Текст книги "Счастье рядом"

Звездное небо

Я лежу на спине, а холодная вода держит меня на поверхности, качая на маленьких волнах. На небе нет ни луны, ни облаков. Я легкая как пушинка, а звезды в небе сверкают как крошечные бриллианты. Я обожаю лето. Время, когда голая кожа не мерзнет. Это будет мое последнее лето. Глубоко вдыхаю воздух и чувствую, как мои легкие растягиваются. Все прожитое не было генеральной репетицией, это было все, что мне положено. Это было мое выступление, и я его с треском провалила. Я играла не главную роль в своей жизни, хоть и была образцово-показательным ребенком. Неудивительно, что моя сестра так ненавидит меня. Я зажала Лариссу в угол, потому что была лучше ее. Всегда. Во всем. Я была идеальна, но у меня не получалось произвести неизгладимое впечатление. Может быть, потому что я всегда хотела быть тем, кем на самом деле не являюсь. Быть идеальной сложно хотя бы потому, что этого никогда не добиться.

Я вытягиваю руки и дрейфую по воде. Я всегда так делаю. Водная гладь всегда была моим домом, местом, где я чувствовала себя комфортно. До того, как Оскар утянул меня за собой в глубину. И теперь, когда мне известно, какие его губы на вкус, во мне вдруг проснулось дикое желание жить, которого я никогда не испытывала. Как будто каждый час – это десерт. Я задерживаю дыхание, чувствуя, как холодная вода накрывает мое лицо, и парю словно в невесомости. Вижу, как мои волосы поднимаются надо мной, будто светлое пламя в замедленной съемке. Когда я замечаю движение у бортика бассейна, вздрагиваю от страха и всплываю.

– Оскар?! – мой голос резко пронзает темноту.

– Я не хотел тебя напугать… – тихо произносит он и смотрит в сторону дома.

– Что… что ты делаешь тут? – шепчу я ему в ответ.

– Я хочу ответить.

– Ответить, – задумалась я.

– Да, ответить. До сих пор я только спрашивал.

Круги под его глазами – моя вина, и ту ярость, которая за ними скрывается, я заслужила. Мое сердце убьет меня. Я подплываю к бортику и высовываюсь из воды. Мои тоненькие как спички руки трясутся подобно осиновой листве на ветру. Замечательно. Оскар протягивает мне руку и вытаскивает меня из бассейна. Его джинсы прилипают к моей мокрой коже. Капли воды наперегонки бегут по телу, и я убираю мокрые волосы с лица.

Мы стоим очень близко друг к другу. Я не могу отвернуться. Мне хочется утонуть в его объятиях, но я тону в этих глазах. Мой взгляд скользит к его губам. Они притягивают меня, и его глаза притягивают меня, обезоруживают и смотрят сквозь мое тело, тело, которое в его присутствии сыпется, как штукатурка со старого здания. Прохладный летний вечер касается меня ветром, и мурашки охватывают все тело. Я хочу его поцеловать и жить другой жизнью, хочу засыпать в его объятиях и мечтать об этом столько, сколько это возможно. Его взгляд падает на мой шрам. Всего лишь секунда, мимолетное мгновение, но выражение лица выдает, что он его заметил. Нет! Пожалуйста, нет! У меня нет ни футболки, ни полотенца, ничего, за чем я могу спрятаться. Я чувствую свой пульс и отчаянно пытаюсь закрыть это место руками. Зачем ему надо было туда смотреть? Пячусь назад, хочу отвернуться, но Оскар оказывается быстрее и хватает меня за плечи. Его руки теплые, и я ощущаю, что ему приходится приложить усилия, чтобы удержать меня.

– Тесс… не надо, – шепчет он.

– Мне… мне холодно…

Это не так. Я хочу убежать. От его близости и взгляда. От этого момента, в котором я так ужасно себя чувствую. Но он меня не отпускает, только смотрит на меня. Мои руки судорожно закрывают этот мерзкий кусок кожи, который мне хочется спрятать. Я хочу дальше наблюдать блеск в его глазах. Оскар, поднимая указательным пальцем мой подбородок, заставляет посмотреть на себя. И вот он. Блеск. Он еще там.

