Текст книги "Убийство на острове Фёр"

Глава 7

Эрик провел пальцем по животу Лены. Она приехала час назад, приняла душ и забралась к нему в постель.

– Утром ты снова уедешь с первым паром?

– Да. Глупо мотаться туда-сюда, просто чтобы поспать, но мне не хотелось оставаться на Фёре.

– Почему? Это прекрасный остров, – отозвался Эрик.

Лена игриво толкнула его в бок.

– Ты прекрасно знаешь, о чем я. И да, я хотела переночевать у тебя.

– Потому что у меня удобный матрас?

– В том числе.

Эрик оглядел спальню.

– Потому что здесь чудесная атмосфера?

Лена страдальчески вздохнула и поцеловала его в губы.

– Лучше замолчи и просто обними меня. А не то я вернусь на Фёр.

– Посреди ночи? – с притворным ужасом спросил Эрик. – Нет, я не могу этого допустить! – Он обнял Лену, поцеловал и прошептал ей на ухо: – Я рад, что ты вернулась.

Эрик поставил перед Леной чашку с кофе, от которой исходил пар.

– Спасибо, – поблагодарила Лена. – Но тебе не стоило ради этого вставать.

– Конечно, я мог бы еще поспать… Но тогда мне бы пришлось завтракать в одиночестве, что я делаю уже… – Эрик сделал вид, что задумался. – Четырнадцать лет?

Лена отхлебнула большой глоток кофе и спрятала в кобуру свое табельное оружие, которое ей вчера передал коллега из отдела криминалистики.

– Кто знает? Я не считала.

Эрик наклонился и поцеловал Лену в лоб.

– Ничего страшного, госпожа старший комиссар. Главное, что ты здесь. По крайней мере, иногда. И, возможно, однажды ты…

– Не сегодня, Эрик! Прошу тебя! Давай поговорим об этом, когда моя голова не будет занята расследованием. Договорились?

Эрик подошел к раковине, налил себе чашку кофе и вернулся за стол.

– Договорились, – наконец отозвался он. – Кстати, Бекки спрашивала о тебе. Мы собирались сегодня ее навестить.

– Черт, совсем забыла! Ты сказал ей, что…

– Да, сказал. Можно будет заехать к ней в ближайшие несколько дней. – Он закрыл глаза и тихо добавил: – Или недель.

Лена подавила вздох. Она не думала, что Эрику будет так тяжело смириться с отношениями на расстоянии. И вообще можно ли назвать то, что между ними происходит, «отношениями»?

– Тебе прекрасно известно, что первые сорок восемь часов после преступления – золотой период для раскрытия дела! Если мы упустим какую-нибудь зацепку, то… – Она остановилась на полуслове. Чего Эрик от нее ждет?

– Прости, – сказал он после того, как некоторое время они оба молчали. – Я понимаю, что я не вовремя. Сосредоточься на своем расследовании. Потом все обсудим.

– Конечно, – ответила Лена и попыталась выдавить улыбку. – Отложить дело еще не значит отказаться от него совсем, – добавила она, вспомнив старую фризскую поговорку.

– Раньше я все время так говорил! Помнишь? Например, когда ты решила поплавать в море раньше купального сезона. Я попытался тебя остановить, но ты сказала, что только окунешься разок… А потом уплыла далеко-далеко. Я тогда околел, просто наблюдая за тобой.

Лена вспомнила, как она вышла из моря и побежала к Эрику, он ждал на берегу с большим полотенцем, в которое потом ее укутал.

– Или когда ты во что бы то ни стало захотела переночевать на пляже, хотя это было бы неудобно даже с палаткой.

– Неужели ты был таким трусишкой? – усмехнулась Лена. – Странно. Я запомнила тебя совсем другим.

– И каким же? – спросил Эрик.

– Сильным, уверенным в себе, но при этом нежным и ранимым. – Лена заметила, что от ее слов Эрику будто стало не по себе. – Эй, что в этом плохого? Таким ты был. – Она наклонилась, поцеловала его в губы и тихо добавила: – И таким остался.

– Не знаю… – Эрик отвернулся, и его взгляд упал на часы. – У тебя почти не осталось времени.

