Текст книги "Убийство на острове Фёр"

Глава 9

Тесно прижавшись друг к другу, Лена с Йоханом склонились над телефоном. После слов Луизы они торопливо попрощались с учительницей и вышли из школы.

– Извини за задержку, Луиза, – сказала Лена, когда подруга снова подняла трубку. – Я включила громкую связь, чтобы Йохан тоже все слышал. Итак, ты считаешь, что Мария Логенер стала жертвой изнасилования?

– Да, на это указывают гематомы на внутренней стороне бедер и на предплечьях… Но им по меньшей мере две недели. Правда, ни сперму, ни посторонние лобковые волосы обнаружить не удалось, но это и неудивительно – столько времени прошло. Через три-четыре дня сперматозоиды погибают, а остальные следы смоет душ.

– Но синяки точно есть?

– Абсолютно. Еще есть ссадины в области бюстгальтера и трусиков, свидетельствующие о том, что с девочки срывали одежду. Классические следы при изнасиловании. Гимен, то есть девственная плева, поврежден, хотя само по себе это ни о чем не говорит. Его можно повредить и во время занятий спортом… Но в совокупности все признаки явно указывают на изнасилование.

Подняв взгляд, Лена заметила, что мимо проходит группа школьников. Она кивком указала на них Йохану и увела его в сторону.

– И это случилось две недели назад?

– Думаю, даже больше, но точнее сказать не могу.

– Это говорит в пользу версии о самоубийстве, – вмешался Йохан.

– С одной стороны – да… – согласилась Луиза. – Но версии о самоубийстве противоречит тот факт, что на теле отсутствуют так называемые пробные порезы. Речь о неглубоких порезах, которые обычно наносят себе самоубийцы, чтобы проверить, насколько это больно. Но куда серьезнее то, что порезы на теле девочки очень глубокие, их нанесли в четыре захода. Такие порезы крайне болезненные, поэтому сложно резать одно место несколько раз, если, конечно, рука к этому времени не онемела. Существуют препараты для поверхностной анестезии, но криминалисты не обнаружили вокруг тела ни тюбика с мазью, ни спрея. Подозреваю, на коже мы тоже не найдем никаких следов.

Пока Луиза говорила, Йохан вытащил блокнот и принялся что-то писать. Потом поднял его и показал Лене страницу.

«Наркотики?» – прочитала она, кивнула и спросила:

– Есть какие-нибудь следы наркотиков или других седативных веществ?

– Я не волшебница, дорогая моя Лена, – вздохнула Луиза. – Придется подождать день или два, пока придут результаты из лаборатории. И, опережая твой вопрос: нет, я не могу сказать, была ли девочка беременна. Если больше вопросов нет, то я вернусь к работе. Твои коллеги с прокурором явятся ко мне с минуты на минуту. Потом я начну вскрытие. Пожалуйста, наберись терпения.

– Конечно, – сказала Лена. Ей в любом случае требовалось время, чтобы переварить полученные сведения. – Спасибо, что позвонила.

– Остальное я сообщу тебе не позднее завтрашнего дня. – И Луиза отключилась.

Лена собиралась убрать телефон в сумку, но он снова зазвонил.

– Райнер, привет, – поздоровалась Лена с главным криминалистом.

– Привет. Хочешь услышать предварительное заключение?

– Да, конечно. Подожди, я включу громкую связь, чтобы мой напарник тоже тебя слышал.

– Я выслал тебе фотографии, можете с ними ознакомиться. Думаю, в первую очередь тебя волнует, была ли девушка на пляже одна?

– Именно.

В следующую секунду в небе с шумом пролетел вертолет. Лена попросила Райнера немного подождать и потянула Йохана к машине.

– Итак, едем дальше, – сказал Райнер после того как стало тише. – Ребята из поисковой группы порядочно наследили, что, к сожалению, значительно затруднило нашу задачу. Подозреваю, что девочка была не одна, но пока не могу представить никаких доказательств, подтверждающих мои слова. Нужно будет идентифицировать следы слой за слоем. У нас есть отпечатки обуви поисковиков и, конечно же, твои. Иначе говоря, впереди еще много работы.

– Но ты думаешь…

– Я нашел несколько следов, которые, по моему скромному мнению, появились раньше ваших. Но они затоптаны, что затрудняет анализ. Тебе придется набраться терпения.

