Текст книги "Счастье рядом"

Грезы любви

Мы стоим на светофоре, и я могу думать лишь о том, что его рука так близко к моей. В машине звенящая, угнетающая тишина, и я растерянно пытаюсь найти тему для разговора, но его близость разгоняет все появляющиеся мысли.

Краем глаза я наблюдаю за Оскаром. Он сконцентрированно смотрит вперед и, наверное, задается вопросом, зачем забрал меня. По крайней мере, этим вопросом задаюсь я. Я сижу как кукла. Рыба была бы на моем месте более интересным собеседником. «Давай, Тесса, скажи что-нибудь». Но что? «Что-нибудь». На самом деле, сказать нечего. Моя жизнь скучная. Я скучная. Оскар не подает виду, потому что он слишком хорошо воспитан для такого, но, готова поспорить, считает меня неполноценной. Держу пари, он очень ждет окончания вечера, чтобы отвезти меня обратно домой. Почему я не могу быть такой, как вчера? Я была веселой. Уверенной в себе. Но вчера было всего лишь окошко с сообщениями. А сейчас мы лицом к лицу, и я чувствую его запах. И поэтому у меня не получается думать. Мой взгляд снова падает на его руку. Мне достаточно просто поднять мизинец, чтобы задеть ее.

– Ты еще не поняла, что очень громко думаешь? – спрашивает Оскар с ухмылкой и поворачивается ко мне.

Я хочу улыбнуться, но не выходит. За всю свою жизнь я еще ни разу не была так напряжена. Мне хочется быть более открытой. Расслабленной. Такой, как он. Но, мне кажется, проще было бы забраться на Эверест. Маршируя. Так неуверенно я себя чувствую. Глаза горят, и мой подбородок начинает дрожать от подступающих слез. Я всегда была готова. Ко всему. Только не к нему.

– Я начну, – говорит Оскар, включает поворотник и поворачивает направо. – Итак, меня зовут Оскар Конрад Зальцман, и да, я не раз проклинал родителей за это имя.

При виде его непринужденной улыбки мой дурацкий подбородок наконец-то успокаивается.

– По знаку зодиака Рак, люблю сладкие блюда с яблоками и ванильным соусом и делаю вид, что люблю кофе, потому что это делает меня капец каким взрослым… – Он немного наклоняется ко мне, и, когда я чувствую его дыхание, его запах проникает в мой мозг. – Но на самом деле, – загадочно шепчет он, – мне больше нравится чай. – Он смотрит на меня с ухмылкой. – Теперь ты.

Я делаю глубокий вдох и отвечаю:

– Меня зовут Тесса Валери ван Кампен, по знаку зодиака Скорпион, люблю музыку для фортепиано, особенно произведения Листа… – И я скоро умру.

– Что именно?

– Что? – спрашиваю я и глотаю слюну.

– Какое произведение нравится больше всего?

– «Грезы любви», – шепчу я. – Знаешь его?

– Нет, но скоро восполню этот пробел. – Он смотрит сначала на меня, затем немного левее. – Отлично, свободное место…

Поспешишь – людей насмешишь

Мы не спеша прогуливаемся в ночи. Впечатление от фортепианного концерта сопровождает нас с каждым шагом, и обоюдное молчание вдруг становится приятным.

Мы лежали. Рука в руке. Сначала я просто почувствовала его прикосновение. Это покалывающее тепло и то, как он гладил меня пальцами по коже. И вдруг я впала в транс. Наши руки и музыка. Мягкая лужайка под нами и мерцающие звезды над головой.

– Твоя рука кажется тяжелой, – шепчет Оскар и смотрит на меня. – Я могу подержать ее за тебя.

Мой смех, вызванный его предложением, звенит в ночи. Услышав такое от кого-то другого, я посчитала бы это глупостью, но только не от него. Оскар протягивает мне руку, я кладу свою в его и смотрю на него снизу вверх.

– Ты выглядишь счастливой, – говорит он.

– Так и есть.

– Значит, тебе понравилось? Даже несмотря на то, что нам не хватило сидячих мест?

– Мы лежали в первом ряду, – отвечаю я, и мои глаза светятся.

