Текст книги "Все будет так, как ты захочешь"

– У вас есть четыре часа. – Не понятно, которой из них проговорил он и отошёл, наблюдая за происходящим со стороны.

Одна из девушек, я бы сказала, самая элегантная, несколько раз бросила на меня внимательные взгляды, что-то тихо проговорила помощницам и те, всё так же мило улыбаясь, отвели меня в сторону примерочной кабинки.

Это был свадебный салон. Остановившись на примерном фасоне платья, девицы принялись подбирать подходящее к нему бельё, аксессуары, принесли на выбор несколько пар обуви. Наверно в этот момент должно было сквозить какое-то волнение, но я даже не хотела смотреть на себя в зеркало.

– Галя, мне нужно затянуть корсет, ты можешь немного постоять и не тянуться вслед за шнуровкой? – Раздражённо пропыхтела одна из консультантов.

– Могу.

Она снова потянула и я нехотя шатнулась в ту же сторону.

– Ну, что с тобой? Такая красивая девочка, такая умница. Почему в такой день и без настроения? – Спросила она, пытаясь заглянуть в глаза. На самом деле, ей было всё равно, это чувствовалось, но такая работа. Смысл этих двух слов мне знаком.

– Всё в порядке, волнуюсь. – Спокойно отозвалась я, даже не пытаясь поделиться, поплакаться. Почему-то казалось, что их раздражаю и я, и мой вид. Главное, чтобы согласилась на платье из новой коллекции и на туфли он итальянского дизайнера.

– Кислый, где мастер? – Услышала я голос Шаха и дрогнула. Девочка, помогающая мне с нарядом, замерла, приглядываясь.

– У вас всё хорошо? – Уточнила, правильно расценив мою реакцию.

– Всё хорошо, спасибо. Что-нибудь ещё?

– Ещё причёска и макияж. Но мы ждём своего мастера, девочка застряла в пробке.

– А-а… – Потянула я многозначительно и представитель магазина предпочла исчезнуть, оставив меня наедине.

Весёлая со смешной стрижкой девушка буквально влетела в зону примерочной, окинула меня профессиональным взглядом и утвердительно кивнула.

– Будешь у меня куколкой. – Эмоционально причмокнула она губами, и буквально загорелась работой.

В зеркало я так и не посмотрела, не вдаваясь в подробности причин. Мастер, конечно, поджала губы, но, как говорится, у невест свои причуды. А потом… как в добрых фильмах о любви, шторка распахнулась, и меня представили жениху.

Шаха я не узнала: не было больше того хмурого с угрожающим видом мужчины. Был молодой, счастливый, в смокинге и бабочке, которая ему удивительна шла, молодой человек. Светлые взгляд искрился счастьем и почему-то хотелось в это верить. Он завороженно смотрел в мои глаза, не смея опуститься ниже, порывисто дышал и не решался подойти. На идеально чистом, без единой тени, лице, вдруг мелькнула паника, дыхание стало шумным, губы поджались. Шах прищурился и напрягся всем телом и я почувствовала, что в этом месте должен быть мой выход. Удивляясь своим артистическим данным, улыбнулась, и протянула ему руку, предлагая помочь. В это мгновение Шах всё же выдохнул и его улыбку не сдержали бы сейчас все беды мира. Я увидела, как человек может быть счастлив. Не знала как, не понимала почему, но верила его счастью, которым он хотел поделиться со мной. Приблизился, становясь практически вплотную, горячее дыхание коснулась кожи.

– Ты необыкновенная. – Прошептал так, чтобы никто кроме меня не смог услышать. И уже громко, радостно, для всех, кто сегодня так старался. – Девчонки, я просто обалдел от счастья.

Продавцы, стилисты, радостно зашуршали, заахали и заохали, едва ли не аплодируя истории любви.

– Кислый, надбавь за старания. – Бросил за плечо своему оруженосцу и эта новость оживила присутствующих пуще прежнего.

И пусть я завтра себя возненавижу за эту слабость, но рядом с Шахом почувствовала себя королевой.

Не оттого, что нацепила дорогие тряпки и цацки, не оттого, что все вокруг глазели, не тая зависти. А за один лишь его взгляд. За то обожание, которое читалось в нём. Просто потому, что одним жестом, подав ему руку, я сказала «Да». То самое «да», которое он, якобы, от меня не ждал.

