Текст книги "Предчувствие смерти"

Тогда молодая жена решила всю свою нерастраченную энергию направить на поле битвы под названием «семья». В какой-то момент Наталья полностью перехватила бразды правления семейным очагом. Это у нее получилось легко: Андрей был круглосуточно занят на работе. Он вкалывал днем и ночью, не отказывался от самых дальних и маловыгодных вызовов, лишь бы заработать для любимых девчонок. Конфликт произошел, что называется, на ровном месте. Наталья в очередной раз заявила, что главное для ее благоверного – не семья, а работа. И что он, неблагодарный, даже не замечает, как много она, бедняжка, делает для него. Андрей оправдывался, что любовь он выражает не словами, а поступками. Терпеливо пытался объяснить, что только очень любящий мужчина для очень любимой женщины будет забивать гвозди, вешать полки, чинить водопроводный кран и выносить мусорное ведро. Если он все это делает, следовательно, в его любви можно не сомневаться.

Наталья с настойчивостью бензопилы продолжала пилить Андрея за реальные и вымышленные прегрешения – ей хотелось утвердить свое превосходство и занять лидерское место. Может, неопытная женщина не знала, что воздействие на мужчину – дело достаточно тонкое и деликатное. Или характер не позволял применять другие методы… Ведь если муж не полная флегма, доверившая свою уздечку женским рукам, то не следует слишком давить.

– Мужчин надо перевоспитывать, – сказала ей однажды подруга. – Они, если любят, все сделают, чтобы не потерять.

– Но если он заартачится? – сомневалась Наталья.

– Пустяки. Мужики склонны к великодушию. Каждую уступку жене они записывают в мысленный список: вот какой я хороший. И потом радуются…

Но жена встретила неожиданное сопротивление. Андрей не был ни флегматиком, ни тем более «тряпкой», как порой в раздражении называла его Наташа. Поэтому он, неожиданно для нее, но абсолютно естественно для себя самого уехал в страну овсянки и Шерлока Холмса. Исправно присылал деньги на содержание жены и ребенка, но нисколько не интересовался мнением Натальи по поводу своего поступка.

После возвращения он не заметил в жене никаких существенных изменений. Теперь она устраивала лесопилку уже за все подряд. Корила, что он зарабатывает меньше, чем до стажировки. Андрей потерпел какое-то время ради дочки, подумал, да и развелся.

Так что он был теперь совершенно свободным мужчиной с определенным жизненным опытом. И точно знал, что ему никогда не понравится дама ленивая, мелочная, без собственной наполненной и интересной жизни – в общем, знал, чего не хочет. А чего он хотел, не мог четко сформулировать. Просто верил, что та, которая ему нужна, когда-нибудь появится.

4. Квартирный вопрос решается просто

Если бы кто-нибудь попросил Веру Алексеевну Лученко написать советы курортникам, допустим, как лучше всего устраиваться на квартиру в незнакомом городе, – она бы, скорее всего, пожала плечами. И ответила бы в том смысле, что сама не знает, как это лучше сделать. На самом же деле у нее по этой части был некий особый дар.

После того как вся компания рассталась на вокзале и ветеринар отправился к армейскому другу, Верино семейство осталось на перроне. На дворе стояла середина августа, то есть самый сезон, и к курортникам то и дело подходили местные квартировладельцы, чтобы предложить свои услуги. Некоторые просто стояли и нараспев гнусавили: «Ква-а-артира, ква-артира у моря». Новичок Кирилл кидался к каждому как к последнему прибежищу. Он выслушивал, расспрашивал, выяснял цену, затем подходил к Ольге и теще, чтобы обрадовать – нашел! Но слышал такой ответ:

– Нам туда не надо.

Причем никто не удосуживался ему даже объяснить, почему, собственно, этот вариант не подходит. В конце концов Кирилл надулся.

– Кирюша, котик! Не обижайся ты на нас! – повисла на нем Оля. И тут же добавила, понижая голос: – Понимаешь, у нашей мамы есть такая способность: она точно знает, куда нужно идти, а куда ни в коем случае нельзя.

– Это как же?

– Ты у меня такой дотошный, просто прелесть! Ну как тебе объяснить? Вот, например, ты можешь определить, играя в шахматы со слабым партнером, на каком примерно ходу ты у него выиграешь?

– Скорее, могу определить исход партии.

– Ну вот! А мама точно так же может определить, на какую квартиру нужно соглашаться, а где жить будет плохо, неудобно, некомфортно.

