Текст книги "Среди них"

Среди них
Анна Никитина

Дизайнер обложки Юлия Городецкая

© Анна Никитина, 2017

© Юлия Городецкая, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-8601-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Среди них

«So many stories

So many treasures,

So much our lives have shared…

We’ve done it all and we’ve done it together, You know I’ve always cared…»

(с) Blackmore’s Night «Be Mine Tonight»

Дирк

Ночь выдалась сложной. Твари тоже чувствовали приближение переходного момента года, одного из Дней Силы, как их обозначали Древние, и порезвились на славу. Дирк не помнил, когда в последний раз так уставал на охоте. Он вышел победителем, снова. Он нашёл дорогу к своему телу вовремя, хотя на этот раз серебристая нить едва не ускользнула от него. Он даже успел тщательно замаскировать свой след, устремившись по тающей нити, расплёскивая брызги Силы из полученных ран. «Нельзя выдавать Тварям своё местоположение», гласил один из основных заветов оставшихся рэмет. Скованный людской плотью и разумом, он бы не сумел дать им достойный отпор, если б они пришли не вовремя. Такого рода схватки всегда давались рэмет сложнее, особенно по началу, когда в каждом новом воплощении они ещё не осознавали себя. Воспоминания Дирка о том, как в этом своём новом детстве он замирал от ужаса, соприкоснувшись с извечным врагом рэмет впервые, были болезненно свежи. Не помня свою Силу и саму свою природу, он не мог дать им достойный отпор… Твари погубили так уже многих, и не только из их рабочей группы. Они сводили с ума, перемалывали, сливали с этой реальностью, заставляли отречься с тем, чтобы не вспомнить уже никогда… А вспоминать и без того каждый раз становилось всё сложнее, всё невыносимее… Приходилось признать неутешительный факт: по крупицам Знания и Сила утекали от них, ведь всё меньше просачивалось в каждый заново рождённый разум. Понемногу они проигрывали себя самих.

«Возможно те из нас, кто ушёл дальше раньше, были мудрее…»

Эта мысль посещала Дирка всё чаще, но он не позволял ей развиться.

А в Манхэттене царил ясный весенний день. Люди сновали по улицам мимо летнего кафе, куда Дирк вышел на ланч. Забавно, но большинство из них даже не подозревало о том, что произошло минувшей ночью. Возможно, кто-то ощутил отголоски, но ведь такого рода «битвы» давно уже стали чем-то очень привычным, даже обыденным.

Мышцы до сих пор гудели от изнеможения. Голова раскалывалась так, что звуки города почти не достигали его сквозь плотную тяжёлую пелену.

– Ну так что, Вы будете делать заказ, мистер? – нетерпеливо осведомился голос над самым ухом.

Дирк вздрогнул и поднял голову, сфокусировав взгляд на молоденькой официантке. Он не услышал, как она подошла, не услышал – как он теперь понимал – даже первых обращённых к нему фраз. Девушка смотрела на него очень неодобрительно и наверняка приняла бы за какого-нибудь фрика, если б не надёжная маскировка в виде вполне приличной одежды.

– Если нет, то освободите, пожалуйста, столик. На ланч у нас наплыв посетителей.

– Простите, – хрипло проговорил он. – Сэндвич и кофе.

– Сэндвич с чем? – раздражённо уточнила официантка. – Кофе какой?

– С мясом… с сыром… да всё равно, – с каждым словом виски болезненно пульсировали. Поморщившись, Дирк сделал над собой усилие и добавил: – Обычный кофе. Много. Самую большую порцию.

– Один классический сэндвич и большой кофе, – повторила девушка со вздохом нескрываемого облегчения и умчалась выполнять заказ.

