Текст книги "Принцесса-грешница"

Глава 3

Больше всего на свете Йену хотелось поскорее забраться в постель. Но не просто в какую-то постель, как это происходило чаще всего, а в мягкую постель с кроличьими одеялами, подбитыми гусиным пухом.

По правде говоря, проникнуть в дом принцессы оказалось намного сложнее, чем он предполагал. Йену пришлось взбираться до третьего этажа, прежде чем он нашел окно, открывавшееся снаружи.

А ведь он уже не так молод, как прежде.

От сапог Йена на мягких турецких коврах в коридоре перед его комнатой в апартаментах Олбани остались следы. Этими комнатами Йен пользовался редко. Обычно он предпочитал скрываться вместе с себе подобными в одной из лачуг в городских трущобах. Однако сегодня вечером у него болела спина, и ночь на полу в какой-нибудь дыре не принесла бы ему ничего, кроме нескольких часов беспокойных метаний и размышлений о почти голой принцессе.

И потом, он ведь должен как-то потратить деньги, которыми его обеспечили.

Йен открыл дверь и зашел в комнату, на ходу прикинув, что закажет на кухне. Стоимость комнат с лихвой окупалась божественными творениями, которые рождались на кухне. Жан Пьер был непревзойденным мастером, когда речь шла об ароматах.

Йен закрыл за собой дверь. И вдруг волосы у него на затылке встали дыбом.

В комнате был зажжен камин. И горела свеча.

Кто-то убрал его чулки.

Он оставил их сушиться перед камином, когда находился здесь последний раз… Когда же это было? Неужели две недели назад?

Какого черта? Если кто-то поджидает его, чтобы убить, то вряд ли зажег бы камин и убрал его вещи.

– Добрый вечер, сэр. Ваш ужин скоро подадут.

В поле зрения Йена появился пожилой слуга в безупречном черном сюртуке и лимонно-желтой шляпе с тремя страусиными перьями.

– Кентербери?

– С вашего позволения, могу я взять у вас шляпу и перчатки?

– Что все это значит? Какого черта ты делаешь в моей комнате?

– Беру вашу шляпу и перчатки, сэр.

– Но как ты нашел мою комнату? – Йена было практически невозможно сбить с толку, но сейчас даже он растерялся.

– Мистер Кэмпбелл по моей просьбе подсказал мне, где вы остановились.

Черт бы побрал этого Клейтона.

– Когда я попросил тебя находиться рядом с Мэдлин в Лондоне, это вовсе не потому, что я хотел, чтобы ты был под рукой.

Нет, Йен знал, что может целиком и полностью доверять Кентербери в том, что касается Мэдлин, но самому Йену не хотелось его видеть. Старый дворецкий вызывал слишком много бесполезных воспоминаний.

– Я знаю, что тогда вы совершенно четко дали это понять, сэр.

– Мне ты не нужен, – отрезал Йен. Куда уж еще грубее и резче?

– Двадцать лет назад вы тоже так сказали. И кажется, это закончилось для вас не слишком хорошо? Вскоре после этого вас арестовали и приговорили к виселице.

К тому времени Йен был прочно связан с проворной шайкой воров-карманников и маленьких уличных беспризорников. Почти десять лет он жил на улицах с бандой воров. Однако когда Кентербери услышал о суде, он пришел и выступил от имени Йена, несмотря на то, что это стоило ему места дворецкого у герцога Юлера.

– Я выжил.

Раздался стук в дверь. Кентербери открыл и принял от лакея серебряный поднос. Он поставил его на небольшой столик и снял крышку с тарелки говядины, истекающей аппетитными соками и приправленной грибами, розмарином и щепоткой черного перца. В соседней тарелке во взбитых сливках, похожих на крылья ангела, утопала клубника.

– Я подумал, что вы захотите поужинать, когда вернетесь, но если я неправ… – взялся за тарелку Кентербери.

Йен перехватил у него тарелку. Выбросить такую еду было бы преступлением. А он, так уж случилось, являлся специалистом по преступлениям.

