Текст книги "#останься дома и стреляй!"

– Она с лету играла. Короткие удары.

– Укороченные, – машинально поправил хозяин кортов.

– Мяч летел неудобно, она к нему потянулась, не удержала равновесие и упала. Прямо через сетку лицом на корт.

– Да. Так и было, – поспешно подтвердила девушка. – У меня… нога будто на чем-то поехала…

– Как она могла поехать? Это ведь не грунт, – возразил Ваграм.

– Не знаю. Мне показалось, я поскользнулась.

– Раз говорит, что поскользнулась, значит, что-то там разлито было, – сердито сказал артист.

– Надо смотреть, – нахмурился Ваграм и двинул на корт.

– Лучше принесите лед, – жалобно попросила Кася. – У меня фингал будет!

– Ляг, ляг пока на лавку. Я тебе мокрое полотенце приложу, – суетился Александр.

Она послушалась, начала ложиться и застонала:

– Ой, голова кружится. Вдруг у меня сотрясение?

– Пока просто ляг, – слегка повысил голос Бардин, – станет хуже – врача вызовем.

Пока артист неумело возился с компрессом, Ваграм вышел к сетке, пригляделся – лужица, уже растоптанная. Пощупал пальцем, понюхал – обычная вода.

Он спросил:

– Вы пили на корте?

– Конечно, нет! – жалобным голосом возмутилась Кася.

«Может, ахчик предыдущая разлила?» – задумался Ваграм.

А Бардин (тоже мне, сосед!) зло спросил:

– Или в здании крыша течет? А вы не следите?!

– Нет, нет! – поспешно отозвался хозяин. – Ничего не течет. И воды тут нет. Мне просто показалось!

Александр зловеще сказал:

– Нет уж. Я посмотрю.

Но лужица – совсем небольшая. Пока артист шел, Ваграм незаметно размазал ее подошвой тапки, и Александр ничего не заметил.

* * *

Через два дня поздно вечером, когда Ваграм еле живой после очередного трудового дня пил мацун [7]7
  Армянский безалкогольный напиток, аналог кефира.


[Закрыть]в кухне, жена закричала:

– Им кянк [8]8
  Жизнь моя (арм.).


[Закрыть], иди сюда скорее!

Он прибежал на второй этаж, к телевизору – а там как раз лицо Каси на весь экран, с распухшими губами и разбитой скулой. Точно в таком виде с его корта и уходила.

– Почему она там? – потребовал он ответа у жены.

– Муж у нее мертвый.

– Саша? Бардин?

– Да, сегодня нашли. В ванне утонул.

– А Касю почему показывают?

– Вроде бил он ее.

Ваграм охнул, сел рядом и досмотрел передачу. На чириканье жены не отвечал, думал над стратегией. Коли по телевизору Касины синяки показали – значит, и к нему пожалуют. Что отвечать? Надо сразу решить, как выгодней будет.

Кася на его корт приезжала, в общей сложности, раз двадцать. Раньше – пару раз в месяц, на карантине чаще. Как мужчина он к ней никогда не приглядывался – не выносил тощих дев. Но очевидное замечал. С год назад уже на ее лице фингал видел. Даже из вежливости поинтересовался, что случилось.

– Лестница у нас новая. Упала, – ответила Кася и покраснела.

Ваграм больше не расспрашивал. И так ясно: муж врезал.

А вот что на его корте позавчера случилось?

По виду: актер опять ей влепил. Она его покрывала, правда. Да и Саша гневался, уверял: воду кто-то разлил или крыша течет.

В любом случае – решил Ваграм, – если кто спросит, про воду на корте молчать надо.

Во-первых, нельзя своему заведению репутацию портить.

А во‐вторых, когда поскальзываешься – обычно коленки разбиваешь, но никак не лицо. Так что будем валить на Бардина – все равно он мертвый, не оправдается.

* * *

Светлый образ идеального джентльмена Бардина неумолимо тускнел. Армянский мужчина Ваграм свое мнение высказал определенно: никакой случайной травмы. Касе, на его корте, влепил именно муж.

«Это ведь какая интересная схема получается! – задумался Дима. – Муж ее, получается, бил. Двадцать четвертого апреля ударил в очередной раз. А двадцать шестого – утонул в собственной ванне. Кася в это время, правда, в Питере была. Но это и логично: обеспечила себе алиби. Похоже, у нее был сообщник. Кто, интересно? Не партнер ли по миксту?»