Осторожно, стараясь не привлекать внимания, Дирк повторно активировал несколько точек на пальцах и на висках, рассчитывая хоть немного прояснить сознание. Стало чуть легче. Но природа этой боли и усталости была не физической – она просто перекинулась на тело. Всё, что происходило с сутью, рано или поздно отражалось на физическом воплощении. «Что вверху, то и внизу». Оставалось только ждать, когда он наберётся сил и сумеет «подлатать» себя изнутри. Просить помощи у остальных было бы нечестно – им тоже досталось минувшей ночью. Хорошо хоть все вышли с охоты с наименьшими возможными потерями.

«Пора нанести визит Эмбер и просить её об особой услуге… Того, что имеется у нас, уже явно недостаточно», – невесело подумал он.

Обрывки разговора донеслись до него из-за соседнего столика и заставили сфокусировать внимание на деталях – слишком уж близкой была тема.

– Они среди нас, – заговорщически понизив голос, сказал сухопарый очкарик. Он быстро посмотрел по сторонам, убеждаясь, что их никто не слушает (Дирк всегда умел отводить внимание – это было частью Работы) и добавил: – Они наблюдают за нами и установят контакт сами, когда мы будем к этому готовы. Мы ещё слишком несовершенны для общения с ними.

– Эдак и паранойя развиться может, – тихо засмеялся его собеседник – интеллигентного вида бородач.

– Но это было частью послания. Помнишь про круги на полях? Это ж их ответы и были.

– Ну что ж, Манхэттен всегда был сборищем всякого разношёрстного сброда, отчего б тут и инопланетянам не взяться.

– Они не только в Манхэттене, Рой. Они действительно везде. Их развитие настолько превосходит наше, что им ничего не стоит замаскироваться под людей. Да так, что даже наши спецслужбы не выследят.

– Со спецслужбами-то они контакты наверняка давно уже наладили. Они ещё и в сговоре небось, чтоб вместе двигать нашу планету к светлому будущему, – с иронией ответил второй. – Ну или куда там нас надо двигать, по их мнению…

– Нет, но ты всё равно только задумайся о масштабе! Во всех древних культурах можно проследить след их присутствия. А теперь любой прохожий на улице может оказаться одним из них. С виду эдакий обыкновенный Джонни Смит, банковский клерк, а на деле – инженер космического корабля-наблюдателя.

Дальше Дирк не слушал. Теории об НЛО, кругах на полях и Великих Учителях человечества он и так знал весьма неплохо.

«Да, инопланетяне среди вас, друзья, – подумал он с грустной усмешкой. – Но реальность показалась бы вам более унылой, чем все ваши красивые истории. Ни тебе звездолётов, ни блестящих скафандров… ни блеска былого величия, след которого остался в древних цивилизациях. Только горстка отставших от своих ратей Воинов, когда-то выбравших жить в вашей форме, чтобы лучше понять вас, чтобы знать, как помочь вам исцелить ваши недуги… И всё больше инопланетян-среди-вас забывает о том, кто они, поглощённые созданными вами Тварями… вашими формирующими реальность иллюзиями…»

Он вспомнил Учителя, и это повлекло за собой приступ тяжёлой болезненной тоски. Выбор был совершён абсолютно осознанно, но всё равно казался невероятным. Как можно было – с его-то Силой и памятью, с его знаниями! Ведь это именно он когда-то напомнил Дирку, кем тот был на самом деле, напомнил о многом из того, что все они должны были уметь от природы.

Краски и звуки окончательно померкли, и даже Работа уже не казалась настолько важной. Он позволил себе эту минутную слабость. Сегодня Рэймос, известный здесь как Дирк Лэнсер, особенно остро тосковал по Дому, далёкому и милосердно полузабытому…

Джейсон

…Великая Река царственно несла свои смолистые воды сквозь колдовскую ночь. Серебряная ладья поднималась над её тёмной гладью, отражающей звёздные россыпи украшений на тёмном теле Богини. Духи перешёптывались в тростниковых зарослях и ветвях садовых деревьев, спускавшихся к самому берегу. И позади, совсем уже далеко остался сонм людских голосов, звеневших торжеством Праздника.

