Текст книги "О, мои несносные боссы!"

Глава двенадцатая

ДАНА

Я вновь прикипаю к старой привычке. Дымлю как паровоз. Выжидаю каждую свободную минутку, чтобы сбегать в курилку и подышать никотиновым дымом. Это отвлекает, помогает разгрузить мозг на короткий промежуток времени. Иначе не вывезу пыток Кирсановых.

Папа бесился, когда я курила в прошлом. И я бросила, потому что мне не нравилось, как желтели ногтевые пластины, к тому же появились отдышка и кашель. Но я любила и скучала по ритуалу, с которого начинала каждый день. Чашка американо и сигаретка. Простая эстетика в самозабвенном вреде здоровью.

Я увлеклась пагубным пристрастием в старших классах. Все началось с баловства. Затем переросло в попытку насолить маме и провоцирование скандалов. Закончилось тем, что я пыталась укуриться до смерти после того, как гроб с ее телом опустили в двухметровую яму.

Феликс, черт его подери, не дал мне самоуничтожиться. И я долгие месяцы… годы задавалась вопросом, почему он не позволил этому случиться? Прекратил бы мучения: свои, его братьев, мои. Я паразит, и меня нужно было устранить. Разве нет?

Перешептывание сотрудниц, дымящих в сторонке, выдергивает из воспоминаний. Я рассеянно моргаю и сосредотачиваю взгляд на маленьком огне на конце сигареты. Тонкая струйка дыма тянется вверх, к открытой створке форточки. Я тушу бычок о пепельницу.

Офисные клерки в юбках трещат обо мне. Теперь я слышу. Что-то о моем денежном состоянии и притирках с Кирсановыми, которые меня на дух не переносят.

Разворачиваюсь к трем девицам. Блондинка, рыжая и брюнетка. Состав местной ВИАгры?

– Вместо того, чтобы болтать у меня за спиной, подошли бы и спросили обо всем лично, ― складываю руки на груди, обращаясь к рыбам. Почему рыбам? Потому что их лица выглядят глупо. Глазки широко распахнуты, рты смыкаются и размыкаются. Сразу всплыла ассоциация с аквариумными рыбками, на которых занимательно иногда смотреть через стекло, чтобы скрасить тоску. ― А если фантазируете, то делайте это качественно. Не мешайте мое имя с пресными сплетнями. Побольше интриги, девочки.

Не дожидаясь, пока курочки-дурочки созреют для достойного парирования, я демонстрирую надменную улыбку и иду прямо на них. Девушки рассыпаются в разные стороны, освобождая дорогу к выходу.

По компании медленно распускаются слухи. О моем настоящем, о моем прошлом… Я была содержанкой? Элитной шлюхой? Папик бросил, оставив ни с чем, а добрые самаритяне приютили меня под свое крылышко по старой дружбе? Скукота.

А может я тайная родственница Кирсановых? Иначе почему они терпят мое вопиющее поведение? Или у меня припрятан ребенок от одного из них? И путем шантажа я потребовала дать мне унизительную работу, кров и деньги на дорогущие шмотки и салоны красоты, чтобы ответить им, кто именно является отцом, и позволить видеться с отпрыском. Хорошо, уже становится забавно.

Невзирая на лютую ненависть к Кирсановым, я благодарна им за то, что они показали на примере с Александром: в стенах этой компании никому нельзя доверять. Сильнее братьев я ненавижу проигрывать. Я схватываю на лету и в итоге ударю по-настоящему.

Их репутация не может быть на сто процентов безупречной. Во всем существуют изъяны. Но если допустить, что «XOR Holdings» не имеет черной бухгалтерии, Кирсановыми не отмываются деньги через оффшорные счета и нет связей с нелегальным бизнесом, всегда есть шанс немножко приукрасить. Слить информацию на радость конкурентам, к примеру.

Рассуждать легко, но хватит ли мне смелости воплотить коварные планы в реальность? Я совсем без поддержки. А для того, чтобы выступить против Кирсановых, мне необходимы союзники. Иначе наше противостояние даже войной не назовешь. Мои связи с влиятельными людьми бесполезны ― без одобрения дорогого папули никто и слушать меня не станет.

Должен быть выход.

