Текст книги "Один поцелуй до другого мира"

Глава 17

Роб. Ива уже слышала это имя: Ксандор произнес его в забытьи, когда Ива ранила его. Кто же этот Роб?

– Он жив? – резко спросил Ксандор.

Странно, но повелитель никак не отреагировал на дерзость. Поглядел снисходительно, как взрослый и мудрый смотрит на бестолкового юнца.

– Он дорог тебе, – Тиомар не спрашивал, он утверждал. – Он жив. Был жив, когда я видел его в последний раз. Хотя едва не погиб от моей руки.

Ива поежилась, ей захотелось почесать спину: показалось, что острые верхушки ростков снова щекочут кожу.

– Смотрю, у вас не принято церемониться со своими.

– Он не был одним из нас, – повелитель ронял слова размеренно, точно каждое было золотой монетой, и Тиомар решал, достойны ли странники этого знания.

Сказал и снова замолчал.

– А кем же?.. – не выдержала Ива, но Ксандор накрыл ее руку ладонью.

Его ладонь была горячей. По виску скатилась капля пота. Бледные губы сжаты. «Молчи, молчи…» – просил Ксандор этим прикосновением. Ива вдруг поняла, как он боится – впервые за все то время, что она знала его, – боится, что повелитель замолчит и ничего больше не скажет про Роба.

– Он был орком, – повелитель все же не стал мучить Ксандора.

Ива подавила изумленный возглас. Хотя чему удивляться? Душа может оказаться в каком угодно теле.

– В тот день я сам вышел в дозор. Достойный правитель должен помнить, что и он смертен, – объяснил он в ответ на безмолвный вопрос, который зажегся в глазах Ивы. – Я победил его в честном бою и почти перерезал горло, но что-то остановило меня. Орк дрался с изяществом, не присущим этим грязным… Хм… Этим существам. Казалось, будто в неповоротливом теле скрывался более умелый и опытный воин. «Кто ты?» – спросил я его. Он удивился, я понял это по глазам. «Я не из этого мира. Меня зовут Роб. Мы застряли, мы не можем выбраться».

Тиомар замолчал. Пауза длилась и длилась. Пичуга на ветках будто отсчитывала секунды быстрыми трелями. А вот сердце Ивы сбилось с ритма, пропустило несколько ударов. «Мы застряли. Мы не можем выбраться». Неужели Роб переместился с алой жрицей? Скорее всего, да, один бы он точно не смог. Почему это произошло? А главное – почему неизвестная Иве алая жрица не смогла его вернуть? Как много вопросов, и так мало информации.

– Он сказал еще что-нибудь? – прервал тишину Ксандор.

– Нет. Обстановка не располагала к долгой беседе, – губы повелителя приподнялись в едва заметной улыбке. – Я вспомнил легенду о странниках и отпустил его. Это все, что я знаю.

– Мы идем к оркам! Немедленно!

Судя по всему, Ксандор готов был идти к границе прямо сейчас – забыв про возвращение домой, про рану, про то, что у него едва ли хватит сил на длинный путь. В его глазах горела решимость и… надежда. Иве не хотелось гасить ее, но иного выхода не было.

– Ксан… – Она схватила его за руку, потому что префект уж принялся вставать, морщась и стараясь удержать стон. – Их нет здесь.

– Почему?! – рявкнул он, стряхивая ее пальцы. – Откуда тебе знать!

– Свитки… Надо было их прочитать внимательно, но времени не было. Но один момент я хорошо помню…

Ксандор, сузив глаза, смотрел на нее недоверчиво и изучающе. Не верил. Ива вздохнула. Ей не хотелось говорить об этом, но выбора не осталось.

– Дело в том, что они не удержались бы от поцелуя. С каждым днем влечение… Оно бы становилось все сильнее. Так уж это работает. Они уже давно переместились. И еще одно – твой амулет, оставшийся в Курже. Тот, что помогает отыскивать алых жриц. Так вот, я и сама как амулет. Я почувствовала бы ее, сразу бы ощутила, если бы в этом мире была еще одна алая жрица, кроме меня.

Ива сказала правду, но префекта ей, кажется, убедить не удалось.

– Что, если она мертва? И мой брат застрял в теле орка? Нет, я должен знать наверняка!

Брат? Значит, вот кто этот неведомый Роб.

