Текст книги "Морф"

– Идем, Роф, – и решительно двинулся вперед, подавая пример.

Здоровяк несколько раз шевельнул плечами, как будто разминаясь, и неторопливо двинулся следом за ним.

У будки оба остановились. Тощий выудил из кошелька на поясе полновесный серебряный форинт и аккуратно положил его в оловянную миску сразу за грубо вырезанным оконцем. Оттуда монета почти мгновенно перекочевала в руку гвардейца. Еще бы! Медяков в миске было полным-полно, а вот форинт был первым за день, и не только за день, а вообще за целую седьмицу.

– Кто такие будете? – скорее ради порядка поинтересовался гвардеец, любуясь блестящей монеткой, – зачем в Талью идете?

– Мы путешественники, – глухо ответил тощий. Здоровяк безмолвствовал, возвышаясь за его спиной как гора, – хотим посмотреть город. Ведь это не запрещено? У нас достаточно денег.

– Вижу, что достаточно. Ну, идите, идите, господа хорошие. Вряд ли вас Талья чем удивит…

– Может, посоветуешь, любезный, где остановиться на ночлег? – мягко поинтересовался мужчина.

– Если только поесть и поспать, то «Орочья лапа», а если девок хотите, то «Алая хризантема», – отчеканил, как по заученному, гвардеец, – и это, господа… Лица в Талье прятать не принято. Этот твой дружок задрапировался по самые глаза, с чего бы?

Тощий оглянулся на своего молчаливого друга, затем наклонился к самому окошку и свистящим шепотом пояснил:

– Он воевал с Орикартом… Ну, понимаешь ли, зеленые ему сильно лицо порезали, когда он в плен попал.

– А-а-а, – уважительно протянул гвардеец, – ну, проходите, проходите. «Орочья лапа» – хорошее место.

Они пошли дальше, два изнуренных дорогой путника. Время от времени тощий замедлял шаг, осматриваясь по сторонам и как будто припоминая нечто важное; его товарищ тяжело и безмолвно топал следом.

Улицы Тальи стремительно пустели. Сгущались сумерки. Тени домов, деревьев исчезали, растворяясь в сизой дымке, и где-то неподалеку надрывно выла собака. Дневной зной сменился душноватой прохладой, пыль, взбитая тысячами ног, висела в воздухе, скрипела на зубах.

– Как славно, что я раздобыл плащи, – задумчиво пробормотал себе под нос тощий, – Роф, он-то ведет себя умницей, но видок у него еще тот. Да, Роф, дружище?

Ответом ему послужило урчание, куда более подходящее для большого пса, чем для человека.

– Ну, ничего. Еще побудешь у меня, и отпущу тебя к хозяину. Домой хочешь, а, Роф?

Верзила промолчал.

Тем временем они достигли места, где широкая улица разделялась на две. Первое ответвление по-прежнему вело к базарной площади Тальи, а второе, закладывая петлю и, огибая неуклюжий дом полукруглой формы, исчезало в потемках. Туда-то и свернули путешественники. Собачий вой, казалось, преследовал их по пятам. Еще некоторое время они продвигались вперед по узкой и темной улочке; верхние этажи домов выдавались вперед, закрывая темное небо, где-то неподалеку пищал младенец. Потом тощий остановился перед двухэтажным, тщательно беленым домом, над дверью которого была прибита вывеска «Счастливый день. Магические эликсиры, талисманы и прочая утварь». Он вздрогнул, увидев на дверном молотке черную ленту, бросил осторожный взгляд на Рофа – но тот, похоже, в упор не замечал знака беды. Затем тощий взял молоток и несколько раз постучал; его встревоженный взгляд прилип к траурной ленте, щека нервно подергивалась.

– Кто там? – прозвучал из-за двери хриплый женский голос.

– Это я, Шерхем, – негромко отозвался тощий.

Глухо вскрикнув, женщина торопливо загремела замком; не с первого раза попав ключом в замочную скважину, она распахнула дверь навстречу гостю и бросилась ему на шею.

– Шер! Ты… Хайо, ты живой! А я слышала…

И она разрыдалась, уткнувшись носом в пыльный плащ путешественника. Медно-рыжие локоны рассыпались по гладким и по-женски мягким плечам.

