Текст книги "Перстень Рыболова"
Автор книги: Анна Сеничева
Жанр: Историческое фэнтези, Фэнтези
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Здесь рыбой торгуют, а не духами, – отрезал Флойбек.
– В жизни не пойду в рыбаки…
– Кто бы тебя туда еще взял! Не забывай, между прочим, Господь наш тоже рыболов был!
– Так то бог, ему все можно… Пуговицу оторвали!
– Смотри, как бы руку не оторвали, а то и голову. Хотя что тебе голова! Добро бы хоть раз пригодилась. Хорошо еще, кошельков нет – следить не надо…
Рынок одурманивал запахами. В огромных чанах кипели в пряном бульоне мидии. Продавцы наваливали в тарелки горы темно-синих раковин. Тут же стояли жаровни с углями, от которых чадно несло рыбой. Из тени полосатых навесов выглядывали бочки с лимонной водой и квасами, а раскрытые двери подвальчиков обдавали горячим запахом сладкого теста и миндаля.
Флойбек тащил Арвельда за руку.
– Так… Вон там славная была когда-то харчевня, может, и нынче стоит. А в том переулке воры собирались. Продавали краденое, камни из подводного города сбывали. Старик мой чуть уши мне не оборвал, как узнал, что я здесь бываю. Видишь, перцы красные в бочке? Их попробуешь, день потом есть не сможешь – весь язык сожжешь…
– Осторожно, телегу не задень.
– Да, вижу.
Тут Арвельд стал замечать, что люди вокруг не путем суетливы и растеряны. Торговля шла не бойко, хоть рынок шумел, словно потревоженный улей. Все переговаривались о чем-то, опасливо поглядывая вглубь торга. Краем уха он ловил слова, которыми перебрасывались торговцы: «Когда появилось? Да болтают – ночью! Ночью не было, брешут! Утром, пока рынок пустой стоял! Кто сделал-то? Поймали? Да поймаешь, где тут!»
Они, толкаясь, пробрались сквозь толпу к самой середке площади. Гул взволнованных голосов становился громче. Тут Флойбек встал как вкопанный.
Арвельд глянул ему через плечо.
Посреди площади стояла статуя редкого «морского» камня – белого с голубыми прожилками, изображавшая правящего короля. Аларих протягивал руку ладонью вверх, без оружия – так ваяли монархов, которые не вели войн. О том, что это был именно король, говорила золотая корона на голове. Сама голова валялась тут же, у подножия посеребренного постамента. Складки одежды ниспадали, забрызганные чем-то ярко-красным, будто кровью.
Флойбек остолбенело смотрел на изувеченную статую, не веря глазам. Кто-то потеснил их, встав рядом. Сгарди скосил глаза и увидел человека в бедной одежде, сутулого и до того худого, что непонятно, в чем душа держалась. Всклоченные пшеничные волосы торчали в разные стороны. И был-то он не стар, а точно изношен сверх всякой меры. Но тяготы не коснулись его души, и с веснушчатого лица смотрели добрые глаза. Внезапно он всхлипнул, точно решившись на что-то, и рванулся к статуе. Флойбек изумленно выдохнул и прижал руку к губам. На человека он смотрел так, точно пытался узнать, но не мог.
Незнакомец кинулся к постаменту, с усилием подобрал голову.
– Люди добрые! – заговорил он. – Это что ж делается в Лафии! Что ни день, то статуи калечат! А стража-то молчит, хоть бы кого поймали! А почему? А все знают, почему!
На площади стало тихо. Только слышно было, как где-то в лошадиной сбруе позвякивали медные колечки.
– Потому что в страже они-то всем и заправляют! Асфеллоты! Младшего погубили, теперь и до старшего добираются… – по толпе пробежал гул. И тут же, со стороны улицы, заслышались крики, перекрывшие шум:
– Дорогу! Дорогу страже короля Алариха! А ну, расступись! Эй!
Толпа отхлынула и стремительно начала редеть. Флойбек первым пришел в себя и толкнул Арвельда.
Они кинулись через площадь, подальше от злополучной статуи. Народ тоже бросился врассыпную – как видно, никому не хотелось столкнуться с городской стражей, ни правому, ни виноватому. Друзья добежали до какого-то дома и собирались было нырнуть в переулок, но тут Арвельд обернулся и заметил, как сцапали несчастного правдолюбца. Сгарди остановился так резко, что Флойбек едва не налетел на него.
