Текст книги "Желание зверя"

Глава 10. Срыв

Я дернулась и заморгала на яркий электрический свет. Мужчина сидел передо мной на корточках и неприязненно щурился.

– Пойдем.

– Я, кажется, не могу, – поморщилась и попробовала встать на ноги. Дрожали.

– Вставай, – безжалостно рявкнул он, схватил вдруг грубо под руку и потащил вперед.

Я моргала, осматриваясь, и едва успевала переставлять ноги. Кажется, я проиграла, не начав даже бороться за себя…

– Подожди, – попробовала упереться. – Можно передохнуть хотя бы?

Но он только дернул сильнее. На что злился – понятия не имела, но его будто с цепи сорвало, стоило закрыться дверям. Когда он толкнул меня на лестницу, а потом направо, я поняла, что тащит в лабораторию.

Даже полноценный вдох застыл в груди, не то, что звук. Тело сковал страх и отчаяние такой силы, что я была готова признаться во всем, чего не делала, и понести наказание. Потому что я помню его взгляд в этой клетке. И того, что я была по другую сторону, достаточно, чтобы он ненавидел.

На ступенях, ведущих в лабораторию, я едва не полетела вниз, а потом чуть не задушилась на собственном воротнике, когда Киан схватил за шкирку. Стоило ему отпустить, и я рухнула на пол, откашливаясь.

– Чья это клетка? – Он прошел мимо в тяжелых черных сапогах, и я попятилась. Какие-то надежды на возможность договориться рассеялись. Там, на пустоши, он был практически пушистым медвежонком, сдерживая свое истинное лицо. Сейчас я почти пожалела, что спасла его. – Я спрашиваю, чья клетка?

Он присел рядом, и я зажмурилась:

– Твоя.

– Как долго?

– Не знаю, – не находила в себе силы открыть глаза.

– А сколько знаешь?

– Я видела тебя неделю… – голос позорно дрожал.

– И как зрелище?

Я тяжело сглотнула и разлепила веки, уставившись на него. Наверное, это был последний приступ злости и отчаяния в моей жизни, но я вложила во взгляд все несогласие с тем, что он со мной творил:

– Жалею, что вытащила тебя из клетки.

Время остановилось. Воздуха не стало… Потому что, по ощущениям, рядом разверзлась черная дыра и потянула за собой. Каждый волосок на теле встал дыбом, сердце забилось под горло в страхе… Но я все равно продолжала держать его злой темный взгляд. Когда он вдруг удивленно сощурился и вскинул руку, я дернулась, но тут же забилась в стальной хватке.

Одно движение, и он оголил мою шею, а в следующий вздох уже впился зубами в кожу. Так знакомо, дико и подчиняюще, что я сразу сдалась, задыхаясь от волны ощущений. И все будто заново – металлический стол и злое тяжелое дыхание на коже. Пара рывков, и моя футболка полетела на пол.

Киан сжал пальцы на затылке и уставился в глаза – злой и обескураженный, в глубине взгляда – страх и отрицание… Но мне стало плевать. Я так измучилась за эти месяцы пустых надежд и блуждания в темноте! Мне хотелось к свету… а по большому счету – подчиниться токсину зверя.

Я сама впилась в его плечи, когда он сгреб в объятья и запустил пальцы в волосы. Мы просто сдались одновременно. Он наступил злобе на горло, я дала шанс надежде…

Но никто не обещал, что будет так, как хочется. Поэтому все, что мы захотели здесь и сейчас – друг друга.

Киан выдрал меня из остатков комбеза и усадил голым задом на знакомый стол, а я замерла, нетерпеливо ожидая, когда вернется. Знала – сделает больно.

И он не стал разочаровывать – вернул мне метку со всей страстью. Контрасты животного страха и предвкушения выматывали настолько, что мне показалось – схожу с ума. Все, что помнила – мне нужен этот дикий зверь, чтобы спасти сына. Но и эта надежда разлетелась в пыль вместе с моим вскриком и болью, что причинило его первое проникновение. Все как в первый раз!

Я крупно задрожала, захлебываясь воздухом, а он безжалостно впился в бедра и толкнулся в меня до упора. Не собирался быть нежным и терпеливым – скинул мои руки с плеч и опрокинул на спину тлеть от агонии в одиночестве.