– Нам нужно поговорить, – произносит он.

Я ищу отговорку, какую-нибудь причину, чтобы выгнать его. Но единственное, что мне остается, – рассказать правду. Я расскажу ему все и попрошу уйти.

– Ты прав, – отвечаю я и аккуратно беру его за руку, – нужно.

Факты

Мы сидим на крыше и разглядываем звездное небо. Знаю, что он ждет, пока я что-нибудь скажу, но я не знаю, с чего начать. Я потеряю его сегодня ночью, хотя он мне никогда и не принадлежал.

– Ты снова слишком громко думаешь, – шепчет он, и я поворачиваюсь к нему.

– Я не знаю, что сказать.

– Прекрати думать и представь, что меня нет. – Ясно. Как будто я так смогу. В его присутствии я превращаюсь в комок нервов. – Пожалуйста…

– Окей, – мямлю я. Делаю глубокий вдох и смотрю ему в глаза. Я пытаюсь противостоять этому выражению лица, этому проникновенному взгляду, но у меня не получается. – Я, – шепчу я, а затем отворачиваюсь и качаю головой. – Не могу… Мне очень жаль.

Оскар поворачивается ко мне.

– Не знаю, что и думать. Я вижу эту прекрасную девушку, но как мяч отскакиваю от нее… Когда смотрю на тебя, я убит.

– Почему? – спрашиваю я и сглатываю.

– В одну секунду твои глаза загораются, а в следующую они уже абсолютно пустые. – Да, он видит меня. Он видит меня лучше, чем кто-то другой. – Когда ты улыбаешься, все светится, но потом на твоем лице внезапно появляется маска, которая выглядит как ты, но это больше не ты. – Он делает глубокий вдох. – Ты для меня загадка. Сначала ты флиртуешь со мной, потом твои чувства резко остывают, затем ты снова улыбаешься мне, а потом опять выгоняешь, – он убирает волосы со лба и разочарованно качает головой. – Я не знаю, зачем я тебе, Тесс. Это выглядит как игра.

– Это не игра.

– А что это тогда?

– Сложно объяснить, – отвечаю я.

– Этого недостаточно, – говорит он, и я чувствую, как он напряжен. – Последние четыре дня были адом. – Я поверхностно дышу, а мое сердце с каждым ударом все ближе к грани. – Сначала я думал, может быть, тебя изнасиловали и ты боишься мне это рассказать. – Я хочу набрать воздуха и возразить, но он решительно машет головой. – Потом я думал, ты до сих пор не можешь отпустить своего бывшего и поэтому так отреагировала… Я даже думал, что у тебя есть парень, и это является причиной, по которой ты меня игнорируешь.

– Ты думаешь, я согласилась бы встретиться с тобой, если бы у меня был парень?

– Вот именно! – рассердился он. – Я понятия не имею! Я тебя не знаю! – он смотрит на меня и проводит руками по волосам. – Тесса, с того момента, как встретил тебя, я нахожусь в подвешенном состоянии и не могу думать ни о чем другом, – в отчаянии говорит он. – Я – это не я.

– Нет никакого парня, – отвечаю я и смотрю на него. – И никогда не было.

– Что?

– У меня никогда не было парня, – я нервно тереблю прядь волос. – Я не играю в игры.

– Хорошо, и почему ты тогда так отреагировала? – я слышу нотку сомнения в его темном голосе. – Уже несколько дней я ищу причины. Пытаюсь понять, что сделал неправильно, но мне ничего не приходит в голову… Я знаю, что обидел тебя, но не понимаю чем. Я…

– Я девственница, окей? – вырывается из меня внезапно. – Поэтому так отреагировала.

– Что?! – его растерянное выражение лица заставляет меня улыбнуться. – Не может быть.

– Может, я… я действительно девственница, – шепчу я ему.

– Не верю ни единому слову. – Я смотрю на него и сжимаю губы. – Ты серьезно сейчас?

– Серьезно.

– Хорошо, ты девственница и у тебя никогда не было парня… Как ты так умудрилась?

– Что? – смеюсь я.

– Тесс, ты не только красивая, но еще и умная… и с тобой можно посмеяться…

– Ты считаешь меня красивой?

