Текст книги "Перстень Рыболова"

– Выходи, что прячешься, – негромко произнес вдруг король. – Я все равно тебя увидел.

Сгарди переглянулся с Флойбеком. Но Аларих глядел в угол. Раздался негромкий шорох, и из-за тяжелого секретера показался…

– Это и вправду я, – послышался знакомый голос. – Я снова пришел тебя навестить, мой король.

– И для чего ты явился в этот раз?

– Прошли слухи, что вы все еще живы. Я пришел убедиться, что это так.

– И умирать не собираюсь, – спокойно ответил Аларих. – Зря пришел. Напугать меня не выйдет, сам знаешь. Жаль только, что мне никто не верит.

– Это верно. Все считают, что государь Лафии сошел с ума и ловит отражение своего сына. Я сам это слышал, славный король. А что, правду говорят, что нынешней ночью осквернили вашу статую? Ей, говорят, отсекли голову, – Амальфея зацокал языком. – Это надо же, какое несчастье. Ничего, приставят новую. Новую голову всегда можно приставить к короне.

– Я найду на тебя управу, – все так же спокойно произнес Аларих. – Против любой напасти есть средство. Дознаюсь, откуда тебя принесло…

– А все просто, славный король. Ваш сын умер и оставил меня наследником. Не грустите, монарх, скоро вы отправитесь к нему!

Аларих сжал крышку чернильницы и, вскочив, запустил ею в демона. Но Амальфея растаял в воздухе, только звучало эхо: «Умер! Умер!»

Король упал в кресло, уронил голову на сложенные руки и глухо застонал. Сжал руками виски, вполголоса повторяя имя Серена, прося кого-то пощадить его. У дверей раздались тихие шаги. Аларих поднял голову и вздохнул с облегчением, увидев в дверях Арсенала невысокого светловолосого человека.

Лоран. Лоран Ласси. Странно, но его появление короля успокоило.

– Как ты напугал меня! Я уж думал, что он вернулся…

– Кто? – спросил Асфеллот, взглядом обводя пустой зал.

– Неважно.

– Мой бедный король, – прошептал Лоран. – Вам снова чудится…

Убедившись, что Аларих не смотрит на него, Асфеллот прошел к секретеру, у которого стоял Амальфея, и вытащил из кармана крохотную черную шкатулку. Открыл ее и бесшумно задвинул в дальний угол, за пыльные статуэтки. Спустя мгновение полилась нежная, едва слышная музыка. Лоран приблизился к королю.

– У вас тени под глазами, – тихо произнес он. – Вы опять плохо спали нынче ночью.

– Да, Лоран. Этой, как и прошлой, как и позапрошлой, как и буду, знаю, спать сегодня. – Аларих посмотрел на него. – Как ты похож на Расина… Ему лет столько же, сколько и тебе. И я так давно его не видел.

Лоран отвел взгляд и внутренне скривился – сравнение с королевским племянником, о котором часто говорил Аларих, его раздражало.

– Неужели его светлость ни разу вас не навестил?

– Как можно осуждать его? Тамошний престол всегда был не из легких, и у Расина дел невпроворот. Но… я писал ему. Надеюсь, он откликнется и приедет.

«Старый дурак! Только этого еще не хватало!»

– Когда, ваше величество?

– Может статься, скоро. Боюсь, не доживу.

«Ах, хорошо бы! Да только ты, чего доброго, еще меня похоронить успеешь…»

– Вы пили лекарства?

– Нет, мой мальчик. От них раскалывается голова, и тянет в сон.

– Вы губите себя.

– Тихо! – король прижал палец к губам. – Тихо, Лоран! – Аларих поднял голову, прислушиваясь к чему-то. Тонкая мелодия плыла по залу. – Ты слышишь?

– Слышу – что?