– Как ты узнал, что сегодня вечером я появлюсь здесь?

– Хороший дворецкий всегда предугадывает прихоти своего хозяина.

– Нет. Это я был шпионом, а не ты. Тебе не удастся усыпить мою бдительность уходом от ответа.

– Как скажете, сэр.

– Нет, я хочу, чтобы ты сказал. В том-то и дело.

– Мне велеть прислуге, чтобы подождали с десертом, сэр?

– Ты ведешь борьбу не по правилам, старик, – сердито глянул в сторону дворецкого Йен.

– Хорошему дворецкому никогда бы и в голову не пришло бороться, сэр. А теперь скажите, что бы вы хотели к мясу: вино или коньяк? Осмелюсь заметить, что мне удалось раздобыть бутылочку неплохого французского коньяка.

– О да, ты у нас смелый парень, – пробормотал Йен. – Ну, конечно, коньяк, черт тебя подери.

– Возможно, перед едой вы захотите снять свой грязный сюртук, сэр.

– А ты назойливый старикан, Кентербери. Советую тебе не торопить свою призрачную удачу. И я не понимаю, как ты можешь возражать против моего сюртука, когда сам выглядишь как павлин в этой дурацкой шляпе желтого цвета.

Жаль, что Йен не принадлежал к тому типу людей, которые наслаждаются едой. Она переходила за грань божественного.

И все равно, будь проклят этот дворецкий.

– Где ты остановился? – поинтересовался Йен.

– Здесь, сэр.

Йен откусил кусок говядины. Боже милостивый! Ему надо упасть на колени и молить о пощаде, пока он не умер от настоящего блаженства.

– Я никогда не пробовал здесь такого прежде. Как это блюдо называется?

– Вам уже доводилось пробовать это, сэр.

– Ты что, спятил на старости лет? – Йен не знал точно, сколько лет Кентербери. Шестьдесят пять? Двести? Хотя если бы не легкая сутулость некогда прямой спины и не редеющие седые волосы, никто никогда бы и не понял, что перед ними старик.

– Нет, сэр. Это был один из любимых рецептов вашей матери.

Йен положил вилку и встал.

– Я закончил.

– Сэр, ваша мать…

– Ты можешь оставаться здесь, если хочешь, Кентербери, но не жди, что я вернусь.

Всего лишь на мгновение лицо дворецкого исказила гримаса боли, но она тут же скрылась под маской невозмутимости.

– Хорошо, сэр.

Когда Йен вышел на улицу, июльский воздух оказался слишком горячим и влажным, чтобы в голове наступила ясность. Проклятый Кентербери. Мать Йена умерла и была похоронена в неизвестной могиле на распутье дорог. Пора оставить ее в покое. В конце концов, она хотела именно этого, причем больше всего на свете, даже больше, чем собственного сына.

Из тени, крадучись, появился человек. Когда он узнал Йена, грозное выражение его лица преобразилось в беззубую ухмылку.

– Кто сегодня придется тебе по вкусу, приятель?

– Топаю повидать Марджи. – Йен позволил себе говорить с этим человеком на простом языке трущоб.

– Она чудесная пташка.

Марджи была подружкой Йена с тех самых времен, когда он и сам жил под забором. Из дешевой уличной проститутки она превратилась в хозяйку публичного дома, в котором работало шестнадцать человек. Для Йена она держала комнатушку на чердаке. И насколько знали все остальные, в объятиях рыжеволосой Марджи он провел не одну ночь.

В тесную комнатушку Йен забрался через окно. По крайней мере это место оказалось нетронутым. Перед холодным камином колом висели его высохшие чулки.

Но и здесь, как и в апартаментах Олбани, он не чувствовал себя спокойно.

Сквозь тонкие стены в комнатушку проникали стоны и пьяный смех. Много раз Йен без особых проблем засыпал, невзирая на шумное окружение, однако сегодня стоны вызывали в нем отвращение, и, в конце концов, Йен опять оказался на улице.

