Текст книги "Кватро"

– Некоторые люди ведут себя плохо и совершают плохие поступки не потому, что они плохие. Нет. Они не смогли с детства принять навязанную родителями и обществом систему поощрения хорошего и отвергания плохого, в то время когда сами авторитетные лица не демонстрировали поведение, называющееся «хорошим». Любая мысль или чувства, оцененные ребенком как плохие, рождали чувство вины, стыда. Так сформировалось понимание, что плохой человек это тот, кто думает плохо и чувствует плохо, он не достоин и не имеет права. Но в каждом, абсолютно в каждом человеке имеют место разные мысли и чувства. Это не говорит о самом человеке, потому как его формируют поступки, следующие за волей и долгим актом принятия решения, пусть даже поведение и было импульсивным, но путь был проделан, и нейроны по цепочке передали нужную информацию, и это уже не одна мысль и чувство, а целый ряд. Быть только хорошим, то есть совершать только хорошие поступки, это идеально, но на данный момент времени утопично. Чтобы такое общество сформировалось, нужно, чтобы сменилось не одно поколение и многократно передался по наследству багаж положительных сценариев поведения.

– Ну, что мы будем с тобой делать? – обратилась она с улыбкой к Воронову, как к провинившемуся ребенку, хотя этому мужчине было уже за сорок. – Как ты себя чувствуешь?

– Ой, не спрашивай! Чувствую себя отвратительно. Словно чирей на жопе, извини, – на станции было принято обращение на ты и приветствовался стиль открытого общения, без условностей. – Вот, реально, так себя чувствую. Он гниет, созревает в самом отстойном месте с самыми непристойными видами. И кажется, надо чуть-чуть надавить, чтобы он прорвался. Чего-то не хватает.

– Хорошо, допустим, ты чирей. Что является тогда жопой для тебя?

Воронов задумался, почесал затылок и пятерней убрал длинные черные прямые волосы, кажущиеся немного жирными и из-за этого создающие неопрятный вид. Он был высокого роста, худощавого телосложения. Отличная физическая фактура, но психоэмоциональная никуда не годится, увы. В его движениях и повадках была заметна нервозность по тому, как он стремительно менял позу, чесался, дергался, тряс ногой, когда сидел, крутил головой. Не то чтобы беспрестанно, но и спокойно посидеть даже минуту он не мог.

– Мое рабочее место. Мне оно не нравится. Что это за профессия – уборщик? Почти никто не работает, а я тут прибираюсь, когда есть роботы.

– Потому что это твой выбор. Ты не хочешь учиться и развиваться. Поэтому работаешь уборщиком.

– Ну, я не хочу и учиться. Зачем мне это надо? Я уже взрослый.

– Учиться и развивать свой кругозор – это основная задача человека на космической станции. Либо вы ее выполняете, либо работаете в жопе. Мы не можем выкинуть и вернуть вас на Землю. Хотя, если вы пожелаете, мы выполним это.

– Не очень-то гуманно, – Воронов обиженно, как ребенок, выпятил нижнюю губу. – Ну, допустим, мне все равно. Можете отправить меня обратно на Землю. Не хочу я здесь с вами, подчиняться вашим правилам. Вы говорите о свободе выбора, но на самом деле ее нет. Что это за свобода, когда я вынужден учиться и развиваться, когда я считаю, что мне это не нужно. Я уже отучился в школе.

– Хорошо, что, ты считаешь, тебе нужно? И почему ты саботируешь посещение психолога? Она бы тебе очень помогла.

– Я не знаю, что мне нужно. Но мне нравилось на Земле работать на заводе. А психолог вечно задает тупые вопросы и лезет под кожу. И потом, я трачу на нее все свое заработанное время.

