Текст книги "Блародство и страсть"

Глава 8

Мэтью вытянулся на своем диване и бросил взгляд на потолок. Прислушался. Над ним, в своей комнате, из угла в угол расхаживала Грейс. Было уже поздно. Вероятно, далеко за полночь, подумал Мэтью. И словно в подтверждение его мыслей, часы пробили два. Он все никак не мог уснуть. Похоже, и Грейс мучилась от бессонницы.

Они еще не виделись с тех пор, как он спросил ее, не была ли она любовницей его дяди. Сегодня днем она не спустилась к обеду. Мэтью начал было беспокоиться из-за этого, но потом стал себя упрекать в том, что волнуется из-за лживой проститутки. Он не виноват в том, что ей скучно здесь, что она хандрит.

Мэтью душил гнев. Он злился на нее. И на себя, за то, что позволил себе расчувствоваться, впустить это вероломное существо в свое сердце. Ведь он с самого начала знал, что эта женщина подослана его дядей. И она превосходная актриса, но он не подходящий зритель для нее. Неожиданно скрипнула ступенька. Что, черт возьми, она собирается делать? Прогуляться по саду? В такое время? Может, это и к лучшему, у него уже начала болеть голова от этих шагов над его головой.

Она остановилась у двери гостиной, потом открыла ее и осторожно вошла в комнату. Мэтью притворился, что спит. В эту минуту все его чувства обострились до предела. Он улавливал ее дыхание, тихое шуршание одежды.

Грейс остановилась где-то посередине комнаты. Мэтью осторожно посмотрел на нее сквозь ресницы. На ней было что-то совсем светлое и прозрачное – он без труда мог рассмотреть под сорочкой ее тело.

Раньше она никогда не спускалась к нему ночью. Разумеется, лорд Джон подтолкнул ее к активным действиям. Что еще могло заставить этого призрака прийти сюда в два часа? Его дядя подергал за ниточки, и бедная маленькая кукла послушно затанцевала.

Исходящий от нее запах заставлял Мэтью забыть обо всем на свете. Ему хотелось помнить только о том, что сейчас здесь, рядом с ним, находится женщина. И он может прикоснуться к ней.

Но если прикоснется, то он возьмет ее.

Он не доверял ей, и в то же время не мог не признать, что эта женщина вызывает в нем нестерпимое физическое желание.

– Я знаю, вы не спите, – вдруг хрипло проговорила она.

– Да, вы правы, – устало отозвался Мэтью и сел на диване, поставив босые ноги на пол. Хотя было темно, он плотно закутался в свое одеяло. – Что вы хотите, миссис Паджет? – безучастно проговорил он, приглаживая рукой растрепавшиеся волосы.

– Не знаю.

Это было ложью. И они оба прекрасно понимали это. Грейс была послушной марионеткой его дяди. Но, Господи, ее голос звучал так искренне, так проникновенно. Чтобы противостоять ее чарам, Мэтью попытался снова вызвать в себе гнев, еще недавно просто душивший его. Но все было тщетно, его гнев подавлялся вожделением.

Окружавшая их темнота придавала пространству комнаты какую-то особенную интимность. Мэтью быстро наклонился над столом и зажег свечу, чтобы рассеять чары ночи и неожиданно появившейся женщины.

Свои густые темные волосы она заплела в косу, которая теперь была перекинута через плечо и змейкой спускалась по груди. Бело-голубая прозрачная сорочка не скрывала ее прелестей.

Грейс стояла, опустив глаза, но, тем не менее, чувствовала, что взгляд маркиза скользит по ее телу. Неожиданно она вдруг подняла руки и, к большому огорчению Мэтью, прикрыла грудь. Он отметил про себя, что уже видел раньше это ее движение, подсказанное инстинктом. Вероятно, когда Грейс чувствовала себя в опасности, она всегда так делала. Впрочем, она могла лишь притворяться, разыгрывать перед ним еще одну сцену.

