Текст книги "Воздушный стрелок. Гранд"

Глава 5
Подрядные работы

Покрутившись еще немного вокруг блокпоста и поняв, что узнать еще что-то интересное мне не светит, я хмыкнул и, миновав эстакаду развязки, рванул по прямой в город, на ходу размышляя о «почти повсеместно» не работающей связи. Как такое может быть?

Не то чтобы меня действительно так уж занимал сейчас этот вопрос, но его обдумывание помогало хоть как-то приглушить беспокойство за Ольгу, Леонида и учениц. Насчет Бестужева или дяди Федора я и так особо не волновался. Взрослые же люди, да и не беззащитные… Собственно, исходя из этого, можно было бы сделать вывод, что и ученицам с Леонидом и моей невестой не должно что-либо угрожать, но почему-то эти логические построения не вызывали у меня никакого доверия. Абсолютно… Вот и бежал, старательно думая на отвлеченные темы и сторожко присматриваясь-принюхиваясь к окружающему пространству. Иногда приходилось огибать места скопления людей, причем чаще я их слышал прежде, чем чуял. Выстрел из стреломета не так громок, но в царящей в Москве тишине, тяжелой и тягучей, словно ночной кошмар, эхо стрельбы разносится далеко… Однако таких случаев было немного. Да и вообще порой создавалось впечатление, что город вымер. Темные окна, машин на улицах нет. Редко-редко мелькнет вдалеке кургузый зад очередной боевой платформы, да местами тянет из переулков гарью… и смертью.

О том, что отвлекаться надо было несколько иначе, я понял на подходах к Киевскому вокзалу. Вместо того чтобы обдумывать причины отключения связи и странности, связанные с этим фактом, мне следовало бы получше продумать маршрут!

Толпу людей на вокзальной площади я учуял метров за восемьсот и, притормозив, скрылся в одном из переулков. После чего, выйдя из разгона и почувствовав самое настоящее облегчение, словно мешок с цементом с плеч скинул, не снимая отвода глаз, аккуратно выдвинулся к площади.

Самым паршивым было то, что вокруг толпы тут и там шныряли, баламутя Эфир, шустрые такие ребятки, закованные в тактические комплексы… И мне о-очень не нравилось то, что они делают. Создавалось впечатление, что людей, словно баранов, сгоняют в одну кучу, не стесняясь в методах и силе. Всего четыре ТК… ни на одном из которых я не обнаружил обязательных знаков различия государевой гвардии.

Стоп! Не четыре, пять! И этот пятый удобно и незаметно устроился буквально в двух сотнях метров от меня… Только странный он какой-то. Словно бы в нем чего-то не хватает. Хм…

Я попытался прощупать этот ТК в Эфире и… удивленно охнул. Он пустой! Так… это интересно. А где «водятел»? В кустики отошел… и не боится, что его лайбу угонят?! Наи-ивный. Это же Москва, здесь не то что ТК, дороги – и те спереть могут. Только дай!

Понятное дело, что красть комплекс я даже пытаться не собираюсь. Зачем мне лишние проблемы? А вот побеседовать с оператором было бы нелишним. Нужно же знать, что тут к чему… Тем более что одну сторону конфликта я уже слышал, пусть обрывочно и неполно… Пришла пора и противников нонешней власти поспрошать. А то кто его знает, когда еще возможность выпадет.

Спеленать дюжего бритоголового парня, уже собравшегося залезать в свой скафандр, труда не составило. Благо место для стоянки он выбрал укромное и тихое, вдалеке от основной толпы и гвалта. А вот допрос как-то сразу не задался… Ну не разумею я по-польски. Вообще. А клиент – то ли действительно поляк, то ли по нем плачут все большие и малые академические театры.

И как же с тобой разговоры разговаривать, шляхтич ты недоделанный, а? Или, может, ну его… и в прорубь?

– Не надо меня в прорубь, – прорезался вдруг клиент.

– О как! Оно говорит! Так это же замечательно. – Я широко улыбнулся и ободряюще кивнул собеседнику, пытающемуся отодвинуть голову подальше от холодного среза рюгера, упершегося ему в лоб. Это с парализованными-то конечностями? Ну-ну… – Рассказывай давай: кто, откуда и зачем вообще здесь хулиганишь…

– Отряд «Бьялы Ожел». Силезия. Контракт на два года. Заказчика не знаю. То дело майорово, – оттарабанил детина. Хм… Ну, чисто Тамошний программер. Вроде бы и на вопросы ответил, даже правильно… но мне от тех ответов ни горячо, ни холодно. Тьфу.