– И правда нравилось? Ты выполнял работу робота и в скором времени все равно лишился бы этого места. Уже почти везде были роботы, и многие заводы распустили свой персонал, выставив людей на улицу. И ты бы бросился пить и дебоширить, – Марина Владимировна сидела в кресле за рабочим столом в своем кабинете, как всегда, полностью выпрямив спину, поэтому была похожа на негнущуюся спицу. Ее бледное лицо со светлыми жидкими волосами было похоже на забальзамированную маску, а очень худое тело иногда вызывало сочувствие. Но это было только внешнее. Она смотрела в упор на Данила материнским любящим и вместе с тем строгим взглядом. – А времени ты зарабатываешь пока мало, потому что твоя должность не позволяет большего.

– Да, нравилось, кажется. А что? Все равно лучше, чем здесь. Там у меня были друзья, можно было выпить пивка в пятницу и в субботу, покурить травку. А здесь гестапо полное. Я должен жить по вашим правилам, чтобы выжить. Да откуда вы знаете, как мне лучше?

– Мы действительно знаем. Сейчас мы не на Земле, и время изменилось. Здесь никто не зарабатывает деньги. Нас, уцелевших, очень мало, и от нашего выживания зависит будущее человечества, – потому что мы сейчас и есть все человечество, – какой человек выживет и как пойдет дальнейшее развитие. Мы, те, кто во главе и взял на себя все организационные вопросы жизнеобеспечения на космической станции, заботимся об этом. Вам, остальным, не надо думать о еде и крыше над головой. Это у вас всех есть в достатке. Ваша задача – развиваться.

– Почему нет алкоголя? Хочется ведь расслабиться. И что за ограничения в сексе? Вообще нет нормальных женщин. Неужели никто не уцелел?

– Алкоголь, это ненужное для человека, и он не расслабляет. Это обманчивое мнение. Ограничений в сексе нет для тех, кто созрел для отношений и создал пару. Вообще, то, о чем вы говорите, это удовольствия и наслаждения. Это не является главным для развития человека, точнее сказать, не в такой форме. Удовольствие от психоактивных веществ и связи с противоположным полом, когда человек достигает зрелости и взрослеет, трансформируется на более высоком уровне в безусловную любовь к себе и к окружающим. И тогда психоактивные вещества, еда, секс как компенсация не нужны. Ты еще не повзрослел, несмотря на твой сорокалетний срок жизни. Ты неразвит эмоционально и интеллектуально. Для этого тебе необходимо пройти курс психотерапии, чтобы осознать свой провальный паттерн и сценарий, свои убеждения, которые формируют твое поведение и желания.

Данил сидел, склонив голову, в кресле рядом со столом Марины Владимировны. Он не понимал, чего от него хотят. Его жизнь так резко изменилась, да как и жизнь всех. Рядом с ним жил темнокожий парень, и хоть они не могли говорить из-за ограничения в знаниях языка, Данил видел, что и тот страдает. Еще жил араб Али, который поначалу, кажется, грустил и говорил даже, что ему не хватает родителей и его семьи, но вскоре перестал, и Данилу казалось, что это его накачали какими-то таблетками. Али, в отличие от Данила, выполнял все предписания на корабле-станции, всегда уходил куда-то и возвращался уже ко сну. Али поступил на обучение и страстно постигал науку генетику, нейрофизиологию и биологию и, кстати, уже успел добиться отличных результатов. Они разговаривали мало. Вообще, Данил практически ни с кем не подружился. Изначально конфликтный и агрессивный, ярый расист, он никак не мог представить себе и смириться с тем, чтобы жить вместе с арабами и неграми. Радость от того, что он остался жить, а не погиб на раскаленной Земле, быстро прошла и сменилась депрессией. Он не мог найти себе занятие, ничему не хотел учиться, а посещение психоаналитика саботировал. Да и очень не хватало ему алкоголя и сигарет. Он ощущал себя идеальным и правильным, и это ощущение давило на него. Большинству людей вообще трудно переучиваться и менять в своей жизни закоренелые убеждения и образ мыслей. Поэтому и нет никакого развития.

На пресс-конференции обсуждался вопрос порядка и дисциплины.

– Порядок и дисциплина должны быть развиты у каждого человека внутри. Это самоконтроль и самодисциплина, – декларировала Адима.