– Если уж ты сравниваешь эту способность мамы и шахматы, то я как шахматист вижу на доске все фигуры, знаю, как они могут ходить. В конце концов, в шахматах, как в любой другой игре, существуют правила. А здесь? Какие-то бабульки, сдающие квартиры курортникам. Они друг на друга похожи, словно китайцы. Квартиры мы, стоя на перроне вокзала, не видим, и условий, какие они нам могут предоставить, не знаем. Это, скорее, уравнение со всеми на свете неизвестными, а не шахматная партия.

В этот момент к дочке с зятем подошла Вера. Она отводила в сторонку Пая, чтоб он после долгой поездки мог отметить все ближайшие кустики.

– О чем речь?

– О том, где мы будем жить, – ответил Кирилл, поглядывая на тещу со смешанным чувством ожидания чуда и недоверия.

Вера кивнула головой:

– Вон стоит пожилая дама в очках с сильными диоптриями. Давайте подойдем к ней.

Они приблизились к женщине в очках с толстыми стеклами, из-за них смотрели выцветшие рассеянные глаза. Дама спросила:

– Вам нужна квартира?

– Да, мы хотели бы снять отдельную квартиру, в центре, недалеко от моря.

– Моя как раз рядом, здесь, за углом.

– У нас собака… Вы как относитесь к братьям нашим меньшим?

– Какой красавец! Это мальчик? А как его зовут?

– Пай.

– Я люблю собак. Кошек не люблю. Вернее, я к ним равнодушна. А собаки, они мне нравятся даже больше людей. Они так преданны!

– А сколько вы берете?

– Десять долларов с человека в сутки, – сказала женщина. – А вы на сколько дней к нам?

– На пару недель, – сказала Вера, – но, пожалуй, для нас это немного дороговато.

– А… – хотел было встрять Кирилл, но Оля дернула его за локоть.

Дама с толстыми стеклами в очках сказала:

– Знаете что? У вас дети такие славные и молоденькие, как школьники, так что сойдут за одного человека. Двадцать долларов в сутки за всех, подойдет? – Она внезапно лукаво улыбнулась и добавила: – Включая собачку.

– Ну, если «включая собачку», то мы согласны! – обрадовалась Вера, а Ольга за спиной квартирной хозяйки показала Кириллу большой палец.

– Так что отдыхайте сколько угодно. Прошу за мной. – Почтенная дама поправила толстую оправу и неспешной походкой, с прямой спиной, направилась в сторону зеленого сквера, где облокотился о каменную изгородь бронзовый Пушкин.

На такую цену примерно и рассчитывали наши курортники. Вера посмотрела на своих детей и удовлетворенно резюмировала:

– Пошли.

– Откуда мам-Вера знает, что нам у старухи будет хорошо? – прошептал Кирилл на ухо Ольге.

И тут же получил отповедь от дамы в очках.

– Никакая я не старуха. Мне всего семьдесят четыре года, к вашему сведению. И потом, молодой человек, я хоть плохо вижу, но слух у меня – отменный.

– Получил! – улыбнулась Вера.

– Извините, – прошептал, густо краснея, Кирилл.

«Никакая не старуха» повела приезжих сквозь водоворот кипящей жизни – приморский бульвар. Здесь, как и в каждом приморском городе, проходило главное южное дефиле: днем распаренное и разнеженное солнцем, скорее полураздетое, чем полуодетое, деловито спешащее на пляж и с пляжа; вечером – неторопливо фланирующее, демонстрирующее наряды. Суетясь и хлопоча, как группы чаек, это многоязыкое, по-курортному яркое, загорелое, веселое и беспокойное течение медленно плыло по набережной вдоль моря. Вера шла по улице, вспоминая своего любимого Грина: «Интернациональный, разноязычный город этот определенно напоминает бродягу, решившего наконец погрузиться в дебри оседлости», и его же глазами смотрела на «город акварельных тонов». Феодосия и впрямь просилась на кончик кисти: красно-коралловые черепичные крыши, островки изумрудной зелени, серый пористый камень старинных крепостей, кусочки синего моря, переходящего в небо, кобальтовые тени среди охры старых двухэтажных домиков, живописные трещины стен, дворы с босоногой грязной ребятней, пестрая толпа.