– Стой!
– Куда стой! – возмутился мореход, не выпуская его рукава.
– Нам не туда.
– А куда?! Обратно на площадь?
Арвельд, прижавшись к дому, следил, как ремесленника, или кем он там был, потащили под арку.
– Видишь тот простенок? Вон, штукатурка облуплена…
– Вижу… Да объясни толком, что случилось-то!
– Оттуда дорогу сумеешь найти, если свернем?
Мореход, прищурившись, смотрел на Арвельда.
– Ты чего задумал, Сгарди? А?
– Сам догадаешься?
Флойбек смерил глазами расстояние до переулка, опять поглядел на друга, потом обреченно вздохнул.
– Дурень ты, каких поискать, – протянул он. – И я с тобой вместе. Пошли…
IX.
Приморский рынок был сердцем гаванских улиц. Сначала появился он, а потом вокруг него понастроили харчевен, пивных, мастерских и складов. Об удобстве и красоте заботились при этом меньше всего, а потому от площади разбегались даже не улицы, а их мелкие собратья – проулки, переулки, закоулки и простенки.
Стражники притащили бедняка в «каменный двор» – обычный для Лафии тупичок, где сходились глухие стены, оплетенные стеблями плюща. Дворик украшали несколько туй и клумба, выложенная цветным щебнем. С одной стороны в стену была вделана решетка. Арвельд присел перед ней, Флойбек опустился рядом.
– Здравствуй, любезный, – послышался мелодичный голос. – Что ты выкинул на этот раз? Опять мутил толпу своими бреднями? А, Мирча?
Флойбек вдруг хлопнул себя по лбу, точно вспомнив что-то.
– Мирча! – отчаянно прошептал он. – Мирча Наутек! То-то я смотрел, что лицо знакомое…
Арвельд шикнул на него.
– Я говорил то же, что и обычно, – ответил Мирча. – И не сказал ничего лживого или дурного, сударь, – говорил он негромко, но без тени страха.
– Это я сам решу. Повтори-ка, что молол.
Наутек молчал, переминаясь с ноги на ногу. В дворике повисла недобрая тишина.
– Так я жду.
Один из стражников – тощий, с едким, сухим лицом – услужливо склонился к нему и забормотал. В его словах слышалось «площадь… статуя… про Асфеллотов…»
Тишину резануло, как ножом:
– Да ты опять поносил мой род! – говоривший вскочил, оказавшись на целую голову ниже горе-лоцмана. Арвельд, сколько мог, вытянул шею.
Это был светловолосый, стройный, хоть и маленький ростом, и на диво красивый человек. Хотя… Человек ли? Сгарди силился и не мог понять, что же странного в нем было. А между тем острое, разительное отличие от прочих людей, даже стоявших там же стражников, бросалось в глаза. Точно какая-то отметина, недоступная глазу. Гессен бы понял, в чем дело, но Арвельду было невдомек, что он впервые видел настоящего Асфеллота.
– Мешал наше имя с грязью на рынке, среди черни!
– Черни… Это обычные люди, господин Лоран, не хуже других. Правда, вы к ним не принадлежите… разумеется… – Мирча криво улыбнулся – так, как если бы хотел удержаться от усмешки, да не смог.
Оскорбительный намек не ускользнул от Асфеллота. Он изменился в лице и молниеносно, без размаха, ткнул Мирчу пониже груди. Наутек согнулся в три погибели, схватившись за живот, и захрипел. Арвельд услышал, как коротко выдохнул рядом Флойбек, и закусил губу. Удар этот он знал, самому не раз так доставалось, а потому хорошо представлял, каково было бедняге.
– Послушай-ка, что я тебе скажу. – Асфеллот взял его за подбородок, благо теперь мог дотянуться. – Не первый раз тебя ловят на том, что ты разносишь сплетни о том, чего знать не можешь. Тебе это зачем, а, Наутек? – Лоран впился немигающими зелеными глазами ему в лицо. – Или ты свечу держал над Сереном, когда тот подыхал? Это раз. Если жизнь твоя никчемная тебе дорога, Асфеллотов не трогай, ни делом, ни разговорами. Это два, – с этими словами Лоран согнул пальцы и костяшками скользяще врезал лоцману по скуле. Голова Мирчи дернулась, но он не проронил ни звука. – Занимайся своим грошовым ремеслом, а дела престолов оставь – не твоего ума это дело. – Асфеллот выпрямился во весь свой невеликий рост, и его кулак вошел лоцману между ребер. Лоран брезгливо глянул на Мирчу, который, скрючившись, стоял на земле на коленях, и обратился к старшему из охраны. – Сведите в Штормовой бастион, пусть посидит денька два.