– Но ведь все люди разные, – не соглашалась с ней Марина Владимировна. – Кто-то любит вставать рано, кто-то поздно, кто-то ест в 12 часов, другие в 16. Кто-то вообще постоянно ест, не прекращает работать челюстями. Для человека необходимы якоря, чтобы не сбиться с курса.

– Потому что они пока что неразвиты эмоционально и у них отсутствует самоопределение. Для человека нужен кто-то свыше, кто будет направлять к действию.

– При самом благоприятном раскладе человек полагается на Бога, – вступил в диалог Али. – Но в массовом порядке вера в Бога приобретает шаманическое влияние, и человек действует, как в трансе, полагаясь не на свои чувства, а на то, что опять-таки принято культурой и окружающей средой.

За несколько лет жизни в когоре Али значительно вырос и возмужал как в физическом плане, так и в интеллектуальном. Будучи невысокого роста и коренастого телосложения, он отличался от своих собратьев высоких арабов. Черные, как смоль, коротко подстриженные волосы, смуглое лицо с черными проницательными, любознательными глазами демонстрировали образ дьявола, скрывающего внутри себя неиссякаемый источник энергии и жажды знаний.

– Когда я говорю о ком-то свыше, я в какой-то степени подразумеваю высшую силу, Бога, но это не слепая вера. Это другой уровень сознания. Эмоциональный интеллект. Слушать свое сердце, реагировать на свои чувства. Это то, что неподвластно разуму человека. Его чувства. Веру в высшие силы и Бога извратили, потому что не смогли описать и объяснить. А то, что необъяснимо, считается сверхъестественным. Но это просто дело времени. Нет никакого Бога, вернее, есть, но и он, и высшая сила заключены в сердце человека. Человек сам и есть высшая сила и Бог, но на более высоком уровне развития.

– Согласен, – Али, вырвавшись из родительского гнезда и из-под давления отца, чувствовал себя сильнее и увереннее. Ведь его окружали такие же, как и он. – Мне тоже религии всегда казались какими-то эфемерными. Вот есть Бог, и всё тут, и надо в него верить. А как его объяснить? Никто не может и не знает. И все задумались, что есть познание Бога. Правильно, надо познать себя, свое сердце и свои чувства. Погрузить себя в тишину, чтобы услышать Бога – свой внутренний голос. Вот что подразумевалось под «познать Бога». А власти использовали человеческое невежество и лень, чтобы наживаться. Алчность и жадность, и страхи.

– Много моментов, почему люди обращаются в веру в Бога, – Марина Владимировна, властная при жизни на Земле, и на станции не упускала возможность проявить инициативу. – Одни рождаются в семье верующих и впитывают веру в высшую силу с молоком матери. Другие приходят в религию после потрясений и разочарований. Третьи лишь на пороге смерти начинают верить в спасителя.

– Просто человек малограмотен и неразвит и все непонятное приписывает Богу.

– А как же великие ученые? Например, Эйнштейн и другие гении?

– Мы говорим о понятии, которое пока не было доступно даже гениальным людям. Вероятно, их гений был развит в другом направлении. В случае с высшей силой и верой в Бога мы говорим о вещах, которые невозможно описать и осознать, и понять. Это тонкий энергетический уровень. Не доказано наличие души, но все или практически все знают, что душа есть и у человека, и не только. Физики Эйнштейн, Резерфорд копали вглубь вещества, вглубь физической материи, но вглубь души не копали, потому что душа – нефизическая величина. Или ее свойства не изучены, потому что ее нельзя увидеть и исследовать. А божественное, – это душа человека, – не изучено и не исследовано.

– Это то, что не поддается никакой логике. И мы думаем о Боге, потому что не можем объяснить явление. Ну, например, почему порой так складывается жизнь, и судьба бывает так немилосердна. Когда-то в дорелигиозном обществе и молнию не могли объяснить. Сейчас природные явления изучены и доказаны и не считаются сверхъестественными.

