Текст книги "Не верь зеркалам"

17

Завтракать на кухне царице не пристало.

Завтрак был накрыт в комнате рядом с гостиной. Большую часть столовой занимал массивный стол, застеленный хрустящей скатертью. Во главе восседала Добронина. Стол был уставлен салатами, над которыми возвышался кувшин апельсинового сока. К столу были придвинуты резные стулья. С одним из них спина Варвары уже познакомилась. По левую руку от Доброниной сидела Октябрина Федоровна в своем кресле, закутанная в черное. Только за ворот заткнута салфетка с ошметками овсянки и сырыми пятнами. Перед старушкой стояла пустая тарелка со следами каши и недопитый стакан с молоком. Голова ее была опущена, санитарная маска касалась салфетки. В столовой стоял крепкий аромат духов.

Царственным жестом Варваре указали на место.

Она пошла к правой части стола, обходя угол. Под ногой что-то хрустнуло, будто тонкое стекло.

– Простите, – невольно сказала Варвара.

– Зоя! – рявкнула актриса. – Почему пол не подметен? А ну живо мне…

В руках помощницы появились швабра и совок с длинной ручкой. Она проворно замела мусор.

– Прости, Тася, за всем не уследишь, – сказала Зоя, вынося швабру и совок.

Вслед ей погрозили кулаком.

– Избаловалась! Смотри у меня… А ты чего стоишь?

Одолев стул, Варвара села как примерная первоклашка.

– Извините…

– На первый раз прощаю, но запомни, у меня порядок таков: сказано – должно быть сделано. – Добронина подвинула к ней чистую тарелку, настоящий «веджвуд», и положила вилку с ножом старинного серебра, настоящий «линден»[8]8
  Старинные марки фарфора и столового серебра.


[Закрыть]. – Кушать будешь?

Варвара не чувствовала ни голода, ни жажды.

– Спасибо, я позавтракала, – сказала она, не отводя взгляд.

С утра пораньше Добронина боролась за красоту. Щеки и лоб были густо облеплены кружками огурцов и раздавленной клубникой, между которыми размазаны полоски сметаны. Волосы актрисы стягивала шелковая косынка. Чтобы не запачкаться. Игнатьев был прав: ползавтрака на лице.

– Экая ты ранняя, – доброжелательно сказала Добронина. – Хорошо, что дрыхнуть не любишь, у меня не поспишь… Молодец, Митеньке понравилась, говорит: ты нам подходишь… Бойкая, говорит, такая… Но чтоб больше не смела ослушаться… Не потерплю! Ну, говори, согласна ко мне идти?

Счастье само шло в руки. Оставалось согласиться. Варвара облизнула губы.

– Не уверена, что смогу справиться.

Добронина так удивилась, что со скулы свалился кружок огурца.

– Это еще что такое?

– Не могу оставить аспирантуру, надо дописать кандидатскую, с осени у меня начнутся лекции.

В ответ раздалось фырканье.

– Лекции! Велика беда! Ну, отпущу тебя на твои лекции…

– Я никогда не работала завлитом.

– Подумаешь, велико умение: пьесы читать.

– Мой выбор вам может не понравиться, – сказала Варвара. С чего вдруг проснулось желание спорить и возражать? Добронина не виновата, что она вчера обозналась.

Актриса зацепила вилкой кусок помидорины, отправила в рот и не спеша прожевала. Овощ хрустел на зубах, будто черепа врагов.

– Это хорошо, что ты такая разумная… Не бросаешься с головой… Значит, будет толк… А не справишься, так всегда выгоню. У меня с этим просто… Согласна?

Отступать было некуда. На сегодня потерь достаточно.

– Таисия Федоровна, давайте сделаем так: до вашего прихода в театр осталось два дня. Подготовлю репертуар, вы посмотрите. Тогда примем окончательное решение…

Добронина перестала жевать и уставилась прямым, немигающим взглядом.

– Да ты, кажется, боишься чего-то? А ну говори напрямик.

