Текст книги "Анины рассказы"

Я слышал столько клеветы в ваш адрес, что у меня нет сомнений: вы – прекрасный человек.

Оскар Уайльд

К восьми вечера я спускаюсь вниз в облегающем черном платье в крупный белый горох Karen Millen, с убранными волосами и ярко-красными губами. В поддержку к губам ярко-красные украшения из египетских топазов. Празднуя развод, я на недельку уехала одна в Египет, где от нечего делать развлекалась дизайном ювелирных украшений, который, под моим чутким руководством, из местных топазов и золота воплощали египетские ювелиры. По общему признанию, красный комплект мне удался лучше других. Катков едва успел меня подхватить за руку, когда я уже почти вышла на веранду.

– Стой, там вертолеты с папарацци, мы все сидим внутри, в баре. Надо переждать.

Я послушно возвращаюсь внутрь. Гостиничный бар заполнен нашей компанией. Поразмыслив, я выбираю девчачий стол, другой занял Аарон с друзьями.

– Ты просто воплощение стиля Dolce Vita, – обсыпают меня комплиментами девушки, но я на них реагирую рассеянно. Меня смутили вертолеты, а вернее, я боюсь, не думает же он, что это я связалась с английскими папарацци, и поэтому они здесь. Конечно, он так думает, я же в его глазах такой же журналист и ничем от папарацци не отличаюсь. Но я ведь ничего не делала!

– Что ты будешь пить? – отвлекает меня от неприятных размышлений Аарон – он кричит, не поднимаясь с места.

– А ты что пьешь?

– Я – чай.

– Порто, – решительно сообщаю я.

– Как хочешь, – он пожимает плечами, – только тебя сейчас быстро «унесет» на голодный желудок.

– Со второго бокала, да еще сладкого алкоголя, как пить дать, – поддакивает Катков.

– Не унесет. – Я настроена стоять на своем. Первый глоток местного портвейна приятно распространяется по телу.

– Это у тебя рубины? – Аарон снова кричит со своего места.

– Нет, не рубины. Были бы рубины… – Я не договорила, пытаясь представить, сколько же могло бы стоить только мое 15-каратное кольцо, если бы это были рубины.

– Что, если бы были рубины, то не поехала бы со мной отдыхать? – выворачивает наизнанку мое молчание Аарон, в его словах слышится обида маленького мальчика.

Но мне и это почему-то приятно. И я молчу.

Тут выясняется, что вертолетная охота отступила, и мы рассаживаемся на улице. Аарон, поначалу выбрав другой стол, скоро пересаживается за мой, напротив. Я продолжаю ужин с красным вином.

– Мне кажется, тебе уже хватит. – Аарон укоризненно качает головой.

– Я сама решу, когда хватит, – капризно возражаю я.

По приезде обещанных музыкантов я чувствую, что он все же прав. Мне, похоже, действительно хватит. Я извиняюсь и, поднявшись в номер, стараюсь подправить размазавшуюся вокруг губ красную помаду. На обратном пути поскальзываюсь на ступеньке и, как мне кажется, ужасно громко падаю. Мне не больно, скорее неприятно: а вдруг они установили внутри камеры и увидят, как некрасиво я упала? Я быстро поднимаюсь, оглядывая платье: вроде бы все в порядке. На глаза мне попадается портрет какого-то испанского гранда, наверное, хозяина гостиницы или его предка. Уже без особого удивления я понимаю, что его лицо страшно напоминает Бабку, а через минуту оказывается, что это он и есть. Бабка разводит руками, чуть касаясь багетной рамки, и устало качает головой, всем своим видом показывая, что потерял в меня всякую веру. Не найдя, что ответить, я показываю ему в ответ язык. Испанский гранд вновь замирает на портрете. Я отправляюсь в туалет, еще раз убедиться, что с лицом все в порядке. Все, больше не глотка спиртного. С веранды ресторана тем временем уже раздаются заунывные звуки музыки, сопровождающиеся не менее нудными подвываниями полной солистки. Стараясь ступать тише, я сажусь на свое место и пытаюсь заглянуть в глаза Аарону. Он внимает музыкантам своим любимым «слезным» взглядом. Я чуть слышно вздыхаю. Не к месту вспомнив «Приключения капитана Врунгеля», где Врунгель с Фуксом прикинулись гавайскими музыкантами, сдерживаю улыбку. Мне скучно, я не понимаю слов и бессмысленного надрыва. Спустя сорок минут завываний певица, исполнив еще пару песен на бис, откланивается, и я с облегчением хлопаю ей вслед.