– Значит, понравилось.

– Я всегда хотела сходить на классику на площадь Одеон, но никто не хотел идти со мной.

– У тебя странные знакомые.

– Да, я знаю, – смеюсь я.

– Значит, сейчас со мной был твой первый раз? – спрашивает он, ухмыляясь. Я делаю резкий вдох и чувствую, как мои щеки наливаются красным. Я решаю не задавать вопрос, действительно ли заметно, что у меня нет опыта. – Тесс, это шутка.

– Конечно, – отвечаю я и пытаюсь засмеяться.

– Тесс… – Оскар останавливается, но я продолжаю идти. – Это правда была лишь шутка.

Я выгляжу смешно, но не могу посмотреть на него. Это была шутка. Знаю. Но для меня она несмешная, и я не могу ему сказать почему. Оскар обгоняет меня и преграждает мне путь.

– Это был дурацкий прикол, ничего больше, – говорит он и кладет указательный палец мне под подбородок. – Ну, давай, посмотри на меня…

– Я не очень хороша в этих делах, – шепчу я и кусаю нижнюю губу.

– В каких делах?

– Ну, в этих, – я показываю на него и на себя.

– Ну правда, это было глупо с моей стороны. Мне очень жаль. Честно, – говорит он, снова улыбаясь, и по моему телу вновь пробегают мурашки.

Он будет улыбаться так еще многим девочкам. У нас с ним нет будущего, потому что все очень просто: у меня самой нет будущего. Но у Оскара есть, и он проведет его с другой. Реальность вернулась, и она, как обычно, сурова. Сказка закончилась.

– Я хочу домой.

– Тесс, я…

– Пожалуйста.

Дорога домой кажется мне бесконечной, не помогает даже ни надоедливый радиоведущий, ни его плоские шутки, ни ужасно подобранная музыка. Я думаю, Оскар не вслушивается. Он, наверное, задается вопросом, что со мной случилось. Сейчас он думает, что у меня заскок. И я не могу упрекать его в этом. В его понимании это была всего лишь шутка, но для моего мирка это было словно пропустить хук в челюсть. Оскар точным ударом сбил меня с ног. Я упала на пол и до сих пор там лежу.

– Тесс? – Я поворачиваюсь к нему. – Это действительно была дурацкая шутка.

– Я знаю, – шепчу я и смотрю вперед. – Давай просто забудем об этом.

Сзади кто-то сигналит, и Оскар, ехавший до этого очень медленно, давит на газ. Я не хочу об этом говорить. Не хочу, чтобы он сказал что-нибудь не то. Но это, опять же, неправильно. Для меня было бы лучше снова молчать. Но мы не будем. Поэтому я делаю глубокий вдох и говорю:

– Мне нравится твоя машина.

– Моя машина? – спрашивает он удивленно.

– Я думала, у тебя BMW первой модели.

– Подожди. Мы сейчас говорим про машины, потому что ты не хочешь разговаривать на другую тему, или ты на самом деле хочешь поговорить про машины?

– Мы говорим не просто про машины, – отвечаю я, ухмыляясь. – Мы говорим про твою машину.

– Ну, Тесс, – говорит он, вздыхая, но двигатель Volvo спешит мне на помощь, начиная работать с перебоями.

– Давай, выкладывай, что произошло с твоим первым авто?

Он поворачивается ко мне.

– Откуда ты знаешь, что это не первый мой автомобиль?

– Я тебя умоляю, – качаю я головой. – Неужели твои родители подарили тебе на восемнадцатилетие это древнее корыто… еще и горчичного цвета?!

Радиоведущий вклинивается со своим прекрасным настроением и прогнозом погоды. Оскар нервно нажимает на какую-то кнопку, и начинает играть песня, которую я до этого не слышала.

– Хорошо, – говорю я. – Это был Mini Cooper или BMW?

– А ты хороша, – удивляется он. – Это был Mini Cooper.

– Дай угадаю, спортивный?

– Точно, полная комплектация.

– Что случилось? – спрашиваю я и скрещиваю руки на груди. – Или лучше спросить, что ты с ним сделал?

