Текст книги "Вороная"

Глава 6. Солдат, которому можно доверять?

Тобольск, 1917 г.

– Вы тайно пробрались в дом губернатора, чтобы встретиться с заключенными! – орал Панкратов. – И это несмотря на мой запрет! Как вы посмели зайти туда без моего ведома?

Софья заметила, как второй этаж дома купца Корнилова быстро опустел от приближения эмоциональной бури: слуги тихо спустились в холл, а графиня и гофлектриса притихли в маленькой комнате неподалеку.

– Я вас не понимаю! – недоумевала баронесса. – Уже который день я нахожусь в этом особняке, даже не выходила в город!

– Не смейте изворачиваться! Вчера, в Рождество, вы в богатой серой шубе пересекли плацпарадную площадь, прошмыгнули мимо караула и зашли в губернаторский дом.

– Это какая-то ошибка! Мне не разрешили выйти даже в церковь на службу! Не говоря уже о том, чтобы подойти близко к дому.

– Солдаты мне подтвердили факт вашего вероломного вторжения!

– Хм… – Софья замолчала на мгновение и посмотрела на красное лицо комиссара, пышущее злобой. Ей показалось, что накануне он наверняка выпил лишнего, и сегодня его мучает сильная головная боль. – Может быть, меня просто перепутали с графиней Гендриковой? У нас с ней одинаковые шубы! И вообще… очень много похожей одежды.

– Ничего не хочу знать! – не сдавался комиссар. – Вы пытаетесь на ходу придумать себе оправдание. Солдатский совет решил, что для вас было бы лучше перебраться в город. Разрешается посещать дом Корнилова днем, а вечером вам придется возвращаться в съемную квартиру. Сегодня вы можете последний раз сходить в город в сопровождении солдата, чтобы найти комнату, и перенести туда свои вещички. Но чтобы вечером вас здесь не было!

– Я протестую! – Софья хотела спорить, но встретилась с взглядом комиссара, пылающим гневом, и поняла, что теперь находится не в том положении, чтобы высказывать свои предпочтения.

– Все решено, – прошипел комиссар сквозь зубы. – И не надейтесь, что приказ со временем будет отменен.

Он указал на нее пальцем, а потом резко развернулся и вышел. Софья стояла посреди зала ошеломленная. Сапоги комиссара уже поскрипывали на нижних ступенях лестницы. Раньше с ней никто не смел разговаривать в таком тоне, но теперь все поменялось. Настенька выглянула из крошечной комнатки в большой холл с перегородками и, убедившись, что Панкратов ушел, подскочила к баронессе и взяла ее за локоть.

– Ах! Зачем же я надела такую же шубу, что и у тебя! – запричитала графиня. – Что же теперь делать?

– Похоже, искать съемную квартиру или комнату, – задумчиво пожала плечами баронесса. – Больше ничего не остается. Но я все равно буду приходить сюда каждый день! И когда-нибудь я попаду в тот дом, чтобы встретиться с Августейшими Узниками.

Она так рассердилась, что на шее и щеках пошли красные пятна.

***

Часть свиты ушла на обед в губернаторский дом. Графиня Гендрикова помогла Софье собрать чемодан, и теперь баронесса ждала сопровождающего.

Подойдя к лестничному пролету, она посмотрела вниз, на первый этаж, где охрана сновала вдоль коридора: кто-то шел в столовую, кто-то в буфет.

– Где же обещанный мне солдат? – сокрушалась она, вернувшись в большую комнату. – Время близится к обеду. Уже сегодня вечером меня выставят на улицу.

– Им жутко не хочется нас сопровождать, Софья Карловна, – сказал мистер Гиббс, подняв глаза от газеты. – Они находят это занятие слишком утомительным и скучным. Им больше нравится горланить песни в караулке или за обеденным столом.

Она обернулась на него и вздохнула. Учитель Цесаревича сидел в одной из крошечных комнаток, созданных перегородками в большом холле, и в перерывах между чтением заметок в газете тихо переговаривался с гофлектрисой Шнейдер. Софья оперлась ладонями на подоконник и посмотрела на губернаторский дом. На балкончике сидела Александра Федоровна в кресле, укутанная в шубу и платки, рядом с ней беседовали Цесаревич Алексей и Пьер Жильяр. По их красным лицам она поняла, что день сегодня был морозный.

