Текст книги "Научный баттл, или Битва престолов: как гуманитарии и математики не поделили мир"

А потому мы обойдемся и без семейства Бернулли, и без Кассини, и без Лики. Ведь естествознание доказало, что все живые существа на Земле образуют единую династию невообразимых размеров и сложности. Унаследовав автомобиль, гуманитарные науки, конечно, заберутся внутрь и смогут сносно управлять им, но только науки естественные смогут разобраться, как работает автомобильный мотор. Поэтому, даже когда нам кажется, что нет ничего общего между нами и милыми котиками, которые демонстрируются в очередном ролике в интернете, откуда-то из глубины времен за нами наблюдает наш общий предок. И это нечто более ценное, чем просто большая семья, члены которой поделили между собой силу и знания: такой порядок вещей держится уже многие поколения.

Игра престолов 2.0

Нет ничего нового в том утверждении, что все мы являемся родственниками. Да, биологи смогли установить, как подтвердить наше далекое или близкое родство. И все же в этом раунде на ринге сражаются династии, властные структуры, а также те решения, которые они принимали тогда, много лет назад, и которые формируют наш сегодняшний мир. Естественным наукам почти нечего возразить здесь на аргументы гуманитариев, что знает и сам тренер: иначе к концу раунда он не удалил бы с ринга так быстро семейство Бернулли и компанию. Команде физиков заведомо было известно, что по итогам этого боя ее ждет поражение, потому она и прибегла к отвлекающему «гороховому» маневру. Тяжелые полы мантий наших бойцов просто-напросто смели горошины прочь. Итак, на ринг готовы подняться элитные спортсмены, которым лучше не перечить вовсе. (Физики, мы вас предупредили!) И… бокс!

Семья – это зачастую перекресток самых странных историй. Норн Бейтс и его мать – персонажи триллера Альфреда Хичкока «Психо» (1960) – состояли в крайне странных отношениях. Если мы заглянем в исторические книги, мы найдем там немало примеров взаимоотношений сына и матери, которые, быть может, заканчиваются не так, как в кино, – напомним, сыночек по вечерам с удовольствием болтает с трупом своей матери, который он превратил в мумию, – но попадают примерно в ту же категорию. Если хорошенько покопаться, можно набрести на невероятное, печальное, странное и загадочное. Если бросить в один котел и перемешать сериалы «Клан Сопрано», «Даллас», «Сплетница» и «Карточный домик», сдобрить все это щепоткой безумия, убрать весь блеск и мишуру и перенести действие в далекое прошлое, то мы получим на выходе семейства (и глав семейств), о которых и пойдет речь ниже. Для начала можно было бы выгнать на ринг целую династию, но мы ограничимся лишь символическим выходом и пригласим к бою двух благородных дам, представительниц не менее благородных семейств. Обе они – искусные, умудренные опытом бойцы, которые впитали с молоком матери умение стратегически мыслить и вести тактические сражения. Что ж, пусть начинает самая представительная из дам. Менделю лучше держать свой горошек покрепче!

Юлия Августа Агриппина, или Агриппина Младшая, была одной из самых влиятельных женщин в Древнем Риме. Ее происхождение было благороднейшим из благородных: сам император Октавиан Август был ее дедом, император Калигула был ей братом, император Нерон – сыном. Однако жизнь внутри этого знатного семейства не ладилась и напоминала больше сюжет триллера: предполагают, что ее брат Калигула насиловал своих сестер. После смерти своей любимой (замужней) сестры Друзиллы он окончательно помешался и в конце концов был убит своими политическими противниками. После смерти брата Агриппина вышла замуж за своего дядю императора Клавдия. От первого брака у нее остался сын – печально известный император Нерон, и она убедила нового мужа его усыновить.