Стражники подхватили Мирчу под мышки и поволокли из дворика. Лоцман сжимал зубы, но молчал. Лоран проводил их настороженным взглядом, потом подозвал к себе тощего.
– Мимо Старых верфей пойдете? – осведомился Асфеллот.
Тот кивнул.
– Дорога вдоль обрыва, там есть ненадежное место. Где третьего дня Хромой из твоего отряда чуть не сорвался, – Лоран постукивал носком ботфорта о цветной щебень.
– Знаю, сударь.
– Сбросьте его оттуда. Да на камни, чтобы наверняка разбился, а то ведь выплывет, поганец… Недоумок вечно где-то пропадает, скоро его не хватятся. А мне эта ходячая зараза давно поперек горла… Все понял? Выполняй.
Оставшись один, Лоран в задумчивости прошелся по дворику, потирая кулак, который ушиб о тощие ребра Мирчи. Каждое движение его исполнено было легкости, изящества, но снова выдавало в нем что-то чужое. Грация его не походила ни на человеческую, ни на животную, а приходилась сродни той, с которой скользит между камней змея или парит в толще воды саламандра. Будто во всем теле не было ни единой кости.
– Мирча Наутек… – пробормотал он. – Мирча Дурачок… Вот с тобой и покончено.
Улочка от каменного двора вилась к Старым верфям в глубокой тени, так что мальчишек, крадущихся по пятам, стража не заметит, если даже кто из них догадается оглянуться. Но нет, им это и в голову не придет. Они тут боги, сразу видно. До Арвельда с Флойбеком долетал грубый хохот и ругательства.
– Ты понял, что он сказал? – прошептал Сгарди. – Какой-то бастион…
– Штормовой. Арвельд, до него рукой подать, успеем ли? Если ничего не путаю, Кривая дорога, ну, та, что мимо обрыва, через две улицы начнется…
– Ладно. Двигайся за мной, только поодаль, понял? Близко не подходи!
– А ты?!
– Близко не подходи, я сказал!
Арвельд ускорил шаг и быстро нагнал отряд. Он хорошо видел всех – двое стражников тащили Мирчу, который то и дело сплевывал кровь, один, тощий и цепкий, похожий на рысь, шагал впереди. Этот поопасней будет. Но если другие вовремя не оклемаются, то обойдется. Продолжая жаться к стене, Сгарди обошел их и остановился перед поворотом, сделав вид, что задумался, куда идти. Первый стражник поравнялся с ним, и тут Арвельд отступил на шаг назад, толкнув его.
– Куда прешь, щенок, глаза разуй! – рявкнул тот и занес уже руку для подзатыльника, но запястье сжало в тиски, ноги подкосились, и Сгарди только успел заметить его удивленное лицо, когда тот хлопнулся на булыжник.
Второго Арвельд свалил ударом в подбородок. Третий наконец догадался выпустить лоцмана, выхватил кинжал и, ощерившись, двинулся на Сгарди. Это был здоровенный увалень, сильный, как бык, но тяжелый и неповоротливый.
Гляди, как схватился за кинжал – точно за мотыгу. Мастера так клинок не держат, да и маловат он для него, выбрать по руке не сумел. Или даже не пытался. Видно, что пользуется им нечасто, предпочитая кулак. Проще и надежнее.
Верзила глядел на Арвельда, пытаясь угадать, кто стоял перед ним. Сопляк свалил двоих без труда, а теперь и до него пытается добраться… Он сделал пару выпадов, гибельных для любого человека, для Арвельда же тяжеловатых и неуклюжих. На мгновение осталась неприкрытой грудь, и Сгарди быстрым движением коснулся точки пониже ключицы. Стражник коротко всхрипнул, схватившись за горло. Глаза выкатились, но это, Арвельд знал, больше от страха и неожиданности. Приступ удушья продлится от силы минуты полторы, надо успеть!
Флойбек уже поднял Мирчу, который меньше всех понимал, что происходит. Он оторопело смотрел на стражников. Двое из них валялись, будто сметенные ураганом, а третий стоял на коленях и хрипел, держась за горло, точно кто-то стягивал на его шее удавку.