– Нет! – дернулась из его рук и попыталась сжать ноги. Туман в голове отступил, стоило пожелать. – Пусти! Я не хочу так! Не хочу… больше… так!

Я дрожала и захлебывалась воздухом и страхом, а он смотрел диким взглядом, вцепившись в мои бедра.

Думала, что на этом все – он просто растопчет меня. Раздавит морально, и я не соберу себя больше…

Только на талию вдруг легли горячие ладони, и Киан вернул мне себя – прижал к горячему телу, поднялся ладонью по позвоночнику и сжал пальцы на шее. Прикосновение его губ к моим показалось жестким, но с каждым движением все более жадным.

Я обвила его бедра ногами, но не отвечала на ласку. Эта его бесцельная ярость будила волну сопротивления, которое он легко сломил – прикусил губу и качнул мои бедра навстречу своим. Следующий укус снова обжег шею, а живот лизнуло пламенем, и я обмякла в его руках, подчиняясь.

Боль схлынула, но ей на смену пришло что-то не менее пугающее. Киан уже не ломал – брал свое, управляя моим телом так, как хотел. То, что когда-то разделило нас, теперь будто плавило наживую, соединяя намертво. По крайней мере, я сходила с ума от ощущений, и крик не облегчал этой дикой агонии.

Я уже почти не соображала, когда обвила его за шею и коснулась лба своим, тяжело хватая воздух. Наши взгляды встретились, и он снова впился в мой рот, наполняя грудь вибрацией рычания. Перед глазами скакали цветные пятна, когда его тело дрогнуло в сильной судороге. Он выпустил, позволяя опуститься задом на стол, а сам рывком схватился за его края.

Жар его тела и холод стола немного привели в чувства. Киан все еще нависал надо мной, тяжело дыша. Когда он отстранился, я съежилась и поморщилась от боли – между ног все саднило. Отдышавшись, я открыла глаза, встречаясь с его взглядом – пристальным… и каким-то пустым. Потому что прежней злости в нем не было.

– Я у тебя первый… – Это был не вопрос. – Тогда… восемь месяцев назад…

Я замерла, часто моргая.

– Я же говорила, что пыталась тебя спасти.

У меня внутри звенела та же пустота. Я хотела бежать. Прошла бы сейчас весь путь до Климптона пешком, лишь бы убраться…

– Ты не спасла.

Его голос наполнился горечью, и он вдруг сгреб меня в объятья, вынуждая обхватить его бедра ногами.

Показалось, что он направился со мной к клетке, и тело снова застыло в новом витке ужаса, но он лишь мазнул по прутьям взглядом и шагнул на лестницу. Как он нашел мою комнату – понятия не имела. В ней было чисто, убрано и тепло. Киан щелкнул выключателем и прошел со мной в ванную.

– Болит? – поинтересовался сурово, опуская меня на ноги.

– Нет.

Я вжалась спиной в стенку, пока он настраивал воду.

– Зачем ты вернулась сюда? – И он направил на меня теплую струю.

А сам будто не ждал ответа – смотрел, как я вскинула руки к лицу, отгораживаясь от настойчивых капель.

– За вещами.

– Так убегала, что вещи не собрала? – щурился он напряженно.

Его взгляд прошелся по моему обнаженному телу вниз.

– Что-то типа того, – обняла себя.

– Так напугал?

– Не ты. Тогда не ты…

– Я вспомнил тебя, – и он сделал ко мне шаг. – Ты приходила ночами, когда никто не видел.

И он вжал меня в стенку, подставив руку под спину, чтобы не жгло холодом. Я настороженно замерла в его руках, не веря, что это внезапная забота – не западня. Он же только что так ненавидел, что едва не повесил на вороте комбеза.

– Я тебя выпустила…

Сложно было понять, что он думает теперь. Я чувствовала себя все так же: будто в клетке с хищником, который не мог решить – сожрать или еще поиграться. Хотелось кричать ему, что мне очень нужно назад, что меня ждет ребенок… Но горло сжималось в страхе.