Супертема! Не просто о насилии в семье материал может получиться – но о том, что русские женщины не так и безропотны.

Надо попробовать прижать эту Касю. Вдруг расколется?

«Прижимай, – хихикнул в ухо внутренний голос. – Продолжай добивать беззащитную».

Полуянов приуныл. Кася – возможно – виновна. Но обвинять ее на всю страну в передаче Могилева – без единого доказательства – было довольно подло.

Как там в пословице? «Ради красного словца не пожалеет и отца?»

«Зато звездой стал, – подленько шепнул внутренний голос. – Не стыдно?»

И Полуянов поддался порыву. Чеверьково – совсем рядом с домом Бардина. Надо – в первую очередь – ехать туда.

Кася имеет полное право высказать ему все. А его долг – как мужчины и журналиста – сначала извиниться перед ней и лишь потом продолжать расследовать дело.

В фильмах возле дома знаменитости, где только что случилась трагедия, обязательно трутся телевизионщики и любопытные. В реальности улица перед коттеджем Бардина оказалась абсолютно пуста. Холодина, небо серое, то и дело срывается дождь. И это называется апрель!

Дима остановил машину у ворот и нажал на кнопку домофона. Приготовился: Кася пошлет его с порога.

Но печальный женский голос отозвался:

– Вы Дмитрий Полуянов? Здравствуйте. Я сейчас открою. Заезжайте во двор.

Он не ожидал, что бастион падет настолько легко.

Ворота распахнулись, Полуянов припарковал машину. Кася, в пуховом платке поверх домашнего костюмчика, встретила его на крыльце. Лицо еще больше исхудало, глаза казались несусветно громадными. Синяк на щеке посветлел.

Она вымученно улыбнулась:

– Вы с добром? Или свою версию пришли подтвердить?

Дима всегда знал, что сказать женщине. А сейчас – чуть не впервые в жизни – не нашелся.

Она пригласила:

– Пойдемте в дом. Нет-нет, не разувайтесь.

Вдова провела его в кухню-гостиную. Немедленно поставила чайник и потянулась доставать чашки.

Дима сказал:

– Кася, подождите. Мне нужно с вами поговорить.

– Слушаю. – Она обернулась.

Он опустил голову:

– Простите. Я очень виноват перед вами.

Ее глаза заблестели, бархат ресниц задрожал.

– Что?

– Я виноват, подставил вас. Вчера на ток-шоу я решил щегольнуть – привел, как мне казалось, интересную статистику. А фактически получилось: вас обвинил. Извините меня за слабость! Вы, конечно, знаете принцип ток-шоу: обязательно говори, хоть что-то. Я сказал то, что причинило вам боль. Я не имел права этого делать.

Она поглядела с изумлением, прошептала:

– Вы… вы это серьезно? – И вдруг улыбнулась: – А я на вас в суд хотела подавать.

– Подавайте. Имеете полное право, несмотря на мои извинения. Но знайте: я пришел к вам не потому, что испугался суда. Просто на душе после вчерашней передачи очень паршиво.

Ее голубые озерца заблистели слезами:

– Вы такой удивительный! А я думала… весь мир против меня ополчился.

И Кася радостно добавила:

– Но теперь мы точно будем пить чай! Я испекла шарлотку.

Дима строил в уме много сценариев встречи с Касей – но подобного никак не ожидал.

Девушка сбросила с плеч пуховый платок. Домашний костюмчик болтается, ручки тоненькие. Что за контраст с мощными Надиными статями! И шарлотка оказалась совсем не приторным яблочным пирогом, к которому привык Полуянов.

Кася виновато произнесла:

– Если не понравится, сразу скажите. Она диетическая, из овсянки и йогурта обезжиренного.

И хотя Дима считал здоровой пищей кусок доброй свинины, диетическая шарлотка сама растаяла во рту.

Он похвалил:

– Вкусно.

– Понравилось? – просияла вдова, вскочила и положила ему на тарелку новую порцию.

Полуянов – ясное дело! – ехал сюда не только извиняться. Но вместо того, чтобы задавать вопросы по делу, он послушно умял шарлотку, а потом и саттвичные конфеты из меда, сушеной дыни, семян кунжута и орехов пекан.