Ну и куда теперь? В летнюю жару по квартире у пристани будет распространяться запах гниющих рыбьих голов. И Клейтон, и Мэдлин будут счастливы предоставить ему прибежище на ночь. Или он может провести ночь в качестве непрошеного гостя в любом доме Лондона.

Тем не менее Йен почему-то опять оказался у обнесенного стеной сада низложенной принцессы.

Когда Йен сунул пальцы в прохладу вьющихся растений, взбиравшихся по стенам, мысли успокоились и перестали его терзать, а на лицо медленно вернулась ухмылка.

Сегодня вечером охраны здесь выставлено больше.

Ну что ж, тем лучше для принцессы.

Вот только внимание охраны направлено на ворота, а он вскарабкается по стене в сад, залезет на дуб, чтобы попасть на балкон на втором этаже, а потом по водосточной трубе заберется в пустую спальню этажом выше.

Он может лечь спать в голубой спальне для гостей через три двери от комнаты прекрасной принцессы, и она ничего не узнает.

Теперь она уже уснула. На мгновение Йен едва не уступил нахлынувшему на него желанию посмотреть на мирный сон принцессы. Горничная уложит ее в постель, волосы принцессы разметаются по подушке. Гневный румянец сойдет со щек, и так же исчезнет живость с лица.

Что снится принцессе ночью? Замки и прекрасные принцы, тут нет никаких сомнений. Или ее новое бальное платье. А может, ей снится, как на руках Йена защелкиваются наручники и его бросают в тюрьму. В конце концов, характер у нее есть.

Йен отвернулся от стены. Он не будет пробираться в дом сегодня вечером. Информацию, которую он ищет, не найти в темных коридорах и пустых спальнях для гостей. Чтобы задать вопросы прислуге, ему необходим дневной свет.

Йен пошел прочь. На кухне постоялого двора «Возбужденный бобер» есть кушетка, которой вполне достаточно на ночь.

И впервые в своей жизни Йен не мог дождаться, когда же наступит утро.

Глава 4

Больше всего на свете Джулиане хотелось отправиться спать, но сначала пришлось потратить несколько часов на проверку мер безопасности дома. А теперь еще это.

– Грегори, перестань расхаживать по комнате взад-вперед и просто расскажи мне, в чем дело.

– Я почти покойник, – снова простонал брат Джулианы, проведя рукой по волосам.

– Что? – Джулиана уже была готова убить его от нетерпения. – Ты кому-то должен деньги? Это карточный долг?

– Я не настолько глуп, – остановившись, с сердитым видом заявил Грегори.

– Тогда что? Женщина? Твоя любовница?

– Надеюсь, что никогда больше не услышу от тебя это слово. – Грегори рухнул в кресло, стоявшее в углу комнаты Джулианы.

Джулиана фыркнула, радуясь, что ни одна из тетушек не слышит ее сейчас.

– Я вижу счета от ювелира. А теперь либо признавайся, что случилось, либо оставь меня в покое, чтобы я могла наконец лечь спать.

– Это Соммет.

У Джулианы разом похолодело внутри.

– Что он сделал?

– Ты была совершенно права, когда говорила о нем. – Грегори закрыл лицо руками, потом схватился за голову. – Он… Он нашел способ забрать у тебя корону… И передать ее мне.

– Что? – Джулиане, может, и не очень хотелось стать монархом, но она скорее умрет, чем позволит кому-нибудь отобрать у нее корону.

– Это связано с тем, что ты женщина.

– Женщинам позволено управлять Ленорией. – По существующим правилам корону всегда получал старший ребенок в семье, а не первый мужчина.

– Да, ты права, – с трудом сглотнул Грегори. – Но если к двадцати двум годам принцесса все еще не замужем, наследники мужского пола имеют право оспорить ее место на троне.

В одна тысяча триста сорок пятом году король Хьюберт захотел, чтобы трон получил его сын, а не дочь. Старинный закон изменить он не мог, поэтому внес в него поправку.

– А тебе уже двадцать четыре, – напомнил Грегори.