– Люди страдают из-за своего невежества и дикости. Вот поэтому необходимо расширять кругозор, получать знания. Должна быть ненасытность, жажда знаний. Гениальные открытия рождаются на стыке знаний нескольких наук. Гениальность возможна и в одной узкой области. Но я имею в виду людей, которые что-то открыли или создали новое. Нам нужны гении. Для нашего будущего развития. Мы и так теперь ограничены. Вероятно, надо было до такой степени ограничить человека, чтобы он смог в условиях стресса аккумулировать весь свой потенциал и все свои ресурсы для поиска выхода и верного решения для дальнейшей жизни.

– Но как заставить человека учиться и получать знания? Люди в большинстве своем не хотят расширять свой кругозор. Они ленивы. Человек предпочитает смотреть телевизор, сидеть в сети Интернет, глазеть на картинки, даже согласен ходить на неинтересную работу, согласен плодиться, жрать без меры, лишь бы не развивать себя.

– Я бы не была столь резкой и жесткой, – улыбнулась Адима. – Они просто не знают, что можно по-другому, не научены. Поэтому здесь введена обязательная психотерапия.

– А кто сказал, что по-другому это правильно?

– Я сказала, – ответила Адима твердо.

– А другие считают, что правильно так, как считают они, – спорит Марина Владимировна.

– Да, мои предки убеждены, что они правы, – вставляет Али. – Разве это так?

– Истина идет от сердца и от души. Поэтому надо научиться слушать свой внутренний голос.

– Внутренний голос шизофреника говорит ему убить соседа или выброситься из окна.

– Я говорю о психически здоровых людях.

– Между нормой и патологией нет четкой границы. И, кстати, у гениального человека мозг устроен по типу шизоида. Где выход? Человеку нужны убедительные доказательства, что твои идеи верны и за тобой можно идти.

– Те, кто находится на высоком уровне духовного развития, интуитивно следуют за мной. Они даже не следуют, они сами выбирают Путь, параллельный со мной. Потому что мы знаем, – и это знание внутри, – что это единственно правильный Путь.

В это время к ним подошел Данил Воронов. Вечно саботировавший учебу и психотерапию, он был приверженцем индуистской религии. Он был явно удручен и подавлен. Что-то или кого-то искал, как могло бы показаться.

– На Земле я работал на заводе, кстати, и был счастлив. Никто не заставлял меня учиться и проходить психотерапию. У меня была любимая девушка, и я чувствовал себя нужным человеком. А сейчас я не знаю, чем тут заниматься, и не могу забыть свою девушку, – Даниил посмотрел куда-то в пространство и опустил голову, слегка покачивая ею, как будто чему-то в такт или в знак согласия и подтверждения своего высказывания.

– Так вот с этой темой и надо идти к психотерапевту. Что ты себя съедаешь? Тут почти каждый чувствует подобное! Конечно, все жили в своем комфортном мире, была ясность и какая-никакая определенность будущего. Ясно, что мы не можем знать будущее, и оно неопределенно, но тем не менее. Все было знакомо и изучено. А теперь мы, столкнувшись с природным катаклизмом и чудом уцелевшие и выжившие, должны развиваться дальше. В переживании твоих чувств тебе поможет психотерапевт. Мы все через это проходим.

– Я же не псих, что мне к нему идти, – чуть раздраженно ответил Даниил.

– Психолог или психоаналитик, или психотерапевт работает со всеми людьми. И обращаются к нему за помощью совершенно психически здоровые, адекватные люди. Я псих? Нет. Но я регулярно посещаю психоаналитика.

– Пустая трата времени, я считаю. Я хожу к нему, и без толку все.

– Возможно, твое время пока не наступило. Надо подождать.

– А ты молись. Вон, мои предки молились-молились в случае чего, – добавил Али.

– И что случилось с твоими предками? – насмешливо спросил Данил.

– Не знаю. Я оставил их, когда они молились и не двигались с места, когда все говорило о том, что надо бежать. Вот они, наверное, попадут в Рай, раз до смерти своей молились. А я в Ад пойду. Ну и что ж теперь.