– Вы здесь в полной безопасности, – твердо проговорил он. Ему бы очень хотелось, чтобы это действительно было так. – Я вполне способен обуздать свои… физиологические потребности.

– Но у вас их нет, – безучастно проговорила она.

– Что?

Мэтью бросил на Грейс испуганный взгляд. К ее щекам мгновенно прилила кровь.

– Нет, я имела в виду… Все дело… – Она глубоко вздохнула. С удивлением маркиз обнаружил, что ее красивые, слегка расширившиеся глаза неотрывно смотрели на его обнаженную грудь. При этом ее румянец сделался еще ярче, язычок быстро скользнул по губам. Грейс опустила руки вдоль тела и, казалось, предлагала себя ему. Если бы он не знал ее уже в достаточной степени, то мог бы подумать, что нравится ей.

Мэтью наклонил голову и с легкой насмешкой в голосе сказал:

– До вашего появления мне не предоставлялась возможность встречать гостей. Но теперь, похоже, придется наверстать упущенное.

Грейс ничего на это не ответила и скромно потупила голову. Рассудок говорил Мэтью, что эта женщина, всего лишь лживая хитрая кошка, но его сердце каждый раз, когда он вышучивал ее, болезненно сжималось в груди.

И сейчас последний голос из хора недоверчивости и подозрительности постепенно умолкал в его груди. Мэтью хотелось верить ей. А она внимательно следила за ним своими сапфировыми глазами, в которых притаилась неуверенность и страх. Казалось, она не знала, чего от него ждать, то ли он собирался наброситься на нее, то ли сам готовился к обороне.

Если бы она и вправду не хотела ложиться с ним в постель, размышлял маркиз, то прикрыла бы чем-нибудь свое тело и не выставляла его так откровенно напоказ. Если бы не желала близости с ним, то вообще не спустилась бы к нему в комнату. Он с трудом отвел взгляд от соблазнительной тени чуть ниже ее плоского живота.

– Мне нужно поговорить с вами, – тихо сказала она.

– В самом деле? – насмешливо спросил маркиз.

– Да, – выдохнула она и вдруг снова замолчала. Казалось, Грейс подбирала сейчас какие-то очень убедительные слова, которые могли бы объяснить, почему она вдруг посмела побеспокоить его посреди ночи. Потом она быстро заговорила, чуть ли не скороговоркой: – Вам не подобает спать здесь, на диване. Вы маркиз. У вас должна быть собственная спальня.

Ага, подумал про себя Мэтью, вот оно. Вот что она задумала, она хочет, чтобы он поднялся к ней, потому что ему, бедняжке, видите ли, негде спать. Он бросил неприязненный взгляд на свое неудобное ложе. О да, эта женщина, разумеется, почувствует себя гораздо лучше… под ним.

И вдруг Грейс сказала то, чего он от нее никак не ожидал.

– Вы подниметесь наверх, а я лягу спать на диване. Днем я успела заметить, что он не слишком удобный.

Значит, что же это получается? Она вовсе не приглашает его в свою постель? Но почему он вдруг почувствовал острое разочарование? Ведь он сам заявил, что и пальцем не прикоснется к ней.

– Нет-нет, спите в комнате, – поспешно проговорил он. Мэтью с ужасом представил себя лежащим на ее кровати, в ее простынях. Это не самая хорошая идея, подумал маркиз. Тогда он напрочь лишится последних остатков своей воли.

– Ваш дядя сказал, что вы больны.

Он засмеялся холодным металлическим смехом.

– Разумеется, я болен. Я же сумасшедший.

Ее взгляд по-прежнему был серьезным и сосредоточенным.

– Нет, я не это имею в виду. Ваш дядя сказал, что вы болели весь последний год.

– Понятно, лорд Джон решил пооткровенничать.

– Ваш дядя – просто чудовище, – резко проговорила она.

Его брови удивленно приподнялись.