– В них всего семьдесят килокалорий, – похвасталась Кася. – А в обычных – почти пятьсот.

И вдруг всхлипнула:

– Это я еще Сашеньке делала. Он ненавидел диеты, но мои конфетки с удовольствием ел.

Дима боялся слез, но девушка стиснула зубы и решительно промокнула глаза салфеткой. Выглядела она сейчас маленьким, задиристым и смешным сыном полка в форме не по росту.

Кася тихо сказала:

– Я, может быть, плохая, не всегда была добра к Саше. Но я его не убивала. Вы ведь за этим пришли?

Выглянуло солнце, подсохшие слезы в уголках глаз сверкнули бриллиантами. Диме вдруг отчаянно захотелось обнять, утешить, помочь.

Кася поспешно продолжала:

– Вы там говорили на передаче: ищи, кому выгодно, кто наследник. Так вот знайте: у нас был брачный контракт. В случае развода я не получила бы ничего. И завещание у Саши тоже есть. Дом достается его маме. Мне – только машина. А сбережений у нас и не было никаких.

– Э… и почему вы согласились на такие условия?

– Потому что я выходила замуж за человека, а не за его деньги.

– А кто был инициатором брачного контракта, завещания?

– Ну… мы-то с Сашей вообще ни о чем таком не думали. И делить было нечего. Когда поженились, он меньше меня получал. Потом дела пошли, мы начали строить дом. Муж уговорил меня бросить работу. А его мама очень боялась, что я хищница, выжму все соки, оттяпаю имущество. И потащила к нотариусу, хотя Саша не хотел. Но я не возражала – и он, в конце концов, поддался на мамины уговоры.

– Свекровь вас не любит?

– А хоть Кейт Миддлтон будь, – печально улыбнулась Кася. – Саша до тридцати пяти лет прожил с мамой, был для нее – всем. И тут появляюсь я. Соперница! Да еще без высшего образования, медсестра, приезжая. Пока Саша оставался в театре, кое-как общались. Но когда он начал карьеру в кино делать, Ольга Петровна совсем осерчала. Хотя радоваться бы надо!

Кася умолкла, потупилась. Дима тоже молчал.

Потом она вдруг спросила:

– У вас диктофон есть?

– Зачем?

– Вика, Сашин пресс-секретарь, вчера на меня насела: память о Саше, только хорошее. Я поддалась, а теперь думаю – все равно ведь узнают. Поэтому хочу правду вам рассказать.

* * *

Заранее Саша ее со своей мамой не знакомил, и только на свадьбе Кася поняла: как ни старайся, а подружиться со свекровью ей не удастся.

Она долго пыталась сохранять нейтралитет. Притворялась, будто не обижается на придирки. Мило улыбалась, когда Ольга Петровна откровенно над ней издевалась. Молчала в ответ на хамство.

А свекровь изобретала все новые и новые пытки. Она обладала удивительной способностью появляться в их доме в самый неподходящий момент. Умела находить даже незначительные огрехи. И бить – непременно по больному.

Бардин, конечно, видел, что мать несправедлива к жене. Но все время уговаривал Касю быть к пожилой женщине снисходительной.

На третьем году семейной жизни Кася не выдержала. После очередной инспекции свекрови она горько расплакалась и заявила, что больше с Ольгой Петровной общаться не будет.

Саша стал навещать свою маму один. К ним домой свекровь пусть реже, но все равно заявлялась, и дни ее визитов были для Каси худшими в жизни. Но самое ужасное происходило, когда у Ольги Петровны случались так называемые сердечные приступы.

Саша искренне верил: мама тяжко больна. Кася, по профессии медик, пыталась ему объяснить, что эпизодическая гипертензия и тахикардия – не самые страшные проблемы. Но он все равно возил Ольгу Петровну по врачам, оплачивал все новые и новые обследования, отправлял в дорогие санатории.

А Кася давно заметила: давление у свекрови поднимается строго в определенные дни. Например, невестка играет важный турнир, а Саша за нее болеет. Или когда они изредка выбираются вдвоем в ресторан. Но муж категорически отказывался соглашаться с тем, что хитрая женщина свои сердечные приступы умело режиссирует.