– Хорошо. Спасибо. Есть еще что-нибудь интересное, кроме следов?

– Само собой, еще у нас есть нож. Но на ноже только одни отпечатки, и принадлежат они жертве. Но результаты лабораторной проверки меня слегка ошарашили. Они похожи на иллюстрацию к учебнику по криминалистике. Может, такие случаи и бывают… но в жизни нож обычно покрыт множеством разных отпечатков. Но не в нашем случае.

– Думаешь, отпечатки были сделаны искусственно?

– Нож слишком чистый, а ты сама видела, какой хаос творился на месте преступления. Да, подозреваю, что нож сначала тщательно вытерли, а потом вложили в руку жертвы.

– Ясно. Что-нибудь еще?

– Вокруг тела мы не нашли ничего, кроме короткого темного волоска. Мы отправили его на анализ. Через несколько дней будет ясно, есть ли на нем частицы кожи и все такое.

– А побыстрее никак? Мы топчемся на месте.

– Никак. Я уже поставил задаче высокий приоритет, но вряд ли я один такой. Возможно, ты сможешь ускорить процесс, если обратишься к начальству. Ходят слухи, что вы с Варнке…

– Ладно, забей, – перебила Лена. – Давай подытожим: есть ли вероятность, что Мария Логенер была на пляже не одна?

– Если тебя интересует мое мнение, то да. Она точно была не одна. Но не факт, что я смогу предоставить доказательства, которые можно будет использовать в суде. Прости, но тебе придется подождать. Как говорится, поспешишь – людей насмешишь…

– Спасибо, Райнер. Позвони, если будут новости.

– Конечно. И передавай привет своему фленсбургскому коллеге.

– Благодарю, – отозвался Йохан.

Лена положила трубку.

– Что теперь? – спросил Йохан, вопросительно глядя на нее.

– Вернемся в офис. Я хочу взглянуть на фотографии. Со вчерашнего дня меня не покидает ощущение, что я что-то упускаю… Потом навестим сестру Марии.

В полицейском участке Йохан распечатал фотографии на цветном принтере, и теперь на столе лежала гора снимков. Лена с Йоханом неторопливо развесили их на вайтборде и принялись рассматривать.

– Ничего не вижу, – наконец произнес Йохан, отошел от вайтборда и рухнул на стул.

Лена изучала одну фотографию за другой. Сначала рассмотрела окрестности, потом – тело Марии. Дойдя до последней фотографии, она остановилась и пробормотала:

– Как я могла это упустить?

Йохан вскочил.

– О чем ты?

– Мария была левшой! Ларс Вайсдорн сказал во время нашего первого разговора, что она была левшой! Не амбидекстром, а именно…

Йохан постучал по одной из фотографий, указывая на перерезанное запястье.

– Это левая рука. Значит, она все-таки не покончила с собой.

Лена схватила со стола телефон и набрала Луизу.

– У меня вопрос, – без предисловий сказала она.

– Да?

– Мария была левшой. Есть вероятность, что она сама перерезала левое запястье?

– Вероятность, конечно, есть, но, как я уже сказала, нужно очень постараться, чтобы нанести такой глубокий порез. Для этого понадобится преобладающая рука. Кроме того, в такой ситуации человек действует рефлексивно и не станет намеренно брать нож в другую руку. Это нельзя назвать неопровержимым доказательством, но говорит в пользу твоей версии.

– Спасибо, Луиза. Я тоже так думаю. До связи.

Йохан уже стоял на у вайтборда и выписывал аргументы «за» и «против» версии об убийстве.

– Следы, – вслух сказал он и записал это под первым пунктом.

Следующим пунктом было «отсутствовала 48 часов».

– Изнасилование говорит за или против убийства? – спросил Йохан через несколько секунд.

– И за, и против. Девочка явно никому не доверяла и пыталась справиться со всем сама. Вполне возможно, что изнасилование стало последней каплей… С другой стороны, нельзя исключать вероятность того, что она решила рассказать о случившемся, и поэтому преступник ее убил. Мы не знаем эту девочку, поэтому нам трудно судить.

– Хорошо, тогда я напишу это и туда, и туда.

Следующим аргументом в пользу самоубийства Йохан написал «семья».

