперь куда? – спросил Андрей, любуясь ее ладной фигурой.
– Избавимся от тяжелых вещей и будем искать удобную квартиру. А вы? – Вера задала вопрос отчасти из вежливости, отчасти желая знать, хочет ли Андрей продолжения поездного знакомства.
– У меня здесь друзья, армейский товарищ с женой. Так что я, считайте, пристроен. Может, поедем к ним? Они подскажут, у кого из соседей можно остановиться.
Тут в разговор вмешалась Ольга:
– Спасибо, нам не нужно. Мама всегда сама выбирает место жительства. Не бойтесь, мы не пропадем.
Солнце припекало, пора было идти. Вера с удивлением поняла, как сильно ей хочется опять увидеться с новым знакомым. С еще большим удивлением она почувствовала раздражение: и на саму себя, и, главное – на Андрея, до сих пор не намекнувшего, что он хочет продолжить знакомство.
– Ну, до свидания, – решительно сказала она. – Счастливо отдохнуть.
– Простите… А мы еще увидимся? – спросил Андрей, забавно смущаясь. – Надеюсь, вы не подумаете, что я навязываюсь…
Вера с облегчением улыбнулась.
– Не подумаю. Отчего же не увидеться?
Андрей обрадованно предложил:
– Пока вы устроитесь, пока продукты закупите… Давайте вечером на пляже, часов в шесть.
– Договорились. Только не сегодня, а завтра. Нам нужно время на акклиматизацию и отдых. Все-таки почти сутки в поезде. А где? Пляж здесь большой, несколько километров.
– Давайте тогда здесь, у памятника Ленину, на привокзальной площади. А потом вместе пройдемся по набережной и выберем место на пляже, чтобы купаться в вечернем море.
– Договорились. Значит, завтра в восемь.
На этом они расстались.
«Ну вот, наконец отдохну от всех и от всего, – думала Вера Лученко. – Никаких пациентов, никаких расследований и психологических загадок. Никаких детективных историй! Только отдых, только море, только фрукты и, может быть… немного флирта?»
«Первый отпуск с мужем, – думала Ольга. – Боже, я замужняя женщина, самой не верится! Хочу, чтоб этот отпуск был незабываемым, хочу новых впечатлений! Хочу, чтоб мой Кирюша ходил со мной по пляжу и все мне завидовали».
«Первый раз в жизни в Крыму, – думал Кирилл. – Первый раз вижу южное море. Хорошо, что мы сюда приехали! Здесь даже воздух особый. Какой-то головокружительный».
«Приятные ребята, хоть и из другого социального слоя, – думал Андрей. – Теперь будет временная компания для пляжа. А как насчет легкого курортного романа, если Вера захочет? Правда, она замужем, да и зачем я ей нужен? Надо бросить об этом думать. Лучше жить беззаботно, без всяких обязательств».
«Интересно, куда это мы приехали? – с любопытством оглядывался Пай. – Все кругом такое непривычное и пахнет по-новому! Но не буду отвлекаться, мое дело – охранять стаю и следить за ее правильным питанием…»
Если бы они знали, что их ждет во время отпуска, – кто знает, какие мысли пришли бы им в голову…
3. Нержавеющая мужская дружба
Андрей решил первым делом сходить на море, окунуться. От вокзала пройти до начала набережной – и вот она, бирюзовая прохлада. Он плавал и нырял до полного изнеможения, потом отдыхал на волнах. Уставший, слегка оглохший от ныряния, выбрался на берег. Лег на топчан, уже не чувствуя себя с непривычки в крымской жаре, как цыпленок в микроволновой печи.
Оглянулся – и будто впервые увидел, как много вокруг женских обнаженных тел.