– Мне надо разобраться, – сказала Варвара и вовремя добавила: – С собой.

– Ах, вот оно что, – актриса понимающе кивнула. – А я было подумала… Эх, милая, бояться мне надо…

– Что-то случилось? – слишком резко спросила Варвара. – Опять призраки прошлого?

– Хуже, голуба, хуже, – Добронина печально вздохнула, как монарх, погибающий на троне. – Был еще один знак… Прямо как сегодня утром…

– Вы говорите: знак? – из вежливости уточнила Варвара.

– Именно… Знак дурной… Сидим мы с Зоей, завтракаем, вдруг звонок, она открывает, а к нам гости: полиция. Дескать, получили сообщение, что я умерла. Представляешь? Такой подарок с утра…

– Могли… ошибиться. Беспокоятся о вас…

Добронина фыркнула.

– Полиция? Беспокоится? Обо мне? С какой такой радости! Да они и знать про меня не знают… Нет, голуба, это смерть вокруг меня ходит, знаки подает… Ну, ничего… Справимся…

Лучше было промолчать. Знак так знак, она ни при чем. Варвара заметила, что старушка смотрит на нее исподлобья. Глаза были живые и быстрые. Как у ожившей мумии. Стало неприятно. Варвара принялась рассматривать голубой рисунок на тарелке.

– Таисия Федоровна, предполагаете, кто может желать вашей смерти?

Раздался хорошо поставленный смешок.

– Далеко ходить не надо… Мерзавцы на все готовы, чтобы от меня избавиться.

– Кто-то конкретный?

Из прихожей долетел грохот звонка. Старинные колокольчики лупили с такой силой, чтоб было слышно в любом уголке дома. Добронина села прямо, будто насторожилась.

– Это еще кто? Никого не приглашала.

Послышались отдаленные звуки, будто Зоя с кем-то спорила. Варвара придвинула столовый нож, тупой, но с тяжелой ручкой. Шум приближался, Зоя визгливо кричала. Дверь столовой с грохотом распахнулась. Оттолкнув помощницу в сторону, ворвался высокий мужчина с красивой сединой. Заметив Добронину, он шагнул к столу.

– Ты что творишь? – спросил он негромко, но так, что Варвару пробрали мурашки. Гостя она узнала. Фотография в театральном коридоре точно передавала характер: Андронов всю жизнь играл роли положительных героев.

Добронина вжалась в спинку кресла.

– Пошел вон! Полицию вызову! – угроза прозвучала неуверенно. Скорее жалко.

– Не смей людей увольнять, Таисия! Прекрати свои карательные акции! Останови это ничтожество, Крякина! Какой позор для театра: директор – торговец овощами! Какой стыд! Может, овощной ларек в фойе поставим? Может, актеров на рынок торговать отправим?

– Ты кто такой, чтобы мне указывать?

– Слышишь, тебе говорю, умоляю: не смей!

– Театр мой! Что хочу, то и будет!

– Хочешь – меня уволь, а других не смей!

– И до тебя черед дойдет, не сомневайся!

– Делай что хочешь, только людей пожалей!

Народный артист Андронов говорил красиво и выразительно. Варваре показалось, что она оказалась на сцене, где разыгрывается драма. Только она свою роль не знает.

– Таисия, не доводи до беды! Услышь голос разума!

Угроза подействовала. Добронина величественно встала и выставила руку, указывая пальцем на дверь.

– Пошел вон, бездарность!

Андронов красиво отшатнулся. Варвара пожалела, что не снимает на смартфон.

– Ах, вот ты как заговорила? И это ты мне?

– Тебе, мерзкий человечишка!

– Меня называешь бездарностью? Меня, народного артиста?

– Ты жалок, Андронов!

– Я жалок? После того, что я для тебя сделал? После того, что у нас случилось? И я все тебе простил? Ах ты дрянь неблагодарная! Змея, которую пригрел на шее! Так погибни же от руки моей!

