Текст книги "Будет страшно. Дом с привидениями"

«Интересно… Не слышал об этом Иванове. Надо заглянуть», – подумал Федор и купил билет.

В ДК было прохладно и пусто. Посетителей совсем немного. В основном молодежь едва-едва за восемнадцать, видимо привлеченная тематикой работ художника. Чувствовалось, что он боготворил женское тело – на большинстве картин была изображена обнаженная натура. Стиль – почти фотографический реализм. Страсть чувствовалась и в позах натурщиц, и в их взглядах, и в цветовой гамме.

Федор замер у картины: девушка в коротком топике и маленькой юбчонке. Уже сам факт наличия одежды выделял эту работу художника. Девушка лежала спиной на шаре: голова запрокинута, руки свободно свешиваются назад, одна нога едва касается носком земли, другую почти не видно – она согнута в колене, и кажется, будто это культя.

– Нравится? – услышал Федор за спиной женский голос.

Он обернулся.

Рядом с ним стояла копия той, что была изображена на холсте. Только одета поскромнее – в серую водолазку и брюки. Под мышками она сжимала костыли, одна штанина была подвернута. Левая нога у девушки заканчивалась в районе колена.

– Вы очень красивая, – искренне сказал Федя.

– Была.

– Да нет… Вы и сейчас очень красивая – можно подумать, что это ваша фотография, а не портрет.

Она хмыкнула:

– Вот козел…

– Простите?

– Да не ты… Роберт – козел.

Федя был обескуражен фамильярностью и резкостью тона незнакомки, но увидел, что на глазах у нее появились слезы.

– Я могу вам как-то помочь?

– Боюсь, что нет. Роберт уже мертв. Так что таким, как я, уже никто не поможет.

– Честно говоря, не совсем вас понимаю. Расскажете, в чем дело?

Девушка, кажется, только и ждала этого вопроса. Она взяла Федю за руку и подвела к соседней картине.

– Вот, здесь рыжая девушка как будто выходит из огня. Смотри – написано в две тысячи третьем году. Роберт умер в две тысячи четвертом. А Викуся, с которой он это писал, в две тысячи пятом сгорела в пожаре. Понял?

– Нет.

– Теперь сюда. – Девушка потащила его к другой картине. На ней обнаженная фея парила над ночным городом, вероятно, даря людям прекрасные сны.

– Это Полинка. Она в две тысячи шестом году выбросилась с высотки на окраине города. Теперь понял?

– Ну…

– Хорошо… Картина, с которой мы начали. Где я нарисована. Она не показалась тебе странной?

– Да нет… – Федя растерянно улыбался.

– Такое чувство, что я на ней без ноги, верно? Но позировала я Роберту тоже в две тысячи третьем. Тогда у меня были обе ноги. Со мной это, – она кивнула на свою культю, – случилось только три месяца назад. С мотоцикла упала. А сейчас какой год? Две тысячи пятнадцатый. Значит, и со мной напророчил.

Федя пригляделся. Девушка и впрямь была старше той, что изображена на картине. Но в целом выглядела очень молодо, гораздо моложе своих лет.

– Вы почти не изменились! – Федя хотел сделать ей комплимент.

Но та услышала в его словах что-то другое:

– Дурак! – презрительно фыркнула она и поковыляла на костылях к выходу.

Федя не хотел ее оскорбить. Он просто не знал, что сказать, чтобы поднять ей настроение. Говорить о смертях, потерях и мрачных пророчествах он не умел.

Проводив взглядом одноногую незнакомку, Федя продолжил бродить по выставке.

В следующем зале висели картины, объединенные темой плотской любви. Впрочем, без порнографии. Просто теперь на картинах женщины были в объятиях мужчин. На одной парочка страстно целовалась на берегу реки, на другой юноша лежал на подушках рядом с девушкой, его глаза закрыты, но лицо светилось счастьем влюбленного, который только что получил то, о чем мечтал. У третьей картины Федор замер.

Сначала он не поверил своим глазам.

