Текст книги "Берег Живых. Буря на горизонте"

Анирет невольно улыбнулась в ответ. Она уже давно не смущалась себя прежней, многое успев понять с тех пор. Его слова согрели её.

– Этот тоже был благословлён на алтаре нашей Владычицы, – продолжал Икер, смыкая пальцы царевны вокруг камня и держа её руку между своими ладонями. Память о том, как когда-то это касание безумно волновало её, всколыхнулась в ней было… и угасла. Её добрый друг был важен ей в ином качестве, ничуть не менее ценном. – Я знаю и помню, какая ты. Твоему удивительному сердцу это понадобится, когда однажды у тебя не найдётся подходящих слов, чтобы выразить всё. Я думал об этом, когда наделял талисман дыханием Золотой. Для тебя. Это было своего рода откровение.

Девушка посмотрела на него, не находя подходящих слов, и лишь крепко обняла жреца.

Праздники Золотой, неважно – большие или малые, всегда наполняли сердца особой самозабвенной радостью и сближали даже тех, кто при иных обстоятельствах и не заговорил бы друг с другом. Вельможи и простой люд, рэмеи, люди и даже эльфы – никого не оставляло равнодушным очарование Богини. Нескольких уроженцев Данваэннона Анирет углядела в круге танцующих на одном из внутренних дворов храма сегодня, и невольно порадовалась, что далеко не все разделяли возросшую после недавних событий враждебность между двумя народами. Немало эльфов предпочли когда-то остаться в Таур-Дуат, очарованные её тайнами, и покидать свой новый дом не желали даже теперь.

По пиршественным столам в поисках угощения шныряли храмовые кошки, но никому и в голову не приходило прогонять обнаглевших священных животных. Напротив, их присутствие считалось благословляющим – Богиня смотрела их глазами, переступала их мягкими лапами, слушала их чуткими ушами. Оставалось только радоваться, что на пир не пожаловали и львицы – стражницы храмов Тантиры, один из излюбленных образов Золотой, который Богиня принимала в некоторых легендах.

Музыканты старались вовсю, и весёлая музыка гремела в воздухе, столь же сладостная, что и праздничные угощения, и столь же пьянящая, что и медовое вино, щедро подаваемое гостям. Солдаты, слуги, знать – никому не было зазорно танцевать вместе со всеми пред очами Золотой. Анирет смеялась, кружась в танце то с кем-то из жрецов, то с одним из своих воинов, то с онемевшим от такой чести эльфом, но высматривала в толпе кое-кого определённого. Он неизменно держался неподалёку, но танец пока не сводил их вместе. Зато царевна успела заметить, что Верховная Жрица была чрезвычайно любезна с дядюшкой Хатепером, и он отвечал ей тем же, и потому совсем не удивилась, когда они тайком удалились. Волшебство Богини сегодня многим ударяло в голову даже больше, чем густое медовое вино.

Станцевав круг с Икером, Анирет закружилась с Мейей и парой жриц, славя Богиню в танце. Она любовалась подругой, соблазнительной грацией её движений, не уступавшей грации служительниц Золотой, но знала, что и сама притягивает восхищённые взгляды. Здесь, в благости Богини, она чувствовала себя прекрасной и совершенно свободной, не скованной никакими условностями и обязательствами. Она словно стала воплощением музыки, воплощением радости, и радость эта, многократно усиленная Даром крови Эмхет, изливалась сияющим потоком на тех, кто оказывался рядом с ней.

Девушки снова влились в общий круг танцующих. В один прекрасный миг Анирет почувствовала надёжность и силу знакомых рук. Без смущения она встретила взгляд мужчины, что повёл её на новом витке танца.

Нэбмераи неотрывно смотрел ей в глаза. Анирет сейчас совершенно не удивилась красоте и плавности его движений. Отточенная ловкость воина просто обретала другое воплощение. Отблески огней танцевали в его индиговых глазах, и царевна видела, что и его в эту ночь коснулась Золотая. Он словно смотрел на Анирет впервые… или как тогда, в святилище, он словно действительно видел в ней волю своей Богини.