Он положил руку поверх метки и огладил скулу большим пальцем:

– Я не отпущу тебя…

Глава 11. Воспоминания

Ее глаза предсказуемо округлились, грудь заметалась вверх-вниз, а я сжал зубы, едва успевая одернуть зверя, чтобы не трахнуть ее снова. Рычание она восприняла как недовольство и сжалась еще больше.

Я вспомнил все. Стоило поддаться невыносимому желанию, и память выпустила наружу то, что я пытался откопать эти месяцы. Мы с ней уже были там, внизу. И я точно так же позволил себе все. Зов девчонки был невыносим. Сделали это со мной люди или я сам – понятия не имел. Но это я следил за ней, а не она. Это я подпустил к себе, а не она влезла под кожу… И это я взял ее там, сознательно помечая, как свою собственность прежде, чем убежать. Насколько она была важнее свободы в тот момент? Видимо, намного…

И для нее больше нет пути назад. Я не отпущу. Потому что без нее это не жизнь, а существование, полное либо боли, либо гонок со смертью. Теперь же боль стихла, почти прошла. Я чувствовал, будто проснулся от кошмара. Наконец мог свободно дышать, думать… жить. Впервые за долгое время.

Но у нее, конечно, будут другие планы…

– Что значит – не отпустишь? – прошелестел ее голос неразборчиво на фоне льющейся воды.

– То и значит. Ты – моя. Этого добивались люди или нет…

– Люди не могли такого добиться! – вскричала она. – Вы сами выбираете женщин! Это невозможно подстроить!..

Откуда мне знать, как мы выбираем женщин, если я всю жизнь прожил с волками?

– …Послушай, – уперлась она ладонями в мою грудь, и они подрагивали. – Я живу у оборотней. И многое знаю! Да, люди ставили эксперименты. Но им так и не удалось никого выбрать для оборотня – это невозможно! Я не виновата!

Я смотрел на нее, слушая, и понимал, что это ни черта не меняет.

– Я видел тебя во сне все это время. Каждую ночь. Если не можешь предложить мне лекарства… то варианта для нас больше нет.

Ее взгляд дрогнул, а я отстранился и вышел из душевой. Слышал, как она сползла по стенке и тихо всхлипнула. Медведь внутри дернулся, но я устоял. Физическая боль прошла, но душу будто жрали заживо. Я не понимал, что делать дальше… Но отпустить не мог. Сама мысль казалась убийственной.

Я обмотал бедра полотенцем и вышел в коридор. Надо будет добавить тепла, потому что для девушки здесь прохладно. И еще приготовить еды не мешало бы. И подумать, что делать дальше.

Я вернулся в лабораторию, собрал вещи и огляделся.

…Вряд ли девушка могла мечтать о таком «первом разе»…

И снова память вспороло женскими криками… Но не ее – она не кричала. А вот мне было впору, потому что то, что сделал с ней, почти не дергало совесть. Слишком часто я видел это в прошлой жизни. Белоглазые таскали девушек из охотничьих поселений при любой возможности. И хоть люди бились за своих дочерей до конца, эти твари тоже не жалели сил. Потому что своих самок было мало. А потом делили…

Тогда казалось, что внутри меня все промерзло до дна, и крики девушек уже никогда не поставят шерсть дыбом. Но когда Лали вырвалась и закричала, меня будто льдиной приложило.

Я тоже не хотел с ней так больше.

В груди ныло и покалывало, будто кровь нашла дорогу к чему-то атрофированному. Чему-то, что предстояло найти на ощупь, потому что за всю жизнь не видел ничего похожего.

Я сгреб вещи и вернулся в комнату девушки. Она лежала на кровати в полотенце, свернувшись калачиком.

– Ты голодна?..

Ответа не последовало. Я прошел к шкафу. Развесив вещи на сушилку, запустил режим обогрева и вернулся к кровати.

– …Лали…

Как же хотелось попросить ее не усложнять то, что и так не было простым. Но я не имел права вообще ее о чем-то просить.

– Что ты думаешь делать дальше? – она устало поднялась и села.

– Приготовить еды и накормить тебя.

– Мне нужно домой. – И этот пронизывающий сердце влажный гипнотический взгляд.

Я медленно подошел к ней, будто тянула за поводок.