– Я превратил его в металлолом.

Молчание. Чувствую, что он не хочет говорить об этом.

– Не беда, – прерываю я тишину. – Терпеть не могу эту марку.

– Что?! – громко смеется он. – Ты же сейчас шутишь?..

– Да, шучу, – отвечаю я. – Мне просто хотелось, чтобы ты снова засмеялся.

На минуту мы оба замолкаем, а затем он включает поворотник, заворачивает на мою улицу и прокашливается.

– Тесс?

– А?

Оскар припарковывается возле нашего дома и, поставив машину на ручник, переводит взгляд на меня.

– Вернемся к нашей теме… – О нет. – Я знаю, ты не хочешь об этом говорить, но ты правда считаешь меня настолько наивным? Что я поверю, будто ты девственница? – Наши глаза встречаются. – Посмотри на себя.

Конечно, он говорит правильные слова.

– Оскар, я…

– Нет, подожди… – Он поворачивается ко мне. – Послушай, Тесс… – начинает говорить он, но потом машет головой и сглатывает слюну. – Я… – его голос переходит на шепот, и взгляд падает на мои губы.

Ему стоит прекратить. Сейчас же. Тишину нарушает только наше поверхностное дыхание и тихая музыка. Воздух дрожит, мое сердце бьется быстрее, а от напряжения запотели окна. Я хочу видеть то, как его взгляд прикован ко мне. Мне кажется, никто еще на меня так не смотрел. Никогда. Он не просто смотрит на меня. Он видит меня. Оскар медленно приближается, ждет, медлит. Его губы на расстоянии вдоха. Больше нет расстояния.

Волна

Его губы парят в миллиметре над моими. Каждая мышца в моем теле напряжена. Наше горячее дыхание смешивается, и я вдыхаю запах его теплой кожи, чувствую футболку под своими дрожащими пальцами. Потом внезапное мягкое прикосновение его губ. Это не больше, чем взмах крыльев бабочки, но он завоевал мой внутренний мир. Его губы касаются моих, осторожно, дрожа. Мы дышим неровно. Оскар тянет меня ближе к себе. Его руки холодные. Я чувствую, как он проводит пальцами по моим щекам, по всему телу снова и снова пробегают мурашки. Он целует меня. Бережно, даже робко. И еще раз. Затем он осторожно открывает рот, и я больше не могу дышать, не могу думать. Я чувствую прикосновение его рта к моему, чувствую, как кончик его языка скользит по моим губам. Наши языки касаются друг друга. Неуверенно, с любопытством. Я теряюсь в этом моменте. В этом неизвестном, прекрасном чувстве. В мягком движении. Мое дыхание ускоряется, и я крепко прижимаюсь к Оскару.

Наши языки играют друг с другом. Танцуют, крутятся по кругу, ловят друг друга. Песня, играющая фоном, въелась в мое сознание. Руки Оскара крепко держат меня, и тело бросает в дрожь. Оно подчиняется Оскару, а он играет на нем как на инструменте. Этот поцелуй словно симфония. Будто ее написал Лист. Я дрожу, когда Оскар засасывает мою нижнюю губу. И забываю обо всем. Нет прошлого, нет будущего. Есть только сейчас, безупречное мгновение, перед которым мой мозг сдается. Пальцы Оскара скользят по моим рукам и снова возвращаются к шее. Его холодные подушечки опускаются к бедрам, и внезапно, не задумываясь, я отталкиваю его.

– Нет, не надо!

– Что случилось? – спрашивает он, затаив дыхание. – Все в порядке? – В его глазах сверкнуло что-то, что разбило мне сердце. – Я сделал тебе больно?

Я мотаю головой и тяжело вздыхаю. Хочу ответить, но у меня нет слов. Этот поцелуй был подобен гигантской волне. Она накрыла меня с головой, перевернула мир с ног на голову. Во мне все трепещет и возбужденно вибрирует. Мысли и чувства, картинки его тела на моем. Я чувствую, как накатывают горячие слезы. Они ослепляют меня, медленно скатываясь по лицу.