– Музыку, – Аларих, подняв брови, смотрел на него, и в его взгляде светилась надежда. Теперь он впрямь напоминал безумца. – Музыку. Я узнаю ее – любимая песня Серена. Она звучит, звучит, только совсем тихо. Нет, теперь меня никто не обманет! Это «Речная струна». – Аларих озирался по сторонам, ища источник, который бы уверил его, что на этот раз музыка настоящая. – Лоран! Неужели не слышишь?

Асфеллот опустил глаза, притворяясь смущенным.

– Ваше величество… Здесь только мы с вами.

– Слышишь?

– Нет. Здесь тихо.

Аларих встал, бестолково оглядываясь вокруг себя. Он двинулся в одну сторону, в другую. Асфеллот, напрягшись, следил, не подошел бы он к шкафу, но тут музыка стихла – у шкатулки кончился завод. Лоран подавил вздох облегчения. Король замер, прислушиваясь.

– Мой король…

Аларих обернулся.

– Мне нужно поговорить с вами. – Лоран приблизился к нему. – Я не знаю, что делать.

– Что такое?

– Сегодня мы поймали одного из грабителей со Старых верфей.

– Так, так, говори!

– Он едва не проломил голову одному из моих людей, а мы не могли ничего сделать. Его схватили на месте преступления, но он бежал, а если бы… – он заставил себя говорить медленнее, словно сдерживаясь. – А если бы у меня было…

– Ах, ты опять об этом, – Аларих досадливо поморщился. – Я не хочу даже слушать!

– Но, ваше величество!

– Нет! Знаю! Ты опять просишь полной власти над городом! – король махнул рукой. – Нет, мой мальчик, твое желание невыполнимо. Пока я хозяин в Лафии, творить суд ты не будешь.

– Но разве вы можете за всем уследить! – почти крикнул Лоран, начиная выходить из себя. – Город огромен! А Леккаду где успеть?! Он ведь уже…

– Стар, ты хочешь сказать? – Аларих выпрямился. Лоран закусил язык.

– Не молод, – глядя в пол, произнес он в ответ.

– Не молод, ты прав. Мой первый помощник – глава охраны уже много лет. Я доверяю ему во всем. Ну? – Аларих властно смотрел на него, овладев собой. – Я жду.

– Прошу прощения, – выдавил из себя Асфеллот.

– Вот так, Лоран. Помни, с кем говоришь. Это все, зачем ты хотел меня видеть?

Асфеллот кивнул.

– Тогда иди. Твоему королю нужен покой.

Лоран поклонился и направился к дверям. Выйдя из Арсенала, он остановился, ища взглядом, на чем бы сорвать злость. Затем быстро двинулся по ближайшей тропе, сбивая носком ботфорта цветы. Выждав немного, следом за ним направились двое друзей.

Подумать было о чем.

Часть вторая
Лафия бунташная

I

Днем пришло письмо из Лафии:

«Здравствуй, дорогой племянник! – читал Расин прямой, немного старомодный почерк короля Алариха. – Я обращаюсь к тебе именно так, потому что вправду желаю, чтобы его светлость князь Расин Ланелит здравствовал: не так много нас осталось в Светломорье.

Пошел восьмой год, как мы расстались. Я уже почти забыл, как выглядит мой племянник, да и ты навряд ли меня узнаешь. Твой дядя сильно постарел и мало похож на того короля Алариха, которого знал ты в детстве.

Должно быть, и ты изменился. Если бы я только смог тебя увидеть, знаю, многие хвори отступили бы. Надеюсь, ты не откажешь мне в этой просьбе. Как знать, может, это будет последний раз, когда мы с тобой встретимся…»

Письмо выскользнуло из рук. Расин сидел у окна, глядя на широкую долину Люмиона. Река вздыбилась, потемнела. Над Пятью колокольнями стояли тяжелые, налитые тучи, тревожно озаренные по краям солнцем. Неспокойно и грустно было на сердце.

И впрямь восьмой год… Неужели так скоро…

Они с королем вели переписку, но все урывками, по случаю. Каждый год собирался Расин съездить на родину, и всякий раз срочные дела оставляли его в Люмийском анклаве то на месяц, то на полгода. Сколько же всего пронеслось?