– Шах, свидетельница. – Напомнил Кислый, возвращая нас в реальность и Шах отвернулся, теряя те эмоции, не желая дарить их другим. Окинул пристальным взглядом всех собравшихся и вдруг остановился на мастере парикмахерских услуг.

– Ты поедешь.

А она и спрашивать не стала, куда и зачем, радостно закивала, странно посматривая в сторону Кислого.

У входа в салон стоял не тот устрашающего вида внедорожник на котором мы приехали, а белоснежный лимузин с услужливым шофёром в фирменной фуражке и пиджаке с лацканами. А дальше всё как в тумане. ЗАГС, регистраторша с фальшивой улыбкой, моё спокойное «да» в ответственный момент, громогласное «да» Шаха. Кислый, который уже спелся с парикмахером, прямо в зале торжественных регистраций, под звучный визг свидетельницы, откупорил шампанское. Кристальные в своём блеске бокалы, наполненные вином, одиночные поздравления, тоненькое кольцо на безымянном пальце правой руки, выполненное классическим золотом, и широкое кольцо на пальце моего мужа.

Оставив свидетелей, мы поехали по красивым местам города, а в машине, которая сопровождала сзади, ехал фотограф, которого я так и не заметила в зале, но который там был и запечатлел все моменты важного событий. Объездив все необходимые достопримечательности, мы пересели в другой автомобиль, более удобный для передвижения и оправились в сторону выезда из города. Я даже не сразу сообразила, куда направляемся, и лишь когда отметила, что пейзаж за окном практически не меняется, посмотрела на Шаха. Он же, не отрываясь смотрел на меня.

– Куда мы едем?

– Я хочу показать тебе одно место. Там очень красиво. – Проговорил с каким-то надрывом.

– Зачем?

– Хочу, чтобы ты это увидела. – Пожал он плечами, словно растерявшись от этого вопроса и как-то притих.

Всё это время не выпускал из рук мою ладонь, точно я могла куда-то убежать или исчезнуть. Но тревожить его не хотелось, поэтому не возражала. Посмотрела на наши руки, на контраст светлой и тёмной кожи, на его широкую ладонь и мою тонкую, практически прозрачную в ней. По телу разлилось непонятное тепло и ощущение защиты. Я верила ему всё больше и больше, хоть он мне ничего и не обещал. И как никогда понимала смысл слов, в которых говорилось, что главное, приятно ли с человеком молчать. С ним мне было хорошо.

Взгляд съехал чуть ниже и я увидела паспорта и длинную бумагу – свидетельство о браке. Не смогла удержаться.

– Это мой? – Спросила удивлённо, не понимая, когда Шах успел его взять.

Потянулась к документу и заглянула внутрь. На нужной странице стояла печать и красивым почерком сделана запись о том, что Шах Дмитрий Алексеевич стал моим мужем. Я недоумевающе посмотрела.

– Так это твоя фамилия, Шах?

Он растерялся и даже не нашёлся, что ответить, потом уже несколько смущённо улыбнулся и пояснил, что это не только фамилия, но и прозвище по жизни. А я поймала себя на мысли, что уже ни разу не страшно.

– И как мне тебя называть? Дмитрий Алексеевич?

– Дима. – Спокойно отозвался он, пропустив мимо ушей сквозившую иронию. Медленно повернулся ко мне, пытаясь удержать невозмутимое выражение лица, которое вот-вот и сменится беззаботной мальчишеской улыбкой. – Ты ведь не хочешь, чтобы я называл тебя Галина Анатольевна, правда?

Не хочу, прав. Я никак не могла уловить причины изменений в нём. Словно подменили, не иначе. Только располагающая улыбка, подкупающие слова и жесты, всё то, чего я не ждала.

Машина остановилась на трассе, недалеко от которой располагался лесок, я обеспокоенно оглянулась, но Дима как всегда промолчал. Вышел, подал мне руку, помогая выбраться.

– Ты отведёшь меня в лес? – Улыбнулась, когда он вдруг обернулся. Усмехнулся, глядя как я карабкаюсь по ухабистой дороге, на которой даже тропинки не было.

– А можно идти медленнее?

Он шаг хоть и замедлил, но легче не становилось, приходилось не только идти, но ещё и поддерживать платье. А это ноша не из лёгких.

Уже на подходе к лесу силы меня покинули и я остановилась как вкопанная.