– Многие находят его очаровательным. Даже я так считал, когда был мальчишкой. – В голову Мэтью пришла неожиданная мысль: – Он сделал вам что-то плохое? Причинил боль?

Грейс энергично мотнула головой, и ее коса соскользнула точно в ложбинку между грудей. «Господи, до чего же она хороша!» – с восхищением отметил про себя Мэтью. И как он только мог говорить ей гадости, язвить и насмехаться над ней? Теперь он начал сомневаться в том, что эта женщина и его дядя действительно состояли в каком-то заговоре.

– Нет, он не причинил мне боли.

Что-то в ее голосе насторожило маркиза.

– Он угрожал вам?

Голова Грейс резко дернулась в сторону, и Мэтью стало заметно, какой бледной сделалась ее кожа.

– Да.

Сейчас было трудно усомниться в ее искренности. На лице маркиза появилась вымученная улыбка.

– Он и мне угрожает.

Грейс вдруг тоже улыбнулась.

– Ну вот, наконец, у нас появилось что-то общее. – Она повернулась и пошла к двери. Затем у порога на мгновение обернулась: – Спокойной ночи, ваша светлость.

– Спокойной ночи, миссис Паджет, – эхом повторил Мэтью.

Она ушла, и теперь он остался наедине со своим одиночеством. Такой вот каламбур… Но почему-то в его груди вспыхнула сумасшедшая радость.

Она говорила о его дяде с отвращением! Это было так очевидно. Грейс, конечно, могла быть послушным орудием лорда Джона, но теперь подобное предположение вызывало у Мэтью сильное сомнение.

Может быть, он просто глупец, но теперь он верил Грейс, верил в правдивость той истории, которую она без конца ему рассказывала. Грейс – достойная женщина, волею судьбы попавшая в сложное положение. И тут нет ее вины, она просто жертва.

Этот прозрение вызвало в нем целую бурю чувств и эмоций. «Все-таки я оказался прав, – размышлял Мэтью. – Интуиция не подвела меня и на этот раз. Она не любовница дяди. И три тысячи чертей на мою голову, если я ошибаюсь».

Грейс вышла из гостиной и, оказавшись в коридоре, бросилась бегом к лестнице, споткнулась и едва не упала. Она спустилась с намерением соблазнить его, но в самый последний момент поняла, что не сможет переступить через что-то важное в самой себе, и именно поэтому так поспешно сбежала от маркиза. А ведь стоило лишь шагнуть к нему… И дело тут вовсе не в какой-то особой благопристойности. Ее остановил страх. Страх быть отвергнутой маркизом оказался сильнее страха за свою жизнь, сильнее инстинкта самосохранения. Даже если бы она обнаженная бросилась в его объятия, он скорее всего оттолкнул бы ее.

Она вбежала в свою спальню и прильнула к окну. От туда была видна окружавшая поместье белая стена. За ней находился мир, из которого она пришла сюда. Там существовали свои законы, но здесь они не имели силы.

Там, в той жизни, она была равнодушна к мужчинам и физическая близость никогда ее не привлекала.

Грейс почувствовала, что дрожит, хотя ночь не была холодной.

Она хотела лорда Шина.

Вот она и призналась себе; глубоко запрятанные от себя самой чувства выплыли на поверхность.

Воспоминания жгли углем грудь. Он был прекрасен, когда стоял там, внизу, – слегка растрепанный, высокий, стройный, гибкий, с темной порослью на груди. У него были мощные плечи и красивые руки.

Какой-то дьявол нашептывал ей на ухо, что она совсем не прочь взглянуть и на то, что он прятал под одеялом. Его бедра наверняка были узкими, а ягодицы небольшими и упругими.

Пальцы Грейс впились в подоконник. Неожиданно у нее закружилась голова, и она испугалась, что упадет. Нет, надо устоять перед этим искушением. Женщины, подобные ей, не ложатся в постель с мужчиной только потому, что у него красивые лицо и фигура. «Долг», «ответственность» для нее не пустые слова. Если она все же не устоит перед чарами маркиза, то и впрямь станет шлюхой и у лорда Джона появится полное основание называть ее этим самым словом и соответственно к ней относиться. Это будет только ее вина.