Лена встала из-за стола. Почему она не может произнести три слова, которые вертятся у нее на языке? Боится, что это не соответствует истине? Люди во всем мире произносят эти три слова каждый день по миллиону раз. Почему же ей стоит стольких трудов даже подумать о них?

– Я чищу зубы и убегаю.

Когда она вышла из ванной, Эрик стоял в коридоре – ждал ее.

– Ты позвонишь мне, когда приедешь на Фёр?

– Конечно! Может, сегодня у меня получится вернуться пораньше.

– Посмотрим, – отозвался Эрик, заключая Лену в объятия. – Будь осторожна.

Лена нежно погладила его по щеке:

– До вечера.

Пока Лена ехала в Витдюн, на горизонте взошло солнце, и ее охватил порыв свернуть на обочину и прогуляться по Штенодде, живописному местечку возле залива. Лена невольно подумала о тетушке Бекки. Сколько раз они гуляли по тропинке вдоль берега? Не сосчитать. Частенько к ним присоединялась мама. В Штенодде они обычно заглядывали в кафе, где пили чай с пирожными, и, отдохнув, возвращались в Нордорф. Лена пообещала себе, что немного позже обязательно позвонит тетушке.

Вот появились первые дома, и Лена оказалась в Витдюне. Не прошло и несколько минут, как она остановилась возле набережной и вышла из машины. В столь ранний час здесь были лишь одинокие туристы, которым, вероятно, предстоял долгий путь домой. Лена глубоко вдохнула соленый морской воздух, мысленно пробегаясь по списку дел на сегодня. Пока у них слишком мало информации. Если вскрытие не покажет, что девочку убили, скоро дело окажется в архиве, среди множества других подобных дел.

С тех пор как Лена увидела Марию на пляже, эта картина не выходила у нее из головы. Она знала, что по статистике самым распространенным способом самоубийства является повешение, за ним следуют прыжки с моста и передозировка лекарствами. Вскрытие вен находится на последнем месте – отчасти потому, что многих удается спасти, или потому, что разрез сделан неправильно. Кроме того, для того чтобы нанести себе глубокие порезы, которые приведут к смерти, требуется невероятная сила воли. Неужели Мария была на такое способна? Неужели родители так сильно на нее давили, что она не видела другого выхода? Какую роль в этом сыграла религия? В течение следующих нескольких дней они с Йоханом сделают все, чтобы найти ответы на эти вопросы.

Заметив, что машины уже въезжают на паром, Лена вернулась в салон и последовала их примеру. Вскоре она стояла на своем обычном месте на палубе и наслаждалась видом. Паром прибудет в Вик-ауф-Фёр через час. Совещание должно начаться в восемь.

На раннем этапе расследования Лена не пыталась увязать все имеющиеся ниточки в один узел. Куда важнее, по ее мнению, дать волю своим мыслям и следовать вдохновению. Записывать беспорядочно приходящие в голову идеи, постепенно связывать одну с другой, перемешивать их и снова складывать вместе… Потом наступает время копать глубже. Обычно вещи оказываются не такими, какими кажутся на первый взгляд. Именно в этом и заключался секрет ее работы. Лжец зачастую верит лжи, которую рассказывает полиции. Поэтому на одних знаниях человеческой природы далеко не уедешь. Даже лучшие детективы попадались на удочку лжецов, потому что по всем признакам те говорили правду.

Лена смотрела, как некоторые пассажиры вылезают из машин и становятся у ограждения, – и думала о людях, окружавших Марию Логенер. С одними она была близка, с другими – не очень… Отец, мать, старшая сестра… Члены братства. Одноклассники. Подруга. Учитель. Лена не сомневалась, что с каждым допросом будет узнавать о новых людях. Одна костяшка домино падает на другую, та – на следующую и так далее…

– Здравствуй, Лена, – вдруг услышала она за спиной и, только обернувшись, поняла, кто ее позвал. Вернер Лоренцен, ее отец.

– Как поживаешь? – спросил отец и отступил на полшага, заметив ее взгляд.

«Рано или поздно мы должны было встретиться, – подумала Лена. – Это было лишь вопросом времени».

Тем не менее встреча застала ее врасплох. Все слова, которые она придумывала последние несколько лет, вылетели у нее из головы. Она судорожно вздохнула и резко спросила:

– Что ты здесь делаешь?