– Я знаю, сколько мне лет, – отрезала Джулиана и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. – Только не понимаю, в чем проблема. Не оспаривай мое законное право. Соммет не может тебя заставить, просто откажи ему и все.

Грегори не сдержал стона отчаяния.

– Так он все-таки может тебя заставить? – догадалась Джулиана, чувствуя, как страх сжимает ей грудь.

– У него имелись сведения о людях, которые совершили переворот в Ленории.

«Трио». Человек, который побывал здесь сегодня, упоминал этих людей. «У него грубый голос и нежные руки», – подумала вдруг Джулиана.

– И что ты сделал, Грегори?

– Вряд ли это отличается от того, что сделала бы ты, Джулиана, – ухмыльнулся Грегори. – Если бы ты захватила их в Ленории, ты бы их казнила.

Может, да. А может, нет. Джулия бесконечно радовалась тому, что здесь, в Англии, у нее нет такой власти.

– Это Соммет так говорит, а не ты. Ты что, пытался убить этих людей?

– Я не пытался их убить. Я просто объяснил другим людям, которым они причинили зло, где их искать.

– Как ты узнал, кто был их врагами?

– Это Соммет. – Бравада Грегори испарилась. – Он сохранил доказательство моей причастности к этому. И теперь твердит, что обнародует это, если я не подчинюсь.

Англичане будут очень рассержены на иностранную королевскую особу, разрабатывавшую план убийства их граждан.

– Они могут повесить меня за попытку убийства.

Даже если и не повесят, разгорится грандиозный скандал. Регент лишит их своей поддержки. Они потеряют дом и тот небольшой источник дохода, который имеют сейчас.

– А если ты сделаешь то, что хочет Соммет?

– Я стану королем, – простонал Грегори. – Соммет заявляет, что у него есть средства для освобождения Ленории.

– Но тогда почему он не сделает это, когда у власти я?

– Я передал бы ему некоторые права, если бы он вернул Ленорию, – глухо пробормотал Грегори, опустив голову и уткнувшись подбородком в шейный платок.

– Какие именно? – Джулиана уцепилась за столбик кровати, чтобы не придушить брата.

– Права на разработку полезных ископаемых, обнаруженных в горах на юге.

«Принцесса не повышает голос. Принцесса не повышает голос», – мысленно твердила себе Джулиана.

– Эти права принадлежат короне. И ты не имеешь права…

Ага. Ну, вот теперь все стало понятно.

– Если бы ты был королем, тогда подписанные тобой документы имели бы силу. – Джулиана знала, что в тех горах было золото и, что гораздо важнее, железо, огромные запасы железа, если верить докладам.

– Лучше бы я действительно послушался Соммета, тогда у нас по крайней мере была бы страна, и это больше, чем мы имеем… Ай! – вскрикнул Грегори, когда Джулиана схватила его за ухо.

– Не смей отбирать у меня страну. – Десять лет назад это не удалось сделать разъяренной толпе, и своему брату Джулиана не позволит это сделать.

– Ай! – Грегори пытался освободиться. – Клянусь, ничего подобного у меня и в мыслях нет. Поэтому первым делом я и пришел к тебе поговорить. Я не знаю, что мне делать.

Боевой дух покинул Джулиану, она вдруг снова превратилась в маленькую девочку, выводившую рыдающего брата из горящего вместе с телами их родителей замка.

– Я позабочусь об этом, – положила она руку на плечо брата.

– Но как? – уставился на нее Грегори.

– Какими документами располагает Соммет?

– У него письма. Письма другу, в которых я сообщаю о своих планах раскрыть личности этих шпионов, – беспокойно заерзал на месте Грегори.

– Но как он может предъявить эти документы, – нахмурилась Джулиана, – не раскрыв своего участия во всем этом?

– Я никогда не упоминал о нем в письмах, – потер лицо Грегори. – Мне хотелось, чтобы мой друг думал, будто это только мой план.

– У тебя есть какое-нибудь доказательство, что именно Соммет сообщил тебе эти имена?

Возможно, ей удастся убедить Соммета, что этими письмами он в первую очередь подвергает опасности себя.