– Ты сама сказала, что я выбрал тебя.

– Ты мне тоже снился. – Она опустила взгляд и уязвимо прижала ладонь к горлу. – Но сны, похоже, ничего не значат.

– Правда так думаешь?

Лали подтянула коленки к груди и сжалась в комок. А я вышел из спальни и направился в свою, чтобы переодеться. Но на самом деле – сбежал, потому что не знал, в какую сторону по этому хрупкому льду идти…

* * *

Мне не поможет его одежда. Ребенку не поможет.

Эта уверенность вдруг наполнила тело тяжестью, и я распласталась по кровати, глядя в потолок. Сил не стало, надежды – тоже. Если еще утром я думала, что Киан меня услышит, то сейчас не находила в себе силы открыть рот, чтобы сказать.

Кому? Мужчине, который…

У меня опустились руки. От сына теперь отделяли тысячи километров, и сердце сжималось в отчаянии от неведения. Мысль, что я не имею права сдаваться, больно била в виски, но этот день выжал меня досуха во всех смыслах – физически и морально я была раздавлена. Может, надо дать себе время… позволить провалиться в сон, в конце концов, и дать шанс новой надежде утром…

Только стоило закрыть глаза, и я снова задыхалась от натянутой на шее удавки, а злые черные глаза смотрели равнодушно на мою агонию.

– Лали…

Я подскочила на кровати, вылетев из полотенца. Бой трясущимися руками с непослушной тканью был недолгим – я вернула себе прикрытие, но Киан не удостоил это вниманием – отвернулся и процедил:

– Пошли есть.

Он, в отличие от меня, уже переоделся в теплые штаны и футболку.

– Я не хочу.

Он неожиданно развернулся и подхватил на руки, вынуждая схватиться за его шею.

– Что ты делаешь?! – вскричала.

– Не беси. Я не знаю, как тебя еще накормить или что делать, если ты упадешь в обморок от истощения и голода! – Он вышел со мной в коридор и направился в сторону кухни. – Не надо увеличивать мои долги перед тобой!

– Дай хотя бы одеться!

Что именно я собиралась надеть – понятия не имела. Я не брала с собой домашние вещи – не собиралась оставаться на базе не минутой дольше. А теплозащитный комбез надевался на голое тело.

– Мы никого не ждем на ужин. Поэтому можешь раздеться вообще.

– Мне холодно!

– Я нагрел кухню…

Непреклонен. Не позволял прогнуть. Это не Джастис, черт возьми… Я сжала зубы, когда он внес меня в кухню и усадил на стул. Оглядевшись, вздернула удивленно брови. Киан сделал тут перестановку – перенес кресла из гостиной и шкуры, а над разделочным столом повесил знакомую фотографию северного сияния.

– Это Адам Нолдридж? – указала глазами на фото.

– Наверное, – буркнул он, отворачиваясь к печке.

– Не встречал его ни разу? Он где-то здесь ходит…

– Север большой.

Когда он открыл крышку кастрюли, по кухне полетел запах тушенки и чего-то еще. Я не была привередлива, а есть хотелось так, что сгрызла бы сейчас и замороженную овсянку. Горячая каша с тушенкой показалась просто мечтой, и я без церемоний взялась за вилку.

Только уже через несколько движений удостоилась внимательного жесткого взгляда:

– И чего ж тогда упиралась?

– Мне ходить тяжело, устала, – пожала плечами. – Но раз ты носишь…

– Мне не тяжело тебя носить. – Обстановка в кухне накалялась. – Только скажи.

– Отнеси меня в Климптон.

– И что ты там будешь делать?

– Думаешь, мне без тебя нечего было делать?

– Ну расскажи, чем ты была занята. Особенно интересно, почему от тебя несет другим мужиком…

Я замерла, удивленно моргая. Он что, чует запах Джастиса?

– Другой мужик тут, вообще-то, ты.

– Для той, которая не может ходить, ты ведешь себя крайне безрассудно, – усмехнулся он, снижая накал. Отвернулся к печке и вернулся с тарелкой. – Что ты любишь есть?

Я его почти не знала, но то, что он вдруг решил сменить тему, чтобы не накалять, почему-то удивило.