В суете городской жизни обнаженные или полуобнаженные женские фигуры, заселившие телеэкраны и щиты вдоль дорог, особого эротического настроения у Андрея не вызывали. Реклама с ее многократным повторением делает желанное обыденным и тайное – привычным. Тéла повсюду изображается так много, что никакого сексуального вызова в этом оголении нет и в помине. Но здесь, на южном берегу, у отдыхающего ветеринара словно заново открылись глаза. Повсюду круглились груди, тут и там колыхались упругие бедра, бесстыдно манили пупки. А даже если ничего не колыхалось и не выпирало, то угадывалось.
Что же стряслось? Как случилось, что все вокруг Андрея превратилось в сплошную сексуальную провокацию? Наверняка в этом можно было обвинить естественную природную причину – жару. Она как-то примиряла с окружающим нагло-обнаженным миром. Парад наготы, голые ноги, руки, ягодицы, животы, глубочайшие декольте и открытые груди заставляли мысли приобретать далеко не целомудренное направление…
Вскоре Андрей сошел с мягкого расплавленного асфальта улицы на пыльную дорожку частного сектора. Он глазел по сторонам, заслоняясь ладонью от яркого солнца и любуясь окрестностями сквозь жаркое марево. Старая часть Феодосии каким-то непостижимым образом осталась в средневековье. Виднелись остатки массивных оборонительных стен и башен, древний мост через ров, каменные толстые стены карантина, построенного в позапрошлом веке, мечеть с остатками минарета. А вот возвышается половина угловой стены башни, которая когда-то была замком и арсеналом, в ней хранились оружие и боеприпасы на случай войны. Сегодня башня увита диким виноградом, и вид у нее настолько мирный, что возле нее то и дело фотографируются.
Дома вырастали так, словно были частью этой земли, а сама Феодосия живописно прилепилась к песчаным пригоркам. Другие небольшие курортные городки Крымского полуострова, исхоженного Двинятиным еще в юности, жались к таким же пригоркам или к отвесным скалам. Уютно светились за заборами стены из песчаника, ярко побеленные к лету. Многие маленькие домишки и особняки были покрыты красной черепицей, отчего возникало ощущение, что ты попал в сказку Андерсена.
Аппетит разыгрался от плаванья, ходьбы и запахов. Ели всюду, за каждым забором, причем, судя по запахам, ели вкусно. Еще бы, заметил сам себе приезжий, на юге и самого понятия «кухня» практически нет: обедают на улице, в многочисленных маленьких двориках, в тенистых беседках, увитых виноградом, – везде, где удобно и не очень. Едят с утра до вечера. Тут же курят, разговаривают и пьют чай, обливаясь потом и отмахиваясь веточками от комаров.
Присутствие моря изголодавшийся горожанин ощущал даже здесь, в глубине сухого курортного муравейника. Спешили на пляж группки полуодетых отдыхающих, некоторые семьи уже возвращались на обед. А вот дядька идет явно с рынка, сгибаясь под тяжестью огромных арбузов. Дети брызгаются водой из шланга, прикрепленного к уличной колонке.
Андрей подошел к калитке с нужным номером. Небольшой участок вмещал не только дом, но и густой фруктовый сад, за зеленым кружевом угадывались сложные нагромождения всевозможных сарайчиков и чуланов. Солнце жгло со всем жаром юга, однако там, за забором, было спасение от зноя. По воздуху распространялся острый тягучий аромат приготовляемого кофе, он смешивался с ароматами туи, персика и теплого морского бриза – запахами, неведомыми жителю задушенного пылью мегаполиса. Андрей постоял, внюхиваясь чуткими ноздрями. Он предвкушал встречу со старыми друзьями и улыбался.
– Извините, что беспокою, мы отстали от поезда, не найдется чего-нибудь съесть, выпить проезжему человеку?! – притворно жалостливым голосом запричитал гость.
– Иди грядки вскопай, вот на обед и заработаешь! – прогрохотало из-за забора.
– Мы к тяжелой работе не привыкшие, у нас от нее ручки болят! – продолжал юродствовать Андрей.