Особенная ночь… Время принесения священных даров, время, когда истончается Грань и можно шагнуть за неё – соприкоснуться с Домом… быть Собой чуть более, чем привычно…

Он замер в тенях, ожидая ту, ради которой пришёл сюда сегодня. Дорога Жизни, питавшая вверенную им часть Мира, протекала совсем рядом, у его ног. Песня Её спокойной глубинной мощи наполняла его сердце тихой радостью. Сейчас можно было отдохнуть от тревог его народа, отдохнуть от Работы и просто быть…

Через некоторое время она вышла на берег – лёгкая тень в трепещущем от отступающего зноя воздухе. Почти не оставляя следов, она подошла к самой кромке воды, позволяя волнам Великой Реки приласкать её босые стопы. В упоении этой ночью она не почувствовала его скрытого присутствия. Чуть улыбнувшись, она сотворила мистический знак над водой, словно испрашивая позволения у Дороги Жизни впустить её.

Здесь никто бы не посмел потревожить её покой, и она разомкнула застёжки одеяния. Затем она расплела свою сложную ритуальную причёску, позволяя иссиня-чёрным волосам окутать её струящимися потоками.

Он приглушённо вздохнул, любуясь её восхитительной красотой, облачённой лишь в лунный свет.

Она ступила глубже в священные воды и подняла руки в ритуальном приветствии, позволяя серебру луны омыть её. Иным своим зрением он любовался течением её Силы, гармоничным, полноводным, как отражение Великой Реки.

Уже не таясь, он вышел из теней, и она обернулась к нему. Тепло её взгляда заставило его внутренний огонь запылать ярче.

Эта женщина была верным Стражем его трона.

И защитницей его земли, разделившей с ним бремя власти…

И возлюбленной Хранительницей его сердца…

Грань между снами-которые-не-сны и действительностью была такой хрупкой, что момент перехода ощущался не сразу. Джейсон боялся пошевелиться и даже сделать лишний вздох, только чтобы не потерять это пленительное полузабытое чувство Настоящего… Так много времени прошло с тех пор, как дыхание чудес, изгнанных им самим из его жизни, касалось его… Он потянулся было за тающей нитью «сна», но поймать угасающий привкус было ещё сложнее, чем упавшую звезду.

Это было одним из самых первых его воспоминаний. Часто повторявшийся сон-который-не-сон поначалу не имел для него смысла, кроме родной томительной красоты с особенным привкусом – как у музыки, которую он когда-то любил. Этот осколок памяти был самым важным, ведь именно он положил начало его осознанию себя в самых разных аспектах его души… Но почему же он решил присниться именно сейчас?

Разлом в груди отозвался привычной тупой болью, но сейчас сильнее обычного. Джейсон инстинктивно провёл ладонью от шеи до солнечного сплетения, касаясь старой невидимой раны. Сколько времени прошло с тех пор, как он… раскололся? Это произошло не резко, не одномоментно, а как-то исподволь, постепенно подменив собой прежнюю действительность. Он уже и не помнил, когда это случилось, и каково было жить иначе. Ко всему можно было привыкнуть, даже к этой гнетущей ничем не восполнимой пустоте внутри. Вот только память души, надёжно задвинутая куда-то за грань восприятия – так далеко, что он уже и сам не мог дотянуться до неё – слишком жестоко и некстати обнажила перед ним его собственную нынешнюю ущербность.

Но почему?..

Почему теперь?..

Вся его жизнь давно уже была расписана по ячейкам тщательно выверенного Расписания Существования в ритме, отлаженном как часы. «Сон» относился к совсем иным сферам, для которых не было ни отлаженного ритма, ни ячеек, а потому не было и места в Расписании. Наверное, когда-то само это словосочетание – «Расписание текущего Существования» – вызывало бы у него озноб пополам с тошнотой. Но ведь то был совсем другой Джейсон Арделл… если таковой вообще когда-то действительно существовал, а в этом Джейсон нынешний уже сомневался.

