Текст книги "Ключ от проклятой комнаты"

Глава 16
Вселенская катастрофа

Ева Полонская решила повеситься. В десять она пойдет в магазин и купит веревку. К веревке нужно купить мыла, в таких делах следует придерживаться традиций. Магазин откроется ровно в десять.

Ева сидела на кухне и ждала, пока подойдет время. Она ничего не желала вспоминать. Лицо и теперь горело от пощечины, которую ей залепила Рюмина. Конечно, Ева сама была хороша. Но ей – можно, Рюмина заслужила. За что же она ударила ее? Мало того, что она украла Люсика, ей еще надо было унизить, добить Еву. После такого нельзя жить.

Вернувшись вечером из «Останкино», Ева «сужинала» все, что было в холодильнике. Такая у нее привычка – много есть, когда особенно плохо.

Потом пришла ночь. О чем она думала? О многом. О том, как необдуманно она поступила, отказавшись от музыкальной карьеры. О том, как ошибалась, будучи уверенной, что хорошо знает мужа. Ей вспомнилось, как однажды Люсик сказал:

– Почему бы тебе не отпустить волосы? Это так романтично, когда у женщины красивые длинные волосы.

Ей и в голову не пришло сказать, что раньше ему нравились короткие стрижки. Теперь она поняла: прежде Люсик одобрял все скорее от безразличия, чем из-за любви к ней.

Жизнь кончилась в тот момент, когда он заявил: «Мне нужен развод, я ухожу», – и протянул ей ключи.

«Конечно, Рюмина – звезда, в нее влюблены тысячи мужиков. В ней все безупречно, – думала Ева. – А что я? Неудачница, которая зациклена на любви к мужу. Женщина, забывшая, когда в последний раз покупала новое платье».

Под утро ей в голову пришла ясная мысль: она чересчур сильно любила мужа. Привыкнув быть любимым, он перестал дорожить этим чувством. Упиваясь своей никчемностью, Лера задавалась вопросом:

«Как можно любить такую? Я не умею готовить. Мой суп всегда выкипает, а пироги горят».

На часах – ровно десять. Ева встала, взяла сумку и вышла из дома. Спускаясь по лестнице, вспомнила, что забыла запереть дверь.

«Какая теперь разница? Повеситься можно и в обворованной квартире», – подумала она равнодушно.

Прошлой ночью она так много плакала, что, если бы даже захотела, теперь не смогла б выжать из себя ни одной слезинки. У нее не осталось эмоций, даже ревности, а только ощущение пустоты и собственного ничтожества.

«Я недостойна его. Он полюбил другую, более интересную женщину, и я сама виновата в этом. Вот если бы я не ленилась, занималась собой, своей внешностью, чаще меняла наряды, бывала в театрах, в консерватории, встречалась с интересными людьми…»

Зайдя в магазин, Ева с ходу спросила у продавщицы:

– Скажите, где продают веревки?

– За шляпами, рядом с женской одеждой.

«Веревочный» отдел надвигался неотвратимо. Каждый шаг приближал Еву к смерти.

– Какой у вас размер головы? – спросил старушечий голос.

Рядом с Евой стояла чистенькая бабулька с цветастой шляпкой в руках.

– Пятьдесят шестой, – ответила Ева, соображая, какой длины понадобится веревка.

– Как у моей внучки, – обрадовалась бабулька, схватила Еву за руку и потащила к зеркалу. – Хочу подарить ей шляпку, да не знаю, впору ли будет. Примерь, пожалуйста. Тебе не трудно, а меня выручишь.

Старушка была милой, ей невозможно было отказать. Ева скинула капюшон и нахлобучила на голову шляпу.

– Красавица! – восхитилась старуха.

От неожиданности Ева вздрогнула. Она подняла глаза и взглянула на свое отражение. Бледное лицо, глаза – настоящие звезды, сияют, просто слепят после пролитых слез.

«Я – брошенная жена, – думал Ева. – Но почему я должна убивать себя? Что это, вселенская катастрофа? Нет. Жила я раньше без Люсика? Жила. И не всегда плохо. – Ева поправила шляпку. – Чем я хуже Рюминой? Определенно ничем. Почему же я веду себя, словно героиня дешевой мелодрамы: ах, он ушел, так дайте мне яду! – Она улыбнулась. – Я осталась одна, но это не конец жизни…»

– Девушка, вы нашли веревку? – спросила ее продавщица.