Они действительно очень быстро пришли к дому сталинской постройки с толстыми, добротными стенами. Поднявшись на невысокое крыльцо, отдыхающие очутились на площадке перед деревянной дверью. Имелся и выход во двор, там стояли две лавочки. Хозяйка квартиры открыла дверь в уютную, очень чистую и на редкость прохладную комнату. На стене висела картина с изображением пеликана. Веранда, застекленная и затененная белыми занавесочками, заросла диким виноградом, и от этого даже в жаркий день в квартире было прохладно.

Осмотрев комнату и веранду, кухню и удобства, Вера убедилась, что квартира вполне подходит для отдыха.

– Как хорошо! – сказал Кирилл, оглядываясь по сторонам.

– Вот видишь, я же тебе говорила, – со значением посмотрела на него Ольга.

– Давайте знакомиться, – предложила Вера, представляя своих домашних и себя.

Пожилая женщина протянула Вере сухую твердую ладонь:

– Екатерина Павловна Эске. Я…

– Учительница музыки на пенсии?

Хозяйка заморгала.

– Да, а как вы догадались?..

Вера уже досадовала, что не удержалась и ляпнула. Надо сосредоточиться, а то этот теплый курортный воздух совсем ее расслабил.

– Вы сказали, что у вас слух хороший, я и предположила… Ну что ж, Екатерина Павловна, нам у вас нравится. Свой отпуск мы проведем у вас.

– Очень рада. Устраивайтесь. Не буду вам мешать. Единственное, чего у меня здесь нет, это телефона. А так – все удобства.

– От телефона я дома устаю, даже мобильный в отпуск не взяла, решила отдохнуть от него, – успокоила хозяйку квартиры Вера.

– Да? Я вас понимаю. Сейчас все с трубками ходят, покоя нет от них… В таком случае от соседки Вали сможете позвонить, если что. Листок с ее номером тут, на холодильнике. Я-то живу у племянницы и ее мужа. Вот их телефон, вверху, а этот – свояка моего, мужа покойной сестры. Я у него часто бываю, и он скажет, если вы позвоните. Это в Коктебеле. Знаете такое место?

– Конечно, там отдыхал весь цвет литературы. А мы никогда не бывали. Это далеко от Феодосии? – заинтересовалась Вера.

– Двадцать с небольшим километров.

– Ничего себе! – присвистнул Кирилл.

– Это не страшно, если соберетесь, Кадмий вас привезет. Он постоянно разъезжает по делам, как-то договоримся. Вот ключ. Еще один у моей племянницы Гали, больше ключей нет. Так что никто вас здесь беспокоить не будет.

– Я хотела спросить, Екатерина Павловна, – обратилась к хозяйке Вера, – эта картина с пеликаном, такая ярко-энергетическая…

– Вы абсолютно правы, уважаемая. Это метафора. Пеликан – символ настоящего Учителя, с большой буквы. Вы знаете легенду? – Старушка со значением посмотрела на Веру через толстые стекла очков.

– Нет, не знаю. Было бы очень интересно узнать, расскажите.

– Эту легенду мне еще моя бабушка рассказывала. Да вы присядьте, располагайтесь. Ну вот, однажды призвал к себе Господь всех тварей земных – зверей и птиц, и рыб, и насекомых всяких. И спросил их: «Что вы можете сделать для ваших детей?» Лев сказал: «Я научу их охотиться!» Орел сказал: «Я научу их парить над землей!» Змея сказала: «Я научу их мудрости!» А Пеликан сказал: «Я отдам им свое сердце». Он разорвал свою грудь, вынул сердце и отдал его птенцам, и сердце стало их пищей. И тогда Господь сказал: «Пеликан, ты будешь вечно символом Учителя. Потому что только настоящий Учитель отдает свое сердце ученикам». Ну, поскольку я учительница, то на один из моих дней рождений свояк-художник, который был тогда еще совсем юношей, нарисовал эту аллегорию.

– Красивая легенда! – сказала Вера, и ее дочь с зятем тоже с большим интересом стали рассматривать полотно.

– Ма, Кирюш! Посмотрите на этот гобелен! – указала Ольга на противоположную стену.

Вера и Кирилл взглянули на коврик, такие в советские времена имелись во многих семьях. На нем был изображен ручей в лесу. К ручью вышел напиться олень. У него на голове торчало примерно в три раза больше рогов, чем у реального животного.

– По-моему, это тот самый олень, из фильма о Мюнхгаузене, – сказала Вера.

– Ты хочешь сказать, что это не рога, а вишневое дерево?