– Бегом, бегом, – приговаривал Флойбек. – Идти-то сможешь, Мирча?
– А?
Арвельд сам подхватил его и потащил за угол.
– Шевелитесь, сударь, – с натугой произнес он. – Я не смогу бежать с вами на шее!
– Идти?! – дошло до Мирчи. – А, могу! Пустите!
– Так-то лучше!
Вместе с даром речи к лоцману вернулась и сообразительность.
– Вас куда понесло? – воскликнул он, озираясь. – Так мы снова на площадь выберемся! Вон в ту сторону, эй!
– А там что? – обернувшись к мореходу, спросил Арвельд.
– Старые верфи, – ответил тот. Они бежали, переходя на шаг. Мирча поминутно хватался за живот: видно, бить Асфеллот умел. – Сущие трущобы, даже я их толком не знаю…
– Вот, а я что говорю! – обрадовался Наутек. – Туда нам и надо!
Перед ними мелькали запутанные крученые улицы, и Арвельд уже потерял счет поворотам.
Наконец Мирча припал к стене, держась за ребра и дыша, как выброшенная на берег рыба.
– Все, не могу больше, – просипел он. – Да и пришли, кажется…
Флойбек прислушался.
– Будто бы оторвались… Никого не слышу.
– Да кто сюда доберется? – Наутек осел на землю. – Ох, ты боже мой… Будто желудок в спину вбил, проклятый Асфеллот…
– Вроде вода где-то журчит, – заметил Арвельд.
– А гляньте-ка за угол, – ответил Мирча, – там фонтанчик…
Сгарди зашел за угол, идя на звук, и уткнулся в заросли колючего кустарника. Арвельд раздвинул шипастые ветки и заметил нишу в стене – из тени смотрела пожелтевшая каменная маска старика с гривой волос и отбитым носом. Изо рта каменной головы в замшелую чашу вялой струйкой бежала вода.
Приковылял Мирча, зачерпнул воды и ополоснул лицо.
– Ф-фу… – с облегчением прошептал он. – Гляди-ка, опять жив остался… – лоцман поднял глаза и уже осмысленным взглядом посмотрел на них. – Кого мне благодарить за это?
– Первого Рыболова, – ответил Сгарди, присев перед ним. – И его вот, – он кивнул на Флойбека, – за то, что вовремя на площади оказались. Тут болит? – Арвельд тронул ребра. Мирча скривился. – А здесь? – его рука поползла по солнечному сплетению. – Вот так сильнее?
Наутек помедлил с ответом.
– Нет, там хуже было.
– А если я отпущу руку?
– Тогда… тогда вроде не чувствую.
– Повезло, – Сгарди поднялся. – Ребра не сломаны, и внутренности целы. Недели через две пройдет.
– Не иначе, как передо мной ученик лекаря, – предположил Мирча. – Угадал?
Арвельд усмехнулся.
– Не совсем…
Флойбек тем временем обошел дом. Под стенами разрослась крапива, из нее выглядывала то богатая лепнина, то резной карниз. В окнах острыми кольями торчали осколки витражей. Что за диво… Кому это пришло в голову возвести в таком месте особняк?
Дом был выстроен на совесть, даже теперь смотрел крепко и основательно, вот только вид имел какой-то окаянный, выморочный, какой имеют дома «с дурной историей», чьи хозяева нехорошо кончили свой век.
– Любопытные здесь трущобы, – заметил мореход, описав круг и вернувшись к нише с фонтаном.
– Дом хитрый, – согласился лоцман. – Но он на Старых верфях один такой. Хозяин лет пять как помер, и теперь тут живет Мирча Наутек. А потому пожалуйте в гости!
Наутек отряхнулся и прошел влево, где заросли крапивы казались вовсе непролазными. Он продрался, ругая на чем свет стоит «злой сорняк», нащупал в глубине жгучего леса медное кольцо и потянул на себя. Деревянная дверь громко, тягуче заскрипела.
– Ну будет, будет голосить, – пробормотал Мирча. Он обернулся, поманив друзей в сырую темень. – Милости прошу!
X.
Лоцман был обычный вольнолюбивый бедняк, каких много в Лафии.