У них должно быть слабые места, и я обязана найти их, чтобы занять выигрышное положение. Все мое естество трепещет в страстном пламени, даруемым чувством контроля над ситуацией. Я люблю власть и отлично управляюсь с рычагами давления.

Мне лишь нужно узнать, в чем заключаются изъяны Кирсановых.

С Феликсом проще всего. У него есть дочь, и она, безусловно, его ахиллесова пята. Однако удачное стечение обстоятельств усложняет моя нравственность. Да-да. Я хоть и сука, но манипулировать с помощью малышки не стану.

К тому же Феликс ― наименьшее из трех зол…

Ну вот, я уже заикаюсь о поблажках. Плохой знак.

МАКАР

Даниэла всячески показывает, что не радуется моей компании. Я не ждал иной реакции и фонтанирования счастьем. Как раз нацелился позлить брюнетку. До кучи позволяю себе нагло улыбаться ей, вальяжно рассевшись в кресле, чтобы раскачать Дану на эмоциональных качелях.

– Не пялься на мой зад, ― она огрызается, сгребая с полки стеллажа книги.

– Я не пялюсь, ― протягиваю с улыбкой.

Я наслаждаюсь.

Покровская стоит ко мне спиной и дразнит мое либидо обтягивающей юбкой до колен. Эластичная красная ткань натягивается от ее движений, подчеркивая соблазнительные округлости.

При отце Даны я бы не позволил себе ничего подобного, даже дышать в ее сторону не посмел бы. Мне пока что дороги мои бубенчики, а Лаврентий Андреевич без колебаний подвязал бы меня за них на верхушке своего небоскреба, если бы обнаружил, с какой животной похотью я таращусь на его драгоценную дочь. К тому же он наш босс… наш кукловод, если совсем начистоту.

– Я чувствую, как ты своими похотливыми глазенками пытаешься разглядеть нижнее белье у меня под юбкой, ― с ворчанием Даночка стучит каблуками, двигаясь к соседнему стеллажу

Резко оборачивается, глядит на меня в упор; я не спешу поднимать взор от ее широких бедер к узкой талии.

– А какое на тебе нижнее белье? ― невзначай бросаю уточнение.

Дана примеряет к своему красивому лицу сучью ухмылку.

– Роскошное черное от бренда «Не твое собачье дело, придурок».

– Вот как, ― с искусственным изумлением дергаю бровями. ― Покажешь?

– Обойдешься, ― она взмахивает копной смоляных, как вороново крыло волнистых локонов и отворачивается от меня. Я заворожен тем, как пышная шевелюра сверкающим каскадным шелком струится вдоль ее силуэта в форме песочных часов.

Почему она так прекрасна?

Эта красота меня губит.

Вот уже час моя ненаглядная стервочка занимается ерундой. Я вызволил Дану к себе, чтобы заставить сделать перестановку книг. Заставляю ее тратить время на абсолютную х*йню, которой и сам невольно страдаю.

Мне просто нужно держать ее рядом с собой, и неважно, под каким предлогом. Нападает какое-то идиотское наваждение, закравшееся под корку сознания и терзающее мое естество.

– Эти книги, ― киваю на те, что она сгребает к своей груди, ― нужно убрать туда, ― указываю пальцем на нижнюю полку стеллажа позади нее.

Для этого ей придется хорошенько нагнуться. Я ерзаю в кресле, фантазируя о том, как будет выглядеть ее оттопыренная попка.

Дана поджимает рот.

– Издеваешься?

– Делай, как я тебе велю.

Неожиданно она опускает руки по швам, и книги валятся в горку у ее туфлей с заостренными мысками.

– Я не твоя рабыня! ― цедит, плотно сомкнув челюсти. На ее щеках выступают багровые пятна.

Я встаю с кресла, подхожу к Дане и вынимаю из заднего кармана брюк бумажник. Не сводя глаз с недоумевающего и подрумянившегося исступленностью личика Покровской, зажимаю в пальцах несколько крупных купюр, и небрежно пихаю ей.

– Столько хватит, чтобы стать моей рабыней на час? ― цинично предлагаю я.

Я отсылаюсь к прошлому, и по глазам ее читаю, что она все понимает. Помнит.

Хорошо.

Я рад, что она не забывает свои дрянные выходки.