«За свет Золотой, который осияет вас», – пожелал когда-то дядюшка Хатепер, поднимая бокал во время тайной свадебной церемонии в саду Императора.

Прекрасна и свободна. Ни границ, ни сомнений.

Царевна прильнула к воину на мгновение, провела ладонями по сильным напряжённым плечам, чувствуя, как разгорается жар под его кожей, как в ответ на этот жар отзывается что-то в ней самой. Таэху вдруг подхватил её, поднял в воздух так легко, словно она совсем ничего не весила, и улыбнулся её смеху. Время замерло, и ничьих взглядов она не чувствовала больше – только его взгляд, восхищённый, зовущий, многообещающий. Анирет позволила себе едва заметно, мимолётно обнять его хвостом за пояс. В тот момент, ставя её обратно на землю, он чуть сбился с ритма, задержался немного, словно близость царевны вывела его из привычного равновесия. Его губы разомкнулись, будто он собирался что-то сказать. Но Нэбмераи так и не произнёс ни слова, только переплёл свой хвост с её и тотчас же отпустил. Девушка сжала его руку, а потом выскользнула из его объятий, позволяя волне танца развести их.

Сердце её пело такой радостью, что она даже не могла вспомнить, давно ли была так легка и беспечна прежде. И каждый раз, когда они встречались взглядами в толпе вновь, его глаза выражали нечто особое, безмолвное и сокровенное, будоражившее её мысли. Всё было так хорошо, правильно, гармонично, что Анирет не хотела омрачать свою радость ничем и просто отдалась празднику. Мейю она давно потеряла из виду и не пыталась найти, даже когда пошла отдышаться и утолить жажду у одного из пиршественных столов. Здесь целых три маленьких чёрных кошки встретили её довольным мурлыканьем – тёрлись о ноги и всячески выражали свою благосклонность. Пара жриц вовлекли её в приятную беседу о традициях праздников, но и за разговором Анирет успевала украдкой следить за гостями. Она заметила, как Нэбмераи, не привлекая ничьего внимания, покинул двор, а уходя, бросил на неё пристальный взгляд. Сердце пропустило пару ударов от волнения, но сомнения сейчас были совсем не к месту. Её рука скользнула к потайному мешочку на поясе, где был спрятан кусочек бирюзы.

Еле дождавшись завершения очередного витка разговора и не единожды успев угостить кошек, Анирет под благовидным предлогом покинула своих собеседниц и смешалась с толпой. Всё её тело обрело такую лёгкость, что каждый шаг казался не то танцем, не то полётом. Удивительная ночь пьянила, пробуждала её Силу.

Она не заметила, как оказалась в обширных садах, что выходили к самой реке. Здесь царил мягкий для глаз рэмеи сумрак, а музыка доносилась сюда лишь чарующими отголосками. Небольшие группы рэмеи прогуливались по усыпанным мелким чистым песком дорожкам между деревьями, смеясь и громко переговариваясь, но их было немного – в основном все веселились ближе к храму.

Заприметив вдалеке знакомую фигуру, скрывшуюся за сикоморами, Анирет ускорила шаг. Нэбмераи шёл к реке, где вернее можно было найти уединение. Мысль о том, что они будут далеко не единственной парой, ускользнувшей на тайное свидание, заставила девушку улыбнуться.

Царевна достала подаренный Икером кусочек бирюзы и сжала его в руке. Да, она не могла подобрать слов, но и без них сумеет объяснить, что в их жизни было место для радости, что понятия любви и долга не обязаны были стоять рядом. Пусть этот дар станет небольшим обещанием, что они смогут хотя бы попытаться однажды сделать всё иначе. Всякая робость отступала, неуместная и чуждая. Золотая пробудила в ней ту сокровенную красоту и сладкую власть, которой наделяла всех Своих дочерей. Разве что сердце её билось всё сильнее, чем больше она приближалась к берегу.