– Ла-адно. Верю. А конкретно здесь что вы делаете? Что там за толпа на площади? – вздохнув, поинтересовался я.

– То есть закладники… заложники, – тихо ответил клиент, и пистолет в моей руке дернулся. Непроизвольно.

– Что?

– Заложники. Нам приказано охранять, ждать состав и группу, что обеспечит оцепление и погрузку, – облизав губы, протараторил детина.

– Сколько ТК в охранении?

– Пять, считая мой.

– Внешнее кольцо охраны есть? И не ври. Должно быть, иначе бы вы не стали так открыто держать людей.

– Не кольцо… район полностью под нашим контролем… Даже если ты сможешь что-то сделать с «Гусарами», людей не выведешь. Их положит первый же патруль…

– Границы района… Живо, мразь! – Подстегнутые разгоном, мысли летели словно сумасшедшие, просчитывая варианты один за другим и отбрасывая их в сторону… – Количество людей в патруле, вооружение, маршруты, способы связи… Когда должен прийти состав? Не молчи, душа моя, яйки отстрелю!

Информация из наемника полилась рекой… Споткнулся он, только когда я затребовал коды доступа к его ТК. «Гусар», надо же… а я все гадал, почему мне этот агрегат кажется таким знакомым…

Удар под ключицу – и детина вновь начал излагать все, что знал. Бить ниже сейчас не имеет смысла, он все равно ни хрена не почувствует. Зря я, что ли, его парализовал?

Выдавив из клиента всю доступную информацию, поднял ствол. Рюгер – тихая машинка, когда требуется. Вот и сейчас он лишь тихо хлопнул, и наемник тут же пораскинул мозгами. Я все-таки не Сусанин… Издеваться над интервентами, таская их по лесам, по мне, слишком хлопотно. Проще – сразу на тот свет наладить…

Хорошая штука это ускоренное восприятие. Если бы не этот прием, я бы еще полтора часа сидел и думал, что делать с ситуацией. То, что пройти мимо происходящего на площади я не могу, это… ну не могу, и все! Другое дело, если бы я был на задании. Там – да, прошел бы мимо, как бы тяжело от этого ни было. Но то на задании…

Осталась сущая мелочь – вывести полтысячи заложников из района, контролируемого мятежниками. Желательно без потерь… Невозможно? А почему?

Ну, во-первых, удержать компактно такую толпу народу, не имея в подчинении хотя бы четырех таких вот «Гусар», – задачка из серии «достать кролика из шляпы», когда нет ни первого, ни второго. Во-вторых, даже если удастся сбить народ в кучку, рассчитывать провести их бесшумно через полрайона, не всполошив при этом мятежников… По крайней мере наивно. Никакого отвода глаз на это не хватит. Вроде бы так?

А если зайти с другой стороны?

Поезд замер у перрона, где полсотни молодчиков, вооруженных автоматическим оружием, окружили жмущихся друг к другу людей. Женщины и дети… Загрохотали откатываемые в стороны двери грузовых вагонов. К оцеплению присоединился десяток таких же бойцов в серых комбезах с неразличимыми в темноте шевронами. Выпрыгнув из пассажирского вагона, замыкавшего состав, они тут же пополнили ряды охранников, и толпа заложников, подталкиваемая окриками и короткими тычками, начала растекаться по холодным стальным коробкам.

– Казимир, время? – коротко бросил стоящий у головы поезда подтянутый офицер, едва повернув голову в сторону столпившихся за его спиной подчиненных.

– В графике, господин майор, – тут же откликнулся один из них.

– Завершайте погрузку и… не тяните здесь. Хоть «окно» и будет открыто до утра, у нас еще полно других дел, – уронил майор и, затушив мыском ботинка брошенный окурок, не прощаясь, двинулся к выходу.

– Все слышали? – раздался за спиной удаляющегося офицера зычный голос Казимира. – Тогда чего встали? Бегом-бегом-бегом. И найдите уже наконец оператора «Тройки», мне нужен его «Гусар» здесь и сейчас!