– Ну, Тесс, ты сама знаешь, что хорошо выглядишь.

Пару секунд мы смотрим друг на друга, а затем он показывает на мой свитер, на то место, за которым скрывается шрам.

– Из-за этого? – спрашивает он, и его брови медленно поднимаются. – Из-за этого ты не подпускаешь никого к себе?

– Да, из-за этого тоже, – сдаюсь я.

– Но не только.

– Нет, не только.

– Из-за чего же тогда еще?

Воздух будто наэлектризован. Он гладит меня пальцами по руке и разглядывает мой рот. Я знаю, о чем он думает. У нас одни и те же мысли. Но так не пойдет. Оскар приближается ко мне. Еще ближе. Так близко, что я автоматически закрываю глаза. Ветер дует мне в спину и окутывает меня вместе с его исключительным запахом. Я чувствую тепло его губ, ощущаю поцелуй.

– Оскар, – выдыхаю я и открываю глаза. – Подожди…

– Не делай этого, – шепчет он.

– Ты думаешь, я хочу это делать?

Оскар отходит назад, и в темноте я не вижу выражения его лица.

– Честно сказать, я думаю, ты вообще не знаешь, чего хочешь.

– Нет, я знаю! – кричу я в тишину и думаю: «Так не пойдет».

– А, да? И чего же? – рассерженно спрашивает он. – Чего ты хочешь?

– Вот это! Все вот это! – вырывается из меня. – Я хочу эти подколы и ночные звонки. Хочу переживать моменты, в которые время замирает. – Я пододвигаюсь ближе к нему. – Хочу получать эти банальные сообщения с пожеланиями спокойной ночи и делать совместные фотографии. Я хочу по утрам просыпаться рядом с тобой и даже с закрытыми глазами знать, что ты рядом. Хочу засыпать в твоих объятиях, положив голову на твое плечо… Мне кажется, я могу смотреть вечно, как ты убираешь волосы со лба.

– Но?

– Но такого не будет.

– Почему нет?

– Потому что я… – Делаю небольшую паузу и набираю в легкие воздух. – Потому что я умру.

Тишина. Слышно только шелест листвы и биение моего сердца. Оскар крепко держит меня за плечи и смотрит на меня. По его глазам видно, что он не хочет верить в услышанное. Он хочет что-то сказать, но у него нет слов. Через несколько секунд он делает вдох и шепчет:

– Когда?

– Скоро.

– Речь идет о годах или о месяцах?

– Скорее, о неделях, – шепчу я.

– Окей, – отвечает он. – Теперь я понял.

Друг до гроба

Не знаю, как долго мы молчим, но уже достаточно долго. Минуты, которые мне кажутся веками. Его взгляд будто кричит в темноту ночи. Он сидит рядом со мной, погруженный в мысли, будто они его захватили в сети, и внезапно начинает смеяться. Он смотрит на меня:

– Никогда не думал, что скажу это, но мне сейчас действительно хотелось бы, чтобы у тебя был еще другой парень. – Я смеюсь на его слова. – С которым я бы померился силами.

– Не будет никого другого.

Оскар смотрит на меня, и его улыбка не может скрыть шок.

– Недели…

– Да, – шепчу я и сглатываю.

– Это уже точно?

– Совершенно точно.

– Никакой надежды? – осторожно спрашивает он.

– Нет.

– Но ведь должно быть что-то, что ты еще не попробовала. Что-нибудь…

Оскару хочется надеяться на выход из этой ситуации, которого не существует. Он видит свет, где его на самом деле нет. Я знаю этот туннель. Его и его темноту. Я привыкла к нему.

– Мне бы хотелось, чтобы это было так.

Мы молчим какое-то время, а затем он спрашивает:

– Это… рак?

– Нет, это не рак, – вздыхаю я.

– А что тогда? Назови мне то, что я буду ненавидеть.

– Мое сердце.

– Черт, – бормочет Оскар. – Боюсь, его я не смогу ненавидеть. – Его глаза светятся, а кривая улыбка проходится мурашками по моей коже. – Что с твоим сердцем?

– В нем дыра.

– Дыра? – Оскар в недоумении смотрит на меня и затем спрашивает: – Значит, тебе делали трансплантацию?

