Текст книги "Воздушный стрелок. Опричник"

– Обсуждать? Нет. Уведомить о принятом решении… да, безусловно. Именно это я сейчас и делаю, – развел руками я.

– Принятое решение, значит… уведомить… – Валентин Эдуардович помрачнел и умолк. Надолго.

Но когда я, проклиная себя за неожиданно ставший слишком длинным язык, уже начал прикидывать, как бы вывернуться из неудобного положения, в которое я себя загнал, и извиниться перед Бестужевым, боярин наконец очнулся и окинул меня долгим изучающим взглядом. Уж не знаю, какими такими затейливыми тропами петляли мысли моего собеседника, но произнес он совсем не то, что я готов был услышать после своей короткой отповеди. По крайней мере, возмущаться моим поведением Бестужев не стал. Он лишь покачал головой и тихо проговорил:

– Самостоятельность, Кирилл, – это хорошее качество, необходимое любому мужчине и воину. Но ты должен больше доверять старшим. Ведь у них есть то, чего тебе пока недостает. Опыт. Увы, но как бы умен ты ни был, это та вещь, которая приходит лишь с годами. Не скажу, что ты часто ошибаешься, действуя по своему усмотрению, но кое-каких проблем мог бы и избежать, если бы почаще советовался со взрослыми людьми.

– Взрослыми людьми, да? – Честное слово, я сам не представлял, какой ворох картин-воспоминаний прежнего Кирилла пролетит перед моим внутренним взором после этих слов Бестужева. И вновь не удержался. Хотя сейчас меня вела вовсе не усталость и нежелание обсуждать свои решения с посторонним… пока посторонним человеком, а обида. Натуральная обида за до смерти замученного собственными родственниками четырнадцатилетнего пацана, битого жизнью так, как, пожалуй, не снилось большинству обывателей. Ни за что ни про что.

Эх, Кирюха…

– Так уж получилось, Валентин Эдуардович, что до недавнего времени взрослых людей, встречавшихся на моем пути, можно было разделить на четыре типа: тех, кто желал меня использовать, тех, кому было на меня плевать, тех, кто хотел меня убить, и тех, что уже умерли. И какой из этих категорий я, по вашему мнению, должен был бы доверять? С кем советоваться? С сумасшедшим Георгием Громовым, растившим из внука не менее сумасшедшего самоубийцу – бомбу замедленного действия, которую он намеревался рвануть под задницами ненавистных ему иезуитов? С его братьями, с подачи главы рода смотревшими на сироту-слабосилка как на пустое место? С дядюшкой, нынешним боярином Громовым, не замечавшим мальчишку до тех пор, пока тот не загремел в реанимацию с ожогами восьмидесяти процентов тела благодаря издевательствам родных деток этого ужасно занятого человека? А может, я должен был доверять его супруге, истово ненавидевшей племянника до такой степени, что однажды попыталась заживо похоронить меня в мусорном баке, зарытом в старом подмосковном карьере? Или нет, наверное, я должен был доверять старику Скуратову. Тому самому, что забыл о внуке, как только погибли его родители, и вспомнившему о родной крови, лишь когда я заявил о себе как о сильном эфирнике? Впрочем, оставим родителей и деда. Мертвые сраму не имут, а уж такие, как Скуратов-Бельский, и подавно. – Я перевел дух и договорил уже куда спокойнее: – Увы, Валентин Эдуардович, не было в моем детстве взрослых, которым я мог бы хоть в чем-то довериться, вот и соответствующей привычки не заимел. А теперь и поздно, пожалуй. Остается полагаться на свой ум и понимание, уж извините, если обидел.

– Не обидел, Кирилл, – после небольшой паузы проговорил Бестужев и невесело усмехнулся. – Хотя, признаюсь честно, ты был довольно близок к этому. Но все, что ни делается, к лучшему. Вот ты сейчас выговорился, полегчало? Можешь не отвечать, сам вижу. Ладно, закроем пока эту тему… Но прошу, Кирилл, не забывай, что я тебе не враг и не посторонний человек. Твои проблемы – мои проблемы. Я всегда тебя выслушаю и постараюсь помочь. Просто запомни это, хорошо?

– Постараюсь, Валентин Эдуардович. – Я коротко кивнул, поднимаясь с кресла.