Несколько лет назад Покровская разыграла подобную сцену, унизив меня перед толпой своих друзей и знакомых из нашей школы в самый разгар вечеринки, на которую меня угораздило притащиться без приглашения. Черт, да. Наглости мне с отрочества не занимать.

У малышки пропадает дар речи. Она взирает на меня из-под длинных веерообразных ресниц, не моргая. Ее нижняя губа отлипает от верхней, и во враждебной тишине слышу, что из отверстия между ними сочится воздух.

– Мозгов не хватает, чтобы что-то свое придумать? ― униженная и втоптанная в грязь, Дана умудряется выпихивать из своего рта высокомерный тон.

Но на деньги все же засматривается.

Эта избалованная красотка под дулом пистолета не признается, что осталась без гроша в кармане, и что ей нечем будет платить за квартиру в следующем месяце, потому что зарплату начислят только спустя декаду дней. Не расскажет о необходимости ремонта сантехники и отсутствии на это средств. Не говоря уже о покупках шмотья, походах с СПА… Лишиться всех льгот богатой жизни для нее хуже смерти.

А я хочу ей немного помочь. Не самым благородным образом, но вручи я эти деньги Дане с благими намерениями, она бы харкнула мне в лицо. Ее логика работает странным образом. Ничего не остается, кроме импровизации. Разумеется, я мог бы без лишних сцен пополнить ее банковский счет, но какое в этом веселье?

Да и Рома с Феликсом ничего не должны узнать о моем маленьком пособничестве нашему секси-врагу.

– Я подкидываю вознаграждение сверху за свою бестолковую прихоть, и только, ― пожимаю плечами и засовываю купюры в сжатый кулак Покровской. ― Закончишь с перестановкой книг, и можешь возвращаться к своим полезным обязательствам.

– Я не возьму твои деньги, ― ее фраза должна подразумевать брезгливый отказ, однако в голосе Даниэлы ничего подобного не улавливается. Разве что намек на робость.

– Возьмешь, ― холодно рублю я. И, надеюсь, она распорядится ими правильно, а не спустит все в ближайший вечер на тусовку.

Я, черт возьми, кретин.

Вместо того, чтобы наслаждаться крахом этой женщины, я спонсирую ее.

Ох, Дани. Как же ты сводишь меня с ума.

– В этом какой-то подвох? Они фальшивые? ― Даниэла разглаживает купюры, поднимает их над головой, внимательно разглядывая на каждой наличие водяных знаков.

– Мои намерения кристально чисты, ― ухмыляюсь я. За исключением намерений к ее телу. ― И… не обольщайся. Моя щедрость ограничена.

– Зачем тебе вообще быть со мной щедрым?

Потому что я помешан на тебе. Во всех плохих смыслах.

– Я не нуждаюсь в жалости. В твоей ― тем более.

– Ты не поверишь, но я умею быть джентльменом. Даже с тобой.

Кстати, я оценил оперативный подход Даниэлы к возможности подставить меня, Рому и Феликса. Ни у кого из нас не было сомнений, что дочурке Лаврентия Андреевича небезопасно доверять важную информацию.

– Ну да, рассказывай сказки дальше… ― брюнетка морщит носик, тем не менее, деньги прячет в вырез блузки.

Я маскирую смешок за покашливанием в кулак.

– Сомневаешься, что достойна моей щедрости? ― интересуюсь непринужденно. – Это правильно. Ты нанесла мне и моим братьям кучу психологических травм.

– Мы квиты.

Я озадачено наблюдаю за тем, как Даниэла поднимает книги с пола и, сидя на корточках, ставит их на нижнюю полку.

– Мы ни хрена не квиты, дорогая, ― отвечаю я, хмурясь. ― Ты делала все возможное, чтобы сжить нас со свету, а теперь болтаешь что-то о квитах? Любопытное у тебя чувство справедливого распределения мести.

Она выбирает подходящий момент для того, чтобы наглухо заткнуться, и игнорирует мои попытки добиться объяснений. Показывает свое упрямство, и я моментально выхожу из себя.

Чтобы не отыграться на Дани, ненароком причинив ей боль, я вылетаю из кабинета. От последнего препарата, который выписал врач, у меня совсем худо-бедно с контролем над агрессией.

Глава тринадцатая

ДАНА

Чувствую ли я себя скверно после того, как взяла деньги у Макара? Честно говоря, самую малость. Но не будь я на грани отчаяния, то порвала бы купюры на мелкие кусочки у него на глазах.