– Какая все же это глупость. Ад, Рай. Это придумали, чтобы запугать людей, держать в повиновении и манипулировать. Чушь собачья, – сплюнул Данил. – Меня бесят и раздражают уже все эти разговоры о Боге. И как его запихнули в религии и навязали свои догмы.

– Это было необходимо в прошлых столетиях, чтобы обезопасить человека. Некогда было людям задумываться о смысле жизни и расширять свой кругозор, получать знания было доступно не всем, не до этого, когда необходимо думать, как прокормить себя и свою семью. А тут, есть религия – волшебная пилюля для невежества. Не надо проводить долгие часы, изучая физику и другие науки. Есть четкий свод правил, придерживайся его и будет все хорошо. Какое уж тут творческое проявление. Только некоторым высокопоставленным и везунчикам удавалось окончить университет и стать грамотным в науках, хотя бы поверхностно. Большая часть человеческой массы тянула лямку тяжкого труда и борьбы за выживание. Когда стоит цель выжить, нет места для удовольствия от жизни. И с такой целью живет большинство людей на планете. И эта привычка, выработанная в доисторическое время и во времена войн, до сих пор жива в людях и в мирное время. Они даже не понимают, что жизнь – это удовольствие и радость, которая дана один раз. Здесь и сейчас.

– Можно подумать, сейчас нам не надо выживать.

– Но мы уже уцелели и выжили, из миллиардов, которые погибли на Земле. Это уже знак, что мы счастливчики и нам повезло.

– Да это еще неизвестно. Насколько хватит у нас сил и необходимых для жизни ресурсов? Сколько мы проживем здесь, на станции, в космосе?

– Вот и основная проблема человечества, что люди всегда боялись будущего, неопределенности. Это пугает, потому что неизвестно. Не надо пугаться того, что еще не произошло. По всем данным, ресурсов на станции хватит всем.

– Всем живущим здесь и сейчас? А после нашей смерти что останется?

– Тебе не надо думать о будущем. У тебя есть крыша над головой, еда, комната для отдыха и сна, возможности для развития, самореализации и самовыражения. На станции этот вопрос уже решен, и тебе не надо беспокоиться о выживании. Пора учиться жить, а не выживать. А что будет после смерти, пока не известно.

Внезапный звонок Адиме оторвал ее от разговора.

– Извините, я должна идти. На других станциях проходят массовые митинги верующих мусульман, католиков и приверженцев других конфессий. Они отстаивают свое право на то, чтобы верить и быть преданными своей религии. Ой, ну какие понимают!.. Веру у нас никто не отнимает. А вот религии не нужны. Ладно. Извините еще раз.