И год назад – когда им в очередной раз пришлось бежать из ночного клуба к одру вполне себе румяненькой свекрови – Кася, наконец, высказала наболевшее. Вышли из квартиры Ольги Петровны глубокой ночью – уставшие, пропахшие корвалолом, измотанные слезами старухи – и у невестки с языка сорвалось:

– Хоть бы твоя мать уже сдохла – по-настоящему.

И тогда Саша – первый и единственный раз в жизни – ее ударил. В лицо. Кулак попал в глаз и поранил скулу.

Касю никогда прежде не били. И вдвойне было обидно, что свекровь все-таки добилась своего. Внесла в их отношения разлад – да какой!

Боль и обида захлестывали. Сначала Кася вообще думала: не просто развестись, но и жизнь мужу испортить. Пойти в травмпункт, зафиксировать побои, в полицию заявить.

Но потом поостыла. Телефон распух от неотвеченных вызовов – муж звонил каждые полчаса. Саша слал ей сообщения, умолял простить. Клялся: разум помутился, аффект, больше никогда. «Ты знаешь мое отношение к маме. Я перенервничал. Сорвался. Прости».

Да и ей потерять его навсегда совсем не хотелось. Но напугать мужа следовало – чтоб в следующий раз было неповадно.

Поэтому на звонки с сообщениями она не отвечала. Переночевала у приятельницы, а на следующее утро отправилась за консультацией в центр помощи женщинам, пострадавшим от домашнего насилия. Назывался он «Подруги».

Касю, вместе с ее выразительным синяком, там встретили ласково. Немедленно провели в уютную гостиную, усадили на мягкий диванчик. Потчевали чаем, смотрели с сочувствием, но слова говорили страшные. Уверяли, что если ударил раз – то обязательно будет бить снова. А закончиться все может трагически – в России от рук супругов каждый год погибает как минимум двенадцать тысяч женщин.

Кася слегка обалдела от напора сотрудниц. Начала защищать Сашу, говорить, что они прожили три года и прежде никогда муж ее пальцем не трогал. Но «Подруги» продолжали наседать. Рассказывали, что певица Жасмин однажды простила – и в итоге муж сломал ей нос. А Валерию Барановскую супруг бил так, что она отлетала на пять метров.

– Но что можно сделать? – в растерянности спросила Кася.

– Быстро собирайте документы и переезжайте к нам, в наше убежище. Тут комфортно – комнаты на двоих, полный пансион, – радостно предложила одна из женщин.

– А что потом?

Вторая вздохнула:

– Во всем цивилизованном мире вам бы немедленно, безо всякого судебного разбирательства, выдали охранный ордер.

– Это что такое?

– Категорический запрет мужу приближаться ближе чем на сто метров, звонить, писать письма.

«Совсем не хочу», – подумала Кася.

Но кампания в ее защиту уже полыхала пышным цветом.

– Здесь, в России, сложнее. Но мы тоже боремся! Мы поможем вам зафиксировать побои и получить максимум имущества при разводе, – агитировала другая «подруга».

– Я… я должна подумать. – Кася уже не чаяла, как сбежать.

Тогда третья – по виду главная – женщина вдруг велела своим товаркам:

– Оставьте нас.

Те немедленно повиновались.

А дама (на ее бейджике значилось только имя – Юлия) произнесла:

– Вижу, вы пока не готовы к решительным действиям.

– Нет.

– Надеетесь, что насилие больше не повторится. И очень зря. Волк, коли попробовал крови, будет алкать ее снова и снова.

Кася опустила голову. Юлия печально вздохнула:

– Я могла бы вам привести десятки примеров, когда женщины надеялись на лучшее – но в итоге становились инвалидами или погибали. Но вы все равно не станете меня слушать.

– Никакой Саша не волк! У человека затмение случилось. Я сама виновата, что его довела.

– Никогда и ни при каких обстоятельствах нельзя оправдывать мужчину, если он поднял руку на женщину.

– Знаете, так и пробросаться можно!

– Воля ваша. Возвращайтесь к своему тирану. Но хотя бы будьте готовы защищаться, когда он ударит вас снова.

Кася хмыкнула:

– Каким образом? Записаться на карате?

– Зачем? – хладнокровно отозвалась Юлия. – В честной схватке с мужчиной женщина всегда проиграет. Есть более тонкие способы.

Она взглянула внимательно.

Кася заинтересовалась:

– Какие?