– Еду в Зюльт. У меня там дела.

Только теперь Лена осознала нелепость своего вопроса. Ей плевать, куда и зачем едет ее отец.

– Мы можем поговорить? – произнес он.

– Нам не о чем разговаривать, – ответила Лена и шагнула вперед, показывая, что собирается уйти.

– Пожалуйста, – тихо сказал отец. – Прошу тебя, Лена.

Лена не знала, что делать, и разрывалась между желаниями сбежать и ответить агрессией. Но уже через несколько секунд она почувствовала, что ее сопротивление ослабевает.

– Ладно. Что ты хочешь сказать? – раздраженно спросила она.

– Давай войдем внутрь? Выпьем по чашечке кофе?

– Я уже пила кофе.

Отец громко вдохнул и выдохнул.

– Слышал, теперь ты частенько бываешь на Амруме.

Лена молча передернула плечами.

– Я надеялся, что, может, ты согласишься встретиться со мной… Мы посидим, поговорим. Нам многое нужно обсудить…

Лена продолжала молчать, глядя ему прямо в глаза. Отец отвел взгляд и заговорил – сначала сбивчиво, но с каждым словом все спокойнее и увереннее:

– Ты… тебе пришлось очень нелегко, когда мы с твоей мамой перестали ладить и… эти вечные ссоры… Тогда я не понимал, как тебе тяжело. Наверное, я просто не хотел этого понимать. Теперь я понимаю, что допустил ужасную ошибку. – Отец поднял голову и смело посмотрел ей в глаза. – Единственное, что я сейчас могу – это попросить у тебя прощения. Если бы я только мог вернуться в прошлое и все исправить… Но это невозможно. Как бы сильно я ни хотел. – Он глубоко вздохнул и уставился в пол.

– И да, я частично виноват в смерти твоей мамы. Случившееся долгие годы преследовало меня в кошмарах… Я по сей день задаюсь вопросом: смог бы я предотвратить случившееся, если бы в тот день отреагировал по-другому?

Лена не могла пошевелиться, не могла заглушить его слова… Отец стоял перед ней, смиренный, умоляющий… Лена заставила себя подавить ненужную жалость и подумала о матери, об ужасной смерти, которую та встретила в придорожной канаве. Вспомнила последние дни, которые они провели вместе, и почувствовала, как внутри снова просыпается гнев.

– В этом-то и проблема, – резко сказала она. – Случившегося не исправить. Это ты виноват в маминой смерти, и несколько добрых слов ее не воскресят. – Ее голос стал громче и задрожал. – Пусть кто-нибудь другой отпустит тебе грехи. Я не могу этого сделать, да и не хочу.

Краем глаза Лена заметила, что на нее оборачиваются остальные пассажиры.

Вернер Лоренцен растерянно молчал.

– Мне очень жаль, – наконец произнес он. – Я хорошо тебя понимаю. Но если ты вдруг передумаешь, я буду рад поговорить с тобой о случившемся. Прощай, Лена.

Со слезами на глазах он отвернулся и быстрым шагом направился к лестнице.

Лена сердито уставилась отцу вслед. Ну почему она встретила его именно на пароме, откуда не сбежать? Почему он не может смириться с ее решением и оставить ее в покое?

«У меня есть дела поважнее, чем… Черт возьми!»

Она отвернулась и уставилась на горизонт, где уже виднелись очертания Фёра.

Глава 8

Войдя в конференц-зал, Лена увидела Йохана, который вместе с Арно Брандтом и Вернером Майером стоял перед полицейским отрядом и что-то говорил. Едва заметив Лену, он тут же подошел к ней.

– Доброе утро. Ну что, начнем?

Лена поздоровалась с Йоханом и обменялась приветствиями с остальными полицейскими.

– Введите меня в курс дела. Осмотр берега что-нибудь дал?

Брандт кивнул Майеру. Тот подошел к карте и обвел пальцем участок вокруг берега.