– Понравилось? – Взгляд Аарона непроницаем.

– Ну, мне это не очень понятно, но я постараюсь научиться это понимать, если надо, – с максимальным прямодушием отвечаю я.

Он кивает:

– Ты все-таки с алкоголем переборщила, иди в номер, приди в себя. Я подойду позже. – Последние слова он произносит чуть тише и мягче, что ли.

Едва я успеваю стянуть платье, раздается стук в дверь. Он сразу присаживается на корточки, чтобы помочь мне снять алые лодочки Les Tropeziennes:

– Больно упала?

– Нет. – Не особо удивленная его осведомленностью, я провожу по ушибленному бедру рукой. – Даже синяка вроде не будет.

Он нежно гладит мою ногу и начинает целовать оттуда, поднимаясь все выше:

– Ну откуда ты такая упрямая? Говорят же тебе, хватит. Ты же знаешь, я не люблю, когда женщины пьют.

Я уже ничего не могу ответить, потому что мы целуемся… Наверное, алкоголь еще не совсем выветрился, потому что наутро я пытаюсь вспомнить детали этой ночи любви, и помню только его глаза сверху, как я утопаю в его взгляде и как откуда-то снизу разливается по всему телу теплое счастье. А еще его нежные руки и губы везде, как они успевают везде? Ведь у него только две руки и одни губы. Почти не помню, как он уходил. А ведь его нет, значит, как всегда, ушел. Еще помню, как я лежала, прижавшись к нему настолько, что мы стали одним целым, и это, казалось, длилось целую вечность. Я зарываюсь в подушку. Наверняка все уже за завтраком и пора вставать. Я потягиваюсь и встаю. Мне нужна новая подпитка, как наркоману, ведь посмаковать я смогу и потом, когда будет разлука. Я уже уверена, что она будет. За завтраком я сразу подхожу к столу, за которым сидит Аарон:

– Можно?

– Садись, хотя это неправильно. – Он говорит, слегка растягивая слова.

В ответ я вскидываю брови:

– Почему неправильно? Может, тогда мне сесть за другой стол?

– Нет, останься. – Он говорит, словно преодолевая сложный мыслительный процесс. – Это неправильно, но приятно.

Я кладу темные очки рядом с пустой чашкой и столовыми приборами и иду внутрь за едой. Какое-то время Аарон молча наблюдает, как я ем. А я медленно и лениво откусываю от мягкой белой булочки с сыром, заедая это ложечкой простого йогурта. Чувствуя, что не особенно голодна. Сегодня у меня сырно-йогуртовый завтрак.

Через какое-то время Аарон встает:

– Кому чего-нибудь принести?

– Мне бы чаю, официанты не обращают на меня внимания, – жалобно протягиваю я, показывая на пустую чашку.

– Чая на шведском столе нет, – отрезает он. И уходит.

Но мне все равно весело, я оборачиваюсь к неизменно присутствующему рядом Каткову:

– Пошел мне за чаем?

– Не знаю, щас посмотрим, – подмигивает мне Катков, ему тоже весело. Похоже, таким босса он еще не видел.

Тем временем Аарон возвращается с сыром, булочкой и йогуртом. Хочет попробовать, что я ем. Мне все же удается поймать официанта, я получаю чай. А в конце завтрака я отправляю в рот желтенькую таблетку аскорутина.

– Что это? – Оказывается, что Аарон ревниво следит за моими действиями с другого конца стола.

– Аскорутин.

– Для чего?

– Для сосудов, это типа витамина С. – Я протягиваю ему еще одну. – Хочешь попробовать?

– Мы тут ничего такого с твоими сосудами делать не будем, – шутит он, но таблетку берет и, внимательно изучив, отправляет в рот. – Жарко, не хочется сегодня на стадион ехать, надо надевать шлемы, садиться в раскаленные машины… Какие предложения? – Он вопросительно оглядывает стол.

Стол молчит. Только не я:

– Пойдемте погуляем?

– Мне нельзя… во всяком случае, с тобой, – отзывается Аарон и, чуть подумав, добавляет: – Пойдем, может, вечером. Сейчас жарко.