Подошел ближе, почти вплотную, и принялся детально рассматривать полотно. На нем был очень крупно изображен поцелуй. Точнее, высокий парень с длинными кудрявыми волосами, склонившись, страстно целовал невысокую девушку с короткой, почти мальчишеской стрижкой. Оба были в профиль, оба были с закрытыми глазами.

Лицо девушки ни о чем не говорило Феде. А вот парень… Это же он! Он сам… Федя, собственной персоной. Он до последней черты узнаваем. Но изображен художником, судя по дате, больше десяти лет назад, когда уже жил в другом городе.

– Фантастика! – восхитился Федя.

Он еще немного поразглядывал собственный портрет. Кажется, этот художник, Роберт, и впрямь черпал вдохновение в каких-то параллельных мирах.

Федя перешел в следующий зал.

Здесь было очень мало места, и свет горел над одной-единственной картиной, которая венчала экспозицию: холст на подрамнике, без рамы, и заметно, что творение художника не закончено. Но также с первого взгляда любой зритель понимал – перед ним настоящий шедевр. На картине изображен старый дом из красного кирпича, в одном из окон видна полностью обнаженная девушка. Она держит в руках книжку, но смотрит прямо на зрителя.

На картине нет никакой эротики, только намеки. А взгляд девушки не порочный, а очень чистый и как будто удивленный.

Вся картина дышит неуловимым совершенством. В ней было нечто, что превращало ее в настоящее искусство, нечто, делавшее эту работу Роберта Иванова особенной. И, возможно, даже достойной соседства с мировыми шедеврами.

Вечером Федя решил сходить в бар на Каштановой улице.

Он не был большим любителем выпить, просто захотелось пива и шумной веселой компании. Но пиво оказалось безвкусным, а люди в заведении выглядели мрачно… не было желания с кем-то познакомиться или провести вечер. Федя оставил недопитый стакан и пошел прогуляться. Через пять минут, уже раздумывая, а не вызвать ли такси, вдруг замер, словно завороженный: между скучными старыми домами Каштановой он заметил его – дом с картины художника Роберта Иванова.

Федя подошел к зданию. Судя по тому, что на окнах жалюзи, здесь никто не живет. Это офис. Рядом со входом блеснула медью табличка: «Архитектурное бюро».

Федя понимал, что уже ночь и офис наверняка пуст, но все-таки дернул ручку двери. И… она открылась. Удивленный, он вошел внутрь.

И внезапно оказался в своей съемной московской квартире.

В коридоре было темно, из спальни доносились звуки включенного телевизора. Сколько раз он возвращался домой после девяти вечера и слышал эти звуки? Миллион. А однажды пришел, а в квартире тихо. Юлька, жена, собрала вещи и исчезла. Только записку оставила:

«Развод. Встретимся в ЗАГСе, дату сообщу. Заколебал».

Во время процедуры молчала как партизан, подписала бумаги и ушла.

Сейчас, на пороге квартиры, все произошедшее показалось каким-то страшным сном. Да не было же ничего! Он дома после тяжелого трудового дня. Голодный, но довольный, что так много успел.

Глаза Федора засветились радостью, он открыл дверь в спальню.

Юля в пижаме лежала на животе поперек кровати, смотрела какой-то сериал про любовь.

– Привет, заяц!

Жена повернулась к нему, смерила сердитым взглядом:

– Федя! Наш брак катится к черту! Когда ты уже перестанешь улыбаться?

Федя улыбнулся еще шире. Он решил, что это шутка или цитата из какого-то фильма.

– Федя… Скажи честно… Ты дебил?

Он присел рядом с ней, погладил по длинной стройной ноге:

– Давай, Юлька, рассказывай, что случилось? Не понимаю.

– Ты серьезно? – Юля убрала его руку, села на кровати и очень внимательно посмотрела мужу в глаза.

– Минимум два раза в неделю последние полгода я говорю тебе о том, что мы почти не видимся, потому что ты приходишь с работы слишком поздно.

– Ты же знаешь, почему я задерживаюсь.

– Ну да, начальник обещал квартальную премию увеличить в два раза, если сдадите проект… бла-бла-бла…

– Именно так. И мы это много раз обсуждали. – Федя потянулся поцеловать жену в щеку. Но она отстранила его:

– Я тебе изменила.