– А зачем она мне?.. – опешила Ева.

– Но вы же сами просили.

– Когда? – удивилась она.

– Да как же, всего несколько минут назад, – продавщица таращилась на нее изумленными глазами.

– Веревка мне не нужна, – заявила Ева и, сняв с головы шляпку, вернула ее старухе. – Вы с кем-то меня спутали.

Ева была уверена: мир снова ее любит. Поэтому она решила не ставить на одну доску предательство мужа, сгоревшие пироги и гибель цивилизации.

Глава 17
Важные дела

Филиция Павловна тянула время, прикидывая, что еще можно «извлечь» из сложившейся ситуации. Она уже выпросила у Нади пять рабочих халатов, теперь предстояло главное.

– Надюша, – голос ее сделался конфиденциальным. – Вы не могли бы одолжить мне немного денег?

– Сколько? – спросила Надя.

Филиция мгновенно определила нужную сумму:

– Пять тысяч пятьсот пятьдесят пять рублей.

Надя раскрыла сумку Барсукова. Кондрюкова окунулась взглядом в ее содержимое. Наблюдая за тем, как складывались купюры, она прошептала:

– Я верну их. При первой возможности.

Зная ее, было бы глупо на это рассчитывать. Надя протянула шесть тысяч (мелких купюр, как и надеялась просительница, в ее кошельке не оказалось).

Комендантша сунула деньги в бюстгальтер и потянулась за Надиным телефоном:

– Позволите? Сейчас позвоню в ЖЭК.

– Конечно, прошу вас, – Надя придвинула телефон ближе.

– Верунчик! – Филиция Павловна расплылась в улыбке. – И я… И я тебя, моя цыпа! – Она несколько раз чмокнула трубку. – Солнышко, помоги. Пришлю к тебе одну даму, покажешь ей домовую книгу, адрес она скажет. Ну и еще чего спросит… Конечно… Конечно… Долг платежом красен. У меня только «Комет». С лимоном. Сколько тебе? Три? Конечно. Заходи. Ну, все, миленькая, а то мне бежать нужно. – Филиция дала отбой. – «Жлобиха пустопорожняя. «Комету» ей с лимоном. И ведь возьмет, не подавится». – Знаете, где находится ЖЭК?

– Знаю, – сказала Надя.

– Спросите паспортистку, Вера ее зовут, скажете: от меня. Работает до шести.

– Спасибо, Филиция Павловна.

– Не за что. Про халатики не забудьте.

– Не забуду. Завтра на склад схожу и принесу вам.

– Я жду. – Филиция вышла из кабинета.

Пообещав Лере поговорить с комендантшей, Надя не предполагала, что для этого потребуется полдня. Филиция Павловна отложила встречу до «после обеда». И это «после обеда» затянулось до половины третьего. Теперь Надя опаздывала на совещание.

* * *

Совещание проходило в конференц-зале и касалось новогоднего карнавала. Филиция уже сидела в президиуме. Рядом с ней крутился плешивый толстяк, он энергично потрошил свой портфель, извлекая из него тоненькие брошюры. По залу ходила девушка и раздавала эти брошюры присутствующим.

В дверях появился Кравченко. Хорошо сшитый костюм не скрывал его худобы. Тощие ноги сгибались при ходьбе, как лапки смертельно раненного кузнечика.

Оглядевшись вокруг, Надя заметила Сергея, отыскала глазами Леру, потом Машу. Поколебавшись, села между мужем и Ольгой Шалаевой.

– Привет… – улыбнулась Ольга. – Давненько не заходила.

Надя улыбнулась в ответ:

– Завтра непременно зайду.

– У меня есть варенье из абрикосов… – Ольга мечтательно закатила глаза, – … с орехами. Что-то невероятное! И чай из лепестков роз.

– Внимание! – Филиция Павловна встала из-за стола. – Слово предоставляется генеральному директору бизнес-центра «Пресня Палас» Игорю Петровичу Кравченко!

Тот поднял руку:

– Предлагаю заслушать информацию об организации новогоднего карнавала. Директор агентства «Чемодан счастья»… – он замолчал и, обернувшись к комендантше, спросил: – Как там его?.. Пятеркин?

– Трешкин, – подсказала она. – Иван Васильевич Трешкин.