– Ну хоть так… – пробормотал Бестужев, допил залпом коньяк и, как-то враз захмелев, махнул рукой. – Иди уже, Ольга наверняка ждет… зятек.

– Спокойной ночи, тестюшка, – отозвался я и, подхватив по-прежнему сладко дремлющего кота, открыл окно в спальню Оли.

Шастать по дому, который с приездом боярина и его наследника заполонили люди Хромова мне сейчас было не с руки. А кот? Ну… учитывая, что я и сам к коньяку приложился, да разговор с Бестужевым затянулся… в общем, рыжий был взят с собой с целью переключения внимания недовольной невесты на пушистый объект повышенной милоты.

Я покосился на рваное ухо спящего «объекта» и, прислушавшись к шуму воды, доносящемуся из ванной, вздохнул. С милотой у рыжего хвостатого не очень… зато пушистости хоть отбавляй. Может, и прокатит, а?

Когда ранним утром, за завтраком, отец попросил составить ему компанию в кабинете, Ольга только обрадовалась. Все же с батюшкой она виделась в последний раз больше двух месяцев назад и успела изрядно по нему соскучиться… да и по братцу тоже, хотя в присутствии последнего она этого никогда не признает.

Но вот чего Оля не ожидала, так это того, что после обычной беседы обо всем и ни о чем отец заведет разговор о Кирилле. Поначалу Ольга было насторожилась, но быстро поняла, что боярина волнует не сам будущий зять, а… его прошлое, о котором он хотел узнать больше… хотя бы от тех же близняшек. Что именно так обеспокоило отца, Ольга спрашивать не стала, решив поговорить об этом позже, после беседы с сестрами Громовыми… и после того, как предупредит Кирилла. Отец – это, конечно, отец, и Оля его безмерно любит и уважает, но бездумно раскрывать ему подробности жизни своего жениха она не собирается. Доверие – штука хрупкая, и разрушить его можно одним неосторожным движением, а уж сколько сил и нервов требуется, чтобы восстановить уничтоженное, у-у… Спасибо, однажды Оля уже наступила на эти грабли, и тогда от серьезной ссоры их с Кириллом спас лишь мятеж в столице, из-за которого возникшие трения быстро исчезли в водовороте захвативших их событий и переживаний.

Ольга уже неоднократно обещала себе переговорить с сестрами Громовыми об их странных отношениях с Кириллом, и просьба отца оказалась весьма кстати. Откладываемый месяцами по разным причинам разговор наконец состоялся… и девушка твердо решила, что не станет передавать отцу содержание беседы, пока не получит разрешения жениха. Уж слишком неприглядной оказалась поведанная сестрами история.

Удивительно, но близняшки даже не пытались выставить себя в ней лучше, чем были на самом деле. Они вообще были весьма откровенны в разговоре и не скрывали своей роли в травле Кирилла, которую устраивали сами и на которую подбивали старшего брата. Рассказали и о попустительстве матери, отчего-то невзлюбившей младшего Громова чуть ли не с первого взгляда, и о «слепоте» отца, в упор не замечавшего издевательств над племянником. Об оказываемой поддержке деда, с любопытством наблюдавшего за охотой на Кирилла, они тоже не умолчали.

– Да за что, почему вы с ним так?! – не выдержала Оля, когда Мила с Линой, закончив «исповедь», потерянно умолкли.

– Потому что дуры. – Слаженный ответ сестер был резким, полным гнева и бессильной злобы… на себя самих.

Лина тихо договорила:

– Мелкие, избалованные, влюбленные дуры. А теперь он нас даже не замечает. Ученицы… и только.

Часть вторая
Неуловимость и необходимость

Глава 1
Раз союз, два союз

Со всей нынешней запаркой мне только проникновенных разговоров о тяжкой доле влюбленных девчонок не хватало. И ведь не отвертишься теперь. Моя хитрая невеста нашла самое подходящее, с ее точки зрения, время для беседы. Утро, постель… и кофе, сейчас расплывающийся неопрятным пятном по белоснежному одеялу.

– Нельзя было хотя бы пять минут подождать? – рассматривая следы устроенного мною кофейного фонтана на постельном белье, печально спросил я Олю. Та только пожала плечами. – Ладно, понял. Когда хотела, тогда спросила… но, милая, с какого перепугу меня вообще должны интересовать их чувства, не подскажешь?