Смута, два неурожайных года, и долги, долги… Глухая нищета стояла в княжестве после старого правления. Последние мятежники сбивались в разбойные шайки и озорничали по лесам, народ теребили – совсем спасу не было. Жаловались окраины, прося защиты от притеснений Эрейского королевства. Ненасытная эта утроба иногда отходила от праздников и шумного безделья, вспоминала о былом величии и в голос заявляла о своих якобы правах на люмийский трон. Нынче королевство опять заегозило, чувствуя, что время в Светлых морях настало темное, и высшей справедливости искать было не у кого. Чувствовал это и Расин. По всему видать, не за горами новая война, быть может, пострашнее всех предыдущих…

В ту неспокойную пору Архипелаги друг другом интересовались мало: своих забот хватало. Но слухи о том, что король Аларих помешался, все же бродили, долетая даже до Люмийского анклава. Письма дяди, спокойные и сдержанные, сомневаться в его здравомыслии не позволяли, и все, что творилось в Светломорье, понимал он верно. Но теперь Расину сделалось не по себе. Припомнились и сплетни о странностях короля, и разговоры о беспорядках в Лафии, и то, как скоропостижно, а главное, загадочно ушли из жизни многие венценосные особы Светлых морей. Неужели это начало?..

– Как знать, может, это будет последний раз, когда мы с тобой встретимся, – повторил Расин. – Когда мы с тобой встретимся…

Он поднялся из-за стола и теперь стоя смотрел, как сгущались за окном грозовые облака. Сережка из горного хрусталя вспыхивала слезой, ловя солнечные лучи. В минуты раздумий, как сейчас, Расин теребил и дергал ее.

Кто-то взял его за руку.

– Сейчас ухо себе порвете, ваша светлость.

Князь обернулся.

– А, вы, Леронт…

– Вот почему вас не было за обедом, – Леронт поднял с пола лист бумаги и перевернул. – Из Лафии?

– Именно так.

– И что пишет ваш дядя?

– Да все то же. На востоке неспокойно, Светлые моря уже не те, и вообще, раньше и трава была зеленее, и солнце жарче… – князь улыбнулся. – Я пойду, прогуляюсь.

– Колдун утром говорил, что гроза будет.

– Вот и хорошо – землю смочит. А вы Лэма найдите. Вечером, часов в восемь, посидеть нужно. Разговор будет, – и он вышел из покоев.

Тучи пролились дождем над Пятью колокольнями.

Это была первая гроза в этом году, с оглушительным громом и ясными зарницами. В посвежевшем воздухе стоял запах молодой травы, сырой земли и медовый дух, что разливается после сильных гроз. Ребятня с визгом высыпала на улочки, чтобы повозиться в глине, возводя крепости и замки.

Расин улыбался, глядя на них, и приветливо кивал горожанам, снимавшим шапки. Когда-то и он так же лепил города из песка, представляя себя то королем, то воителем. И как все просто было в том песчаном городе! Если бы в жизни было хотя бы вполовину так же хорошо и понятно…

Князь стегнул коня и повернул в сторону зубчатой стены Государева леса.

Огоньки свечей теплились в граненом хрустале, брызгали разноцветными искрами. Светились золотые звездочки на корешках книг в сафьяновых переплетах. Сгущались за окном сумерки ранней весны. Пять колоколен отходили ко сну, а Расин все не возвращался.

Леронт встал задернуть бархатные гардины. Над зубцами крепостной стены, на сине-зеленом небе светился рожок месяца. Рядом с ним одиноко дрожала хрустальная звезда.

– Сквозь памяти глубокие туманы, – негромко начал граф, глядя на нее, – идя на зов стареющей луны… А вы помните, как дальше?