Юлия осторожно произнесла:

– Например, одна из наших подопечных угостила своего мужа самогоном. Плохо очищенным, но очень крепким, под шестьдесят градусов. А когда его развезло, предложила отдохнуть в теплой ванне.

Она умолкла.

– И что?

– Его начало тошнить. Выбраться не смог. Утонул.

– Вы это всерьез говорите?

– Никаких телесных повреждений, яда в крови или иных доказательств вины. Пил сам. Утонул сам.

– Э… спасибо, конечно.

Кася поглядела на Юлию с опаской.

Та не смутилась:

– Меня в детстве насиловал отчим. Мать ничего не хотела замечать. Он пил, бил ее и меня. И я – когда стала подростком – решила отомстить. Однажды мама уехала в командировку, мы остались вдвоем. Отчим на тот момент был в завязке. А я постоянно искушала, смеялась над ним, говорила, что надо уметь пить в меру. В итоге он сорвался. А едва принял пару стопок, организовала звонок из поликлиники. Знала, что он накануне общий анализ крови сдавал. Наплела полную лажу, будто у него все признаки рака. Трезвый бы не поверил, но отчим уже ничего не соображал. Тем более от медицины далек. А потом ему сразу же эсэмэска пришла, вроде как от мамы: развожусь, мол. А рак у тебя потому, что лучшие гадалки страны порчу наводили. Отчим в итоге во все поверил, прикончил бутылку водки и с сигаретой в руках уснул. Начался пожар, он задохнулся угарным газом. Несчастный случай. Никто не виноват.

– И вам… – Кася тщательно подбирала слова, – не стыдно?

– За что? Я закон не нарушала. А если вы про моральный аспект – то око за око. Он все детство надо мной издевался. Нельзя позволять себя унижать, – внушительно молвила «подруга». – Когда жизни женщины грозит опасность, хороши любые средства.

* * *

Полуянов выслушал рассказ с большим интересом.

Криминальную хронику – в силу специфики работы – он просматривал регулярно. С ходу смог вспомнить несколько несчастных случаев – все они случились с мужчинами, что находились в состоянии глубокого опьянения. Уснул с сигаретой. Задохнулся выхлопными газами в гараже. Выпал с балкона десятого этажа… Интересно, остались ли у погибших счастливые вдовы?

Кася взглянула жалобно:

– Вдруг эта Юлия меня вспомнит?

– И что?

– Ну, это ж она мне подсказывала! Как с мужем несчастный случай устроить!

– А зачем женщине из центра по борьбе с семейным насилием создавать вам проблемы? – усмехнулся Дима. – Я думаю, она просто порадуется, что вы послушались ее совета и избавились от домашнего тирана.

Вдова опустила глаза.

– Да Юля-то не выдаст, наверно. Тут во мне скорее проблема. Я ведь по жизни не очень умная, не всегда знаю, где лучше промолчать. И когда мы с Сашей помирились, я ему все рассказала. Как меня в этом центре прессовали, предлагали к ним в приют уйти. И про идею с несчастным случаем тоже. Он в шоке был от того, какие советы борцы с домашним насилием дают.

– Ну, Александр вас теперь тоже не выдаст.

Это прозвучало жестко, но плакать вдова не начала, лишь жалобно пискнула:

– А вдруг Сашка свекрови об этом разболтал? Они с ней многое обсуждали.

– Не думаю, что мужчина стал бы рассказывать подобное матери. А если и рассказал, – Дима легко и незаметно перешел на «ты», – чего тебе бояться? Время смерти установлено. Ты – в Питере была. Тело обнаружила почти через сутки.

– Ну… – Кася запунцовела. – Ольгу Петровну такие мелочи не смутят. Она все силы приложит, чтобы меня обвинить.

– У тебя есть билеты и свидетель. Против этого не попрешь.

– Так она скажет, что я специально уехала и наняла кого-то! – в отчаянии выкрикнула Кася.

– А ты кого-то наняла?

– О, господи! Нет, нет, конечно! Но…

– Что?

– Так Денис ведь. Нинка-то про него на всю страну растрепала! И Ольга Петровна может подумать, что я его попросила. Или он сам решил…

– Итак, на сцену выходит Денис. – Дима с удивлением отметил: повторять это имя ему почему-то неприятно. – Это твой партнер по миксту? Или вас связывали более теплые отношения?

– Дима, ну, вот опять вы как на той передаче, – с укоризной произнесла Кася.