– Ну, они ведь твои ученицы, – протянула невеста, забираясь с ногами на кровать. Устроившись напротив, Ольга испытующе взглянула на меня. – И как учителя, этот вопрос касается тебя напрямую.

– Оля, солнышко мое незаходящее… – Я отставил в сторону принесенный невестой поднос с завтраком и, почесав кончик носа, тяжко вздохнул. – После некоего события мы с сестрами Громовыми достигли соглашения о нейтральном отношении друг к другу. С трудом, через кровь и слезы, но в конце концов этот самый нейтралитет был нами достигнут. Девушки влюбились? Имеют право. Но пока они не лезут ко мне со своими пламенными чувствами, это только их проблемы.

– А если полезут? – чуть помедлив, спросила Оля.

– О, поверь, я найду чем им ответить. – Судя по тому, как вздрогнула невеста, улыбка у меня вышла какой-то не такой. М-да. Бывает.

– Кирилл, тебе на самом деле плевать на их чувства? – после долгой паузы проговорила Ольга. – Вот просто плевать, и все?

– Я же не могу на них ответить, милая, – пожал плечами я. – У меня есть ты. Так к чему городить огород? А близняшки… перебесятся, успокоятся, влюбятся в кого-нибудь еще, а если повезет, то и замуж за своих избранников выйдут и будут счастливы.

– А если не перебесятся? – тихо произнесла Оля, а в эмоциях у нее такое полыхнуло… что я просто не сдержался.

– Какого черта?! Ольга, повторяю, у меня есть ты, и никакие Громовы мне не нужны! Мне нет дела до влюбленности двух садисток. Дьявол, они же меня почти убили, как ты вообще представляешь себе подобный бред?! – Заткнулся я явно позже, чем следовало. Тьфу ты!

– Я знаю, – все тем же спокойным тоном откликнулась невеста, и я самым натуральным образом опешил.

– Знаешь, значит… – справившись с изумлением, протянул я и тряхнул головой. – Тогда, дорогая, извини, но я вообще не понимаю, чего ты от меня добиваешься. Даже если оставить за скобками наши с тобой отношения, я не могу себе представить, что отвечу взаимностью тому, кто пытался меня убить, замечу, сознательно и с полной самоотдачей пытался. Или, по-твоему, я так похож на жертву стокгольмского синдрома?

– Какого синдрома? – не поняла Оля, продолжая сверлить меня испытующим взглядом.

– Сток… не важно, – опомнился я. – Что вообще мы сейчас обсуждаем?

– Наше будущее, дорогой, – ровным тоном произнесла невеста, не переставая при этом транслировать мне все возрастающее раздражение… от моей непонятливости? Вот ведь хрень какая. – Насчет убийства ты не прав. Смерти тебе они никогда не желали. Отправить на больничную койку – да. Доказать себе, что ты недостоин их внимания, – дважды да. Но убить? Тогда сестры хоть и не понимали своих чувств, но желания лишить тебя жизни у них совершенно точно не было. Более того, сестры признались, что сходили с ума от страха за твою жизнь, когда ты в последний раз оказался в медблоке.

– Это они тебе лично сказали? – Постаравшись успокоиться, я откинулся на мягкую спинку кровати и выжидающе воззрился на невесту.

– Не только, – пожала плечами Оля. – После беседы с близняшками я позвонила Алексею Громову и Гдовицкому, которые подтвердили как слова девчонок, так и мои выводы. А Владимир Александрович сказал, что не единожды докладывал старому боярину о поведении его внучек и даже предоставлял ему результаты исследований штатного психолога службы безопасности. В соответствии с его выводами Гдовицкой неоднократно предлагал убрать из поместья либо самих сестер, либо раздражающий объект, то есть тебя, пока близняшки банально не свихнулись, но старик просто отмахивался от этих предложений, а в конце концов прямо запретил докучать ему, цитирую, этой чушью.