– Ну, ну, не надо, – Шерхем осторожно погладил ее по спине, – у меня дело к Улли.

Женщина сжалась в комок, ее пальцы судорожно сжались, комкая ткань плаща.

– Нет больше… Улли…

– Идем внутрь, – резко скомандовал тот, кого назвали Шером, – быстро. Роф, за мной.

Лавка «Счастливый день» процветала. Человек или маг, решившие приобрести наделенный магией предмет, сразу оказывались в просторной комнате с высоким потолком. Потемневший прилавок манил пестрым обилием товара. Талисман, отпугивающий тараканов от вашего жилища? Пожалуйста, вот он, лоскут ткани размером с детскую ладошку, на котором вышито нужное заклинание. А может быть, вам изрядно досадили шумные соседи? Извольте, эликсир тишины. Несколько капель на порог, на подоконники, и можно три дня наслаждаться хрустальной тишиной гор в вашем городском доме…

Здесь не было ни одной свободной полки на стеллажах; здесь можно было разжиться практически любым видом магии. Талисманы для разведения огня на сырых дровах, эликсир стройности, зелья от комаров, клопов и прочей живности, ловцы снов, разложенные строго в соответствии со специализацией. Одним словом, счастливый день для тех, кто привык прибегать к помощи магии.

У порога Шерхем задержался, оглядывая все это магическое изобилие. Затем, следуя за женщиной, подошел к прилавку, легко скользнул подушечками пальцев по разложенному товару. Черные глаза сделались совершенно непроницаемыми и злыми, он хотел было сказать что-то, но промолчал. Только снял широкополую шляпу и механически провел ладонью по колкому ежику начавших отрастать волос.

Из лавки во внутреннюю часть дома вела низенькая дверь за прилавком, и Шерхем направился к ней.

– Как это произошло, Наллис?

Она старательно запирала входную дверь, опасливо косясь на спутника Шерхема. Затем, выпрямившись, отбросила со лба медно-рыжую прядь, кивнула в сторону здоровяка.

– Шер, это то, о чем я думаю?

– Это Роф, – Шерхем пожал плечами, – он совершенно безвредный, ты же знаешь.

– Ну так вот пусть этот безвредный постоит у порога, – сварливо отозвалась Наллис, – еще такой гадости у нас в лавке не было.

– Как скажешь, – он сделал знак Рофу, и тот, было двинувшийся вперед, послушно остановился и вернулся к месту у двери, – а теперь я услышу о том, что случилось с Улли?

– Разумеется, – холодно сказала Наллис, – но что-то по тебе не видно, чтобы ты о нем особенно печалился.

– А разве я должен? – Шерхем прислонился к стене, дожидаясь Наллис, – Улли не был мне другом. К тому же, это ты должна скорбеть. Разве ты не его сестра?

– За эти годы, что он жил в Талье, я научилась его ненавидеть, – пробормотала она, опуская глаза, – прости, но в этом вся правда.

…Потом они сидели на кухне, и Шерхем большими глотками пил обжигающий чай, а Наллис говорила, говорила… Как только она умолкла, Шерхем отставил чашку.

– Странно, почему он и тебя не убил, – задумчиво пробормотал он, – если видел.

– Ну, знаешь ли, мне и этого довольно, – она отодвинула волосы; на скуле багровел кровоподтек, – я так и думала, что уже не очнусь. А на вид такой хлипкий паренек… Рожица смазливая, как у девчонки. И потом, Шер, он вернулся вдруг сегодня утром. Может, хотел довести дело до конца.

– Вернулся? – Шерхем подобрался на стуле, пальцы нервно забегали по столешнице, – где его видели?

– У городских ворот видели, – проворчала Наллис, – но люди опознали его. Он теперь в крепости, в подземелье. Поутру должны повесить.

– Он бы просто так не дался, – задумчиво проговорил Шерхем, – ты ничего не путаешь?

– Да это точно он. Он! – последнее слово она почти выкрикнула. Затем поднялась со стула и суетливо начала подливать гостю чай. Руки дрожали, и глиняная крышка чайника противно дребезжала.