Предполагают, что очень многие пали жертвой интриг Агриппины. Например, как считается, она была участницей заговора против собственного мужа Клавдия, который был отравлен. Если бы она была мужчиной, критика в ее адрес звучала бы куда реже, в этом можно не сомневаться: историю тогда полностью писали мужчины, а потому женщин, не соответствовавших стереотипам, часто изображали с сексистских позиций. Кроме того, историки чаще всего были одновременно и сенаторами, которые проповедовали собственные политические взгляды со страниц своих книг.

В 54 году Нерон пришел к власти, и Агриппина, как искушенный политик, имела на него большое влияние. Она была первой женщиной, портрет которой чеканили на римских монетах рядом с портретом правящего императора. Тот факт, что сын таким образом выказывал уважение к матери, означает что она занимала в Риме очень высокое положение. Но вскоре все в корне поменялось. Версии о причинах ослабления ее власти разнятся в зависимости от того, к какому древнему автору вы обращаетесь за советом.

По версии историка Тацита, женатый Нерон завел любовницу – вольноотпущенную Клавдию Акту, на что Агриппина отреагировала бурно, не проявив подобающей ее положению сдержанности: она поносила возлюбленную сына последними словами. Но все же ее мотивация не до конца ясна. (В материнской ли ревности дело?) Другие авторы, например Светоний или Кассий Дион, рассказывают о внебрачных отношениях Нерона с Поппеей Сабиной, замужней женщиной, которая вносила разлад в отношения матери и сына. Но все это не складывается в стройную картину. Может быть, дело было совсем не в любовнице Нерона, а в планах Агриппины усадить на трон кого-то еще?

С уверенностью мы можем утверждать лишь следующее: на дошедших до нас изображениях и в описаниях Агриппина предстает волевой женщиной, для которой нет преград. Разумеется, речь здесь не идет о фактическом описании, ведь упоминание женщин, фигурировавших в жизни императора, служило скорее комментарием к эпохе его правления, как указывает историк Юдит Гинсберг. Но какой бы ни была причина утраты сыновнего благоволения, конец Агриппины был ужасен. Однако мнения историков и здесь расходятся: то ли Нерон пытался умертвить мать, подстроив кораблекрушение, то ли раздавить ее спящую с помощью специально сконструированного опускающегося потолка. В конце концов все попытки провалились, Агриппина осталась целой и невредимой. Тогда Нерон приказал заколоть свою мать. Согласно Тациту, Нерон, глядя на ее труп, не удержался от комментария о красоте ее тела. И этот факт, даже если это и не факт вовсе, придает истории хичкоковский привкус.

Но Агриппина не единственная женщина, чье имя в истории прочно связано с образом правящей матери. Хорошую компанию ей составит Олимпиада Эпирская, мать Александра Македонского. Она была замужем за Филиппом II, отцом Александра, и была четвертой его женой – македонские правители были полигамны. Плутарх отзывается об этом браке как о союзе, заключенном по любви, в котором оба супруга испытывали телесное влечение друг к другу. Таким образом, Плутарх подчеркивает, что сексуальная привлекательность Олимпиады была одной из причин ее политического восхождения. Тот факт, что брачные узы связали македонянина и представительницу племени молоссов, остался без внимания.

Античные авторы описывают Олимпиаду как ревнивую, одержимую властью женщину, которая всеми силами боролась за место первой жены среди всех жен Филиппа, желая усадить на трон после него именно своего наследника. Некоторые также обвиняют ее в убийстве мужа. Историки продолжают строить догадки, и ее имя часто фигурирует в списке подозреваемых. Чаще всего в качестве мотива убийства называют появление другой женщины, поскольку Филипп женился повторно: на сей раз на Клеопатре, македонянке. До этого, кроме Александра, сына Олимпиады, у Филиппа был лишь один ребенок мужского пола, который, впрочем, по некоторым свидетельствам, был умственно отсталым. Но будущее Александра как наследника престола оказывалось под угрозой, если бы и Клеопатра родила Филиппу сына. Ревность Олимпиады, как считают, настроила ее сына Александра против отца. Словом, узел затягивался.