Не прошло и четверти часа, как вновь загрохотали на этот раз закрывающиеся двери вагонов, погружая пленников в полную темноту, тягач коротко рявкнул, хлопнули двери спального вагона, и, лязгнув сцепками, состав начал медленно набирать ход.

Тормозная площадка – продуваемое всеми ветрами место, почти бессмысленное приложение к вагону, устаревшее и ненужное, но каким-то чудом или вывертом психики инженеров старательно воспроизводимое в каждом поколении и при каждой модернизации подвижного состава…

Наемник, дежуривший в заднем тамбуре пассажирского вагона, приспособленного на скорую руку для перевозки охраны поезда, густо зевнул и… замер. Стук? Да нет, послышалось, наверное…

Тук-тук-тук… Совсем не похоже на мерные звуки катящегося по рельсам вагона. Наемник закрутил головой, время от времени жмурясь, когда желтый свет пролетающих за окном фонарей полосовал его по лицу.

Тук-тук-тук… Боец повернулся к двери, ведущей на тормозную площадку. Какой идиот там застрял?! Ремень автомата соскользнул с плеча, и наемник осторожно подступил к небольшому окошку в железной двери.

Тьфу ты! И откуда эта мелочь там взялась? Отбился от своих, что ли? Боец, увидевший дрожащего от холода мальчишку, пытающегося прятаться от хлещущего холодного ветра, кутаясь в короткую мотоциклетную куртку, сплюнул. Распахнул дверь, уже собираясь схватить щенка за ухо. Тук-тук. И тело наемника кулем повалилось под ноги пареньку, едва не загрохотав автоматом по рифленому железному полу. Но уверенно сжимающий в руке рюгер юноша успел подхватить труп и, тихо и аккуратно опустив его на пол, ловко закинул на плечо ремень тяжелого автомата. Пальцы уверенно пробежались по оружию, и мальчишка довольно хмыкнул.

– Обожаю немцев, – заключил он и, отправив рюгер в кобуру, выставил на автомате режим бесшумной стрельбы. Быстро охлопав труп и разжившись тремя магазинами в довесок к стволу, паренек распихал их по карманам и, подойдя к двери, ведущей в салон, холодно усмехнулся. – Правильно говорят: если не можешь сделать чего-то сам, доверь тем, для кого это не составит проблем. Главное – не забыть оплатить работы. Желательно без сдачи.

Бой в ограниченном пространстве – штука очень неприятная, но быстрая. А уж в вагоне, с его-то теснотой, и подавно. Честное слово, если бы не отвод глаз и тот факт, что на него никак не влияет бесшумная пальба из старшего брата моих рюгеров, думаю, этого «коридора смерти» я бы просто не прошел… Как и без разгона, куда же без него… А так – первые шестеро противников вообще не успели понять, что уже убиты, а остальные хоть и успели всполошиться, когда тело шестого наемника загремело на пол, своротив по дороге державшийся на соплях складной стол, но сделать так ничего и не смогли. Разве что успели перепугаться перед отправкой на тот свет, но это уже их проблемы… Нет, последняя «сладкая парочка», отчего-то затихарившаяся в последнем отсеке, что у самого гальюна, даже в коридор выглянуть успела. А вот воспользоваться мыльницей рации, закрепленной чуть ли не на плече, ни один из них уже не смог. Автомат выплюнул две «тройки» почти в упор, и тела наемников рухнули на грязный пол. Вот так. Тридцать выстрелов на десять целей.

Я замер на месте, не отводя ствола от двери, ведущей к гальюну и тамбуру. Стоп. Один у тормозной площадки да десять здесь… а в вагон, я точно помню, заходило пятнадцать человек ровно. Еще пять должны быть в тягаче. Точно знаю, специально пересчитывал, когда они грузились. Этот их Казимир перестраховался. Отдал десяток своих бойцов в усиление к тем гаврикам, что на поезде прикатили… А раз их нет здесь и я сильно сомневаюсь, что наемники решили прогуляться к своим друзьям в «голове» состава… Я тронул Эфир и, тихо выматерившись себе под нос, рванул ко второму тамбуру, на ходу меняя магазин автомата на полный.

