Текст книги "Соборище. Авангард и андеграунд новой литературы"

Леонид Лютвинский

Леонид Лютвинский

Поэт, актер, певец.

Родился в г. Видзы, Витебской области. В 1988 году окончил ГИТИС им. А. В. Луначарского.

Обучение проходил в мастерской народного артиста В. А. Андреева. После окончания ГИТИС был принят в труппу Театра Ленинского комсомола «Ленком», затем работал в Театре Романа Виктюка. Принял участие в проекте «Поют актеры театра “Ленком”».

В 2000–2006 гг. – вокалист группы «Белый орел».

С 2008 года – автор проекта кабаре-шоу «Однажды в…», руководитель проекта «Крылья».

Общественное мнение никогда не знает реалий, оно не утруждает себя затратами по проникновению в ситуацию. Для него яйцо всего лишь скорлупа, и оно бесконечно может обсуждать оболочку, не подозревая, что внутри желток. Все оценки при жизни липовые, во всяком случае мой экзаменационный лист пусть заполнят мои потомки.

«В руках моих…»

 
В руках моих
В вечерний этот час
Останутся цветы,
Нетронуты тобою
Ты не приходишь…
Что такое
Произошло на этот раз?..
 
 
На камни падают цветы…
Не понимая в чем причина,
Когда роняет их мужчина —
Поклонник Вечный Красоты…
 
 
Так тает жизнь…
Так таешь ты…
 

В тюрьме-тереме
(Причитания)

 
Нету радости в расставании,
Нету близости в расстоянии…
 
 
Коль не стерпится, так расплачется,
На ветру стою в легком платьице…
 
 
На ветру стоять – не водицу пить.
Почему нельзя мне тебя любить?..
 
 
То ли в горнице, то ли во тюрьме —
Коли заперта в златом тереме,
Коли тот, кто мил, машет вдаль крылом,
А вкруг терема лес да бурелом,
Коли нету в нем ни тропиночки,
Как не плакать мне, сиротиночке?..
 
 
Не грусти, мой свет! – говорил ты мне,
Сам же скачешь прочь на лихом коне.
Скачешь за моря, реки и ручьи.
Расплетает ночь косы девичьи…
В белую постель, место слез и грез,
Вороным крылом ляжет шелк волос…
 
 
Застилают вновь слезы влагой сны…
Лишь тобой одним мысли благостны.
Позабыты все игры-кружева,
Я не знаю, как до сих пор жива.
Я не знаю, как мне встречать рассвет,
Коли, милый мой, тебя рядом нет…
 
 
Мне не в радость день, мне не в радость ночь,
Мне в моей беде некому помочь…
 
 
У души моей силы нет терпеть,
У любви моей крыльев нет лететь…
 
 
Много лет прошло, в тишине скользя…
На снегу волос различить нельзя…
 

«Все, чего жду от Небес…»

 
Все, чего жду от Небес,
Все, что пугает в Аду
Исчезнет как призрачный лес,
Когда я к тебе приду…
 
 
И Времени рваный бег
Уйдет, не оставив сил,
Когда я приду наяву.
Во сне я уже приходил.
 

«Все, что дорого, все, что дешево…»

 
Все, что дорого, все, что дешево,
Дню текущему в ноги брошено.
 
 
Взгляду в прошлое не раскаяться,
А вперед смотреть – только маяться.
 
 
Впереди миры несводимые.
На людей гляжу – нелюдимые.
 
 
Разбрелись в толпе, непохожие.
И людей уж нет, лишь прохожие.
 
 
Светоносный взгляд не заденет уст.
В дом зачем входить, если дом тот пуст.
 
 
И не знаю я, мы куда идем.
Знаю лишь, куда мы не попадем.
 
 
Все равно, какой на пороге век.
Мера всех вещей – это человек.
 
 
P.S.
Все в себе ношу, но проходит срок,
Потому пишу эти пары строк…
 

«Друзей случайных иногда…»

 
Друзей случайных иногда
Нам посылает кто-то свыше…
…и я тебя уже не слышу,
Мы расстаемся навсегда…
Пройдут года,
Мы станем тише
Любить, смеяться…
Кто-то свыше
Сим миром правит.
Жаль, что я
Им не могу распорядиться,
Мне в нем дано блеснуть… и слиться
С лица, что названо Земля,
В поток таких же слез, как я.
 