День проходит скучно: мы все лежим и сидим у бассейна. На мое предложение заказать шампанское Аарон коротко возражает: «Не пугай меня». Я купаюсь и валяюсь на солнце, Аарон наматывает круги вокруг бассейна в одежде, беспрерывно разговаривая по телефону. Я слегка подтягиваю трусики на попе, чтобы она больше загорела, и уже через минуту чувствую его руки, которые аккуратно поправляют купальник назад.

– Я хотела позагорать! – оборачиваюсь к нему я.

– Так неприлично, – отрезает он. – У тебя и так купальник открытый. Вон, смотри, каково им, думаешь? – Он указывает наверх.

И тут я впервые замечаю, что по периметру отеля, прямо на заборе, на расстоянии где-то метр один от другого, стоят люди в черном. Высокие и стройные, как кремлевские курсанты, они стоят навытяжку, в безупречно сидящих черных костюмах поверх белой сорочки с черным галстуком. Справившись с удивлением, я, все еще обиженная, отправляюсь плавать в бассейн, впервые понимая, что достало. Реально достало. Нельзя же так жить! Выныривая, я слышу, как Аарон, стоя аккурат рядом с тем местом, из которого я вынырнула, говорит кому-то по телефону:

– Да, я понимаю, что это риск. Но думаю, что надо сделать именно так.

Интересно, о чем это он? – невольно проносятся в моей голове жалкие остатки журналистского любопытства.

Вечером мы все же отправляемся гулять. Уже хорошо осознавая, в какую ситуацию попала, влезаю в джинсы D&G, хотя вообще терпеть эту одежду не могу, белую футболку, обуваю безымянные бирюзовые шлепки на шпильке и натягиваю голубую кепку Armani, чтобы как-то завершить образ.

– Вот теперь я вижу, что ты настоящий журналист. – Аарон с любопытством рассматривает мою кепочку. На нем защитного цвета широкие капри в стиле «милитари» с огромным количеством карманов, футболка и сандалии.

– Мне всегда говорили, что я не похожа на журналиста, – возражаю я.

– В кепочке похожа.

Спорить бесполезно; к нам уже движется Катков, чтобы привычно поддержать начальника. Однако на этот раз выясняется, что он идет еще и с просьбой:

– Тут девочка одна, которая из Калмыкии. Тоже хочет с нами пойти и очень расстраивалась, что ее обедать не взяли.

Совсем забыла сказать, что на самом деле наша компания гораздо больше, чем пятнадцать человек, просто далеко не всем выпадает честь… Ну вы поняли. Близость к телу все же близость к телу. А потому ситуация вполне обычная. Аарон реагирует как настоящий добрый «папа»:

– Скажи ей, что ждем, но пускай собирается быстро. Мы уже все собрались. А то будет догонять.

Мы выдвигаемся гулять длинной шеренгой, впереди идет Аарон, я чуть сзади, девчонки кто парочками, кто по трое. Мужчины также. Катков… Ну, вы сами понимаете, где идет Катков. На пустынной вечерней улице, которая идет вдоль нашего отеля, ни души. Забор гостиницы густо зарос зеленью, с другой стороны тоже деревья, после здания начинается обрыв, а внизу виднеется длинный песчаный пляж. Меня отвлекает иностранное: «О-ля-ля», я поворачиваю голову, слева, нам навстречу двигаются два местных парня и, похоже, делают мне недвусмысленные знаки внимания. Я стараюсь сдержать улыбку, в это время сзади раздается голос Аарона.

– Оделась поприличнее наконец-то, а все равно пристают, – ревниво констатирует он.

– А чего вы бы хотели, – не удерживаюсь я, чтобы не съязвить, – Аарон Абрамович, чтобы к вам, что ли, приставали?

Он пожимает плечами и вместо ответа меня обгоняет. Я продолжаю идти, усмехаясь про себя, а может, уже и не про себя.

Подняв голову, вижу, что мы дошли до города и нам навстречу идет маленькая девочка с мамой под руку; в руках у ребенка большой, размером где-то с ее голову, вафельный рожок. Я тоже хочу.

– Хочу мороженое, – сообщаю я негромко, просто знаю, что Аарон где-то рядом. И не ошибаюсь:

– Сейчас купим, – голосом доброго родителя успокаивает он меня. – Пойдем туда, откуда они пришли.