Приходится дорожить каждым рублем. Мои карманы пусты ― лишь пара тысяч на продукты; этими жалкими грошами я должна кормиться еще с половиной недели. Что-то из области фантастики. Такую незначительную сумму я считала унизительной даже по меркам чаевых официантам.

Я уже написала заявление в бухгалтерию с просьбой предоставить мне внеплановый аванс. Нечем платить за квартиру, не на что кушать, покупать одежду, или зайти в салон красоты, чтобы обновить маникюр, ресницы, подкорректировать брови… Я бы с удовольствием забрала свою железную крошку со штрафстоянки, но залог слишком велик.

Денег в обрез. И хочется курить все больше и больше. В голове царит кавардак; мне более-менее удалось распределить финансовые затраты и составить приоритетную пирамиду от наибольших нужд к наименьшим. Баловство себя любимой шопингом и профессиональным уходом за внешностью мелькает в самом низу.

Очень жалею, что незадолго до того, как отец заблокировал все мои счета, я растранжирила свою последнюю долларовую «подушку безопасности». Пустила на какую-то ерунду и не помню, на что конкретно. Как и большую часть средств, получаемых в свое распоряжение.

Швыряла деньги на ветер, ни о чем не заботясь. Дура.

Может, изобразить на работе голодный обморок? Надавить папуле на жалость.

Ах, если бы только это имело эффект… Но папу подобной сценой не проведешь.

Так и представляю, что на мне висит табличка «Почетный исполнитель унизительных просьб ― Даниэла Покровская. Всегда к вашим услугам». Теперь я таскаю шмотки Кирсановых в химчистку. Здорово, да? Их секретари взяли привычку оставлять пометки с указаниями в МОЕМ присутствии, словно я бездушная машина по выполнению приказов, а не живой человек, с которым можно элементарно перекинуться парочкой слов. И только я начинаю возмущаться, над головой загорается лампочка и является воспоминание, что мое имя находится в черном списке у сотрудников холдинга.

Я ― местная ведьма в этом инквизиторском царстве.

Меня игнорируют, не здороваются, не улыбаются и не провожают восхищенными взглядами, делая комплименты, как это случалось в первые дни. Видят меня и опускают головы, либо отворачиваются в противоположную сторону… обходят за несколько метров, словно я прокаженная.

Я убеждаю себя, что мне нет до окружающих дела. В конце концов, здесь нет никого, с кем я могла бы сблизиться и завести дружеские отношения. К тому же я не задержусь в этих стенах надолго.

Я верну свою прежнюю жизнь.

Но прошлое врезается в меня на подходе к химчистке, специализирующейся на эксклюзивных тканях. Вышедшая из соседнего бутика блондинка беспардонно пихает в плечо и возмущенно шипит, потому что столкновение со мной выбивает из ее рук пакеты с обновками.

– Смотри по сторонам, овца!.. ― вопит крикливым голосом, кажущимся мне очень знакомым.

Я замираю с ответной колкостью, подступившей к кончику языка, и всматриваюсь в черты лица ухоженной девушки.

– Даша, ― автоматически произношу я имя случайной встречной.

Мы вместе учились в универе и частенько зависали в ночных клубах. Нас сложно назвать подругами. Богатые, к слову, не используют это слово ― дружба, предпочитая расчетливо основывать коммуникации на взаимовыгоде, не усложняя их лишними привязанностями.

– Дынька? ― от удивления ее голосовой диапазон заметно расширяется вверх. Она забывает о пакетах, валяющихся на асфальте, и тащит меня в крепкие объятия. ― Куда ты пропала, стерва?!

Я морщусь, легонько хлопаю ее по спине и отстраняюсь.

– Да так… ― бормочу уклончиво, прижимая к себе три костюма в непроницаемо-черных плотных чехлах. ― Мотаюсь туда-сюда.

– Куда это ― туда-сюда? ― Дашка задает безучастным тоном уточняющий вопрос. Ей плевать, насколько активный образ жизни я веду. Просто тянет время, чтобы детальнее разглядеть мой внешний вид. Шарит голубыми глазами вниз и вверх, подмечая вещи из устаревших коллекций.