«Ты окажешься в сточной канаве или публичном доме», – сказал ей отец, когда она покинула дом и вышла замуж. Она не забыла этих слов… Как бы ни складывалась ее жизнь, Грейс еще не пала так низко, чтобы торговать своим телом. Она оставалась порядочной женщиной. По крайней мере, считала себя таковой до последнего времени.

Она не нравилась маркизу, и он не доверял ей. И это было единственным спасением для нее, потому что ее собственная воля с каждой минутой становилась все слабее.

Грейс сжала пальцами край подоконника с такой силой, что у нее заломило руки. Как ни странно, но в это мгновение она забыла о самом главном – о том, что ее ждет смерть, если не удастся соблазнить маркиза.

Глава 9

На следующее утро Грейс нашла лорда Шина в саду, где он снова возился со своими розами. Поверх рубашки на нем были надеты нарукавники. Маркиз выглядел необыкновенно бледным, и это потрясло и испугало ее.

Неожиданно лорд Шин поднял голову и посмотрел на нее. В его глазах она заметила озабоченность. Лежавший рядом Вулфрам встревожено поднял голову, покрутил ей и понюхал воздух. Поняв, кто пришел в сад, он снова предался своим приятным мечтам.

– Миссис Паджет, – без всякого выражения проговорил маркиз.

– Милорд. – Она спустилась по ступенькам на каменную дорожку, бежавшую между цветочными клумбами. Лорд Шин выглядел уставшим, но не раздраженным. Это несколько приободрило Грейс. Она поправила свою соломенную шляпу и на мгновение так и застыла с поднятыми вверх руками. – Я знаю, вы не верите, но вы меня не так поняли вчера. Я никогда раньше не встречалась с вашим дядей и не участвую ни в каких его кознях.

Она была лишь жертвой лорда Джона, и очень скоро он мог оборвать ее жизнь. Собственно говоря, это должно было произойти в ближайшую субботу.

Лицо маркиза по-прежнему выглядело сосредоточенным, он был погружен в свои собственные невеселые размышления.

– Какая разница, во что я верю, а во что нет?

– Для меня есть разница… И очень большая, – сказала она тихо.

Неужели он догадывается о ее истинных чувствах? О том, что заставило ее вчера ночью опрометью броситься из его комнаты. Он знает, что она испугалась. Но кроме страха, было еще и унижение. И еще желание, страсть, стремление наслаждаться его красивым телом.

Маркиз молчал, и Грейс пришлось заговорить снова, чтобы заполнить неловкую паузу:

– Мы в одной ловушке, милорд. Если попробуем доверять друг другу, то, возможно, это улучшит наше положение.

Его взгляд сразу поблек.

– Наше положение уже ничто не может улучшить.

– А разве дружба не скрасит наше существование?

Мэтью долго молчал, а когда заговорил, каждое его слово было весомым и хорошо обдуманным.

– Мне хочется верить, что вы действительно боитесь моего дяди.

Она вздрогнула, вспомнив о том ультиматуме, который предъявил ей лорд Джон. Разумеется, она не могла его не бояться. Дядя Мэтью сказал, что она через неделю умрет, и при этом ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Да, это так. Можете не сомневаться.

Мэтью продолжал хмуриться.

– Я не смогу спасти вас, миссис Паджет.

– Рядом с вами я чувствую себя в безопасности, – проговорила задумчиво Грейс. – Лорд Шин, я вам не враг.

– Я понял это, – сказал маркиз с таким видом, как будто, наконец, принял важное решение. – Да, вы не враг мне.

– Значит, я могу остаться здесь, с вами? – Грейс совсем не хотелось возвращаться в дом и сидеть там в одиночестве. Она подняла руки и с решительным видом поправила свою шляпу, хотя ее пальцы сильно дрожали. – Я уверена, что смогу помочь вам.