«За призрачный апрель тебя благодарю…»

 
За призрачный апрель тебя благодарю,
За синеву Небес и стук капели.
И в честь тебя молитву сотворю.
И в честь тебя давно уже не пели…
 
 
И в честь тебя хорал всех чувств моих
В ночной тиши, как эхо отзовется,
Когда в апреле тихая капель
Слезой сорвется вниз и разобьется,
 
 
И рассмеется чуду из чудес,
Из плача в смех пройдя дорогой краткой.
И для меня останутся загадкой
Твои глаза… и синева Небес…
 

«Звезда рождается не вдруг…»

 
Звезда рождается не вдруг.
Путь восхождения неведом
Лишь тем, кто занят сном, обедом
И для кого безделье – друг.
 
 
Звезда рождается не вдруг,
Она описывает круг
Над сотвореньем своих рук,
Над бездной радости и мук.
 

«Ложбинка, крестик, обручальный…»

 
Ложбинка, крестик, обручальный
На пальце след полоской белой,
Раскосых глаз овал печальный
И мякоть губ черешней спелой.
 
 
Улыбка – полуприглашенье,
Забытых дней напоминанье.
Заколка – то ли украшенье,
То ли копны волос держанье.
 
 
То ли всерьез, то ли не очень
Открытый томик Мандельштама,
Взгляд, заблудившийся меж строчек,
Застыл сакральным смыслом храма…
 
 
Вокруг пейзаж, подобный раю…
Лежу на пляже, загораю!
 

«Любить… Когда?..»

 
Любить… Когда?..
Все говорят, весной…
А мне любовь мила и летом,
И желтым увяданья цветом,
И в снегопад, и в дождь, и в зной
Пускай приходит вновь за мной.
Я для нее всегда открыт.
И для нее всегда горит,
И когда надо и не надо,
В углу дрожащая лампада…
 

«Ты ушла, не встревожена мною…»

 
Нет повести печальнее на свете…
 

У. Шекспир

 
Ты ушла, не встревожена мною,
Не познавшая сладость и муку.
На прощанье пожал я рукою
Твою нежную белую руку.
 
 
Ни на миг задержать не посмела,
Трепетанье запрятав глубоко,
Лишь ресница упала несмело,
Не задев твое черное око.
 
 
Черной ночью – истоком печали —
Мы с тобою окутаны снова,
Мы с тобою расстались в начале
С моих губ не слетевшего слова.
 
 
Не подарены страстные ночи,
Не испита любовная чаша.
Нету в мире историй короче,
Чем с тобою история наша…
 

«Ну что, Весна, опять приходишь…»

 
Пощади меня, любовь,
Промахнись
Мимо сердца моего стрелою огненной.
 

П. Вегин

 
Ну что, Весна, опять приходишь…
Опять душе покоя нету.
Хмельным вином на сердце бродишь,
Опять пою привет рассвету,
 
 
Опять безумию желаний
Все подчиняю: разум, веру,
Опять во мне повадки лани,
Опять ни в чем не знаю меру,
 
 
Опять молюсь перед иконкой:
«О, пощади меня, Всевышний!»
Но вновь я брежу Незнакомкой,
И вновь брожу с любовью лишней,
 
 
И вновь боготворю безмерно
Душой уставшей Незнакомку.
И вновь схожу с ума, наверно,
Запрятав в шкаф свою иконку…
 

«Одета только в свет луны…»

 
Одета только в свет луны,
Ты вышла на берег босая,
Взгляд устремив к мирам иным,
Красою этот мир спасая.
 
 
Надежда есть, когда таких,
Как ты, природа дарит миру.
И сложится поэту стих,
И музыкант достанет лиру,
 
 
И жить уставшему опять
Захочется начать сначала,
И волн божественную стать
Отнять для бури у причала,
 
 
Налить бокал, сойти с ума,
На край земли с тобой умчаться.
И сделать так, чтоб ты сама
В любви хотела мне признаться.
 

«Онемели вдруг…»

 
Онемели вдруг
От потерь уста.
 
 
Как мне дальше жить,
От тебя устав?
 
 
Только угли с пеплом
Нашего костра…
 
 
Нам с тобой вдвоем
Не дожить до ста,
 
 
Не сплестись в одно,
Как венок из трав,
 
 
Не сказать люблю,
Из постели встав…
 

Отшельник

 
Поверь, жалеть его не стоит,
Фонарь и посох – вот отрада.
Других реалий удостоен —
Что в радость нам, ему не надо.
 