– Так, – сказал Шерхем, поднимаясь, – примерно ясно. Скажи-ка, милая Наллис… А где здесь кладбище?

Охнув, женщина осела на стул. Ее лицо побелело так, что стали видны редкие веснушки.

– Ты… – прошипела она, – ты… этого не сделаешь.

Шерхем пожал худыми плечами.

– А тебе, Наллис, до полудня не советую выходить из дому. Так, на всякий случай.

Она с силой провела пальцами по лбу, мрачно уставилась на него.

– Я только одного не понимаю, как это тебе удается. Ты же не некромант! А создатели талисманов магию мертвых воплощать не умеют, это всем известно.

– Ну, есть вещи, о которых женщинам знать вовсе необязательно, – Шерхем усмехнулся, – так где оно, кладбище?

***

…Свет факела показался невыносимо ярким, так что в первые мгновения я почти ослепла и зажмурилась. В душе мелкой букашкой копошилась надежда: вот он, мой шанс! Я смогу, обязательно смогу убедить вновь прибывшего в своей невиновности, иначе и быть не может. Но для того, чтобы кого-то в чем-то убеждать, надо выглядеть уверенно, а у меня – ох-хо-хох – слишком болели ребра, и прочие места, по которым прошлись сапожищами. Поэтому видок был еще тот – как у грязного, облезлого, подобранного на помойке кошака.

Щурясь, я оглядела начальника гарнизона: солидный такой мужчина, упитанный, но не жирный. К тому же, совсем не старый – смоляная бородка клинышком, гладко зачесанные назад волосы. Огромный и пышный, как торт, кружевной воротник. Только вот лицо его мне совсем не понравилось, на нем как будто застыло выражение этакой слащавой снисходительности, из-за которого совершенно не поймешь, о чем по-настоящему думает этот субъект.

Наверное, мне следовало бы подняться на ноги. Я так и поступила, придерживаясь за мерзкую наощупь стену. И тогда мой потенциальный спаситель изволил заговорить. Голос, кстати, у него тоже оказался чересчур сладким и приятным, как будто в чашку чая сыпанули стакан сахара.

– Гийом сказал, ты хотел сообщить что-то важное, – сказал он, – ну так говори, у меня не много времени на болтовню.

– Ваше… ээ… – я с ужасом поняла, что не знаю, как величать мою единственную надежду, замялась, а потом решила не мелочиться, – ваша светлость, вы рискуете повесить невиновную!

– И это все? – он приподнял холеную бровь, – я это почти каждый день слышу…

– Нет-нет, не все, – у меня сердце как будто в прорубь упало, когда я увидела что этот субъект приподнялся со стула, – умоляю вас, выслушайте! Я Ирбис Валле из семьи Валле, что в долине Вагау, и даже если вы мне не поверите, то я, как маг клана холода, имею право на суд и следствие магов!

– Валле, Валле… Да, припоминаю, – теперь он нахмурился, и голос утратил прежнюю слащавость, сделавшись холодным и острым как бритва, – так ты утверждаешь, что из клана магов холода? Это могут подтвердить? Если действительно все так, как ты говоришь, то виселица, пожалуй, останется пока что невостребованной. Скажи, кто-нибудь может подтвердить, что ты из клана холода?

– Любой маг-прознатчик, – я пожала плечами, – или пошлите гонца в Вагау. Семья Валле живет под Изброном, мой отец – Морис Валле. Да и… Ваша светлость, я не убивала. Никого. Сегодня первая ночь, которую я провожу в Талье…

– Погоди-ка, – моя «надежда» откашлялся в кулак, – ты что, девица?

– Угу, – я уже привыкла не удивляться.

– И что тогда означает весь этот… богомерзкий маскарад?

– Ваша светлость, вам ли не знать, что одинокой девушке нынче опасно разъезжать по дорогам?