– Поговори с орками, которые сейчас в Кеймариэле. Может быть, они что-то знают? – сдалась Ива.

– Так и сделаю!

Ксандор поднялся на ноги так резко, что рана открылась. Кровь проступила сквозь повязку, но Ксандор не обратил на это внимания. Вот только решительность на миг сменилась растерянностью: он не знал, куда идти. Тиомар, закатив глаза, указал на большой шатер, наскоро и грубо слепленный из толстых ветвей. Кажется, вчера шатра не было.

– Его нет в этом мире, – тихо сказала Ива, но Ксандор дернул плечами и ушел, не оборачиваясь.

– Он вернется, – произнес повелитель. – А теперь я оставлю тебя. Доброй дороги, странники. Куда бы она ни вела.

Ива перебралась под сень вяза: слишком жарко пригревало солнце, и маки начали источать приторный, сладкий, дурманящий аромат. Никто из жителей не беспокоил ее, никто не бросал косые взгляды. Видно, помилование Тиомара снимало с приговоренного все обвинения. Ива прислонилась к стволу, закрыла глаза и принялась размышлять.

Собственно, размышлять пока было не о чем. Брат Ксандора – Роб – попал в переплет. Неизвестная алая жрица по неопытности или с умыслом использовала древнюю магию, а теперь они не могут выбраться, перемещаясь из мира в мир. Ива похолодела. Как и они сами! В прошлый раз она не смогла вернуться в Курж! Но почему? Ива попыталась вспомнить, что читала по этому поводу в древних книгах. И похолодела еще больше, потому что вспомнила, что никто из них, проведших бессонную ночь над пыльными свитками и пожелтевшими страницами, не дочитал до конца. Они с сестрами выловили крупицы знаний в бескрайнем океане, и теперь Ива понимала, как опрометчиво они поступили, поторопившись. Ива не раздумывала над тем, как станет возвращать префекта, потому перед ней и не стояла такая задача. Ее душа сама нашла бы дорогу домой, после того как Ксандор умер бы от удара кинжала в сердце.

Теперь этот путь закрыт. Даже если бы она решилась на убийство… Кинжала у нее больше нет! Она впустую потратила свой единственный шанс. Что же теперь? Их души так и будут слоняться по мирам как неприкаянные? Плохая новость. Очень плохая новость! Пожалуй, стоит сказать Ксандору…

– Ива!

Голос Ксандора вывел ее из задумчивости.

– Узнал что-нибудь? – встрепенулась она, но по лицу префекта догадалась: если и узнал, то известия нерадостные.

– Его здесь нет, – бросил он.

– Не хочешь рассказать подробнее? И кто такой Роб? И как давно он?..

– Не хочу! – отрезал Ксандор.

Подошел, схватил Иву за плечи и вздернул, поставил на ноги, прижал к стволу. От его прежнего благодушия не осталось и следа. В глазах горела ненависть – ненависть к алым жрицам.

– Верни меня в Курж! – прошипел он. – Немедленно!

Ива хотела открыть ему правду, объяснить, что вернуться, видимо, будет не так просто… Но не смогла. У нее еще оставалась маленькая надежда, что все получится. А если нет – вот тогда и объяснит.

– Только не целуй меня так…

– Как?! – рявкнул он.

– С ненавистью… Не нужно.

Он посмотрел на свои руки, стиснувшие ее плечи, будто впервые увидел. Злость, что бушевала в глазах, поутихла. Ксандор точно вынырнул из черного омута, и ненависть, которая душила его, на время отступила.

– Почему я вижу тебя, Ива? Сейчас ты другая – эльфийка с золотистыми волосами, с глазами синими, точно глубокое море. А я вижу тебя – девочка в алом платье. Твои волосы, словно спелая пшеница, а глаза, как крепко заваренный чай. В каком бы теле ты ни была – я вижу тебя, мое проклятие.

Он осторожно, словно не доверяя себе, прикоснулся кончиками пальцев к ее щеке. Ива хотела отодвинуться, но вместо этого наклонилась, потянулась к этим пальцам, будто напрашивалась на ласку, потерлась, как кошечка. И тут же ахнула, вжалась в ствол.

«Ива, что ты делаешь? С ума сошла?»

– Влечение? – догадался Ксандор.