– Мы прочесали все в радиусе пятисот метров – от Готинга до небольшой рощи на Хокстедевег – но нашли только выброшенный морем хлам и оставленный туристами мусор… чего, наверное, и следовало ожидать на таком пляже. Вот полный список найденных вещей. – Майер передал Лене лист бумаги и снова повернулся к карте, на этот раз указывая на зеленый прямоугольник. – Площадь рощи – пять гектаров. Мы обыскали ее вдоль и поперек, но не нашли ничего, что можно связать со смертью девушки.

– А отпечатки шин?

– Криминалисты сняли какие-то отпечатки, но сказали, надеяться особо не на что.

Лена просмотрела список найденных вещей и передала его Йохану.

– Куда дошла собака?

– К сожалению, только до Викингвая. Можно предположить, что Мария приехала на машине.

«Или на любой другом транспорте», – мысленно добавила Лена.

– Вчера дул сильный ветер, поэтому собаке было тяжело идти по следу на песке. Мы попробовали взять след на тропинке, но безуспешно. Мои люди все еще на острове, но думаю, можно сворачиваться. Если, конечно, у вас нет для нас другой работы.

Накануне Лена уже изучила местность с помощью «Гугл Планета Земля». В радиусе трех километров от места происшествия не было ни сарая ни какой-нибудь лачуги, где Мария могла бы спрятаться и переночевать. Велосипеда не нашли, а значит, девочка либо пришла пешком, либо приехала на машине. Не было доказательств, подтверждавших тот или иной вариант. Лена бы с удовольствием распорядилась о том, чтобы поисковая группа еще несколько дней исследовала окрестности, но она прекрасно понимала, что Варнке не даст добро. Даже если вскрытие покажет, что Марию и правда убили, затраченные усилия будут непропорциональны вероятности того, что полиция что-нибудь найдет.

– А как насчет велосипедных следов? – спросила Лена.

– Их здесь полно, – отозвался Майер. – По словам комиссара Брандта, туристы только на велосипедах здесь и ездят. Но дождя на острове не было уже недели две, если не больше. Можете представить, сколько здесь следов?

– Хорошо, – со вздохом ответила Лена. – Думаю, вы с вашими людьми можете уезжать. – Она протянула Майеру руку и добавила: – Большое спасибо за помощь. И счастливого пути.

Майер пожал Лене руку, кивнул остальным и вышел из конференц-зала.

Проводив его взглядом, Лена подошла к Брандту, который стоял у карты.

– Я изучила спутниковые снимки, пытаясь найти в округе какой-нибудь дом или хижину, где девочка могла укрыться…

– Там ничего нет, – тут же вставил Брандт.

– Может, недавно построили?

– Нет. Я бы знал.

– Неужели у вас не строят пляжные шалаши?

На Амруме существовала многолетняя традиция: строить на пляже домишки из материалов, выброшенных морем на берег. В таких домишках легко можно провести несколько дней.

– Нет. Здесь, на Фёре, мы не допускаем такого безобразия.

– Вы точно можете исключить этот вариант?

Брандт тихо застонал:

– Я не хожу по пляжу каждый день, если вы об этом.

Лена повернулась к Йохану:

– Можешь попросить коллег из водной полиции, чтобы они осмотрели берег с моря?

– Хорошо.

– И поговори с кем-нибудь из офицеров из поисковой группы. Вдруг они видели какую-нибудь постройку. Если нет, то северную часть берега можно будет исключить.

Йохан кивнул, а потом спросил:

– А что насчет яхты или катера? На них можно приплыть на пляж?

– Нет, – ответила Лена, – в лучшем случае можно пришвартоваться неподалеку и добраться до берега в маленькой лодочке. Думаю, это маловероятно, но лучше уточнить у начальника порта, выходил ли кто в море.

– Я все еще думаю, что мы имеем дело с самоубийством, – вмешался Брандт, который следил за разговором с насмешливым видом. – Все остальное крайне маловероятно. Зачем было убивать эту девушку?

– Мы должны рассматривать все варианты, даже маловероятные, – спокойно сказала Лена. – Родственники имеют право знать, что случилось с Марией.

– Как скажете, – отозвался Брандт и взглянул на часы. – Ваш кабинет будет готов через полчаса, но мы пока не нашли компьютеров…

– У меня с собой наши ноутбуки, – сказал Йохан. – Достаточно будет подключения к Интернету.