– Если Мария не разделяла религиозные убеждения родителей, то это могло стать триггером. Итак, три к двум, – прокомментировал он свой список. – Возможно, нам придется рассматривать обе версии. Но мне все равно кажется, что мы имеем дело с убийством. – Йохан взял губку, вытер доску и сложил фотографии на столе. – Может, пора уже вызвать подкрепление?

– Хороший вопрос. Я поговорю об этом с Варнке, но чуть позже. Думаю, он пришлет нам двоих человек. – Лена взяла куртку, перекинутую через спинку стула. – Пора навестить сестру Марии.

Выйдя из полицейского участка, они увидели, как к набережной подходит паром. Машины, на которых приехали участники поисковой группы, стояли на пирсе, ожидая погрузки и возвращения на материк.

Нина Гроте открыла дверь почти сразу. Лена представила Йохана и спросила, где Иоганна.

– На кухне.

– Как она?

– Не очень. Винит себя в случившемся. Но она осознает происходящее, если вы об этом.

Иоганна сидела за столом и даже не пошевелилась, когда они вошли на кухню.

– Добрый день, госпожа Логенер. Это мой напарник, комиссар Грасман.

Иоганна подняла взгляд, и на ее лице появилась слабая улыбка.

– Добрый день.

Поколебавшись, Йохан моргнул и протянул ей руку:

– Здравствуйте. Меня зовут Йохан Грасман.

– Здравствуйте, – тихо отозвалась Иоганна, отвечая на рукопожатие.

Лена откашлялась.

– Мы можем присесть?

Иоганна молча кивнула.

– Хотите чего-нибудь выпить? – поинтересовалась Нина Гроте, все это время стоявшая в дверях.

– Нет, спасибо, – ответила Лена и добавила: – Мы хотели бы поговорить с госпожой Логенер наедине.

– Да, конечно, – покраснев, отозвалась Нина. – Иоганна, я буду в соседней комнате.

Иоганна, похоже, ее не услышала. Она казалась совершенно равнодушной ко всему происходящему.

– Вы можете ответить на несколько вопросов? – спросила Лена, когда они с Йоханом сели за стол, и, дождавшись, пока Иоганна кивнет, продолжила: – Во время нашего первого разговора вы сказали, ваша сестра не ладит с родителями.

– Говорят, что Мария… – Иоганна запнулась. – Что она… перерезала себе вены.

– Да. Когда мы нашли ее на пляже, у нее были перерезаны вены.

– Неужели она и правда…

– Следствие только началось. Пока нельзя сказать, что именно произошло. Поэтому нам нужно понять, какой была ваша сестра. Ее классный руководитель сказал, что она левшой. Это так?

– Да.

– Не амбидекстром?

– Нет, она плохо владеет правой рукой.

– Вы знаете Ларса Вайсдорна, классного руководителя Марии?

– Да, он начал работать в школе, когда я была в выпускном классе. У меня Вайсдорн уроков не вел, но Мария иногда рассказывала о нем. Она считала его очень приятным человеком… – Иоганна запнулась. – Но это ничего не значит. Мария, она… она не видит зла и всех вокруг считает хорошими. Она принимает людей со всеми их недостатками.

– Мария когда-нибудь рассказывала о Еве Брааш, своей учительнице по религиозному воспитанию?

– По религиозному воспитанию? – переспросила Иоганна. – Да. Мария ходила к ней в театральный кружок. Ей там очень нравилось, она была в восторге от этой Брааш. Но потом… Я даже не знаю, осталась ли она в кружке. В последнее время Мария перестала об этом рассказывать. И я никогда не встречала Еву Брааш лично. Думаю, она в школе совсем недавно.

– Они с госпожой Брааш были близки?

– Не знаю. Мария со всеми ладила. Судя по ее рассказам, она очень любила эту учительницу. Почему вы спрашиваете?

– Мы только приступили к расследованию. Любая мелочь может оказаться важной, поэтому мы спрашиваем о самых разных вещах.

Иоганна пожала плечами.

– Как скажете…

Лена решила задать более сложные вопросы, пока Иоганна не устала беседы.

– У вашей сестры были недопонимания с родителями?

– Недопонимания – это еще мягко сказано, – отозвалась Иоганна, опустив взгляд на руки. Она говорила тихо, но твердо.