– Нет.

– А откуда тогда шрам?

– Ты действительно хочешь услышать всю историю целиком?

– Только если ты захочешь рассказать мне ее.

Я вздрагиваю, но потом отвечаю:

– Если ты не перестанешь так смотреть на меня, я все расскажу тебе. – Смущенно улыбаюсь. – Мне нравится, когда ты на меня так смотришь…

– А мне нравится то, что я вижу, – шепчет он.

– Пообещай мне. Никакого сочувствия.

– Никакого сочувствия.

– Пообещай мне, Оскар.

– Я обещаю тебе.

– Окей. – Делаю глубокий вдох. – Когда я была маленькой, то часто болела… подолгу… И мне не становилось лучше. – Я снова сглатываю. – По сути, все свое детство я проболела.

– Что такое? – неуверенно интересуется Оскар, когда я внезапно начинаю смеяться. – Что смешного?

– Собственно, ничего смешного, – отвечаю я. – Это, скорее, грустно, – говорю я, качая головой. – Одно из моих детских воспоминаний – реанимация в клинике Дриттер Орден.

Я опираюсь на стену дома, закрываю на мгновение глаза и вспоминаю длинные серые коридоры, широкие двери и огромные лифты. А еще хорошо помню лампы. Как я лежала и смотрела на них. Там была медсестра. Я до сих пор помню ее лицо. Оно было круглым, ласковым, а ее рот был похож на вишню. Она читала мне вслух. Мама хотела сама этим заниматься, но не могла. Она слишком много плакала. Я помню, как книга дрожала в ее руках.

– О чем ты думаешь? – шепотом спрашивает Оскар.

– О Питере Пэне, – отвечаю я.

– Почему о нем?

– Мне читала книгу про него одна из медсестер. У нее были темно-русые кудрявые волосы и рот, похожий на вишню, – смеюсь я. – Она была действительно красивой.

Глаза Оскара блестят в темноте.

– Ты действительно красивая, – шепчет он, и я чувствую, как мои щеки краснеют. – Она читала тебе вслух?

– Да, меня это успокаивало, когда я не могла дышать.

– Почему ты не могла дышать?

– Мое сердце – это лишь часть проблемы, – говорю я и напряженно перебираю пальцами. – У меня отсутствует легочная артерия.

– Что? – Оскар смотрит на меня огромными глазами. – У тебя отсутствует легочная артерия?

Это странно: если с дырой в сердце людям все более-менее ясно, то отсутствие артерии их добивает.

– Да, у меня нет легочной артерии.

– Но… я думал… – он лишился дара речи, мне даже стало смешно. – Хорошо, значит, донорского сердца будет недостаточно…

– Верно, – отвечаю я. – Мне нужна трансплантация сердечно-легочного комплекса.

– Тогда можно было бы что-то сделать?

– Нет, нельзя.

– Почему?

Готова поспорить, Оскар был именно тем ребенком, который бесконечно задавал вопросы. Полагаю, он доводил этим родителей до сумасшествия. И я уверена, он был обворожителен. Маленький мальчик со светлыми волосами, огромными светло-голубыми глазами, которые с любопытством смотрели на мир. Мне кажется, он хотел понять все.

– Тесс?

– М-м? – я словно пребываю в другом месте.

– Почему трансплантация сердечно-легочного комплекса не решила бы проблему?

– Потому что у меня группа крови с отрицательным резус-фактором. – Будто это все объясняет.

– И это плохо, потому что?..

– Потому что это дурацкий отрицательный резус-фактор. – Я прячусь от взгляда Оскара. – Потому что поможет только донор с отрицательной нулевой группой.

– Я ничего в этом не понимаю, – Оскар смотрит на меня растерянно.

– Поверь, это ужасная группа крови.

– Ну, а если все-таки найти подходящего донора?

– Прекрати, – останавливаю я его. – Мне бы хотелось, чтобы все было по-другому, но все так, как есть.

– Но чисто теоретически это было бы возможно, – говорит Оскар.

– Этого никогда не произойдет.