 
Та радость неизвестна прочим,
Ему дано другое счастье,
Его молитвой будет прочен
Мир, расколовшийся на части.
 
 
Идущий по пути, где нету
Попутчиков, лишь сумрак ночи,
Где мрак, не уступая свету,
Луною бледною пророчит.
 
 
Где радость звездного дыханья
Полна небесных откровений…
Путь добровольного изгнанья,
Поверь, не стоит сожалений.
 

«Перрон…»

 
Перрон,
Где нет спешащих толп
И поцелуев затяжных.
Перрон,
Где пуст свиданий столб
С часами,
С галками на них…
Наводит грусть…
В глазах моих
Соленая лежит печаль…
…Коль расставаться им не жаль,
Так пусть уносит поезд в даль
Тех, кто в вагонах
Навсегда…
Не возвращайтесь никогда
Туда, где больше вас не ждут…
 
 
Вы оставайтесь лучше Там…
Вас больше не полюбят Тут…
 

«Приходит иногда усталость…»

 
Приходит иногда усталость…
Быть может, это просто старость?..
 
 
Быть может, просто суета
Вновь осыпает мелким градом?
А может быть, с тобой не та
Который год ложится рядом?
 
 
Быть может, просто то, чем жил,
Вдруг оказалось мыльной пеной?..
Быть может, тот, кем дорожил,
Вновь одарил тебя изменой?
 
 
Быть может, просто пониманья
Ты в жизни прожитой не встретил,
Быть может, странного вниманья
К себе с Небес ты не заметил?..
 

«Прошла среда…»

 
Прошла среда…
Не верить в пустоту
Бессмысленно,
Она со мной повсюду…
Надежды нет.
Лишь белому листу
Все чудится,
Что я с тобою буду.
 

«Склонюсь над именем твоим…»

 
Склонюсь над именем твоим,
Его вдыхая осторожно,
Себя благословляя им…
Единственное, что возможно.
 
 
Единственное, чем сейчас
Надежде расправляю крылья,
Чем одиночества алмаз
Мечтою превращаю в пыль я.
 
 
Блуждать уставший пилигрим,
Свободе заложивший душу,
Склонюсь над именем твоим…
Корабль выброшен на сушу…
 
 
К чему искать другой причал,
Другой волны прикосновенье,
Мне ты начало всех начал,
Мечты и грез совокупленье…
 
 
P.S.
Пока же к берегам иным
Ты ручейком свободным льешься.
Склонюсь над именем твоим
И ты во сне мне улыбнешься…
 

Сонет

 
Ну, назови меня убожеством, попробуй,
Не бойся, оскорблением избавься,
На ране кровь засохшую потрогай,
Не бойся, боль давно уже ушла вся.
 
 
Не бойся, волю дай своим упрекам,
Избавься от накопленного яда,
Верни меня назад, к моим истокам,
Где нет тобою созданного ада.
 
 
Тебе же легче станет, дорогая.
Пусть жизнь моя, по капле истекая,
Не тронет болью сердца твоего…
 
 
Да, я убог,
Со мною только Бог.
И больше никого…
 

«Тени бархатным мраком…»

 
Тени бархатным мраком,
Наплывали, как тучи,
Сердце каменным страхом
Стыло сетью излучин.
 
 
Было трепетно-жалко
Бледно-лунного света,
Тенью плотной качалка
Стала больше предмета.
 
 
От немого вниманья
Уставая украдкой,
Время тайным желаньем
Спало призрачно-сладко…
 
 
P.S.
И ему не мешая,
Pianissimo-тонко,
Тишину обнажая,
Плакал голос ребенка.
 

«Ты в сердце у нее…»

 
Ты в сердце у нее
Всегда отыщешь уголок,
Коль ты приснился ей,
Коль завладеть ты смог
Не телом, а кусочком сна,
Коли во сне своем она
В душе хранящиеся тайно
Свои мечты, свои желанья
Тебе доверила, с тобой связала…
Поверь, что этого не мало —
В ее душе иметь свой уголок,
Иметь свой пол и потолок,
Свои границы Бытия…
Когда-то Небо и Земля…
 

Анна Арканина

Анна Арканина

Поэт.

Получила классическое образование – МГУ, ин. яз., работала редактором на телевидении, сейчас ведет рубрику Mixmedia в йога-журнале. Дети – школьники, муж – работающий, борщ получается всегда на отлично. Собака и кот воспитаны вполне приличными людьми.