Электронные часы показывали 4:40. Разум прокручивал про себя утренний распорядок: подъём в 7:30, душ, быстрый завтрак за просмотром новостей. Одеться, проверить стопку документов в дипломате – они всегда в порядке, но проверить тоже было частью «ритуала». Спуститься в гараж, по привычке убедиться, что этот придурок Майк не зацепил снова бампер его «Ауди», сесть в машину, вставить диск с чем-нибудь потяжелее – такая музыка его по-прежнему трогала. Доехать до офиса, войти в кабинет в 9:30. Выпить вторую чашку прекрасного дорогого кофе, сортируя скопившиеся со вчера и-мейлы – их обычно бывало немного, потому что Джейсон не любил откладывать дела на завтра. Приступить к работе ровно в 10:00. Каждое утро – так отлаженно и надёжно.

«Чёртовы 4:… уже 42…» – с досадой подумал он.

Заснуть получалось не лучше, чем прикрыть привычным графиком обнажившиеся вдруг струны восприятия. Они уже давно атрофировались за ненадобностью, но в такие моменты нещадно саднили, как будто там ещё было чему болеть. «Фантомная боль», как он называл это иррациональное чувство.

Джейсон резко сел и щёлкнул выключателем лампы. Предрассветные тени хлынули в стороны, и это напомнило ему обо всём том, что он когда-то способен был видеть и слышать. Смутно он вспомнил и о Тварях, что уже давно не тревожили его покой… Но ведь частью той, иной, жизни были не только Твари…

Почему-то стало ещё больнее, как будто разлом в груди всё ещё способен был кровоточить. Он прижал ладони к груди в бесполезной попытке успокоить странный приступ похороненной души, напоминая себе о делах.

«В 10:00 придёт новый клиент, Алан Маунтер. Снова будет разливаться соловьём в противоречащих друг другу монологах. Кристофер собирался переслать новые материалы по делу Фаррена. Джесси наверняка уже отсканировала договоры… Чёрт… как же больно…»

«…В мире всё устроилось таким странным образом, что человек сам притупляет собственные чувства, со временем пресыщаясь и разувериваясь… Воистину, нельзя проклинать свои боль и страдание, потому что это единственное, что по-прежнему можно чувствовать остро в созданном самим человеком доспехе „реальности“… и единственное, что эту броню пробивает…»

Джейсон всё силился вспомнить, где же услышал или прочитал эти слова, так отчётливо вдруг всплывшие в сознании, и не смог.

– Чушь, – заявил он вслух, восстанавливая дыхание. – Ко всему можно привыкнуть, даже к перманентной боли. Ну а став привычкой, она уже перестаёт пробуждать.

Разлом запульсировал сильнее, заставляя его поморщиться. Несмотря на раннее время, он попытался развернуть своё восприятие в обычную колею – принял душ, побрился, наскоро сделал завтрак, сварил кофе. Когда он включил телевизор, то понял вдруг, что от привычных звуков его воротит, и не сразу, но осознал почему: они не вписывались в звуки из «сна». Воротило и от вида еды, и – а это его как раз даже не удивляло – от себя самого. Щёлкнув кнопкой пульта, он отсёк себя от осточертевших голосов, но это не убрало странное беспокойство внутри. Что-то скреблось в нём под покровом кожи, пытаясь выбраться наружу. Это чувство было одновременно и знакомым, и уже давно позабытым.

Почему сегодня?!

Джейсон метнулся в комнату, в которой царил абсолютный безликий порядок. Здесь не было ни картин, ни статуэток – ничего из того, что могло бы сообщить хоть что-то о личности живущего в квартире человека. Единственным таким предметом была рамка со свадебной фотографией на столике у раздвижного дивана. Сейчас она почему-то лежала лицом вниз. Джейсон не успел удивиться, когда она успела упасть. Сейчас его тревожило другое. Он открыл стенной шкаф, нетерпеливо отодвинул вешалки с дорогими костюмами и рубашками и заглянул внутрь. Две старые зачехлённые гитары стояли там же, куда он их поставил после переезда. На месте были и два небольших пластиковых контейнера, на которых маркером аккуратно было выведено: «То, от чего я так и не смог избавиться» – 1 и 2, соответственно.