– Ты плачешь? – шепчет он, нахмурив брови, и проводит пальцами по моей щеке.

– Мне очень жаль, Оскар, – мой голос дрожит от слез.

– О чем тебе жаль? – спрашивает он, мотая головой. – Что происходит? – В поиске ручки я ощупываю дверь, чтобы выйти, но Оскар меня не отпускает, крепко держа меня за руку. – Давай же, Тесс, поговори со мной.

Как, простите, сказать человеку, что любишь его, если сразу после этого нужно будет сказать, что тебя скоро не станет?

– Тесс?

– Пожалуйста, отпусти меня…

Я вырываюсь и выхожу из машины, хлопая дверью. Мои мысли перепутались, а пульс зашкаливает. И пока я иду домой по гравийной дорожке, слезы продолжают стекать по лицу. Я чувствую, как он смотрит мне вслед. Чувствую недоумение и вопросы в его глазах. Оскар должен исчезнуть из моей жизни до того, как мое сердце разрушит и его жизнь тоже.

Каждый шаг, который отдаляет меня от него, причиняет мне боль, но я знаю, что поступаю правильно. Не для себя. Для Оскара.

Рай и ад

Я еще не успела закрыть дверь, как в коридор заходит мама.

– Как все прошло? – Я вытираю слезы с лица и быстро прохожу мимо нее. – Тесса, что случилось? Почему ты плачешь?

– Я не хочу об этом говорить… – пытаюсь говорить уверенно, но мой голос дрожит, а слезы снова катятся по щекам.

Моя мать подходит и обнимает меня, но от этого мне становится только хуже. Как она хочет меня утешить? Она не знает, каково это – умирать.

– Мама, пожалуйста, оставь меня.

Она тоже начинает плакать.

– Что случилось? Он сделал тебе больно?

– Нет. Оскар… он поцеловал меня.

Она смотрит на меня, и в ее глазах что-то мелькает. Может быть, ее тронуло, что ее дочь наконец-то поцеловали. Мне всегда хотелось перед тем, как умереть, по-настоящему поцеловаться. Об этом я ей рассказывала, еще когда мы были с ней ближе. Нужно внимательнее относиться к своим желаниям: они имеют свойство сбываться.

– Я могу что-нибудь для тебя сделать? – тихо спрашивает мама, но я качаю головой. – Ты уверена?

– Я хочу побыть одна, – отвечаю я и направляюсь к лестнице, и в этот момент из комнаты выходит Ларисса.

– Ну и? Как прошло свидание? – ухмыляется она и смотрит на часы. – Я имею в виду… помимо того, что оно было коротким.

– Оставь ее в покое, Ларисса, – говорит мать.

– Могу я просто спросить? – протестует сестра, а потом замечает футболку. – Эй, это же моя? – Я смотрю на себя и пожимаю плечами. – Ты была в моей комнате? И шарилась в моем шкафу? – негодует она.

– Тебя не было, – начала извиняться я.

– И ты просто взяла вещи?

– Мне… мне нужна была только футболка, – отвечаю я, качая головой. – В чем проблема?

– В чем проблема? – громко повторяет она. – Ты, Тесса! Ты – проблема! – орет Ларисса. Она возвышается надо мной, но она меньше меня, несмотря на мои сутулые плечи. – Все крутится вокруг тебя!

– Я только хотела…

– Мне пофиг, что ты хотела! – перебивает меня она.

Я хотела хорошо выглядеть. Просто быть милой. Слезы снова покатились по лицу.

– Понимаешь ты или нет?! – ее голос вибрирует от злости. – Это мои вещи!

– Достаточно! – кричит мама и хватает Лариссу за руку.

– Было понятно, что ты встанешь на ее сторону!

– Господи! Это всего лишь футболка!

– Нет, это моя футболка, – шипит Ларисса.

– Она просто взяла ее на время!

– А, и только потому, что скоро умрет, она может брать все, что захочет?

Тишина. Мы стоим в проходе, уставившись друг на друга, и на заднем фоне слышно только телевизор.

– Что ты только что сказала? – голос матери дрожит.