– Ваши родители придерживаются очень традиционных представлений…

– Называйте вещи своими именами, – перебила Иоганна, подняв голову. – Они – самые настоящие фанатики. Убийцы. Смерть Марии на их совести.

Лена не стала комментировать ее высказывание и вместо этого спросила:

– Ваша сестра была религиозной?

– То, что творят мои родители, не имеет ничего общего с религией! – выпалила Иоганна. – Мария верила в Бога, если вы об этом. Наверное, в ее возрасте еще нужно во что-то верить.

– Но она не разделяла религиозные убеждения ваших родителей?

– Конечно, не разделяла! Вообще не понимаю, как можно верить во всю эту чушь, – с пылом заговорила Иоганна. Ее глаза перестали быть тусклыми и пустыми, в них появилась искра, а на лице теперь отражалась гамма чувств.

– Значит, она отказывалась принимать участие в церковных делах?

– Как вы себе это представляете? Думаете, отец спустил бы это ей с рук? Хватит с них одной дочери-отступницы. Мария должна была быть идеальной.

– Ваш отец применял силу?

– Когда мы были маленькими – да. Непослушание нужно пресекать в зародыше. Отец бил нас по рукам и ягодицам. Потом в дело пошли слова. Не поймите неправильно: отец никогда не вступал с нами в дискуссию. По его мнению, нужно делать так, как написано в Библии. Мол, эти правила актуальны во все времена. Если их нарушить, то попадешь в ад. Дьявол повсюду. Отец даже думает, что дьявол вселился в меня. – Иоганна поморщилась и громко вздохнула. – Дьявол! Нет, вы только представьте! Я давно должна была выйти замуж за какого-нибудь благочестивого прихожанина Свободной церкви, родить детей и… Какой же это отстой!

– А как Мария относилась к церкви?

– Знаете, она оказалась умнее меня. Мне так и не удалось обмануть родителей. Не то чтобы Мария была лицемеркой… просто она не стала вступать с родителями в открытое противостояние. Но она тоже хотела отсюда сбежать. Мы планировали, что она переедет ко мне после того, как ей исполнится шестнадцать. Оставалось продержаться чуть больше года, и… – Иоганна замолчала и вытерла выступившие на глаза слезы. – Если бы я забрала Марию сейчас, ее бы вернули домой. Я встречалась с юристом. По его словам, дети считаются собственностью родителей. Собственностью! Можно подумать, они животные…

– Последние две-три недели Мария вела себя как обычно? Полагаю, в это время вы были в Киле?

– Да. Я очень редко приезжаю на Фёр. Но мы с Марией разговаривали почти каждый день.

– Вы не заметили в ней каких-либо перемен?

– Перемен? О чем вы? Что случилось три недели назад? – Иоганна провела рукой по волосам и тихо застонала. – Не могу поверить, что Мария совершила самоубийство! Я бы заметила, что с ней что-то не так. Нельзя просто взять и ни с того, ни с сего решить: «А покончу-ка я сегодня с собой»! – Иоганна резко замолчала и уставилась на свои руки. Потом вздрогнула и посмотрела на Лену. – Почему вы проводите расследование? Вы ведь тоже не верите, что Мария покончила с собой?

– Мы пока точно не знаем, что произошло, – откашлявшись, сказал Йохан. На протяжении всего разговора он вел себя даже более сдержанно, чем обычно. Лена заметила, что он все это время пристально наблюдал за Иоганной.

– Что это значит? Марию убили?

– Мы скоро это выясним, – заверил Йохан.

Иоганна в ужасе уставилась на него.

– Но кто мог ее убить?

– Если вашу сестру убили, то мы найдем преступника. Не сомневайтесь.

Лена подавила вздох. О чем Йохан думает? Обещать родственникам найти виновного – такие ошибки совершают только новички!

– Мой напарник хочет сказать, что мы тщательно расследуем все версии, – вмешалась Лена, смерив Йохана строгим взглядом. – Как я уже говорила, следствие только началось. Поэтому повторю свой вопрос: в последние время Мария вела себя как обычно? Вы не заметили в ней перемен? Может, она нервничала или задавала странные вопросы? Вы часто списывались?