– Ищу я гавань в позабытых странах, – раздался сверху приятный голос, еле уловимо растягивавший слова на южный манер, – на вечных берегах моей весны. Знаете, кто писал?

– Князь Расин, кто же еще. Стихи почти десятилетней давности…

Послышался шелест ломких страниц, глухой стук книги, которую ставили на полку, и снова прозвучал южный акцент:

– А почему вы их вспомнили?

– Слезайте оттуда, Фиу, расшибетесь ненароком.

– Иду. Подержите-ка.

Леронт обернулся. Рядом с ним, на развернутой стремянке, стоял Фиу Лэм и вытаскивал фолиант с верхнего стеллажа, морщась от пыли. Граф принял тяжеленный том, и чародей спустился, подобрав полы мантии. Был он худощав, миловиден, а из-за вьющихся светлых волос и черного одеяния с белым воротником походил на молодую монахиню.

– Благодарю, – Лэм забрал свою пудовую находку и устроился в кресле.

Леронт откупорил бутыль «Люмийского истока» и разлил вино по бокалам. Напольные часы в деревянном футляре со звоном пробили восемь.

– Вы ведь так и не ответили. Я говорю про стихи Расина.

– Мне кажется, нам скоро предстоит путешествие в «гавань в позабытых странах», на родину его светлости. Нынче днем он получил письмо от короля Алариха, был сам не свой.

– Догадка верна, но в ту самую гавань вы не попадете, будьте уверены. Расин писал не просто про Лафию, а именно про город, где он жил когда-то. Там, «на вечных берегах весны» и остался Серен, который теперь никогда не постареет. На траурных портретах не стареют…

– Как я понял, король совсем плох, – продолжал граф. – Говорят, впадает в слабоумие, и по временам страдает приступами меланхолии.

– Да слышал я эту сплетню, – по лицу Лэма прошло брезгливое выражение. – Еще у себя на родине, на Юге, слышал. Там при дворе это привычный разговор, как о погоде обмолвиться. Но никого из тех, кто болтал, не могу назвать людьми достойными. – Фиу закрыл глаза и через мгновение открыл их. В его зрачках ярко горели две свечи.

Леронт покачал бокал, разглядывая в рубиновом напитке тонкую взвесь.

– И надолго едем, как думаете?

– Там видно будет. Если все хорошо, то к лету вернемся.

– А если нет?

– Ну, тогда за удачу. – Лэм взял бокал и протянул Леронту. Звякнул хрусталь.

– За удачу… – эхом повторил чародей и по-кошачьи прищурился, глядя на огонь.

II

Через три недели после этого разговора Расин уже был в Лафии.

Апрельский дождь пролился над городом до последней капли, и снова отразилась в морях безоблачная высь. Солнце клонилось к закату. Когда угасающее светило коснулось башен Лафардской арки, Расин шевельнулся, отпустил мокрые перила и двинулся дальше. Славный вечерок выдался, безмятежный, как вода залива в штиль.

Лестница с чугунными перилами начиналась у подножия Андорских высот и вела к воротам королевского парка. Между лестничными маршами в двадцать ступеней открывались смотровые площадки, обращенные в разные концы города.

Россыпью золотых огней лежала гавань. Вдоль нее берег облепили домишки Старых верфей с веселой и неунывающей беднотой, где все – Расин это знал – было настоящим: и горе, и радости, и городские легенды. С другой стороны растеклось море зелени, темное в сумерках, в котором посверкивают шпили Асфеллотских особняков. Золотые спицы ловят закатные блики, словно перемигиваясь. Вон гомонит, суетится в своих извилистых улочках Лафия торговая, ремесленная, оканчивая полный забот день…

Расин встал на верхней площадке и обвел взглядом город, чувствуя, как защипало в горле.

– Вот я и вернулся, – тихо сказал он. – А ты все такая же, как была…

Пальцы коснулись витого узора на перилах. Князь не глянул на него, без того знал, что это было. Лестницу строили давно, до смены династий, и остался кое-где герб старого правящего рода – скрещенные ветви лимонного дерева, в которых извивался серебряный змей.