– Екатерина Адольфовна, – Софья обернулась на гофлектрису Императрицы, – не могли бы вы одолжить мне пуховой платок на сегодняшний день? Я взяла не так много теплых вещей с собой.

– Конечно, дорогая! – женщина в длинном сером платье подскочила с креслица, на котором читала Евангелие, и поспешила за свою перегородку, где стояла ее софа и комодик с вещами. – Держите!

– Благодарю! Я постараюсь заглянуть сегодня на Базарную площадь и купить себе собственный, – баронесса неловко поджала губы.

За спиной она услышала скрип сапог и поняла, что наконец-то пришел обещанный ей сопровождающий. Софья обернулась и узнала солдата. Это был тот самый рядовой, который представился ей Николаем, когда передавал весточку от Императрицы.

Он ее смутил добродушным взглядом васильковых глаз. Николай разительно отличался внешне от тех зверюг, которые каждый день устраивали дебоши и драки. Было в нем что-то неуловимо светлое, что располагало к нему. Высокий, широкоплечий Николай перекинул винтовку с одного плеча на другой и очаровательно улыбнулся, заставив сердце молодой женщины ёкнуть.

– Вы готовы?

– Да, – безразлично сказала баронесса, отвернувшись от него.

Она накинула платок, шубу и взялась, было, за чемодан, но солдат покачал головой:

– Не стоит пока его брать. Для начала нужно подобрать комнаты. Я потом отправлю вам багаж с извозчиком.

«Надо же, какой услужливый», – подумала Софья. – «Не хочет ли он меня обокрасть или убить, вводя мое окружение в заблуждение на его счет».

Учитель Цесаревича подошел к Софье и шепнул ей на ухо:

– Старайтесь не знакомиться с кем-либо в городе. За вами будет постоянная слежка, я уверен. Каждое слово потом разберут на косточки, так и знайте. И тогда любая мелочь может обернуться для вас неприятностью.

Софья кивнула в ответ мистеру Гиббсу и мельком посмотрела на солдата, что скучал у двери, опершись на косяк. Он проверял пальцем остроту штыка на винтовке. Софья прошла мимо него, шурша подолом платья и оставляя после себя шлейф цветочного аромата. Николай развернулся и направился вслед за ней. На выходе из дома купца Корнилова он наспех накинул теплую шинель, и они вышли на улицу.

– Я буду идти позади вас на два шага, – сказал он возле каменных ворот дома. – Так будет выглядеть приемлемо и прилично. Я вам не помешаю.

– Хорошо. Надеюсь, вы не пристрелите меня, когда мы будем проходить возле какого-нибудь глухого места.

Николай от души рассмеялся.

– Нет, мадам. Мне можно доверять.

Софья направилась на Базарную площадь, чтобы купить теплую шаль. Она слышала от слуг, что на городском рынке продают много интересных вещиц. В своих мыслях она удивлялась, как Николая угораздило попасть на службу в такое глухое место, на вид он был очень вежливым и не старался ее уколоть словом или штыком оружия.

Сибирский мороз подгонял их, поэтому они дошли быстро. Румяная крестьянка, общаясь с Софьей, быстро завернула выбранный ею платок из козьего пуха в бумагу, при этом опасливо поглядывая на солдата с винтовкой, гуляющего рядом с покупательницей. Баронесса пошла дальше мимо прилавков, где торговали мясом и рыбой, и направилась в сторону Софийско-Успенского собора на горе.

Лестницу, ведущую на холм, практически замело снегом, который вчера днем таял на солнце, а ночью замерз ледяной коркой. Софья сделала попытку самостоятельно подняться хотя бы на несколько метров, но поскользнулась и полетела вниз, упав в сугроб, чем невероятно рассмешила Николая.

– Первый раз вижу, чтобы аристократы валялись в снегу!