Он кисло улыбнулся, а затем, подумав о чем-то, пробурчал:

– Девица из семьи Валле и не должна разъезжать в одиночестве. Сам не понимаю, почему должен слушать все эти россказни…

И он поднялся, собираясь уходить. Моя последняя надежда на спасение таяла как туман пополудни, уплывала, как сорвавшаяся с крючка рыба… И я, превозмогая режущую боль в груди, метнулась к нему и вцепилась в бархатный рукав. В шею кольнуло острие меча – а ну, на место, отойди! – но я и не думала сдаваться. В конце концов, если меня швырнут на место, в вонючий угол камеры, это будет означать одно: смерть на виселице. И, давясь слезами, я принялась умолять «его светлость» не торопиться. Да, я призналась в том, что меня вышибли из клана. В том, что, охр побери, это случилось из-за моего никчемного дара вышивальщицы. Но я же все равно маг! И, следовательно, судить меня тоже должны с участием магов, я ведь очень хорошо знала этот пункт недавней буллы королевского магистра!

Он хмыкнул и методично, один за другим, разжал мои пальцы.

– Вышивальщица, говоришь? А не лжешь ли ты, чтобы спасти свою шкуру?

– Ваш… светлость, – я окончательно раскисла, захлюпала носом, – я могу… доказать… Охр возьми, вы же знаете, что у меня в сумке было! Если только ее не сперли ваши…

– Не смей возводить напраслину на гвардейцев его величества!

Начальник гарнизона возвышался надо мной как смотровая башня Оссена, и в его темных глазах зловещими огоньками отражался свет факела. У меня, кажется, начиналась самая обычная женская истерика; я плакала навзрыд и не могла остановиться, пыталась вытереть слезы, но, похоже, только размазывала их по грязным щекам.

– Э-э, Гийом, – наконец протянул «его светлость», – отведи эту особу в мои покои. Я лично буду ее допрашивать.

Челюсти Гийома дрогнули и снова задвигались, перемалывая неведомый мне продукт.

– Руки вязать? – деловито осведомился он у глубоко задумавшегося командира.

– А? Что? Нет, конечно же, нет, – «его светлость» развернулся на каблуках и вышел вон.

***

Гийом оказался на диво добродушным субъектом, и за те полчаса, которые заняла дорога к покоям «его светлости», мне была прочитана не только краткая лекция по истории города Тальи, но и пересказаны примерные биографии покойного Улли Валески и начальника гарнизона. Болтовню стареющего солдата можно было свести к следующему: Талья относился к числу тех замечательных городов, о которых мало кто знал в столице, Улли Валески прожил здесь несколько лет и успел снискать всеобщее уважение своими замечательными магическими товарами, а начальник гарнизона Лерий Аугустус был человеком весьма могущественным, но при этом ухитрился обзавестись не менее могущественными врагами. Один из этих врагов погиб недавно при очень странных обстоятельствах. Кто-то проник в его замок, перерезал половину прислуги, а затем добрался и до самого господина Ариаса. Ну, и лекарь его личный тоже не уцелел… А что самое страшное, так это то, что убийца еще и изуродовал трупы. Бр-р-р-р, страх и ужас. Да, кстати. У Валески в самом деле есть незамужняя сестра, Наллис, которая – будь на то ее воля – уже давно стала бы замужней. Богатые невесты нынче редкость. Сколько Наллис лет? Ну-у, об этом не принято спрашивать у женщин, но вроде как едва четвертый десяток разменяла. Так сказал Гийом. А я уже ничему не удивлялась, вспоминая добрую Минерву, которая оказалась совсем не той, за кого себя выдавала.

…К середине монолога Гийом вывел меня из вырубленной в скальной породе норы на крепостную стену. Оттуда нам предстояло спуститься во двор крепости, а затем подняться в центровую башню, где барон Лерий Аугустус, исключительно благодаря собственным талантам, смог обустроить себе покои «не хуже королевских». Здесь я невольно замедлила шаг: город в невесомой паутине лунного света лежал под стенами крепости как на ладони. Ярко блестел вытянутый конус местной церквушки, кое-где золотились оконца в домах. А чуть дальше, за стенами города, луна отражалась в черном зеркале небольшого, вытянутого как сарделька озере. Я вдохнула полной грудью ночной воздух, покосилась на Гийома – тот терпеливо меня дожидался, прекрасно понимая, что означает желание Лерия «допросить лично в собственных покоях». Скорее всего, я была далеко не первым преступником, с которым барон решил поговорить по душам в комфортной обстановке; у могущественных людей всегда есть какие-нибудь причуды, правда ведь? И Гийом спокойно ждал, пока я налюбуюсь на спящий город, за стенами которого плыла, переплетаясь с прядями лунного света, ночь.