– Не так часто, как обычно. Каждые два-три дня. У меня была сессия… Да, может, я была несколько рассеянной, но я точно заметила, если бы Мария… – Иоганна осеклась. – Она спросила, была ли я когда-нибудь с мужчиной. Раньше мы никогда не говорили о таких вещах. Ей было всего четырнадцать…

– Она спрашивала о чем-нибудь еще? – осведомилась Лена, усилием воли заставляя себя сохранять спокойствие. – Что именно вы ответили?

Иоганна уставилась прямо перед собой, словно заснула с открытыми глазами. Внезапно ее дыхание участилось, и она резко выпрямилась.

– Что, простите?

Лена повторила свой вопрос.

– Я ответила правду. В Киле у меня парень, да и до него я… Мария спросила, больно ли это и как быстро можно забеременеть. Я ответила, что она еще слишком юная, чтобы переживать из-за таких вещей. Вот и все.

– Больше вы ничего не говорили?

– Разве это важно? Мы же просто болтали…

Иоганна склонила голову набок и, подумав, добавила:

– Ну, еще я рассказала о противозачаточных таблетках и о том, что врач выписывает их без согласования с родителями, но она, кажется, уже это знала.

– Вы рассказывали ей о гинекологе?

– Да. Мария спросила, правда ли может пойти к врачу одна. И тут я вспомнила про страховку! Наш отец оформлен как самозанятый, поэтому Мария присоединена к его медицинской страховке. Получив счет от врача, отец сразу бы узнал, что она ходила к гинекологу. Я предложила ей сходить к врачу здесь, в Киле. Тогда мы заплатили бы за прием сами.

– Значит, она так и не была у врача? – уточнила Лена.

Иоганна окинула ее сердитым взглядом.

– Да не знаю я!

– Ничего страшного, – успокаивающе сказал Йохан. – Мария задавала другие странные вопросы?

Иоганна тут же снова успокоилась.

– У Марии всегда было столько вопросов. – Она пожала плечами, откинулась на спинку стула и глубоко вздохнула. – Еще мы разговаривали об алкоголе. Кажется, не так давно. Раньше она об этом не спрашивала.

– Что именно ее интересовало? – спросил Йохан.

– Каково это – допиться до отключки, и сколько для этого нужно выпить. – Иоганна задумалась. – Я в ответ рассмеялась и велела ей держаться подальше от алкоголя.

– Но Мария все равно продолжила расспросы?

– Да, она сказала, что ее подруга сильно напилась и не могла вспомнить, что с ней произошло.

– Мария спрашивала что-то конкретное или ее вопросы были общими?

– Я объяснила, что происходит с мозгом, и примерно прикинула, сколько ей нужно выпить, чтобы отключиться. Раньше Мария никогда не пила, поэтому напилась бы довольно быстро. Еще она спросила, можно ли почувствовать, если в напитке алкоголь или нет. Я сказала, что да, конечно, но если напиток сладкий, то это можно и не заметить.

– Она спрашивала про наркотик, с помощью которого совершаются изнасилования? – спросила Лена.

– Нет, с какой стати? Это Фёр, а не Берлин. Я не понимаю, к чему вы ведете. Наркотик, с помощью которого совершаются изнасилования? При чем тут Мария?

– Мы только приступили к расследованию, – терпеливо повторил Йохан, – Мы должны изучить все возможные зацепки, даже если некоторые из них окажутся ложными. – Голос Йохана был пропитан понимаем и сочувствием, и Лене на секунду показалось, что ее напарник знает Иоганну Логенер не первый день.

Иоганна слабо улыбнулась.

– Но я все равно не понимаю. Что случилось с Марией? Где она пропадала все это время?

– Мы скоро это выясним, – повторил Йохан. – Не сомневайтесь, что…

– Вы пока останетесь здесь, на Фёре? – перебила его Лена.

Иоганна кивнула. Она выглядела уставшей и измученной: темные круги под глазами, бледное лицо, сутулая спина.

Лена встала из-за стола:

– Думаю, у нас ещё появятся к вам вопросы. Пожалуйста, сообщите, если решите покинуть остров.

– Я останусь здесь, – тихо сказала Иоганна. – Я в долгу перед Марией.

Глава 10

– Что это было? – спросила Лена, когда они с Йоханом вернулись в машину.

– В смысле?