– Да ладно! – Федя снова не воспринял ее слова всерьез.

– Да, я тебе изменила, потому что устала тут одна дома ждать тебя.

Федя смотрел на Юлю растерянно, выражение радости застыло на его лице, словно нелепая маска.

– М-да… Я надеялась, что хоть эта новость сотрет с твоей самодовольной физиономии улыбку.

– Юль, ты чего? Ты придумала все это… про измену?

– Ясно… Тебе на меня плевать. И на наш брак плевать. И на то, что живем в съемной халупе. И на то, что детей у нас нет. И на то, что… – Она перечисляла и перечисляла ему свои претензии. Федя понимал, что это не шутка, что все серьезно, что у жены, похоже, накопилось, а он не замечал и так далее… Но никак не смог стереть со своего лица «улыбку идиота».

Юля перешла на крик:

– Это не я тебе изменила! Это ты мне изменил! Со своей чертовой работой. А может, и с бабой! Откуда мне знать! Я вообще больше тебя не понимаю: кто такой мой муж? Где он шляется? С кем? Ведь не со мной же! Дебил с фирменной улыбочкой! – С этими словами она врезала ему смачную оплеуху. И эта пощечина словно разморозила Федора. Он встал с кровати и отошел от женщины, которая еще недавно была его женой.

«Я сделал ее несчастной…» – пронеслось в голове.

– Ты ненавидишь меня? – произнес он.

– Не-на-ви-жу.

Федя взял из холодильника бутылку воды и вышел из квартиры.

Они жили на последнем этаже обычной панельной девятиэтажки. Федя не знал, куда пойдет. Но, когда дверь за его спиной закрылась, увидел металлическую лестницу, ведущую почти вертикально вверх, и решение пришло само. Он забрался сначала в техническое помещение, потом нашел спрятанный им здесь несколько лет назад ключ от замка, и выбрался на крышу.

Москва, как всегда, не спала. Светились окна жилых домов, фонари вдоль дорог и фары машин. Шумели люди у кафе и магазинов. Где-то громко играла музыка.

Федя сел на невысокий парапет на краю и сделал глоток воды.

Они прожили с Юлей десять лет. Он был ее первым мужчиной, она – его первой и единственной женщиной. Он любил ее. И собирался заработать денег, чтобы хватило на дорогое обследование в лучшей клинике – они давно хотели детей, но все никак не получалось. Неужели она бросила его только потому, что он пропадал в офисе допоздна? Или это была лишь отговорка? Ведь Юлька знала, почему он так бьется с этим проектом.

«Я тебе изменила» – ее слова. Может быть, истинная причина в этом?

Федя сделал еще глоток воды. Она обожгла рот, словно водка.

Как давно они с Юлькой стали чужими людьми? Пора признаться себе – вероятно, задолго до того, как он стал задерживаться на работе.

В универе они учились вместе, но уже с пятого курса Федор устроился в частную фирму, а Юлька, получив диплом, сказала, что ошиблась в выборе профессии, и почти сразу поступила на второе высшее – в иняз, изучать французский, чтобы стать преподавателем. Ей нравился Париж.

В итоге ее студенческая жизнь не закончилась, а, напротив, била ключом, пестрела новыми знакомствами, тусовками, пьянками. А Федя в двадцать пять лет вдруг стал серьезным мужчиной, который обеспечивал семью и оплачивал «хотелки» жены… За второе высшее ведь нужно платить… Как и за аренду жилья, и за новые платья, и за тусовки в ночных клубах.

Наверное, тогда планета Феди и планета Юли стали отдаляться друг от друга, сходить с общей орбиты… Но Федя все равно чувствовал, что любит ее.

Какая банальность и глупость… какая ерунда… Неужели семью можно разрушить так легко? В груди защемило, словно тысячи иголок пронзили сердце одновременно. «Похоже, я и правда дурачок. Просто веселый дурачок. И никто больше… В моем существовании нет смысла!» Он встал во весь рост и подошел совсем близко к краю крыши. «Ха! Как просто можно решить все проблемы!» – пронеслось у него в голове.