Асфеллоты.

Уже триста лет не правят они на Востоке, их свергли за жестокость и мятежи против Лакоса, но изжить память о них вряд ли удастся. На всем здесь стоит их тяжелая печать, даже само слово «Лафия» – Асфеллотское. «Лимонный сад»…

Холодное скользкое серебро на ощупь казалось змеиной чешуей. Расин брезгливо убрал руки с перил, и тут же в спину уперся пристальный взгляд. Взгляд не враждебный, но князь по привычке обернулся так быстро, что любой на месте Леккада Селезня отпрянул бы. А глава королевской стражи и не моргнул: стреляная был птица. Абы кто правой рукой Алариха двадцать лет не продержится. При виде его отлегло от сердца: старый лафиец почти не изменился. Только серебра в бороде прибыло.

Селезень стоял перед князем на коротких кривых ногах, такой же, как и восемь лет назад, бодрый, кряжистый, заросший сиво-седым волосом. Стоял, засунув большие пальцы под ремень, и смотрел на князя снизу вверх. Смотрел долго, удивленно, а под конец одобрительно кивнул.

– Приветствую, Расин, – хрипловатым голосом выговорил он. – Вот и привелось свидеться, хвала Рыболову. Как вас нынче величать, не знаю даже, – он кашлянул, скрывая смущение.

– Величают «его светлостью», а тебе можно, как раньше, – в тон ему ответил князь. – Король Аларих извещен о моем приезде?

– Он ждет в Арсенале. Вы, небось, забыли уже, где это?

– Башня-семерик неподалеку от Фонтана. Помню. Нет, провожать не надо.

– Погодите малость, – Леккад остановил князя. Взял Расина за пуговицу, потянув на себя, как делал всегда, желая, чтобы его выслушали внимательно. Дремучие брови сошлись над переносицей. – Уважьте просьбу. Дядя ваш нехорош…

– Я наслышан, – коротко ответил Расин.

– Это видеть надо. Он, видите ли… гм… некрасиво выходит…

– Говори уже как есть.

– Отношения все выясняет с привидением Серена, царствие ему небесное. Сам не раз слышал. Сначала-то король признавал, что с ним вроде не все гладко, к лекарям обращался. Теперь бросил это дело. А вы потише, Расин, старое не вспоминайте, спрашивайте поменьше…

– …уйдите побыстрее, да и вообще, сели бы на корабль и отправились бы назад, – раздражаясь, закончил князь. – Прости, Леккад, я устал с дороги. Благодарю за совет, – Расин отнял пуговицу и направился в парк.

Селезень долго смотрел ему вслед, пока Расин не скрылся за деревьями.

…Хвойный запах кедров мешался со старыми воспоминаниями и кружил голову, как «Люмийский исток» доброй выдержки – мягко, звеняще. Расин шел самой глушью, не торопясь, растягивая радость встречи.

В глубине парка куковала кукушка. Нежный и тоскливый голос далеко разносился вокруг. Дробно застучал дятел.

Повеяло прохладой. Расин знал, что сейчас деревья разойдутся, и покажется Фонтан, заросший листьями белокрыльника. Когда-то стояла здесь часовня, где был погребен король из прежней династии. Вроде грозой его убило… Часовню давным-давно разобрали за ветхостью, а Фонтан оставили. Он доживал свой век безо всякого пригляда – нынешние обитатели Ла-Монеды его не жаловали. В пожелтевшей чаше скапливалась вода – всегда холодная, как лед. А на поверхности появлялись иногда лепестки желтых роз. Расин еще ребенком знал об этой странности. Откуда они брались, было загадкой: желтые розы в королевском парке не разводили.