Другой повод для ревности называет Плутарх. Аттал, дядя новой жены, во время одного из пиров позволил себе оскорбительную для Александра ремарку: он заметил, что благодаря замужеству его племянницы наконец стало возможным появление на свет достойного наследника. Услышав это, Александр бросил в Аттала свой кубок, Аттал ответил тем же. Подобного рода обмены любезностями не были редкостью при македонском дворе, который славился пьяными кутежами и драками. Отношения Александра с матерью также были очень близкими (и в этом месте начинает неярко мигать табличка «Инцест»). Некоторые источники указывают именно в этом направлении… Во всяком случае Александр не проявлял большого интереса к другим женщинам и довольно поздно женился. Однако куда более правдоподобна интерпретация историка Элизабет Карни: вполне вероятно, что сын Александр был просто-напросто важен для своей матери. Такое ее отношение вполне логично в полигамном контексте императорского двора, где каждая мать боролась за лучшее будущее для своего отпрыска.

После смерти Филиппа Александр пресекал все слухи о том, что его мать или он сам имеют какое-либо отношение к этому событию. Взойдя на трон, он без лишних церемоний нейтрализовал всякую конкуренцию и заставил замолчать всех вельмож, какие смели ему перечить. Те, кто мог угрожать его жизни или кто был замешан в убийстве его отца, были казнены – им отрубили головы, что в то время было обычным делом.

Но и Олимпиада не сидела сложа руки. Как пишет римский историк Марк Юниан Юстин, она собственными руками умертвила дочь Клеопатры, своей конкурентки, а после принудила мать покончить с собой – та повесилась. Кроме того, она могла быть причастной к смерти Филиппа Арридея, слабоумного сводного брата Александра, его жены Эвридики, вставшей на сторону Кассандра (это другая длинная история). Мы не знаем, правдиво ли леденящее кровь предание об убийстве младенца… Но с уверенностью можно сказать вот что: расчетливость, холодность и кровожадность Олимпиады, вызванные политической необходимостью, историки намеренно описывали более темными красками, поскольку она была женщиной. Тот факт, что амбиции могут иметься и у «слабой» половины человечества, плохо укладывался в античном сознании и требовал оговорок.

Время этим неудобным дамам покинуть ринг. Боксировать отныне будут исключительно уважаемые господа. И первыми же в проходе появляются настоящие тяжеловесы: Медичи, вельможный клан эпохи Возрождения, наводивший страх на всех современников. Время от времени они принимаются колотить друг друга, но на врагов со стороны обрушиваются с куда большей яростью. Впрочем, и в первом случае склочному семейству Бернулли есть чему у них поучиться. До сегодняшнего дня имя Медичи остается синонимом власти, тирании, несметного богатства и щедрости меценатов. Они были, если можно так выразиться, крестными родителями Ренессанса. Восхождение этого флорентийского рода банкиров к самым высоким должностям, какие только имелись в городе, ни с чем не сравнимо. В XIV и XV веках об этом ходило множество легенд. Так же, как и в истории рода Борджиа из Валенсии (его представители появляются на телеэкранах зачастую обнаженными и по локоть в крови), в биографии Медичи есть все для захватывающей теленовеллы: любовь, деньги, измена и много, много власти.

В конце XIV века Джованни ди Биччи де Медичи основал Банк Медичи. Но доход он получал не только от кредитов, залогов и переводов, но и от собственной ткацкой фабрики. Его сыновья Козимо и Лоренцо пошли по его стопам. Долгое время дела не ладились: Медичи и партия олигархов под предводительством Ринальдо дельи Альбицци вступили в противоборство, и Козимо впал в немилость. Ему едва удалось избежать смертного приговора: в 1433 году его все же признали тираном и изгнали из Флоренции. Но ссылка продлилась всего год: общественное мнение о нем поменялось на противоположное. Тот, на чьем могильном камне написано «Pater Patriae»[18]18
  Отец отечества (лат.).


[Закрыть], должен был все же совершить что-то хорошее. После смерти Лоренцо в 1440 году богатство семьи еще преумножилось. Наибольшего благосостояния семейное дело Медичи достигло к 1450 году.