Его губы дрогнули и сложились в добродушную и слегка насмешливую улыбку.

– Похоже, вам и в самом деле стало невыносимо скучно, раз в вас проснулось такое настойчивое желание поработать.

– Я говорила вам, милорд, что физическая работа для меня не в новинку.

Мэтью самым внимательным образом осмотрел сначала одну руку Грейс, затем другую. И это заставило ее кровь с еще большей скоростью бежать по сосудам.

– Эти руки и вправду знали труд.

Грейс взглянула на свои твердые ладони, покрытые мозолями, и прикусила губу. Да, прошло уже много лет с тех пор, когда у нее были белые мягкие ручки леди. Ей действительно приходилось много работать, она ежедневно боролась за свою жизнь, за выживание. И тем не менее, Грейс испытывала неловкость от того, что маркиз видел ее грубые руки. Она была готова сгореть от стыда.

– Надо думать, это умелые руки. – Маркиз посмотрел Грейс в лицо. На этот раз в нем не ощущалось никаких признаков высокомерия.

Она вспыхнула. Понял ли он, чего она хотела? Догадывался ли о ее чувствах? Если так, то у него было полное право презирать ее. Она и сама презирала себя. Прошел лишь месяц со дня смерти мужа, а она уже мечтает о другом мужчине.

Лорд Шин подошел к скамье, окинул критическим взглядом лежащие на ней инструменты и принадлежности для работы в саду, затем передал Грейс пару перчаток:

– Наденьте-ка их. Они, возможно, будут великоваты для вас, но других нет. Я буду вам чрезвычайно признателен, если вам удастся прополоть пару грядок и избавить цветы от сорняков.

Некоторое время они работали молча. Сад оказался в гораздо большем запустении, чем ей показалось сначала. Грейс надеялась, что, работая здесь, она сможет избежать тайных мыслей, которые преследовали ее постоянно и не давали ни минуты покоя. Страх перед будущим и влечение к этому мужчине слились в нечто целое и совершенно неразделимое.

Страх, правда, сделайся еще сильнее. Грейс решила, что ей необходимо как-то отвлечься от своих мыслей. Если она дойдет до последней точки и начнет рыдать, то тогда ей уже не остановиться. Бросив взгляд на маркиза, она вдруг неожиданно для себя спросила:

– Значит, вы болели весь прошлый год?

Он стоял к ней спиной. Услышав вопрос, Мэтью обернулся, его лицо выглядело напряженным.

– Не совсем так.

Маркиз предупредил, что дальше его ни о чем не стоит расспрашивать. Он словно вывесил табличку «Частное владение».

– А как? Как это надо понимать? – продолжала настаивать она, удивляясь сама себе.

– О черт, какое это имеет значение! – Мэтью посмотрел на ножницы в своих руках, а потом с грохотом бросил их на скамью. – Что вы желаете знать?

«Все, все, все о вас!» – хотелось крикнуть Грейс, но она заставила себя не торопиться и не обрушивать так яростно на маркиза свое любопытство. Следовало хорошо подумать над каждым своим словом, прежде чем произносить его.

– Кругом столько загадок…

Он быстро провел рукой по волосам.

– Черт возьми, Грейс… Миссис Паджет…

Когда она услышала, как он произносит ее имя, от удовольствия по телу у нее побежали мурашки. К щекам тут же прилила кровь, но она не опустила голову.

– Вы видели меня, когда мне было плохо. Вы видели меня и в ночной сорочке. К чему теперь церемонии…

– В таком случае, Грейс, скажу вам правду. – Он смотрел прямо ей в глаза. – В прошлом году я пытался бежать отсюда, и после этого мой дядя решил доставить мне сюда любовницу.

Этого она уж никак не ожидала. Грейс медленно поднялась, бросила на скамью полотенце и сняла перчатки.

