Текст книги "В одной лодке. Ночлежки Нью Йорка"

Накануне возвращения Виктора (или Виталия), в поисках объявлений в русской газете, нахожу такое:

«Сдаётся комната женщине»

Звоню – мужской голос, спрашивает о моём возрасте. Пятьдесят? О, нет. Человеку на другом конце телефонного провода нужны молодые, очень молодые девушки, которым семнадцать-восемнадцать. Я: «почему семнадцать-восемнадцать?» Он: «потому что старые, пятьдесят и старше женщины надоедают рассказами о внуках». Тем не менее, изъявил желание встретиться, после того как в разговоре выяснилось, что у нас есть общие знакомые, а именно Завалишин* (*Вячеслав Клавдиевич Завалишин – русский поэт, публицист, автор книги о Малевиче, авторизованых переводов «катренов» М. Нострадамуса и т.д., 1915—1995.) Жильё любителя семнадцати-восемнадцати летних жильцов, вернее, жиличек, оказалось студией в Нижнем Манхаттане, стены которой увешены фото-портретами «селебрити»* (*знаменитость, celebrity). 86 лет хозяина —фотографа на пенсии, кстати, знаменитого, по его собственному признанию, Льва Максимова давали о себе знать завышенным интересом к теме эротики. Если ему верить, он переспал со всеми кинозвёздами, уж точно с теми, что изображены на фотографиях на стене: Софи Лорен, Клаудия Кардинале, даже Джина Лолобриджида. Места и способы соития… Однако, поскольку никакой другой комнаты для сдачи в аренду не было, а была лишь эта аудитория с сидящим на кровати рассказчиком, я поспешила уйти, на прощанье сделав односекундный «флаш»* (*вспышка, flush, в данном случае сленг: мгновенный показ груди), уступив просьбам сексуального фотографа, что-то слышала вслед, но не разобрала, не остановилась, а покинула его гнездо, чтобы звонить по телефону туда, где предлагалась брайтон-бичская студия в аренду. Сумма меня покорила: 350 долларов в месяц! Спешила посмотреть.

ЛАРИСА. Брайтон Бич: океан, крикливые чайки, толстые женщины, дешёвые продукты. Когда-то мы с дочерью наведывались сюда из Вашингтон Хайтс (что есть Верхний Манхаттен) – здесь, в/на Брайтоне, был культурный центр – галерея «Подвал» Кости Кузьминского*. (*Константин Константинович Кузьминский – 1940—2015 русский поэт, эссеист, диссидент, автор антологии русской поэзии «У Голубой Лагуны») Потом Костя купил дом в Пенсильвании, уехал, там умрёт. И вот, маленькая студийка на втором этаже частного дома. Толстушка Лариса сказала, она работает по уходу и тут не ночует. Хозяин моего «саблета» Виктор (или Виталий) должен был вернуться через пять дней, и я сказала толстушке, что могу придти через несколько дней, но та настаивала: «завтра», то есть в субботу. Вернувшись от Ларисы я написала записку Виктору «уезжаю, оставляю ключи внутри». Субботу и воскресенье провела в студии одна, рисовала, ходила гулять к океану. А в понедельник, вернувшись из Лиги, увидела Ларису лежащей на моей кровати:

– Как хорошо быть дома!

Оказалось, работала она по уходу лишь по выходным дням, в остальные дни приходила домой, и мне было предложено перебраться на диванчик в кухоньке. Я и перебралась на диванчик в кухоньке. Интерьер: на северной стенке кухоньки бумажное изображение Христа, а на южной, как раз напротив Христа – порнографическая картинка из календаря: раздетая ниже пояса дама с широко раздвинутыми ногами.

Лариса проводила ночи в созерцании ТиВи, а по утрам курила в окошко, гася окурки в стакане с водой. Запах от этого был ужасный. Я и просыпалась, собственно, от этого запаха. Днём, когда я уходила, Лариса заваливалась спать. Всё было бы ещё ничего, если бы она не тормошила меня по ночам, не будила бы в 2—3 часа ночи, требуя моего участия в созерцании сериалов по этому её проклятому ТиВи:

– Нинка! Ты спишь, что ли?!

– Да, а что? (А что ещё можно делать в это время суток?)

– Так она же разошлась с ним!

– Кто? С кем?

– Ну, та, которая приехала из Тамбова! Да ты что, не смотрела?

От недосыпания кружилась голова, днём случались обмороки. Порой Ларисе хотелось высказаться, правда, без притязаний на публикацию в серии «Жизнь замечательных людей», как Рае, а просто излить душу, и мне приходилось выслушивать. Подобно Рае, она родилась (на Украине) и росла, где-то училась, вышла замуж, родила– дважды, разошлась, приехала по гостевой в «Америку». (Кто пригласил? Кто вообще их приглашает?) И работает по уходу, выходит, «устроилась». Хвасталась, что напичкав своих пациентов/пациенток снотворным, ходит по магазинам или гуляет у океана. Впрочем, как оказалось, этот «уход на дому» не был единственным источником дохода: Ларису навещали подружки, их у неё было две, распивали водку на троих, и фотографировали по очереди кого-либо из их небольшой группы с мусором на голове, потом писали жалобы на хозяев, которые якобы не позаботились о ремонте потолка… Помню, Лариса получила чек на 7 000 (семь тысяч) долларов как «жертва упавшего с потолка на голову…» и поделилась с дочерью, живущей в южном штате. Это была её любимая дочь, а нелюбимая жила в Германии, нелюбимая потому, что уродилась брюнеткой: Лариса подозревала, что её подменили в роддоме. Наверно, говорила она, от каких-то азиатских родителей, а азиаты, наверно, заполучили в дочери светловолосую девочку. И Лариса делилась лишь со светловолосой дочерью, живущей в южном штате. Мужчины в её жизни: «У меня их было Море! Океан! Миллион!» Однажды, впрочем, поведала историю любви с неким Петром, которого она встретила на бордвоке* (*набережная, boardwalk), на лавочке, как она о нём заботилась, за всё платила, а потом его увела полька. Теперь, то есть в настоящее время, 2020, я встречаю, вернее, миную Ларису, сидящую на обочине рядом с чахлыми горшечными растениями, и продающую что-то в белых пакетиках (эти пакетики я заметила с противоположной стороны Брайтон Бич Авеню), а иногда заталкиваемую полицейскими в машину, и снова на обочине. Недавно, проходя по Брайтон Бич Авеню, слышала как она кому-то по телефону, не выпуская изо рта сигареты: