Текст книги "Время, которое живет в чемоданах. Родословный детектив-путешествие по временам и странам"

Шляхта околичная

Очень подробно, я бы сказала, кинематографично описал в своих мемуарах быт шляхты живший в XIX веке Мирон Нарбут, потомок древнего шляхетского рода герба Трубы. Он принимал участие в восстании 1863 года, был сослан в Оренбургскую губернию, где и начал писать свои мемуары.

К этим небогатым родам относились, похоже, и мои предки. Это так называемая околичная (или застенковая) шляхта, имевшая своё хозяйство, но не владевшая крестьянами. Маленькую книжечку «Шляхта XV—XXI веков» я купила в Бресте, в магазинчике при музее Бресткой крепости. Это уникальные документы, дающие представление о том, как жили люди многие столетия тому назад.

«В доме шляхтича имеются сени, одна дверь из которых ведёт в гостиную – комнату с большими окнами, с деревянным или глиняным полом, побеленными стенами, на них образа Спасителя, Богородицы, Святых апостолов, у некоторых портреты Костюшки или князя Понятовского. Возле стен стоят лавки, покрытые килимками (ковры без ворса), или несколько старосветских кресел, столики простые или полированные, а иногда со столешницей в клетку для игры в шашки. На столике может быть колода старых истрёпанных карт и несколько книжек духовного содержания, жизнеописания святых, изредка какая-либо светская книжка…

За гостиной – вторая комната, которая называется альковом, где стоят комоды (сундуки) с одеждой, бельём. Одновременно альков был спальней для хозяев… Из второй половины сеней дверь ведёт в большую избу (хату), где обитает прислуга – с маленькими окнами, глиняным полом, печь только с дымоходом, называемая пекарней.

Сразу же со входом в сени имеется кладовая (камора), где хранятся съестные продукты и разные хозяйственные запасы. Во всех шляхетских дворах сохраняется одинаковая планировка, с разницей только в том, что в некоторых домах вместо алькова есть ещё одна комната. Во дворах – сады, где под плодовыми деревьями стоят ульи, а на клумбах цветут ромашки, календула. В таких домах живёт общество шляхетское: деды, отцы со взрослыми сыновьями, дочери с малыми детьми. Все вместе работают, собственными руками обрабатывают часть земли, полученную ими по наследству… очень редко шляхтич продаёт своё селище, хотя бы ему и обещали хорошо заплатить за него.

Малороссийский шляхтич. Иллюстрация из книги А. И. Ригельмана «Летописное повествование о Малой России и ее народе и казаках вообще», 1847 год

Одежда шляхтича отличается покроем от крестьянской серьмяги. Чаще всего носят короты из самотканого или фабричного сукна в складки (фалды) сзади, или сюртук длинный ниже колен, камзол, цветной платок и сапоги. Шляхтянки носят платья из цветного перкалю или из шерсти, чепчики и шляпы. Девушки (панёнки) ходят без головного убора. Во время полевых работ, особенно в жатву, всегда одеты в платье, широкополую соломенную шляпу и нитяные перчатки.

Вся семья с патриархальным укладом слушается хозяина. Ей чужды роскошь, потребности ограничены… Простая искренняя вера, набожность и гостеприимство, любовь к Отечеству – это во все времена характерные черты околичной шляхты.

Молодёжь в костёл чаще всего едет верхом на лошадях, пожилые мужчины и женщины в бричках. Если шляхтичу приходится идти пешком, то сапоги он несёт на палке, приближаясь к цели своего путешествия, обувает их, а делает это ради одобрения окружающих. Пьянство и разгильдяйство редко встречаются среди шляхты, однако чаще пьянство, которое наиболее втянувшихся приводит к самоубийству

Ежедневная пища шляхетская отличается от крестьянской большим разнообразием блюд. На беседах и поминках, свадьбах, крестинах, торжествах и т. п. – огромное разнообразие пищи, богатый выбор блюд. На столах кроме водки (горелки) и пива появляется медовуха и кислое вино с ближайшего местечка, у более богатых – кофе и чай. Танцы шляхты – это уже не подпрыгивания и вихляния, а полонез, англез, вальс, голопала, временами мазурка и овертас. Кроме божественных песен, в пору веселья приятно послушать песни, что поют мужчины…

Шляхта околичная всегда держится дома и хозяйства, редко выезжает за границы повета, поэтому часто в разговорах с людьми пользуется довольно искажённой польской речью, которая имеет особый, только ей характерный провинциализм и обороты…

После дожинок, осенью, в дни Всех Святых, щляхта правит поминальные службы о душах всех умерших родных. Эти службы в парафиях, где живёт шляхта, правят каждый день в течение месяца и приносят немалый доход пробащу (священнику – прим. авт.). После службы гости обычно приглашаются на целый день и за рюмкой вспоминают про достоинства и приключения умерших, про лучшие времена, в которые жили…»

Савва Кулиш в своей книге «Отпадение Малороссии от Польши» так описывал шляхтичей, отправлявшихся на битву под Берестечком:

«Самый убогий шляхтич, отправляясь на войну, брал с собой обыкновенно два воза, три или четыре коня и двоих слуг. Можно судить, сколько их брал богач, не отказывавший себе в удобствах походной жизни. Возили за собой паны полную кухню, целую півницу, удобные и нарядные шатры, дворовую прислугу в составе королевского двора, экипажи и дуговых парадных лошадей. Вельможи вступали в лагерь целыми таборами, так что под Пилявцами на 34.000 посполитаков было 200.000 слуг, а беглецы оставили на месте 160.000 возов. Под Берестечком не было уже такой роскоши и щеголеватости, но зато в лагере находился король со двором, все министры Речи Посполитой, 40.000 шляхты, более 20.000 лановых и дворовых жолнеров и 36.000 регулярного войска, которые также требовали значительного числа возов.

Казацкое войско в степи. Художник Людвик Гедлек, 1876 год

Очевидец насчитал их полмилліона под Сокалем, а потому было там не менее полумилліона слуг и милліона полутора лошадей: цифра невероятная, но она основывается на общем убежденiи, что в панском лагере возы надобно было считать не десятками, а сотнями тысяч…

Чтобы сохранить, однакож, какой-нибудь порядок в громадном передвижении, королевская канцелярия разделила войско на три дивизии, начертила весь поход на бумаге и раздала чертежи во многих экземплярах по полкам, а возы каждой дивизии велела сперва обозначить разными красками. Способ этот, практикованный с пользою в голландском войске, произвел новое замешательство. Посыпались упреки и грубости на вождей: зачем такое новое дело сделано частным образом, без соглашения с посполитаками! Шляхетскій популярник, Николай Потоцкій, «счастливый тем, что думал одинаково со всеми», начал публично порицать короля, теребил себе бороду, бросил на землю булаву и отрекался от гетманства, а когда его упрашивали, чтоб этого не делал, он, по примеру Ходковича под Москвою, готов был собственноручно расправиться с подчиненными булавою, но, как булавы не было уже в руках, то кричал трагически: «Прочь от меня, а то пихну поясем».

В придачу к кукишу коронного вице-фельдмаршала, эта выходка характеризует голову Речи Посполитой, боявшуюся, вместе с торсом, рук и ног своих. И вот как готовились паны к великому походу под Берестечко, который только игрою внешних обстоятельств не сделался для них повтореніем Пилявецкаго бегства».

Кулиш описывает такое войско с иронией, несмотря на все претензии к Хмельницкому здесь его симпатии на стороне казаков и гетмана. Картинка очень яркая, кинематографичная:

«На разсвете двинулись крикливые возы, за ними – войско; но тотчас же наступил такой безпорядок, что канцелярскіе чертежи послужили только к общему замешательству. От короля и короннаго гетмана до последняго посполитака, за исключеніем немногих бедствовавших среди них, умных людей, всех можно было назвать сумасшедшими».

Выдающийся этнограф Волыни второй половины XIX века София Рокоссовская записала транслитерацией (украинский язык передан польскими буквами) в селе Юрковщина Новоград-Волынского уезда Волынской губернии (ныне Житомирская область) около 450 обрядовых, лирических, колыбельных и балладных песен, около сотни сказок, описала обряды, верования жителей края, растительный мир местности и его лечебные возможности. Собранный ею фольклорный материал занимает объем около 400 печатных страниц. Приведу отрывок из материалов Софии Рокоссовской, где описываются народные традиции волынян по поводу рождения ребёнка.

Крещение. Художник Джон Аткинсон, 1804 год

«При рождении ребёнка отец брал так называемый звар, то есть водку, и шёл приглашать на крестины родственников, которые при его появлении спрашивали: «С какой вестью, сынок, пришел?» – «Женщина с печи упала», – отвечал тот. «А что Бог дал, сына или дочь?»

Выпив водку с подходящими для такого случая пожеланиями, родственники наливали в ту же бутылку свою водку и всыпали немного ржи. Если в доме не было водки, то насыпали в бутылку только рожь.

Перед крестинами, на той же неделе, когда родился ребёнок, соседки посещали роженицу и приносили с собой что-то из домашних запасов или приготовленную пищу. Когда же на семьи, так называли этот пир, приходила беременная женщина, то говорила: «Пришла с гостями в гости».

Перед тем, как идти в церковь, кума держала ребёнка на руках, а баба-пупорезка крестила куму трижды ножом и клала ей за пазуху толику соли и ломтик хлеба. А потом раскладывала огонь у домашнего порога и клала нож. Вынося младенца из дома, кума должна была из-за этого переступить, чтобы некрещёному ребёнку не нанесли вреда злые духи.

По возвращении из церкви кума отдавала малыша матери и шептала ей на ухо его имя. Считали, что первой его должна была узнать мать. Если же кто-то спрашивал у кумовья имя ребёнка, она отвечала: «Кума напилась и забылась».

Потом баба-пупорезка приступала к так называемым сливам, которые происходили следующим образом: если родился мальчик, то мать становилась на топор, на котором была отсечена пуповина ребёнка при его рождении, одна из женщин держала перед ней миску, а баба, посыпая её руки зерном и сливая на них святую воду, говорила: «Очищаю твою душу от греха твоего». Навзаем мать ребёнка делала то же и говорила бабе: «Очищаю твои руки от моей грязи»; потом падала к её ногам, целовала бабе руки и благодарила за труд.

Если же рождалась девочка, то во время «излияний» мать ребёнка стояла на веретене и на гребне к прядению, которые подкладывала ребёнку под пуповину при её обрубании. Потом баба кропила из освящённого зелья роженицу и всех присутствующих, посыпала их головы зерном, а на отца и кума сыпала целую пригоршню. То кропило клали позже ребёнку в купель.

Баба-пупорезка была особой привилегированной и пользовалась уважением в каждой семье… Когда ребёнок рождался перед Рождеством, отец ребёнка обязан был принести бабе пирогов, кнышей, рыбы и т. д. Баба за это угощала его водкой. Мать ребёнка в первый или второй праздник несла бабе уже от себя другие подарки: калачи, булки, рубашку, юбку или большой платок. Баба, со своей стороны, приглашала на пир и внуков, и их крёстных. Даже малые дети были обязаны принести своей бабе на Пасху «волочильное», то есть несколько яиц и пасхальных яиц.

Ещё в течение недели после крестин баба была обязана приходить каждую ночь к роженице. Интересно также, что ей запрещалось принимать роды у других женщин, чтобы та, первая, не умерла».

Мещанский женский костюм Черниговской и Киевской губерний

Я писала выше, что браки заключались внутри одного сословия. А вот что касается разных конфессий, тут были варианты. Католику можно было жениться на православной и наоборот. В метрических книгах Покровской церкви села Паволочь я такие браки встречала не раз. Если молодых венчали в православном храме, жених, как правило, писал расписку, что обязуется воспитывать детей в православии. Невеста могла сменить верование, а могла и не менять.

Так и поступила моя прапрабабка Агата (Агафья) Иосифовна Краснодем (б) ская. Как я уже писала, она осталась католичкой. В исповедных росписях, где отмечались все, приходившие на исповедь в храм, её нет. Только муж и дети. Кстати, мои предки были греко-католиками, в православие перешли позже. И у них были двойные имена. Из-за этого при поиске информации в метриках у меня возникла путаница. Разобралась я с ней не сразу. Как – это отдельная история.

«…несый злато и паволоки, овощи и вина, и всякое узорочие»

Как род Вислоухов попал на Украину? Сегодня на этот вопрос ответить несложно. Современная территория Беларуси, Украины, Литвы, часть России когда-то представляла собой одно большое государство: Великое княжество Литовское (ВКЛ). Поэтому неудивительно, что представители рода оказались в разных странах.

Теперь пришло время поговорить о той ветви рода, к которой принадлежу я. Про белорусскую ветвь я расскажу отдельно. Проживали мои дальние и ближние предки, как я уже упоминала, в местечке Паволочь. Сегодня это село Паволочь в Житомирской области Украины. История его необычайно интересна. Письменная история Павлочи началась с времён зарождения, становления и развития казацкой эпохи на Украине.

Первое упоминание казаков датируется 1492 годом в жалобе турецкого султана польскому королю про нападение казаков на турецкие галеры, а первое упоминание Паволочи выпадает на 1503 год, когда польский король (он же великий князь Литовский) наделил грамотой своего дворянина «Дашка Ивашку о владении старостинским поместьем Паволочью».

В 1506 году его сын Евстафий Дашкевич становится старостой сначала Черкасским, а затем Каневским. Поместье Паволочь по наследству перешло к сыну. Молодой староста развернул свою деятельность так, что «Паволочь стала одним и важнейших городов Украины, а кроме того, отряды казаков организовал в войсковые подразделения, чтобы давать отпор врагам».

Село Паволочь на старинной карте

Евстафий Дашкевич был вождём казачества, его душой, до конца своих дней разрабатывая вопросы устройства казацкой Украины, её морально-этические основы. Провёл полковое устройство в приграничных районах своего старостата. Чтобы выжить в этом регионе, необходимы были плуг, щит и меч. Люди всё время находились под угрозой нападения татаро-турецких орд, которые с 1578 года начали систематические грабительские набеги.

Безлюдный регион заселялся переселенцами из западных областей. За короткое время из отрядов создаются подразделения. Паволочь могла выставлять от себя полк из вооружённых казаков в тысячу сабель. Можно допустить, что Паволочь стала прообразом полкового устройства Украины, а Евстафий Дашкевич – основателем казачества на Украине.

Чтобы жить в приграничье, необходимо уметь защищаться. Поэтому было организовано восковое обучение молодёжи военному делу. Паволочь становится по духу и сути казацким поселением. Поэтому её история стала отражением истории казачества и наоборот. Когда у казачества возникла идея казачьего государства, Е. Дашкевич в 1511 году подал на Гродненский сейм прошение о создании постоянной военной «базы» за Днепровскими порогами. Сейм прошение отклонил.

Лишь в 1576 году король Стефан Баторий дал добро на организацию таких подразделений. Северин Наливайко в 1596 году подал в Польшу письменные разработки по созданию автономной республики, за что был жестоко казнён. Поэтому, читая историю Паволочи, мы читаем, собственно, историю казацкой вольницы.

Этимология названия поселения Паволочь необычна. Исследователи связывают это название с паволокой – дорогой шёлковой тканью, что завозилась из заморских краёв. Определение из «Толкового словаря» Даля: «Паволока ж. стар. ткань, особенно бумажная и шелковая, привозная, дорогая; чем оболакиваются, либо одеваются». «Прииде Олег к Киеву, к своему князю Игорю, несый злато и паволоки, овощи и вина, и всякое узорочие». Эта этимология названия, которая следует из слова «паволока», вполне логична.