А еще… Я поморгала, сомневаясь. Что-то отсвечивало зеленью под стенами церкви, зеленью гнилостной, нездоровой.

– Что там? – спросила я у Гийома.

Он лишь беспечно махнул рукой. Ну что может быть рядом с храмом Хайо? Конечно же, маленькое городское кладбище, самый обычный погост с покосившимися старинными надгробиями и невероятно колючей малиной, которую сколько ни руби, никак не изведешь.

Я обхватила себя за плечи руками: отчего-то стало тревожно, как будто в спящем городке зрело что-то страшное, чужое… Готовое прорваться наружу как гнойный нарыв.

– Пойдемте, леди, – насмешливо пропыхтел Гийом, – господин барон не любит долго ожидать.

Я молча потопала следом. Честно говоря, меня уже мало занимало то, что мне собирался предложить барон Аугустус: ощущение опасности не отпускало, липло к телу как паутина. Покой Тальи оказался фальшивым как золотой форинт в руках балаганного фокусника… Охр. Надо будет обязательно сказать Лерию о том, что погост, скорее всего, неспокоен. Я как-то болтала с некромантом, которого дорогие папочка и мамочка отправили в интернат, так он говорил, что однажды присутствовал при «разупокоении» кладбища. Светилось оно при этом гадко, так, что даже смотреть было больно – но не из-за того, что сияло чересчур ярко, а из-за чуждости света человеческому глазу.

Гийом остановился перед двустворчатыми дверями, по обе стороны от которых на часах стояли солдаты. Даже не дремали, не смотря на поздний час, а вытянулись стрункой, вцепившись в устрашающего вида алебарды – тут я мимоходом подумала, что барон Аугустус изрядно муштрует подчиненных. В Оссене часовые дремали даже днем, не говоря уж о глубокой и глухой ночи. Мой провожатый гаденько ухмыльнулся.

– Диил, открывай. Вот, на допрос веду, – и он кивнул в мою сторону, гаденько при этом ухмыльнувшись.

– Да ну? – правый часовой ожил, мгновенно превратившись из подобия статуи в человека. Окинул меня возмутительно наглым взглядом. – Мальчиков давненько не было!

И хихикнул, зараза этакая. А я почувствовала, как в темноте полыхают мои щеки. Мальчиков, видите ли, давненько не было! Ах, чтоб вас…

– Это девица из благородного рода Валле, – невозмутимо пояснил Гийом, – нечего зубы скалить.

В округлившихся глазах обоих часовых мелькнуло замешательство. Ну да, да, знаю. Не сомневаюсь, что дни свои окончу в каком-нибудь удаленном монастыре Хайо. Если, конечно, сумею выпутаться из этой передряги, и меня не повесят.

…В личные покои Лерия Аугустуса вела длинная и темная винтовая лестница. Меня снова начал бить озноб, проснулась утихшая было тупая боль в груди. Гийом нес факел, ломаные тени беспорядочно скакали по стенам, срывая чернильные покровы со старых, очень старых камней. Дыхание сбивалось, лестнице не было ни конца ни края, и я начала отставать. Тогда случилось совершенно неожиданное: Гийом остановился и подал мне руку, причем сделал он это так же невозмутимо, как за пять минут до этого побеседовал с часовым.

– С-спасибо, – я быстро облизнула пересохшие губы, а потом вцепилась в мозолистую ладонь солдата.

Это было новое, ни с чем не сравнимое ощущение. В интернате не принято вытягивать кого-то: если ты начинаешь тонуть, то все сделают вид, как будто тебя уже нет. Маг холода, Морис Валле, никогда не подавал мне руки, за него это всегда делала нянечка. Моя матушка предпочитала взирать со стороны на свое неудавшееся чадо.

– Эх, ты, – добродушно сказал Гийом, – тебе бы дома сидеть с шитьем. А тебя охровы твари понесли приключений искать…

Больше он не говорил: высоко подняв над головой факел, энергично тащил меня наверх. А я молча смотрела на него, и пегие немытые лохмы, торчащие из-под несуразного шишака, уже не казались мне гадкими.