– Но почему? Я думаю…

– Я умру, Оскар, – перебиваю я его и кладу свою руку поверх его. – Я долго ждала чуда, но его так и не произошло. Это отвратительно, но что есть, то есть. – Я вижу слезы в его глазах, и он спешно их вытирает, чтобы они не скатывались по лицу. – Но даже если бы нашелся идеальный донор, меня, скорее всего, убила бы сама трансплантация.

– Ты не знаешь этого, – почти беззвучно шепчет он.

– Знаю, – улыбаюсь я. – Я знаю, ты не хочешь это слышать и не хочешь говорить, но это была бы напрасная трата органов.

– Но…

– Я. Умру.

Снова нас окутывает тишина. Я разглядываю напряженного Оскара и вижу возражение в его глазах. Он берет меня за руку и притягивает к себе. Я лежу на его плече, слышу биение его сердца и чувствую его дыхание. Слезы разбивают твердый панцирь и вытаскивают из глубины души самые давние воспоминания. Я вспоминаю детское отделение, где на окнах нарисовано много маленьких пчелок и облачков. Все было ярким, а моя маленькая сестра лежала со мной в кровати. Она плакала, а я ее успокаивала. Тогда я была для нее героем, а сейчас мы чужие, и у нас нет ничего общего, кроме адреса. Скоро и он станет только ее. Я вспоминаю пухлые щеки Лариссы и большие слезы на глазах, которые больше не будут плакать обо мне.

Не могу сказать, как долго я лежу в объятиях Оскара, прижавшись к его теплому телу, но начинаю дышать спокойнее. Как будто я выплакала все слезы. От них футболка Оскара насквозь мокрая и прилипает к его телу. Он нежно целует меня в лоб, и эти прикосновения как удар током, который никак не закончится.

– Это нечестно, – говорит он хриплым голосом.

– Да, нечестно.

Глаза Оскара блестят как стекло, а голубизна похожа на непостижимый океан. Слезы скапливаются на ресницах, пока их не становится слишком много. В эту секунду надежда умирает в его глазах.

– Значит, ты умрешь. – Я киваю. – Но я только нашел тебя.

– Прекрати, Оскар, – я немного отодвигаюсь от него. – Может, будет лучше, если мы…

– Даже не думай говорить это, – колко произносит он и вытирает слезы с лица. – Я не уйду.

– Я не хочу делать тебе больно…

– Но если ты попросишь меня уйти, то сделаешь мне больно. – Меня трясет от мурашек. – Что бы ты сделала, если бы это случилось со мной? – спрашивает он напряженно. – Ты бы ушла?

– Конечно, нет, – отвечаю я и чувствую, как единственная слеза скатывается по щеке, оставляя холодную линию на моем лице.

– Итак, что я могу для тебя сделать? Что тебе нужно?

Пару секунд мы смотрим друг на друга, а затем я говорю шепотом:

– Мне нужен друг до гроба.

Воздушный замок

Оскар держит меня. Или я его. Или мы держим друг друга. Может быть, потому что нечего сказать. Я думаю, не со многими людьми можно просто поговорить. Я имею в виду по-настоящему. О вещах, которые не хочется рассказывать, или когда думаешь, что такие вещи не стоит озвучивать. Сложнее только одно – молчать. С Оскаром у меня получается и то, и другое. Мне кажется, с ним можно делать абсолютно все.

– Мне нравится этот шум, – шепчет Оскар, и я чувствую его дыхание на своей руке.

– Имеешь в виду сверчков?

– Угу, – мычит Оскар одобрительно.

– Мне тоже. Они звучат по-летнему.

– Они и есть лето. Нет более прекрасного шума. – Есть, твой голос. – Я люблю летний дождь.

– О да, с большими, тяжелыми каплями…

– Как будто природа поет колыбельную, – шепчет он.

– Ты устал?

– Нет. А ты?

– Нет.

Тихо. Слышно лишь наше дыхание, и я закрываю глаза. Если бы у меня не было дырки в сердце и легочная артерия находилась там, где должна быть, этот момент был бы абсолютно совершенным. Только, наверное, не было бы Оскара, потому как я, скорее всего, строила бы планы на свое идеальное будущее.

– Что это?

Я открываю глаза, и мой взгляд следует за его указательным пальцем.

– Это подъемник для бутылок.

– Достаточно изобретательно.