Минут через пять мы действительно обнаруживаем лоток с мороженым.

– У кого деньги? – Аарон оглядывается на компанию, стоя возле лотка.

Я с любопытством наблюдаю сцену, как олигарх ищет деньги, чтобы купить мне мороженое. Но забавный момент длится недолго. На помощь уже спешит Катков с увесистым черным кошельком.

Аарон извлекает нужную сумму и протягивает ее продавцу. Лично. Потом оборачивается ко мне:

– Какое будешь?

– Pistachio, vanilla and mango sorbet, – спасаю я любимого мужчину от некомфортных для него объяснений на иностранном языке.

Аарон кивает продавцу, и тот через секунду протягивает мне вафельный рожок.

Мороженое кажется мне божественным на вкус, Аарон внимательно наблюдает за тем, как я отправляю первый кусок в рот:

– Нравится?

– Да, хочешь попробовать?

– Нет. – Убедившись, что все в порядке, он отправляется дальше, потеряв на время ко мне интерес.

– А у меня вкуснее, – внезапно сообщает один из друзей Аарона, светленький Дима, который тоже купил себе мороженое.

– А у тебя какое? – ревниво интересуюсь я.

– Шоколадное.

– Дай попробовать. – Я оказываюсь рядом с вожделенным рожком через минуту.

Через другую я понимаю, что я и чужое мороженое оказались в центре всеобщего внимания. Вокруг нас образовался круг любопытных глаз, а между мной и несчастным Диминым мороженым вырос Аарон. Он смотрит мне прямо в глаза, и я понимаю, что делаю что-то не так.

– Можно я попробую? – Я понимаю, что должна попросить его разрешения.

Аарон с какой-то неприязнью кидает взгляд на подтаявший темно-коричневый шарик, потом на меня и отрывисто произносит:

– Ну, давай уже, пробуй! – Я осторожно, одними зубами, касаюсь верхушки, так что даже не могу почувствовать вкус. – Нравится? – Аарон снова смотрит мне в глаза, выражение которых мне не очень понятно.

– Да. – Я поскорее хочу закончить эту дурацкую сцену.

Мы вновь расходимся беспорядочной шеренгой, и я облегченно вздыхаю. Еще минут через пять я натыкаюсь на Аарона, он ждет меня:

– Дай, пожалуйста, свою кепку, меня узнали. Нормально погулять не дадут.

Я послушно снимаю головной убор и протягиваю ему. Кепка женская, с ярким рисунком, но он, не смущаясь, натягивает ее на глаза и продолжает путь так. Однако очень быстро становится понятно, что предпринятые меры не помогли. На небольшой площади к Аарону кидается толпа португальцев с ручками и бумагой, требуя автографы. Аарон быстро сдается, я перехватываю его взгляд и понимаю, что ему не так уж и НЕПРИЯТНО. И все же после этого инцидента он решает вернуться в гостиницу.

По дороге назад почти ничего не происходит, если не считать Каролины, которая, к моему удивлению, вдруг предлагает Аарону познакомиться с ее мамой. Надо сказать, что Романович, в отличие от меня, как раз не очень удивился. Но смолчал. Я же тут же доложила, что моя мама умерла, а потому из меня выйдет невеста куда более завидная, так как я сирота. Аарон вопреки моим ожиданиям даже не улыбнулся, но всю дорогу шел рядом со мной. А ближе к гостинице вдруг разоткровенничался по поводу девушки из Калмыкии:

– Я как-то уволил такую вот девушку-китаянку из команды своего самолета. Ни за что, просто потому, что внешность непривычная. Для меня даже негритянки понятнее. Вот с тех пор мне как-то перед ними неудобно. – Он не ждал ответа, просто объяснял, а я смотрела на него и думала: ведь не живет же человек, а все время мучается. Ну, в самом деле, уволил и уволил. Его же самолет. Какое неудобство-то? Но вслух ничего не сказала.

Когда мы зашли в гостиницу, я поняла, что спать не хочу вообще.

– Ну, давай поболтаем, я к тебе сегодня не пойду. Ты же съела мороженое?