Над зеленой живой изгородью появилась лохматая голова Ивана. Увидев друга, он заорал во всю мощь своего командирского голоса:
– Галя! Ты посмотри, кто к нам приехал! Андрюха! Вот это подарок! – Выбежал из калитки и кинулся обнимать армейского товарища.
– Тише! Тише! Переполошишь всю округу! Задавишь меня на радостях! – отбивался тот.
– Андрюша! Вот радость-то! Наконец пожаловал! – Тут Галя подошла и тоже обняла Андрея. – Ну, проходи, не стой на улице!
Сквозь густой сад они прошли к дому. Хозяин совершенно не разделял минималистских взглядов современников. Пусть все повально увлекаются японцами, их провозглашением пустоты и покоя как принципов жизни. А вот Иван строил свою жизнь совсем по другому принципу: крупный, коренастый, очень обстоятельный и энергичный человек, он не любил пустоты как пространства и не понимал покоя как состояния души. Ивана было много, он заполнял собой, своей плотной фигурой и мощным голосом, любое, самое просторное помещение. Увлекался то одним, то другим делом. С таким характером и образом жизни ему следовало бы иметь целый выводок детей и многочисленную родню. Однако судьба распорядилась иначе. Жена Галина детей иметь не могла, родственники жили кто где, а среди многочисленных знакомых настоящий друг был только один, да и тот жил аж в Киеве, и звали его Андрей Двинятин.
Вскоре они сидели за обильным столом. Здесь были свиные биточки, запеченные в кляре, картошка, политая чесночным соусом, баклажаны, фаршированные брынзой и зеленью помидоры. Наконец, присутствовала и главная гордость хозяйки – малосольные пупырчатые огурчики, от них шел такой укропный дух, что даже совсем непьющий человек не выдержал бы, потянулся за чаркой. Под хорошую закуску и выпивка была царская: семейная персиковая водка, секрет ее Галина сумела сохранить в глубочайшей тайне, несмотря на природную болтливость. Голова после «персиковки» была ясная, зато ноги не слушались и заплетались.
После обеда друзья закурили и решили, несмотря на нетвердую поступь, пройтись по «райскому саду», как выразился Андрей. Сад был гордостью Ивана и его единственным компромиссом с японцами.
Трудно найти горожанина, который бы хоть раз в жизни не отдыхал на даче, в саду или просто в селе у родственников. У большинства есть либо дача, либо домик в деревне. С нее кормились в безмятежные прежние годы, продолжают кормиться и сегодня. Однако смотреть на дачников сугубо утилитарно, как на людей, запасающихся продуктами на год, впрок, с мешками картофеля и этажами консервации, – значит, не понимать чувств людей, с таким желанием работающих на земле. Уж Иван-то их понимал!
Кроме наслаждения от сорванной с грядки морковки или петрушки, от потной физической работы на своем участке, он, как ни странно, получал огромную радость от вещей совсем не практических. Например, от того, что дикий виноград красиво обвил веранду – и там теперь тенисто и уютно. От того, что альпийская горка вся разноцветная, яркая, а душистый табачок так хорошо благоухает по вечерам. Вот и выходит, что красота – абсолютно практическая вещь.
Иван любил свой сад той самой выстраданной любовью городского жителя, которая подчас напоминает манию. Очутившись на благодатной крымской земле, он всерьез увлекся ландшафтным садоводством. Ему захотелось сочетать в своем саду пользу с красотой, и он решил воспользоваться опытом японских садоводов. Предметом его особого внимания и бурной радости была композиция, состоящая из расположенных друг за другом маленьких прудов и крохотных островков. «Это море и острова», – решил садовод. «А вот это – клочья тумана», – заявил он, добавляя в картину поэтической гармонии асимметричные насыпи из камней, привезенных с Карадага. Так он по-своему применил японский принцип расположения камней, песка, растений, деревьев и любых элементов сада под названием «Там, где они уместны».