В самом закутке было пусто. А вот дверь на открытую площадку хлопает. Ну не спрыгнули же они на ходу, правильно? Правильно… особенно учитывая, что в соседнем вагоне «ба-абы-ы!!!». Все как одна в подавители закованы, да под дулами автоматов… а значит, никакого сопротивления оказать своим гостям они не смогут. Твою дивизию!

Выглянув на тормозную площадку, я поморщился, заметив сорванные пломбы на низкой дверце грузового вагона. Точно, развлекаться пошли, твари…

Создав воздушный пузырь, моментально отрезавший площадку от воющего ветра и шума движущегося состава, я аккуратно потянул на себя дверь, старательно скрывая движение за отводом глаз и надеясь, что в этот момент никто с той стороны на нее не смотрит, скользнул в полумрак грузового вагона, еле рассеиваемый тусклой гирляндой-времянкой, протянутой под крышей этого железного гроба.

От ударившей по мозгам какофонии эмоций меня аж качнуло. Поморщился: честное слово, это хуже зубной боли! Страх, ярость, ужас… и еле заметная на этом фоне нотка грязненького такого предвкушения, словно запах гнили…

Стоявшие у самой двери наемники, державшие под дулами автоматов вжимающуюся в дальний конец вагона толпу, дружно осели на грязный пол, расплескивая кровь из распоротых ножами шей. А вот не хрен было отвлекаться на приятелей, вовсю лапающих вытащенную из толпы девчонку. Уроды устроились чуть в стороне от фонящей ужасом и ненавистью толпы и устроили представление, старательно, напоказ и неторопливо сдирая с выламывающейся из их граблей заложницы немногочисленную одежду… Эксгибиционисты, насильники и педофилы. Ей же лет двенадцать-тринадцать, не больше! Ла-адно… Как говорится, до бога высоко, до царя далеко… Побуду за обоих, авось не обидятся…

Кхукри не очень-то подходит для прямых уколов, рубить и резать им куда сподручнее, на мой взгляд. Только боюсь, если бы я залил кровью наемников пытающуюся сейчас вырваться девчонку, истерика была бы гарантирована. И кто знает, не поедет ли у нее от такого представления крыша?

Шаг, еще один. Удар по затылку одному и, пока тот не свалился под ноги своей жертве, резкий тычок ножом в грудь второму. Все-таки колоть таким ножом не очень удобно, да… Но под разгоном это даже не его проблемы, а того, кому широкий клинок разворотил ребра.

Выныриваю из разгона – и низкий гул, наполнявший вагон, тут же превращается в плач детей, спрятанных за спинами старших заложниц: ни одного мужского или хотя бы юношеского лица. Только женщины, девушки и девочки. А я-то еще удивлялся, что никто из пленников даже не попытался рискнуть там, на вокзале. Просто некому было!

Перевожу взгляд на замершую передо мной соляным столпом девчушку… хотел было помахать у нее перед лицом рукой, но тут же опомнился и, вытерев кхукри, для начала решил убрать их в ножны. Не тут-то было.

– Можно? – Девчонка отмерла, бросила короткий взгляд на тихо застонавшего у нее под ногами единственного оставшегося в живых наемника и указала на нож в моей руке. А в эмоциях… Я старательно отгородился от вала ярости и боли, захлестнувшего заложницу.

– Тяжеловат он для тебя, боярышня…

Пошарил взглядом по телам наемников и, увидев нужное, выхватил из набедренных ножен одного из них вполне приличный боевой нож. Девочка кивнула, принимая его у меня из рук, и, резко присев, почти упав на тело вырубленного мною урода, с силой вогнала клинок ему в затылок, по самую рукоять. Точно боярышня… из новгородских, должно быть. Замерев на секунду, девочка поднялась на ноги и протянула оружие мне. Покачал головой.

– Твой враг – твой трофей. – Пафосно? Но необходимо. Пусть пленники поймут, что не сменили шило на мыло. Да и чуть-чуть доверия с их стороны мне не помешает. Конечно, прямо сейчас одаривать присутствующих оружием из доставшегося мне арсенала наемников я не собираюсь – мало ли на кого помутнение найдет! А эта девочка послужит примером и аргументом для остальных: пусть видят, что плен для них закончился. Как бы еще с подавителями вывернуться? Не хочу я пока им руки развязывать, с другой стороны… околеют же в этом холодильнике!

– Как тебя зовут, боярышня? – перевел я взгляд на склонившуюся над убитым ею наемником девочку.