Горя он хлебнул на своем веку достаточно, но мало кто мог припомнить, чтобы Мирча Наутек унывал или жаловался на судьбу. Жизнь не возносила его, зато швырять наземь любила. А он, как любой чудак, упавший в яму, вставал, удивлялся, как это его угораздило, на ровном-то месте, и, как ни в чем не бывало, продолжал путь. Во всех делах Мирче безнадежно, до обидного глупо не везло. Торговал ли он на рынке чужим товаром, держал ли свою лавку, водил корабли через лафийское мелководье, или занимался еще каким ремеслом – везде будто злая и умелая рука настраивала каверзы одна хуже другой: горели лавчонки, лошади сметали прилавки и копытами давили товар, про корабли и говорить нечего. После историй на мелководье Мирча и обзавелся знаменитым прозвищем, иначе его уже не звали.
В последнее время Наутек начал было снова подниматься, но и тут вмешался непутевый его жребий: он умудрился перейти дорогу тем, кому в Лафии простой народ старался вовсе на глаза не попадаться…
– Кто это был? – спросил Флойбек. – Там, в каменном дворе?
Мирча помедлил с ответом.
– Лоран Ласси, – неохотно сказал он наконец. – Возглавляет гаванскую стражу… Асфеллот, как вы поняли.
– Чем ты ему не угодил?
– Я вырос в Лафии и знаю ее, как свои пять пальцев. Живу на этих улицах и много чего вижу и слышу такого, чего не следует видеть и слышать. Да и язык за зубами держать не умею.
…Внутри дом оказался не таким сырым и мрачным, каким виделся снаружи, хотя ветхость и разруха давно стали его хозяевами. Особняк разворовали, утащив все, что могло стоить хоть какие-то деньги. Полы прогнили, проросли травой, лестница обвалилась, по углам свалена была ломаная мебель и груды черепков. Сам Мирча обжил только одну комнатку, собрав в нее все, что не успели растащить или разломать незваные гости – два стула с гнутыми ножками, шкаф без ящиков и колченогий стол, заваленный холстами. Холсты были расписаны старыми лафийскими живописцами, а на обратной стороне Наутек рисовал свои карты.
– Хоромы, конечно, не бог весть какие, а все ж не под открытым небом ночевать, – Мирча возился, выкладывая снедь: затвердевший копченый сыр «с дымком», каравай ржаного хлеба и бутыль лимонной воды.
– Не страшно здесь одному? – Флойбек водил глазами по разломанным потолочным балкам.
Наутек с гулким звуком вытащил пробку.
– Нынче в Лафии везде страшно, – ответил он. – Время такое. Только соображать надо, кого бояться. Те, что в каменном дворе, будут пострашнее старых стен и разбитых окон, – он разлил воду по двум чашкам, себе налил в треснувшую миску.
– Да я про другое говорю, – Флойбек потянулся к сыру, – прежние хозяева не навещают? Дом-то, по всему видать, нечистый. Кто в нем раньше жил?
– А, вот вы о чем… – Мирча уселся на полу, скрестив ноги. – Этот особняк выстроил лет тридцать назад торговец один родом с этих улиц. Они, говаривал, счастливые, не желаю отсюда съезжать. Тут родился, тут разбогател, тут и… Эх! – Наутек махнул рукой. – Жаль человека, ни за грош пропал, а все из-за жадности. Был он моих примерно лет, или чуть постарше, не особенно богатый, не слишком удачливый – так, ни то ни се. Жил себе потихоньку, торговал разной мелочью, как вдруг, – Мирча отломил себе от каравая, – привалило ему богатство, да такое, что все вокруг диву дались. Ниоткуда свалилось, прямо на голову. Враз купил себе два корабля, третий приглядывал. Дом выстроил, этакую хоромину. Там, где лачуги стоят – вон в окне видать, белье сушится – лимонный сад разбил, кедры хотел сажать, да они тут не прижились. Ну и чудить стал, понятное дело. Из фонтана вино пустил, улицу павлиньими перьями выкладывал… Но вот что странно, – Мирча помолчал, жуя, – болтливый он был, а как разговор про его деньги заходил, слова было не вытянуть! Сколько бы бутылок ни опорожнил, сразу замолкал. Тут и последний дурак смекнул, что дело поганое. Ходили там слухи, домыслы всякие. Кто болтал, что напоил какого-то шкипера и обыграл его, кто говорил, что наследство получил или что с пиратами стакнулся… Правды в этом, надо сказать, ни на столечко не было, – Наутек показал ноготь на мизинце, – а тем временем дом начал многим глаза мозолить. Предлагали продать особняк, но Богатей наотрез отказался. И однажды исчез. То ли ночью за углом ему нож под ребро вогнали, то ли стража по чьему наущению сцапала, вот как меня, этого никто не скажет…
– Выходит, из-за особняка человека сгубили? – спросил Сгарди. – Что ж не живут?