У зарослей тамарисков в глубокой тени одной из раскидистых сикомор Анирет замерла, чтобы собраться с духом. Лёгкий ветер с реки играл в ветвях и листве, освежая тело, но не отрезвляя сознание. Пьянящая радость по-прежнему играла в её крови. Царевна прижалась к стволу и отвела ветвь, чтобы посмотреть и понять, не ошиблась ли…

В полумраке, в причудливых тенях, отброшенных ветвями, она увидела его, невозможно красивого в красках этой ночи. Тьма мягко скрадывала все изъяны, и оставалась только его притягательная Сила. Он был действительно прекрасно сложён – сейчас она любовалась им уже без смущения и без суждений: его статью, в полной мере унаследованной от древнего рода, его телом, выкованным многочисленными тренировками. Она посмотрела на его руки, отчётливо вспоминая объятие в танце. Широкий браслет выше локтя прекрасно подчёркивал рисунок мышц, и ей так захотелось ощутить их под ладонями, провести по его плечам, освобождая их от напряжения, по груди, наслаждаясь тем, как его сердце ускорит свой ритм, подчинившись ласке и желанию.

Нэбмераи стоял к Анирет вполоборота, и она различала в тенях его лицо, сейчас заметно смягчившееся. В его взгляде теперь читалась печальная мечтательность и нежность, которую она совсем не привыкла там видеть. Отчего же раньше она так боялась, что будет ему в тягость? Что бы ни ожидало их дальше, эта ночь была особой, и остальное неважно…

Взгляд царевны был прикован к воину, и она не сразу поняла, что он был здесь не один. Девушка вздрогнула, когда из тени вдруг вырисовалась другая фигура – женская. Пара шагов – и Мейа обвила руками шею Нэбмераи, а он привлёк её к себе, прижимая крепче и обвивая бёдра девушки хвостом. Мейа тихонько хихикнула и поцеловала его, коротко, дразняще, увлекая за собой. Нэбмераи припал к её губам. Царевна не сразу смогла отвести взгляд, когда с удивительной нежностью пальцы Мейи коснулись лица Нэбмераи, когда руки воина заскользили по телу девушки в умелых касаниях, и она издала приглушённый стон сквозь поцелуй. Анирет вспыхнула и отвернулась, издалека, словно во сне, слыша прерывистые слова, тихий шорох сбрасываемых одежд и мелодичное позвякивание украшений. Её лицо горело, а разум закружился в сотне непрошеных мыслей. По-прежнему сжимая камень в руке, она сбежала, быстро и бесшумно. Анирет убегала, не разбирая дороги, куда-то вглубь садов, пока не села устало под одной из раскидистых сикомор. По-прежнему звенела издалека музыка, и разбуженная Богиней Сила требовала выхода, но вместо радости девушку теперь наполняла горечь, острая, пронзительная. Как же она могла так ошибиться? Выдать желаемое за действительное… Она ведь видела его взгляд, чувствовала его настроение.

Только любовь и уважение к Богине остановили Анирет от того, чтобы отбросить прочь освящённую бирюзу. Вместо этого девушка спрятала камень обратно за пояс. Опустив голову на руки, она беззвучно смеялась над собой, стараясь не расплакаться от обиды и ощущения собственной глупости. Какая ирония, ведь разве не об этом она просила Золотую? «Если часть милостей Твоих и даров не для меня и не по силам мне, пусть я никогда не познаю их». Иногда Боги отзывались на молитвы даже слишком уж быстро.

Кто-то приблизился к ней и сел рядом, обнимая. Анирет вскинула голову в безумной надежде… и встретила мягкий взгляд Икера. Кажется, он всё понял.

– Что делать, когда сам просишь Богиню забрать Её дары? – спросила она, невесело усмехнувшись.

– Ох, Анирет… – со вздохом жрец покачал головой и привлёк её к себе, гладя по волосам – совсем иначе, чем это делал дядя, но с не меньшей нежностью.

Девушка уткнулась в его плечо. Его тепло, его запах были такими знакомыми. Её тело доверяло ему по-прежнему, а тех, кому она могла доверять, было наперечёт.