Как доказательство, этимологию названия Паволочь связывают с транспортированием паволоки по Днепру, Роси, Роставице с последующим её хранением в крепости, которая впоследствии стала называться Паволочь. Во времена ВКЛ через Паволочь, Бердичев на Волынь до Вильнюса (Вильно) шёл торговый путь. По рекам Днепр, Рось, Роставица паволока транспортировалась до Паволочи, сушей отправлялась до Вильно. Тогда и мог возникнуть топоним Паволочь. Это конец XIV– начало XV веков.

Во время археологических раскопок, проведённых в 1946 году на территории Паволочи (урочище Пристань) экспедицией института археологии АН УССР, были обнаружены два древнерусских городища второй половины первого тысячелетия, остатки поселений трипольской и черняховской культур.

Археологические находки – каменные топоры, прялки, скребки и ещё другие предметы быта людей старого и нового каменного века (20—25 тыс. лет назад), трипольской культуры (2—4 тыс. лет до н. э.) и черняховской культуры (XI век н. э.) свидетельствуют о постоянном проживании людей в этой местности. Конечно, под другим названием.

Загадка урочища Берендеевка

Обратимся к летописи. Топонима Паволочь в летописях до Орды на Руси мы не встретим. Но такого не могло быть, чтобы поселение, где хранилась шёлковая ткань для княжеского двора, не было отмечено в летописи.

Место расположения Паволочи – Поросье. Про него в словаре Брокгауза и Эфрона сказано: «Поросье – так называлась в древней Руси область, ограниченная с С р. Стугной, с Ю р. Росью, с богатыми пастбищами для скота. Она служила местом военных поселений, образованных русскими князьями для защиты Киева с Ю. Первыми поселенцами Поросья, по всей вероятности, были поляне и дулебы, из которых поляне, с появлением здесь печенегов, были отодвинуты на С.

Успешно боровшийся с этими кочевниками Владимир св. первый начал строить в Поросье военные укрепления (г. Родня), но наиболее сделал в этом отношении Ярослав Мудрый, построивший целый ряд поросских городков. С конца XI в. начинаются нападения половцев, и Поросье в значительной части делается их достоянием; только с начала XII в., когда победа перешла на сторону Руси, русские переходят за реку Рось и возводят целый ряд новых военных укреплений.

Ярослав I селил в Поросье пленных ляхов и «насельников» из северных областей, преемники его – тюркских кочевников берендеев, но преобладающим населением в городах было славянское племя, которое в летописи носит название «поршан», или «порошан»…

Кто такие берендеи? Это не те былинные красавцы, которых мы привыкли видеть в сказках, в той же «Снегурочке». А совсем даже наоборот.

Урочище Берендеевка за границами Паволочи известно своим чудесным пляжем и сказочной растительностью. Так оно называется уже многие века. И до сих пор остаётся загадкой его название. Исследователи связывают его с проживанием в этой местности берендеев (берендичей) в XII—XIII веках.

Сведения о берендеях встречаются около 1097 года в «Ипатьевской летописи». Это тюркские племена, что жили в Азии, за Доном, по соседству с булгарами и занимались исключительно набегами и грабежами. Однако их набеги были менее опустошительны, чем печенегов и половцев.

Вытесненные половцами, они отступили до границы Руси и получили разрешение поселиться там с обязательством защищать границы от кочевников. Поселились берендеи в Поросье и Побужье. Берендеи стали сопровождать торговые челны до пристани на Роставице, а потом от пристани до заставы. Таковы были каноны водной торговли.

Кроме охраны челнов, занимались рыболовством, охотой и другими промыслами. Берендичи жили мирно с Киевскими князьями и пользовались у них большим доверием. Принимали участие в выборах князя.