– Ну… допустим, близняшки действительно любили меня извращенной любовью. Допустим даже, что за прошедшее время они как-то избавились от своих садистских наклонностей… – вздохнул я, чувствуя, что вроде бы только что достигнутое спокойствие испаряется, как роса под солнцем. Да и к черту! – Что с того, Оленька? Прикажешь затянуть их обеих в кровать и устроить адский секс-марафон на троих? Милая, не пугай меня. Неужели у тебя такой серьезный недостаток кальция в организме, что даже пищевой мел не помогает? Или… ты сама на них запала и теперь хочешь подобраться к ним через меня? О, да ты шалунья, оказывается. Но, знаешь, я тебя даже понимаю. Девчонки и в самом деле настоящие красавицы. Но почему именно близняшки? Лиза с Машей, например, ничуть не хуже, на мой взгляд. Или тебя заводит именно тот факт, что Громовы похожи друг на дружку, как две горошины из одного стручка?

– Дурак! – нахмурившись, выдала невеста, разом заткнув фонтан моего красноречия… но, что удивительно, обозвала без всякой экспрессии, вроде как сам собой разумеющийся факт констатировала. И это было обидно. Помолчав, словно о чем-то задумавшись, Оля покачала головой и заговорила вновь: – Нет, так мы ни к чему не придем.

– Вот и мне так кажется, – оставив язвительный тон, согласился я, поднимаясь с кровати. – Громовы – мои ученицы, и более нас ничего не связывает. Отсюда следует, что их чувства – их личная проблема.

– Кирилл, они ведь давно поняли, что к чему, и признались себе в своих чувствах. А учитывая, что напора и целеустремленности им не занимать… Что ты будешь делать, если эта проблема вдруг станет твоей? – спросила Ольга.

– Я ее решу. Быстро и эффективно. – Добравшись до двери в ванную комнату, я захлопнул ее прямо перед носом невесты, ставя таким образом точку в этом задолбавшем меня бессмысленном разговоре. На фиг всю эту чушь!

Не получилось. Когда спустя четверть часа я вышел из ванной, Ольга преградила мне путь.

– Кир, подожди. Давай договорим. Это важно… пожалуйста, – произнесла она, указывая на кресло.

Мысленно чертыхнувшись, я тяжело вздохнул и уселся на предложенное место. А Ольга тут же приземлилась мне на колени, очевидно, чтобы не удрал раньше времени.

– Говори, – кивнул я, поглядывая на настенные часы и, погладив невесту по оголенному бедру, заметил: – Только учти, что у нас осталось не больше часа до выхода из дома, а кто-то еще даже не одет.

– Успею, – отмахнулась Оля. – В крайнем случае немного задержимся. Это действительно важно, Кир.

– Ла-адно, – протянул я. За то время, что я приводил себя в порядок, злость ушла, оставив вместо себя лишь легкое недоумение, которое тоже стоило бы развеять. Что ж, послушаем…

– Знаешь, когда наша история только начиналась, я думала, что Громовы отдали тебе близняшек в обучение с прицелом на ваш брак… Не смотри на меня так удивленно, я тогда понятия не имела, какие отношения вас связывают. Потом появились Лиза с Машей, и… ну, насчет Вербицкой все быстро прояснилось, и она, как кандидатура, отпала. Но на Посадскую, по-моему, ты посматривал с вполне понятным интересом. А потом появился Вячеслав, и ты даже не попытался ее удержать! И вновь остались лишь близняшки…

– Милая, мне кажется или ты бредишь? – Я ошалело взглянул на Олю. – У меня уже есть невеста! Ольга Бестужева, не слышала о такой, нет? Какие могут быть Лины, Милы, Лизы или Маши при таком раскладе?!

– Вот! – Ольга ткнула меня пальцем в грудь. Больно, между прочим. – Я поняла!

– А я нет, – огрызнулся я, потирая ладонью место удара. – Объяснишь?

– Разумеется, – довольно улыбнулась невеста. – Ты почему-то в упор не хочешь видеть своего положения. Вспомни наш разговор об угасающих родах!

– Мм… разве это был не сон? – тихо пробормотал я, но Ольга услышала.

– Какой сон?! – воскликнула она, но тут же замялась. – Нет, ну ты действительно выглядел сонным, но… не настолько же?

– Вот ведь… дурь какая! – едва удержавшись от мата, произнес я. – И что, мне действительно придется искать себе еще жен?