История (да что там – все на свете) подчиняется правилу: за взлетом следует падение. Это и произошло в биографии рода. После смерти Козимо в 1464 году в делах семейного предприятия обозначился спад, в том числе потому, что его сын Джованни слишком рано поднялся до руководящих постов: как показал опыт, он был недостаточно для них компетентен. Кумовство, которое в то время не выходило за рамки нормы, практиковалось и здесь. Впрочем, Джованни умер раньше отца, и его место занял младший сын Козимо – Пьеро. Впоследствии уже его сыновья Лоренцо и Джулиано встали во главе фамильного банка, что также имело катастрофические последствия. В конце концов Джулиано стал жертвой заговора Пацци: богатые семейства Италии были тесно связаны с политикой, они стремились к власти, влиянию и стремились быть ближе к папскому престолу. Все началось с того, что в Ватикане освободился пост кардинала, а закончилось убийством (его план заранее представили на суд папе Сиксту IV, который его благословил), совершенным во время службы в кафедральном соборе Флоренции Санта-Мария-дель-Фьоре. Священники Бернардо Бандини Барончелли и Франческо Пацци закололи Джулиано во время торжественной мессы. Брат Лоренцо – Джулиано также присутствовал там, но ему удалось ускользнуть. И он, разумеется, захотел отомстить. Месть его была «выдержана» в лучших ветхозаветных традициях. Он распорядился покончить со всеми заговорщиками и убийцами, которых ему удалось схватить. Бандини преследовали до самого Константинополя. Существует даже набросок Леонардо да Винчи, на котором беглец изображен повешенным. Предпринятый Лоренцо крестовый поход против обидчиков между тем не делал сословных различий: даже архиепископ Франческо Сальвиати был повешен. Свершился кровавый суд Лоренцо, и он стал темой для ожесточенных дискуссий. Папе пришлось отреагировать, и он отлучил Лоренцо от церкви, назвав «сыном зла и бесчестия». И это могло бы быть прекрасным названием для реслинга. Лоренцо – один из многих представителей семейства Медичи, которым ничего бы не стоило загнать Бернулли в угол, если бы им представилась такая возможность. Ведь Бернулли с их цифрами и невинными ссорами совершенно нечего противопоставить смертоносной смеси из интриг, власти, беспощадности и жестокости – всех отличительных черт клана Медичи.

Некоторые исследователи усматривают в этом признаки так называемого синдрома Будденброка: чем хуже финансовое положение, тем больше политическое влияние. Во всяком случае до наступления критического момента, когда рушится абсолютно все. Именно по этой причине многие крупные семейные предприятия не пережили смены третьего поколения. Закат Банка Медичи не был внезапным: он приближался шаг за шагом. И в результате Медичи обанкротились и были изгнаны из Флоренции: в 1494 году город был захвачен войсками французского короля Карла VIII Любезного, который конфисковал их имущество и прогнал за городские стены. Какое-то время продолжалась их ссылка, но потом они вернулись на старое место.

И дальнейшая биография рода полна интриг, семейных драм, измен и заговоров. Прежде всего, довольно рано в роду умирали женщины, часто от болезней. Кто-то умирал от рук мужей, как, например, Дианора (Леонора Альварес де Толедо, 1553–1576), убитая своим супругом Пьетро де Медичи, предположительно он ее задушил. А до этого, как предполагают, Пьетро плохо обращался со своей женой, чем подтолкнул ее в объятия любовника. После этого трагического эпизода Пьетро вынудили уехать в Испанию. Впрочем, призвать его к ответу никто не пытался. Фердинандо де Медичи (1549–1609), Фердинанд III, великий герцог Тосканский, поспособствовал кончине своего брата, чтобы после похорон получить его титул.