Вновь оправдываться он не стал, пожал плечами:

– Ты чего хочешь? Чтобы слезки тебе вытер – или помог?

– Конечно, спрашивайте, я все расскажу! Но у вас сейчас такой тон, как у этого типа противного из полиции… Мне сразу холодно стало.

Дамская очевидная уловка, но на Полуянова словно наваждение нашло. Еле удержался, чтобы не обнять, не согреть своим телом.

А Кася хлюпнула носом и сложила ладошки в умоляющем жесте:

– Вы такой умный, хороший! А я – глупая и совсем запуталась. Спрашивайте, конечно, что хотите! Я постараюсь держать себя в руках.

«Если женщина говорит, что ты умный, – ей железно что-то от тебя нужно». Впрочем, Кася и не скрывала – ей нужна помощь. А собственного ума, чтобы выпутаться, у девушки недостаточно, это сразу видно. Тонкая, беззащитная шейка с бьющейся голубой жилкой против воли приковывала взгляд.

Он отвернулся к окну, сухо спросил:

– Так в каких отношениях ты с Денисом?

Вдова опустила голову:

– Ну… мы вместе микст играем, уже второй год. Я всегда хотела, чтобы мы были просто друзьями. Но Диня… он в меня, кажется, влюблен.

– Кажется – или влюблен?

– Влюблен. Он мечтал, чтобы мы были вместе.

– А ты его тоже любишь?

– Он мне нравился больше, чем Саша, – честно ответила Кася. – Но уходить к нему я не хотела, хотя Диня очень настаивал.

– Куда звал? Вместе жить или замуж?

– И туда, и туда, – потупилась она. – Мы с ним сначала просто в теннис вместе играли. Ну и так… Иногда целовались, я его поддразнивала, подогревала… но ничего такого. А год назад он увидел у меня тот синяк на лице, спросил: откуда? Я скрывать не стала, призналась, что Сашка ударил. И тогда у Дениса просто крышу сорвало. Убить рвался, морду набить – ну, как обычно мужчины. Мне надо было его как-то успокоить. Вот и получилось, – она покраснела, – что переспали. Ну, и с тех пор… он меня конкретно обхаживать начал, уговаривать, чтобы я от Саши ушла. Я сначала даже думала правда уйти. Диня – классный, с ним весело. Но у нас с Сашей все-таки семья. И жили мы неплохо.

– То есть ты спала с обоими, но оставалась с тем, кто выгоднее.

Кася взглянула с обидой:

– Дима, вы меня прямо за какую-то совсем сволочь держите.

– Но Александр действительно богаче и перспективнее.

– Зато у Дини свое производство, сеть магазинов и никаких поклонниц. Тут не только в деньгах дело. С Сашей мы уже прожили несколько лет, и я убедилась: хороший, порядочный, удобный в быту человек. С ним надежно. А Денис – он такой шебутной, любит выпить, дурака повалять. Кто знает, как такой в семейной жизни себя поведет?

– Кася, ты в театральный готовишься?

– Чего?

– Хотя зачем тебе туда? И так артистка высший класс. Я смотрел сегодня твое выступление на ютьюб – почти складно звучало. А сейчас выясняется: там же ни слова правды!

– Дима! Ну, я ведь сказала вам: сама запуталась. И я не все вру. Насчет вот этого синяка, например. – Она коснулась уже почти незаметной отметины на щеке. – Я на корте упала. Там кто-то воду разлил прямо у сетки. Я резко дернулась к мячу, поскользнулась, потеряла равновесие – и грохнулась так, что на другую сторону перелетела. Похоже, сильно ударилась, до сотрясения мозга. Поэтому и турнир плохо сыграла.

– Был я сегодня на этом корте. Его хозяин, Ваграм, утверждает: никакой воды там не было.

– А что ему еще остается? – запальчиво произнесла девушка. – Признаться, что все правила нарушает и бардак у него? Врет, будто уборка и дезинфекция после каждого! А на самом деле клиенты один за другим. Предыдущие игроки небось разлили. А может, крыша протекает – но проверить-то некогда!

– Ваграм сказал: раньше на его корте никто не падал, ты первая.

– Саша тоже видел, что я поскользнулась. Орал на этого Ваграма, что тот за кортами не следит.

– Надо было сфотографировать эту лужу.