– Ника, – стаскивая с тела ремень с ножнами, пропыхтела она… Но тут же спохватилась и, выпрямившись, произнесла уже совсем другим тоном: – Ника Тверитина, младшая дочь боярина Тверитина.

– Хорошее имя. Тебе подходит. Поможешь мне в одном деле, Ника-Победа? – бросил короткий взгляд на все еще жмущихся к дальнему концу вагона заложников.

– В чем? – явно отследив мой взгляд, настороженно спросила она.

– Мне нужно добраться до головы поезда. Там осталось еще пятеро… этих, – ответил, пнув ногой труп. – А оставлять за спиной хаос очень не хочется. Кто знает, как у остальных с нервами. Учудят еще что-нибудь. Поможешь отобрать здесь самых вменяемых – таких, чтобы смогли и малышню успокоить, и нервных взрослых от глупостей удержать? Человек пятнадцать-двадцать, на большее количество у меня просто оружия не наберется.

– Помогу, – серьезно кивнула Ника и, забыв о ремне и ножнах, так и не снятых с наемника, принялась осматривать толпу изучающим взглядом. Кремень девка!

Вот и замечательно. Нет, я и сам мог бы сориентироваться по эмоциям, но… Да-да, опять показательное доверие, а заодно определим «командиров». Кто его знает, как оно дальше повернется, и не придется ли уходить от поезда на своих двоих? Так пусть у меня будет хотя бы пара десятков помощников, чтобы не пришлось самому глотку надсаживать, пытаясь заставить эту толпу действовать, как нужно мне, а не левой пятке какой-нибудь истерящей боярышни.

Не дожидаясь, пока выбранные Никой придут в себя от такой резкой смены обстановки, я наскоро «прошелся» по их эмоциям и, удовлетворенно кивнув, постарался сжато объяснить происходящее… Но тут же чуть не утонул в посыпавшихся вопросах.

– Стоп-стоп-стоп! – выставив перед собой ладони, я кое-как остановил этот словесный ураган. Девушки тут же замерли на месте и уставились на меня в ожидании. – Дамы, я отвечу на ваши вопросы позже, в поезде еще пятеро наемников, а до Сортировочной, где можно будет увести поезд на кольцо, времени осталось всего ничего. Давайте сделаем так. Я сниму с вас подавители, а вы пройдитесь по вагонам, успокойте остальных и позаботьтесь об обогреве. Здесь же сдохнуть можно от холода.

Высказавшись, я окинул девушек взглядом и, убедившись, что они не собираются задерживать меня своим любопытством, кивнул.

– Итак, с кого начинать?

– С меня. – Ника-Победа ожидаемо оказалась первой.

Раскачав Эфиром браслеты-подавители, обвивавшие руки девчонки, я сжал ладонями широкие пластиковые полосы, и те, хрупнув, разлетелись осколками, звонко застучавшими по рифленому железному полу. Надо было видеть глаза наблюдавших за процессом девушек.

– Они одноразовые, – мысленно чертыхнувшись, постарался я сохранить равнодушное выражение лица и пожал плечами в ответ на их вопросительные взгляды.

Удивление сменилось неуверенными кивками. Ну да, понять, как я это сделал, они не могли, да и настоящих одноразовых подавителей наверняка никогда не видели… Сомневаюсь, что подобные вещицы входят в круг девичьих интересов.

Расправившись с подавителями, я молча кивнул чуть расслабившимся девушкам и двинулся в дальний конец вагона. Толпа остальных пленников резко подалась в стороны, пропуская меня к двери, оказавшись за которой я решил не пробираться через весь состав, натыкаясь на пленников, а пробежать верхами. Времени действительно оставалось немного, и пробежка по крышам вагонов вполне могла помочь его сэкономить.

Приняв решение, я вздохнул и, уцепившись за узкую металлическую лестницу, приваренную с торца, словно специально для безголовых любителей риска, полез на крышу. Разгон…

Иван покосился на стоящего рядом наемника, сверлящего пустым взглядом темноту за стеклом, и поежился. Если бы еще вчера кто-то сказал старому машинисту с сорокалетним стажем, что он поведет состав с пленниками для каких-то уродов, Коробов бы только посмеялся. А вот поди ж ты… Руки старого железнодорожника, тяжелые, мозолистые еще с тех времен, когда об электроходах даже не слышали и он сам кидал в топку уголек, сжались в кулаки до побелевших костяшек. Машинист медленно выдохнул и, поблагодарив бога за то, что охранник остался в кабине один, уже решился напасть, когда наемник вдруг странно хекнул и, влетев головой в боковое окно, беззвучно исчез за бортом, а в следующую секунду Иван замер, почувствовав прикосновение влажного лезвия к своей шее.