«Точно! Так вот как это работает! Но прежде я ничего не чувствовала… Возможно, влечение включается лишь после того, как задание выполнено, заставляет двигаться дальше…»

– Ты ведь не станешь этим пользоваться? – спросила она испуганно.

– Воспользоваться, чтобы лишить тебя магии? И застрять самому? Я еще не настолько потерял голову. Но, надеюсь, против одного поцелуя ты не станешь возражать?

Потом он нахмурился:

– Хм… Влечение всегда работает? В первом мире ты была матерью мальчика…

– Оно просто работает по-разному. Наверное, в первом мире я бы хотела обнять тебя, приласкать, как ребенка, конечно. Умилялась бы, какой ты хорошенький. И все, конечно, закончилось бы поцелуем. Обычным, нежным, материнским поцелуем. Но сейчас мы не связаны родственными узами, а значит…

Ива говорила, а Ксандор подступал все ближе, так что Ива в конце концов распласталась по нагретой солнцем шероховатой коре старого вяза. Их тела соприкоснулись, и Ива привстала на цыпочки, стараясь ускользнуть от того жара, что окутывал ее, поднимаясь откуда-то из живота. И сам Ксандор горел, оплавляясь в этом пламени.

– Ива…

Он уперся ладонями в ствол, будто пытался держаться подальше от той неведомой силы, что была неподвластна его разуму и его воле. Воин, много раз побеждавший на поле боя, проигрывал сейчас.

– Мое проклятие…

Ива вскинула на него взгляд. И вновь ей показалось, что она видит серые глаза, темные волосы и красиво очерченные губы префекта.

– Я тоже вижу тебя, Ксандор. Все время вижу тебя.

А потом, будто шагнув в пропасть, обхватила его руками за шею и поцеловала. Ей чудилось, что они отрываются от земли и, обнявшись, взлетают над лесом, навстречу солнцу. Летят, летят…

И падают.

* * *

– Подпиши вот здесь! – раздался над ухом скрипучий старческий голос. – Вот здесь, девочка. Да не бойся. Достаточно одной капли крови.

Это не Курж! Похоже, им не выбраться!

Глава 18

Следом за словами пришел запах пыли и древности – благородный, сладковатый, немного приторный аромат. Ива лишь однажды вдыхала похожий, когда сестра Ирис отправляла ее в Алый дом столицы, в архив, при котором находился музей. Ива навсегда запомнила полутемную комнату, где в шкафчиках за стеклянными дверцами хранились диковинки, добытые в разных мирах. Немногие алые жрицы обладали даром создавать порталы, и крайне редко случалось, что открывшийся портал отдавал своему создателю что-то ценное. На испытании Ива перенесла в свой мир птичку, но эта птичка стала единственной ее находкой. Веточки, камешки и перышки, пожалуй, не в счет.

В мире, где теперь оказалась Ива, пахло как в музее. А когда Ива открыла глаза, она увидела полки, тянувшиеся вдоль стен, уставленные статуэтками, книгами, старинными предметами, склянками и прочими вещами.

Ива сидела за длинной стойкой на высоком стуле. Перед ней лежал лист бумаги – гладкий и белый, исписанный аккуратными круглыми буквами. С другой стороны стойки стоял старик в черной мантии, накинутой поверх строгого темного костюма, который, однако, отвратительно сидел на его худой нескладной фигуре.

– Вот здесь! – узловатый старческий палец, покрытый желтыми пятнами, указал место на листе, где Ива должна была поставить подпись.

– К-ксандор? – ошеломленно прошептала Ива.

Старик, недовольный возникшей заминкой, нахмурил кустистые белые брови. Поблекшие голубые глаза кольнули, точно иглой.

– Кто? – проскрипел он. – Впервые слышу это имя. Ты пришла сама, девочка. Пришла за своим братом. Если передумала, тебя никто не держит!

– Я… Нет… Я не передумала.

Ива ничего не понимала. Она оглядывалась в поисках подсказки, чего-то, что поможет ей понять, что происходит, а потом взгляд зацепился за договор.

– Подождите, я еще раз прочитаю!

Старик дернул подбородком.

– Читай!

Он отступил в тень, принялся перебирать что-то на полках. Ива вцепилась в лист обеими руками.