– Ты имеешь что-то против моего подъемника?

– Вау, вау! Я смотрю, шутки кончились?

– Это мой папа построил для меня и сестры.

– Ты так давно тут живешь? – с удивлением спрашивает Оскар. – Я имею в виду в этом доме.

– Я нигде больше не жила.

– Вау, – Оскар смотрит на меня и улыбается. – Значит, здесь ты научилась ходить?

– Скучно, не так ли? Семнадцать лет, один адрес.

– Ты шутишь? – он поднимает брови. – Этому можно позавидовать. – Оскар ухмыляется и затем говорит: – И перед тем, как ты уйдешь от темы, вернемся к твоему подъемнику для бутылок.

– Хорошо, – отвечаю я и сажусь. – Я немногое помню из детства, не считая операций и больниц, но день, когда отец монтировал эту конструкцию, никогда не забуду.

Глаза Оскара блестят:

– Почему?

– Я всегда болела, но нам с Лариссой хотелось играть, а это было почти невозможно, потому что я должна была соблюдать постельный режим, поэтому мы придумали, что злая королева схватила меня и посадила в башню. Ларисса, конечно же, пыталась меня освободить, но это было непросто, особенно с лешими, драконами и ведьмами.

– Не забудь про королеву.

– Точно, – ухмыляюсь я. – Нам нужна была длинная лестница, которая в нашей игре, конечно же, была заколдованной веткой вьющегося плюща или длинными волосами Рапунцель, по которым Ларисса могла забраться наверх, но отец все время запрещал ей лазить. Он говорил, что это слишком опасно.

– Пф-ф, по сравнению с тем, что Ларисса воевала с драконами?

– Именно, – улыбаюсь я с ухмылкой.

– И тогда он построил этот подъемник…

– И тогда он построил этот подъемник, – шепчу я. – Не знаю, сколько часов нашей жизни мы провели, играя в эту игру. В этой ржавой банке мы поднимали наверх самые классные вещи. Это были настоящие сокровища.

– Звучит так, как будто вы были близки.

– Мы были неразлучны.

– Сейчас все поменялось, – он смотрит на меня и догадывается, о чем я думаю. – И ты не хочешь об этом говорить…

– Нет, не очень.

Секс в большом городе

– Твоя мама упоминала тогда за ужином, что ты играешь на фортепиано.

– Спасибо, – говорю я тихо.

– За что? – спрашивает он, улыбаясь.

– За то, что сменил тему.

– Не поэтому, – ухмыляется он. – И? Как давно ты уже играешь?

– Я начала заниматься, когда мне было пять.

– Добровольно или тебя заставляли?

– Я так хотела.

– Серьезно? В пять лет? – удивляется он.

– Да, – я пожимаю плечами. – Я была странным ребенком.

– Я тоже.

– Правда? – я смотрю на него снизу вверх.

– Я начал играть в семь лет. Но больше не играю. – Его улыбка поменялась. Стала грустной.

– Почему?

– Потому что больше не для кого.

От боли в его голосе мое сердце замерло.

– Сыграешь как-нибудь для меня? – спрашиваю я шепотом.

– Если ты хочешь, – отвечает он облегченно. – Но не жди, что я сыграю хорошо. Мои пальцы уже заржавели.

Я беру его руку.

– Странно, – говорю я. – По ним не скажешь.

– Поверь мне, Тесс, они такие, – он нежно гладит меня по руке, а потом качает головой. – Я правда не играл целую вечность.

– Я прекратила играть пару месяцев назад, – говорю я, но мыслями нахожусь где-то в другом месте и начинаю изучать его ладони. Эти руки, должно быть, никогда не выполняли тяжелую работу. На них нет мозолей, ни одной. – Раньше меня было не оттащить от инструмента.

– Почему ты перестала играть?

– Не знаю, – отвечаю я и пожимаю плечами. – Может быть, потому что в этом больше нет никакого смысла.

– А какой смысл был до этого?

– Я должна была поступить в консерваторию Оксфорда.

– Понятно. – Он улыбается мне. – А сейчас?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, чем ты занимаешься вместо этого? Какие-нибудь хобби?