К сожалению, все хорошее когда-нибудь заканчивается. Лестница уперлась в площадку, я наконец получила возможность отдышаться, а Гийом, совершенно не желавший слушать хриплые охи-вздохи, попросту втолкнул меня в низкую и узенькую дверцу, крикнув при этом «арестованная к вам, господин барон». Я даже возмутиться не успела. Наверное, старому солдату просто надоело со мной возиться.

– Проходите, леди Валле, не нужно ложной скромности, – раздался из полумрака голос Лерия Аугустуса.

Слова о том, что начальник гарнизона обустроил себе покои ничуть не хуже королевских, оказались чистой правдой: в багровом мерцании камина я разглядела великолепные фрески на стенах, причудливую лепнину потолка, дубовый письменный стол и стул, покрытые столь искусной резьбой, что я даже усомнилась – а не дело ли это рук магов-древесников? Хозяин этого великолепия восседал в углу, в огромном кресле, вытянув ноги и положив их на низкую скамеечку. Он устроился как раз за камином, так что я могла хорошо разглядеть только начищенный носок сапога и легкий блеск хрустального графина чуть дальше. Лицо барона тонуло в потемках.

Я осторожно шагнула вперед и остановилась прямо перед камином. Теперь мне отчетливо стал виден изящный графин, наполовину наполненный темно-бордовым вином, и столик явно эльфийской работы. Лерий хмыкнул.

– Ближе, ближе, леди Валле, я не кусаюсь. Вот ваш стул, – и он действительно указал мне на свободный стул в двух шагах от пышущего жаром камина, – садитесь, нам есть о чем поговорить. Ну, право же, не смущайтесь вы так, я все-таки барон, а вы все-таки женщина из хорошей семьи.

– Спасибо, – буркнула я и медленно, стараясь не растревожить помятые ребра, опустилась на обитое бархатом сиденье.

Стул оказался удобным, от камина шел жар – все это было невыразимо приятно после казематов. Тепло окутало меня невесомым одеялом, приласкало и начало терпеливо баюкать. Несколько минут прошло в полной тишине; Лерий молча изучал мое лицо, прекрасно освещенное огнем. Затем скрипнуло его кресло, нежно пропел хрусталь, и прямо у меня перед носом появился высокий стакан, полный вина.

– Возьмите, – кажется, в голосе Аугустуса появилось вполне искреннее сочувствие. Удивительно просто, сколько разных голосов было у этого человека!

Я механически взяла стакан, но, одумавшись, подняла на Лерия виноватый взгляд. Его лицо по-прежнему оставалось с тени, но зато в свете камина чудно играл бриллиант-капля в мочке баронского уха.

– Ваша светлость… А еды у вас, случайно, нет?

Мои щеки полыхали – но это, конечно же, от близости огня. Лерий замялся на мгновение, а затем добродушно рассмеялся.

– Хайо! Ну конечно же… Я упустил из виду, что вы ничего не ели все это время. Ну, вы можете освежить себя этим прекрасным вином из моих собственных погребов, а я тем временем распоряжусь на предмет позднего ужина. Договорились?

Я кивнула. И сделала маленький глоточек из стакана. Охр, что же дальше будет, а? Пить на голодный желудок?

Лерий шустро переместился в угол кабинета, подергал за шнур – и мне показалось, что где-то далеко настойчиво зазвенел колокольчик. Затем он уселся в свое кресло, наполнил свой стакан.

– Итак, леди Валле, теперь я готов выслушать еще раз вашу историю, начиная с того момента, как вас попросили из клана магов холода. Почему это произошло?

Я вздохнула. Охр, придется пересказывать заново.

– Меня изгнали из клана потому, что я родилась с другим магическим даром. Я не маг холода, я маг-вышивальщик. Смешно звучит, да? Я буду всю жизнь вышивать магические талисманы, чтобы другие пользовались моей магией.

– Звучит недурственно, – заметил Лерий, – это не должно вас печалить, леди Валле.

– Еще как должно, ваша светлость. Меня выгнали из дома с совершенно пустыми карманами. А до этого я встретила милую старушку, которая представилась сестрой Улли Валески…

– Никогда не слышал, чтобы у Валески была старшая сестра, – перебил меня барон, – я знаю только Наллис, и она, хвала Хайо, еще совсем не старушка.