– Дима! Дмитрий Алексеевич, пошли назад, мне не нравится твоя идея. – Проговорила упрямо и надула губы, отворачиваясь от его улыбчивого лица.

Не комментируя этот протест, Дима легко поднял меня на руки и, только и успевал командовать, когда нужно будет подобрать ноги. Прошли мы прилично, прежде, чем у него появилась одышка и яркий румянец на щеках. Сжалившись, я задрыгала ногами, командуя опустить меня на землю.

– Дим, ну, ты устал. Я больше не буду капризничать, честно. – Клянчила, продолжая извиваться в его руках, хотя чувствовать себя пушинкой было безумно приятно.

– Не дёргайся, ты мне мешаешь. – С периодичностью в десять шагов повторял он и отпускать меня не собирался. Заросли стали гуще и я, то и дело, замечала клочки белого материала моего платья, которые оставались на ветках дикорастущих кустов.

Дима тоже слышал звуки рвущейся ткани, к тому же, это нас действительно тормозило.

– Ну, хотя бы не заблудимся. – Вздохнула я, сожалея об утрате.

– Не заблудимся, мы уже почти пришли.

А пока я разглядывала его лицо, которое сейчас было до невозможного близко, остановился, поставил меня на пол и склонился, неотрывно глядя в глаза.

– Мы пришли.

Обернувшись, я увидела озеро. Узкое, удаляющееся за горизонт, каменистый берег, который смотрелся здесь не совсем уместно и… стаю диких лебедей, царственно раскинувших крылья, они проплывали от одного берега к другому, гордо выпячивая вперёд грудь. Не особо понимая свои желания, я пошла к воде, всматриваясь в лёгкую рябь на её поверхности, в прозрачную прибрежную волну, нагоняемую лёгкими порывами ветра. Замерла, остановившись у самого края суши.

– Это действительно красиво. – Прошептала, не оборачиваясь, когда почувствовала его дыхание на своём затылке.

Мужские руки тут же обхватили мою талию, притягивая ближе к теплу. В полной тишине лесного озера, я могла отчётливо слышать глухие удары его сердца и сбитое дыхание, которое выдавало волнение.

– Откуда ты его знаешь?

Помолчав некоторое время, Дима выдохнул. Тяжело, горько, словно с болью.

– Здесь недалеко есть одна деревня. С трасы её даже не видно, сейчас она практически исчезла. Жители переехали в близлежащие центры, а дома медленно, но верно разваливаются, образуя разруху.

– Это место… оно что-то для тебя значит?

– Больше, чем я хочу сейчас вспоминать. – Грустно улыбнулся он и прижался губами к моей шее. – Я хочу, чтобы оно тоже кое-что означало для тебя.

– Чтобы я всегда помнила о тебе?

Он тихо рассмеялся, прижимаясь губами к моему голому плечу. От этого смеха по телу разбегались приятные волны, и можно было свободно прижиматься к надёжному плечу, не позволяя понять, как мне это важно.

– Я не дам тебе забыть обо мне, Галь. А насчёт памяти… Да. Я хочу чтобы ты помнила о том, что я твой единственный.

Я замерла в его руках, Дима это почувствовал, поэтому прижался сильнее и хватку усилил.

– Знаешь ведь, что такое лебединая верность?

Стоя к нему спиной я повернула голову, пытаясь рассмотреть то, что сейчас творится в его глазах, а Дима склонился, позволяя мне это сделать.

– Мне никто не нужен кроме тебя, Галя. Мне вообще всегда казалось, что я не умею любить.

– Это такое признание? – Дрогнула, желая чего-то большего.

– Это всё, – посмотрел он, а при этом и в глазах, и в голосе, разлилась такая знакомая жёсткость, – и признание, и предупреждение. Это закон. И я хочу, чтобы ты знала, что я всегда буду рядом. Даже когда ты этого не захочешь.

– Мне иногда кажется, что ты и сам не знаешь, чего хочешь…

– Я хочу, чтобы ты была моей женой не смотря ни на что. Ты понимаешь смысл этих слов?

– Наверно нет. – Призналась я.

– Просто я никому тебя не отдам, что бы с нами не случилось, Галь. Я не могу себе позволить тебя потерять.

– Не знаю, чему верить: твоим признаниям или тому, что видела сегодня утром.

Его тело в одно мгновение приобрело ощутимую жёсткость, тепло угасло, словно заперлось внутри, не подпуская меня ближе.