– Вы говорили, что убежать отсюда невозможно.

Снова на его лице появилась сардоническая улыбка.

– Невозможно.

– Но вы ведь пробовали?

– Я сбегал отсюда три раза за одиннадцать лет. Когда я убежал из поместья впервые, мне было восемнадцать лет. Это все объяснялось приступом моей болезни. После этого четыре года я не мог ни читать, ни писать. Даже с трудом ходил. Чуть позже я пережил еще несколько приступов болезни.

– А потом? – спросила она, с грустью представляя себе беспомощного сумасшедшего, мечущегося в четырех стенах.

– С тех пор приступы не возобновлялись.

Грейс сделала шаг к маркизу.

– Получается, целых семь лет без всяких приступов. Думаю, что вы уже вполне здоровы, – мягко сказала она и осторожно, смущаясь, протянула к нему руку.

– Вряд ли, – бодро, но в то же время не слишком уверенно проговорил он. Руку Грейс он не оттолкнул, а, наоборот, взял обеими ладонями и крепко сжал. Так сильно, что Грейс даже стало немного больно. – Не знаю точно, здоров ли я.

Страх, с которым Мэтью жил постоянно, вдруг сделался осязаемым, и Грейс ощутила его почти физически. И этот страх был порожден не жестокостью лорда Джона, а ожиданием того, что собственный разум может подвести его, стать предателем. Что его сознание навсегда погрузится в хаос, в темноту. От жалости у Грейс сжалось сердце.

Маркиз увлек Грейс под навес теплицы и усадил рядом с собой на скамью.

– Люди моего дядюшки схватили меня в трех милях от поместья. Они ни мгновения не сомневались в том, что я сошел с ума. Меня связали, и в таком состоянии я пролежал несколько дней, обуреваемый злостью и ненавистью. Именно эти чувства и сводили с ума.

Мэтью положил их сцепленные руки на свое бедро, и Грейс изо всех сил старалась не замечать приятной твердости его мышц, просачивающегося в нее тепла.

– После этого лорд Джон покрыл стены чем-то вроде лака. Теперь на них вообще нельзя вскарабкаться. Они стали скользкими как лед.

– Я успела это заметить, – со вздохом проговорила Грейс, вспомнив, как пыталась забраться на стену. – Но потом вы снова предприняли попытку сбежать отсюда.

– Да, два года назад. Монкс тогда сильно поранился, стукнул себя по колену топором, так что мне оставалось только обезвредить Файли. Я заманил его на кухню и закрыл там. А потом просто вышел из поместья через ворота. Меня нашли сыщики уголовного полицейского суда в Уэльсе. С тех пор в доме больше нет замков. Единственный замок в поместье висит на воротах.

Он помолчал и заговорил снова:

– Я понял, в чем состояла моя ошибка. – Краска стыда залила ею лицо. – Я украл лошадь и добрался до Чартингтона в Глостершире, где намеревался укрыться у друзей и придумать способ, как мне доказать, что я здоров.

– И они прогнали вас? – с ужасом спросила Грейс. Его пальцы еще сильнее сжали ее руку.

– Было бы лучше, если б они сделали это и тем ограничились. Там жила моя нянька, которая незадолго до моего появления вышла замуж за садовника. Они приняли меня с распростертыми объятиями. Но к сожалению, лорд Джон быстро догадался, где я мог скрываться.

– И вас снова наказали?

– На этот раз не только меня. – Лорд Шин замолчал. Было видно, с каким трудом он пытается взять под контроль свои эмоции. Но вот, наконец его голос перестал дрожать от ярости, хотя внутри его все еще бушевал настоящий ураган страстей. – Он подкупил местного судью и переправил Мэри и ее мужа в Новый Южный Уэльс, обвинив их в укрывательстве особо опасного сумасшедшего. Дядя показал мне их письма, в которых они умоляли его о пощаде. Больше мне о них ничего не известно. Вполне возможно, что они не пережили этого переселения. Ведь ко всему прочему Мэри была беременна и неважно себя чувствовала.