От его заразительного смеха ей и самой стало смешно. Под рукой у нее оказался мягкий снежный комок. Она схватила его и бросила в солдата, попав в плечо. Он же невозмутимо подошел к ней и подал руку. Софья некоторое время думала, принимать ли его помощь, но все-таки взялась за крепкую, теплую ладонь. Николай помог ей подняться.

– Я уже падала однажды с лестницы, – призналась Софья, отряхивая с шубы снег, – когда сопровождала Императрицу при выезде. Вообразите, я запуталась в своем шлейфе, скатилась головой вниз по ступеням крыльца Зимнего дворца и свалилась бесформенной кучей у ее ног на виду у всей публики. К тому же я упала в метре от копыт лошадей. К счастью, они не наступили на меня. Ее Величество подбежала, чтобы помочь подняться. Какой позор! – Софья закатила глаза, а Николай продолжал смеяться.

Баронесса почувствовала, как расслабилась, будто они были знакомы много лет. Теперь Николай шел впереди. Он опирался на винтовку и подавал Софье руку. Но ее ботинки все равно предательски поскальзывались на льду, что покрывал холм. Наконец, они забрались наверх и подошли к белым стенам Кремля, откуда открывался вид на деревянный город и бесконечные снежные равнины и леса. Они стояли рядом и смотрели, как нижний посад с одной стороны укрывал природной стеной холм, а с другой – простиралась река. Маленькие домики были натыканы в хаотичном порядке, среди них виднелись белые церкви с блестящими на солнце куполами.

– В этом маленьком городке так много храмов! Мне кажется, не пропорционально числу населения, – задумчиво протянула Софья, глядя вдаль.

– Здесь очень много ссыльных, – пожал плечами Николай. – Ведь где-то надо им замаливать свои грехи.

Софья чувствовала, что он уже не смотрит на архитектуру города, а любуется ее свежим румянцем на щеках и дрожащими от ветра длинными ресницами. Женщины обладают тонким чутьем и сразу понимают, если нравятся мужчине. От нахлынувшей неловкости она прикрыла лицо белым пуховым платком, и оттого казалась еще более милой и беззащитной.

– Вы не замужем?

Софья вспыхнула от неожиданного, как шальная пуля, вопроса. В аристократическом обществе не принято напрямую интересоваться статусом женщины, но что взять с солдата… Она вздохнула.

– Нет. Личная фрейлина Императрицы не может себе позволить такую роскошь, – сказала она серьезно. – Но если все-таки кто-то из нас и выходит замуж, то девушку сразу снимают со службы. Я же остаюсь преданна Царской Семье, ни на кого не засматриваюсь.

– Жаль!.. Из-за такой женщины как вы кто угодно голову потеряет. Вы, наверное, одна из тех, кто разбивает сердца, просто прогуливаясь по набережной.

Софья отвернулась от него и пошла на территорию Кремля. Она подумала, что было в нем что-то наглое и ершистое. Но, в то же время, очень притягательное. Успокоила себя мыслью, что во всем виновато его окружение, в котором ему постоянно приходилось пребывать.

Николай, довольно улыбнувшись, последовал за ней. На службу направлялись монахи в черных длинных одеждах, развевающихся от ветра. Софья с солдатом подошли к Софийско-Успенскому собору. Она исчезла внутри храма, а сопровождающий почтительно остановился у входа, чтобы не смущать ее. Но пробыла она там недолго, так как торопилась снять комнату. Они прошли мимо тюремного замка, где слышались ужасающие вопли из камеры пыток. Над городом уже сгущались густые зимние сумерки, ложась на улицы синими и фиолетовыми волнами.

В зажиточном доме купца Петрова Софье удалось сразу договориться об аренде комнаты. Она стояла возле ворот дома и давала Николаю пояснения, где забрать чемодан. Но солдат, казалось, ее не слушал, потому что и так все знал.

– Вы каждый день будете приходить в дом купца Корнилова, правда? – мягко спросил он.