Она быстро развернулась и направилась к лифту. Станции, все без исключения, были созданы незадолго до начала катаклизма на Земле и имели размеры площадью сто квадратных километров. Всю станцию пронизывали горизонтальные и вертикальные сделанные из стекла путепроводы, соединяющие разные части станции между собой и с самыми отдаленными уголками когоров. Вдоль путепроводов в любом направлении двигались прозрачные транспортные кабины. Отсеки, рабочие, жилые комнаты отделялись от коридоров металлическими стенами и перегородками и находились преимущественно вдоль внешних стен станции. Помещение было похоже на огромный ангар, за стенами которого то и дело что-то стучало и гремело, поскольку велось строительство. Космические станции расширялись и превращались в целые когоры. Были созданы искусственные парки с различными плодовыми деревьями и кустами, куда каждый мог прийти в любой момент, чтобы отдохнуть. Благодаря виртуальной реальности человек мог реализовать любую свою задумку и получить необходимый заряд эмоций, утолить эмоциональный голод. Адима задала программу места назначения. Кабина закрыла двери, предложила сесть и пристегнуться и плавно тронулась. Только когда она меняла направление, женщина ощущала поворот. Она понимала, что в условиях космоса отсутствие возможности выйти погулять накладывает отпечаток на личность. Ну что еще надо? Почему человек не может жить спокойно? Почему необходимы митинги и споры? Это недоработка психоаналитиков. Надо проверить выполнение обязательной программы каждого из недовольных. Так думала Адима, пока кабина проносила ее по этажам и вдоль, пропуская другие кабины. Стеклянные стены и двери кабины позволяли ей видеть и обозревать жизнь когора. И это напомнило ей огромный странный муравейник – вдоль и поперек, вдоль и поперек, и без конца, без края в обозримом пространстве. Размеры в условиях космоса приняли абстрактное значение, что касалось пространства. И понять, где верх, низ, было сложно, да и необязательно. В середине когора – космическая станция, где когда-то располагался дата-центр с мощным сервером, который впоследствии перенесли на спутник, освободив пространство. Но центр в этом месте остался. И разные концы когора были условно обозначены направлениями, например парк, спорт, бассейн, ресторан. Конечно, мало пространства и места для жизни, поэтому и расширялись постоянно. Митингующие собрались в ресторане. «Может, кому-то не понравилась еда?» – с иронией подумала Адима. Лифт остановился, легкой волной откатывая вверх нутро Адимы. Открылись двери, и она оказалась в ресторане. Запахов почти не было, благодаря мощной вентиляции воздуха и ионизаторам. Но чувствовалось общее напряжение, казалось, воздух от этого зарядился и стал тяжелым. Адима вдыхала его и прислушивалась к своему внутреннему голосу. Никаких тревог и волнений. Спокойствие. Она не сразу заметила в дальнем углу зала кучку собравшихся людей. В ближайшем обозримом пространстве люди спокойно обедали, не обращая внимания на повышенные тона и голоса недовольных. Адима направилась в сторону толпы, по пути приветствуя и отвечая людям. Некоторые почтительно вставали и улыбались. Она подошла к собравшимся, бурно обсуждавшим, кто первый – Мухаммед или Иисус, и кто главнее и важнее. Мусульмане и христиане и раньше боролись за место под солнцем и чья религия победит.

– Добрый день, – строго произнесла Адима. – Что у вас здесь произошло?

– Во-первых, мы не хотим отказываться от нашей религии, – произнес самоуверенно крупный араб. – И требуем, чтобы признали нашу религию ислам как единственную значимую в мире людей.

– Ааа, – Адима покивала головой задумчиво, понимая, что сознание некоторых людей настолько непробиваемо. Это как «здравствуй, дерево» или твердолобость. С детства им внушили миф, легенду, которую невозможно разрушить. – Кто тебе это сказал?

– Как кто? Это известно испокон веков. Наши отцы, деды верили и боролись против захватчиков. Мы всегда сопротивлялись режиму угнетения.

– Хорошо. Допустим. Сейчас и здесь кто тебя угнетает или захватил?

– Мы здесь в изоляции, в тюрьме находимся и не имеем права голоса.

– Что касается изоляции, тюрьмы, то вы заблуждаетесь. Вас никто не держит. Дверь открыта, и космос вас ждет. Право голоса вы имеете. Ты же говоришь, – Адима обвела небольшую толпу арабов глазами. – Но вам никто не позволит провоцировать конфликт. Ты сейчас провоцируешь. Вероятно, тебе скучно и нечем заняться? Ты посещаешь психоаналитика? Работаешь над собой? А ты? А ты?

– Какой еще психоаналитик? Женщина, что ты говоришь? Чтобы я кому-то выкладывал свои мысли? Никогда и ни за что! – отвечал зачинщик. Остальные молчали и при обращении Адимы отводили глаза.

– Почему?

– Это мои мысли, личная собственность.

– Они настолько страшны, что боишься ними поделиться? Но психолог это не следователь-дознаватель. Мысли разные есть у всех и каждого. Однако это не означает, что все мысли человеком реализуются. Важны действия и воля. А мысли – просто мысли. Возможно, тебя самого эти мысли пугают, и ты пытаешься скрыться от них и от себя. Но от себя не спрятаться.