Меня пронизывает стыд. Я всегда следовала за трендами и создавала их в узких кругах нашего окружения, а сейчас по очевидным причинам таскаю старье. На фоне блондинки, обернутой в яркие модные вещи, сложно сохранять достойное лицо, но я умудряюсь справиться с обуревающим конфузом и демонстрирую бутафорскую уверенность.

Даше не нужно, чтобы я отвечала на ее вопрос. Она пускается в болтовню о своем новом парне и запланированной поездке в Эмираты с ним на следующей неделе. Хвастается бриллиантовыми серьгами-капельками и треплется о том, что дураков, готовых весь мир сложить к ее ножкам, целый гарем. Я выслушиваю этот нескончаемый поток бессвязных откровений лишь по одной простой причине ― пока рот Даши занят разговорами о себе, она упускает из виду все и всех, кто ее окружает.

– Давай соберемся вечером и поболтаем как следует! ― снова сгребает меня в объятия. ― В «Холидэй» посидим, я девчонкам напишу. Стеллке, Лизе, Моне… хотя нет. От Моны не отвяжемся потом. Ты слышала, кстати, что она себе губы сделала? Такой трэш! ― Даша закатывает глаза и кладет ладонь на грудь, вздыхая. А ее покупки все так же собирают грязь на тротуаре. ― Попала к какому-то липовому хирургу, а он ей…

Вещает взахлеб. У меня времени в обрез, так что приходится прервать ее.

– Прости, Дашуль, но я тороплюсь, ― тянусь к девушке и чмокаю ее в обе щеки.

– А… ага, ― она растеряна и, наконец, нагибается, чтобы подобрать пакеты с асфальта. ― Так что? Сегодня в «Холидэй» увидимся?

Вот приставучая.

– Да, само собой, ― я улыбаюсь ей и начинаю пятиться в сторону химчистки.

– Океюшки, детка, ― Даша достает из сумочки телефон и приковывает внимание к экрану. Не удивлюсь, если уже строчит своим «подружкам» сообщение о том, что наткнулась на меня и увидела мой сломанный ноготь на мизинце правой руки. Безобразие. ― Тогда до вечера…

Рядом с блондинкой тормозит белый хэтчбэк «BMW». Она ловко поправляет декольте, выпячивая силиконовые сиськи, и бежит к машине, сверкая улыбкой а-ля «Ради твоих денежек я встану на четвереньки и позволю напялить на себя поводок».

Какого черта ей приспичило попасться мне на пути? Какого черта пристала с еще одной встречей? У меня нет лишних денег даже на «Старбакс». Клуб «Холидэй» ― любимое место ночных развлечений для представителей золотой молодежи Москвы ― меня разорит, если я наведаюсь в него сегодня.

Но отказать в приглашении будет дурным тоном.

Ладно. Я не боюсь показаться грубиянкой. А вот бедной ― да.

Нужно что-то придумать.

РОМА

― Что с твоим лицом, братишка? ― Макар пихает Феликса в бок.

Младший брат нехотя поднимает голову, отвлекаясь от экрана мобильного, и награждает бородатого кудряша свинцовым взглядом.

– Жалею, что позволил притащить себя в этот дешевый цирк, ― рубит с плеча, не заботясь, что заденет нежные чувства Макара. Он весь день жужжал о ночном клубе «Холидэй», который ему настоятельно советовали посетить приятели. Мы согласись пойти сюда, только чтобы не слышать нудный скулеж о том, какая у нас скучная семейка.

Мажорское пристанище наркош и малолетних алкашей, избалованных родительским влиянием. Ничего особенного. Примитивная атмосфера, тяжелая электронная музыка, несколько отдельных залов и VIP-комнат. В перечень услуг заведения входят первоклассные шлюхи, которые за дополнительную плату отменно станцуют стриптиз и беззастенчиво опустошат не только твой бумажник, но и облегчат тяжесть мошонки.

Макар обхватывает губами мундштук и затягивается. Помещение провоняло ароматом кальяна, и я бы отрезал себе нос, чтобы больше его не чувствовать. Никакая химчистка не сотрет с моей одежды эту вонь.

– Мы редко проводим время вместе, ― выдыхая клубы густого белесого дыма, говорит Макар.

Закидывает руку на спинку дивана и раздевает взглядом танцовщиц на небольшой сцене. Полураздетые молодые женщины танцуют подобие канкана, но ничего сексуального я в этом не вижу. Дешевый разврат ― да. Макар же называет это «эротической эстетикой».