Глава 7. Письма из прошлого

Тобольск, 1975

Лучи солнца, струящиеся через ажурные занавески, тронули веки Зои. Сквозь уходящий сон она вспомнила, что наступил Новый год. Наверняка ночью через окно или печную трубу в дом забирался Дед Мороз и оставил ей под елкой подарки. И хотя мама часто ей говорила, что плохим девочкам подарки не приносят, она все-таки надеялась найти под елкой кулек конфет.

Она открыла глаза и подскочила на кровати. Зоя не стала натягивать шерстяные носки, потому что босыми ногами бежать получалось быстрее. Еще с верхних ступеней лестницы она заприметила большую подарочную коробку, перевязанную красной лентой.

Она хорошая! Не плохая!

Зоя слетела с последних ступеней и оказалась на ковре, усыпанном конфетти. Под колючими зелеными лапами ели в коробке лежала красивая кукла с золотистыми кудрями. Рядом сидел плюшевый медвежонок. Имя для него Зое пришло сразу – Потапыч, а над именем куклы она еще хотела подумать. Открывая подарок, Зоя уже хмурила брови, перебирая в голове разные имена. Может быть, Маруся или Олеся?

Она была так увлечена, что не заметила, как родители и бабушка довольно хихикают за столом.

– Похоже, Дед Мороз так торопился оставить нам подарки, что потерял обувь! – серьезно сказал Ефим Петрович, указывая Зое на металлическую площадку возле печи: там лежал валенок с заплатками на голенище. Она подыграла ему – сделала удивленное лицо. На самом деле, Зоя догадывалась, что улики в новогоднюю ночь подбрасывает отец, когда все засыпают после застолья. Она-то знает, что Дед Мороз всегда действует осмотрительно, чтобы не попасться.

Мама нашла под елкой шерстяной павлопосадский платок с красными розами, бабушка – новые калоши, а папа – одеколон.

Исталина подошла к Зое и взяла в руки куклу:

– Красивая. Давай уберем ее пока в шкаф, вдруг сломаешь.

Она молча унесла новенькую Марусю в цветастом платье, оставила лишь медвежонка. Зоя только проводила взглядом куклу. Она не успела даже рассмотреть повнимательнее рюшечки на платье и крошечные туфельки.

– Зоя, садись со мной рядом, будем чай пить, – позвала ее бабушка, заметив грустинку в детских глазах.

Она села рядом с Калерией Ксенофонтовной, торт с розочками почему-то не казался ей вкусным.

***

– Исталина, отдай ребенку куклу! – требовала бабушка Калерия от мамы.

– Пусть сначала помоет посуду после праздника и подметет с пола конфетти, – ответила она, поправляя на себе платье. – Я приду от подруги, и если будет чисто, то отдам.

Старушка покачала головой. Зоя ждала ее в коридоре возле двери спальни родителей. Они вместе вернулась в детскую.

Зоя разложила на столе картон, спичечные коробки, ножницы, цветную бумагу и принялась делать мебель для кукольного домика. Бабушка села рядом с ней и погладила по голове.

– Это будет кроватка для Маруси?

– Да. А это – комод.

– Красиво получается!

Зоя кропотливо обклеивала каждую поделку цветной бумагой, прорисовывала ручки у шкафов, подушки у кровати. Даже сделала телевизор на спичечных ножках и приклеила кусочек от старой цветной открытки – в эфире уже шла какая-то телепередача.

– Домик – это хорошо, это самая сильная защита от жизненных бурь и невзгод, от обид и разочарований, – бабушка все еще наблюдала за занятием внучки. – В нем всегда можно спрятаться и пересидеть сложные времена. Дом – это место тихого счастья и любви. Очень важно, чтобы он оставался спокойным, чтобы в нем никто не ругался. Только в таком случае у нас будет энергия на новые дела и свершения…

Зоя была так увлечена своим занятием, что ничего не ответила бабушке.

– Хочешь, я расскажу тебе деревенскую сказку?

Девочка кивнула. Пока Калерия Ксенофонтовна рассказывала, на подоконнике детской комнаты появилась настоящая кукольная квартира.

– Как аккуратно у тебя получилось, – похвалила ее бабушка и засмеялась, – я бы сама жила в таких хоромах!