– Так вот, – от нескольких глотков вина я немного осмелела, – старушка мне дала визитную карточку Улли Валески и сказала, что он обязательно возьмет меня в помощницы, потому что сам старик, и ему тяжело делать талисманы на продажу.

Барон ничего не сказал, просто кашлянул.

– И я шла в Талью в надежде устроиться помощницей в лавку «Счастливый день», – понуро закончила я.

Лерий молчал. Потом залпом опустошил свой стакан и со стуком поставил его на столик.

– Интересная история, – сказал он наконец, – и я даже склонен ей поверить. Вас могли с кем-то перепутать, в конце концов… Но вас узнала сестра Улли, и она утверждает, что именно вы явились три дня назад в лавку Валески и выпустили Улли внутренности «мечом, словно выросшим из руки»…

– Но для чего мне убивать Улли Валески? – я поняла, что еще немного, и расплачусь, – все, что я о нем знала, так это то, что у него есть лавка «Счастливый день», что он очень стар и ищет помощника!

– Любопытная старушка вам попалась, – констатировал Лерий, – не стоить верить каждой пожилой леди из тех, что встречаются у вас на пути…

Он хотел еще что-то добавить, но тут звякнул колокольчик уже в кабинете, что-то заскрипело в другом углу – барон поднялся и двинулся на звук. Прошла минута, и комната наполнилась густым, плотным запахом только что приготовленной пищи. Лерий аккуратно водрузил поднос прямо на письменный стол и отвесил мне шутливый поклон.

– Прошу вас, леди Валле, ужин подан. Позвольте за вами поухаживать… Да-да, я очень галантный кавалер.

И я была благодарна ему за то, что он пододвинул к столу тяжеленный дубовый стул. За то, что элегантно подливал мне вина. За то, что меня накормил. Отварная телятина таяла во рту, мелкие кочанчики капусты выглядели как вскрытые лаком игрушки, грибной суп оказался нежным как суфле. В общем, к концу трапезы Лерий Аугустус стал для меня едва ли не самым близким другом во всем королевстве.

– Бедная малышка, – негромко пробормотал он, – я не знаю, что с вами делать. Со слов Наллис, вас следовало бы повесить через два часа…

– Что?.. – ужин подпрыгнул и перевернулся в желудке так резво, что мне пришлось несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть.

– Со слов Наллис, вы убили Улли Валески, – безжалостно подтвердил барон, – ей поверят все. Вам – увы, никто.

– Но… – мяукнула я.

– Но у меня есть к вам одно деловое предложение, леди Валле.

Я промолчала. В груди ледяным шариком катался страх. Лерий обошел меня со спины, наклонился к уху.

– Я перевезу вас в свое имение за городом, – тихо сказалон, щекоча мне дыханием шею, – я смогу все устроить так, что ни у кого не возникнет никаких вопросов. Но за это вы, милочка, должны будете вышить мне один талисманчик. И потом…

– Что потом? – просипела я.

– Потом вы будете вольны отправиться на все четыре стороны, – помурлыкал барон Аугустус, – что вы думаете об этом, леди Валле?

– Разве у меня есть выбор? – я вздрогнула, когда горячие пальцы барона коснулись моей щеки.

– Выбор всегда есть, леди Валле, – серьезно сказал Лерий, – вы можете выбрать виселицу.

– Я маг, и судить меня будут тоже маги.

– Вас повесят, моя красавица. А потом бургомистр принесет извинения вашему клану. Мол, извините, так получилось, мы же не знали, а она нам ничего не сказала…

Я зажмурилась. Охр, и что тут раздумывать? Барон Аугустус, конечно, не прост, ой не прост… Но мне-то нужно так мало – чтобы меня отпустили.

– Я вышью вам талисман, ваша светлость, – сказать это оказалось трудно, как будто губы и язык замерзли, превратились в ледышки.

– Любой талисман? – уточнил Лерий, все еще стоя за моей спиной.

– На что хватит знаний, ваша светлость.

– Вам придется изрядно потрудиться, леди Валле. Будем считать, что мы только что заключили взаимовыгодную сделку.