– Дайте знать, если вам еще что-нибудь понадобится. Я пока займусь сбежавшими коровами. – Брандт кисло улыбнулся и вышел из помещения.

– Похоже, место в списке ему не светит, – усмехнулся Йохан и, заметив вопросительный взгляд Лены, пояснил: – Я про список наших любимых коллег.

– Время покажет. Давай дадим ему еще один шанс. Кому понравится, когда на твою территорию приходят чужаки и всюду суют свой нос?

– Хорошо, побудем сегодня добряками. – Йохан усмехнулся еще шире. – Тогда в бой. Сначала поговорим с сестрой?

– Я жду пока Луиза… то есть, доктор Штанке сообщит предварительные результаты вскрытия. Родственников допрашивать рано. Я бы хотела снова переговорить с учителем. Давай займемся пока этим.

Вскоре они стояли перед школой. Йохан запрокинул голову, разглядывая здание.

– Почему все школы выглядят одинаково?

По дороге он позвонил школьному секретарю и узнал, что директор находится у себя кабинете. Туда они и отправились.

Лена уверенным быстрым шагом шла по коридору, Йохан следовал за ней.

– Ты здесь прям как дома.

– Я ходила в эту школу. Разве я рассказывала?

– Нет, не рассказывала, – пробормотал Йохан, когда Лена открыла дверь в один из кабинетов и вошла.

После короткого разговора с директором тот вручил им список учеников 10 «А» класса и всех учителей, которые вели у них уроки. Адреса и другая информация отсутствовали.

– Мы хотели бы поговорить с одноклассниками Марии и с господином Вайсдорном. И если получится, с остальными учителями.

– Конечно-конечно, допрашивайте учителей сколько вам будет угодно. А вот учеников… Я бы предпочел, чтобы допрос детей проходил в присутствии родителей.

– Мы не собираемся никого допрашивать, господин Шредер. Мы просто хотим с ними побеседовать. Предлагаю компромисс: мы дадим ученикам свой номер телефона, и они позвонят нам, если захотят. Как вам такой вариант?

– Отлично! У господина Вайсдорна сейчас окно. Он в кабинете химии, готовится к уроку. – Директор тяжко вздохнул. – Нам, учителям, сейчас приходится нелегко, ведь мы тоже несем ответственность за то, что наша ученица… решила нас покинуть. Приходится задавать себе одни и те же вопросы. Что мы сделали не так? Что мы упустили? Прошу вас, примите это во внимание.

Лена и Йохан попрощались с директором и направились в кабинет химии. Когда они вошли, Ларс Вайсдорн стоял перед длинным столом и сортировал пробирки.

– Доброе утро, – поздоровался он, поднимая взгляд.

Лена тоже поздоровалась, представила Йохана, после чего сообщила:

– Уверена, вы уже слышали о произошедшем.

Вайсдорн положил пробирку в коробку и скрестил руки на груди.

– Да, конечно. Мы все в шоке и не понимаем, как такое могло произойти. Утром я рассказал своим ученикам о том, что случилось. Сейчас у них урок госпожи Брааш. Ева преподает религиозное воспитание и музыку. Мы не можем проводить сегодняшние занятия как ни в чем ни бывало, но и отправлять учеников домой нам тоже не хочется. Будет лучше, если они останутся под нашим присмотром.

– Я бы хотела снова поговорить с вами о Марии и об ее окружении, – сказала Лена.

– Конечно, – кивнул Вайсдорн и указал на стоящие перед столом стулья. – Давайте присядем?

После того как все расселись, Лена пролистала свои записи.

– Во время нашей прошлой беседы вы сказали, что считаете Марию довольно самоуверенной девушкой, хоть она и притворялась другой.

– Да, я так думал, но в итоге она… Покончила с собой. Честно говоря, случившееся для меня – совершенная загадка. В голове не укладывается, что Мария пошла на такое, – вздохнул Вайсдорн.

Лена умышленно не стала говорить ему о своих подозрениях.

– Последнее время поведение Марии отличалось от обычного? Вы заметили в ней какие-либо перемены? В настроении, в поведении?

– Я задаюсь этим вопросом весь день. Конечно, трудно уследить за каждым учеником… Детей в классе двадцать пять, и я веду у них всего несколько уроков. Но да, последние дни, может, даже недели Мария казалась слегка подавленной. Впрочем такое случается со всеми учениками.