На самом деле прошло уже несколько месяцев с того дня, как Федя получил в ЗАГСе свидетельство о разводе. Но до этого момента он жил словно в легкой дреме, не понимая до конца, что же случилось с ним и с его жизнью. А теперь все в голове прояснилось – он оказался ненужным. Бесполезным. Неспособным кого-либо сделать счастливым. Какое интересное видение… Или это реальность?

Федя опять широко улыбнулся: «Как просто можно все решить!» Он сделал еще глоток воды, расставил руки, будто крылья, и занес ногу, чтобы сделать шаг в пропасть.

– Держи его! – услышал он в этот момент у себя за спиной.

Незнакомые парень и девушка подлетели к Феде, появившись буквально из ниоткуда, схватили и затащили обратно на твердую поверхность.

– Не надо, не делай этого!

– Это глюки, это не по-настоящему! – кричали ему спасители, перебивая друг друга.

И тут Федя увидел, что стоит на крыше дома из красного кирпича на Каштановой улице. Никакой Москвы, никакой Юли, ничего…

– Эй, ты как? Если я отпущу, не полезешь прыгать? – спросил парень. – Меня Лешей зовут. Это Катя. Не прыгай. Это дом тебя хотел убить. Не ты сам.

– Точно. Это все дом, – подтвердила Катя.

Федя перевел на нее взгляд. Что-то в Катином лице показалось ему знакомым…

Голозуб

Втроем они бродили по старому городскому кладбищу: маленькая, худенькая Катя с длинными каштановыми волосами, которые развевались на ветру, высоченный Федя, со своей вечной задорной улыбкой, и Леша, как всегда мрачный, в черных джинсах и рубашке.

– Катюш, его фотографии в Сети нет, но на памятнике она будет точно! Мы найдем, и ты увидишь, тот это мальчик или нет.

– Может, расскажете мне наконец, что ищем? – непринужденно поинтересовался Федя у своих новых знакомых.

– Если увидишь черный гранитный столб с портретом ребенка и золотым крестом сверху – скажи. Мы ищем могилу Петеньки Кузнецова – еще одной жертвы дома на Каштановой.

– А зачем мы его ищем? – Федя еще только вникал в то, чем занимаются Катя с Лешей.

– Мы хотим убедиться, что Катя в своем сне видела именно его смерть. Мы пытаемся систематизировать все, что произошло в том доме, чтобы понять, как он действует.

– А это зачем?

– Как зачем? – удивился Леша. – Чтобы остановить его.

Месяц назад Катя сочла Алексея сумасшедшим, потерявшим рассудок после смерти любимой девушки. Она надеялась, что больше никогда с ним не встретится. Пока его пророчество не сбылось – Катя стала видеть жуткие сны, в которых в доме из красного кирпича умирали люди…

Только если Леша видел смерти глазами жертвы, у Кати все было иначе.

В первом сне Катя обнаружила себя в одной из комнат квартиры на первом этаже. Это была спальня. Яркое солнце пробивалось даже сквозь тяжелые коричневые шторы, освещая небогатую обстановку: потрепанный советский шкаф на высоких ножках, желтые обои, широкую кровать…

Катя осмотрелась и поняла, что ее отделяет от комнаты какое-то стекло. Сама она будто в черном ящике и не может ступить ни вправо, ни влево, ни назад. Только смотреть вперед – туда, где возятся на кровати два обнаженных тела. Мужчина и женщина занимались любовью, громко сопя и постанывая от удовольствия.

Вдруг дверь в комнату распахнулась, и на пороге показался огромный пузатый мужчина в форменной синей куртке и фуражке. Он сделал несколько шагов к кровати, и Катя увидела у него на спине надпись «Милиция ДПС».

Кажется, муж пришел с работы не вовремя и застал любовников.

Парочка его не заметила, продолжая заниматься своим делом. Мужчина достал из кобуры пистолет и пальнул в потолок.

Любовники на кровати закричали от ужаса. Вместе с ними и Катя. А потом начался настоящий кошмар.

Милиционер схватил голую женщину за волосы и одним движением сбросил с кровати. Она визжала. Ее партнер пытался что-то бормотать в свое оправдание, но милиционер без раздумий выпустил из табельного оружия вторую пулю – в лицо обидчику. Затем разделался с неверной женой.