– Мы все время торчим друг у друга на виду, ― бурчит Феликс. Его пальцы быстро порхают по сенсорной клавиатуре. ― Тебе этого мало?

– Нет. Но мы редко вместе отдыхаем, ― переобувается Макар.

– Я всем доволен.

Я поднимаю руку.

– И я.

Средний брат раздосадовано качает головой и полностью увлекается созерцанием эротического представления. Десять девиц размахивают ногами, демонстрируя впечатляющую гибкость и интимные зоны. Откровенно нагибаются, трогая себя за задницы.

Хорошо. Зрелище занимательное.

После второй порции абсента я чувствую, как натягивается ткань в области ширинки под напором каменеющего члена. Любой гетеросексуальный мужчина с отсутствием проблем с возбуждением заведется от вида трясущихся попок и грудей. Из нашей тройки невозмутимым остается Феликс. Мне удается поглядеть краем зрения на экран его телефона и увидеть переписку с дочкой.

Громкая музыка в миксе с алкоголем перебивает ход мыслей, я постепенно расслабляюсь, выкидывая за чертоги сознания рабочие вопросы и жутчайшее раздражение, которое накатывает на меня каждый раз, когда думаю о Покровской.

Я делаю глоток воздуха, но кислород застревает где-то в районе гортани рыбной костью, болезненно впиваясь в стенки горла. Бросаю случайный взгляд на одну из танцовщиц и пытаюсь вглядеться в ее лицо.

Чертовски похожа на дьяволицу с несносным характером.

Но это не Дана. Конечно, не она.

Кожа у этой девушки светлее, бедра не такие манящие, округлые, а вот бюст внушительный, что не возникает сомнений ― сиськи искусственные. У Даниэлы грудь своя. Пышная, высокая. Она подбирает такую одежду, что невозможно не оценить достоинство ее тела. Твердая троечка. Кожа гладкая, теплого оливкового оттенка. Бледная родинка над верхней губой, ближе к правому уголку рта. Аккуратный нос, ярко-голубые глаза и густые ресницы. Все в ней безупречно. Кроме души. Там, под ребрами, бьется тьма.

Я стучу зубами, стискивая челюсти, и тянусь за бокалом.

Какого хрена продолжаю думать об этой мерзопакостной сучке?

Одним глотком осушаю содержимое стеклянной емкости и стираю с губ горькую влагу.

Перед глазами застревает образ ненавистной девушки, а теснота в штанах становится болезненной. Кошусь на братьев и, пользуясь моментом их абсолютной незаинтересованности в том, какие конкретно мысли скребут изнутри мою черепную коробку, поправляю эрекцию.

Накрываю ладонью выпирающий бугор и запрокидываю голову назад, пытаясь отвлечься на что-то не возбуждающее. По идее, Покровская подходит. Но случился какой-то мозговой сбой, и теперь я не могу прекратить фантазировать о ней, опущенной передо мной на колени и вбирающей в свой гадкий ротик мой член.

Да еб вашу…

Я соскакиваю с диванчика и гигантскими резкими шагами устремляюсь в сторону выхода из VIP-комнаты. Двигаюсь по коридору, не соображая, в каком именно направлении бреду и что собираюсь делать с неослабевающей эрекцией. Из-за ухудшившейся координации врезаюсь в прохожих, вслед летят оскорбления, но я их игнорирую.

Блуждаю по узкому лабиринту из коротких коридорных ответвлений и подбираюсь к уборным. Останавливаюсь перед двумя дверьми и делаю мысленную пометку. Не перепутать мужской с женским.

Хватаюсь за дверную ручку уборной для джентльменов, и навстречу мне вылетает хрупкое создание. Цокот каблуков по кафелю смешивается с недовольным восклицанием. Я лишь успеваю заметить чужую, слегка растрепанную макушку. В глазах немного плывет, поэтому взмах длинными темными волосами при повороте головы в мою сторону вижу темным неясным пятном.

– Хэй, вы как? ― непроизвольно кладу ладони на тонкие предплечья.

Натыкаюсь на испепеляющий взор, благодаря которому мгновенно трезвею и отдергиваю руки.

– Кирсанов?! ― пищит Даниэла, мать ее, Покровская.