«Я соглашаюсь на работу в лавке господина и госпожи Ильвиль. Обязуюсь ответственно исполнять все поручения работодателей. Обязуюсь своевременно вносить плату за каждый день пребывания. Если в течение семи дней я не отыщу моего брата, Оскара Виера, обещаю добровольно покинуть лавку и больше никогда не возвращаться. Обещаю хранить коммерческие и прочие тайны. Если я не смогу своевременно внести плату, мои тело и душа поступят в полное распоряжение господина и госпожи Ильвиль. Я, нижеподписавшаяся, Альбина Виер».

Ива потерла глаза и перечитала снова. Документ, написанный аккуратным почерком на прекрасной глянцевой бумаге, оказался бредом сумасшедшего.

– Извините, – вежливо произнесла Ива. – От волнения все в голове перепуталось! Не могли бы вы объяснить еще раз…

Старик заскрежетал зубами так громко и зло, что Ива отшатнулась. Стул покачнулся под ней, и она едва не загремела на пол.

– Тихо, тихо, Эсмус. Ты напугал бедняжку! Прошу простить моего несносного братца.

Из глубины лавки – а она была гораздо больше, чем показалась вначале, – выплыла пожилая женщина в нарядном кружевном платье. В отличие от своего сухопарого брата, госпожа Ильвиль оказалась полненькой приятной старушкой.

– Так и разбирайся с ней сама, Эсмеральда! Она мне уже два часа мозг канифолит! Ты уж определяйся, девочка, нужен тебе твой бестолковый Оскар или нет!

Эсмеральда подплыла ближе, накрыла руку Ивы своей белой пухлой рукой.

– Я понимаю, милая, нелегко в пятнадцать лет принять такое решение. Но твой брат сильно задолжал нам. Он пришел добровольно, так же, как и ты. Ты можешь отказаться и уйти, но тогда Оскар навсегда останется с нами.

У Ивы в голове шумело от избытка информации. Только что она стояла в лесу, залитом светом, ощущала руки Ксандора на своих плечах, и вот совсем одна, в какой-то пыльной, пропахшей древностью лавке, почти готова подписать зловещую долговую расписку. Но вроде бы госпожа Ильвиль не выглядела злюкой, в отличие от Эсмуса. Что, если притвориться перепуганной дурочкой…

– Прошу, объясните мне все еще разок. Я плохо умею читать…

– Хорошо, милая. Смотри.

Толстенький, короткий палец Эсмеральды провел по первой строке.

– Здесь, думаю, все понятно. Ты соглашаешься работать у нас, пока действие договора не закончится. Значит – семь дней.

Ива кивнула.

– Со вторым пунктом вроде бы тоже не должно возникнуть трудностей, да, малышка?

– Да.

– Третий пункт всегда вызывает вопросы. Действительно, разве не мы должны платить тебе за работу? Но считай, что ты выплачиваешь часть долга своего брата. Что, если ты отыщешь его уже завтра и заберешь домой? Тогда его долг останется неотработанным.

Ива быстро скользнула взглядом по своей одежде. Увидела простое суконное платье, передник. Качнула ногой и заметила грубые разношенные башмаки, кажется, даже мужские. Возможно, того самого Оскара. Она не обнаружила ни сумочки, ни кошелька.

– Чем я буду платить?

– О, насчет этого не беспокойся. Это будет посильная плата. Как только ты подпишешь договор, я помогу тебе совершить первый взнос, а потом позволю искать брата.

Ива кивнула. Этот пункт плана не вызывал у нее доверия, но, похоже, подробнее объяснять ей пока не собирались.

– И, конечно, самое главное – твой брат Оскар. Ох уж эти мальчишки. Он подвел тебя. Занял денег, а отдать не смог. Теперь он в нашем распоряжении.

Эсмеральда развела руками, будто хотела обнять все полки, все безделушки, стоящие на них, и саму лавку. Ива словно заново посмотрела на все эти треснутые тарелки, шкатулки, куколки и прочие вещи.

– Что? – осипшим голосом прошептала она. – Это…

– Не все, не все, милая. Не пугайся. Но некоторые из них люди. Должны ведь мы как-то возместить убытки, понимаешь! Но если отыщешь своего брата за семь дней – забирай! Никто не станет его удерживать.