Династии держатся на плаву и даже процветают благодаря своему умению устраивать выгодные браки, королевские семьи обязаны своей жизнеспособностью тем дальновидным родителям и родственникам, которые ревностно оберегают своих протеже до тех пор, пока те не будут способны за себя постоять. Самые могущественные представители знатных семейств часто находятся не в первом ряду, а на пару шагов позади. В этой связи нельзя не упомянуть Екатерину Медичи. Три ее сына стали королями Франции, которой и сама она правила на протяжении нескольких лет в качестве регента. Она обладала тонким политическим чутьем, которое и помогло обеспечить будущее ее детей. Кроме того, она имела непосредственное отношение к Варфоломеевской ночи 1572 года – массовой резне гугенотов, учиненной католиками. По случаю свадьбы Маргариты де Валуа с протестантом и лидером гугенотов Генрихом Наваррским в Париж съехалось большое количество знатных гостей, придерживавшихся религиозных взглядов жениха, и многие из них, наравне с прочими, погибли в ночь с 23 на 24 августа, накануне Дня святого Варфоломея. О численности погибших нет точных сведений: по разным оценкам, жизни лишились от 5 до 30 тысяч человек.

От планомерно богатевшей семьи банкиров до королевской династии: Медичи проделали в истории большой путь, принеся в жертву многих людей, в том числе собственных родственников. Их биография и была, по сути, поединком на ринге: на боксерской перчатке любого из рода Медичи есть хоть капля чужой крови.

Вымышленные Будденброки уже упоминались здесь в связи с фамилией Медичи, а теперь пришло время плотнее заняться ими в связи с семьей их создателя. Для этого перенесемся на пару сотен лет вперед. Занавес! Из-за благородного бархата показывается литературная династия Маннов, одна из известнейших династий недавнего прошлого. Из нее вышел тяжеловес Томас Манн, но и без него в этой родословной материала для славных историй предостаточно. Нет сомнений, что она занимает достойное место в ряду оригинальных, гениальных, властительных и чудаковатых семейств, вышедших на поединок.

Все началось с Томаса и Генриха Маннов, каждому из которых была уготована мировая слава, хотя Генрих и находился немного в тени своего старшего брата. Томас написал много, среди его произведений «Будденброки», «Иосиф и его братья», «Доктор Фаустус», «Смерть в Венеции», «Волшебная гора», Генрих же тем временем живописал ядовитые нравы королевской знати в «Верноподданном» и разоблачал двойные стандарты обывателей из буржуазных кругов в романе «Учитель Гнус». Томас придерживался консервативных взглядов, Генрих же стоял на левых политических позициях. К союзу этих двух художников примыкала их сестра Карла, актриса, которая вела богемный образ жизни, чем заслужила немало упреков со стороны Томаса. Ее театральная карьера не была гладкой, а поступки – однозначными, и в семье нарастали одновременно тревога и недовольство. Карла Манн не успела стать вполне зрелым человеком: когда ей было всего 28 лет, она отравилась цианистым калием. Самоубийством покончила и старшая сестра Юлия. Как видно, семья Манн не была образцово-показательной: несмотря на гениальность ее членов, столкновения между ними бывали болезненными, целая пропасть разделяла родных братьев и сестер. Карла и Генрих примыкали к лагерю интеллектуалов и либералов, Юлия и Томас – к буржуазии. Женщины в этой семье зачастую плохо кончали: первая жена Генриха Манна умерла от последствий пребывания в концлагере, вторая – Нелли – покончила с собой. Катя Манн, жена Томаса Манна, исполняла роль литературного агента мужа и полностью посвятила себя семье и творчеству супруга. Однако брак, должно быть, не был таким уж счастливым: в 1977 году были опубликованы дневниковые записи писателя, из которых стало ясно, что этой литературной звезде не был чужд гомоэротизм, и его эстетика порой соскальзывала в довольно вязкую область однополой любви.

Однако братья Манн, их потомки и их произведения сформировали целые поколения германистов и читателей; огромное влияние, которое они оказали на немецкую литературу, ощутимо и сегодня. Они занимают почетное место среди титанов культуры как раз благодаря врожденному таланту и жизненному опыту, в основе которого личные трагедии и общение с непохожими людьми.