– Назови хоть одну причину, по которой я должен оставить тебя в живых.

От этого голоса, чуть хрипловатого, но явно мальчишеского, машинист вздрогнул.

Часть вторая
По равнинам и по взгорьям

Глава 1
Тайное, явное… кому какое дело?

Стрелки-стрелки, стрелочки. Что делает солдат, получив приказ прекратить движение поездов в каком-то районе? Взрывает к чертям железнодорожное полотно или пускает дымом какой-нибудь крупный железнодорожный узел. А что делает современный чиновник, получив сходный приказ? Отключает автоматику. Нет, его, конечно, тоже можно понять. Разные бывают причины и разные же способы исполнения приказов. Тем более что такой чиновник чаще всего лицо материально ответственное, и больше всего его беспокоит тот факт, что за… хм… слишком радикально выполненное поручение его по головке не погладят. Но ведь думать же надо! Если отдан четкий и недвусмысленный приказ блокировать все железнодорожные пути Москвы, то почему гражданские ограничились лишь отключением автоматики? Что, неужели так трудно пройтись по стрелкам и вывести из строя переводные механизмы? Так ведь нет, получив приказ, бравые железнодорожные чиновники просто заглушили единую систему управления и бодро отрапортовали о выполнении задачи…

Все это рассказал мне господин Коробов, железнодорожник черт знает в каком поколении. Если не врет, династия его началась еще в начале позапрошлого века, чуть ли не с потешной чугунки, выстроенной под Новгородом для выездов августейшей фамилии в загородную резиденцию… Ор-ригинальный такой дядечка.

Он вообще много интересного рассказал, когда понял, что я не собираюсь продолжать дело наемников и намерен увести заложниц под охрану бронеходчиков. Видел я, видел у их КП на въезде в город старый добрый телефонный кабель… небось еще со времен Великой войны на складах завалялся. Вот и воспользовались бы крутелкой с трубкой, вызвали технику и доставили бы девчонок в безопасное место. Да хоть и в расположение полка.

Но этот Коробов… мужик меня поразил. Стоило заикнуться о том, чтобы свести состав на кольцо и подвести его поближе к старой Смоленке, этот здоровяк фыркнул в прокуренные порыжевшие от табака усы и хитро усмехнулся.

– А почему сразу в Часцы не рвануть? Там же съезд рядышком. Движения сейчас никакого. Поддадим огоньку – и через сорок минут будем на месте.

– Хм… мысль, конечно, интересная. Только… А не подстрелят нас по ходу пьесы рьяные гвардейцы? А то и вяземская дружина приголубит…

– Ну, ты же, боярин, хотел как-то с бронеходчиками связаться, чтобы машины и охрану прислали, – пожал плечами Коробов. – Так можно будет и сказать, чтобы не палили. Уж, думаю, людей Максима Александрыча-то они и сами предупредят. Если те, конечно, действительно за путями наблюдают…

– Наблюдают, – согласился я. – А с чего ты, Иван Борисович, так уверен в боярине Вяземском? Может, он тоже с мятежниками?

– Да на что ему это! – протянул Коробов. – Вот кабы в том имении по-прежнему его предшественник сидел, тот, что последний князь Вяземский был, – тогда да… А Максиму Александрычу бунтовать не с руки. Его род, считай, после смерти княжьей фамилии все их вотчины унаследовал, ну, кроме городков, понятное дело. Так их государь никому не отдавал. А не случись той бучи – ходил бы сейчас боярин Вяземский, как и отец его, и деды, в присутствие на службу да голову бы ломал, где дочерям приданое взять. Не-э… не станет он бунтовать. Для него владетельные[4]4
  Владетельные (вотчинные) бояре. Здесь речь идет об именитых, чей титул подтверждается т. н. вотчинными землями, дарованными князьями или государями. Земли эти, по своей сути, майорат, со всеми вытекающими последствиями. Их невозможно продать, проиграть, подарить, заложить. А конфисковать может только государев суд и только вместе с лишением боярского титула. Служилые же бояре получили свои титулы, как это и следует из названия, за свою службу государям. Могут быть одновременно с пожалованием боярства одарены и землей (имением), но правила майората на такую землю не распространяются. Да и сами имения чаще всего значительно меньше по размерам, чем вотчинные земли.