– Ещё две минуты, Галь. Здесь очень красивый закат, но мы не сможем долго смотреть, иначе не найдём дорогу назад.

Просто стоять в тишине, в которой каждый думал о своём, мы прождали ещё ровно две минуты, после которых Дима молча развернулся и потянул меня за руку за собой. От лестного предложения пронести на руках ещё и назад, я отказалась, согласилась на пиджак, который прятал нежную кож рук, плеч, груди, от колючих веток, холодных листьев. Я шла и не понимала, что с ним происходит. Теперь, когда могла смотреть на широкую спину, на уверенные размеренные шаги, казалось, что та нежность, которую он показывает мне, даётся словно в награду за правильные ходы в игре. В его игре. Но едва лишь я делаю шаг в сторону, он щетинится, выставляя вперёд колючки. Говорит о любви и тут же умалчивает о том, что будет с нами дальше. Не желает объяснять свои спонтанные решения, которые оказываются продуманными и до безграничности правильными.

На поле, дорога которого была значительно сложнее, он вновь берёт меня на руки, сильно прижимая к себе, не позволяя отстраниться, а я и не хочу. Не хочу бояться. Показываю, что мне нравится, потому и сама прижимаюсь к нему, шаг от шага, дотрагиваясь губами до гладкого подбородка.

К машине мы вышли, когда на улицу опустились ощутимые сумерки и вечерняя прохлада. Водитель стоял у авто, и только лишь открыл дверь в нужный момент, позволяя Диме посадить меня внутрь. Там муж буквально на секунду впился в мои губы. Так, словно украл этот поцелуй. Жадный, резкий, ощутимо болезненный.

– Никогда не смей отдаляться от меня. – Шепнул за мгновение до того, как водитель занял своё место. Быстро обошёл автомобиль и присел рядом, больше не притрагиваясь, полностью погружаясь в свои мысли.

* * *

В ресторане было полно людей и каждый с интересом вытягивал шеи, провожая нас взглядом. Я к такому вниманию не привыкла, поэтому очень хотела поскорее раствориться в толпе, что оказалось не так просто. Столик в самом центре обеденного зала на четыре персоны был наполовину пуст, правда, ни Кислый, ни его спутница, особо на наше появление не рассчитывали, поэтому давно приступили к ужину, не заботясь об отсутствии молодых. Правда, заметив Шаха, немного подобрались, Кислый попытался спрятать глупую пьяную улыбку и приветливо махнул рукой.

– А мы уж думали, что вы будете праздновать исключительно на шёлковых простынях. – Неприлично оскалился он и хрюкнул, позабавившись собственной шутке.

Шах на это промолчал, а вот я вспомнила о важном событии вечера, раскраснелась. Правда, не столько от волнения, сколько от возмущения о том, как бесцеремонно об этом отзывался мужчина.

Мы расселись по местам, официанты тут же засуетились, поглядывая на Кислого, который и командовал парадом. Вскоре на столе появились свежие закуски, распечатанная при нас бутылка игристого вина, Кислый привстал, чтобы проговорить поздравительную речь.

– Шах, друг, наверно ты, наконец-то, счастлив, – посмотрел на нас, прищурившись, – думаю, даже больше чем ожидалось. Я очень надеюсь, что молодая жена будет тебя радовать не только чеками из магазинов, но и маленькими женскими хитростями от которых так зависят наши суровые мужские будни. Галя, – повернулся он ко мне и запнулся, видимо, не зная, что сказать человеку, которого видишь едва ли не впервые в жизни, но совладал с эмоциями и продолжил. – Что скучать тебе не придётся, думаю, ты уже и сама поняла. – Посмотрел выразительно, намекая на сумбурность праздника. – А что касается пожеланий… Желаю я тебе терпения, которое непременно пригодится в жизни рядом с этим параноиком. У Димона, конечно, много тараканов, но есть и неоспоримые достоинства, которые он тебе в ближайшем будущем продемонстрирует.

Сказана последняя фраза была с неприкрытым налётом пошлости, которая заставила меня вернуться к привычному за сегодняшний день окрасу лица, а моего парикмахера глупо захихикать. Но, как бы там ни было, пожелания прозвучали, тост можно считать завершённым, а значит, за это стоит выпить.