Взрослые люди играли в жизни, как привыкли на сцене. Зрителей было немного, старушка не в счет. Присутствие Варвары делало спектакль настоящим.

– Пришла твоя погибель! – закричал Андронов и схватил за спинку стул.

Мебель оказалась тяжела. Красиво поднять орудие возмездия силы не хватило. Ножки стула еле оторвались от пола. Зато раздался отчаянный вопль. Зоя бросилась и повисла у Андронова на локте. Он пытался стряхнуть помеху, Зоя вцепилась, не давая поднять стул, визжала отчаянно.

Варвара поняла, что пора давать занавес. Схватив кувшин с соком, размахнулась и выплеснула. Оранжевая волна ударила в лицо. И разлетелась веселыми брызгами. Андронов выпустил спинку, стул шмякнулся с треском, руки его опустились. Зоя не удержалась, съехала на пол.

– Вон, мерзавец! – завопила Добронина так, что задрожали листики салата.

Сок растекался по белой рубашке свежим пятном. Андронов ошалело глянул на Варвару, которая держала пустой кувшин, закрыл мокрое лицо ладонями, развернулся и выбежал. Из гостиной послышались рыдания, быстро затихавшие. Пока не хлопнула входная дверь.

Зоя поднялась, обляпанная соком.

– Спасибо вам, Варвара, – сказала она и вышла, затворив дверь.

Добронина плюхнулась на стул.

– Ну ты, девка, краса! – сказала она. – Вот это сила и характер!

Гордиться своим поступком Варвара не могла. Она поставила кувшин и отодвинула нож подальше.

– Простите, сама не знаю, что на меня нашло.

– Нашло! Да ты мне жизнь спасла! Ай да молодчина! Теперь точно не отпущу… Ты моя… Рецепты нашла? Глянь на мою сестрицу: как ужасна старость… Не хочу так… Хочу быть красавицей снова! И буду! Ищи!

Проще всего было поискать в доме, но Варвара предложила свой ноутбук со всеми скачанными книжками. Копаться в страницах было ниже достоинства царицы, Добронина потребовала отобрать самый надежный рецепт. Пообещав, Варвара заторопилась: срочные дела дожидались в институте.

В прихожей ждала Зоя в мокром платье.

– Если смогу вам чем-то помочь, обращайтесь, когда захотите, – сказала она, как говорят настоящим друзьям, протягивая руку.

Варвара пожала сухую ладошку. Ей захотелось спросить про вчерашний вечер. Но она не решилась. И так утро выдалось нелегкое.

Спускаясь по лестнице, Варвара ощутила помеху в левой туфле. Что-то цеплялось и царапало. Задрав ногу, она обнаружила, что в подметку впился осколок. Крохотный и прозрачный. Сидел так глубоко, что не вытащить. Хорошенько топнув ногой, Варвара вогнала его поглубже. Осколок больше не мешал.

Ей теперь вообще ничто не мешало.

18

Вода ощущалась такой теплой, будто ее не было.

Пока хватало терпения, Варвара спускала воду, но струя не остывала. Жара прогрела трубы. Набрав полную ванну, она легла на дно, укрывшись покровом воды. Задержала дыхание и закрыла глаза. Лежала неподвижно. Чтобы ни о чем не думать. И про все забыть.

Когда легкие потребовали воздуха, Варвара поднялась из воды в ниспадающих потоках. Шагнула на кафельный пол, игнорируя полотенце и оставляя за собой мокрый след. Подобрала футболку и влезла в нее мокрым телом. Чмокая, как лягушка, пятками, Варвара прошла на кухню и села у распахнутого окна. С волос стекали струйки. В ушах булькало. Глаза резала сырость. Варваре было все равно.