[Закрыть] у власти – что нож острый. Они-то его по сию пору в худородных числят, хоть и ведет боярин свой род от Рюрика-Сокола.

– И откуда же ты все это знаешь, баюн железнодорожный… – вздохнул я под тихий нервный хохоток Коробова, речь которого вдруг явственно стала отдавать нафталином стиля позапрошлого царствования.

– Верно говоришь, боярич, железнодорожный и есть, – прогудел он, поймав мой взгляд. – Классам-то нашим именно род бояр Вяземских покровительствует. Уж сотню лет как. А я третьим в выпуске был.

– Ладно. Понятно. – Я потер подбородок и, глянув в темноту за стеклом, поинтересовался: – Мы разъезд-то не проскочим? Сеть обесточена, указателей не видно.

– Не волнуйся, боярич. Мимо не проедем. Тут ходу-то осталось… – Коробов бросил взгляд куда-то на панель приборов и кивнул. – Минут пять, не больше. Если, конечно, огоньку не поддадим.

– Да не боярич я, мещанин! Хм… А не притормозить ли нам на те самые пять минут, а? – проговорил я.

– Ну, мещанин, так мещанин. А зачем останавливаться? – пожав плечами, поинтересовался Коробов.

– А я сбегаю к стрелке, гляну, не ждет ли нас там кто… типа этих. – Я мотнул головой в сторону выбитого окна, и мой собеседник нахмурился. Пожевал губами, вздохнул… и поезд начал замедлять и без того небыстрый ход.

– Твоя правда… – наконец проговорил он, когда состав окончательно остановился. – Проверить надо.

Пока машинист утихомиривал своего железного монстра, я успел привести в порядок амуницию и проверить оружие, а едва поезд замер на месте, вручил этому «укротителю» коробочку рации. Проинструктировав Коробова, как ею пользоваться, я в свою очередь выслушал наставления по тому, какую именно стрелку нужно перевести и как это сделать вручную, после чего махнул ему рукой и, отворив дверь, спрыгнул наземь. Только и успел заметить, как старый машинист перекрестил меня на прощание. И такая помощь будет очень кстати. Особенно если у наемников все в порядке с мозгами и они действительно выставили охрану у стрелки…

Выставили. Одинокая легкая боевая платформа, вооруженная крупнокалиберным стрелометом, замерла в темноте недалеко от стрелки. Эфир донес до меня ощущение присутствия пяти человек – и никакого следа хоть какой-то поддержки. Убедившись, что кроме этой пятерки в округе больше никого нет, я укрылся отводом глаз и пошел выказывать им свое «почтение». Снятый мною с разгрузки командира охраны поезда, оставшегося лежать на полу головного вагона поезда, вместе с тремя другими отморозками, гладкий шарик гранаты скользнул в руку. Рывок кольца, рычаг отпущен. Раз… два…

Граната влетела в распахнутый верхний люк платформы. Откатываясь в сторону, я еще услышал удивленный вопль заметившего мой подарок наемника, но его тут же перекрыл грохот взрыва и отдавшийся эхом звон покореженной машины. Теперь контроль. Вот и вся война.

Пять щелчков рюгера, выставленного на бесшумный режим, казались какими-то несерьезными после взрыва наступательной гранаты. Зато теперь я могу быть уверен, что эти точно не поднимутся…

Честно говоря, я на поиск нужной стрелки потратил больше времени, чем на решение вопроса с наблюдателями. Но нашел и переключил, хотя делать это пришлось под разгоном. Ручной механизм, замерзший и явно о-очень давно не использовавшийся, сопротивлялся до последнего… но все-таки сдался.

Короткая пробежка по холодку… чтобы этот чертов ветер в пылесос засосало! И через несколько минут я уже отогревался в теплой кабине, в компании Коробова… и Ники, вооруженной автоматом одного из охранников и подозрительно посматривающей в сторону печального машиниста, старательно не обращающего никакого внимания на нацеленный в его пузо ствол.