Оскар… Ива уже несколько раз услышала это имя, видела его написанным на договоре, и сам Оскар, превращенный неведомой магией в статуэтку или игрушечный барабан, тоже где-то поблизости. И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кто занял место этого несчастного.

«О, Ксандор! Вот это влипли мы с тобой!»

– Ну так как, милая? Будешь подписывать?

Эсмеральда подвинула к ней перо с сияющим золотым наконечником.

– Да, и еще одно – покинуть лавку до окончания действия договора ты не сможешь.

Ива взяла перо. Оно словно бы повернулось в пальцах, устраиваясь удобнее, а еще показалось теплым, будто живым. Ива с трудом подавила вскрик и оглянулась в поисках чернильницы.

– Я помогу, милая. Дай мне левую руку.

Ива протянула руку, и Эсмеральда ухватила ее за запястье мягкими, но удивительно крепкими пальцами. Ива уже давно перестала обращать внимание на старика, он слился с тенями лавки. Иве казалось, господин Ильвиль переставляет вещи на полках, а он внезапно подошел со спины и резко сжал ее правую руку, которая держала перо.

– Я тоже помогу. Это неприятно, но…

Ива вскрикнула, когда перо, подчиняясь силе Эсмуса, воткнулось под кожу левого запястья. На секунду ей почудилось, что у наконечника открылся маленький рот, вобравший в себя несколько капель крови Альбины. Ранка тут же затянулась, но перо в ее руке пульсировало и тянулось к бумаге.

– Пиши! – проскрежетал Эсмус. – Пиши!

– Подписывай-подписывай, милая, – растягивала слова, почти напевала Эсмеральда. – Ну, вот так, так… Хорошо…

Ива едва опустила перо на лист, как оно дернулось, вычерчивая короткую неловкую подпись, какую могла бы оставить малообразованная пятнадцатилетняя девушка. «Альбина Виер», – накорябало перо и тут же, словно у него кончились силы, сломалось в ее пальцах.

– Ох…

– Не пугайся. Он давно служит нам и истратил свой свет жизни. Бедняжка Артур.

Ива с ужасом воззрилась на сломанное, поникшее перо. Бедняжка Артур? Так он тоже прежде был человеком? А что Эсмеральда имеет в виду, говоря про свет жизни?

Тем временем Эсмус ловко выдернул лист бумаги из-под руки Ивы, скатал в трубочку и сунул во внутренний карман мантии.

– Что же, осталось решить вопрос оплаты за сегодняшний день, – он улыбнулся тонкими бескровными губами.

Ива незаметно прощупала карманы передника. Они, как и предполагалось, оказались пусты. Эсмеральда сказала, что плата будет посильной, поэтому Ива обратила взгляд на хозяйку, ожидая объяснений.

«Ну, Ксандор, дай только до тебя добраться!» – устало подумала она.

– Есть ли у тебя вещица, что дорога тебе? – ласково спросила хозяйка лавки. – Впрочем, догадываюсь, что есть. Вот это колечко, не правда ли?

Она указала на тонкое латунное колечко на безымянном пальце левой руки Ивы. Вернее, конечно, Альбины, ведь именно ей принадлежало кольцо.

– Но… Оно стоит совсем немного. Хватит ли этого?

– Хватит-хватит, милая. Главное, что оно дорого тебе. И расставаться будет больно. Правда? Но совсем чуть-чуть и ты потерпишь, да?

Ива нахмурилась, но потом быстро стянула с пальца кольцо и положила на протянутую пухлую ладонь. А потом заметила, как переглянулись Эсмус и Эсмеральда, как в их глазах зажегся и тут же погас огонек восторга и радости. Иве почему-то казалось, что ее обманули, но она никак не могла понять, в чем заключается обман. Эсмеральда вынула из кармана белый накрахмаленный кружевной платок и осторожно, как величайшую ценность, завернула в него кольцо.

– Используем его завтра, Эсмус, – обратилась она к брату. – Сегодня день уже заканчивается. Жаль терять.

Тот кивнул. А Ива по-прежнему ничего не понимала.

– Я внесла плату, значит, я могу поискать… Оскара?

Она чуть не оговорилась и не сказала «Ксандора».

– Да-да, конечно!

Госпожа Ильвиль взяла ее за руку и повела за собой. Ива и не предполагала, что лавка так велика. Темные проходы петляли, как в лабиринте, и всюду, куда Ива ни кидала взгляд, находились полки с вещицами.