Берендеи были народом воинственным. Они любили храбрых князей, особенно Изяслава Мстиславича. На войну шли как легковооружённое войско. Подчинялись киевскому князю, хотя имели своих начальников. При битве на Калке они выступили на стороне киевских князей.

И. Рябинина (1990) пишет: «Берендеи, что жили в Поросье во главе с бурундаем, составили правое крыло татаро-монгольского войска Батыя в походе на Европу. Вернувшись, организовали корпус для защиты границ, называя себя казаками, что на тюркском языке означает воин, рыцарь, охранник. После поражения в 1396 году от Скригайла Ольгердовича берендеи с людьми, что там жили, ушли в Крым».

Летописи X—XIII веков – практически единственный источник информации о берендеях. С сайта «Культурология»

То есть, берендеи были на страже южных границ Киевской Руси от половцев, хан которых Тугорхан находился в Сквире, а Паволочь – берендеевский город, основанный при Владимире и Ярославе Владимировиче. К сожалению, летопись Поросья, куда относится Паволочь, оставила нам города без географических координат, названия их в большинстве не сохранились.

Опираясь на археологические исследования, можно допустить, что поселение Паволочь до владения ею ВКЛ было под другим названием, видимо, под одним из упомянутых в летописи. С наибольшей вероятностью это Роставец. Сделать такой вывод можно, потому что Паволочь расположена на берегах речки Роставицы, от которой происходит название города Роставец.

Слово Роставица имеет две составляющие – расти и вить, что на старославянском языке означает дерево, которое вяжут, иначе лоза (ива) – то есть, растёт лоза, которой на берегах реки в Паволочи очень много.

Летописи оставили нам некоторые загадки. За 1071 год: «половцы воевали недалеко от Киева около Роставца и Неятина». За 1177 год: «половцы напали на Поросье, взяли шесть берендеевских городов. Киевский князь Владимир Мстиславич примчался из Котельни в Роставец, вступил в бой ниже города по течению реки». «Половцы оборотившися, победиша полки русские, много бояр изымаша, а князь въбегоша в Роставець». Они с большой вероятностью подтверждают домыслы исследователей.

Котельня находится недалеко от Паволочи (до 30 км), Неятин (Ягнятин?) рядом и входил в Паволоцкий полк. Паволочь к тому времени была заложена, туда и мог выступить князь Владимир Мстиславич. Бой проходил ниже города по реке Роставице (Гаття).

В 1956 году в этой местности разрабатывался карьер для хозяйственных целей колхоза им. Димитрова и было обнаружено захоронение, о котором старожилам ничего неизвестно, даже из легенд. Можно допустить, что это останки погибших на той древней битве.

Одним из доказательств идентичности современной Паволочи и летописного Роставца может стать то, что в Паволочи на южной околице есть урочище Берендеевка, возможно, в своё время место проживания берендеев, как и в городе Роставце.

С Киевской Русью были связаны Котельня и Роставец, а при казацкой вольнице Паволочи и Котельне доводилось стоять плечом к плечу на перекрёстке исторических событий. Так, весной 1618 года паволоцкий сотник Грицко Краснопёрка с есаулом Фёдором, атаманом из Котельни, подняли восстание против польской шляхты, которое подержали жители окрестных сёл.

Оно приобрело широкий размах, но его быстро локализовали и подавили. Но в результате было принято Роставицкое соглашение между польским правительством и казаками. Тогда же и создан Паволоцкий полк.

В годы гетманства Хмельницкого эти земли были войсковой собственностью. А уже в 1702 году, как свидетельствует судебная жалоба, Паволочь и Котельня принадлежали конюшему королевского двора Александру Конецпольскому.

На территории современной Паволочи во время раскопок найдены клады: первый 1886 года – 173 польские серебряные и билонные монеты XVII столетия, другой – голландские талеры и польские шеляги. Один шеляг Михайлы – господаря Валахии. В 1887 году найден монетный клад из 200 серебряных монет XVIII века: польских, прусских и российских. В 1888 году найдены две бронзовые монеты: Иоанна Цимисхия и восточной Латинской империи.