– Ну, мы с вами будем считать, что у него там выросло вишневое дерево и скоро оно зацветет.

– Да, вот еще что, можно вас на минуточку? – Старушка Эске поманила Веру за собой на кухню. – Я не хотела бы излишне утомлять вас своим присутствием. Молодые не любят пожилых. Но вы позволите мне как-нибудь скоротать с вами вечер? Знаете, иногда бывает немного одиноко…

– Екатерина Павловна, конечно, какой разговор, приходите. Только как вы назад будете добираться?

– А у меня здесь соседки одинокие, не беспокойтесь. Переночевать всегда найдется где, а вот поговорить со свежим человеком так хочется! Так вы не возражаете? Не удивляетесь, чего это старуха к вам пристала?

– Во-первых, мы еще на вокзале договорились, что никакая вы не старуха, а просто дама зрелого возраста. И во-вторых, у меня такая работа, ко мне многие пристают на тему поговорить.

– А вы кто, простите? – Эске с интересом посмотрела на Веру.

– Я врач-психотерапевт.

Лученко сказала об этом, чтобы успокоить пожилую женщину, и тут же усомнилась: а надо ли было? Еще расскажет кому, и придется вместо отдыха работать. Катя, массажистка Вериной клиники, во время отпуска постоянно «нарывалась» на работу. Муж и сын ее упрекали: мол, когда же отдыхать? Ну не могла она отказать людям в помощи, да и деньги никогда не бывают лишними. Но сделать двум-трем курортникам пятнадцатиминутный массаж – это одно, а если придется вести долгие психотерапевтические беседы?..

Верины мысли прервала хозяйка квартиры:

– Как хорошо, голубушка, что вы ко мне поселились, вас мне сам Господь послал! Впрочем, вы устали с дороги, вам нужно отдохнуть, поспать, мы после поговорим. После. Только у меня к вам один крохотный вопрос. Можно?

– Конечно.

– Если один и тот же человек вам кажется то самим собой, то кем-то другим? Это мания или какое-то психическое расстройство?

– Вы должны рассказать поподробнее, иначе не разобраться. – Вера смотрела на старушку с сочувствием.

– Знаете, я уже в том возрасте, когда, как сейчас говорят, «срывает крышу». И мне хотелось бы знать, все ли у меня в порядке с головой, чтобы не обременять своих близких. А если мне это не кажется, то я уж и не знаю, что происходит…

– Так сразу не скажешь, Екатерина Павловна. Давайте завтра обо всем поговорим.

– Да, простите! Извините мою назойливость. Завтра, конечно, все завтра! Вы переночуйте, и если понравится, завтра заплатите за половину срока. Я всегда беру только за половину, мало ли что.

– Это разумно, – сказала Вера, – договорились.

С тем Екатерина Павловна удалилась, оставив курортников одних. Вера вызвалась ее проводить до угла улицы. «Заодно покажете, в какую сторону идти на рынок», – сказала она, и старушка охотно согласилась.

Вернулась мать семейства в глубокой задумчивости. Молодожены при ее появлении едва оторвались друг от друга. Порозовевшая от поцелуев Оля поспешила спросить:

– Ма! А она даже аванса не взяла, почему?

– Потому, что она в людях разбирается и видит, что мы не шаромыжники, не темные личности, а семья, приятная во всех отношениях.

– Это да. Мы классные! – промурлыкала Оля, блаженно растягиваясь на низкой лежанке, занимавшей половину веранды. К ней прыгнул Пай, они затеяли возню.

– А кто этот Кадмий? Странное имя какое-то, – спросил Кирилл.

– Просто ее родственник. Вообще, кадмий – это желтая краска. Я в детстве рисовала акварелью, помню, там была такая. Он художник.

– Мамуль, а что у нас на обед? А то у меня зверский аппетит просыпается! – Оля вышла на кухню, где уже возилась с продуктами Вера.

– Мы сейчас быстренько доедим то, что взяли из дома, а потом бегом на рынок, а то опоздаем. И останемся до завтра только на печенье и кофе.

Пока они подъедали оставшиеся от завтрака помидоры, яйца и запивали все это чаем с бутербродами, намазанными маслом и черничным джемом, Кирилл решил утолить не только голод, но и любопытство.

– Мам-Вера! Объясните мне все ж таки, почему вы выбрали эту старушенцию? Действительно, квартира – просто супер для нашего отдыха. Но вы даже бровью не повели на всех остальных, кто на вокзале предлагал жилье. Мне любопытно, почему?