Я молчу. Слова сестры пронзают меня словно пуля, и слезы как кровь из открытой раны хлынули из моих глаз. Без лишних слов я стягиваю с себя футболку и швыряю ей.

– Забери свою гребаную футболку!

Взгляд Лариссы падает на шрам, и она быстро отводит взгляд, а я как можно быстрее поднимаюсь по лестнице.

Я сижу, закинув ноги на кровать, и смотрю в окно, но от слез ничего не вижу.

– Тесса? – шепчет мама. – Ты в порядке?

– О чем ты? – Слышу, как она подходит ближе, и поворачиваюсь к ней. – Я хочу побыть одна…

– Хорошо, – она кивает головой и сжимает губы, но затем спрашивает: – Ты уже принимала таблетки…

– Нет! – кричу я на нее. – Нет, не принимала! И знаешь что? Нет никакой разницы. Я умираю, мама. Я потихоньку умираю с каждым днем. И эти проклятые таблетки ничего не изменят!

– Я знаю! – хриплым голосом шепчет она. Слезы скапливаются на ее ресницах и скатываются по щекам. – Но таблетки – это единственное, что я могу сделать. – Она смотрит прямо на меня и сглатывает. – Я, возможно, не знаю, каково это – умирать, Тесса, но знаю, каково видеть, когда умирает твой ребенок, – она качает головой и проводит мне по щеке тыльной стороной ладони. – Если бы я могла, то умерла бы вместо тебя, – сказав эти слова, она выходит из комнаты.

Угрызения совести – моя тень. Я вспоминаю про Питера Пэна и о том, как он искал свою совесть. Я бы от своей с удовольствием избавилась. Отворачиваюсь от зеркала, потому что больше не могу себя видеть. Ни себя, ни свои красные опухшие глаза. Их жжет при каждом моргании, и я вспоминаю, что это, к сожалению, не кошмарный сон, когда я в любой момент смогу проснуться.

Мое сердце болит. Больше, чем обычно. Оно сломано с самого рождения, но сегодня ночью оно разбилось. Сцена в коридоре повергла меня в ужас. Взгляд матери, слова сестры. Но не это страшно. Это можно пережить. То, что произошло с Оскаром, – нет.

Зубная паста ужасная на вкус, и я выплевываю пену в раковину. Она красная, потому что десны кровоточат сильнее, чем обычно. «Воспаления – начало конца», – говорит мой врач. Он сформулировал это по-другому, но смысл был такой же. Смываю пену водой и возвращаюсь в свою комнату, где темно и одиноко, идеально для моего настроения.

Я жду сна и возможности наконец-то не чувствовать ничего, но стоит мне только закрыть глаза, как вижу перед собой Оскара. Я вижу нас на лужайке. Рука в руке. Вижу, как вечерний ветер качает кроны деревьев и слышу «Грезы любви». Я чувствую губы Оскара на своих губах и начинаю жалеть о том, что умыла лицо. Мой телефон вибрирует, освещая потолок. Я смотрю на дисплей и читаю его имя, а затем выключаю его.

Может быть, мы встретимся снова в другой жизни. Может быть, у нас будет больше времени. Я поворачиваюсь на другой бок и накрываюсь одеялом. Траур корсетом сковал мою грудь, и я пытаюсь продолжать дышать, но цепи сильнее меня. Я беззвучно плачу, пока слезы пропитывают подушку, превращая ее в мокрое пятно. В этот момент у меня болит все. Каждый сантиметр моего тела. Каждая мысль. Такое ощущение, что картинки в моей голове душат меня. Картинки прекрасных мгновений, которые я могла разделить с Оскаром. Но если бы меня кто-нибудь спросил, насколько ценными они были, ответ был бы простым: это лучшие моменты моей жизни.

Крыша мира

Я открываю глаза и ничего не чувствую. Солнце скрывает тот факт, что начинается еще один черный день. Яркий свет бьет в голову и выдавливает оттуда все сны. Как будто он хочет показать мне, что я еще здесь.