Она поняла, что свободна. Совершенно свободна. От всего. Свободна от убийства в отеле. От желания быть завлитом в театре Доброниной. От поиска волшебного средства для Доброниной. И от Игнатьева. Конечно, он больше не позвонит. Просто форма вежливого прощания навсегда: «Если мне понадобиться совет, спрошу у вас». Ничего он не спросит никогда. Еще, чего доброго, разболтает Половцу. Порадует капитана.

Записал ее в дуры.

Варвара шарахнула мокрым кулачком по столу. Словно хотела раздавить обиду в лепешку. Заварочный чайник подпрыгнул и укоризненно дернул носиком. Она не извинилась перед верным товарищем. Не до того теперь. Снаружи укутывала прохлада. А из глубины души поднималась злость. Такая, от которой лучше бежать без оглядки. Злость холодная, ледяная, как зимний ветер. Настоящая ванзаровская злость, о которой Варвара догадывалась, но не имела случая испытать.

Разозлилась Варвара так, как никогда раньше. Злость переполняла от мокрого темечка до ноготков на пальцах ног. Варвара в футболке брата была злость в самом чистом, хоть и мокром виде. Она поняла окончательно и бесповоротно: не позволит считать себя дурой. Чего бы ни стоило, докажет, что голова ее годится не только для того, чтобы прическу носить или рецензии придумывать. Ну и студентов мучить. Одна ошибка ничего не значит. Кое-кто очень сильно пожалеет, что поторопился записать ее в дуры. Очень сильно пожалеет. Кое-кому будет стыдно за свои мысли и холодный тон. Кое-кто еще поплачет, что разбудил сыскную жилку.

Сырым подолом футболки Варвара вытерла лицо, промокнула волосы. И чихнула. Кажется, замерзла по-настоящему. Не хватало простудиться на жаре. Чего доброго из-за сопливого носа погонят сдавать ПЦР-тест. Она вернулась в ванную, вытерлась досуха, надела сухую блузку и села за ноутбук. Злость стала спокойствием. И руководством к действию. Варвара открыла одну из папок подготовительных материалов к кандидатской диссертации. В ней были собраны статьи из старых газет по делу некоего Тичборна, которое прогремело во второй половине XIX века. Она стала читать, чтобы отвлечься. И обнаружила, что не понимает ни слова. Варвара не могла думать ни о чем, кроме того, что случилось.

Захлопнув ноутбук, она забралась на диван. Мысленно подняла занавес и вызвала на сцену своего «театра разума» персонажей. Те послушно вышли и встали в нерешительности. Варвара не знала, какие роли им дать. Поглядев на актеров, Варвара поняла, что играть пока нечего. Недостаточно сведений и персонажей. Она закрыла спектакль, который не начался. Персонажи, довольные собой, испарились. «Театр разума» не состоялся.

Зато Варвара поймала простую мысль: почему Добронину надо было убить в отеле? Какой в этом смысл? Полно таких мест, где нет камер, и актриса могла утонуть в ванне. Варвара невольно поморщилась: перед глазами возникла водная процедура Октябрины Федоровны. Возникла и не желала улетучиться. Будто что-то хотела сказать. Воспоминание было ярким и свежим. Варвара вдруг подумала: а почему Добронина должна была умереть именно в ванне? Снять кожу с лица удобнее на полу. Зачем ванна?

Вскочив с дивана, Варвара прошлась голодным волком. В ванной отеля наверняка есть что-то, что все эти мудрые криминалисты и самодовольные лейтенанты не заметили. Просто потому, что они мужчины. Смерть в ванне, наполненной старинным средством красоты, это чисто женское. Наверняка упустили какую-то мелочь. Значит, ей надо попасть в номер и осмотреть ванную комнату.

Мысль была настолько безумной, что Варвара сразу согласилась. Если будет сомневаться и раздумывать, никогда не решится. Действовать надо сразу, сейчас, пока злость подгоняет.