Зоя тоже осталась довольна. Она была уверена, что Марусе и Потапычу такая квартира тоже очень понравится. Осталось только сделать уборку и получить свой подарок обратно.

***

Калерия Ксенофонтовна проверила авоськи, дорожную сумку и карманы старенькой дубленки. Кивнув сыну, что вещи уложены, начала надевать валенки.

– Бабуля, может, еще ненадолго останешься? Мы с тобой так весело сегодня играли! – проскулила Зоя.

– Я бы с радостью, только у меня осталось в деревне целое хозяйство. И перед соседями неудобно, попросила их в праздники присмотреть за животинкой.

Зоя вздохнула, но тут же улыбнулась: в этот раз ей удалось отпроситься у матери в путешествие.

Машинка весело подскакивала на зимней дороге. За окном медленно проплывали небольшие поселения и заснеженные поля. Через несколько часов показались домики деревни. На узких улочках не было машин, только изредка мимо их «Москвича» проезжали тракторы и грузовики, оставляя после себя снежную бурю на дороге. Недалеко от бабушкиного дома лошади тянули сани с сеном и с дровами. Собаки весело резвились в сугробах вместе с детворой.

За праздничные дни двор замело снегом. Чтобы попасть внутрь избушки Ефиму Петровичу и Зое пришлось ударно поработать лопатой и метлой, чтобы открыть занесенную снегом дверь. Они помогли старушке Калерии перестелить в загоне у животных сухое сено, вычистить дорожки и вязаные напольные круги. Попили чай и засобирались домой, чтобы вернуться в город засветло.

Бабушка долго махала им рукой, стоя у ворот. Деревенские мальчишки у горки, разинув рты, с любопытством разглядывали удаляющийся зеленый «Москвич» с выпуклыми фарами – не часто им удавалось увидеть вблизи настоящий автомобиль.

– Думаешь, нам когда-нибудь удастся уговорить бабушку переехать к нам?

Ефим Петрович пожал плечами:

Вряд ли. Она обожает деревенскую жизнь.

Зоя подперла щеку кулачком и за размышлениями задремала.

Машина заехала в город. На улицах уже зажглись фонари, встречая путников. Отец остался на улице, чтобы завести автомобиль в гараж и закрыть двери сараев и дворовых построек на ночь, а Зоя поспешила домой. Мама смотрела телевизор и подчеркивала интересующие ее фильмы в программе передач в местной газете.

– О, так быстро приехали! Я даже не успела от вас отдохнуть. Глаза мне смозолили за праздники, – процедила она, не оборачиваясь.

– Да, старались вернуться до захода солнца, – ответила Зоя, наклонившись к шкафу, чтобы повесить цигейковую шубку.

После чего она поспешила в свою комнату, чтобы полюбоваться новеньким кукольным домиком, но… не обнаружила его. На чистом подоконнике стоял цветок в горшке, сидели Маруся и Потапыч. Только вот не было бумажного комода, исчезли кровать, стол и телевизор на спичечных ножках. Дом, созданный с любовью, наполненный счастьем и теплом, пропал. «Может быть, мама куда-то все убрала?» – подумала Зоя и пошла на первый этаж.

– Где кукольная квартира, что была на подоконнике? – крикнула она с лестницы.

– Я делала уборку и все выбросила. Некрасиво, когда на подоконнике нагромождены спичечные коробки и разный мусор.

– Но… Это же… Это был уютный домик для моей Маруси! – чуть не плача сказала Зоя.

Мать развернулась к ней всем телом, негодуя:

– Что за странное занятие? Тащишь всякий хлам в дом! Тебе что, заняться больше нечем? Лучше возьми скрипку и изучай пьесу. Домики она строит.

Исталина отвернулась, а Зоя поплелась обратно в комнату, медленно ступая шерстяными носками на темно-коричневые деревянные ступени лестницы. По щекам лились молчаливые теплые слезы. Разве домик был похож на груду мусора? Она не разрешила себе громко плакать, ее всхлипывания могли рассердить мать еще больше.