Того не смутил пренебрежительный тон гендиректора, начал он энергично:

– Дорогие друзья! Организация новогодних праздников – основное направление деятельности нашей компании. В этой области для нас нет секретов…

Надя поймала себя на мысли, что изучает женщин, сидящих в зале:

«Может быть, эта… или эта… или вон та…»

Гипотетически любая из находящихся здесь могла быть любовницей ее мужа.

– … достигая необходимого эффекта оригинальными идеями и свежими решениями. В организации и проведении новогоднего карнавала… – продолжал между тем Трешкин.

«Не может быть, чтобы она работала в «Барсукспецодежде». – Надя оглянулась назад. – Наверняка чужая. Так было бы даже лучше».

– У кого еще нет костюмов, можете посмотреть предложения и ознакомиться с прайсом, – Филиция Павловна потрясла в воздухе брошюрой. В зале зашуршали страницами.

Надя продолжала угадывать любовницу мужа:

«А что, если ей сейчас позвонить?»

Эта мысль пришла неожиданно. Телефонный номер Надя могла повторить даже во сне. Десять цифр, от которых плавился мозг, просились на клавиатуру мобильника. И она набрала их.

– Мы умеем экономить деньги наших клиентов! – провозгласил Трешкин.

Прижав телефон к уху, Надя замерла, ожидая услышать гудки или мелодию.

– Смотри! – Шалаева протянула ей брошюру с описанием костюмов. – Тебе что-нибудь нравится?

– Я уже выбрала Снежную королеву.

– Такого костюма здесь нет, – сказала Шалаева.

– Я взяла в другом месте. – Надя нажала отбой и сунула телефон в сумку.

Она вдруг поняла, что пока не готова узнать правду.

* * *

– Мы умеем экономить деньги наших клиентов, – сказал Трешкин и вытер вспотевшую лысину.

Лера склонилась к Маше:

– Вот почему нас собрали. Твой Кравченко надеется свалить расходы на арендаторов. Хитер бобер…

Рядом звонил телефон.

– Да? – Девушка, сидящая справа, выдержала паузу, потом сказала вполголоса: – Слушаю… – Вероятно, ей не ответили, она с досадой кинула телефон в сумку. – Идиотские шутки. – Заметив взгляд Леры, она улыбнулась: – Кажется, я вас знаю, вы были подругой Риты Сцейпек.

– Да, – будто что-то припоминая, Лера вскинула брови: – А вы…

– Меня зовут Ирина Галеева. Работаю в «Домовом» директором по персоналу.

Лера не знала ее лица, его просто невозможно было запомнить. Рваные бровки над глазками-пуговками, мелкие веснушки на лбу и щеках. Ирину Галееву вполне можно назвать женщиной без лица. Старомодная стрижка уменьшала ее голову до детских размеров.

– В «Домовом»? Ах вот как… – Чтобы прекратить никчемный разговор, Лера спросила: – Вы нашли Рите замену?

– Замену Сцейпек? – Ирина вздохнула и поджала тонкие губки. – Представьте себе, нет.

В Лериной голове возникла шальная мысль:

– Вакансия открыта?

– Да…

– Возьмите меня.

Задумавшись на мгновение, Ирина сказала:

– Сегодня в шестнадцать тридцать собеседование с генеральным директором. Придете?

В разговор с энтузиазмом вмешалась Маша:

– Придет!

– Приду, – подтвердила Лера.

Ирина вынула ежедневник и записала ее данные.

– В шестнадцать пятнадцать зайдете в отдел персонала. Коротенький инструктаж, затем – к Лобову. Вы с ним знакомы?

– Видела. Издалека.

– Вот и отлично.

Президиум начал расходиться.

– Спасибо! До скорой встречи! – воскликнул Трешкин.

Присутствующие стали подниматься со своих мест и перемещаться к выходу из конференц-зала. Лера и Маша прошли в коридор.

– Работа в «Домовом» – это отличный шанс продвинуться, – сказала Маша. – Главное – зацепиться. Из конторы Шостока пора уходить. Сама знаешь: его жена не даст тебе спокойно жить.

По направлению к ним энергично шагала дама в элегантном костюме. Она была стройной, но не худой, скорее – статной. Дама ступала уверенно, как хозяйка жизни.

Завидев Леру, она остановилась.

– Здравствуй, – женщина сделала вид, что обнимает ее, и поцеловала воздух.

– Здравствуй, – сказала Лера и побледнела.

– Здравствуйте, – проронила Маша.