– Восславим Дары Владычицы вместе? – прошептала она ритуальную фразу, поймав его ладонь и переплетая свои пальцы с его.

Его взгляд изменился, приоткрывая мягкое пламя его Силы – пока ещё только приоткрывая. Нежно он погладил её ладонь большим пальцем.

– Ты уверена? Я – не тот, с кем не состоялась твоя встреча в эту ночь.

– Этот дар не для него, мой друг, – искренне ответила она и чуть коснулась его губ своими. – Для тебя.

Всю нежность, которую она долго не смела обнажать, всю благодарность она выразила своему жрецу, не просто припадая к его источнику, но и передавая ему свою Силу в ответ. Эту ночь они провели вместе, даря друг другу радость и обновляя потоки энергий.

На следующий день после полудня ладьи покинули Тамер, продолжая свой путь к острову Хенму. Стоя на борту «Серебряной», Анирет смотрела на удаляющийся город, подаривший ей искристую радость, оставивший после себя привкус светлой печали. Икер тепло провожал её, но ни словом они на утро не перемолвились о произошедшем, предпочитая не нарушать хрупкой гармонии сложившейся между ними дружбы. И за это царевна тоже была ему благодарна. Яркость и глубина чувств были ей сейчас не под силу. Возможно, никогда не будут под силу, учитывая её изменившуюся судьбу. Но, по крайней мере, она не была одинока. Где-то ей действительно были рады.

– Боги, ты себе просто не представляешь, Анирет… – услышала она шёпот рядом.

Мейа тихонько приблизилась и остановилась рядом с ней. Вскользь бросив взгляд на подругу, Анирет поняла, что ту буквально распирало от желания непременно с ней поделиться, и усмехнулась, отогнав от себя воспоминание о том, что случайно углядела.

– Полагаю, всё свершилось?

– О да!

– Так, как ты себе представляла?

– Лучше, намного лучше… Он… – Мейа понизила голос и развела руками, не находя слов. – Он просто невероятный…

Анирет сделала над собой усилие и кивнула, произнеся единственно уместное слово, которое ожидала услышать подруга:

– Расскажешь?

Впрочем, ей и правда было интересно.

Глава 6

Сторонники царицы редко позволяли себе собираться вместе. Это всегда было слишком рискованно, а теперь, когда Император вёл своё расследование, в особенности. Многие участники сети осведомителей и вовсе не знали о существовании друг друга.

Этот вечер был исключением. Но жуткие вести, которые сообщила Амахисат, требовали немедленного обсуждения. Собрались, конечно, не все, но многие – те, кто имел большое влияние, гласное или негласное. Теперь несколько мужчин и женщин, пожелавших остаться неназванными друг другу, кроме разве что тех, кто и так был знаком, совещались, как лучше действовать дальше.

Таа был мрачен и молчалив. Он не знал, что возмущало его больше – посягательство на тело наследного царевича или вмешательство человеческой женщины в жреческие таинства. Для него и столичного храма Стража Порога полученные сведения представляли наибольшую угрозу. Гнев Императора мог обратиться не только против маленькой общины осквернителей, но и против всего культа Ануи в целом. А ведь Таа говорил царице, что отправить в полузабытый храм нужно было его, а не Колдуна. Уж он бы разобрался во всём даже раньше и сумел бы вовремя отвести удар от остальных жрецов Стража Порога. Но Амахисат была непреклонна. Она доверяла магу – доверяла даже больше, чем, на взгляд Таа, следовало бы. Бальзамировщик признавал пользу этого опасного полубезумного рэмеи, для которого границы дозволенного лежали намного дальше, чем для него самого. Силы, таланта и знаний ему было не занимать. Где только Безумная Серкат нашла такого ученика – одним Богам ведомо. Но жрец Сатеха оставался жрецом Сатеха. Недаром Его культ был запрещён в Империи. Никто не знал, что было на уме у служителей Владыки Первородного Огня – подчас даже они сами. Но когда Таа подступался к царице с такими разговорами, Амахисат даже не выслушивала его до конца. Вот и тогда не выслушала. Жрецу Сатеха не было доступа на территорию, благословлённую Ануи! А он, Таа, мог попасть туда. Его труд принёс бы более щедрые плоды, и драгоценное время не было бы безвозвратно утеряно. Но теперь уже поздно рассуждать. Да и в одном царица была права – его отбытие заметили бы, стали бы задавать ненужные вопросы. Император не отдавал столичному храму такого приказа, а стало быть, и Верховный Жрец Минкерру удивился бы настойчивой просьбе об отлучке и столь рьяной инициативе своей правой руки.