***

Зоя вытерла мокрые от слез щеки. Она пыталась читать книгу, но буквы расплывались перед глазами. Было слышно, как мама то напевает, то громко разговаривает по телефону и смеется. Судя по всему, у нее было прекрасное настроение. Зоя вздохнула, захлопнула книгу и повалилась на кровать.

Когда сумерки спустились на город, мать позвала домашних на первый этаж лепить пельмени. Зоя сначала не хотела идти, но Исталина возникла в дверях ее комнаты с накинутым на плечо полотенцем и прошипела свою любимую фразу про необходимость специального приглашения. Пришлось спускаться. За столом, присыпанным мукой, Зоя сидела с поникшим видом, лепить получалось кое-как. В то время как мать весело рассказывала отцу последние слухи и сплетни, о чем судачили ее коллеги в городском архиве.

– Зоя, что-то случилось? – заботливо спросил отец.

– Нет.

– Она просто любит, чтобы на нее обращали внимание, – слова матери сочились сарказмом. – Вот и пытается всеми способами это сделать. Показывает всем своим видом – у меня сегодня легкий сплин, скорее бегите жалеть!

– Ты выбросила мой кукольный домик, который мы с бабушкой делали целый день! – разозлившись, сказала Зоя и почти физически почувствовала, как в матери поднимается раздражение, что ее отпрыск имеет наглость разговаривать с ней в таком тоне.

– Я же сказала тебе, что приняла его за груду мусора. Разводишь грязь в доме, а мне приходится убирать. Я хотела как лучше, навела порядок в твоей комнате, чтобы было чисто. А ты теперь меня обвиняешь. Когда сама последний раз прибирала в детской?

Мать напустила на себя обиду и на некоторое время перестала разговаривать. Что могло быть громче и страшнее этого молчания?

– Почему вы не можете жить в мире? – занервничал Ефим Петрович.

– Потому что она специально выбросила мой кукольный домик!

– Специально? Как ты смеешь обвинять мать? – возмутилась Исталина, – я всегда и во всем у вас виновата! Стараюсь сделать вашу жизнь комфортной. Живу словно служанка при хозяевах. Вырастила на свою голову!

– Эти препирательства невозможно слушать! – отец отбросил скалку, вытер руки и ушел в домашнюю библиотеку читать газету.

– Ну вот, еще и папу расстроила, – мама добавила последнюю каплю. – Ты кого-то в этом доме можешь порадовать?

Зоя расплакалась, что отец на нее рассердился, и убежала на второй этаж. А Исталина только вздернула плечами, прибавила громкость у телевизора и, усмехнувшись, продолжила с легкой улыбкой и довольством собой лепить пельмени.

***

Зоя безутешно рыдала, уткнувшись в подушку. Но когда сил горевать о кукольном домике уже не осталось, она перевернулась на спину и, еще изредка всхлипывая, начала рассматривать лепнину на старом потолке, постепенно успокаиваясь. Два белых пухлых ангелочка из гипса, как на древних фресках Рафаэля, парили на середине потолка, держась за руки. Они сжимали кулачки и будто вместе крепко держали люстру над комнатой, озаряя ее теплым светом. Их пухлые губки посылали Зое утешающие поцелуйчики, а взмахи крыльев сушили ее слезы. По периметру потолка расположились белые диковинные цветы, обвитые кудрявыми лианами.

«Вот это да! Сколько же сил и терпения стоило мастеру создать картину с тонкими, изящными элементами на такой высоте», – думала Зоя, иногда вздрагивая после плача. – «Может, мне просто не хватило мастерства, чтобы сделать домик очаровательным, и поэтому мама приняла его за мусор? Наверное, я некрасиво обклеила кроватки и комоды цветной бумагой, и они не были похожи на мебель. И телевизор был неправдоподобный. Надо будет попросить у нее прощения!».

Она посмотрела в окно: на город спустилась ночь. Взгляд зацепился за лимонник, стоящий на подоконнике. «Пока мы ездили к бабушке, мама перенесла его ко мне в комнату?» – удивилась Зоя. – «Он наконец-то зазеленел!». Подошла к нему и покрутила горшочек в руках. Раз цветок нашел в себе силы жить дальше, Зоя решила тоже вытереть слезы. Наверное, ему понравилось в ее комнате – три молодых клейких листика вылезли будто только сегодня. Она улыбнулась своей мысли и вернулась на край кровати. Болтая ножками и глядя по сторонам, думала, чем бы заняться, потому что спать совсем не хотелось.