Я только и успела, что поднести бокал к губам, когда Дима придержал мою руку своей, не позволяя сделать и одного глотка. Я непонимающе посмотрела, а он этой растерянностью воспользовался и бокал у меня отобрал, поставит на белоснежную скатерть со своей стороны.

– Шампанское хорошо бьёт по голове, – пояснил с улыбкой, налаживая на мою тарелку мясные закуски и салат, – особенно таких впечатлительных барышень, которые с утра ничего не ели.

Я поджала губы, поправляя кончик вилки, уже смотрела в свою тарелку, а он терпеливо улыбнулся, погладил меня по свободной руке.

– Сегодня всё ещё будет. И вино, и фрукты. Только чуть позже.

Я подхватила кончик вилки, которую теребила до этого, но рука дрогнула и она слишком громко ударила по краю тарелки, создавая излишний шум. Дима сжал зубы.

– Я хочу, чтобы ты немного расслабилась, а не уснула. – Добавил недовольно. – Ешь.

Если честно, спроси у меня кто, что я чувствовала в тот момент, о чём думала, я бы наверно и не ответила, так пусто было внутри. Кислый сказал ещё несколько шуток в том же духе, но я больше не краснела, потому что не слышала ни одного звука. Бессмысленно водила глазами от одного к другому. Особенно часто брала слово парикмахер, она открыто и довольно смотрела на меня, успевая подмигивать Кислому.

– Шах, мне кажется твоя жена заскучала. – Услышала я в тот момент, когда на меня посмотрели все трое одновременно. Кислый как всегда выделился. Тут же вытянул губы трубочкой, прямо глядя на меня. Не отвёл взгляд даже когда Дима окликнул его. Стало неприятно, что его забавляет вся эта ситуация, а меня он словно и вовсе ненавидел. Не понятно только, за что.

А потом было всё, чего я так боялась. Даже не удивительным показалось то, что машина остановилась возле отеля. Достойное завершение столь незабываемого вечера. Секс на казённой, пусть и жутко дорогой кровати…

Не могу сказать почему, но этот момент был для меня важен. Чтобы он в свой дом привёл. Не как шлюху, в гостиницу, а в свой дом! Чтобы я понимала его, чтобы чувствовала настроение. Чтобы читала намерения в поступках. А вся эта показная роскошь, больно била по самолюбию. Наверно это классическое воспитание сыграло свою роль. Бабуля всегда говорила, что если мужчина тебя уважает, то не поведёт в бордель. Познакомит с семьёй, друзьями… А меня познакомили с верным оруженосцем и первой попавшейся девушкой, которая и стала свидетелем краха мечты о светлом будущем с любимым мужчиной. Тут же вспоминались и умные фразы, в которых говорилось о том, что замуж нужно выходить по расчёту. И пусть не будет любви к мужу, зато навсегда останется любовь к его деньгам.

– Номер люкс для молодожёнов, спальня, гостиная, столовая зона. Две ванные комнаты…

– Хватит. – Недовольно остановил молодого портье Дима и отошёл к окну.

– Если что-нибудь желаете…

– Ты можешь быть свободен. – Грубым, не терпящим возражения тоном повторил он, резким движение всучил парнишке купюру, достоинства которой я не разглядела, но тот остался весьма доволен и пожелал приятного вечера.

Оставшись наедине, мы ненадолго замолчали. Я, оттого, что не знала, что говорят в таких случаях, Дима молчал, боясь спугнуть меня. Осознание неизбежного давило с неимоверной силой и я сделала над собой усилие. Не пыталась играть роль роковой женщины, да и Дима, едва бы поверил. Просто вспомнила об обещанном допинге. Огляделась по сторонам.

– Ты обещал вино и фрукты. – Посмотрела на него в упор.

Дима взглядом не ответил, но каким-то своим мыслям улыбнулся. Постоял ещё пару секунд недвижимо, а потом распахнул дверь в спальню, в которой и находился накрытый столик. Зажжённые свечи к нему прилагались. Мысль о том, что нас ждали и свечи зажгли заблаговременно, развеселила, поэтому с некоторой лёгкостью я шагнула туда следом за мужем.