При любом раскладе дело выглядело прескверно. Похоже, провинциальные бальзамировщики забытого и заброшенного вскоре после отгремевшей тридцать лет назад войны храма решили выступить спасителями и как-то возвеличиться за счёт недавней трагедии. Не хватало ещё кормить из казны горстку тёмных магов – осквернителей гробниц, бросающих тень на всё служение Стражу Порога. Их делами никто бы не заинтересовался, но нет же – им понадобилось украсть останки царевича и использовать в богомерзком ритуале. И на что они только рассчитывали? Для каких целей собирались использовать тело Хэфера? Остановить их было делом чести для любого разумного жреца, а тем более – жреца Ануи. Впрочем, со жрецами-то справится и сам Император, да только вряд ли его воины найдут в храме основных участников истории. Царица хотела выйти на Хэфера первой – оно и понятно. Для неё это было вопросом жизни и смерти. Для всех них было так… Живой или мёртвый, Хэфер прекрасно знал, что именно произошло с ним, а значит, знали и те, кто поднял его.

«Да, прескверно…» – подумал жрец и тяжело вздохнул, вполуха слушая спор остальных участников собрания.

На него, Таа, второго в Таур-Дуат бальзамировщика после самого Верховного Жреца Минкерру, царица возложила особую задачу. Пусть остальные сторонники Амахисат охотятся на мёртвого царевича, пусть донесут весть до каждого, способного слышать, и таким образом лишат его всех возможных сторонников. В сердцах рэмеи и людей поселятся сомнения и страх, и никто не рискнёт помогать ожившему мертвецу, как бы ни относились к наследнику при жизни. Ему негде будет скрыться, и рано или поздно его найдут.

Но сам Таа должен был пленить эту недожрицу и понять, что она собой представляла, – причём добраться до неё он намерен был, разумеется, раньше, чем слуги Императора. Если Страж Порога действительно наделил её Силой, из этого можно будет извлечь пользу. Но нельзя допустить возвышения дерзкой человеческой девки, посягнувшей на тайны рэмейских жрецов. Только действовать нужно деликатно, чтобы колдунья, чего доброго, не рассекла связи, пусть и противоестественно, но всё же удерживавшие царевича Хэфера на Берегу Живых. Возможно, даже удастся привлечь её на свою сторону. Люди обнаруживают порой удивительные и полезные таланты. Главное, не только найти её, но и переиграть, сломить, чтобы она не использовала своё основное преимущество – знание о том, как погиб Хэфер. А, впрочем, кто поверит отступнице, если грамотно всё обставить?

Император не должен усомниться в том, что столичные жрецы оставались ему верны. Но разобраться с проблемами сугубо жреческими надлежало самим бальзамировщикам, без привлечения Эмхет или даже Таэху, влияние которых и без того было слишком велико.

«Раз уж живые предпочитают держаться от нас подальше, пусть и в дела наши лезут пореже», – как рассуждали некоторые жрецы Ануи, и Таа с этим был полностью согласен.

То, что происходило сейчас, явно и в первую очередь касалось бальзамировщиков. Итог истории пока тяжело было предсказать. Но успех означал победу сразу на многих фронтах.

Таа позволил себе потешиться мыслью, иногда его согревавшей: пора бы ему возвыситься над старым Минкерру, верным слугой Императора. Верховного Жреца уже ничто не интересовало в этой жизни, кроме мертвецов. Пришло время ему отправиться на покой, уступив место более молодому и сильному последователю.

– Что думаешь, друг? – спросил сидевший рядом вельможа.