Выглянула в коридор: родители недавно зашли в спальню и готовились ко сну. В доме было темно и тихо. Она выключила люстру и щелкнула кнопку настольной лампы, решила почитать книгу перед сном. Подошла к книжной полке и заметила блестящую, с позолоченными уголками шкатулку из полированного дерева, которую недавно принесла с чердака.

«О, совсем про тебя забыла», – подумала она. Зоя с любопытством принесла ее к столу и аккуратно поставила под луч лампы. Достала спицы, подаренные бабушкой, и начала ковырять замок.

Через полчаса он поддался. Щелчок был таким же изысканным, как и сама открывшаяся шкатулка. Внутри были пожелтевшие от времени письма и потертые открытки, такие старые, будто подписанные еще до революции. Зоя взяла карточку с изображением тройки лошадей, запряженной в сани. Веселый мужичок в тулупе вез наряженных молодых парней и девушек по заснеженной дороге мимо церквушек и купеческих хором, а в небе пели херувимчики.

«Валечка, мой ангел! Поздравляю тебя всей душою с Праздниками! Желаю весело их провести. Дай тебе Бог много счастия и радости. Крепко много раз целую тебя! Василий, 1915 год».

«Наверное, это ларец бабушки Вали», – предположила Зоя. Она просмотрела еще с десяток открыток. Действительно, все были для Валентины Григорьевны Плотниковой.

«Христос Воскресе, дорогая Валечка! Крепко тебя трижды целую, поздравляя, и желаю скоро поправиться и надеюсь скоро тебя увидеть. Да храни тебя и твою семью Господь Бог! Преданный тебе Василий, 1916 год».

Следом за открытками лежали два похожих друг на друга коричневых конверта, запечатанных сургучом, тисненным одной и той же рельефной печатью. Они были адресованы какой-то иностранке, мисс Анни Данзайр Матер от баронессы Софьи Буксгевден. Похоже, много лет они оставались непрочитанными. Внутри первого было что-то небольшое, твердое и чуть выпуклое. Они были пронумерованы, одно шло под цифрой три, а другое – четыре.

Зоя подумала, что читать чужие письма нехорошо, но любопытство взяло верх. Она разломила восковую печать с оттиском могучего дерева и открыла первый конверт. Из него на столешницу выпала серебряная брошь с перламутром. Металлическая птица будто парила в недостижимых высотах, свободно расправив крылья. Она немного отодвинула ее пальцем и обратилась к тексту, который был написан на английском. Зоя прекрасно владела языком, благодаря матери, заставляющей усердно учиться, ведь чем-то ей нужно было хвастать перед подругами в архиве.

«Мисс Матер, в городе распространяются тревожные слухи о прибытии в Тюмень большевистских матросов из Екатеринбурга с приказом проводить домашние обыски, реквизировать все золото и серебро населения. Скоро они прибудут в Тобольск. В доме купца Корнилова солдаты только и говорят, что будет арестовано много людей. Их заменили новыми солдатами, прибывшими из Царского Села. С каждым днем они становятся все более дикими. Можно слышать из комнаты графини Гендриковой, как они орут в караулке. Охрана страшно боится показаться слишком человечной. Я могу только надеяться, что какие-нибудь преданные люди в Петрограде могут узнать об опасности, в которой находится Император и его Семья. Они до сих пор в заточении в доме губернатора Ордовского-Танаевского. Татищев и Долгоруков очень беспокоятся. К сожалению, организовать план побега для Августейших Узников невозможно. Всё настроено против них! Суровый климат Тобольска, отдаленность от железной дороги, наличие телеграфа, по которому солдаты сразу оповестят новые власти. Всё! Тучи сгущаются, милая мисс Матер! Я направляю вам с солдатом, которому можно доверять, драгоценности, что взяла с собой в дорогу, чтобы расплачиваться, когда закончатся деньги. За мной постоянно следят. Спрячьте в надежном месте все, что найдете в этой металлической коробке. Надеюсь, мы скоро увидимся. Ваша Иза».