Он отвернулся. Затем встал. Мэтью не мог вспоминать этот эпизод своей жизни без горечи, потому что считал себя виновным в гибели своей няньки и ее семьи.

– Если бы я не воспользовался их добротой, то все они остались бы живы. Мой дядя будет преследовать любого человека, который попытается помочь мне.

Грейс посмотрела в лицо маркиза и вдруг вспомнила давнишнюю историю из своего детства. Ее брат, тогда ему было шестнадцать, подстрелил ястреба и принес домой, в Марлоу-Холл. Он стал лечить птицу, Чтобы потом приручить и использовать для охоты. Хотя рана ястреба затянулась довольно быстро, Филипп так и не смог сломить свободолюбивый дух птицы. Ястреб умирал от голода в своей клетке.

Грейс умоляла Филиппа отпустить птицу, но брат был слишком упрям. Ястреб все-таки умер. Грейс хорошо помнила его желтые остекленевшие глаза, смотревшие с неизбывной ненавистью на всех, кто приближался к клетке. И этот взгляд до сих пор преследовал ее.

Глядя в лицо лорду Шину, Грейс видела все тот же свободолюбивый дух, который жил в ястребе. Она видела, как маркиз нуждается в свободе. Эта свобода превратилась для него в самоцель, в мечту, без которой его жизнь невозможна.

Маркиз заметил, что Грейс изменилась в лице.

– Вам холодно? Может, пойдем в дом?

– Нет, – тихо возразила она. Ей совсем не хотелось возвращаться в дом, где, как ей казалось, витал злой дух лорда Джона. Лучше она останется на улице и замерзнет. – Но почему дядя так настойчиво удерживает вас здесь?

Мэтью зло засмеялся, увлекая Грейс с собой под арку. Откуда-то из-за кустов выскочил Вулфрам и последовал за маркизом и его спутницей.

– Все дело в его жадности, как ни банально это звучит.

Грейс ожидала услышать какую-нибудь мрачную историю о давней семейной вражде, и поэтому до нее не сразу дошел смысл сказанных маркизом слов.

– Жадность? А что он хочет от вас?

– Деньги, разумеется. Когда мои родители умерли, дядя был назначен опекуном – блюсти мои интересы. Он был младшим сыном в семье, и оставленное ему состояние определялось как «достойное». А тут вдруг на него свалилось такое богатство. От этого у него закружилась голова, помутился разум. Ему очень уж не хотелось расставаться со всем приобретенным в день моего совершеннолетия.

– Но он и не расстался с вашим наследством, потому что вы заболели.

– Я не заболел, я сошел с ума, – как-то угрожающе прошептал он и сильнее прижал руку Грейс к своему боку. – Когда мне исполнилось четырнадцать, мой рассудок помутился.

– Но сейчас вы совсем не похожи на сумасшедшего, – твердо сказала она. – В течение семи лет у вас не было больше ни одного приступа.

– Каждый год дядя присылает ко мне двух докторов. Они осматривают меня и пишут заключение, подтверждающее, что я по-прежнему нездоров, а следовательно, не в состоянии распоряжаться своим наследством.

– Без сомнения, лорд Джон оплачивает их услуги.

Мэтью вдруг искренне рассмеялся. Его смех, словно теплый весенний ветерок, вызвал у Грейс приятное волнение и оживил надежды.

– Пока я жив и хорошо себя чувствую, мой дядя может изображать важную персону. И даже повелевать нужными людьми.

Эти слова поразили Грейс.

– А если… если вы умрете?

– Тогда мой титул перейдет к кузену Гектору. А если и с ним произойдет несчастье, то и на этот случай все предусмотрено – у нас имеется целый выводок кузенов. Мой отец смог произвести на свет только одного несчастного сумасшедшего, а лорд Джон изготовлял лишь девочек – их у него четыре. Но зато дядя Чарльз постарался – у него целых шесть сыновей, бодрых и здоровых парней. Правда, сам дядя почил несколько лет назад – сломал себе шею во время охоты.