– Какая-то банальная чушь и глупость. Мне всегда помогают молитвы и намаз. Я не могу не верить в Бога.

– Пожалуйста. Молитвы, медитации никто не запрещает и не отнимает. Только без фанатизма, пожалуйста. В религиях нет необходимости. Или вам обязательно нужен контролер? Привыкли с детства к контролю? Ну, так эту проблему можно решить с психологом.

– Причем здесь контроль? Меня никто не контролировал, когда я ходил в мечеть и молился.

– Вы совершаете намаз строго по расписанию и массово. Когда ты один, наедине с собой, на протяжении этих лет ты так же регулярно дисциплинировано совершаешь намаз? Не всегда, и я уверена в этом.

– Я всегда.

– Допустим, ты всегда в одиночестве дисциплинирован. Боишься Бога. Хорошо. Так и молись, тебе никто не запрещает. Зачем ты сейчас провоцируешь конфликт? В чем проблема?

– Вы забираете у других возможность познать Бога через молитву.

– Нет, не правда. Не забираем. Каждый может наедине с собой, в тишине услышать Бога и помолиться. Другой вопрос, что тебе не хватает общения и у тебя эмоциональный голод, когда ты один. Это опять-таки к психологу.

– Ты не понимаешь, тебя накажет Бог за отказ от его наставлений и предписаний.

– Хорошо. Я поняла, – ты меня не слышишь. У тебя есть выбор, как и у каждого человека здесь. Тебя никто не держит в когоре силой. Никто не заставлял принимать помощь и спасаться в космосе. Ты можешь уйти. Любые провокации конфликтов здесь пресекаются и разбираются. Потому что они потенциально опасны для нашего общего существования. Религии запрещены, если уж так. Мы не хотим никого принуждать и не заставляем отказываться от мифов и фантазий, иллюзий. Тебе нравится и хочется обманывать себя? Пожалуйста. Это твой выбор.

– Это ты меня и нас не слышишь, – араб начинал злиться, и вены на его лбу стали пульсировать. Он оглянулся на своих единомышленников, которые его окружали. – Кто со мной? Это богохульство – запрещать религии и отнимать у народа его веру!

– Да подожди, – шептала ему на ухо женщина, закутанная в чадру и закрытая вся, кроме глаз. – Они не отнимают веру, как она говорит. Можно молиться самостоятельно.

– А как же наше мусульманское единство, проповеди муллы? Мы всю жизнь слушали его наставления и молились все вместе. А теперь нельзя?

– Так тебе все же не хватает единства и наставлений? Веру у вас никто не отнимает, – спокойно уточнила Адима.

– Да! Так было принято испокон веков, и в единстве сила.

– Ну, времена меняются. Сейчас и один в поле воин.

– А как же взаимопомощь, поддержка?

– Да пожалуйста. Только опять же без фанатизма и манипуляций. Ты всегда можешь обратиться за помощью к любому живущему в когоре человеку, а также и в других когорах. Сейчас народ должен объединиться, чтобы выжить в необозримом космосе. Элементом объединения больше не может служить религия, потому что в живых остались люди различных конфессий, и мы не боремся друг против друга. Основная борьба и работа должна пройти у человека с самим собой. Когда человек не хочет видеть недостатки и проблемы в себе, ну а это действительно тяжелое испытание – увидеть свою теневую часть, свою гниль и гадость, он это проецирует на внешний мир. И оттого у него много врагов во внешнем мире. Но это просто ваша проекция.

– Абсолютно не понимаю, о чем ты говоришь. Да и к тому же ты женщина. Твое место на кухне и детей рожать.

Адима не нашлась, что ответить, развернулась и пошла. Камеры зафиксировали весь процесс. Ей часто приходится вот так общаться с непробиваемым народом. Как их еще назвать. Да, про себя она называла их идиотами, дебилам, дураками, твердолобыми кретинами. Каждый человек теперь на вес золота, но если ни в какую не пробить броню дремучего мировоззрения, с таким остается попрощаться и дать ему свободу полета. Может, он сам так хочет. Нельзя насиловать и заставлять людей что-то делать помимо их воли, но объяснить и попытаться показать другую сторону, которую не видит человек, зашоренный накопленным опытом и страхом, необходимо.