– Марина Львовна, – женщина протянула руку, но ее красивое лицо не выражало ни единой эмоции.

– Маша, очень приятно…

– Не успела тебе позвонить, – сказала дама, обращаясь к Лере. – Я теперь часто бываю здесь по работе.

Лера, не отрываясь, смотрела ей в лицо.

– Как ты? – спросила Марина Львовна.

– Нормально.

– Денег хватает?

– Вполне.

– Не болеешь?

– Нет. Не болею…

– Тебе не идет эта помада, – Марина Львовна отступила и критически оглядела Леру. – Умница, что не носишь очки. Туфли не в тон одежды. За этим нужно следить.

– Да… – пролепетала та.

Марина Львовна прикоснулась к ее щеке, похоже, она исчерпала запас полезных советов.

– А теперь мне нужно бежать. Еще встретимся.

– Беги…

Дама обошла Леру и двинулась дальше по коридору. Со спины ее можно было принять за манекенщицу.

– Интересно, сколько ей лет… – Маша смотрела вслед уходящей Марине Львовне.

– Шестьдесят три, – ответила Лера.

– Шестьдесят три?! И так сохраниться! Это же мечта идиотки. Постой… – она перевела глаза на подругу. – А ты откуда знаешь ее возраст?

– Она моя мать.

– Мать?! – Маша распахнула глаза. – Часто видитесь?

– Нет, – ответила Лера. – В последний раз – три года назад, да и то случайно, в Манеже на выставке повстречались.

Лера была подавлена. Состояние неловкости и смятения нарастало. Было бы легче, не окажись рядом при встрече Маша. Взглянув на часы, Казанцева напомнила:

– У меня собеседование.

– Ни пуха! – пожелала Маша.

– К черту…

* * *

– Садитесь, – Галеева положила перед собой новенький ежедневник.

Лера села. Кабинет директора по персоналу был оформлен в духе малобюджетного щегольства. В интерьере главенствовал синий цвет. На столе расположилась ваза со стеклянными шариками. Наполненные светом, они вносили неожиданную, романтическую ноту.

– Начну с того, что наша фирма живет по своим законам, – сказала Ирина. – Генеральный помешан на теории успешного бизнеса. Открыл «Школу Лобова» и читает лекции по превращению дебилов в деловых людей. Дебилы – это, как вы догадываетесь, мы с вами, а деловых людей в фирме не так много. Собственно говоря, он один. – Сказав это, Ирина окинула взглядом Леру. – Шокированы?

– Не-е-ет, – протянула та.

– Я говорю начистоту, чтобы подготовить вас к собеседованию. Итак, фирма живет по своим законам, которые нельзя назвать цивилизованными.

– Здорово.

– Итак?

– Прошу, продолжайте…

– Вернемся к «Школе Лобова». Каждый сотрудник обязан вести ежедневник. В него записывают данные о погоде, атмосферном давлении, настроении…

– Настроении? – Лера озадаченно хмыкнула.

– Какое у вас настроение, самочувствие, – подтвердила Ирина. – А главное, ваши планы и результаты их выполнения.

– Забавно, – улыбнулась Лера. – Ведь я претендую на должность помощника руководителя. Планы – это скорее для коммерсантов.

– Зря смеетесь. Заполнение ежедневников носит культовый характер для всех работников без исключения. Наш «высший разум» не терпит формализма. Записи регулярно проверяются.

– Рита Сцейпек тоже его вела?

– Безусловно.

– Хорошо. Что потом?

– Каждый сотрудник сдает экзамен…

– В конце года? – Такое предположение казалось Лере вполне логичным.

– Ежемесячно.

Брови Леры взлетели на предельную высоту. Галеева продолжала:

– Уровень знаний оценивается в баллах или, как у нас говорят, в «лбах» по пятибалльной системе. Словом, если собеседование с Лобовым пройдет успешно, вы пойдете к нему на вводную беседу. Обязательно захватите с собой ежедневник и конспектируйте его изречения.

– Вводная беседа? – Лера удивилась еще больше. – Сначала собеседование, а потом беседа?

– Только в том случае, если вас примут на работу, – уточнила Ирина. – Одним словом, будьте готовы к необычному общению. Лобов не имеет специального образования, но он – большой оригинал. Помимо работы, его интересует только футбол.

Сказав это, Галеева придвинула к Лере ежедневник:

– Это вам.

В кабинет без стука вошел высокий седой мужчина. Приблизившись, он молча уставился на Леру.