– Значит, в вашем роду лорд Джон – младший. – Ее пальцы чуть сильнее сжали его руку. Как Мэтью мог вынести то, что с ним делал его дядя? В груди Грейс забурлил гнев. – Он хочет, чтобы вы были живы и здоровы, но полностью в его распоряжении. Да? Это просто ужасно.

– Да, Грейс, ужасно, – со странным равнодушием подтвердил ее вывод маркиз.

– И он решил, что если он поселит здесь женщину…

– Мой дядя надеется, что с помощью женщины, с вашей помощью, Грейс, ему удастся лучше меня контролировать, – тихо сказал лорд Шин.

И в это мгновение Грейс вдруг ясно поняла одну вещь – маркиз окончательно решил, что никогда не прикоснется к ней. Если он ляжет с ней в кровать, то предаст свои принципы. В этом плане ее честь была в безопасности.

Но эта самая безопасность оборачивалась против нее. Это значило, что она должна умереть.

Что же ей делать? Разрушить то, что поддерживало Мэтью в его непростой жизни, или погибнуть самой?

Как можно было что-то выбрать!

Он провел рукой по волосам, взъерошив их. Грейс улыбнулась, ей хотелось пригладить его блестящие черные и такие непослушные пряди, прикоснуться к нему. Но нельзя было поддаваться своим слабостям. Она опустила голову и спрятала лицо в густой тени, падающей от широких полей шляпы.

– Давайте больше не будем о мрачном. Вас интересуют цветы, Грейс? – Казалось, он с удовольствием произносит ее имя. – В моем заколдованном королевстве можно найти дикие орхидеи. Их тут довольно много.

Мэтью снова улыбался, но теперь в его улыбке не ощущалось горечи. Грейс, разумеется, тут же согласилась отправиться на поиски этих цветов. Она готова была согласиться на многое…

Перед обедом Грейс поднялась к себе в комнату и с беспокойством посмотрела на свое отражение в зеркале. Ее жизнь висела на волоске. Мужчина, для которого она стремилась выглядеть красивой, жил в заточении, страдал и, возможно, был неизлечимо болен. И для нее это не было легким флиртом на лоне идиллического сельского пейзажа. Это было ночным кошмаром, жутким коктейлем, состоящим из насилия и любовного томления.

Как бы ей хотелось забыть о том, что ее ждало в конце недели…

Так или иначе, но она была обречена.

Бросив взгляд на кровать, Грейс вдруг увидела лежащее на покрывале письмо. На печати был изображен орел в короне – герб Лансдаунов. Призрак умершего в клетке ястреба снова напомнил о себе.

Толстая бумага зловеще захрустела, когда Грейс раскрывала письмо, и у нее по спине пробежал холодок. На большом листе было написано всего лишь одно слово: «суббота».

Лорд Джон решил напомнить ей о своей угрозе. Он посчитал, что был не слишком убедителен в беседе с ней, и недооценил себя. Она ни минуты не сомневалась, что его приговор будет приведен в исполнение в случае необходимости.

– О Господи, – пробормотала она и, скомкав письмо, бросила на пол. Заплакав, Грейс села на кровать и закрыла лицо руками.

У нее не было выхода. Но она должна сделать это.

Грейс встала, ее ноги сильно дрожали. О, как она ненавидела сейчас своего мужа, за то, что оставил ее одну; как ненавидела Вира, за то, что не приехал за ней; как ненавидела лорда Джона за его алчность и безжалостность.

И как она ненавидела себя.

Сегодня она должна предать маркиза. Она не лучше его дяди.

И даже хуже. Маркиз начал ей доверять, он оказался необыкновенным человеком и прекрасным товарищем. Если бы они встретились при других обстоятельствах, то, можно не сомневаться, она полюбила бы его.

А теперь…