С вечера в парке прошло четыре дня. Четыре ужасно долгих дня. И каждая моя мысль связана с Оскаром. В моей голове вертятся короткометражные фильмы. Оскар, у которого падают на лоб волосы, лицо Оскара за секунду до того, как он улыбнется. Оскар, который берет меня за руку. И его взгляд за мгновение до поцелуя. Это мой любимый фильм. Я смотрю его постоянно. Снова и снова. У меня и так мало времени, и, тем не менее, мне иногда хочется, чтобы оно быстрее закончилось. Я жду. Постоянно. Моя жизнь состоит исключительно из ожидания. Диагноза. Приемов и результатов обследования. Хороших новостей. Ожидания чуда. А сейчас – момента, когда Оскар мне позвонит. Или того, что он наконец покончит с этим. Он должен прекратить это. И он это сделает. Но именно это меня и пугает. За четыре дня я себя уже измучила. Я игнорирую его сообщения и звонки и ненавижу эти моменты. Я хочу услышать его голос. Хочу увидеть его. Быть с ним. Но не могу. Иначе мне придется ему все рассказать. Раскрыть карты.

Я знаю, что смерть – это то, что нельзя скрывать. Но я просто не сумею рассказать Оскару правду. Я буду вздыхать, потом молчать, потому что с этим может столкнуться каждый, в любую секунду. Так и есть. Жизни заканчиваются. Разница только в том, что я знаю об этом. Знаю, что это точно произойдет. Последний день подступает большими шагами, и я не могу сказать об этом Оскару. Но и не сказать ему совсем ничего тоже не могу. Если я расскажу ему это, он будет по-другому ко мне относиться. Не будет пути назад. Сейчас я еще украшенная рождественская ель, а после стану обычной девочкой, которая скоро умрет. Семнадцатилетней девственницей без водительского удостоверения. Другие видят меня такой, это факт, но я не хочу, чтобы он это видел. Для Оскара я хочу оставаться рождественской елкой. Он должен смотреть на меня по-другому. Своими глазами.

Летняя духота витает в воздухе и оседает влагой на моей коже. Я сижу на крыше и жду дня смерти. Кроваво-красное солнце опускается, и в который раз ночь выигрывает для того, чтобы утром снова быть вытесненной. Все идет своим чередом. Я облокачиваюсь на стену дома и смотрю вдаль, в небо, и отгоняю мысли о жизни после смерти, потому что голоса в моей голове никак не могут прийти к соглашению. Кроме того, это не играет никакой роли. Смерть заберет меня тогда, когда ей будет нужно. Мы пешки в ее игре. И скоро наступит ее ход.

Я смотрю в сад и вижу маму. Она плавает по дорожкам бассейна. Раньше мы часто плавали вместе, а сейчас мы вместе одиноки. Отец до сих пор на работе, занят делом Петерсена, а моя сестра сейчас, скорее всего, занимается сексом. Подумав о ключевом слове «секс», я снова вспоминаю об Оскаре и нашем поцелуе. Вздыхая, тянусь за наушниками и включаю музыку. Когда начинает играть песня «The Funeral» группы Band of Horses, я закрываю глаза и снова оказываюсь там. В его машине. С ним. Я чувствую его губы на моих губах, его дыхание на моем лице. Прежде чем утону в воспоминаниях, я открываю глаза и снимаю наушники. Мои чувства крутятся в центрифуге, и капельки пота щекочут кожу. Я снимаю тонкий свитер и бросаю его рядом. Душный воздух касается шрама, отчего по спине бегут холодные мурашки.

Я снова смотрю в сад, мама исчезла, но вода все еще движется, и водная гладь неспокойна. Множество маленьких волн бьются о край бассейна. Я встаю и разглядываю отражение: мерцающая бирюза и кусты, которые окружают сад, словно колье из черного жемчуга. Есть только я и вода. Мне нужно только шагнуть. Я всегда хотела это сделать, но никогда не осмеливалась. Мой страх всегда был сильнее любопытства. Делаю глубокий вдох и отхожу назад. Меня охватывает адреналин. Я еще здесь. Еще жива. Я и так слишком долго просто дышала. Мое сердце отчаянно бьется, а руки трясутся. Но я улыбаюсь. А затем беру и с разбега прыгаю.