В комнате стало очень тихо. Слишком тихо. Кате показалось, что она оглохла. Ее оглушил не только звук выстрелов, но и вид крови, которая за считаные мгновения залила всю спальню. Смерть – настоящая и такая быстрая, неотвратимая – поразила ее, парализовала. Голые мертвые тела любовников валялись на грязном ковре. Словно манекены. Словно они никогда и не были живыми. В горле застрял невидимый ком. Катя стояла глотая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, и смотрела на человека в куртке с надписью «Милиция ДПС».

В следующий момент он повернулся к Кате и сделал несколько шагов к стеклу.

Девушка окаменела от ужаса. Она была уверена – он видит ее и сейчас пустит еще одну пулю: ей в лоб. Но мужчина, глядя в пустоту, поправил фуражку, поскреб ногтем пятнышко крови на куртке и отвернулся.

А потом все-таки выстрелил… Себе в голову.

Сон был невероятно реалистичный, словно Катя и правда видела все произошедшее своими глазами. Проснувшись в холодном поту, она посмотрела на часы. Пять утра… Отыскала в списке контактов телефон Алексея и написала эсэмэс: «Ты был прав. Надо поговорить».

Леша перезвонил сразу же. Он не спал. В описанной сцене он уже знал всех участников. Парень показал Кате заметку из архивной газеты: в 2002 году инспектор ДПС старший лейтенант Герасимов застал дома жену с любовником. Пристрелил обоих без разговоров. Потом покончил с собой. К статье прилагалась фотография Герасимова – это был тот самый человек, которого видела Катя.

– Я уже несколько раз умирал вместо Герасимова в своих видениях, – сказал Леша. – Самое ужасное, что я никак не могу повлиять на его действия… Но я думал, что ты будешь, как и я, видеть все глазами погибшего человека. А ты описываешь какое-то стекло. Хотя… Ты говоришь, что он перед смертью поправил фуражку и поскреб ногтем пятно крови?

– Да, верно.

– Я помню, что он смотрелся в зеркало, когда делал это. Значит, ты наблюдала за этой сценой как бы из зазеркалья.

– Получается, что так… И что, теперь я буду постоянно видеть во сне эту жуткую сцену?

– Бывает по-разному. Но когда снится одно и то же, постепенно привыкаешь и уже не так страшно.

А на следующую ночь Катя увидела смерть Петеньки Кузнецова. То есть предположительно Петеньки Кузнецова.

Сон был очень короткий, но жуткий до дрожи. Катя снова смотрела на все происходящее из зеркала. Она оказалась внутри еще одной квартиры, в комнате восьмилетнего мальчика. Он делал уроки, но постоянно отвлекался на игру в солдатиков. Оловянные игрушки, совсем новые – видимо, их подарили Петеньке недавно – были расставлены на полу в боевые позиции.

Когда мальчику надоедало читать скучный учебник, он садился на пол и начинал руководить своими полками, как прирожденный командир.

Катя была поражена, что игрушки словно слушались его: некоторые фигурки сами перемещались по полу после приказов ребенка. Невероятно!

Внезапно все предметы в комнате начали мелко дрожать. Мальчик испуганно осмотрелся по сторонам: дребезжала стеклянная карандашница на столе, пустая ваза на окне, упала на пол забытая ручка.

Петенька кинулся к двери, но она сама по себе захлопнулась прямо у него перед носом. Он стал звать родителей, но изо рта не вырывалось и звука, будто вокруг был вакуум. Он заметался, решая, где спрятаться. Хотел сунуться под кровать, но, едва заглянув под полог покрывала, попятился, словно увидел там, в темноте, монстра.

Мальчик уперся спиной в книжный шкаф и замер, продолжая дрожать от ужаса. Его солдатики взмыли в воздух и зависли напротив.

«Полтергейст?» – подумала Катя.

А в следующий миг игрушки полетели в него. Было полное ощущение, что ими швыряется со всей силы кто-то невидимый. Мальчик поднял руки, защищаясь, заплакал от ужаса и беспомощности, потом упал на колени.