– Да вроде привидение его тут видели. Только вранье это, – Наутек поскреб подбородок, заросший жесткой щетиной. – Нет здесь никаких привидений – живу ведь. И не в доме дело, – Мирча помолчал. – Как раз в то время и начали подводный город разворовывать. Богатей одним из первых был. Через те сокровища и богатство свое обрел. Через них и сгинул. Тогда ведь не знали еще, чем все это обернуться может.
– Почему ты так думаешь? – спросил Флойбек.
– Догадываюсь кой по чему, – Мирча, крякнув, наклонился, разгреб на полу солому, поскреб лоб, точно припоминая. Вытащил половицы. – Гляньте!
Мореход подошел к трещине, присел, да так и замер у края. Арвельд привстал, вытянул шею, сколько мог.
Под полом устроен был тайник.
Солнце в этот миг затянуло облаком, и каморка окунулась в тень. А когда яркий луч вырвался из-за тучи и пополз по полу, в полумраке нищей каморки, наполненной духом ветхости и несбывшихся надежд, вспыхнул волшебный зеленый огонь…
Тайничок наполнен был изумрудами.
Самоцветы лежали горкой. По ним пробегали сполохи цвета молодой листвы, прокатывались зеленоватые с просинью волны. Над горкой стоял столб воздуха, пронизанного солнцем, и казалось, что это курится драгоценный дым, ложась зеленоватым отсветом на потолок.
– Таких по всему дому много устроено, – хриплый голос Мирчи нарушил очарованную тишину, повисшую в каморке. – Этот еще не самый большой. Какие-то до меня разобрали, кое-что я разрыл…
– И что ты с ними сделал? – мореход оторвал глаза от сказочного огня. Взгляд его скользнул по ободранным стенам убогого жилья.
– Вернул городу.
– Что? – Флойбек широко раскрыл глаза: – Да неужели…
Мирча грустно усмехнулся.
– Да, сударь. Прямо в море. Вы, верно, смотрите и мыслите: дурень-то, сколько деньжищ сгубил! На них жить да жить припеваючи! – он вздохнул, глядя на камни, сверкавшие в гнилом полу. – Богатея эти сокровища на тот свет сослали, а за ним и другие отправились: Рух Кривой свой корабль на подводный шпиль посадил, Салазар Лисий Нос с обрыва сорвался да прямо на флюгер угодил, что из воды торчал, так его навылет и пропороло… Лилан Остромысл, когда нырял за новым кладом, застрял между статуями и захлебнулся. Много их было. Кого-то я знал, – Мирча обхватил голову руками. – Пропали люди, пропали, ни за грош сгинули…
Флойбек, перебирая камни, отдернул руку и невольным движением вытер об одежду, словно стирая невидимую грязь. Но взгляд его все равно прикован был к изумрудам, неотвратимо, чарующе зовущим.
Арвельд тоже глядел на самоцветы, но спокойно, задумчиво.
Мирчу камни не занимали вовсе. Проклятые сокровища давно потеряли власть над его душой – для него они были одной из загадок подводного города. Зато взгляд лоцмана все чаще обращался на Сгарди. Наконец Мирча решился.
– Поправьте меня, сударь, если я ошибся, – начал он. – У вас серые глаза. Значит, вы родом с Лакоса или, скорее, с доброго старого Севера, – Арвельд кивнул. – И вы не можете быть в родстве с этими гадюками. Я говорю об Асфеллотах.
– Мои родители рыбаки, – ответил Сгарди, – или были рыбаки, если уже прибрал их господь. Мне далеко до королевского рода.
– Неужто, по-вашему, простые люди, которые честно добывают свой хлеб, хуже разодетых убийц? Нет, сударь, у вас доброе сердце. Но тогда откуда взялось вот это? – и он указал на медальон со змейкой, который выскользнул из-под рубашки Сгарди и сейчас болтался, ловя свет изумрудов.
Мальчик почувствовал, как его лицо заливает краска, и быстрым, вороватым движением спрятал медальон.