– Йохан, с каких это пор мы обещаем родственникам, что найдем преступника? Особенно когда мы даже не знаем, было ли совершено преступление!

– Мне стало ее жаль… Вот случайно и вырвалось.

– Дважды – и оба раза случайно? Это очень непрофессионально. Что с тобой?

– Понятия не имею, – вздохнул Йохан. – Прости. Больше не повторится.

– Ладно, проехали. – Лена взглянула на часы. Начало двенадцатого. – Я позвоню Варнке, и можно будет ехать к родителям.

Лена вышла из машины и набрала номер начальника. Тот ответил только после шестого гудка.

– Я не вовремя? – поинтересовалась Лена.

– Не то чтобы, – отозвался Варнке. – Я не мог сразу ответить, был на вскрытии.

Лена оторопела. Чтобы глава Управления уголовной полиции – и присутствовал на вскрытии? На ее памяти такое было впервые.

– Значит, вы уже в курсе новостей. С моей точки зрения все указывает на убийство.

– Похоже, вы знаете о результатах вскрытия больше, чем я, – фыркнул Варнке. – Но я с вами согласен. Если прокурор согласится с этим выводом, то мы откроем дело об убийстве. Что вы хотели?

– Чтобы вы прислали мне по меньшей мере двух человек в качестве подкрепления.

– Хорошо, – сказал Варнке и, помолчав, спросил: – Как поживает семья девочки?

– Мы с комиссаром Грасманом только что повторно опросили Иоганну Логенер, старшую сестру. Она неплохо держится. Иоганна учится в Киле и приехала сюда погостить, правда, остановилась не у родителей. К ним мы сейчас поедем.

– Будьте осторожны, – предупредил Варнке и попрощался.

Вернувшись в машину, Лена откинулась на спинку сиденья и объявила:

– Варнке лично присутствует на вскрытии!

– Как странно, – удивился Йохан.

– Похоже, он заинтересован в этом деле больше, чем говорит… Ну да ладно. Главное, что скоро к нам прибудет подкрепление. Ты кого-нибудь выбрал?

– В каком-то смысле. Я переговорил с двумя коллегами, уверен, они вызовутся добровольцами. – Йохан широко улыбнулся. – После амрумского дела ты стала легендой. По крайней мере, во Фленсбурге. Наверное, там уже очередь из желающих присоединиться к расследованию.

– Хоть карнавал устраивай, да? – с улыбкой поддразнила она Йохана, который терпеть не мог карнавалы, хоть и вырос на Нижнем Рейне.

Йохан закатил глаза:

– Может, поедем уже?

Дорога проходила в молчании, и только незадолго до Ольдзума Йохан сказал:

– Не думаю, что версию о самоубийстве стоит полностью исключить.

Лена промолчала, и он продолжил:

– Я уже рассказывал, что вырос в довольно религиозной среде.

– Да, припоминаю.

– Маленький городишко, сорок процентов населения – католики до мозга костей. Церковь по воскресеньям, исповедь, молитвы и далее по списку. Возможно, некоторым такое нравится, но мне казалось, что я задыхаюсь. Мне казалось, что все вокруг либо уже мертвы, либо марионетки, подчиняющиеся чужой воле. В подростковом возрасте такие вещи ощущаются острее. Альтернатив не было, бежать было некуда, поговорить было не с кем.

– Ясно. Мария напомнила тебе себя.

– В каком-то смысле. Я прекрасно понимаю, что она чувствовала. А если послушать ее сестру, то Марии приходилось даже хуже, чем мне.

Они подъехали к дому Логенеров. Лена припарковалась и выключила двигатель.

– Но решиться на самоубийство… – протянула она.

Поколебавшись, Йохан заговорил:

– Легко. Если не видишь иного выхода… Сам я часто об этом думал и, честно говоря, раз или два даже почти решился. Плохие оценки, перспектива остаться на второй год, лучший друг переехал с родителями в Кёльн… Весь этот религиозный фанатизм стал просто вишенкой на торте.

– Многие подростки думают о самоубийстве. Это совсем не значит, что все они накладывают на себя руки.

– Да, ты права. Но в моем случае было иначе. Я раздобыл таблетки и уже собирался… – Йохан запнулся и тяжело сглотнул. – Я чуть было не совершил непоправимое. К счастью, в тот день ко мне зашел мой старый приятель. Он сразу заметил, что со мной что-то не так. Можно сказать, он меня спас.