– Разве до того было! У меня кровь, Сашка вокруг суетится. А Ваграм, под шумок, к сетке сходил и пол вытер тапкой – я видела. У него домашние были, мягкие, такие легко воду впитывают.

– Но других свидетелей нет.

– Теперь нет. – Она печально опустила голову, но вид виноватый.

– Судя по твоему лицу, ты еще что-то скрываешь, – устало произнес Полуянов.

– Ну, просто все против меня сложилось! Я сначала хотела турнир не играть, но утром проснулась – вроде ничего, слабость не сильная. Решила: разойдусь, разбегаюсь. Умылась холодной водой, синяк затонировала и поехала. А на турнире-то Диня в мужской сетке участвовал! Как синяк мой увидел, опять его понесло. Что я сама упала, никак не верил, немедленно рвался с Сашкой отношения выяснять. Еле остановила.

– Тем же способом, что и раньше? – усмехнулся Дима.

– Да, – простодушно отозвалась Кася. – Мы в перерыве между матчами в тренажерку сходили. Она сейчас пустая.

– Когда ты задумала ехать в Питер? – сменил тему Полуянов.

– Мы с сестрой давно договорились, билет я за неделю взяла.

– Твой Денис знал, что ты на следующий день уезжаешь?

– Да. Еще все рвался мне бизнес-купе оплатить, чтобы никаких контактов с вирусом. Но я отказалась, конечно.

– А про привычку твоего мужа слушать музыку в ванной он тоже знал?

– Ну… может быть, я когда-то упоминала.

– И ключи от твоего дома у него были.

– Нет! Нет! Зачем бы я давала ему ключи?

– Но ты все равно опасаешься, что несчастный случай устроил Денис. Верно?

– Я не знаю, – всхлипнула Кася. – Но он реально психанул из-за этого синяка. А ключи от дома я потеряла… где-то полгода назад. Саше ничего не сказала, просто сходила в металлоремонт, сделала копию. И только сейчас вспомнила: потеряла их – не помню где, но именно в тот день, когда мы с Денисом встречались.

– Да… При подобном раскладе тебя запросто могут признать соучастницей или даже заказчицей.

– Дима, ну, я прошу вас! Не пугайте меня! Мне настолько тяжело было покаяться перед вами! Лучше посоветуйте: что делать?!

– Как ты сама считаешь: Денис мог убить?

Кася задумалась:

– Ну… я все, конечно, сделала, чтобы его успокоить – не только секс. Специально при нем Саше позвонила: включила громкую связь и заговорила о травме. Из разговора понятно было, что я сама упала. Но Диня… он такой – если чего в голову вбил, то все. Он мог решить, что я Сашку покрываю просто.

– А ключи он украсть мог?

– Не знаю.

– В вашем коттедже видеонаблюдение есть?

– Есть, только Саша его не включал, когда дома был. Считал, что бессмысленно.

– И когда ты вернулась, дверь была заперта.

– Да, и дверь, и калитка. Все как обычно. Замки целы, признаков взлома нет. Следов у забора вроде тоже. Полицейские проверяли – но как-то вяло. Да и дни дождливые были.

– В ванной действительно никаких следов борьбы?

– Нет.

– Синяков, ссадин на теле?

– Дима! Но я же испугалась безумно, я не разглядывала! Но заметила: лицо – под водой – спокойное, даже счастливое. Меня очень это испугало. Он явно мертвый, но словно бы улыбается.

– А как у Александра было с алкоголем?

– Всем бы так! Полный контроль. В артистической среде это редкость. Но Сашу мама лет с шестнадцати учила: знать свою меру и всегда ее соблюдать независимо от обстоятельств.

– Мера – это сколько?

– Да совсем чуть-чуть: бокал или рюмка. Изредка – две.

– От него пахло, когда ты нашла тело?

– Пахло… Слегка. Но я не принюхивалась. Поймите же: мне очень страшно стало!

Ее глаза снова налились слезами.

А Полуянов опять поймал себя на деструктивной мысли. Да, Кася – особа лживая и женскими секретами владеет в совершенстве – все эти слезки, комплименты, восхищенные взгляды. Но хотя видел он ее насквозь, все равно еле удерживался, чтобы не схватить в охапку, не обнять крепко, не утешить.

Да, зря – очень зря! – он поехал к ней извиняться.