– Э нет, дорогой! Без моего разрешения никаких «еще», – покачав у меня перед носом пальцем, отозвалась Оля. – И вот тут мы подходим к самой цели нашего разговора… Близняшки.

– Да ну на фиг! Убьют же в порыве любви… – аж вздрогнув от такой перспективы, ответил я, но все же поправился: – Ну, по крайней мере, попытаются точно. А я не сдержусь, отвечу адекватно… результат предсказывать, или сама догадаешься? Как считаешь, Бестужевы с Николаевыми потянут войну с родом Громовых?

– Кирилл, будь посерьезнее, пожалуйста, – вздохнула Оля. – Федор Георгиевич неглупый человек, и я ручаюсь, что, отдавая своих дочерей тебе в обучение, он рассматривал такую возможность, как ваш брак… в будущем, разумеется, когда вражда утихнет.

– Интересно, с чего бы такая уверенность? – Я смерил невесту долгим взглядом.

– Ну да, после вчерашней беседы с близняшками, их братом и Гдовицким я не поленилась и связалась с боярином Громовым. Он подтвердил мои выводы.

– То есть Федор Георгиевич прямым текстом заявил, что готов отдать своих дочерей за меня замуж? – неподдельно изумился я. – Вот так просто?!

– А чему ты удивляешься? – пожала плечами моя невеста. – Если уж он был готов отдать их тебе в боярские дети… заметь, в младшую ветвь рода, между прочим! Так почему он должен возражать против того, чтобы его дочери сохранили боярский статус? К тому же Громов прекрасно знает характер близняшек и понимает, что среди московского боярства с его традиционностью женихов им не найти. Девчонки просто не выдержат домостроя, а воевать потом с родственниками убитых ими незадачливых мужей Федору Георгиевичу точно не захочется. Но придется. К тому же в свете специфики работы ателье СЭМов и с учетом нашего сотрудничества с Гром-заводами брак с близняшками показал бы другим боярам, что мы действуем в русле традиций, а это немаловажно для такого молодого рода, как наш.

– Мрак, – вздохнул я. – Может, еще и на твоей подружке Капе Рюминой жениться прикажешь? А что? С ее родом нас тоже связывают общие интересы и договоры.

– У нее уже есть жених, – развела руками Оля и, чуть подумав, договорила: – К тому же я сильно сомневаюсь, что Рюмины согласились бы на такой союз. Слишком сильное сближение двух производителей тактиков не в интересах государства. А вызывать неодобрение государя… на такой шаг ни Рюмины, ни Громовы не решатся. Они и с нашим соглашением по оборудованию, можно сказать, по самому краешку прошлись. Делать следующий шаг к союзу… нет, не рискнут они. Точно, не рискнут.

– М-да, никаких чувств, голый расчет, и только, – делано печально покачал головой я.

– Не ерничай, – нахмурилась Оля. – Я говорю вполне серьезно.

– Вижу, – кивнул я. – И именно это меня убивает. Моя невеста на полном серьезе оценивает выгоды брака своего жениха с другими женщинами. Охренеть известия.

– Кир, ты… – Ольга на миг умолкла, но уже в следующий миг, прижавшись ко мне всем телом, обняла и почти зашептала: – Знаешь, как я счастлива знать, что тебе никто, кроме меня, не нужен? До безумия, любимый. Но… есть такое слово – «надо». Нам необходимо будет ввести в семью как минимум еще одну женщину. А лучше двух. В идеале же двух женщин из разных родов, но это уже необязательно. Увы, закон есть закон.

– И почему я раньше об этом законе не слышал? Глядишь, и не стал бы влезать во всю эту эпопею с опричниной и регентством, – протянул я, когда Ольга в подтверждение своих слов вывела на экран коммуникатора нужную статью свода законов и установлений Боярской Думы. Восемнадцатый век, древность седая-лохматая, но ведь действует же еще! Чувства, эмоции? Не, не слышали. А вот польза роду – это да, это важно. Тьфу. Я отвел взгляд от экрана.

– Я, кстати, тоже не понимаю, почему в твоем образовании зияет такой пробел. Об этих вещах в боярских семьях просвещают чуть ли не сызмальства. По крайней мере, и мне, и Леньке учитель читал соответствующую лекцию, когда нам было по одиннадцать лет. И это далеко не исключение из правил! – заметила Оля.