– Что именно вы имеете в виду? – уточнил Йохан.

– Мария перестала отвечать на уроках. Если так подумать… она казалась довольно рассеянной. Как я уже сказал, почти у всех учеников бывают периоды апатии, поэтому я не обратил на это особого внимания.

– Значит, Мария стала менее активной?

– Она казалась уставшей даже на первых уроках. Была бледной и… – Вайсдорн медлил, словно подыскивая слова. – И грустной. Ее взгляд… его трудно забыть. Если бы я только знал, что… – Он замолчал и на мгновение прикрыл глаза.

– Как вы относились к Марии Логенер? – спросил Йохан.

Вайсдорн задумался, прежде чем ответить:

– Я стараюсь относиться ко всем ученикам одинаково. Конечно, это не всегда получается… В конце концов, учителя – всего лишь люди… Но по большому счету, мы обязаны относиться ко всем одинаково – и быть ко всем одинаково справедливы.

– Значит, для вас Мария Логенер ничем не отличалась от остальных учеников? Она не была особенной? – уточнил Йохан.

– Представьте, что напротив вас сидят двадцать пять маленьких личностей. Все они особенные. Может, один ученик или два более особенные, чем остальные, и да, Мария… – Вайсдорн сглотнул. – Она выделялась.

– Почему?

– Вы помните, как были подростком? Многие в этом возрасте толком не знают, что с собой делать, и бунтуют против всех и вся. Они играют во взрослую жизнь, но в душе остаются маленькими детьми, которые нуждаются в родителях. Мария была другой. Она излучала серьезность, которую редко можно встретить у девочек ее возраста. Иногда казалось, что она на несколько лет старше остальных, – сказал Вайсдорн и нерешительно пожал плечами. – Но как я уже сказал, через нас, учителей, каждый день проходит сотня учеников. Возможно, я совершенно не прав в своей оценке. Некоторые дети, помимо всего прочего, – прекрасные актеры.

Лена, которая внимательно ловила каждое слово, встала.

– Скоро начнется перемена. Скажите, где нам найти вашу коллегу, госпожу Брааш?

Вайсдорн объяснил, как пройти к нужному кабинету, и на прощание обменялся с Леной и Йоханом рукопожатиями.

– Что думаешь об этом господине? – спросила Лена, пока они с Йоханом плечом к плечу шли по длинному коридору.

– Он очень предан своему делу. Кажется, Мария ему нравилась.

Лена остановилась перед одной из дверей и сказала:

– Да, похоже на то. Он явно знал, о чем говорит.

Она постучала и открыла дверь.

– У нас урок. Пожалуйста, подождите снаружи, – попросила Ева Брааш, учительница.

Лена подошла к ней и окинула взглядом класс.

– Мы из полиции. Господин Шредер знает о нашем присутствии. – Она протянула руку учительнице руку и представилась: – Лена Лоренцен. Мы с напарником хотели бы сказать классу несколько слов.

– Хорошо, – растерянно ответила Ева Брааш, все еще не оправившись от удивления.

– Можете уделить нам несколько минут после того, как мы закончим? – вполголоса поинтересовалась Лена.

– Да, на перемене, – кивнула Ева Брааш.

Лена повернулась к классу. Некоторые ученики казались грустными, по припухшим глазам было видно, что они недавно плакали. Другие сидели за партами с равнодушным видом, притворяясь, что происходящее их ни капельки не интересует.

– Наверняка вы все уже слышали о смерти вашей одноклассницы Марии Логенер. Ее нашли мертвой на пляже. Я – старший комиссар Лоренцен, а это мой напарник, – она повернулась к Йохану, – комиссар Грасман. Мы расследуем смерть Марии, и нам нужна помощь всех, кто ее знал.

Лена взяла мел и написала на школьной доске номер своего мобильного телефона.

– Вот мой номер. Пожалуйста, запишите его. Смело звоните мне в любое время, если захотите поговорить.

Некоторые ученики закивали, другие потупились, отводя взгляд. Какая-то девочка подняла руку.

– Да, Анна, – сказала учительница. – Ты хочешь что-то спросить?