– Женщина, облечённая Силой Ануи, может быть опасным противником, – изрёк Таа. – Я возьму её на себя. Не смейте её трогать.

– Тебе совсем не нужна будет наша помощь, бальзамировщик? – усмехнулась красавица, имевшая, как было известно Таа, большие связи на теневом рынке.

– Отчего же, – Таа ответил ей той своей любезной улыбкой, от которой окружающим обычно делалось не по себе. – Я буду признателен твоим внимательным помощникам, способным выследить интересующую нас пару.

– Рада, что ты ценишь нас.

– А я рад, что ты берёшь на себя колдунью, – поморщился вельможа. – Что до слухов… уж об этом мы позаботимся.

– О да, – промурлыкала красавица. – Позаботимся…

– Я не хотел бы, чтобы гнев Императора коснулся меня, если он вдруг доберётся до царицы, – пробормотал купец, ведший дела равно и с рэмеи, и с людьми, и с эльфами.

– Никто из нас не хочет этого, – фыркнул вельможа. – Но мы знали, на что идём, служа царице и её наследнику. Эта миссия готовилась почти двадцать лет, а может, и больше. Поздновато для сомнений.

– Мальчик даже не подозревает о нашей поддержке, – возразил купец. – Да и хватит ли ему ума, который он, увы, унаследовал от матери не полностью? Что он ещё может, кроме как трясти оружием?

– Он – настоящий солдат, – жёстко возразил молчавший до этого военачальник. – Он – тот, кто приведёт нас к окончательной победе над фейскими выродками.

– Ему бы только немножечко осторожности, – красавица развела изящными руками, принесшими смерть не одному её неосторожному врагу.

– Не всегда это хорошее качество, особенно в нашем деле, – заметил военачальник. – И не забывай, он ещё очень юн. При этом его успехи как командира почти беспрецедентны. Ренэф вполне способен стать новым Тхатимесом Завоевателем!

– Ну, если царица будет направлять его… – кивнул купец. – А она будет.

– Всяко он лучше, чем сын простолюдинки, – заметил вельможа. – Рядом с таким соседом, как остроухие, мягкосердечный Император, не разбирающийся в окружении, – прямая дорога к Стражу Порога.

– Конец у всех будет один, – с мрачной усмешкой подытожил Таа. – Но покуда никто из нас ещё не планирует отправиться на Западный Берег, давайте вернёмся к делам насущным.

Они продолжили обсуждения более предметно, постаравшись отбросить свои обычные противоречия.

Уже на следующий день яд слухов тонкими струйками начал растекаться во все уголки Империи, проникая в умы и сердца каждого её жителя – от простых ремесленников и крестьян до зажиточных горожан и высокородных вельмож. И невозможно уже было определить источник жутких сведений, которые рано или поздно должны были достигнуть слуха самого Владыки.

⁂

Конец 1-го месяца Сезона Жары

Без особых молитв, известных только жрецам Ануи, натрон[24]24
  Натрон – особая смесь соли и соды, природная или приготовляемая специально. Использовалась при бальзамировании и для ритуального очищения.


[Закрыть] сушил тело около полутора-двух месяцев. Этого времени у них сейчас не было, а потому бальзамировщики не жалели сил и читали ритуальные тексты над погибшим вожаком стражи храма, чтобы Тэра успела воздать ему почести до своего отбытия в Апет-Сут… и до того, как воины Императора придут в обитель. Никто не знал, сколько ещё дней они проведут в относительной безопасности. Жрецы уже перенесли все свои пожитки в некрополи и готовились в любой момент укрыться в подземных переходах.

Перкау старался лишний раз не тревожить Хэфера и Тэру, радуясь, что те наконец обрели то, что желали их сердца. Они оба заслужили в дар эти краткие мгновения счастья перед тем, что ждало их впереди.