– Нашел.
– Нашел? – переспросил Мирча. – Такую вещь не найдешь просто так, потому что ее не теряют. Может быть, кто-то постарался, чтобы она попала к вам в руки?
Арвельд молчал. Вдруг ему в голову пришла простая мысль.
– Вам знаком Нений Любомудр?
Золотой луч снова пробежал по каморке, коснувшись лица Мирчи, и отразился в его глазах. Наутек улыбнулся.
– Кто не знает мудреца с гор! – ответил он. – В детстве он избавил меня от падучей болезни, – луч скрылся. – Правда, прошел слух, что он погиб в морях. Недели три тому…
– Да нет, нет же! – горячо прошептал Арвельд. – Нений жив! Я видел его, сам! – Наутек удивленно и недоверчиво поднял брови. – Любомудр здоров, полон сил и… – тут Сгарди поймал взгляд лоцмана, осекся, и до него с поразительной ясностью дошло, что они говорят о разных людях.
– Полон сил? – с нажимом повторил Наутек. – Меня водили к нему, когда я был младше вас, сударь, и уже тогда Нений был стариком. У Любомудра не тело поддерживало душу, как у всех прочих людей, а наоборот. – Мирча подпер подбородок рукой. Взгляд его потяжелел, у рта резко обозначились морщины. – Как много лжи сейчас в Светломорье… Все смешалось в морях и в людских душах, – Арвельд поднял глаза – слова эти, однажды услышанные, тревожным эхом отозвались в памяти. – Берегите себя. И не слишком доверяйте глазам.
– Чему же тогда?
– Сердцу – оно не обманет. – Наутек глядел в гнилые половицы, будто в воду.
Но Арвельд поймет это гораздо позже…
Пора было собираться. Мирча вывел гостей через парадный вход, заросший крапивой.
– Что ты ее не повыдергиваешь? – бурчал Флойбек, потирая обожженные руки.
– Так ведь сразу поймут, что в доме кто-то живет, – рассудительно ответил Наутек. – А мне это нужно? Прав я или нет?
– Прав, прав, – отозвался мореход. – Скажи, как теперь отсюда выйти?
Наутек приставил ладонь к лицу, заслоняясь от солнца, которое теперь, в полдень, палило вовсю.
– А очень просто, – он подвел их к фонтану. – Видите, желобок торчит? – Мирча показал на еле видную канавку, уходившую от ниши. – Это сток. Идите прямо по нему, никуда не сворачивая, он приведет вас к Тенистому – канал такой. Пойдете по течению – окажетесь на площади, против течения – на Озерах. Но туда идти я вам не советую. Не советую, судари, – повторил Мирча.
На том и распрощались. Арвельд с Флойбеком пошли вдоль желобка, Наутек остался у своего дома. Отойдя, Сгарди обернулся. Лоцман по-прежнему смотрел им вслед – худой и нескладный, в бедной одежонке, взъерошенный, как воробей.
У Арвельда дернуло сердце. «А встретимся ли еще?» – вдруг подумалось ему. Он махнул рукой, и Наутек ответил ему.
XI.
Канавка исчезала перед чугунными перилами Тенистого. В зеленоватой воде стояли опрокинутые башни старой Лафии. Под замшелым мостом крякали утки.
– Тут что по течению, что против, – заметил Флойбек, глядя в темную глубину, где что-то бродило и шевелилось. – Будто пруд заросший, – они стояли, опираясь о перила, и глазели по сторонам.
– Да вот же оно, – Арвельд проводил глазами жухлый лист, медленно скользивший по болотной глади.
– Тогда за ним, – Флойбек оттолкнулся от моста. – Пошли, Сгарди.
Но Арвельд продолжал стоять у перил, будто не услышав.
Течение вяло тащило сонную воду к широкой улице. Там, за домами, шумело и волновалось море большого торгового города: дробно стучали копыта, высекая искры, скрипели тележные колеса, кричали разносчики, зазывалы, гомонил торговый и ремесленный люд. Из харчевен несло жареным мясом, кислой капустой и прочим съестным.
А с другой стороны веяло тишиной и безлюдьем.