Дима ловко откупорил бутылку, разлил вино по бокалам, один протянул мне, а я засмотрелась: бабочка уже висела с одной стороны, придавая праздничному виду немного необходимой в данной ситуации небрежности, расслабленности. Пиджак расстёгнут на все пуговицы, рубашка небольшой складкой свисала над поясом брюк. Стильный узкий ремень с классической пряжкой. Дима мне нравился. Я уже привыкла к нему. Я была готова признать его право быть рядом. Улыбнулась этим мыслям, приняла из его рук бокал, тут же сделала глоток. Ни пить, ни выпивать никогда не умела, потому и не усердствовала. Вино было приятным на вкус, но не вызывало должной эйфории, мне было достаточно. Поджала губы, не зная, что следует дальше, а Дима и не давал возможности думать об этом, отставил бокалы в сторону, склонил голову, приближаясь. Аккуратно подвёл руки к моей талии, подтолкнул вперёд, к себе ближе, медленно приблизился к лицу, коснулся губ. Но как бы я себя не убеждала, обычный человеческий страх, то и дело, брал верх. И я непроизвольно отвернулась, понимая, что на этом он не остановится. Чувствуя, как мышцы Димы напряглись, замерла в его руках, внутренне сжимаясь, а он прижался губами к уху, поддел мочку с каким-то жёстким, остервенелым дыханием. Отметил, как я в панике скривилась и прошептал:

– Если тебе что-то не нравится, – выдохнул, с боков меня сжимая, – кричи, бей меня, но никогда, слышишь, никогда не смей отворачиваться.

Я повернулась, глядя в его глаза, тут же сама коснулась упрямо поджатых губ. Он не отреагировал. Продолжал буравить злым взглядом. Вывернулась из его рук, поворачиваясь спиной, отклонилась назад, прижимаясь к каменной груди.

– Помоги мне с платьем.

Дима минуту молчал, но не отстранялся, не отступал, потом только аккуратно шагнул назад, придерживая меня за плечи и быстро расстегнул мелкие застёжки. Резкими размашистыми движениями принялся за плотную шнуровку, которая обнажилась под верхним слоем потайных замков, плавно потянул за бегунок молнии, позволяя мне свободно вздохнуть грудью. И я задохнулась не только этой свободой, но и его откровенной близостью, ощущением тяжёлого взгляда, который упирался в кружевное сексуальное бельё, подобранное грамотным стилистом.

– Не спеши. – Произнёс тихо, подталкивая в сторону ванной. – И… чулки… оставь их.

От этих слов я как от удара метнулась в ванную комнату, надёжно закрыв за собой дверь. Прислонилась к ней спиной, отдышалась, а потом опустила руки, которыми до сих пор удерживала корсет, уверенно перешагнула скопившуюся под ногами ткань и привела себя в порядок. Вышла достаточно быстро, но Дима явно устал ждать. Он стоял у окна, придерживая пальцами занавеску. Пиджак был брошен на кресло, рукава небрежно закатаны до локтя, одна рука в кармане брюк. Подбородок привычно приподнят, чтобы была возможность наблюдать за происходящим свысока. Он обернулся и полоснул по мне горящим взглядом, от которого хотелось попятиться. Это потом я поняла, что выглядела сексуально, возбуждающе, а в тот момент прозрачная кружевная грация, пояс для чулок и само белоснежное тончайшее волокно, обтягивающее ноги, казались мне пошлостью.

– Я хочу, чтобы всё было быстро. – Проговорила со всей серьёзностью, казалось, это так по-взрослому, ставить условия.

Глаза Димы сверкнули.

– А я хочу, чтобы всё было красиво.