– Я тебя не тороплю, – сказала Эсмеральда. – Я даже тебе помогу! Ищи то, что отражает душу твоего брата, как-то связано с его внутренней сутью. Вот Артур при жизни был писарем, не правда ли, удачный оборот?

Ива подумала, что едва ли бедолага Артур чувствовал себя особенно удачливым, закончив жизнь в качестве пера.

– Если я найду его, что нужно сделать дальше?

– Просто скажи: «Я пришла за тобой!» И если это тот человек, которого ты ищешь, он вернет свой облик. Но если ты ошиблась – ничего не произойдет.

Ива кивнула и медленно пошла вперед. Серый свет пробивался сквозь узкие окошечки, расположенные на потолке, тускло освещая лавку. Уже спустя несколько минут у Ивы отчаянно закружилась голова. Глаза разбегались от множества безделушек.

«Где же ты можешь быть, Ксандор? Кем же ты можешь быть?»

Она только сейчас поняла, как мало знает своего врага. Знала лишь то, что он опытный и безжалостный воин. И вот совсем недавно выяснилось, что он сильно привязан к брату. Правда, Ксандор всегда подчеркивал то, что он воин, а значит…

Иве несколько раз встречались фигурки оловянных солдатиков, но та игрушка, что попалась ей на глаза в самом низу длинной полки, показалась особенной. Солдатик был вырезан из дерева, на нем был красный мундир, прорисованный до мельчайших подробностей, сапожки из настоящей коричневой кожи, а еще солдатик был темноволос и сероглаз.

Ива взяла фигурку в руки и почувствовала тепло, исходящее от нее.

– Ксандор? – прошептала она.

Солдатик хранил молчание.

– Я пришла за тобой! – громко произнесла Ива.

Ничего не произошло. Ничегошеньки. Ива даже встряхнула игрушку, будто это могло помочь, но солдатик оставался фигуркой, вырезанной из дерева, и превращаться в человека не собирался. Выходит, она ошиблась. Возможно, статуэтка была человеком, Ива чувствовала это по теплу, исходящему от нее, но точно не была Ксандором.

Эсмеральда ожидала ее у прилавка, благодушно сложив руки на круглом животе.

– Не печалься, милая! Может быть, завтра тебе повезет! А сейчас пора приступать к обязанностям.

В этот момент коротко звякнул колокольчик, дверь в лавку приоткрылась, впуская морозный воздух и хрупкую, закутанную в серый платок женщину. Ива успела увидеть краешек серого неба, голые ветви деревьев, невысокие городские строения, исчерченные дождем.

Женщина робко подошла к прилавку, а госпожа Ильвиль заняла место за ним, поглядывая на посетительницу с доброжелательным интересом.

– Добро пожаловать, уважаемая госпожа Ромис. Что привело вас ко мне?

Госпожа Ромис поежилась, будто ей не слишком нравилось здесь находиться, но, видно, нужда, приведшая ее в лавку, оказалась сильнее.

– Крысы.

– Да? Что «крысы»? Вам нужны крысы?

– Нет-нет, что вы! – всплеснула руками посетительница. – Как раз наоборот! Дома развелись крысы! Ума не приложу, как их извести! Перепробовала все средства, но ничего не помогает. И тогда…

– И тогда вы пришли ко мне! – приветливо закончила за нее госпожа Ильвиль. – Я помогу! Три золотых.

По лицу женщины Ива поняла, что сумма немалая: она скривилась, но все же расстегнула кошелек и отсчитала на прилавок три монеты.

– Средство верное?

– У нас все средства верные! Альбина, дорогая, постой у прилавка, я скоро вернусь.

Эсмеральда скользнула в глубину лавки, а Ива заняла ее место. Посетительница с интересом рассматривала юную помощницу.

– Как часто меняются девушки в лавке. А где же Мира? Такая милая девушка, такая аккуратная!

Иве ничего не оставалось, как молча пожать плечами. Она предполагала, что Мира была одной из тех, кто, как и она, подписал договор, но, видно, его время давно истекло. Ива не знала, получила ли Мира желаемое или оставила в лавке кого-то, кто ей дорог, знала только, что она обязана сделать все, чтобы отыскать Ксандора.