– У Марии была сестра.

– Которая думала об экзаменах. И если Марию и правда изнасиловали, то это должно было стать для нее тяжелым испытанием.

– Наверняка так оно и было. Я не исключаю версию о самоубийстве, но многое говорит против нее. – Лена немного помолчала, а потом добавила: – Пожалуйста, будь осторожен. Личная вовлеченность не пойдет тебе на пользу. Не принимай это дело слишком близко к сердцу.

– С одной стороны, ты права, так будет лучше. Но с другой… разве мы все – не результат нашего опыта? Мне придется избавиться от важной части себя, чтобы отнестись к этому делу хладнокровно и беспристрастно. Тебе всегда это удается?

– Конечно, нет, – ответила Лена, глядя Йохану прямо в глаза. – Мы же не роботы. Но нам все равно надо абстрагироваться от расследования. Иначе мы не увидим общей картины. – Она ласково потрепала Йохана по плечу. – Давай поговорим с родителями.

Они подошли к дому. Дверь открыл Вернер Логенер. Лена пожала ему руку, представила Йохана и сказала:

– Мы хотели бы поговорить с вами и вашей женой.

– Моей жены нет дома.

– Можно войти?

– Вы знаете, куда идти, – пробормотал Логенер, отходя в сторону.

На кухне он предложил следователям сесть, хотя сам остался стоять.

– Пожалуйста, присядьте, – попросила Лена.

Логенер с каменным выражением на лице выдвинул стул и тяжело опустился на него.

– Что еще вы от нас хотите?

Лена решила перейти сразу к делу:

– Вашу дочь Марию нашли с перерезанными венами. Однако…

– Абсолютная ложь! – сердито перебил ее Логенер. – Мария никогда бы не наложила на себя руки!

– Понимаю ваше негодование, господин Логенер, но мы не можем с ходу исключить самоубийство. Однако были обнаружены подозрительные обстоятельства, указывающие на возможную причастность посторонних лиц. Вот почему мы проводим расследование.

– Подозрительные обстоятельства? – переспросил Логенер. – Что это значит? Какие еще подозрительные обстоятельства?

– В интересах следствия мы не можем пока раскрыть подробности. Уверена, вы понимаете наше положение, – сказала Лена и, немного помолчав, продолжила: – Мы хотели бы поговорить с вами о Марии. Последние несколько недель она вела себя как обычно? Вы не заметили в ее поведении ничего странного?

– Нет. Она вела себя совершенно обычно.

– Пожалуйста, подумайте хорошенько. Важна любая мелочь. Может, она сказала что-то странное или задавала необычные вопросы. Или у нее вдруг изменились привычки…

– Я уже сказал, что Мария вела себя совершенно обычно!

– Ладно, давайте пока не будет об этом. – Лена открыла записную книжку и достала ручку. – Как бы вы описали свою дочь?

– Не понимаю, что вы от меня хотите! – сердито прорычал Логенер.

– Какой она была? Уверенной в себе? Застенчивой? Ей нравилось ходить в школу? Как она относилась к вам и к вашей жене?

– Мария, она… – Логенер осекся и на мгновение закрыл глаза. – Мария была очень милой и послушной девочкой. Всегда, с самого детства. Она хорошо училась, спросите ее учителей. Она даже перепрыгнула через класс!

– Она не переживала из-за отъезда сестры?

– Нет. Мария не хотела иметь с ней ничего общего.

– «С ней»? Вы сейчас говорите об Иоганне, своей старшей дочери? – уточнил Йохан.

– Да. Они не общались.

– А почему? – с деланой непринужденностью поинтересовался Йохан, но Лена сразу почувствовала, что ему с трудом удается держать себя в руках.

– Вы ничего не знаете о нашей семье, – процедил Логенер. – Ничего!

– Вы запрещали Марии общаться с сестрой? – спросил Йохан.

– Мария знала, кто ее семья!

– Но разве братья с сестрами не являются членами семьи?

– Не понимаю, как это касается смерти Марии! – рявкнул на него Логенер.

– Вы перестали общаться со старшей дочерью по религиозным причинам. Как отнеслась к этому Мария? Неужели смирилась? Или вы заставили ее смириться?