Между деревьями мелькнул светлый мрамор Фонтана. А рядом с ним стоял, склонив голову, кто-то чужой. Был он хрупкий и невеликого роста, больше издалека не углядишь. В руках незнакомец держал желтую розу. Осторожно взял цветок, сжав в ладони, поднес руку к воде, и на холодную гладь скользнули лепестки, как поминальные лодки. Постоял еще c минуту, поднял голову и встретился глазами с Расином.

«Это еще что за новости», – с неприятным удивлением подумал князь.

«Кого это принесло на ночь глядя», – мелькнуло у Лорана.

Его светлости было не с руки задерживаться, и он двинулся дальше. Асфеллот проводил князя подозрительным взглядом. Тонкая бровь дернулась от неприятного предчувствия.

Вечер сгущался, и к Арсеналу подступала тьма. Расин, увидев издали светящиеся стрельчатые окна, остановился, чтобы унять сердце. Десять лет назад эта семиугольная башня из грубого камня казалась ему осколком настоящей крепости и внушала страх перед царственным родственником, который имел обыкновение решать здесь важные дела. Теперь же эта садовая башенка с крохотными зубцами так хрупко смотрелась под огромными деревьями, что хотелось взять ее в ладони.

Князь, замедлив шаги, подходил к раскрытой двери. Галька, усыпавшая дорожку, шуршала под ногами, ветки задевали по лицу, и все казалось – кто-то крадется сзади. В парке такое бывало, Расин не обратил внимания. Вот он остановился на пороге, глядя на старого короля, сидевшего за столом. А на столе, как и прежде, лежали бумаги. В строжайшем порядке. Расин, глядя на них, уже мог понять, где письма провинций Лафии, где приказы, где казначейские бумаги, а где переписка с посланниками.

Расин все стоял, не решаясь переступить порог, и смотрел на дядю. А король брал одно письмо, откладывал, хватался за другое, и снова оно ложилось на место. В этот вечер дела не шли. Тут Аларих поднял голову. Тяжело поднялся, только скрипнуло в тишине старое кресло.

– Расин… Ты!

…Лоран вздрогнул. Королевский племянник! «Так скоро!» – прошептал Асфеллот, растеряв на мгновение всю спесь. Он прокрался сюда вслед за Расином, движимый внезапно привязавшимся чувством тревоги. Его шаги и слышал князь. Теперь Лоран стоял в тени, прижавшись к стене. Сколько же времени прошло с того разговора – день, два? Какой же поганый ветер принес сюда этого князька?

Стой, Змееныш, приказал себе Лоран. Еще увидим, чего он стоит, может, жидок на расправу окажется, послабее Алариха, с сомнением подумал Асфеллот, вспомнив взгляд его светлости. Ладно, там видно будет.

Асфеллот окольными тропами добрался до королевского дворца. В королевской башне его знали, а потому не спросили, зачем явился. Лоран взлетел наверх и в мгновение ока оказался у покоев Алариха. Резким движением сдернул с пояса связку ключей, нашел нужный и сунул в замочную скважину.

Войдя в королевские покои, Лоран плотно закрыл дверь и прислонился к ней, обводя взглядом комнату. В следующий миг он оказался у шкафчика, проворно выдвинул все ящики. Нигде не было того, что он искал. За шкафчиком последовали ящики стола, секретер. Бумаги, книги, письменные приборы…

«Да где же он их прячет? Поди, и сам уже забыл, старый дурак…»

Асфеллот обыскал все, и уже собирался уйти ни с чем, как вдруг поднял глаза и встретился взглядом со своим отражением в зеркале.

Зеркало было старинное, в оправе из черненого серебра, осыпанной гранатами. А на подзеркальнике рядком выстроились пузырьки, флаконы, склянки с лекарствами. Дурманы, пустырники, сонные пионы – все, чем снабжали короля лекари, которых нашел сам Лоран Ласси.

Змееныш улыбнулся своему отражению, подошел к зеркалу и сгреб все, внимательно оглядев, чтобы на подставке не осталось и следа.

– Ищите теперь, ваша светлость, – ядовито сказал он. – Может, чего и найдете.