– Нет, ничего нет. Он всегда настаивал на личных встречах. На бумаге не осталось ничего.

Черт. Но может быть, если она приползет к Принни[1]1
  Прозвище принца-регента.


[Закрыть] на коленях и расскажет о бестолковом младшем брате…

– Будучи навеселе, – откашлялся Грегори, – я мог также написать письмо с требованием убить принца-регента за то, что он помогал «Трио».

– Это – измена, – задохнулась Джулиана и тяжело опустилась на край кровати. Его действительно повесят.

– Джулиана, – окликнул сестру Грегори.

Джулиане, прежде чем ответить, пришлось сделать три глубоких вдоха, чтобы успокоиться.

– Где эти письма?

– В его загородном поместье, – покачал головой Грегори, – по крайней мере, так он говорит. О своем намерении подвергнуть сомнению твое право на трон я должен объявить на домашнем приеме на следующей неделе.

– Тебе известно, что подвергать право сомнению – это простая формальность. Если ты будешь оспаривать трон и бороться за него, только тогда он перейдет к тебе.

– Я знаю, – шумно сглотнул Грегори.

Это событие объясняло довольно внушительный список королевских особ и титулованных лиц, которые были приглашены на домашний прием к герцогу. После выступления Грегори пути назад не будет.

– Если сделаю, как он говорит, – продолжал Грегори, – он отдаст мне бумаги.

Да, верить этому можно ровно настолько, насколько можно верить утверждению, что Джулиана – работница молочной фермы.

– Наверняка должен быть кто-то, кому мы можем рассказать… – Джулиана замолчала. Кто? Соммет – один из самых влиятельных герцогов в стране. И как она расскажет это кому-нибудь, не объяснив участия в этом Грегори? – Мы поедем на этот загородный прием.

Грегори с непонимающим видом захлопал глазами.

– Но ты ведь не собираешься уступать корону…

– Ну разумеется, нет, – резко оборвала его Джулиана. – Я намерена вернуть эти письма, чтобы Соммет перестал контролировать тебя.

– Но как? Угрозы он и слушать не станет. Ты же не станешь… Не собираешься же ты спать с…

– Я собираюсь выкрасть эти письма, – звучно чмокнула его в макушку Джулиана.

– Да ты даже мимо повара не могла проскользнуть, чтобы стащить пирожок, – запрокинув голову, сдавленно рассмеялся Грегори, но тут же затих. – Ты серьезно, Джулиана? Это безрассудство. Тебя схватят, а Соммет такой человек, с которым лучше не сталкиваться.

– Я верну эти письма. Клянусь. А разве я когда-нибудь нарушала обещание? – пристально посмотрела она брата. – Ну хоть когда-нибудь?

Грегори медленно покачал головой.

– От имени королевской семьи Ленории ты примешь приглашение Соммета и объявишь ему, что согласен с его планом. Пусть думает, что победил.

– Но это может быть опасно. – Лоб Грегори прочертила морщинка. – Как ты намерена…

Но в голове у Джулианы уже зрел план.

Либо это сработает, либо погубит ее.

Глава 5

Вот что Йену нравилось в Мэдлин Хантфорд, так это ее умение накрыть прекрасный стол к завтраку. Никакой каши и всякой другой чепухи, вроде яиц пашот. Нет, у Мэдди всегда было все самое лучшее. Бекон, сосиски, сыр, разнообразные желе.

Она трясла на коленях гукавшую от удовольствия девочку. И хотя малышке не исполнилось еще и года, она уже обещала стать такой же ослепительной красавицей, как и ее мать. Кудряшки цвета воронова крыла и глаза цвета нефрита.

– Не обращай внимания на то, как много ест дядя Йен, Сьюзи. Однажды он просто упадет от того количества еды, которое закидывает в свой рот.

– Кто бы говорил, – возразил Йен, глянув в ее почти полную тарелку.