Поэзию не считаю своим призванием, но поэтическое чувствование всегда со мной. Мне кажется, что самое главное это умение созидать и созерцать. Вот, например, посадить цветок и любоваться им. И еще прекрасней, если есть кто-то, кто разделит с вами процесс труда и время наслаждений.

В Москве идут дожди наискосок

 
в Москве идут дожди наискосок
тут выпавшая осень пахнет небом
глинтвейном сыростью стихов
колючим пледом
и одиночеством из полинявших снов
тут все за всем кружится и летает
реально левитирует – живьем —
старушка рыжий пес бесхозный шарик
мой зонт деревья и влюбленные —
вдвоем
тут от порядка мало что осталось
сезонный хаос
чей-то мудрый чих
пусть мне это приснилось показалось
пусть не придется
все это
лечить.
 

Дежавю

 
я где-то в прошлом уже воскресала
в красивых платьях и налегке
как призрак в шумной толпе вокзала
как снег, приснившийся в сентябре
котенком, пьющим из лужи небо
седой старухой с авоськой лет
и ковылявший за мною следом
порой терял мой нестойкий след
а я назло ему вечно снилась,
врывалась в каждый буквально сон
и мелко-мелко посуда билась
и долго шлялся по дому звон
я помню много, чего не стоит
я дежавю приручила – вот
я все не помню, не помню, кроме —
как стрелки свой замедляли ход:
 
 
когда мы были вместе и голубой шарик
в руках девочки летел в обратную сторону…
 

Моя тень

 
моя тень как привязанная
как будто военнообязанная
шаг в шаг чеканит
прислонившись с краю
я ее ни о чем не расспрашиваю,
терплю ее не накрашенную
длинноногую, худоплечию
с утра терплю и до вечера
и чайку налью и часок вздремну,
просыпаюсь,
а она ногами меряет тишину…
день проходит и год проходит,
а она без праздников и субботы
ходит за мной след в след,
особенно когда свет,
свет…
 

День устал

 
День устал. Сквозняк до дрожи —
Тюль щекочет беспардонно,
Докурю сейчас и брошу.
Спит младенец. Спит Мадонна.
На часах без трех двенадцать…
Три минуты доскучаем
И бессоннице сдаваться
вместе с недопитым чаем
будем.
…обязательные люди…
…самобытные ленивцы…
удивленно замечаем
в перепутанных ресницах —
Свет,
забытый в коридоре…
 

Мама. Рыба

 
майка на лямочках – время в песке,
крепко завязли ноги.
море то близко, то вдалеке
по побережью бродит
 
 
дети галопом туда-сюда
солнце их нежно гладит
и веселит отпускная волна
весь этот детский садик
 
 
бьется привязанный, как к столбу,
синий ничейный шарик
мама его не отдай никому
он нам пока мешает
 
 
мне по колено вчерашний груз
тихо врастаю в остров
если не выкручусь, то вкручусь
стану чуть ниже ростом
 
 
стану понятливей, чуть добрей
выращу до лопаток
волосы, счастье куплю в декабре
и не одно – десяток
 
 
время на лямочках, майка в песке
больше не взять попыток
воздух горячий глотаю во сне
тихая мама-рыба.
 

Там в прошлой жизни

 
Там в прошлой жизни, в середине
на самом кончике иглы.
Мы были сотни раз судимы,
но чаще были спасены.
 
 
От нас открещивались ветки
от нашей ветреной любви
И кофе был нещадно крепким
как руки крепкие твои.
 
 
Мы жили в нашем тайном мире
ты улыбался, я лгала,
А дым хозяйствовал в квартире
и отражался в зеркалах.
 
 
Там на продавленных подушках
казалось, было неспроста —
любое время было лучшим
и запредельной – высота.
 
 
Теперь мы живы только в письмах
в упрямом росчерке руки
И в том знакомом взгляде – лисьем,
что мне о многом говорит.
 

Всегдажды вечером

 
Скорбно вечер ласкает рамы,
словно выставленный жених.
Все похожи на нас романы,
с каплей разницы в этот миг.
Все что вечером оживает,
днем шевелится, копошась,
и куда-то спешат трамваи,
и туда же спешит душа.
 
 
Лампе тоже смешно и душно
в этой комнате для двоих,
и она прижимает уши
и то дышит, а то горит.
Места мало в пустой квартире:
стол – кровать – табурет – окно
и ночник суетливо тушит
то, что выкипело давно.
 