– Леонид Нилович Лобов, – представила его Галеева.

– Казанцева Валерия Николаевна, – сказала Лера.

Лобов продолжал смотреть на нее в упор.

– Работаете в юридической конторе? – спросил он.

– Да. – Лера поежилась.

– Долго?

– Три года, – ответила она.

– Зачем пришли сюда? Что хотите найти?

– То же, что и все: работу и деньги.

– Значит, деньги. Это хорошо… Думаете, сможете их отработать после стольких лет спячки у Шостока?

К такому нападению Лера была не готова.

– Полагаю, не сразу… – она вдруг ощутила прилив смелости. – Для успеха необходим опыт. Но я готова учиться у вас сколько потребуется. – Лера воспользовалась подсказкой Ирины и для убедительности открыла новенький ежедневник. – Такая возможность неоценима… – и в тот же момент она поняла, что отчаянно переигрывает.

Лобов отреагировал жестко:

– Не кривляйтесь! Этого я не люблю.

– Да нет же… Я буду стараться, – сказала Лера.

– Стараются все, – отрубил он. – Но не у всех получается.

Лобов вышел так же бесцеремонно, как и вошел.

– Кажется, это отказ, – улыбнулась Лера.

Ирина Галеева придерживалась того же мнения, однако ограничилась неопределенным замечанием:

– Поживем – увидим.

Глава 18
Черный хлеб на больничной тумбочке

После собрания Кравченко вызвал Машу в свой кабинет:

– Зайди-ка…

Филиция Павловна замерла, потом плавно переместилась к выходу, всем своим видом показывая, что собирается покинуть приемную.

Маша зашла в кабинет, шеф закрыл за ней дверь:

– За тобой остался должок… – Он достал конверт с деньгами, провел им по Машиным губам, шее, груди, затем опустил в вырез кофточки.

Маша сняла туфли и уже собралась опуститься перед ним на колени.

– Подожди… – он прошел к двери и резко ее открыл.

Лишившись опоры, на него тяжело рухнула Филиция Павловна. Сдержав натиск, он схватил ее за грудки и несколько раз тряхнул:

– Тебе чего, старая тварь? – Кравченко потащил ее через всю приемную к выходу.

– Я по делу! – Филиция Павловна перебирала ногами, приноравливаясь к широкому шагу генерального директора.

– Пшшшла! – Он выкинул ее в коридор.

Маша тем временем успела спрятать конверт в свою сумочку.

– Идем… – Кравченко обнял ее за талию.

– До шести мне нужно успеть в банк.

– Успеешь, – сказал он, и они прошли в кабинет.

* * *

Двадцатого числа каждого месяца Маша ходила в банк. Она умела копить деньги и знала свой долг. Что бы ни случилось, в этот день каждый месяц Маша посылала матери пятьсот долларов.

В маленьком поселке, где жила ее мать, эта сумма считалась астрономической. Соседки судачили, строили предположения, откуда у дочери Сани Волковой такие деньжищи, но дальше предположений дело не шло, и ей просто завидовали.

Сверх пенсии инвалида второй группы Волкова тратила две тысячи на квартплату и электроэнергию. Остальные откладывала для дочери. Та догадывалась, но продолжала аккуратно высылать деньги.

После разговора с Мариной Львовной у Маши остался неприятный осадок. Она вспомнила свою мать и стала мечтать об их предстоящей встрече. Уж тут будут и слезы, и поцелуи, но никак не холодное «еще встретимся».

Когда умер Машин отец, ей было шесть, маме – почти сорок. В одночасье они стали сиротами. Упав в строительный котлован, отец сломал себе шею. Малолетняя Маша не разбиралась в вопросах жизни и смерти, но уже выучила слова: «умер» и «никогда».

Она стала панически бояться за мать и, когда та уходила на работу, садилась на подоконник и терпеливо ждала ее возвращения. Маша могла просидеть так целый день. Засыпала, просыпалась и снова смотрела на угол дома, из-за которого обычно появлялась мама. Знала, что с ней будет, если та когда-нибудь не появится. Близких родственников у них не было. Оставался только детдом.

К счастью, этого не случилось. Мама хоть и болела, но старалась держаться. Денег им хронически не хватало, и когда Маша пошла в школу, платье, фартук и даже пальто ей сшила сама мама.