– Кирюша, – сказала его молодая жена, – ты мне напоминаешь Ватсона, который всю дорогу расспрашивает Холмса, «отчего» да «почему». А когда Холмс ему объяснит, то Ватсон говорит: «Как все просто!» Мам, не рассказывай ему. Пусть это будет для него нашей маленькой женской тайной. – Оля лукаво смотрела на мужа.

– Ну почему же. Кирюша вполне заслуживает рассказа, если ему интересно. Значит, так. Первой на перроне ты кинулся к женщине в красной косынке, с полным ртом золотых зубов. Так?

– Точно. Так вы видели? А что вы имеете против золотых зубов?

– Сами по себе ни зубы, ни другие части тела значения не имеют, а вот их сочетания… Смотри: обилие золота, кольца на руках, массивные перстни, браслет, часы тоже золотые. Много косметики, слишком яркая для ее возраста помада, синие тени, брови очень жирно нарисованы, при этом какая-то общая неряшливость в одежде. Руки с обилием драгметаллов, но с грязью под ногтями – это как-то… К тому же у нее бегающий взгляд, словно она не уверена в себе или часто врет. Скорее всего, у нее очень плохие условия, какая-нибудь летняя кухня с туалетом во дворе, а то, что у нее грязно, захламлено все, это даже не обсуждается. Не может грязнуля содержать свое жилище в чистоте и порядке.

– Ну, допустим. А вторая, молодая, та, у которой длинные темные волосы? Она мне показалась ничего.

– Ага, значит, молодая тебе понравилась! Как щас тресну по башке! – Оля, сжав маленькие кулачки, воинственно приблизилась к Кириллу.

– Сдаюсь! Она уродина, страшненькая, молью побитая, вся в прыщах и плесени, – запричитал молодой супруг.

Ольга с Верой прыснули. А юная жена уселась к мужу на колени и обратилась к матери:

– Ма! А правда, мы с Кирюшей – классная пара?

– Как выражается одна моя знакомая девушка, просто отпадная.

– Олюнь, не отвлекай маму от основной мысли. Так почему не подошла нам та, черноволосая?

– Ну, по реакции твоей жены ты уже понял, что могли возникнуть кой-какие разногласия. А проводить отпуск, разбирая ваши отношения и каждый день видеть пьесу Шекспира «Отелло», где в роли мавра выступает моя дочь, мне вовсе не хотелось.

– Ага. Понято. Хорошо, а третья, та женщина, у которой в руках была табличка «квартира у моря». Почему она не подошла нам?

– У женщины с табличкой сейчас вовсю идет стройка либо ремонт. Дышать краской, мелом, пачкаться о свежую побелку? Отдыхать посреди стройки – благодарю покорно! Я не для этого ехала с вами на Южный берег Крыма.

– Но как вы об этом узнали, на ней же не написано?!

– Конечно же, написано. Просто ты читать не умеешь.

– Вы хотите сказать, что у нее на носу мел, а на руках клей для обоев? Так я этого не заметил.

– Милый Кирюша! Она действительно чистенькая, даже на босоножках нет следов ремонта, более того, они тщательно протерты. Но зато на самой табличке, с обратной стороны, свежий след от смешивания краски. Они красили стены и выбирали тон, скорее всего, для гостиной, так как остановились на персиковом. А табличку использовали как удобную картонку, где с одной стороны можно смешивать цвета, а на другой ее стороне написать «квартира у моря».

– И вы все это заметили в считанные секунды?! Пока я с ними разговаривал?

– Ты говорил с каждой примерно по три-четыре минуты, этого времени вполне достаточно для первого впечатления. А первое впечатление меня не подводит.

– Но возможно, что вы ошиблись?

– Возможно. Я ведь не волшебница. Могу ошибиться.

– А какова вероятность ошибки?

– Кира! Оставь маму в покое, задрал уже. Она никогда не ошибается!

– И все-таки? – любопытный Кирилл не отставал. – Если взять за основу двадцать ситуаций, каков процент возможной ошибки?

– Речь идет о житейских, так сказать, бытовых сценах? А не о врачебных диагнозах?

– Да, о сценках из жизни.

– Думаю, из двадцати один раз могу промахнуться. При условии, если очень устала и рассредоточена. Все. Психологический практикум закончен. На рынок, дети мои. А то у Пая мяса уже совсем не осталось.