На территории гостиницы Аарон смело протягивает мне руку, и мы решаем осесть на лавочке возле бассейна. Он устраивается с ногами, я сажусь на краешек и обнимаю его за ноги. Поглаживая его по икре, рассматриваю, как растут на его ноге волосы. Они длинные и, как коврик, покрывают всю кожу. Наверное, он зимой даже голый не замерзает. Он начинает первым:

– Скучаешь по нему?

– По кому? – не понимаю я.

– Ну, по соседу. Любишь его?

В ответ я лишь удивленно вскидываю брови. По какому соседу? Кто на моем месте стал бы вообще по кому-либо скучать?

– Нет, я, как только увидела, на кого он меня променял, сразу успокоилась. У меня вообще в этом смысле с психикой все нормально.

– А на кого он тебя променял?

– Да на девушку, на которой уже пробы ставить негде.

– Что значит «негде ставить пробы». – Ему явно не нравится это категоричное определение.

– Шлюха. – Я чуть злюсь, вспоминая неприятные переживания. – Была бы красивая девушка, ну пусть младше меня даже, но из хорошей семьи, приличная, я бы поняла. А так…

– У тебя есть мечта? – Понимая, что тема мне неприятна, он переключается.

– Да… Я хочу стать Мэрилин Монро.

– В каком смысле? – Он меня не понимает. – В кино сниматься, что ли?

– Ну, можно и в кино, – примирительно соглашаюсь я.

Впервые за наше общение я осознаю, что любимый мужчина меня не может понять и никогда не поймет. Несмотря на всю свою чувственность, он конкретен. Конкретен, «как эта глупая луна на этом глупом небосклоне». Мэрилин – это явление, масштабное, яркое, вне времени и рамок. А он: «в кино сниматься».

– Ладно, ты говорила, что раньше о моде писала. Давай поговорим о моде. У тебя есть ко мне вопросы?

– Да. А Березовский он какой, умный?

– Не совсем о моде. Ну, он умный, но, как бы это сказать, не в бытовом смысле.

– Вы общаетесь?

– Нет, раньше много общались, дружили семьями. Теперь нет.

– А это правда, что он поставил править страной Путина, а тот выслал его из страны, чтобы лишить прежнего влияния?

– Все было совсем не так.

– Как не так? – Я чувствую, что начинаю заводиться. – Это ведь понятно, он «поставил не на ту лошадь». Был уверен, что неприкасаем. И ошибся.

– Так, если ты начнешь повышать голос, мы прямо сейчас прекращаем разговор, а на эту тему я больше говорить не хочу. – На этих словах Аарон берет мою руку в свои и продолжает мягче: – Давай о моде.

– Ладно, о моде. – Я на удивление быстро остываю. – Ты прилетел в пиджаке Hermes, почему именно Hermes? Это что, твоя любимая марка?

– Нет. Просто у меня рядом с домом в Лондоне находится бутик Hermes, а у меня не всегда есть время ходить по магазинам. – Аарон настроился на привычную волну доброго папы-учителя. – Вот мне домработница и покупает одежду. Теперь мой вопрос. Вот ты сейчас поворачивалась и опять задела меня локтем, он у тебя худой и острый, и плечи острые. Ты мне все время делаешь больно, когда мы с тобой в постели.

– А ты вообще кусаешься, – возвращаю я удар, мне становится ужасно не по себе. Так вот что оказывается, он мучается все время, понимаете ли. Я, видите ли, локтем его задела.

– Почему ты не сказала, что тебе это неприятно?

По его тону я понимаю, что попала в точку. Один: один. Вот почувствуй теперь, каково мне только что было.

– А я еще не решила, нравится мне это или нет. – Я ласково провожу по его ноге. Нет, отказаться от всего этого прямо сейчас я не готова.

Он улыбается.

– Прости, что взял тебя отдыхать без подруги, – снова меняет он тему. – Практически испортил тебе отдых, тебе с ней комфортнее было бы?

– Нет, мне и так хорошо, с тобой, – ничуть не кривлю я душой.

– У тебя есть в Москве любимые рестораны? Скучаешь по какой-нибудь еде?

– Да, полно. «Марио» – там люблю домашнюю пасту с грибами, «Веранда у дачи» – там плов, Vogue cafe – тартар из тунца с авокадо… и «Причал» еще. – Я вспомнила наш ужин с Танькой.

– На «Причале» со мной был забавный случай, – улыбается Аарон своим воспоминаниям. – Мы зашли туда как-то, и ко мне начали подходить люди. Ну, знаешь, незнакомые даже. Все стараются пожать руку и лезут обниматься, некоторые даже целуются. Смешно.