Джейсон ощущал себя героем какого-нибудь второсортного фильма ужасов, глядя на контейнеры и ожидая, что оттуда вот-вот донесётся скрежет или шёпот. Он бы не удивился, если б контейнеры вдруг открылись, и оттуда на свет выбралось что-то сродни тому, что скреблось внутри него… Разумеется, ничего подобного не произошло, хотя содержимое, наверное, было по-своему живым – по крайней мере, когда-то. И если бы осколки похороненной в недрах восприятия памяти могли перешёптываться и скрестись – именно сегодня они бы копошились, пытаясь освободиться.

Джейсон протянул руку и осторожно провёл кончиками пальцев по матовой стенке контейнера «2».

…Её голос выплетал ритуальную песнь тёмными таинственными потоками до боли родного наречия. Его суть отзывалась ей, робко раскрывая рассечённые отяжелевшие крылья…

Ощущение чужого присутствия, заставившее удобную реальность квартиры дрогнуть, было таким ярким, что он отшатнулся. С силой задвинув створки шкафа, он прижался к ним спиной, точно желая во что бы то ни стало удержать то, что было внутри… В груди пульсировал разлом, а в висках – голос. Анестезия реальности его существования вдруг перестала действовать. От боли он не мог сделать вдох и едва удерживался на ногах, но именно сейчас чувствовал себя более живым, чем впервые за много-много дней, недель, месяцев…

А потом его взгляд упал на календарь на стене. Сегодня было 28 апреля – три дня до Праздника, который когда-то он навсегда отказался праздновать, до Дня обновления Силы. Когда-то именно в такой день он сошёл с Пути, отсёк последнее по-настоящему Своё за ненужностью. Всё остальное было принесено в жертву ещё раньше – отрезано, похоронено… забыто.

Тень далёкого ощущения, такого родного когда-то – всеобъемлющей, всепрощающей Любви, которой не было дела до ошибок и отречений – вдруг коснулась его ослепшего и оглохшего сердца.

«Проведи Ритуал Обновления, Джедер. Ты ведь помнишь как…»

Всего лишь робкая колеблющаяся тень звучания, но так похожая на голос из его снов – тёмную реку и ласковое лунное серебро, любящее прикосновение к самым кромешным уголкам разобранной на части души.

– Нечем… – хрипло прошептал Джейсон, но даже для него это звучало неубедительным оправданием. – Мне больше нечем, вы же знаете.

«Пусть твоё сердце не ведает страха. Вернись к нам, Джедер… Проведи Ритуал…»

Эмбер

Обострённое чувствование… Когда она оставалась одна, без привычных для этой реальности звуков и образов, когда нечему было «заземлить» её в теле, в котором она была замкнута, она не могла не ощущать иной пласт. Разум – этот прекрасный человеческий инструмент, потенциал которого так и не был раскрыт людьми до конца – был слишком хрупок, развивался слишком медленно для их нечеловеческой природы и боялся распада. Даже в текущем состоянии этот инструмент не был в полной мере заточен для Работы, хотя она очень старалась приспособить его под свою специфику. Иногда в ночи, подобные этой, ей делалось страшно, что она не выдержит, не сумеет довести до конца. И тогда её касалось тяжёлое глубинное давящее одиночество родом ещё из тех давних моментов, задолго до того, как она встретила Дирка и других из их рабочей группы… когда ей казалось, что она осталась здесь одна, и остальные уже ушли…