* * *

В детстве Полуянов читал, как может выглядеть мир после взрыва нейтронной бомбы. Сейчас описания фантастов обретали реальность. Самый час пик, семь вечера. Витрины ресторанов мерцают, но никто в них не входит. Улицы пусты. Только «Скорые помощи» завывают сиренами.

Надька тоже сегодня не дала тепла и отдохновения.

Едва вошел, напустилась:

– Дима, где ты бродишь?

– Где сейчас можно быть – кроме работы?

– А телефон почему молчит?

Он потихоньку начал заводиться:

– Я всегда выключаю звук, когда беру интервью!

– А потом почему не включил?

– Забыл.

– Я весь день с ума схожу! Знаешь, как мне страшно было!

Перепуганной она, однако, не выглядела – настоящая жена из карикатур. Дородная, румяная, только скалки в руке не хватает. Что за контраст с худенькой, реально взволнованной Касей!

Дима сухо спросил:

– Чего тебе бояться, если дома сидишь?

– За тебя беспокоюсь! Ты же постоянно рискуешь! А у меня сегодня начальница заболела! Температура под сорок, сделали КТ – поражение шестьдесят процентов. Сразу в реанимацию!

– Ну… Скоро получишь повышение.

– Не смешно! Она, между прочим, из дома только в магазин выходила! В перчатках, в маске! А ты по всему городу шляешься! Безо всякой защиты!

Умом Полуянов понимал: Надя просто за него очень переживает. Но он терпеть не мог, когда после сложного дня его прямо в коридоре начинали «грузить». И Митрофанова, кстати, об этом прекрасно знала.

Он сухо спросил:

– Ужин есть?

– Давно остыл! Откуда я знала, когда ты соизволишь прийти?!

Дима предложил миролюбиво:

– Я пойду разогрею.

Он сбросил ботинки и направился в кухню.

Надька снова взвилась:

– Куда?! А руки мыть?!

Детский сад. Злобная воспитательница. Полуянов послушно повернул в ванную.

Он мимоходом взглянул в зеркало. Лицо усталое, под глазами тени. Вот Кася бы на него с порога орать не стала – сказала бы что-нибудь доброе, приласкала.

Тьфу! Да что ж никак ее из головы не выкинешь? Недаром Кассандрой назвали. Настоящая колдунья!

* * *

Что скрывать: Лике куда больше нравилось, когда Кася была несчастной, беззащитной сироткой.

Двоюродная сестра появилась в ее жизни двадцать лет назад. Родители дали девочке вычурное имя Кассандра просто потому, что «дурака решили повалять», и сами закончили жизнь бесславно. Отец попал под поезд. Мама, как считалось, умерла от сердечного приступа, но в Ликиной семье всегда говорили: «Допилась». А Касю (когда думали, что дети не слышат) называли «типичным пьяным зачатием». Хотя сама Лика не видела в сестре генетических несовершенств. Подумаешь, простейший стих по два часа учит и в дробях плавает! Зато мальчишки хвостом ходят. У нее самой наоборот: отличные оценки, а внешность – самая заурядная. Мама всегда говорила, что жизнь их рассудит. Мол, красота – явление преходящее, а ум – это навсегда.

Кася с превеликим трудом смогла поступить в местное медучилище. Лика – покорила университет в Санкт-Петербурге. Касе с первого курса приходилось биться за кусок хлеба – мыть в больнице полы, выносить за старухами судно. Лика могла полностью сосредоточиться на учебе. Королевой красоты по-прежнему не была, но интересные знакомства появились. По счастью, в Северной Пальмире хватало молодых людей, не приходящих в ужас от слов «опера» или «музей».

Кася, едва окончив училище, тоже покинула их городок. Лика звала в интеллигентный Питер, но сестра предпочла купеческую Москву, где возможностей больше. Устроилась на работу в поликлинику, сняла даже не комнату, а угол. Жаловалась, что не высыпается. С удовольствием приезжала к Лике в гости – той родители купили в ипотеку «однушку».

Лика не понимала: как можно быть настолько амебой, чтобы работать в физиотерапии, включать старушкам «магнит» или электрофорез, получать гроши и ни к чему не стремиться? Она всячески подталкивала сестру выучиться – хотя бы на фельдшера. Какой-нибудь сертификат массажистки получить. Сделать пусть минимальную, но карьеру.