– Сегодня тушенку.

– Такая непостоянная в предпочтениях? – Я промолчала, нагло набив полный рот. – Кто он?

Накал снова пополз вверх. Попытки сменить тему ничего не дали.

– Не твое дело, – промычала, жуя.

– Жила с оборотнями, говоришь? – Его голос зазвенел привычной злостью. – А правил безопасности не выучила.

Я прожевала, чувствуя, что на этом мой ужин, кажется, подходит к концу.

– Там нет таких дикарей, как ты. Они спрашивают, прежде чем что-то брать и присваивать…

– Ой ли? – оскалился он. – Я не вчера родился. Брать и присваивать с разрешения из нас еще никто не научился.

– Ты ошибаешься. Он, в отличие от тебя, очень даже спросил.

– Прежде чем потаскать в лапах? Подержать на коленях? – склонил он угрожающе голову. – А метку перебить, видимо, побоялся…

– Не до этого было, – завороженно смотрела в черные злые глаза. Зачем я решилась достать до их дна?

– Кишка тонка, – прорычал он, поднимаясь.

Я дернулась со стула, но он перехватил за полотенце и прижал к себе за горло. Зазвенела по полу посуда, застучало сердце в груди…

Ну вот что мне стоило заткнуться? Я же знала, что так будет.

Киан развернул к себе и сдернул полотенце:

– Он знал, что ты чужая, – зарычал в шею. – Если бы тронул – я бы свернул ему шею…

Его рука сжала грудь, и я дернулась – таким невыносимо чувствительно оказалось касание. И тут же получила укус в шею. Ноги задрожали, и я бы упала, но Киан вжал животом в стол и запустил пальцы между ног.

А меня будто подменили – я сама вжалась ему задницей в пах, провоцируя еще больше. Ни черта не понимала, что между нами происходит, но почему-то вывести его за грань вдруг оказалось таким желанным!.. Может, потому что он опасен, а мне попросту нечего терять и противопоставить? Все, что я могу использовать – это его одержимость…

Он заполнил меня одним рывком, наказывая за мысли. Идиотка. Таким мужчиной невозможно управлять – он возьмет все, что захочет, не спрашивая. Я позорно застонала, выгибаясь. Попыталась схватиться за стол, но никакой опоры, кроме себя, зверь не предложил – прижал к себе за шею и задвигался жестко.

Я знала, что звери могут подчинять, приглушать муки совести и вопросы к себе. И пользовалась этим, отдаваясь в его руки. Только его горячий выдох в шею говорил, что ему бы тоже не помещал токсин – Киан сдавался желаниям, хотя планировал сопротивляться; был осторожен, хотя напряжение диктовало наброситься и утолить голод. Сложно представить, как он выдержал столько времени… И мне бы испугаться, потому что сама же вынуждаю его брать свое. Только я отдавала – отвечала ему со всей страстью и такой же жаждой. Какое-то неизвестное существо дремало внутри, а теперь Киан выпустил его наружу. Я не узнавала себя…

Кухня наполнилась пошлыми звуками секса – ударами тела о тело, моими стонами и вскриками и его рычанием. А когда он вдруг запустил мне пальцы между ног, все будто отключилось. Меня словно вывернуло наизнанку, и теперь все, ради чего я дышала – его ласка. Острая, жгучая и невыносимо настойчивая. Он закручивал ощущения и эмоции в одну пружину, пока та не развернулась с такой силой, что меня затрясло, а между ног все задрожало. Я раскрыла глаза, хватаясь за его руки и сжимая его член внутри. Никогда не испытывала ничего подобного… Его руки соскальзывали с влажной кожи, и он больно вцепился в бедра, кончая следом.

Когда он толкнул меня на стол и навис сверху, я едва успела выставить руки, чтобы не впечататься лицом в поверхность. Так мы и замерли, пытаясь отдышаться. Холод потихоньку заполнял пространство между нами, остужал тело и мысли…

И душу сжало от чувства вины.

Я задрожала, приподнимаясь. Но не у одной меня было не в порядке с душевным спокойствием. Киан сгреб меня и молча вскинул на руки. Мазнув взглядом по его лицу, я будто на глыбу льда напоролась – таким он был холодным и острым.