Логенер окинул Йохана испепеляющим взглядом и демонстративно повернулся к Лене:

– У вас есть еще вопросы?

Лена выразительно взглянула на Йохана. Тот встал из-за стола и слегка покачал в воздухе телефоном.

– Прошу прощения, у меня важный звонок.

После того как Йохан ушел, Лена и Логенер некоторое время молча смотрели друг на друга.

– Мои родители не отличались религиозностью, – наконец сказала Лена. – Мы не ходили в церковь – разве что на Рождество. Но это не значит, что я имею что-то против религии или верующих.

– Зачем вы это сейчас говорите? – с подозрением спросил Логенер.

– Я понимаю, что к вашей церкви зачастую относятся с недоверием и предубеждением. Я здесь не для того, чтобы критиковать вашу религию или ваш образ жизни. Мое дело – выяснить, что случилось с Марией. Уверена, вы с женой хотите того же.

– Моя дочь не убивала себя, – тихо сказал Логенер.

– Да, я тоже так думаю. Но мы обязаны проверить все версии. И для этого мне необходима ваша помощь. Если, как я предполагаю, вам нечего скрывать, то помогите нам. Пожалуйста.

– Почему я должен вам доверять? – выдавил Логенер.

– Потому что вы в долгу перед своей дочерью.

У Лены за спиной послышались шаги.

– Комиссар права, – произнесла Роза Логенер, которая, судя по всему, подслушивала разговор из коридора. Она подошла к столу и села, не обращая внимания на возмущенный взгляд мужа. – Что вас интересует, комиссар?

– Здравствуйте, – улыбнулась ей Лена. – Скажите, последние несколько недель Мария вела себя как обычно? Вы не заметили в ее поведении ничего странного?

Роза задумчиво кивнула.

– Заметила. Мария стала много времени проводить у себя в комнате. Это на нее не похоже. В свободное от школы время она обычно помогает… помогала мне по дому. Но… да, наверное, это началось недели три назад.

– Вы пытались узнать причину?

– Нет, я хотела дать Марии время. Кроме того, она говорила, что у нее много уроков.

– В последний месяц Мария оставалась дома одна?

– Нет, мы никогда не оставляли ее одну.

– Значит, вы с мужем брали Марию с собой всякий раз, когда уезжали на материк?

– Конечно, нет, у нее же школа. Обычно мы оставляли ее на Гезу, – сказала Роза и, заметив непонимающий взгляд Лены, пояснила: – Геза Беренс – прихожанка нашей церкви.

– Геза Беренс? Бабушка Лизы Беренс, подруги Марии?

– Да. Родители Лизы живут на Амруме, но Лиза ходит здесь в школу. У Гезы дом неподалеку от Вик-ауф-Фёра.

– За последний месяц Мария часто у нее оставалась?

– Всего два дня, – вставил Логенер.

– Когда именно?

Роза назвала дату, и Лена тут же подсчитала: за двадцать два дня до предполагаемого времени смерти Марии.

– Значит, Мария переночевала у Гезы Беренс?

– Мы оставили ее в понедельник и забрали во вторник вечером, – сказал Логенер. – Там ничего не произошло. Мы полностью доверяем Гезе.

Задумчиво кивнув, Лена сменила тему:

– Приходские собрания всегда проходят здесь, у вас?

– Нет, не всегда, – с готовностью ответила Роза. – По очереди у разных семей. Но не у всех достаточно места. Если собирается много прихожан, то мы снимаем зал.

– В последний месяц вам приходилось снимать зал?

– Да, в общественном центре в Утерзуме, который находится прямо на берегу. Это было двадцатого августа, в пятницу. Через три дня после того, как мы вернулись с материка.

– Мне нужны имена людей, присутствовавших на собрании, – сказала Лена. – Достаточно будет…

– Это исключено, – перебил Логенер. – Мы не дадим вам никаких имен.

– Я не могу вас заставить, – спокойно продолжила Лена. – Но сами подумайте, как это выглядит. Если вам и вашей церкви нечего скрывать, то ничего не случиться, если мы опросим ваших знакомых. Чем больше вы ставите мне палки в колеса, тем сложнее мне будет узнать правду. Поставьте себя на мое место. Я могу только посоветовать вам сотрудничать.