– А это, Аарон Абрамович, называется народная любовь, – уверенно констатирую я.

Заметно, что ему приятно, но он прячет улыбку, даже когда мы вдвоем, один на один. Он продолжает ресторанную тему:

– Когда приедешь, сходишь в какие-нибудь новые рестораны и расскажешь, как там, при нашей новой встрече?

– Расскажу, конечно. – Я более пристально его рассматриваю, он уверен, что будет еще одна встреча, и собирается забыть, что я сотрудник «Ъ»?

– Ладно, пойдем. Поздно уже. – Аарон встает с лавочки и протягивает мне руку, помогая подняться.

Я вскидываю голову, чтобы еще раз посмотреть на «людей в черном»; интересно, они вообще спят? Но португальские ночи темные, темные. Ничего не видно. Я покорно следую за ним в отель. Интересно, а почему все же он не хочет сегодня идти ко мне?..

Мои размышления прерывает шипящий и злобный шепот Аарона:

– Прекрати топать, люди же спят.

Я чувствую жуткую усталость, и планка неожиданно падает:

– Да пошел ты… – Разворачиваюсь и прохожу к своему номеру.

Он остается на месте, его глаза, и так чуть навыкате, кажется, готовы совсем вывалиться наружу. Уже через секунду он берет себя в руки:

– Спокойной ночи, Марьяночка.

Я захожу в номер и как мертвая падаю на кровать.

Утром, проскользнув в летнее салатовое платье D&G, я отправляюсь на завтрак. Честно говоря, почти не помня, что произошло накануне. Зато поведение Аарона более чем красноречиво.

– Хорошо выглядишь, – кричит мой любимый олигарх через стол и тут же заявляет: – Это последний комплимент на сегодня.

– Почему? – простодушно интересуюсь я, привычно купаясь в его внимании.

– Потому что вчера ты послала меня на три буквы. – Романович без всякого стеснения и обиняков заявляет это в присутствии своих друзей.

«Что это, с трудом подысканный предлог перестать со мной общаться?» – проносится в моей голове.

Нахожусь я довольно быстро:

– Не было этого, и никто не слышал.

– Я слышал, – под общий хохот орет Дима, – у меня даже презерватив лопнул.

– Ну и пожалуйста, – пожимаю я плечами, поняв, что встать на мою сторону некому. – Тогда я вообще от вас уйду.

– Куда уйдешь? – любопытствует Аарон.

– Не знаю, туда куда-нибудь. – Я неопределенно указываю на одинокий барчик с забавным названием Caipiroska, виднеющийся на соседней горе. Вот в каприческу и уйду.

– Это капирошка, название коктейля с водкой и лаймом, – поправляет меня Катков под общий хохот.

– Это у вас капирошка, а у меня каприческа, – продолжаю по-детски упираться я.

– Никуда ты не пойдешь, тем более одна в бар, – неожиданно смягчается Аарон. – Ну-ка прекратили все смеяться, – оглядывает он приятелей недобрым взглядом. И совершенно меняется при взгляде на меня: – Иди ко мне, сюда. – Он указывает на стул рядом с ним, и я, к своему удивлению, снова четко следую его инструкциям. Когда мы вновь начинаем принимать вид идеальной парочки, Аарон начинает новую тему: – Чем займемся? Гонки устраивать неохота – слишком жарко.

– Гулять? – несмело предлагает кто-то.

– Нет, гулять вечером.

Я молчу и машинально поглаживаю Аарона по руке, на минуту оказавшись за этим занятием в центре внимания.

– Я иногда боюсь, что она во мне дырку протрет. – Аарон малодушно шутит с неясной для меня целью, все вокруг заискивающе посмеиваются, и только Катков проявляет чудеса смелости.

– Видно же, что тебе нравится, – дружеским тоном, глядя прямо в глаза Аарону, с расстановкой произносит он.

– Нет. – Глаза Аарона моментально наполняются слезами. – Еще поговорим, только до самолета доберемся, спуска не ждите. – Он вновь недобро обводит глазами окружающих.