Толпа во главе с арабом стала рассасываться. Они все теперь на заметке, и за ними будет вестись тщательное наблюдение. Шаг вправо, шаг влево и пожалуйста – свобода. Нет, не расстрел, никого не убивают и в тюрьму не сажают, как раньше на Земле. Здесь смешно и нелепо использовать эти дедовские методы. Когор и так практически изоляция, как тюрьма, но это вынужденная мера, пока не найдется планета, пригодная для жизни, а это может быть нескоро, или вообще не произойдет никогда. На данный момент нет достоверных данных. Пока ищут. Сейчас основная и глобальная цель – сохранить человеческий вид во Вселенной. Араб шептался со своей женщиной, когда уже все разошлись, виновато опустив головы, стараясь не смотреть в глаза друг другу, чувствуя себя подавленными. И опять сомнения, сомнения. Но лишь упрямый араб не сомневался. Женщина о чем-то просила его, пыталась удержать, а он жестко оттолкнул ее и направился к выходу. Все проводили его взглядами.

– Не надо, прошу тебя! – плакала женщина. – Смирись, покорись, откажись от религии. Просто ради своей жизни и ради меня!

– Нет, моя семья осталась на Земле и, вероятно, погибла. Я надеялся, что встречу их здесь или на другой станции, но их нет нигде. Мне нет смысла больше жить. А ты просто шлюха. И ради тебя или другого я не буду отказываться от религии. А моя жизнь ничего не стоит, если рядом нет моей семьи. Я умру мученической смертью и попаду в Рай, где меня ждет моя верная супруга и будут окружать девственницы с вином. Аллах меня не оставит.

Все молчали. Не принято давить и уговаривать, все ведь взрослые люди и каждый сам делает выбор в своей жизни. Даже жить или умирать выбираем мы сами. Араб скрылся из виду, проследовал к лифту. Зашел в него и нажал кнопку СВ. Программа лифта переспросила:

– Вы уверены, что вам нужен выход в космос?

– Да, уверен, – не задумываясь, ответил араб, проигнорировав пот вперемешку с ознобом от страха близкой смерти.

Больше лифт не уточнял, понес в сторону выхода и выплюнул пассажира в открытое безграничное пространство вселенной.

– Вот, до чего же доводит глупая упертость. Что это? Лень подумать в другом направлении? Показная самоуверенность? Геройство? Ведь очевидные факты есть. Но почему надо упереться и пожертвовать своей жизнью? Глупо это, – возмущался Али. – Вот точно, как мои предки. Это зашоренность и отсутствие гиб кости мышления, страх раздвинуть пределы возможного в своем мирке, кажущемся комфортным. Как будто нет другого выхода, кроме как жертвовать собой. Глупо, глупо.

Али был потрясен поступком земляка. Он долгое время безмолвно пялился в пол, сидя в своей комнате, отчего-то забившись в угол. Как будто хотел наказать самого себя таким поступком. Как будто эта смерть наложила и на него тень вины и высасывала его живое нутро, выворачивала наизнанку. Энергетические сенсоры в его комнате зафиксировали повышенное напряжение, излучаемое Али, и включили наблюдение. Все помещения станций были пронизаны скан-лучами, которые чутко и безошибочно улавливали смену настроения у людей и отправляли посыл в ординаторскую, где работала бригада скорой психологической помощи. Эта система была разработана учеными для формирования психологического баланса у человека в условиях космоса. Идея была взята у изобретателей фитнес-браслетов и адаптирована к помещениям, где есть люди. В пространство медленно еле слышно влилась звуковая волна, постепенно увеличивая громкость, учитывавшая предпочтения каждого человека. Например, Али любил отдаленный шум волн и стрекотание сверчков. Это его успокаивало и умиротворяло.