Расположение других камней и белого песка тоже получило специальные названия: «Свора вздремнувших собак» и «Группа испуганных кабанов, разбегающихся в разные стороны». Кроме чисто эстетических фрагментов, в саду было очень много того, что составляло пищу для тела. Росло, цвело и плодоносило решительно все, что бы он ни воткнул в землю.
Андрей должным образом отреагировал на гордость своего друга.
– Ай да Ваня! Какой у тебя сад красивый, просто мировой сад.
– Нам с Галкой от тетки-покойницы достался этот садик, он и был хороший, но слегка запущенный. А мы его, видишь, сделали благодатным, тобто окультурили! – Ивану было явно приятно признание друга. Он весь аж светился.
– От какой тетки-покойницы? У тебя, насколько я помню, теток не было, это Галины?
– Ну да, ты же не в курсе. Их было три сестры, любопытная семейка. Теща моя, Светлана Павловна, к счастью, осталась жить в Екатеринбурге, от такой тещи чем дальше, тем лучше. Да что ты смеешься!.. Вот Галка тебе лучше о тетках расскажет, она это любит. Другая тетка, Екатерина, живет здесь, с нами. Сейчас она на вокзал пошла, сдает квартирку курортникам. И была еще третья тетка. Этот сад и весь участок – ее собственность, тети Любы Эске. Она погибла не так давно… Газовая плита взорвалась, чи шо. Хороший был человек. И муж, вдовец ее, Кадмий Феофанов – вот такой мужик! Художник. Другой бы мог пожадничать, ведь все им пополам принадлежало. А он и с садом помог, и дом подремонтировать. Тетю Катю все время уговаривает, чтобы она у него в Коктебеле жила, но ей больше нравится у нас. Там ветер на нервы действует, да и до квартиры ей тут ближе. Живет в летней кухоньке себе незаметно, иногда в своей квартире на Карла Либкнехта ночует… Ну ладно, я тебя совсем заболтал.
– Да что ты, мы ж с весны не виделись. А у вас здесь действительно благодать. Море, солнце, фрукты-ягоды. Живи, радуйся! Ты вообще, считай, программу-минимум выполнил.
– Тобто?
– Ну, что от мужчины требуется: построил дом, посадил сад… – Тут Андрей осекся, понимая, что сказанул лишнее. «Персиковка» завладела его языком.
– Только сына не народил, – грустно закончил мысль друга Иван.
– Еще родишь, не скисай, Вань, – нарочито бодро сказал Андрей и похлопал друга по могучему плечу.
– Ты помнишь, как весной мы были с Галей у тебя в гостях? – как-то сразу протрезвев, спросил Жаровня.
– Конечно, помню.
– Так вот. Мы тогда с Галюней все гинекологии города обошли. Всех профессоров на ноги подняли. У всех светил медицины проконсультировались. Диагноз один – не может моя Галочка родить. Не дал Господь. Вот беда какая! – Жаровня смотрел на своего друга влажными глазами. – Мы тебе тогда не стали говорить, думали, поедем по бабкам, ну, знахаркам. Может, неофициальная медицина поможет. Но от тех тоже толку не было, напустили только туману. А кто почестнее, сказали: возьмите из детдома. Но мне же еще не полтинник, я хочу своего, родного. А уж как Галка хочет!
Андрею опять стало неловко.
– Мальчики, уже вечереет, прохлада с моря, шли бы в дом! – послышался Галин приятно окающий говор.
Иван быстро вытер лицо, и вместе с Андреем они направились к ярко освещенному крыльцу.
Дом Ивана и Галины был недавно отремонтирован. Как известно, ремонт – дело серьезное и трудоемкое. Кто-то другой наверняка оббегал бы все магазины и рынки, лихорадочно выбирая обои или плитку, а потом долго и мучительно торговался с прорабом. Но супруги Жаровня так долго мечтали о собственном доме, что не стали обращаться за помощью к специалистам. Они сами создали свое гнездо. Сами нарисовали, как сумели, проект будущего жилья, не оставив от прежнего домика ничего, кроме внешних стен. Когда основной труд был проделан, стены красовались свежими обоями, а пол блестел заново настеленным паркетом.