Уже спустя год один мой приятель-депутат смеялся, что Каткова потом «держали головой в унитазе». Поплатился ли он за эту свою фразу или за ситуацию целиком, я сказать не могу. Но подозреваю, что с тех самых пор Евгений Катков меня не слишком долюбливает, да и кто бы его не понял. А компания тем временем отправляется к бассейну, предполагая, что я последую их примеру. Но я и не двинулась. Меня все это разозлило и напрягло. А особенно «дырка», которую я «чуть не протерла» в Аароне.

– Ты идешь? – вяло интересуется один из приятелей олигарха.

– Нет. Вдруг я ему уже надоела? Не буду испытывать терпение, – огрызнулась я.

После чего иду за купальником и, укрывшись полотенцем от яростного солнца, демонстративно ложусь прямо на широкой лавке на веранде нашего ресторанчика. Спрашиваете, чего я добивалась? Не знаю… Просто вредничала – и ничего не могла с этим поделать. Первым ко мне обратился официант Павел.

– Вас просят пройти к бассейну, – пропел он ласково, на украинский манер растягивая слова.

– Не хочу! – Мне было плевать на его ласковость.

Следующим меня попытался склонить к сотрудничеству Катков:

– Ну чего ты здесь лежишь одна? Смешно ведь… Аарон просит, чтобы ты к нам присоединилась.

Не удостоив ответом шестерку олигарха, я молча отвернулась. И заснула. Проснувшись, я обнаружила, что у бассейна никого нет, искупалась и отправилась в номер. Уже через минуту я услышала, что в дверь кто-то стучит. На пороге стоял Аарон; в отличие от моего сияющего, победного лица, его лик был каким-то уставшим и даже недовольным.

– Мы едем обедать, тебя ждем ровно десять минут. – Его явно раздражал мой триумфальный вид.

Я же, напротив, несмотря на его кислую мину, была в полном восторге. Потому что просто не ожидала, что мое упрямство будет вознаграждено таким вот образом. В голове пронеслось: «Любит, если так себя повел». Не обессудь, дорогой читатель, ведь известно, что влюбленным надо всего лишь чуть-чуть. Быстро залезла в джинсы и футболку и, воодушевленная своей победой, кинулась вниз. У входа в отель ожидали все те же черные автобусы. Аарон сидел внутри одного из них за водителем, уставившись в одну точку.

– Что-то не так? – посчитала нужным осведомиться я, залезая в автобус.

– Да мы не знаем, как тебя здесь оставить одну, тебя же все ненавидят, загрызут… Думаем, может, тебя с собой взять. – Евгений Катков был тут как тут и, разумеется, говорил от имени Аарона.

– Ненавидят? – переспросила я, удивившись. Я вообще приехала сюда к Романовичу и с остальными никак не общалась. С чего кому-то меня ненавидеть?

Аарон Романович вместо ответа молча повернулся ко мне и посмотрел своим коронным печальным взглядом.

– А куда вы едете?

– Летим в Торонто и потом будем плавать по Атлантическому океану.

Странно, но даже под таким благовидным предлогом мне совершенно не хотелось ехать с ними, видимо, во мне все же сохранились остатки здравого смысла, которые подсказывали, если любит, то вернется из плавания и сам позвонит. Наверное, поэтому в ответ я промолчала. Мы молчали всю дорогу до ресторана. Аарон ко мне обратился только за столом, когда расставили закуски. Несмотря на то что ресторан был прежний, рыбный, на столе лежал хамон. По-видимому, лучшего, местного качества. Я, еще не слишком искушенная в этом европейском лакомстве, к нему не притрагивалась.

– Хамон возьми, – в свойственной ему полуприказной-полузаискивающей манере посоветовал Аарон.

Но я была не в настроении и отрезала:

– Я мяса не ем.

– Возьми – вкусно, – не уступал Аарон.

– Нет, не буду, мяса не люблю – не уступала я.

– А что ты вообще любишь? – начал наступление мой любимый мужчина.

– Ну из мяса люблю фуа-гра. Только не паштет, а такой, натурель, – просто произнесла я.

– Это жирно, – возразил Романович.

– Ну да, жирно, – согласилась я, – но вкусно.

Ответом мне стал внимательный быстрый взгляд серо-голубых глаз олигарха. «Пару килограммов нам в самолет загрузи», – тихо проинструктировал он Каткова. Тем временем принесли горячее. Я заказала сибаса в соли, Аарон Романович и его приятель сенатор Иннокентий Палкин заказали сибаса на гриле.