Мы вернулись в спальню, где он, не сказав ни слова, меня оставил. Вернулся через несколько минут с чашкой чая с молоком, поставил ее в тишине на тумбочку и вышел. А я, наконец, разрешила себе закрыть глаза. По телу гуляла противоречивая сытая слабость, отголоски срыва с катушек еще сбивали дыхание и растворяли тревожные мысли. Это был уже не токсин…

Я все сделала правильно – примчалась в единственной попытке помочь ребенку… Не в моих силах сопротивляться таким планам судьбы.

Только нервы вдруг дернуло звонком мобильного в рюкзаке. Неужели здесь была связь? Я поспешила докопаться до аппарата, что дал отец, но в пустоши он совершенно точно перестал принимать сигнал. Как же он теперь звонил?

– Лали, – услышала голос отца, а потом появилась и картинка. Слабая, пропадающая, но вполне различимая. – Лали, ты меня слышишь?

– Да, я слышу тебя, – заговорила тихо, прикрыв аппарат ладонью. – Как это возможно?

– На станции приемник, я же говорил…

Я пропустила мимо ушей. Не собиралась же задерживаться, только вещи взять…

– …Лали, у меня тут еще кое-кто. Вернее, я тут в гостях… – вдруг улыбнулся он, утопая в помехах.

Но Джастиса рядом я разглядеть сумела.

– Джас! – выдохнула изумленно.

– Привет, – он обеспокоено уставился в экран. – Твой отец с нами…

– Как?

– Нам очень хотелось тебя увидеть. – И он поднес камеру к стеклянному боксу.

– Как он? – влипла я в экран.

Малыш выглядел также, как и всегда. При виде уродливой трубки, помогающей ему дышать, сердце сжалось так, будто на него камень уронили, и сил не осталось вовсе.

– Все так же – стабильно, ровно. Подрос немного и поправился. Я знал, что будешь волноваться. А твой отец говорит, прогноз погоды поменялся. Хорошо, что вы успели дойти…

– Да, – кивнула я, жадно всматриваясь в изображение малыша.

– Лали, не вздумайте возвращаться в бурю, – снова взял аппарат отец. – Как проводник?

– Нормально, – машинально кивнула я.

– Ты нашла ящик хранения? Не было проблем открыть?

– Пап, еще не искала. – И я нервно сглотнула. Стоит ли беспокоить их известием, что мой проводник – большая переменная в уравнении всеобщих ожиданий? И результат неизвестен… – Мы устали. Решили сегодня передохнуть.

– Буря будет несколько дней, не рискуй. Поняла меня? Мы с Джастисом с малышом, с ним все нормально, слышишь меня?

– Да, поняла, – кивнула, усилием воли заставляя себя взять в руки и не разрыдаться. – Как же тебя пустили в Аджун?

Мы не сказали Рэму о моей поездке. Дело было не в опасениях, что Рэм не пустит. Как раз наоборот. Он поможет и тем самым получит кучу проблем. Его нельзя было втягивать. Он – главный обвинитель, и если позволит мне вернуться на базу, то потеряет право представлять защиту в делах, подобных этому. Этого нельзя было допустить.

– Джастис поручился. Я все же дедушка его подопечного…

Я улыбнулась:

– Спасибо, пап. Джастис, спасибо…

Слезы все же покатились по щекам, и я была благодарна отвратительной связи, которая делала все возможное, чтобы никто не заметил моего состояния.

– Отдыхай. До связи!

Когда вызов закончился, я опасливо прислушалась к тишине. Но звукоизоляция на базе слишком хорошая – этим я и пользовалась, пробираясь к медведю с ветчиной… Зря я считала себя невинной жертвой обстоятельств. Это я виновата, что медведь меня выбрал. Сама мозолила ему глаза день за днем. Будто моя ветчина могла его спасти… Идиотка.

Меня жрало чувство вины, и я пыталась облегчить ее. Но даже за простые поступки иногда приходится нести сложную ответственность.

Наличие связи немного расслабило – теперь я хотя бы знаю, что с малышом по-прежнему все нормально. А значит – у меня есть время. Только на что именно?..