Зоя еще раз просмотрела содержимое шкатулки – никакой металлической коробки с драгоценностями в ней не было. Лишь несколько писем и старых открыток. Неужели солдат, «которому можно было доверять», как пишет некая Иза, прибрал ценности к рукам?

Она прислушалась. В доме было по-прежнему тихо. Похоже, что родители крепко уснули.

Открыла второе письмо и начала читать. Оно так же было на английском и адресовано той же иностранке.

«Мисс Матер, как вы знаете, меня выселили из дома купца Корнилова в город. Недавно ко мне приходили с обысками. В три часа ночи меня разбудили громким стуком. Открыв дверь, я увидела целую банду вооруженных солдат. Тут же запросила у них ордер, и они его предоставили! В нем было написано примерно следующее – в случае обнаружения чего-то подозрительного, баронесса Буксгевден должна быть немедленно арестована и взята под вооруженную стражу. Они открывали все коробки, читали мои письма, исследовали каждый уголок комнаты. Просовывали перочинные ножи между досками. Даже заглянули в печь! Через два часа мне объявили, что компрометирующих документов не обнаружено и что я свободна! Когда проверяющие вышли за дверь, я выглянула в коридор – он был полон вооруженных солдат, все выходы были заперты, дом окружен охраной. Но они ушли. Можете вообразить мое облегчение? Я решила это отпраздновать – сварила кружечку кофе из остатков зерен, которые оставляла как лекарство, достала два последних кусочка сахара и одно печенье. Однако в дверь снова постучали! В квартиру ворвалась новая банда красногвардейцев. Они снова пошли переворачивать верх дном мое скромное жилище. Хозяева дома хватались за голову от происходящего и, кажется, пожалели, что приютили меня. Один из солдат приставил мне пистолет к виску и требовал сообщить, где я прячу оружие! Естественно, я заверила, что таких вещей не храню. С наглым видом они за минуту съели все, что было у меня на столе, и выпили единственную чашечку кофе! Они ничего у меня не нашли, только забрали несколько платков да пару золотых колец. Хорошо, что я в прошлом месяце успела вам передать ценности. Иначе бы забрали все. Надеюсь, вам удалось надежно их спрятать. Вы – иностранка, к вам не будет вопросов…

После обысков мне не спалось, я отправилась в дом купца Корнилова. И сейчас я здесь. Очень много времени провожу в стенах этого особняка, все надеюсь увидеть Императрицу. Сейчас мне стала известна важная информация. Перед обедом хочу подойти к одному важному человеку, чтобы мне наконец-то разрешили зайти в дом к Императорской Семье. Извещу вас о результате встречи. Ваша Иза».

«Кто эти несчастные женщины и почему письма лежат в шкатулке бабушки? Как конверты оказались в нашем доме?», – Зоя в недоумении потерла лоб. Она просмотрела оставшиеся открытки и достала последнее, более современное письмо, адресованное дедушке Васе. Конверт был без марок.

«Как странно, почему оно осталось не отправленным…»

«Дорогой Вася! Я тоже еду на фронт. Буду работать хирургом в госпитале. Если мы вдруг не встретимся, найдёшь это письмо в моей любимой шкатулке. Только ты знаешь, где хранится ключ. То, что я напишу ниже, нельзя отправлять письмом по почте. Вдруг оно попадет в чужие руки. Это очень ценная информация во всех отношениях. Я давно хотела рассказать тебе одну историю…»

Зоя услышала в коридоре скрип открывающейся двери. По шагам она поняла, что мама встала попить воды. Она быстро выключила настольную лампу, убрала шкатулку под кровать, накрылась одеялом с головой и притворилась спящей.

«Неужели этих женщин обокрали? Что с ними стало? Зачем они подвергли жизнь опасности, прибыв в Сибирь за семьей ссыльного Императора?».

Пока Зоя размышляла, не заметила, как сладкая нега залепила веки крепким сном.