– Кеша, дай попробовать! – потребовала я.

– Нет, не дам. – Кеше явно было плевать на фавориток босса, ради них он не был готов расставаться ни с одним куском от своего горячего.

– Нет, дай, – не унималась я, пытаясь надавить характером.

– Не дам. – Суховатый и высокий Иннокентий Палкин не на шутку стал беспокоиться за свое имущество и на всякий случай прикрыл тарелку левой рукой.

– Оставь Кешу в покое, – вмешался Аарон, – я дам тебе кусок от своей рыбы. – И в доказательство своих слов действительно отделил внушительный кусок из своей тарелки.

– Так я и знала, что у меня вкуснее, – констатировала я через минуту.

– Никто из нас в этом и не сомневался, – чуть ехидно прокомментировал Аарон.

На десерт я заказала нугу – мороженое с орехами и сухофруктами. Не успев съесть и пары кусков, я вновь оказалась в центре внимания.

– Так, все поели или кого-то еще ждем? – Аарон Романович вопросительно обвел стол своими глазами чуть навыкате.

– Да я все уже, – засуетилась я, осознав, что все ждут только меня.

– Ешь давай, – примирительно кивнул мужчина моей мечты, дав понять, что так уж и быть, еще подождет.

Назад в отель ехали тоже молча, насколько я поняла, вечером был намечен их отлет. Мой самолет вылетал следующим утром. Чтобы проводить дорогих гостей, девчонки собрались на веранде ресторанчика в отеле. Аарон сразу сел ко мне, и, хотя в его глазах натурально стояли слезы, он первым начал непринужденную беседу:

– Что читаешь?

– Модную колонку. – Я протянула ему Times.

– Ну и как тебе?

В ответ я довольно скоро состряпала рецензию на чужой текст.

– И вообще, натуральные меха на искусственные заменить нельзя. Как говорит моя знакомая модельерша, отправить бы всех этих «зеленых» к нам в двадцатиградусный мороз, – со знанием дела (я одно время трудилась модным обозревателем в газете) закончила я.

– А зверушек не жалко?

– А тебе, – тут же парировала я, – ты ведь наверняка охотишься?

– Не особенно люблю. Со мной как-то случай был. Я на охоту детей взял. Так вот они потом несколько месяцев выхаживали утку, которую «папа подстрелил». – Аарон был явно доволен таким поворотом разговора и поводом рассказать что-то хорошее о своих детях.

«Пресс-релиз начал составлять, так и видит статью под названием: “Тонкие и ранимые дети олигарха”», – не смогла я, в свою очередь, отмахнуться от мысли. Мы обменялись еще парой ничего не значащих фраз, и они дружно уехали из отеля. Честно говоря, я расплакалась: то ли мне было жаль расставаться с тем, в кого я почти влюбилась, то ли просто спало огромное напряжение. Моя сестра потом посмеивалась, когда я снова и снова рассказывала про слезы Романовича:

– Когда крокодил съедает свою жертву, у него тоже слезы текут, такой у них условный рефлекс. Поэтому и говорят «крокодиловы слезы».

Не знаю, успела ли я упомянуть, но за эти несколько дней я потеряла около пяти килограммов. А потому вовсе не боялась отведать прекрасной фуа-гра, которую этим же вечером на ужин подал почему-то притихший Павел. Вокруг снова заседали чопорные европейские парочки, и официанты сновали туда-сюда, едва поспевая за заказами новоприбывших туристов. Отель снова стал шумным и многоголосым. Словно ничего и не было… И только выражение лица Павла стало чуть другим, я уже не говорю о своем. Из тарелки с десертом на меня грозно смотрел черный Бабкин глаз. В принципе я и так собиралась от десерта отказаться, а потому без сожалений тарелку отодвинула. И тут услышала вполне различимый баритон Бабки: «Ну што: извела, измучила мущинку, дура-девка? Он к тебе и так и эдак, а ты, вишь, яму газетенкой своей тычишь, шурналистику свою, понимашь, показываешь… Розгой бы тя, свое нравну». Моему терпению, однако, пришел конец: «Да пошел ты со своим олигархом, со своей розгой и картами… туда… куда Макар телят не гонял», – в конце я решила все же сохранить литературный язык, хотя бог свидетель, как тяжело мне это в тот момент далось.