В положенный срок Тэра вошла в покой подготовки. Она и раньше помогала Перкау бальзамировать священных зверей, а недавно – и солдат, о которых просил позаботиться военачальник Нэбвен. В мумификации несчастного Сенахта, изуродованного почти до полной потери облика, Тэра не участвовала, ведь она тогда была поглощена исцелением Хэфера. Но с солдатами помощь девушки оказалась неоценима. Её искусство было поистине ювелирным: точно художник или скульптор она возвращала плоти форму, достойную вечности, – сохраняла то, что было возможно, восстанавливала то, что было утеряно.

Тэра взяла на себя всю основную подготовку тела патриарха. В этот раз не она помогала Перкау, а он ей. Она работала самозабвенно, вкладывая душу, весь свет своей памяти, всю свою благодарность, чтобы её друг был счастлив и благополучен во владениях Ануи.

В зал нельзя было входить никому, кроме жрецов и послушников Стража Порога. Перкау знал, что все эти долгие часы и дни подготовки, которые Тэра проводила за умащением тела пса особыми составами и благовониями, а после – за тщательным обёртыванием его в чистые льняные полотна, – Хэфер ждал её у дверей. Царевич тоже направлял свои мысли к священному псу – тому, кто дважды спас его и открыл путь к грядущим великим свершениям.

После всего мумию завернули в верхнее погребальное покрывало, и Тэра расписала полотно священными знаками. Из нескольких слоёв льна, склеенных между собой, жрецы соорудили на старинный манер собачью маску, которой девушка постаралась придать сходство с умершим.

Когда всё было закончено, торжественная процессия спустилась в катакомбы под древними усыпальницами – в ту часть некрополя, где были погребены целые поколения псов-стражей. Возглавлял процессию Верховный Жрец храма, задававший тему подобающих гимнов. Хэфер и один из послушников несли носилки с мумией. Тэра ступала рядом. Перкау ясно различал наполненные особой Силой голоса своей ученицы и наследника в общем хоре.

В свете факелов мумию с почестями уложили рядом с другими – теми, кто при жизни и после смерти охранял этот храм и древний некрополь. Тэра опустилась на колени рядом с патриархом и в последний раз обняла его, а потом запечатлела поцелуй на погребальной маске.

Когда процессия покидала собачьи склепы, Перкау заметил, что Хэфер приобнял Тэру за плечи, поддерживая её. Даже непосвящённому было видно, как тесно переплелись между собой их сущности. Жрец чуть улыбнулся и подумал, что псу-патриарху это бы понравилось, ведь он так долго подталкивал Хэфера и Тэру друг к другу, несмотря на опасность раскрытия тайны.

Ануи, умирающий и возрождающийся в Вечности… Смерть и жизнь, перетекающие друг в друга в бесконечном гармоничном движении… Всё происходило вовремя и так, как должно было.

Ветра пустыни давно замели эту галерею песком. Центр зала был засыпан каменной крошкой и завален огромными блоками с кое-где сохранившимися на них узорами – всё, что осталось от колонн, столпов силы. Бо́льшая часть узоров была сбита и не подлежала восстановлению. Это святилище уничтожалось тщательно. Те, кто приходил сюда тогда, прекрасно знали, что они делали и зачем. Сам храм остался Местом Силы, и дыхание Ануи было здесь живым и ощутимым. Но канал Его Силы, сконцентрированный некогда здесь, был безвозвратно рассечён.

Перкау предупреждал обо всём этом Хэфера, но царевич захотел увидеть сам. Он обошёл зал, пристально рассматривая знаки, касаясь ладонями давно уже умолкших камней, вслушиваясь в течение энергий. Бальзамировщик сел на обломок колонны, держа светильник, и ждал, пока его спутник всё осмотрит. Сам он давно уже не питал никаких надежд относительно этого места. Они ведь пытались, и не раз… Правда, никто из них не был Эмхет. Но даже Эмхет, тесно связанным с энергетическими токами всей земли Таур-Дуат, на чудеса требовалось время.

– Стало быть, эльфы сделали это? – сухо спросил царевич, хмуро оглядывая сбитый узор.