Когда он оказался на ковре, старый, тяжелый книжный шкаф у него за спиной зашатался и начал медленно заваливаться на него. Катя закрыла глаза, не в силах смотреть на это.

Раздался удар и грохот падающих книг. А потом сон закончился.

Утром Катя долго приходила в себя. В обед решилась на новую встречу с Алексеем.

– Ты серьезно решил остановить дом? Думаешь, есть способ? – спросила она.

– Уверен. Но надо до конца разобраться с принципом его работы. Кстати, хотел спросить, не осталось ли у тебя случайно магнитного пропуска для входа в здание? Ты же работала там.

– Работала. Может, и остался пропуск, надо проверить. Но я совсем не хочу туда возвращаться.

– Придется, – вздохнул Леша.

Алексей рассказал Кате, что не так давно стал видеть в своих кошмарах не только гибель жертв дома из красного кирпича, но и огромный Камень, испещренный странными затейливыми узорами и надписями.

Образ Камня возникал у него в голове сразу после смерти человека, и было такое ощущение, будто душа погибшего входит в этот монолит.

– Мне кажется, эта штука где-то в здании. Надо отыскать Камень, он как бы сердце дома.

– Но внутри столько раз делали ремонт, перестраивали все от стенки до стенки… Особенно в последний раз, когда превращали в офисное помещение.

– Я не уверен на все сто, но все-таки мне кажется, что этот Камень в здании.

– Хорошо. И где его искать?

– Думаю, на чердаке или на крыше.

– Почему? Не самое логичное место для огромного валуна.

– Согласен. Но когда я внутри умирающей жертвы, то сразу перед тем, как попадаю в Камень, вижу небо. Безграничное, каждый раз голубое, ясное… В общем, меня почему-то тянет поискать наверху.

– Я знаю, что охранники уходят с дежурства в одиннадцать вечера, а возвращаются ровно в пять утра. То есть нам придется идти в дом глубокой ночью. Ты не боишься? Он ведь может прикончить нас…

– Боюсь. Но нам все равно рано или поздно придется в него войти. Мы не сможем победить это зло только читая заметки в газетах…

Катя тяжело вздохнула:

– Может быть, мы какие-то особенные, раз уже однажды выжили?

– Может, и так, – пожал плечами Леша.

Пропуск в офис у Кати сохранился – совершенно случайно завалялся среди документов, она забыла его сдать, когда увольнялась. И ребята решились.

Той ночью им удалось беспрепятственно проникнуть в здание и подняться на чердак. Но Камень они не нашли – просто не успели приступить к поискам, – увидели Федю, который собирался шагнуть с крыши на асфальт, и остановили его.

Федя отнесся к случившемуся удивительно легко, с присущим ему оптимизмом.

– Да вы прям охотники на привидений! – восхитился он, когда понял, что произошло и кто не дал ему умереть.

– Федя, ты только что едва не покончил с собой. Ты чего такой веселый? – удивился Леша.

– Во-первых, вы меня спасли. Так что все не так уж плохо. Во-вторых, во время этого кошмара я многое понял. Я ведь недавно с женой развелся. Она ушла, совершенно ничего мне не сказав. И я… был обескуражен этим. А во время этого глюка моя ненастоящая жена все мне объяснила. И стало даже как-то легче. Я готов начать новую жизнь!

– Федя, а зачем ты вообще вошел в это здание? И как вошел? Ночь же была, все закрыто… – недоумевала Катя.

– Я увидел табличку «Архитектурное бюро». И мне стало интересно. Я же архитектор. И как раз ищу работу.

Катя и Леша переглянулись.

– Вот это удача! – обрадовался Леша. – Не побоишься теперь устроиться туда на работу?

– Конечно, не побоюсь, – улыбнулся Федя. *

Итак, их стало трое: Алексей, стремящийся отомстить за любимую и остановить дом, Катя, мечтающая избавиться от ночных кошмаров, и Федя, которому было интересно, чем все закончится и куда их заведет эта история. Во время встреч с ребятами он долго и пристально вглядывался Кате в лицо. Ему казалось, что она невероятно похожа на девушку с картины Роберта Иванова – с той самой, где он с ней целовался. Только вот на картине Катя изображена коротко постриженной, а в жизни у нее были шикарные длинные волосы.