– А я все еще ем за двоих, – улыбнулась Мэдди, но ее улыбка быстро потухла. – Как у тебя с деньгами? Негусто или все-таки есть? Я думала, Клейтон…

– Я в порядке. Клейтон обеспечил меня гораздо большей, чем можно потратить, суммой. Просто сейчас я голоден. – Голодным Йен был всегда. Он никак не мог избавиться от страха, что все это изобилие просто исчезнет. – А где сейчас твой муж? Преследует опытных преступников?

– Папе понравилась идея мамы, что ограбления в Ньюгейтской тюрьме могут быть как-то связаны со специалистами по замкам, которые появляются там, чтобы продать новые двери, правда? – обратилась к дочери Мэдди, освобождая из ее кулачка свой локон. Потом она встала и посадила ребенка на колени Йена. – Присмотри за ней минутку, чтобы я могла поесть спокойно.

В этом деле у Йена не было совершенно никакого опыта. Ребенок стал хлопать его по жилету своими липкими пальцами, и в груди у Йена стало зарождаться чувство, близкое к панике. А если он ее уронит?

– Давай я расскажу тебе историю о Добродушной Бетти, а? – мило улыбнулся Йен, втайне надеясь, что Мэдди поскорее заберет у него ребенка. – Она была моей подружкой и работала в борделе под названием… А ты знаешь, что такое бордель, малышка?

– А помнишь, как однажды, – просияла Мэдди, вместо того, чтобы немедленно забрать у него дочку, – я кастрировала одного типа ножом для масла.

Йен в недоумении пожал плечами и стал трясти ребенка на коленке. Хотя тут же остановился, подумав, что для малышки это может быть лишним. Но Сьюзи ворковала и гукала с довольным видом, поэтому Йен продолжил.

– Любишь приключения, как и твоя мама? Ну что ж, когда подрастешь, придется тебе навестить меня. Я проведу тебя по всем развлекательным местам Лондона, которые твой нудный папаша посетить не позволит.

– Что это там не позволит Хантфорд? – послышался низкий голос. – Я определенно «за».

Йен обернулся как раз в тот момент, когда в столовую быстрым шагом вошел последний член «Трио» Клейтон Кэмпбелл под руку со своей элегантной белокурой невестой.

– Клейтон, Оливия, – улыбнулась Мэдди. – Что привело вас сюда с утра пораньше?

Оливия коротко улыбнулась ей в ответ, но улыбка у нее на лице тут же сменилась тревогой.

– Мы собирались просить тебя помочь нам отыскать Йена, но теперь понятно, что в этом нет необходимости. Сегодня утром в газете мы обнаружили кое-что странное.

– Ты обнаружила. – Гордость, которой светились глаза Клейтона, вызывала бы тошноту, если бы Йен не считал целиком и полностью своей заслугой то, что эти двое теперь вместе. В Санкт-Петербурге они вели себя как-то нерешительно, пока не вмешался Йен и не дал необходимый им толчок. И все же всему есть предел, все хорошо в меру.

– Так что вы там нашли? – задал вопрос Йен, пока эти двое окончательно не потерялись в глазах друг друга или в прочей поэтической чепухе.

– Вот здесь, – ткнул пальцем Клейтон, развернув перед ним газету.

– «Джулиана предлагает продать информацию, касающуюся «Трио» тому, кто предложит за нее самую высокую цену. В среду вечером. В семь часов. На прежнем месте», – громко прочитал объявление Йен.

– Не может быть, чтобы речь шла о нашем «Трио», – нахмурилась Оливия.

Йен молча смотрел на объявление. Что за игры, черт возьми, ведет эта женщина? Это сообщение явно предназначено ему. Но что ей нужно? Вчера он весь день провел, пытаясь подтвердить, что да, она тогда находилась в Брайтоне, как сама заявила ему. Почему она опять напрашивается на неприятности?

В собственной спальне?

– Ты что-нибудь понимаешь в этом, Йен? – забирая у него малышку, спросила Мэдди.

Йен встал, предвкушение, взбудоражившее кровь, отодвинуло на второй план все остальные ощущения еще одной бессонной ночи.

– По-моему, одной принцессе не терпится встретиться со мной снова.