– Девочки уже разошлись по вагонам. Теперь у всех тепло… – облегченно улыбнувшись при виде меня, произнесла-доложила Ника. – А куда мы теперь?

– В расположение московских бронеходов. Там вы будете в безопасности. А полковник уж найдет способ связаться с вашими родственниками, так что скоро отправитесь домой, – ответил я и… осекся, увидев, как вздрогнула эта храбрая девочка.

– Не у всех есть дом, куда можно вернуться, – тихо проговорила она и, дернув головой в попытке избавиться от выступивших слез, попыталась улыбнуться через силу. Не получилось. – Извините.

– Не извиняйся, малышка. – Машинист осторожно отвел в сторону до сих пор нацеленный на него автомат и, шагнув к Нике, погладил ее по голове. Девочка всхлипнула и вдруг вжалась в старого железнодорожника так, что он крякнул. – Ты сильная, а слезы… пусть их. Поплачь, станет полегче…

Он бормотал что-то еще, плечи Ники вздрагивали от рыданий, а я… отвернулся и смотрел в разбитое окно. Не умею утешать. Никогда не умел…

Минуты через три рыдания сошли на нет. Ника отстранилась от машиниста и, смахнув с ресниц слезинки, прерывисто вздохнула.

– Прошу прощения. Это было… не вовремя. – Голос девочки почти не дрожал. Она вытянулась в струнку, прикрыла на миг глаза, и я почувствовал, как Нику обволакивает мягкая волна Эфира. Слабенькая, неровная… Идиот! Ведь мог же и сам сообразить! Я направил в сторону девочки поток, подхватил ее волну и укутал в спокойствие, словно в одеяло. Глаза Ники удивленно распахнулись. Она перевела взгляд с меня на Коробова, потом обратно и, наконец определившись, благодарно мне улыбнулась. – Спасибо.

– Я должен был сразу это сделать… Извини, не догадался, – пробормотал я и перевел взгляд на нашего машиниста. – Нам пора, Иван Борисович.

– Тогда надо проверить, все ли наши пассажиры на месте, – и можем выдвигаться, – ответил Коробов.

– Все на месте. – Я махнул рукой.

– Уверен?

– Сомневаетесь в словах магистра Эфира, Иван Борисович? – чуть ли не пропела девочка. – Зря…

– Гранда, – поправил я. Коробов придушенно выматерился, а Ника ойкнула. – И поехали уже, а то, неровен час, какие-нибудь гости нагрянут.

– Ты действительно гранд? – поинтересовалась девочка, когда поезд вновь мерно застучал по рельсам. Тихо так спросила, словно боялась, что стоящий в четырех шагах от нас Коробов ее услышит.

– Гранд, – подтвердил я. – Кстати, забыл представиться: Кирилл Николаев, мещанин из рода Громовых.

– Мещанин-гранд, да в таком возрасте… не боишься вот так вот признаваться? – удивилась она.

– Хм… знаешь, надоело. Сейчас я думаю, что если бы сообщил окружающим о своем статусе хотя бы полгода назад, половины моих недавних проблем можно было избежать, – ответил я. – К тому же в творящемся сейчас в столице бардаке – кому какое дело до моего грандства? Тут, того и гляди, государя с трона сковырнут…

– Не сковырнут, – уверенно произнесла Ника. – Нам бы только весточку родным подать. Не знаю, кто придумал взять в заложники детей бояр, но этим выдумщик подписал себе смертный приговор. Такого не прощают.

– Ника, ты уверена, что тебе только двенадцать? – покосился я на девочку.

– Между прочим, задавать подобные вопросы дамам неприлично, – фыркнула она в ответ.

…Проводив взглядом уезжающий состав с заложниками, взятый под конвой пяти ЛТК из роты охраны полка московских бронеходчиков, я охлопал себя по карманам и, выудив изрядно помятую пачку сигарет, сунул одну из них в зубы. Послушно вспыхнув, сигарета пустила в морозное небо тонкую струйку дыма, а я наконец смог отвести взгляд от удаляющегося поезда. Можно было бы облегченно вздохнуть – все-таки теперь боярским дочкам ничто не угрожает, но новости, сообщенные мне бывшими заложницами и гвардейцами, как-то не располагали к расслаблению…