– Вот! – Эсмеральда подкралась к прилавку так тихо, что Ива вздрогнула. – Это дудочка!

Хозяйка лавки показала маленькую, невзрачную на вид дудочку, вырезанную из тростника. Она погладила ее ладонью, а потом протянула посетительнице.

– Она будет играть по ночам, и вы скоро позабудете о крысах! Только хочу вас предупредить – не пугайтесь, если вам покажется, что дудочка плачет и стонет. Вы ведь знаете, мои вещицы необычные.

Эсмеральда заговорщически подмигнула. Иве сделалось не по себе: она догадалась, что дудочка, которую сейчас продали за какие-то три золотые монеты, прежде была человеком. Возможно, музыкантом. Несчастным музыкантом, который задолжал держателям лавки. Неужели госпожа Ромис этого не знает? Неужели никто в городе даже не догадывается?

Посетительница опасливо взяла дудочку, но отказываться не стала, убрала в сумочку, кивнула на прощание и ушла.

– Так! – бодро воскликнула хозяйка лавки, явно обрадованная удачной сделкой. – А теперь, милая, за работу. Пожалуй, сегодня ты протрешь полки: они заросли пылью и паутиной!

Ива только рада была заняться рутинной простой работой, которая позволила бы ей спокойно обдумать ситуацию. Эсмеральда показала новой помощнице, где можно взять тряпки и воду – в небольшой комнатке, что заменяла гостиную, в углу стояла бадья с водой. В гостиную можно было попасть через узкий коридор, соединяющий ее с лавкой. Лестница из гостиной вела на второй этаж, где, вероятно, находились спальни хозяев.

Пока Ива черпала ковшом воду в небольшое ведерко, успела осмотреться: пара продавленных кресел у камина, вытертый пыльный коврик на полу, стеллажи вдоль стен, забитые книгами. В очаге горел огонь, и это единственное, что утешило Иву в этом странном, неуютном доме: в лавке царил промозглый холод, от которого не спасало даже суконное толстое платье. Руки у Ивы озябли, и она подошла к камину погреться.

Огонь. Жрицы не просто так носили платья алого цвета. Считалось, что богиня Феникс – это само пламя, которое символизировало страсть, любовь, силу, саму жизнь. И потому, увидев камин, Ива словно повстречала доброго знакомого.

– Ну, здравствуй! – прошептала она.

– Альбина, детка! – позвала хозяйка. – Ты не потерялась там?

Ива подхватила ведро, тряпку и принялась за работу. До позднего вечера она протирала полки, аккуратно очищала фигурки от пыли и паутины. Она даже обрадовалась возможности рассмотреть все вещицы, заодно выбрать ту, которая может оказаться Ксандором. Ива довольно скоро научилась различать обычные вещи и те, что наполнены теплом и жизнью. Если она ощущала, что вещь живая, то обязательно шептала что-нибудь ободряющее и вытирала очень бережно, стараясь не доставлять неудобств.

Спустя несколько часов Ива приметила две вещи, в которые мог бы превратиться Ксандор. Маленький, игрушечный меч, покрытый позолотой, и статуэтка черного волка, который сидел на задних лапах, обернувшись хвостом. Обе вещички были живые, и обе напоминали о Ксандоре. Меч воина и волк, что был изображен на флаге, который развевался рядом с шатром префекта.

– Это ты, Ксандор? – спрашивала она, надеясь на какой-то знак. – Или это ты? Ладно, завтра я выберу!

Полки тянулись и тянулись, у Ивы даже голова разболелась. А потом она поняла, что ходит по кругу, каким-то образом лабиринт коридоров привел ее к началу. Ива наморщила лоб: странно, ей все время казалось, что она, не поворачивая, идет вперед.

Она поставила ведро, опустила в него тряпку и медленно двинулась вдоль полок, касаясь их рукой. Ей чудилось, что царивший вокруг сумрак едва ощутимо дрожит и покрывается рябью. Это было странно, но… знакомо! Нечто похожее Ива ощущала тогда, когда тренировалась создавать порталы. Ей чудилось, что еще немного – и ткань пространства прорвется, и она окажется… Где? Этого Ива не знала, но упорно шла дальше. Полки кривились и изгибались под немыслимыми углами, но она удерживала их на месте своей магией – магией алой жрицы.