– Угу, – я кивнула.

Лерий обошел меня еще раз и остановился, глядя на огонь. Теперь я смогла рассмотреть его лицо куда лучше – оно оказалось холеным, красивым и очень жестоким.

А затем он откуда-то извлек обезболивающее зелье, капнул несколько рубиновых капелек в вино и мягко попросил меня это выпить. «Ах, леди Валле, не беспокойтесь, я не собираюсь вас травить. Мы же заключили сделку, верно?»

***

… – Тогда вставайте, пора идти, – скомандовал Лерий Аугустус через минуту после того, как получил мое согласие. Мне оставалось только вяло завидовать его бодрости: я обмякла на своем месте и, судя по медленному и плавному течению мыслей в голове, изрядно захмелела. Вот ведь обидно: барон выпил никак не меньше, а свеж и энергичен как выпущенный на луг жеребчик. Ик. А я – все равно что расплывшаяся по стулу медуза. Ну, или заливное, которое вывалили из тарелки и оставили лежать в опасной близости к камину.

– Куда? – отреагировала я запоздало.

Лерий нервно передернул плечами, рассматривая меня и, видимо, сомневаясь в полезности пьяно икающего существа. Но сделку мы заключили, так что деваться ему было пока что некуда. Титул барона обязывал изредка вспоминать о чести благородного человека, ничего не поделаешь.

– Вы, леди, в самом деле маг-вышивальщик? – все-таки уточнил он.

Я гордо вздернула подбородок и, протыкая указательным пальцем воздух, весомо произнесла:

– Я не только маг-вышивальщик! Я собираюсь стать… ик… самым известным и уважаемым магом-вышивальщиком. И тогда моя ненаглядная семейка… ик… еще пожалеет о том, что выставила из дому.

Ни охра было не понять в блестящих черных глазах Лерия Аугустуса, но в тот миг мне померещилось промелькнувшее верткой рыбкой сочувствие.

– Так что, говорите, вас попросту выставили?

– Ну да, – я развела руками, – а что?

– Странно, – он стоял, перекатываясь с пяток на носки и о чем-то сосредоточенно размышлял, – вашего отца никто ведь не заставлял… или заставлял?

– То, что произошло, – тут я попробовала усмехнуться с горькой иронией, но вместо этого получилась идиотская улыбка до ушей, – это вполне в духе магов холода. Для них… то есть для нас… то есть для них, – я начинала путаться в словах, и это было уж совсем плохо и неприятно, – в общем, для них такое в порядке вещей. Ничего не значит то, что ты – часть семьи. Если старейшины решили, то семья подчиняется. Все.

– Никогда не понимал магов холода, – подытожил Лерий, а затем повторил, – и все же, поднимайтесь, леди Валле, вам пора.

Тогда я снова глупо улыбнулась и повторила свой вопрос:

– А куда?

– В мой скромный дом, леди Валле. Вы же не думаете, что я буду держать вас в казематах, а всем интересующимся говорить о том, что, мол, вот убийца Улли Валески, но я сейчас не дам его повесить, и даже не отправлю гонца в ближайший магический конклав для ведения суда и следствия?

– Хм…

– Для всех вы окажетесь боевым магом, который пришел в город, убил Валески, а потом, когда попал ко мне на допрос, попросту привел в действие талисман портала, который у вас не отобрали при обыске.

– Гхм.

– У вас такой вид, словно вам не нравится мой план, – почти обиженно проговорил барон.

– Не нравится, – откровенно призналась я, – как вы меня отсюда незаметно уведете? Люди увидят, ваши солдаты увидят…

– Моя дражайшая леди Валле! – Лерий снова расцвел, и голос его сделался таким же медовым, как в самом начале нашего знакомства, – вы меня недооцениваете. Во-первых, прямо из моих покоев за пределы крепости ведет тоннель, о котором знаю только я. Во-вторых, неподалеку от выхода из тоннеля – а он как раз у реки – ждет небольшая лодочка, в которой сидит мой верный слуга. Он отвезет вас в мои владения неподалеку от Тальи, а я, пожалуй, вернусь через пару дней – после того, как проведу старательные и безрезультатные поиски беглеца.