«Напрасно я не дала старушке выговориться, – думала Вера, хотя на самом деле успела поболтать с ней пару минут, пока провожала. – Отдых отдыхом, но не зря же я еще на вокзале заметила ее беспокойство. Ох, не нравятся мне мои мысли и предчувствия! Куда же от себя-то самой деваться?»

Вера частенько опасалась своих предчувствий. Ее интуиция имела странное свойство – видеть развитие событий во времени. Например, встречает доктор Лученко свою бывшую одноклассницу: внешне вполне успешную, в дорогом костюме, с бриллиантовым колечком на пальце, с идеальной укладкой модной стрижки. Разговаривают они около десяти минут. Из рассказа знакомой Вера узнает, что дела у той пошли в гору, она создала фирму, имеет все, о чем можно мечтать, – квартиру, две машины, загородный дом, дети учатся за границей, муж работает вместе с ней. Всем этим одноклассница вполне заслуженно гордится. Пока она продолжает рассказывать о своих успехах, Вера вспоминает ее той девочкой, какой она была в школе, какие-то черточки характера, какие-то проявления в разных ситуациях. Сегодняшний рассказ и сегодняшние наблюдения соединяются с прошлым, и происходит «щелчок»: Вера уже точно знает, что будет с одноклассницей в ближайшее время.

И сразу же начинает томиться тоской и состраданием, усугубляемыми веселым щебетанием собеседницы. Возможно, так же страдали великие прорицательницы прошлого, Кассандра и Сивилла; так, наверняка мучаясь, предупреждала о грядущих напастях Ванга. Конечно, с ними Вера никогда себя не отождествляла. И из своего дара не извлекала никакой пользы, скорее, наоборот. Но и ей порой приходилось делать выбор: сказать или не сказать? Если сказать, то ведь ей не поверят, сочтут злобной завистницей. Не сказать – значит, не подготовить человека к черной полосе, которая вот-вот должна наступить в его жизни. Поступая иногда по обстоятельствам, чаще по наитию, Вера все же не была до конца удовлетворена.

Вот и во время разговора с пенсионеркой она испытывала противоречивые чувства: попросить Эске сразу же поделиться проблемами, таким образом пытаясь предвидеть грядущие события, или пустить ситуацию на самотек. Сказать: «Я в отпуске», не вмешиваться, не мешать обстоятельствам складываться самим по себе? В таких случаях у Веры была присказка-цитата из любимого фильма «Золушка»: «А розы вырастут сами!» – и пусть судьба действует по собственному усмотрению…

Однако нужно было многое успеть. После ухода квартирной хозяйки Вера быстро собралась и отправилась на рынок вместе с Паем. Кирилл получил задание забрать сумки из камеры хранения. Он вернулся через десять минут: здесь действительно все было близко. Молодые начали лениво распаковывать вещи.

Тут в дверь постучали. Ольга открыла, думая, что старушка что-то забыла. Но на пороге стояла совсем незнакомая рыжеволосая женщина в тесных джинсах и такой же белой футболке.

– Здравствуйте, извиняюсь… Я тоже отдыхающая. Снимаю соседнюю квартиру. Вот, решила познакомиться. – Она, слегка растягивая слова, сверкала любопытными карими глазками, цветом и формой похожими на маслины. Крупные губы ее были накрашены ярко-красной помадой.

– Входите, что ж мы на пороге будем разговаривать, – пригласила ее Оля в комнату.

– Меня зовут Алла! А вас? – Гостья внимательно рассматривала вещи, которые Ольга с Кириллом вытаскивали из спортивных сумок.

– Ольга, Кирилл.

– А где ваша третья? И собачку не вижу. Я вас еще на вокзале приметила.

– Они на рынок ушли.

– Значит, вы втроем отдыхаете! – констатировала очевидное Алла.

– Ага! – поддакнула Оля.

– А я одна, – вздохнула соседка. – Хотя что это за отдых! А у вас, я гляжу, компания! Один парень и две девушки! Это я понимаю, отдых! – Она завистливо вздохнула, прошлась по комнате, стараясь выпятить грудь и покачивая бедрами.

Кирилл, оторвавшись от сумок, распрямился во весь свой высокий рост и, иронично подмигнув жене, так, чтобы не заметила гостья, сказал:

– Ну да! Мы в одном институте учимся. Вот, решили вместе провести каникулы!