И вдруг в глубине лавки Ива увидела неприметную деревянную дверцу, небольшую – Иве пришлось бы нагнуться, чтобы зайти в нее. Но она могла поклясться, что прежде этой дверцы не было. Оставалось всего несколько шагов и…

– Что ты здесь делаешь? – скрипучий голос швырнул Иву в обычную реальность, где полки не извивались, как змеи, а воздух не рябил от скрытой ворожбы. – Почему не работаешь?

Эсмус вынырнул из тени, он и сам был словно тень – зловещая и мрачная. Он запахнулся в черную мантию и почти слился с сумраком, что царил в этом уголке лавки.

– Я заблудилась! – ответила Ива, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.

– Я выведу тебя. Идем!

Без лишних разговоров он ухватил ее за локоть, потащил за собой и выпустил только у прилавка, рядом с которым Ива оставила ведро.

– Дерзкая девчонка! Что ты вынюхиваешь?

– Ничего! – Ива подняла голову и ответила прямым взглядом. Главное – не выглядеть испуганной. – Я заблудилась!

Она рассматривала острый подбородок старика, на котором пробивалось несколько седых волосков, его тонкие губы, что корчились сейчас, словно два червяка, его ноздри, трепещущие от гнева, и думала о том, какой он все же неприятный человек. А господин Ильвиль вместо того, чтобы продолжить ее отчитывать, вдруг улыбнулся. Правда, и улыбка эта оказалась холодной и скользкой. А потом он без предупреждения запустил руку в волосы Ивы, закрученные жгутом и скрепленные на затылке шпильками. Тяжелые пряди рассыпались по плечам, а господин Ильвиль принялся перебирать их костлявыми бледными пальцами. Ива похолодела от этого неожиданного поступка. Никто из мужчин прежде не прикасался к ней. Конечно, если не считать Ксандора, но это другое…

Алыми жрицами любовались издалека. Восхищались ими, боготворили их, но никто не смел дотронуться. Однако мерзкий старик трогал ее так, будто имел на это право, и она в первую секунду опешила, но потом опомнилась и оттолкнула его руку.

– Вы не смеете! – крикнула она. – Не трогайте меня!

Господин Ильвиль отступил, посмеиваясь. Ива схватила тряпки, ведро и бросилась в гостиную, надеясь застать там Эсмеральду. Хозяйки лавки в комнате не оказалось, но мерзкий Эсмус не стал преследовать помощницу.

Ива без сил опустилась рядом с камином. От огня распространялось приятное тепло, и страх, что стиснул сердце, медленно разжал острые когти. Она устала и проголодалась. Снаружи давно наступил поздний вечер, а она не знала, покормят ли ее. Или еда ей вовсе не положена? По крайней мере, в воде недостатка нет. Ива напилась из бадьи и снова расположилась у камина, села прямо на полу.

Она чувствовала себя совсем юной и беззащитной. Даже не на девятнадцать лет – именно столько Иве исполнилось в реальном мире. Сейчас Ива действительно ощущала себя девочкой-подростком. Неужели это тело так влияет на нее? Как же Ксандор сумел удержать разум, находясь в теле мальчишки? Ива вздохнула, оценив силу воли железного префекта. Где же ты, Ксандор?

Ива была так растеряна и ошеломлена еще и потому, что никогда прежде не оставалась в одиночестве. В Алом доме ни одна сестра не чувствовала себя покинутой – они были настоящей семьей.

– Мои любимые, – прошептала Ива. – Как вы там? Я вернусь! Я обещаю!

– А что это мы грустим? – раздался жизнерадостный голос.

Со второго этажа спускалась по лестнице довольная Эсмеральда.

– Почему бледненькая?

Ива пожала плечами. Жаловаться она не собиралась, но, похоже, госпожа Ильвиль догадалась сама: охнула, схватилась за щеки.

– Все время забываю, что вам необходима еда! Ты ведь голодна, дитя, не так ли?

Ива молчала, зная, что Эсмеральде и не нужен ее ответ.

Хозяйка лавки торопливо скрылась в коридоре и через какое-то время вернулась, стряхивая дождевые капли с накидки. В руке она держала корзину, которую поставила на колени Ивы. Та заглянула и почувствовала, что рот наполняется слюной: внутри лежали кольцо колбасы, кусок сыра, хлебцы, овощи и бутыль молока.