«Если этот художник был пророком, значит, нам с Катей суждено быть вместе? – рассуждал Федя. – Или все это просто случайности? Но и это не отменяет того факта, что мне интересно с этими ребятами!»

Федя довольно быстро устроился на работу в дом из красного кирпича. Он пообещал своим новым друзьям, что попытается разузнать что-то о Камне, который, возможно, хранится на чердаке. Но в первую неделю Федя только притирался к коллективу и боялся привлекать к себе внимание.

Пока он осваивался, Катя и Леша решили разобраться и точно установить имена и даты смерти всех жертв рокового дома, которые снятся им по ночам. Именно поэтому в субботу утром они отправились на городское кладбище – разыскивать могилку мальчика, погибшего под шкафом. Леша думал, что его зовут Петя Кузнецов. Удалось найти заметку о его гибели в старой газете, но уверенности, что они идентифицировали личность ребенка правильно, не было из-за отсутствия фотографии.

Выйдя наконец к захоронению, друзья увидели рядом с надгробием странную фигуру. У памятника с портретом мальчика стоял невысокий мужчина с густой бородой и глазами-щелочками. Он был одет в летний камуфляжный костюм, но при этом с оранжевой кепкой на голове. Когда ребята подошли ближе, то увидели, что в руках неизвестный держит две вращающиеся биолокационные рамки, какие бывают у экстрасенсов в популярных телешоу.

Когда троица друзей оказалась совсем рядом, человек обернулся, и Катя обратила внимание, что веки у него словно припухли и покрыты какими-то непонятными бугорками.

– Простите, а вы кто? И что делаете на могиле Петра Кузнецова? – решил сразу пойти в атаку Алексей. Он с первого взгляда понял, что это явно не родственник, который пришел скорбеть на могилу ребенка.

– Здрасте. Прощаю, – усмехнулся незнакомец. – Вячеслав Голозуб, общественная организация «Запрещенная история». Провожу сканирование останков покойного. Ну а вы кто? Что-то не похожи на родителей Петеньки…

– Какой умный… – съязвил Алексей.

– А мы… – начала было Катя, но замешкалась. «И правда, кто мы?» – подумала она.

– Как вы сказали? «Запрещенная история»? То есть вы какие-то истории собираете? – вступил в разговор Федя. – Вот и мы тоже собираем. Истории некоторых людей… погибших.

– Ладно, ребят, не тушуйтесь. Наверняка Дом смерти вас сюда привел. Так?

– Дом смерти? – Леша был удивлен.

– Ну или как вы его называете? Дом из красного кирпича по Каштановой? – Голозуб отложил биорамки, достал сигареты и закурил.

– Давайте сотрудничать! Я вам расскажу то, что знаю сам, а вы мне – то, что успели узнать без меня…

За полчаса до встречи с Лешей, Катей и Федей

Вячеслав шел по кладбищу, сверяясь с планом, который взял в городском архиве, и одновременно разговаривал по мобильному:

– Да, я нашел. Дом как дом. В нашем стиле. Там офис, надо ждать, пока все уйдут, чтобы поработать нормально, и еще придумать, как войти – замок магнитный. Я сейчас на кладбище, хочу снять на видео могилки покойников. Да-да, я помню, что в первую очередь детей – на них всегда лучше отклик. Ага. Нет, не волнуйся, информации о Доме смерти много, будет хороший материал. Думаю, растяну на несколько серий, можешь давать первые анонсы, текст скину через часик. Да… Эксклюзив? Будет, конечно. Намутим скандал или разборки. Ты же знаешь, я в этом деле мастер. Лучше скажи, когда мне на карту упадет обещанный гонорар? Ладно-ладно! Наши договоренности в силе. Ну все, покеда, дружочек. Я у надгробия первого мальчонки. Пойду работать, нам с тобой на хлеб с черной икрой зарабатывать. Ага! Давай! Будем на связи.