– Лямур де труа, так сказать! В смысле, любовь втроем! – с откровенным любопытством промурлыкала Алла. – Я и гляжу, вы такие дружные, что-то вроде шведской семьи, да? – Ее маслиновые глазки совсем залоснились.

– Именно! – оторвалась от сумок Ольга. Подыгрывая Кириллу, она добавила: – Вы такая проницательная, прямо глаз-алмаз. Увидели нас и сразу все поняли – кто, чего, с кем и почему!

– А я и дома так. Кого увижу – сразу смекаю, кто к кому идет, зачем и в какую квартиру, – гордо поделилась Алла. Она уселась в кресло и закинула одну крепкую полную ногу за другую.

– А вы откудова будете? – Ольга нарочно перешла на просторечье. Ее забавляла эта игра.

– Я с Йошкар-Олы, это теперь заграница. Знаете такой город?

– Не-а. Не знаю. Кирюша, ты такой город знаешь?

– Знаю. Далековато. – Кирилл продолжал складывать вещи на полки одежного шкафа.

– Там есть химкомбинат, я работаю на нем инженером-химиком. А вы на кого учитеся?

Кирилл уже было открыл рот, чтобы чего-нибудь отчебучить, но тут дверь распахнулась и появилась Вера с Паем.

– О! У нас гости, – приветствовала она рыжую незнакомку.

– А я уже с вашими однокурсниками познакомилася! – улыбнулась гостья.

– Не волнуйтеся, Веруня, мы уже вещи разложили! – ерничала Ольга, показывая за спиной Аллы страшные рожи.

Кирилл взял у Веры Алексеевны пакет с продуктами и отнес его на кухню. Вера, не очень понимая, что за спектакль затеяли дети, с интересом ждала продолжения.

– Это Алла из Йошкар-Олы. Она снимает комнату в нашем доме, прямо напротив, и зашла познакомиться. – Кирилл серьезно смотрел на Веру. – И сразу поняла, что все мы учимся вместе.

– И еще она сразу догадалась, что у нас шведская семья, – с самым невинным видом, но при этом смеясь глазами, объявила Ольга.

– Какая у нас семья? – удивилась Вера, не включаясь в игру.

– Уж какая есть! – притворно вздохнул Кирилл.

– Что вы тушуетеся? – опять сверкнула золотым зубом гостья. – Дело молодое! Эх! Если б не наделала глупостей по молодости, не народила бы детей – тоже сейчас отдыхала бы компанией!

– Что ты, Вера, тушуешься? – Тут уж Ольга не выдержала и, ухватившись за мать, зашлась хохотом.

– Так. – Вера наконец поняла смысл происходящего. – Вы, Алла, не обращайте внимания на моих детей. Их хлебом не корми, дай поприкалываться.

– Вы хотите сказать… – Гостья оторопело переводила взгляд с Веры на Ольгу и на Кирилла.

– Я хочу сказать, что они мои дочь и зять. А я их мама и теща.

– Ничего подобного. Никакая не теща, а мама и еще раз мама, – уточнил Кирилл.

Когда изумление Аллы прошло, она тоже повеселилась и как-то незаметно напросилась на чай. Во время чаепития она все удивлялась, что надо же, Вера даже старше ее, а выглядит как подружка своих детей. Через пять минут совместной трапезы основные вехи биографии гостьи были обнародованы. Алла подробно рассказала о себе, муже, детях и некоторых своих знакомых. Еще она с завистью смотрела на Верин пестрый модный сарафан с бабочками и цветами. А когда Вера переоделась в легкий домашний халатик, он тоже не избежал оценивающего взгляда соседки-отдыхающей. Перед уходом Алла, стоя в коридоре у зеркала и сравнивая себя с Верой, заметила:

– Мы с тобой, Веруня, – за чаем она легко перешла с соседями на «ты», – вроде одного роста, и цвет волос похож, только я крашуся, а ты вроде натуральная. И старше ты меня, и дети у тебя уже взрослые. А выглядишь как девчонка! В чем секрет? Может, жизнь у тебя легкая?

– Вот это уж вряд ли. – Вера открыла дверь для назойливой гостьи, желая поскорей остаться со своей семьей.

– Я еще к тебе загляну! Ты не против? А то пошли вместе на пляж, попляжимся?

– Мы только приехали, еще много дел, – отмахнулась от нее Вера, подумав про себя: «Спасибо большое, я твоим обществом уже сыта».