 
Мы на равных: Москва и Питер.
Два квадрата пустых окон.
И горчит на столе бифитер,
и внутри огорчает он.
Тихо спит до утра мобильник,
как уставший за день сурок.
Заметает тоской и пылью
и уходит в седой песок
все что было, что помнить трудно
и забыть тяжелей вдвойне.
Хорошо, что приходит утро
в звонко треснувшей тишине.
 

Прошлому году вдогонку

 
год ушел – календарь подпоясав,
покачнувшись, кажись, был пьян
он такие чудил выкрутасы
был таким отрывным смутьян
 
 
он все выполнил, но до срока
чуть замедлил свое кино
долго осень стучала в окна
в чисто вымытое стекло
 
 
мы терпели его проказы
и казалось, был каждый рад
что скучать не пришлось ни разу
когда год отрывался – гад
 
 
мы ему пожелали всуе
все что на сердце, а потом
удивились, все также дует
в наступившем
уже другом.
 

Греческие впечатления

 
Белый шершавый камень – на вкус – соленый
В море, большое море, как Грек влюбленный
Рос и на зависть вырос, глядите сами —
Небо, большое небо качает руками
 
 
В Греции каждый камень на век умножен
Каждый белее другого и тверже и строже
С нежностью волны его обнимают и лижут
Камень не злится, ведь что с них возьмешь?
свои же…
 

Перелетное время

 
Плохо помню,
как я одна оставалась
в переходах осени, на краю —
/там на край сбежалась такая жалость,
до сих пор не ведаю что творю./
почему по крошкам и осторожно
собираю все артефакты дня:
как вела к тебе, упираясь, дорожка,
а потом легко увела меня.
как взлетала в небо стальная птица
и крылом цеплялась за облака…
мне ее полет почему-то снится,
только ты не снишься мне никогда.
как смешно вздымалось, ну, точно парус!
платье красное выше худых колен,
и твое лукавое: «я останусь»,
но зажатый крепко в руке билет.
перелетное время, в часах секунды
мелко крошатся – их неучтенный бой…
выпадает снегом на парк безлюдный
покрывая прошлое под собой.
 

Мы встретились на кухне у разлуки

 
Пылится тень у краешка стола,
Дожевывает вычурную скатерть.
Невестой, не дождавшейся объятий,
Свисает ее прядь —
белым-бела…
 
 
Не разомкнуть столешницы – кольца.
Трудяга чайник греется до пота
/Такая уж у чайников работа —
Соединять остывшие сердца/.
 
 
Вся жизнь, как блюдца, выстроилась в ряд…
Как долго мы с тобою не молчали!
И тишину нарушив: «Может, чаю?»
Ответом обжигаюсь: «Буду рад»…
 
 
Мы ложкой время в такт судьбе качаем
И отплываем
медленно
назад…
 

Тебя лечить

 
мне так трудно с тобой, когда ты сдвигаешь на нос очки
от этого хочется тебя непременно лечить
предлагая на выбор: себя, анальгин, гашиш
когда ты хмуришься и напряженно молчишь,
надеваю белый халат и красный крест во весь лоб
сверкаю коленками тонкими, завязанными в узелок
нога к ноге и рука в руке
шепчу на ушко: ну что? полегчало уже?
и еще двадцать тем лопающихся на языке
о том, как мы застряли на седьмом небе (читать этаже)
о том, что с каждым днем воздух еще свежей..
 
 
что дети – наши… представляешь? у н а с е с т ь д е т и…
смешные, ласковые… и
пойдем за третьим?
 
 
белой ниткой – стежок к стежку
зашиваю раны, рукой по волосам провожу
вот еще минуточку рядом с тобой посижу…
…и все пройдет…
 

Как ее выдержать?

 
как ее выдержать?
ревность бродит
прокисшей вишней в моем компоте
иглой застрявшей под грязным ногтем
что с пол-оборота меня заводит…
…цепляет, колкий шиповник лета
я враз – раздавлена и раздета
разбита, вывернута наружу
горю, бесчинствую, глупо трушу
пишу подряд 50 смс-ок
не отправляю их, а вместо
глотаю воздух сухой и пресный
большими сбивчивыми глотками,
чтоб не дай Бог не признаться маме —
как я люблю его…
 

Не…

 
легко представить, что я простила и никого на обед не жду
что научилась на йоге спину держать ровней и не ворошу
пустых обид, прогоревших – пепел и недотянутых пауз пыль
я отыскалась на этом свете, я снова липну к частичке «бы»
я даже волосы отрастила, притормозила свой конский бег
я экономлю, как Гретхен, силы, и не споткнусь на пути к тебе
оставлю в прошлом все наши вздохи, я даже имя не сберегу
пусть чувства летней травою сохнут, пусть птицей падают на лету
я научилась терпеть однажды, урок на всю без остатка жизнь
все что казалось на редкость важным, теперь осенним листом дрожит
застряла в круге воспоминаний, уже девятый, а все не тот
травлюсь стихами, не сплю ночами, уже который бессчетный год
живу как в детской нестрашной сказке, и оживаю под утро вновь
в прилипшей намертво серой маске,
но это в общем-то —
не…
 

Вспомним?