Это потом я, желая подстегнуть партнёра, могла купить что-то подобное. А в тот вечер мне хотелось провалиться сквозь землю. Дима сделать этого не позволил. Скрыв свой интерес, мягко улыбнулся, плавно приблизился, а я просто позволила вести себя. Он нежно водил пальцами по моему подбородку, вырисовывая круговые узоры, легко касался разгорячённой кожи губами, заставляя то открыть шею, то повернуть голову в сторону, предлагая демонстрировать линию подбородка. Чередовал поцелуи с мягкими прикусываниями кожи, прихватывая её зубами, разглаживая после этого влажным языком. И я терялась в этих ощущениях. Понимала, что сопротивление вызовет жестокость, пусть непроизвольную, но не нужную нам. Поэтому подчинялась, принимая ласку. Постепенно его пальцы спускались ниже, массируя плечи, спину, поглаживая напряжённые мышцы. Он ничего не говорил, боясь спугнуть, жался к моему телу, приучая к размеренным толчкам бёдер. Подталкивал к широкой постели. Одной рукой придерживая меня под спину, другой порывисто расстёгивал мелкие пуговицы своей сорочки, но вскоре его выдержка затрещала по швам. Как, впрочем, и непослушная рубашка. Вспомнив о своих свободных пальцах, я принялась помогать, оттаскивая его непослушную руку. Быстро справившись, руки убрала, а он уже успел уложить меня, стараясь побыстрее освободиться от ненужной одежды. Вытянул ткань из-за пояса брюк, не забывая целовать меня. И это уже были не первые свободные поцелуи, не то лёгкое касание губ в ЗАГСе. Это были поглощающие по количеству эмоций действия, поцелуи глубокие, жадные. Он ласкал мои губы, не позволяя перевести дыхание, тут же заполнял мой рот собой, своим языком, резко отстранился, водя по лицу затуманенным взором, коснулся пальцами губ, поглаживая их, оттягивая нижнюю. В тот момент я заметила татуировку в виде пера, которую когда-то разглядела в суете в клубе. Слишком реалистично. Она шла вдоль ключицы и слегка поднималась к шее, где завёрнутый край чёрного пёрышка, словно щекотал его. От созерцания творения художника, меня отвлекло мимолётное движение его рук по коже между краем чулка и трусиками. Дима улыбнулся, вернув себе моё внимание и медленно, позволяя остановить себя, опустился губами к груди. Стерпел мой эмоциональный порыв во время которого я неконтролируемо глубоко впилась ногтями в твёрдую спину, провёл языком по границе белья, иногда просто щекотал дыханием, заставляя меня хотеть большего. А я, ведомая новыми ощущениями, доверчиво прогибалась в спине, прижимаясь к нему ближе, притягивая его к себе руками. Высвободив один сосок, Дима жадно втянул его в рот, сжал зубами и отпустил только услышав тихий грудной стон. Навис надо мной, опираясь на выпрямленные в локтях руки и довольно улыбнулся.

– Предлагаю это снять.

И повёл ладонью по линии рёбер, едва ощутимо надавливая на тело. Ощутив голой кожей прохладу номера, я снова растерялась, попыталась прикрыть грудь руками, но Дима, уверенно удерживая запястья, просто прижался ко мне своим телом, скрывая не только от внезапно возникшего смущения, но и от себя самого. Отвлекая поцелуями, отстегнул подвязки чулок, вжимаясь в меня своими бёдрами, позволяя ощутить то, что так нахваливал его друг в ресторане. Но мне уже было хорошо и легко, поэтому я жалась к нему, вдруг осознав, насколько это естественно. Понимала смысл слов «хотеть», «желать», «отдаваться». Пряжка его ремня звякнула, сползая с кровати, но я уже не придавала значения мелочам, которые только отдаляли меня от желанной развязки, а о том, что я возбуждена, просто кричало ощущение холода от промокшего насквозь белья. Стянув с меня трусики, расстегнув пояс чулок, Дима быстрым взглядом окинул обнажённое тело, прищурился, пытаясь разглядеть сомнение. Не встретил его и решительно снял свою одежду, но не демонстрировал себя, отвлёк очередной порцией нежности. Я чувствовала себя центром вселенной, встречая его взгляд, не просто откровенный, а сумасшедший, ослеплённый желанием. Спустя годы я пойму, что на меня никто кроме него так не смотрел, но всегда гнала от себя эти мысли, эти ощущения. Они делали меня слабой и уязвимой, позволяя мужчинам причинять мне боль.

Его руки гладили и ласкали, уже не боясь напугать меня откровенными прикосновениями, поцелуи опускались всё ниже, а потом Дима снова остановился и посмотрел оценивающе. Я не знала, что означал этот взгляд, не придала ему значения и только лишь когда он отрицательно качнул головой, присмотрелась внимательнее. Дима нависал надо мной, удобно устроившись между раздвинутых ног, не отпуская моего внимательного взгляда, приподнял одну из них, удерживая за лодыжку, повернул голову чуть в сторону и прикоснулся губами. Я дёрнулась, но он ожидал этого, потому и удержал.

– Расслабься, всё хорошо. – Шепнул убедительно, и поцеловал снова.