Стараясь не думать, чтобы не сомневаться, Варвара подошла к шкафу и выбрала то, что смогла найти для такого случая: строгий брючный костюм, который надевала раз или два. Порывшись, она отыскала солнечные очки и нацепила на шею бейдж с ярким ремешком итальянской театральной конференции, на которую случайно попала в прошлом году. Прическу она собрала из того, что было. Глянув в зеркало, Варвара согласилась, что выглядит не слишком убедительно. Придется добирать напором и обаянием.

Полная злости и отваги, Варвара вышла на лестничную площадку и наткнулась на препятствие. Препятствие было в сандалиях и теплой безрукавке.

– Пансофий! – выдохнула она, стараясь не расплескать злость напрасно.

– Третий раз к вам захожу, Варвара Георгиевна, – сказал скромный юноша, протягивая широкую и плоскую коробку веселенькой расцветки.

– Что это такое?

– Это вам, доставка, – сияя, ответил Пансофий.

На крышке коробки лежал конверт с логотипом театра.

– Опять от Мукомолова?

– Как вы угадали? – искренне удивился курьер. – Да, это от него. Требование: передать лично в руки.

– Что на этот раз?

Пансофий скромно отвел взгляд.

– Я не знаю, нам нельзя заглядывать в доставку.

– Нельзя, но ведь интересно, – сказала Варвара, оберегая злость для важных дел. – Наверняка нос засунул. Признавайся…

Раздался тяжкий вздох, за которым последовало признание. Пансофий сознался, что одним глазком заглянул и обнаружил: икру красную, икру черную, рыбку красную, сыры французские запрещенные и деликатесы, которых не знал совсем. Полный набор удовольствий. Курьер честно облизнулся.

– Вот это я понимаю: подарок! – закончил он.

Варвара раскрыла конверт. Внутри оказалось послание, в котором Мукомолов молил о милосердии к кающемуся грешнику. Ну и прочая болтовня, на которую способны только режиссеры. Явно заискивает перед тяжелыми переговорами с новым завлитом. Варваре сейчас было не до этого. Она бросила конверт на коробку.

– Что, опять возврат? – В голосе Пансофия слышался ужас: как можно отказаться от изобилия и не попробовать!

– Курьер должен доставлять не только радость, но и печаль, – сказала Варвара, подходя к лестнице. – Привыкай, Софик, жизнь трудна и ухабиста. И не вздумай стянуть ни кусочка сыра!

Варвара нарочно топала балетками, чтобы не слышать вздохов, разносившихся эхом. Ей предстояло дело куда труднее, чем принимать подарки от недругов. И угощать Пансофия, который явно рассчитывал попробовать что-нибудь вкусненькое.

Насколько трудное дело ей предстоит, Варвара поняла, неторопливо приближаясь к рецепции. Девушка-портье в форменном пиджачке заметила гостью и улыбалась ей по инструкции гостеприимства. Что под маской было не слишком заметно. Подойдя к стойке, Варвара изобразила улыбку, не сняв черные очки.

– Добрый день. Я принимающий менеджер футбольного союза, – сказала она, помахав итальянским бейджиком, который удачно не выбросила. – На матч двадцать первого июня[9]9
  Матч группового турнира между сборными Финляндии и Бельгии.


[Закрыть] к нам из Бельгии приезжает очень важный гость: господин… Генрик Ибсен.

Варвара брякнула фамилию, которая пришла на ум. Все лучше, чем Джон Смит.

– Прекрасно, – ответила портье. – Хотите забронировать номер?

– Да, но прежде господин Ибсен просит сделать видеосъемку номера и прислать ему. Он очень требователен…

– Можете не сомневаться, наш отель удовлетворит самые строгие требования. Какой номер хотите посмотреть?

Варвара улыбнулась, чтобы взять паузу. Начиналось самое главное.

– Дело в том, что господин Ибсен желает конкретный люкс на третьем этаже, – и Варвара назвала номер.

По лицу портье мелькнула еле заметная тень.

– Я могу показать вам точно такой же.

– Мне нужно снять именно этот. Таково условие господина Ибсена.

– К сожалению, в этот номер я не могу вас пустить.