Верховья Тенистого уходили за поворот, в глубину улицы, укрытой лиственницами. У поворота застыла статуя в человеческий рост, облитая иссиня-зеленой патиной. Арвельд смотрел на нее и чувствовал, как холодок ползет по спине. Существо, похожее на женщину с чрезмерно длинными руками, закутанное в просторную одежду. Из-под струящихся складок виднелась третья нога. Опять оно… Странное создание застыло у поворота, поправляя рукав. Поза была такой непринужденной, будто существо вот-вот разгладит складку и двинется своей дорогой.
– Флойбек, – вполголоса позвал Арвельд. – Что такое Озера?
– Асфеллоты там селятся, – ответил мореход. – С давних пор. И мы там, Сгарди, ничего не забыли. Слышал, что Наутек сказал? Он не советовал туда идти.
– Так разве мы пойдем? – с нетерпением спросил Арвельд. Чужеродное существо тянуло к себе, словно обещая, что там, за поворотом, появятся штуки подиковинней. – Одним глазком глянуть. Чего бояться? Улица не купленная!
– Не купленная – так-то оно так… Куда тащишь? – Арвельд уже схватил его за рукав. – Сгарди! Чувствовало мое сердце, не надо было тебя дальше гавани вести!
Но было уже поздно. Они шли против течения, забыв совет Мирчи, и скоро шум базарной улицы отстал, потерялся за домами.
За поворотом улица забирала в гору. Город поднимался ярусами, лиственницы сменились невысокими кедрами. Особняки карабкались вверх, выглядывая из-за хвойной зелени гранеными башнями, цветной черепицей и арками, оплетенными диким виноградом. Вместе с улицей поднимался наверх и канал. Но, странное дело, течение в нем все также было едва различимо. Наоборот, ближе к истоку, Тенистый все больше зарастал кувшинками. Их желтые прошлогодние листья лежали на мутной глади, как блины.
Где-то визгливо прокричал павлин. Сверху звучали переборы арфы. И только. Тишь стояла такая, словно все вымерло.
– Пойдем назад, Сгарди, – сказал Флойбек. – Неуютное место.
– Да подожди! Канал длинный?
– Откуда мне знать? В жизни тут не был.
– Дойдем до конца и назад повернем. Видишь, мельчает – вот и дно видать. Глянем только, где он начинается…
– Дался тебе этот Тенистый…
Канал сужался, сквозь мутную воду виднелись камни на дне. Потом гальку затянуло песком. Через несколько шагов канавка, в которую превратился Тенистый, потерялась в густых зарослях.
– Все, пришли, – ворчливо сказал Флойбек. – Пора назад. Слышал?
Арвельда запустил руки в колючие ветки, ища что-то.
– Флойбек, да тут решетка! Решетка за кустами! – Сгарди, держась за чугунные прутья, прошел немного и споткнулся о камень, едва не упав.
Валун врос в землю, выпирая из травы одним боком, весь покрытый мхом – лишь в середине торчала проплешина, на которой лафийской вязью были вырезаны два слова.
– «Спящий редан», – прочитал Флойбек и присвистнул. – Знаешь, Сгарди, что такое реданы? Ну, куда тебе… Домовладения на островах. Ставят их только Асфеллоты, да самые зажиточные. А коли самые зажиточные, так и самые… неуживчивые, что ли. Это у них в породе заведено.
Арвельд и сам чувствовал, что надо поворачивать назад, пока не поздно. Место смотрелось вполне мирным, но чем-то чужим от него даже не веяло, а прямо дышало в лицо. Но Сгарди уже понимал, что никакая сила не прогонит его отсюда, прежде чем он заглянет за ограду и увидит, чьи владения отметил камень.
– Арвельд, кто-то смотрит… – вполголоса произнес Флойбек.
Сгарди обернулся, но мореход уже сам вздохнул с облегчением: за человека он принял статую. Под лимонным деревом стояла бронзовая фигура, закутанная до самых глаз в плащ, вытянув вперед руку. Длинные тонкие пальцы показывали тот же знак, который они видели нынче утром над морем.
Арвельд точно против воли снова запустил руки в заросли, нащупывая решетку. И в этот миг явственно ощутил прореху в прутьях. Здесь был вход во владение «Спящий редан».
…В Лафии множество каналов. Широких и узких, длинных и коротких, глубоких и мелких. Лафийцы любовно кличут их «водяными улочками», вычищают, одевают камнем и узорными перилами. Знатные люди по весне устраивает катания с прятками под мостами, горожане попроще катаются на лодках не от праздности и веселья, а быстроты ради.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?