Девочка заметно нервничала. Она неуверенно взглянула на своего соседа по парте, схватила лежащий перед ней карандаш и сжала его в руке. Потом подалась вперед и выпалила:

– Я хотела спросить… Мария правда… она правда покончила с собой?

– Следствие еще продолжается, – ответила Лена. – Пока нельзя с уверенностью сказать, что именно произошло. Поэтому очень важно, чтобы вы рассказали все, что знаете. Может, вы заметили что-нибудь странное или необычное. Будьте уверены: информация не выйдет за пределы полиции. Мы никому не расскажем о том, что от вас узнаем. Ни вашим учителям, ни одноклассникам, никому.

– Неужели вы хотите сказать, что Марию… что ее… – Анна запнулась.

– Как я уже сказала, пока нельзя с уверенностью сказать, что именно произошло.

Из установленных над дверью динамиков раздался звонок, возвещавший о начале большой перемены.

– Можете идти, – добавила Лена, обращаясь к детям. – Если кто-нибудь захочет поговорить с нами прямо сейчас, то во время перемены мы будем здесь, в классе.

Ученики встали и вышли из помещения. Осталась только Ева Брааш, учительница.

– Вы хотели со мной поговорить? – заговорила она, переводя взгляд с Лены на Йохана.

– Ваш коллега господин Вайсдорн сообщил, что вы хорошо знали Марию, – сказала Лена, перехватывая инициативу.

– Неужели? – протянула Ева.

– Вы преподаете религиозное воспитание? – спросила Лена, пропустив мимо ушей ее замечание.

– Да. И музыку. Конечно, я хорошо знаю… то есть знала Марию. Она была моей ученицей.

– Последнее время Мария вела себя как обычно? Вы не заметили ничего странного?

– Нет, не заметила. Вы, наверное, уже знаете, что ее родители крайне религиозны. Они принадлежат к Свободной церкви. Марии приходилось непросто.

– В каком смысле?

– Если вкратце, то эта церковь придерживается крайне консервативных взглядов. Нужно полностью и во всем подчиняться родителям, секс только после свадьбы, отношения вне брака демонизируются… – При этих словах Ева слегка вздрогнула. – При таких условиях период полового созревания не может пройти без конфликтов.

– Мария часто ссорилась с родителями?

– Честно говоря, не знаю. Время от времени Мария приходила ко мне, чтобы излить душу. В конце концов, я была ее учительницей…

– Что она вам рассказывала? О чем вы говорили?

– Об обычных в ее возрасте вещах. Мария сомневалась, правы ли ее родители. Мы с ней разговаривали о религии и церкви. И об ее отношениях с одноклассниками. Марию иногда обижали.

– Значит, вы с ней были довольно близки? – вмешался Йохан. Его тон стал чуть резче, чем прежде.

Учительница растерянно уставилась на Йохана:

– Что, простите?

Лена повторила вопрос, хотя была уверена, что Ева прекрасно все слышала.

– Я не совсем понимаю, к чему вы клоните. Мария была моей ученицей, я – ее учительницей. Конечно, хороший учитель должен выстраивать с учениками близкие, доверительные отношения. Это важно.

– Хорошо, вернемся к изначальному вопросу. Последнее время Мария вела себя как обычно?

– Да, как обычно. По крайней мере, я не заметила в ее поведении ничего странного. Мне жаль, но здесь я ничем не могу вам помочь.

– Я обратил внимание на то, что остальные ученики выглядят старше четырнадцати, – сказал Йохан. – Или мне показалось?

– Вы правы. Мария младше своих одноклассников. Она перескочила через класс в начальной школе. Она физически выглядела младше, но морально была такой же зрелой, как ее одноклассники.

Лена почувствовала, как завибрировал ее телефон, и, увидев на экране номер Луизы, тут же ответила на звонок:

– Луиза, подожди секундочку. – Лена повернулась к учительнице: – Извините, я сейчас вернусь.

Она вышла из класса и спросила Луизу, есть ли новости.

– Я еще не закончила со вскрытием, но у меня появилась информация, которая может тебе пригодиться, – ответила та.

– Какая информация? Рассказывай, не тяни!

– Я почти на сто процентов уверена, что девушку изнасиловали. Не прямо перед смертью, а недели две, самое большее три назад.