– Он занят? – Варвара выразила все удивление, какое могла сыграть.

– Нет, не занят, – портье явно подыскивала слова. – Но мы не имеем права в него никого пускать. Таково требование…

Девушка казалась непоколебимой. Варвара поняла, что пора применять сильное средство. И сняла очки.

– Мне очень нужна ваша помощь, – сказала она, глядя портье в глаза. – Этот старый придурок, господин Ибсен, в советском прошлом останавливался в этом номере и теперь хочет в него вернуться. Ностальгия его замучила, всю душу вымотал. Если не выполню его каприз, меня уволят к фигам собачим. А у меня кредит и долги после локдауна. Вы работает, и я работаю. Помогите мне, пожалуйста… Я быстро сниму видео и ничего не трону. Подруга, помоги…

Портье бросила быстрый взгляд на старшего менеджера, который в некотором отдалении занимал разговором гостей, и сунула через стойку карточку.

– Туда и обратно, – сказала она тихо. – Иначе меня уволят, подруга…

– Спасибо, я мигом, – ответила Варвара и заставила себя не бежать, а идти, как подобает менеджеру, уверенному в себе.

В окна светило солнце. В номере не сделали уборку. На всякий случай Варвара оглядела гостиную со спальней и зашла в ванную. Она включила свет.

На дне ванны виднелась пара почерневших ягод. Других признаков, что здесь лежало мертвое тело, не было. Варвара обошла ванную, слыша, как гулко отдается каждый шаг. Осмотрела зеркальный шкафчик, пустой и зачищенный криминалистами, заглянула под ванну, стоящую на массивных львиных лапах. Кроме кафеля в пыльном полумраке – ничего. Даже коврик для ног с полотенцами забраны на экспертизу. Если что-то и было, попало в руки криминалистов. А что к ним попало, для Варвары пропало. Какая досада…

Из упрямства, не желая сдаваться, Варвара сделала круг и встала на место, где лежала голова женщины. Она присела, чтобы взгляд оказался на уровне ванны. Ничего необычного. Только у стыка бортика и кафельной стены виднелась узкая щелка. Ни на что не надеясь, Варвара посветила в нее фонариком смартфона. Внутри блеснула тонкая полоска. Не веря в удачу, она переместилась поближе и направила луч фонарика: в щели что-то белесое. Варвара протянула руку и тут же отдернула: нельзя трогать. Порывшись в сумочке, нашла маникюрные щипчики, которыми изредка пользовалась. Засунув кончики в щель, затаила дыхание, сжала и потянула. Щипчики вытащили нечто.

Обрывок снимка.

На черно-белой фотографии задорно улыбалась молодая девушка в простом платье. Она счастлива, как бывают счастливы в юности. Фотография явно любительская, снимал кто-то из друзей. Судя по фону – где-то на улице. Рядом с девушкой на снимке должен быть кто-то еще, но рваный край скрыл.

Как фотография оказалась в щели? Нарочно засунули? Или…

Варвара взглянула на ванну. Если представить, что на бортике лежит голова… Фотография могла быть поставлена рядом с ней. И соскользнула в щель, где ее не заметили. Потому, что щель была прикрыта черной пленкой, накрывавшей голову жертвы. Непреднамеренная ошибка. Варвара знала, что должна вернуть фотографию на место. Чтобы ее нашел тот, кто должен. С ее подсказки, конечно.

Что будет достойным ответом. И насытит голодного зверя злости. Немного.

Выключив фонарик, она сделал несколько снимков. Черно-белая девушка улыбалась с экрана смартфона. Варвара аккуратно вернула находку на место. Она слишком задержалась в номере. Портье, наверное, жалеет о добром поступке. И больше не поверит девушкам в беде. Нельзя, чтобы люди разочаровывались в хороших поступках. Варвара поняла, что не имеет права вернуться без пирожного. Ужасно дорогого в этом отеле. Но за добро надо платить.

Иногда – пирожными.