Поцеловал в то же место, потом чуть ниже колена, не отрываясь, провёл губами по внутренней поверхности ноги, останавливаясь на середине бедра. Низ живота горел и пульсировал, поэтому я непроизвольно двинулась вперёд, и он правильно воспринял этот призыв, отпустил лодыжку, широко развёл ноги в стороны и продолжил это прикосновение выше, пока не потерял возможность видеть мои глаза. Первое, практически невесомое прикосновение, заставило меня резко дёрнуться в попытке отстраниться, но Дима, точно и ждал этого, крепко впился пальцами в ягодицы, удерживая на месте. Тут же прорычал, когда я своё сопротивление продолжила.

– Расслабься.

Не успел сказать, как провёл языком по влажным складкам, чуть дольше задержался на клиторе, вызывая пульсирующую боль.

– Ты очень нежная. – Усмехнулся, понимая, что происходит. – Придётся потерпеть.

И провёл языком в том же направлении, надавливая сильнее, раскрывая меня, расправляя складки, на клиторе снова задержался, слегка вибрируя языком, постукивая, ровно до тех пор, пока не услышал сдавленный стон, который стал для него стартовым выстрелом.

Больше Дима не останавливался, впиваясь в нежную плоть до боли, чередуя ритмичные движения с успокаивающими, расслабляющими. Мои мешающиеся ноги забросил себе на плечи, не обращая внимания, что я их скрестила, сдавливая голову. Проникал языком во внутрь, удерживая меня на грани пальцами, добиваясь, чтобы я забыла о стыде, о правильности. Только в этот вечер я о ней и не вспоминала. Никогда не чувствовала себя настолько свободной, удовлетворённой, парящей в пространстве, как с ним, и не хотелось думать о том, что будет уже завтра. Тёмная макушка активно мелькала перед глазами, а когда огонь внутри стал невыносим, а безудержные движения ягодиц просто не спасали, я прижала его голову к лону, уже не прося – требуя.

Оргазм. Я многого о нём не знала. Помню, сразу после школы наткнулась на книжицу с одноимённым названием в библиотеке школьной подруги, не стала скрывать своего интереса и уже вечером смогла узнать много нового о своём теле и об удовольствии, которое оно может получать. Первого удовольствия я добилась совсем не скоро, измучив себя и свою руку. Потом, несколько раз пытаясь повторить, доходя до онемения в кисти, бросала дело незаконченным. Но те ощущения не идут ни в какое сравнение с тем, что я испытала сегодня. Долго не могла отдышаться… Определённо, Дима подружился с моим телом намного быстрее, чем я сама. На какое-то мгновение я и вовсе забыла о мужчине рядом, поэтому и пропустила момент, когда он прижался ко мне вплотную и одним плавным, размеренным до миллиметра движением, вошёл, глубоко прогибаясь в пояснице, не особо заботясь о преградах. Мне показалось, что внутри что-то лопнуло, но это не принесло особого дискомфорта, потом ещё на первых толчках было саднящее ощущение, но вполне терпимое, поэтому тихие утешающие слова Димы я хорошо расслышала, хоть они и были предназначены для общей атмосферы. Он проникал глубоко, растягивая меня каждый раз всё больше, упираясь во что-то упругое, но мягкое, потом выходил практически на всю длину и буквально каждая клеточка его тела дрожала. Дрожали и губы, которые нехотя выпускали застоявшийся в лёгких воздух. Я лежала практически неподвижно, лишь изредка прижимаясь к его груди, инстинктивно подводя бёдра вверх или навстречу, притягивала ближе к себе за шею. Мне было приятно ощущать тяжесть его тела, а Дима упирался, отшучиваясь, что скоро раздавит. Внимательно следил за эмоциями и ускорялся, когда понимал, что всё хорошо. Цеплял мои губы своими, дразня, улыбался, когда я пыталась их поймать и едва сдерживался от смеха, когда разочарованно выдыхала, так и не сделав этого. Только постепенно, по мере приближения к своему оргазму, он растерял ту шутливую лёгкость, переходя к концентрации, сосредоточенности в ощущениях и в своих движениях. Подведя руки под моими лопатками, цепко взялся за плечи, не позволяя отстраниться и двигаться вверх, к изголовью кровати, как я делала, ощущая, что он набрал слишком большую скорость. Теперь же сделать это не представлялось возможным и я замирала, чувствуя его пульсацию внутри себя, с какой скоростью он вдалбливался в податливое тело. Разводила бёдра шире, чтобы позволить мужу сделать то, что он хочет и он кончил, прорычав что-то невнятное в мои губы, прикусывая их.