Томас Манн вынудил семейство погрузиться в сферу политики: его считали эталонным писателем, который осознавал также свою нравственную ответственность перед людьми. Эмигрировав в США из нацистской Европы, этот проповедник немецкой литературы принял участие в предвыборной гонке на стороне Франклина Рузвельта, которого считал «новым Цезарем» и борцом на стороне добра и против варварства нацистов. Манн высказывался в пользу вступления США во Вторую мировую войну, что произошло только после нападения на военную базу Перл-Харбор. Во время войны радиостанция Би-би-си транслировала обращения Манна «к немецким слушателям»: он призывал их повернуться спиной к Гитлеру и нацистским властям. Германию и весь мир ждет мрачное, апокалипсическое будущее, если нацисты выиграют эту войну, говорил Манн.

Все большое семейство Манн можно условно разделить на пары: Катя Прингсхайм, позднее жена Томаса Манна, и ее брат-близнец Клаус, Томас и Юлия, Генрих и Карла. Не следует забывать и о детях Томаса и Кати: Клаусе и Эрике, Голо и Монике, Элизабет и Михаэль. Клаус и Эрика, рожденные в 1905 и 1906 годах соответственно, давали повод для множества пересудов. Они были очень близки, можно даже сказать, что каждый из них воплощал одновременно их обоих; дети нередко появлялись в одинаковой мальчиковой одежде, на первый взгляд, их было даже сложно отличить друг от друга. Ходили слухи об инцесте. Об этом заговорили еще громче, когда Клаус в своей пьесе «Брат и сестра» (нем. Die Geschwister; 1930)[19]19
  Постановка по мотивам романа Жана Кокто, парижского знакомого Томаса Манна, «Ужасные дети».


[Закрыть] вывел тему запретной любви между подростками, и, провоцируя общественность, отдал главную роль в постановке своей сестре Эрике. Но даже и в этом Клаус, самым известным из произведений которого считается роман «Мефистофель», остался верен семейным традициям: еще его отец Томас в 1921 году[20]20
  Рукопись была готова еще в 1906 году, но опубликовать ее не удалось.


[Закрыть], на поколение раньше, живописал совокупление сестры и брата на медвежьей шкуре в скандальной новелле «Кровь Вельзунгов». Впрочем, сочинял не только Клаус – литература была в крови и у Эрики. Она была артисткой кабаре, писала детские книжки, играла в театре и готовила репортажи о Гражданской войне в Испании. Отношения Эрики и Клауса, когда оба находились в США, заинтересовали даже ФБР: в одном из отчетов спецслужбы они названы «сексуально извращенными». Всех женщин, за исключением своей сестры, Клаус находил или просто неинтересными, или вовсе отвратительными – как и у отца, у него были гомосексуальные наклонности. Брат и сестра, enfants terrible своего времени, жили ярко и торопливо, много путешествовали, брали от жизни все, что она им предлагала. Но, как не раз случалось в семье Маннов, для Клауса жизнь окончилась многоточием – он принял смертельную дозу таблеток на 43-м году жизни.

Династии гуманитариев стоят на разных основах: на прирожденном праве, могуществе, расчетливости, интригах. Сериал «Карточный домик» – иллюстрация последнего, и именно это приносит компании Netflix несметные богатства. И те семьи, о которых речь шла выше, не подкачали. Что под силу Фрэнсису Андервуду, в далекой древности освоили Олимпиада и Агриппина. А если вспомнить нашего дорогого монаха и биолога Менделя, то он принадлежит богословию в той же степени, что и естественным наукам, а потому находится между двух огней. Кажется, ученые сражаются с тенью и не могут утаить того факта, что на ринге появилась картонная мишень.

И Анаксагора, и Аристотеля с таким же успехом можно причислить к сонму гуманитариев. Тем более «пустым» представляется естественнонаучный угол в этом раунде! Определяя победителя, судьям явно не придется долго раздумывать.