Их осталось так мало! Была ещё надежда отыскать остальных… была надежда отыскать его… Но Эмбер уже сомневалась, что тот, с кем она прошла столько человеческих жизней в ходе Великой Работы, выбрал ещё одно тело и в этот раз. Он был сильным, мудрым – древнее Дирка, собравшего остатки рабочей группы и продолжавшего Поиск. Если кому и собирать, так ему. Но его не было. Эмбер столько раз направляла Зов, а ощущение его невоплощённого присутствие сопутствовало ей уже так долго… Он не выходил на контакт. Когда-то ей казалось, что он найдёт её сам, защитит, научит сражаться с Тварями, напомнит ей о ней самой – о другой ней, Настоящей. Но вспоминать и сражаться пришлось самой, с поддержкой лишь его незримого невоплощённого присутствия. Со временем даже мечты о рабочей группе иссякли, пока не появился Дирк – Рэймос – и не дал ей новую надежду.

Эферра, известная здесь как Эмбер Кинан, больше не была одна… Были и другие рабочие группы, и не перед всеми стояли Задачи, подобные тем, которым служили они. Задачи некоторых были прямо противоположны друг другу, что вело к вечному скрытому противостоянию. Зримому и незримому.

Они были всё ещё сильны. С ними всё ещё была их многовековая мудрость. Но в такие ночи, как эта, особенно остро ощущалась их нынешняя ограниченность…

И это страшное, давящее одиночество, когда всё, что лежало за Гранью, к чему стремилось её сердце, как будто отсекалось от неё толстым стеклом… Тогда она переставала чувствовать даже его, даже свою рабочую группу. Тело замыкало её своим страхом перед всем тем, с чем ей приходилось соприкасаться в ходе Работы. Оно хваталось за неё, как утопающий отчаянно и жестоко хватается за спасателя, утягивая за собой на дно. Она чувствовала себя удивительно беспомощной, отсечённая от всех своих возможностей, кроме этой болезненной остроты восприятия…

«Неудивительно, что многие отрекались», – Эмбер усмехнулась, прислушиваясь к странным не относящимся к привычному звукам, фокусируя взгляд на скользящих в ночи бесформенных тенях.

Они боялись её. Они пытались пугать её именно потому, что боялись таких, как она.

Тихий звук шагов из коридора заставил её улыбнуться. Вот кто всегда мог «заземлить» её. Без него пришлось бы совсем трудно… Рэмет недаром всегда обзаводились партнёром-животным – одним из этих тонко-чувствующих обитателей здешней реальности, которым люди отвели столь незавидное место и которых уже не слушали.

Амон утробно рыкнул, разгоняя неосторожных сущностей, и шагнул в комнату. Подойдя к кровати, он положил массивную морду на кровать Эмбер и не отходил до тех пор, пока она не сдалась и не почесала его за ушами несколько минут к ряду. Удостоверившись, что на сердце у неё полегчало, пёс грузно опустился рядом и через некоторое время с чувством выполненного долга захрапел.

Эмбер с улыбкой прислушивалась к его умиротворяющему сонному сопению. Опасность миновала. Покой зверя передался и её телу, и плоть немного разомкнула свою тяжёлую хватку, освобождая её суть, позволяя развернуться.

«Где же ты? – с тоской подумала она, касаясь молчащей тянущейся куда-то очень далеко внутренней Связи, древней, как сами их души. – Неужели и правда решил не воплощаться в этот раз? Я не виню тебя, просто… просто мне всегда казалось, что мы обязательно будем вместе до конца… что ты не уйдёшь дальше без меня…»

В этот миг ей показалось, что она снова нащупала его присутствие. Когда-то давно Связь отзывалась ей вот так гораздо чаще, пока вдруг не замолчала совсем. Бывали моменты, когда она почти знала, где искать его, почти видела, каким он был в этот раз.

«Отзовись мне… Скоро Праздник Обновления Силы, ты ведь знаешь?…Я буду звать тебя… Но и ты, прошу, позови меня в ответ. И тогда я обязательно найду тебя!»

Ощущение его далёкого присутствия угасло так же внезапно, как появилось. Как Эмбер ни пыталась вернуть это ощущение, ей не удалось. Но засыпала она с надеждой – с такой сильной надеждой, какой у неё не было уже несколько лет.