Квартирка у них была маленькая, с полосатыми ковриками на чистом полу. Однажды в этой квартирке появился дядя Петя. Он хотел стать для Маши папой. Мама не возражала.

Соседки во дворе цеплялись за Машу, спрашивали, спит ли дядя Петя с мамой в одной постели. Сообразив, что, наверное, это плохо, Маша отвечала: нет. Конечно, она врала.

Дядя Петя был пьющим. Когда он выпивал половину бутылки, становился благодушным, доставал из карманов мелочь и жаловал ее Маше. Конфет она не покупала, а все деньги складывала в копилку. Когда в доме не было хлеба, отдавала их маме.

Допив бутылку, дядя Петя становился хмурым и грубым. Тогда доставалось всем: маме, Маше и даже соседкам. Во время очередного скандала Маша услышала слово «разлучница». Оказалось, что у дяди Пети была семья и двое детей. Об этом знали соседи, знакомые и сама мама. Не знала только Маша. Она поверила в то, что дядя Петя стал ей папой.

Тогда Маша усвоила главное правило жизни – мужчинам верить нельзя.

В один из вечеров за дядей Петей пришла семья: жена и две сопливые девочки. Он был пьян, и его жена решила поквитаться с разлучницей. Она вцепилась в маму и стала таскать ее за волосы. Увидав такое, Маша словно сошла с ума, кинулась на пол и вцепилась зубами в мускулистую ногу дяди-Петиной жены. Та взвыла и разжала пальцы, из ее икры брызнула кровь.

Дядя Петя вернулся к жене, а Машу поставили на учет в детскую комнату милиции. Мама плакала, сильно переживала и вскоре заболела.

Тогда Маша поняла – ни один мужчина не стоит того, чтобы о нем плакать.

Мама подолгу лежала в больницах, но никогда не бросала Машу без денег или голодной. Тем летом она, как обычно, оставила дочери деньги. Ровно столько, чтобы дотянуть до своего возвращения из клиники. Были каникулы, и Маша каждый день носила в больницу что-нибудь вкусное.

Однажды, вернувшись домой, она обнаружила там дядю Петю. Он был выпивши и, увидев ее, заплакал. А когда узнал, что мама больна, жалобно заскулил:

– Жалко Санечку… Хотел стрельнуть у нее денег…

Маша спросила:

– А сколько вам нужно?

Он назвал ровно ту сумму, которая осталась у нее на жизнь, и пообещал, что вернет на другой день. Маша отдала последнее, но дядя Петя долг не вернул.

Сначала Маша ела крупу, которая осталась в шкафчике. Потом нашла сухари, потом сушеные яблоки, затем пила только воду. У соседей просить стыдилась, матери сказать не могла. В больницу стала ходить реже, потому что с пустыми руками стеснялась.

Увидев ее, мама ахала:

– Да что с тобой происходит… Худющая, как скелет. Купи молока, а лучше – сметаны.

Если бы Маше дали пакет молока, она бы его прямо-таки засосала в считаные секунды. Что говорить про сметану… Сидя рядом с матерью на больничной койке, она старалась смотреть в окно, потому что на тумбочке лежал недоеденный кусок черного хлеба.

Тогда Маша выучила третий урок – денег мужчинам давать нельзя, а брать у них – можно.

Спустя несколько лет маме присвоили инвалидность. Она получала копейки, но работать уже не могла, не потому, что не хотела, а потому, что не разрешали. Для них наступили худшие времена. Маше исполнилось шестнадцать, она поняла – теперь настал ее черед содержать семью.

В поселке денежных мужиков не было, одни пьяницы. Маша решила уехать в районный центр. Знала, что на первое время матери хватит пенсии, а потом она пришлет ей денег. Умрет, костьми ляжет, но денег пришлет.

В первый же день по приезде в город Маша записалась в вечернюю школу. Потом пошла в ресторан и заказала себе стакан чаю. Там познакомилась с парнем по имени Юра и согласилась пойти к нему в гости. С Юрой она прожила год. Он «держал» десять ларьков, в которых торговали соком, жвачкой, пивом и шоколадками. Денежки у Юры водились.

Маша часто приезжала домой, привозила с собой продукты. Александра гордилась дочерью: окончив школу, та пошла в институт. А когда мама спрашивала: «Как у вас с Юрой?», Маша уклончиво отвечала: «Все хорошо». Ей не хотелось рассказывать, что теперь у нее – Дима, но в ближайшее время она переедет к Андрею.