– Нет, – отвечаю я неуверенно, потому что сказать правду было бы неприятно. Я сижу тут и умираю. Прежде всего, от скуки. А если я не бездельничаю, то подробно изучаю твой профиль в «Фейсбуке».

– Пожалуйста, только не говори, что ты сидишь дома и ждешь смерти?

– А чем, по твоему мнению, мне еще заниматься? – спрашиваю я.

– Что угодно, только не это.

– Что, например? – смеюсь я.

– Без понятия, но у тебя должен быть план, – говорит Оскар. Да, я и мои планы. Моя жизнь могла бы стать наглядным примером того, как можно организовать свое время, если бы смерть и Оскар не встали на моем пути. – Ну, так?

– У меня нет планов.

– Ну, давай же, – дразнит меня Оскар. – Должна же быть хоть пара вещей, которые тебе хотелось бы обязательно сделать? Вещи, которые ты еще никогда не делала.

– Какие, например? Секс? – Я сказала это вслух?

Он смущенно улыбается.

– Я не это имел в виду.

– А, нет? – меня бросает в жар.

– Нет.

А жаль.

– Уверен? – громко спрашиваю я и показываю на окно. – Кровать как раз за нами, – это звучит, к сожалению, не так смешно, как я ожидала. Наоборот, это звучит словно крик отчаяния. – Секс было бы проще осуществить, чем путешествие по миру, о котором я так мечтаю… Как ты думаешь?

– Я думаю, что, пожалуй, поменяю тему, – говорит Оскар хриплым голосом.

– Как так? Что ты имеешь против путешествий? – я делаю вид, что ничего не говорила.

– Я не имею ничего ни против секса, ни против путешествий, – по его лицу скользит улыбка, и мне не хочется думать, сколько у него было девушек. – Просто твоя кровать заставляет меня нервничать.

От его взгляда у меня мурашки по коже. Если бы я не знала, что это неправильно, то поцеловала бы его прямо сейчас. Я забуду обо всем в его руках. Даже вопрос о количестве бывших девушек. Если бы его губы скользили по моим, мне было бы без разницы. Этот запах и сверчки, которые поют нашу песню. Мне хотелось бы просто закрыть глаза и унестись за ним. Я бы спала с ним, это было бы прекрасно, потому что он любовь всей моей жизни. Но это было бы неправильно. Это было бы нечестно. Я уйду, а он останется. Для меня это стало бы подарком, а для него – проклятьем.

– Тесс, о чем ты опять думаешь?

– О городах, которые я никогда не увижу, – вру я.

– Я сделаю вид, что поверил тебе, – сухо отвечает он.

– О… о чем ты? – начинаю заикаться я.

– Я вижу, когда ты врешь, и, мне кажется, знаю, о чем ты подумала на самом деле. – Мне хочется снова соврать, но он качает головой: – Ну, давай, расскажи мне про города. – Он ухмыляется, а меня бросает в жар, и мои щеки краснеют. – Ну?

– Список большой, – отвечаю я и громко сглатываю.

Оскар подходит ближе и шепчет:

– Ты красная как креветка. – Я быстро закрываю лицо ладонями. О нет! Хочу отвернуться, но Оскар быстрее, и он обнимает меня. Стук его сердца убаюкивает меня. – Давай, креветка, расскажи мне про города.

Я глупо улыбаюсь. Часть меня стыдится. И да, я чувствую себя застигнутой врасплох, но мне нравится быть его креветкой. Может, это не то ласковое прозвище, которое мне бы хотелось иметь, но оно принадлежит мне.

– Я мечтала о них и так четко представляла, что, казалось, будто действительно их видела.

Оскар нежно гладит меня по руке, и от его прикосновений у меня мурашки по коже.

– Ты влюбилась, – шепчет он.

– Влюбилась?

– Да, в мечты.

– Это точно.

Была бы я смелым человеком, поцеловала бы его прямо сейчас в мягкую шею. Но я не решаюсь. Рассветное солнце виднеется на горизонте. Розовое, слащавое, привлекает к себе внимание и озаряет мягким светом кроны деревьев.

– Да, я влюбилась, – сделав паузу, говорю я. – Во все города и людей, с которыми я никогда не познакомлюсь.

Но, прежде всего, в тебя.