– Во время войны наш храм и этот некрополь были последним рубежом, – кивнул Перкау. – Жрецам удалось защитить мёртвых… по крайней мере, большинство из них… но не портальное святилище. Эльфы неплохо представляют себе, как устроены наши храмы. Первое, что они сделали, – уничтожили нашу возможность связываться с остальными. Их логика была безупречна. Пусть через храмовые порталы нельзя переправлять большие отряды – но одного гонца подчас достаточно, чтобы переломить ход битвы. Многие погибли здесь… хотя когда-то эта община была одной из самых обширных среди служителей Ануи. Нам предлагали перебраться в Кассар. Кто-то и перебрался. Но Лират – в то время наша Верховная Жрица – была непреклонна, и те немногие, кто остался, поддержали её. Впоследствии нас уже считали мёртвыми и даже в Кассаре почти забыли.

– Это скоро изменится, – твёрдо возразил Хэфер, не отрываясь от изучения колонн. – Послушников здесь пока только двое, но уже одно это значит, что община не просто доживает свои дни. А вскоре о вас узнают по всей Империи.

– Не знаю, хорошо ли это будет для нас, – осторожно заметил Перкау.

– Я говорю о доброй славе – не той, которую распространят наши враги. Верь мне. Я сумею защитить вас.

– Я верю, мой будущий Владыка. Мы все верим тебе. Жаль, что время, увы, не на нашей стороне в этой битве…

– Время… Нет, направляться в Кассар даже ради порталов в его храмах слишком рискованно теперь, – Хэфер покачал головой. – Послушай, друг… я чувствую каналы – перерезанные сосуды, некогда наполненные энергией. Это место очень древнее, и даже эльфы не сумели уничтожить его без следа. Я вижу пересохший колодец и мог бы дотянуться до живительного источника, который чувствую там, в глубине… Восстановить портал мне по силам, – наследник поднял голову и посмотрел на Перкау. – Но на это уйдёт много, много дней непрерывной работы. И даже когда я подниму Силу на поверхность – без святилища, удерживающего эту силу в определённом гармоничном порядке, место будет нестабильным, непригодным для использования без риска.

– Не трать энергию. Она понадобится тебе в пути, – мягко проговорил Перкау. – Коли Богам будет угодно, однажды наш храм полностью восстановят. Но пока мы должны думать о сохранности твоей, а не этих древних камней.

Хэфер поднялся и расправил плечи. Жрец не мог не отметить, что движения его становились всё более уверенными. Даже будучи целителем и бальзамировщиком, он не мог до конца понять, что за процессы протекали сейчас в теле царевича. Сила Сатеха меняла его, переплавляла под себя его плоть. Перкау мог и должен был помочь ему приспособиться, должен был научить всему тому, что знал сам… но недостаток времени и угроза, нависшая над ними, диктовали свои условия. Хэфер понимал это и не требовал многого. Привыкший обучаться и быстро усваивать и сортировать знания, царевич спрашивал о самом главном, о простом и необходимом. Он не пытался охватить то, что жрецы изучали годами, – скорее осознавал сами принципы работы. Многое, очень многое ему предстояло постичь самому, ведь от жрецов Сатеха помощи ждать не приходилось. В некоторые моменты Перкау буквально разрывался между одним и другим своим долгом. Он мог бы пойти с Хэфером и Тэрой, защищать их, обучать царевича в ходе всего путешествия… Да, этого он очень хотел. Но кто тогда купит им время, отведёт беду? Кто защитит общину, если он, Верховный Жрец этого храма, не примет на себя основной удар? Иной раз выбор на перекрёстках собственного пути сделать было слишком тяжело, а Боги не предлагали лёгких решений.

Перкау посмотрел в золотые глаза Хэфера и подумал о том, как предстанет перед его отцом, Владыкой Секенэфом. В этот миг один лик словно наложился на другой, и жрец увидел своё будущее так чётко, что оно даже уже не пугало его. Он знал точно, что должен делать, потому что на то была воля Ануи. Это было величайшим испытанием его верности, ведь он не хотел противостоять Владыке. Но чтобы защитить своего Владыку уже будущего, он должен был исполнить волю своего Бога… обоих Богов.