Экскурсию по жилищу Иван сопровождал шумными комментариями и широкими взмахами сильных рук. При этом он умудрялся ничего не смахнуть на пол. Чтобы сделать ремонт, сообщил Жаровня, они с Галей залезли в долги, то есть задолжали Феофанову большую сумму. Но ничего, у Ивана свое небольшое кафе, даст Бог, будут и деньги. А Кадмий – знаменитый художник, картины его пользуются в Европе большим спросом, он выставляется в каких-то галереях. Только в этом году еще не выставлялся, видать, печалится по брату. Ну да, у него ж брат был, твой земляк, Андрюха, киевлянин. Погиб весной… А еще до этого художник-родственник помог защитить кафе от местной шпаны.
– Да, здорово ты устроился, я тебе это сразу сказал.
Однако разговоры разговорами, а пора и отдохнуть. Гостю постелили в маленькой комнате, которую хозяева называли почему-то горницей. Она была полна предметов, знакомых Андрею по собственному детству: старый книжный шкаф с такими родными корешками Стругацких, гитара на гвозде, секретер с кучей всяких мелочей. Засыпая, он кожей чувствовал ласку дома своих друзей – так ребенком ощущаешь доброту бабушки, которая кормит и рассказывает сказки…
Он уснул. Темные, почти черные густые волосы и усы делали Андрея слегка похожим на героев Дюма. Одной начитанной девице он напоминал Атоса из «Трех мушкетеров», может быть, своим рыцарством… Однако ему было далековато до желчного пессимизма графа. Если уж продолжать сравнения с четырьмя мушкетерами, которые есть не что иное, как четыре разновидности темперамента, то в Двинятине было всего понемногу: жизнелюбие Портоса, достоинство Атоса, нервная чуткость Арамиса и порывистость д’Артаньяна.
Как и полагается нормальному мужчине, Андрей относился к себе с изрядной долей скептицизма. И у него время от времени возникали к себе некоторые претензии. К тридцати трем он успел найти свое дело, совместить заработок на кусок хлеба с любимой профессией; жениться, родить дочь Марусю, развестись; отдать квартиру в престижном районе жене с дочкой, а себе купить в пригороде небольшой полуразвалившийся дом и достроить к нему второй этаж; на участке посадить кусты смородины и несколько вишен. Таким образом, долг перед природой он практически выполнил.
Но Андрей был из тех мужичков, которых хлебом не корми, только дай испытать себя на прочность. Освоив ветеринарию и имея хорошую клиентуру, он ни с того ни с сего бросил работать в ветклинике и уехал стажироваться в Англию. Этот шаг вовсе не был выгоднее, чем карьера преуспевающего частного врача. В Йоркшире ветеринар не отдыхал в пабах, а занимался самой черной и непрестижной работой, принимая тяжелые отелы у британских буренок и леча копытную гниль у лошадей. Он проработал два года в английской глубинке помощником ветеринара, многое узнал и получил бесценный опыт. А потом вернулся домой и начал все с нуля: создал собственную клинику, не хуже тех, которые потрясли его воображение в Великобритании.
Личная жизнь складывалась не так успешно, как профессиональная. Женился он рано, в двадцать лет, сразу после возвращения из армии. Наташа внешне полностью соответствовала его представлениям о женской красоте: стройная высокая блондинка с голубыми, в меру наивными глазами, этакая Барби с параметрами девяносто-шестьдесят-девяносто. Родив дочку, главную радость и гордость отца, она решила, что может отдохнуть, и не работала ни одного дня. Несколько раз начинала учиться в разных вузах, ходила на курсы, но вскоре бросала учебу. То виноваты были преподаватели, несправедливо занижавшие ей оценки, то группа, где она училась, по непонятным причинам вдруг настраивалась против нее, то курсы оказывались недостаточно престижными и не отвечали ее высоким требованиям.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?