Стоя у могилы Петеньки Кузнецова, Вячеслав первым делом закрепил на себе небольшую скрытую камеру. Голозуб знал по опыту, что на кладбищах можно внезапно встретиться с родственниками покойника, которого снимаешь. Будет некрасиво, если они поймут, что тут происходит. А то и в нос можно получить… Поэтому лучше подстраховываться и делать запись видео незаметно.

Проверив, что все работает, он достал из рюкзака необходимые атрибуты – маятник из камня на серебряной цепочке, биолокационные рамки, какой-то неведомый прибор с торчащими проводами и окошком индикатора, в котором хаотично загорались цифры.

– Ну что ж, мы с вами на могиле мальчика, который погиб в Доме смерти оттого, что на него якобы случайно упал шкаф, – заговорил Вячеслав Голозуб, обращаясь к потенциальным зрителям. – Но мы же с вами понимаем, что в таких местах ничего случайно не происходит? Тем более что у меня множество доказательств: в этом месте постоянно гибли взрослые и дети при самых загадочных обстоятельствах. Я уверен, что мальчик – жертва паранормальной активности дома. А это значит, он найдет способ дать нам знать об этом. Сейчас я буду выходить на связь с ребенком при помощи маятника. Кстати, для этого инструмента совершенно не важно, как давно погиб человек. Он подключается прямо к тонкому миру… – Голозуб взял маятник за цепочку, заостренный камень на другом ее конце коснулся могильной земли, но сильный порыв ветра заставил его хаотично скакать из стороны в сторону.

– Тьфу ты черт! – выругался Вячеслав. – Сейчас сделаю дубль для монтажа… Итак, давайте попробуем пообщаться с мальчиком. У меня есть биолокационные рамки. Скажем, если его ответ будет «да», мы попросим вращать рамки по направлению друг к другу, если «нет», то по направлению друг от друга… Так, погодите. Кажется, кто-то к нам идет…

– Простите, а вы кто? И что делаете на могиле Петра Кузнецова? – наехал на Вячеслава неизвестный парень лет двадцати пяти – двадцати шести.

– Здрасте. Прощаю. Вячеслав Голозуб, общественная организация «Запрещенная история». Провожу сканирование останков покойного. Ну а вы кто? Я смотрю, тоже не родственники Петеньки.

Завязался разговор, из которого опытный Голозуб сразу понял, что встретился с такими же, как он, охотниками за таинственными мистическими историями. Что ж, этого следовало ожидать. Дом смерти унес слишком много жизней, чтобы им никто не заинтересовался.

Обычно, встречая «конкурентов», Вячеслав быстро находил предлог, чтобы вытащить из них побольше полезной информации, а потом внезапно исчезал и использовал все, что удавалось узнать, в своих целях – добавляя мистики, таинственности, удивительных фактов и прочей чуши для привлечения зрителей. Свои «запрещенные истории» Голозуб снимал и продавал на закрытые каналы в интернете, где зрители платили создателям за эксклюзивный контент, который не показывали по ТВ. Так что Голозуб не гнушался провоцировать конфликты, вытаскивать на свет божий всякую «желтуху» и прочее грязное белье, которое пользовалось популярностью у зрителей.

Точно так же он собирался поступить и с троицей, которая разнюхивала что-то о Пете и других жертвах дома на Каштановой.

Однако темноволосая девчонка по имени Катя сказала нечто, что заставило Голозуба изменить привычную тактику:

– Мы с Алексеем постоянно видим страшные сны про этот самый дом. И я сама едва не умерла там… То есть все мы едва не умерли в этом чертовом доме.

– Серьезно? Вы все – жертвы Дома смерти?

– Ну, мы его так не называем…

Алексей дернул Катю за рукав:

– Погоди, Кать. Мы ничего не знаем о Вячеславе. Пусть он объяснит, почему его заинтересовал дом на Каштановой. Тогда и мы расскажем свои истории.

– А ты хитрый парень! – подмигнул Голозуб Алексею. – Я пишу книгу о самых загадочных местах России. В ней я хочу рассказать истории, о которых принято молчать, но которые нужно знать, чтобы избежать новых жертв.

Алексей скептически хмыкнул.

– То есть дом на Каштановой – не единственный объект вашего интереса?