 
Прибьет воспоминаньем редким
качнет нахлынувшей волной
пустое слово у беседки…
Как будто было не со мной —
 
 
растертой мяты запах пряный
меж пальцев – жег и оглушал
и нарушая наши планы
взлетал на воздух пестрый шарф
 
 
Все было просто, как в буфете
два человека, две судьбы
и растворенный воздух летний
слегка набравшийся воды.
 
 
Как ты, отбрасывая челку
не целовал, а обрекал…
На фотографиях нечетких
шумит уехавший вокзал.
 
 
В полуистертых очертаньях
разбитых судеб – дым и пыль.
Но если есть воспоминанья,
то все неплохо, стало быть.
 

Лирика с одним крылом

 
белые кудри, зелень серьезных глаз
в расстегнутой куртке, холодно ли тепло
белые крылья, ладно, одно крыло
и запах соленый ветра плюс виски шиваз
 
 
мальчик заласканный, мне бы еще с тобой
может на край планеты, давай сойдем
или на крышу, лишь бы с тобой вдвоем
по миллилитру впитывать воздух ночной
 
 
и понимать, что руки твои нежны
голос – обрывист и черен как та скала
как на погоду крутит обрывок крыла!
а воздух меж нами мается и дрожит
 
 
я и не помню было всерьез иль так?
сколько напрасно выпито – все до дна!
но до сих пор, только вижу – взошла луна
значит, ты мне посылаешь свой тайный знак.
 

«когда весенний придет туман…»

 
когда весенний придет туман
и в нем нас видно с тобой не станет
мы растворимся в густом тумане
как сахар / ложечка на стакан/.
 
 
как заговорщики на чердак
взлетим по серым стальным ступеням,
послав все нафиг, к едрене фене,
мы перепутаемся в руках.
 
 
читая связанно по губам
мы мир отложим до воскресенья
и торопясь, будто не успеем
ко всем не встреченным поездам —
 
 
мы будем тыкаться горячо
и нежно-нежно молчать на ушко,
и отдаваться весне послушно
надежно связанные лучом…
 
 
…как дежавю и программный сбой —
по крыше черная бродит кошка…
давай ее назовем «Понарошку»
и на чердак пригласим с собой…
 

Объяснительная записка

 
Так просто выйти в шершавый полдень, туда, где ветер подмел июнь,
где каждый день по-февральски молод, в какой не целясь возьми и плюнь.
И небо шатко стоит на ножках, на тонких ножках ба-ле-ру-на
 
 
а я гоняюсь за ночью – кошка —
а на мой век не хватило сна
 
 
Я растопырила коготочки, на холке шерсть и не шерсть-волна
по-пацанячьи я целюсь точно, и цель зияет: одна луна —
с ухмылкой едкой течет по небу, течет по небу, на вкус горька
 
 
я точно кошка – одна гуляю,
а звезды крошатся с потолка
 
 
такое ветреное начало, кошачьей поступи мягкий пыл
да, я гуляю одна ночами, еще гуляет со мною пыль
я так ласкаюсь, погладь по шерсти
я так умею с тобой играть!
 
 
в колонках утренних происшествий:
«упало небо».
 
 
– Ушла искать…
 

Нет на перелетных птиц управы

 
нет на перелетных птиц управы
просятся пернатые домой
вот бы их спросить: кудакудавы
на одном из птичьих языков
 
 
у меня в кармане есть билеты
перелетным классом эконом
черт возьми, ведь было где-то лето
на уставшем шаре голубом
 
 
вот какая штука, понимаешь
взлет – посадка, пристегнуть ремни
а у них – спокойненько махаешь
то одним крылом, а то другим
 
 
и свобода в каждом взмахе точном
дышится протяжно и легко
никаких «обязан», «надо», «срочно»
только синь безбрежная кругом.