Почему-почему… потому что самоубийце эта информация ни к чему. По крайней мере, думаю, именно таким посылом руководствовался старый сумасшедший паук при воспитании внука своей жены.

– Слушай, Оль, а обязательно заморачиваться этой дурью прямо сейчас? – спросил я. – Нет, я понимаю, что ты только вчера узнала историю наших с близняшками взаимоотношений и теперь горишь желанием расставить все точки над «ё», но, надеюсь, ты не ждешь, что я прямо сейчас забуду все их выходки и радостно побегу в ювелирный за дополнительными обручальными кольцами?

– Нет, конечно, – пожала плечами невеста. – Но и терять время… Если рядом есть две любящих тебя девушки из хорошего рода, почему не воспользоваться таким удачным случаем? Польза-то от такого союза очевидна.

– Но я их…

Договорить Ольга мне не дала, приложив палец к моим губам.

– Понимаю, вижу. И они это понимают, поверь, – грустно улыбнувшись, проговорила она. – А теперь отбрось вопрос чувств и подумай, где, а самое главное, когда ты еще найдешь таких преданных и ценных союзников? Да, не жен, а именно союзников. Боярский брак – это в первую очередь именно союз людей, объединяющих свои усилия ради процветания одного рода, и лишь во вторую – семья в том виде, в котором ее воспринимают обыватели.

Ну да, если так посмотреть, то ситуация видится совершенно иной. Но… трудно, очень трудно заставить себя принять эту точку зрения, когда весь опыт прошлой жизни говорит о другом. Отношение к браку как к договору о совместной деятельности для меня так же непривычно, как факт узаконенной полигамии в здешнем обществе. Но ведь никуда не денешься. И как бы я ни относился к подобным вещам там, здесь они не исчезнут, а значит…. придется принять и то и другое, иначе можно просто свихнуться.

– Насчет брака как делового союза я понял… но слова «Лина», «Мила» и «преданные» в одном предложении, да без единого отрицания? Как-то плохо верится в такое счастье, – улыбнулся я, кое-как угомонив мысли, скачущие в моей голове словно дикие сайгаки.

– А зря, дорогой, – не приняв шутки, кивнула Оля. – Эти две девицы за тебя и ярого порвут, и государя пошлют… куда подальше. Уж ты мне поверь.

– И тем не менее сейчас я считаю обсуждение этого вопроса бессмысленным, – кое-как переварив слова невесты, заключил я. – Рода Николаевых-Скуратовых пока нет. Вот когда появится запись в Бархатной книге, тогда и поговорим. А теперь, солнце мое, взгляни на часы и бегом собираться. До выхода из дома осталось меньше получаса. Ручаюсь, Капа тебя сожрет, если ты опоздаешь на генеральную репетицию мероприятия.

Этот разговор с Ольгой оставил раздрай в моей душе и кучу идиотских мыслей в голове. Да такой раздрай, что ни собеседования с потенциальными кашеварами «Гремлинов», ни просмотр репетиции открытия ателье так и не смогли вернуть меня в привычную колею. В результате в московский особняк Бестужевых я вернулся усталым, злым и жутко недовольным всем и всеми.

Хорошо еще, что ученицы моментально просекли состояние учителя и, захватив с собою зачитавшегося Рогова, исчезли из виду, оставив нас с Ольгой наедине. И да, как говорилось в одном старом нездешнем фильме: «Кто нам мешает, тот нам поможет». Невеста помогла. Да так, что на следующее утро я проснулся бодрым, добрым и веселым. От вчерашнего угрюмого состояния не осталось и следа. Вот что массаж животворящий делает!

Наверное, только этим и можно объяснить то, в какой фарс я превратил общение с царевичем Юрием, заявившимся-таки на открытие нашего ателье. Наверное, можно было как-то иначе дать о себе знать Михаилу, но меня понесло! Особенно когда услышал рассуждения дядьки царевича, генерал-майора Шапошникова, нацелившегося, может, в шутку, а может, всерьез познакомить своего внука с Ольгой. Мое, не замай!

Но в принципе получилось удачно. Привет передал, задачу выполнил… осталось дождаться реакции моего ушлого сюзерена. А в том, что она будет, я ни на секунду не сомневаюсь. После того спектакля, что я устроил в ателье, ручаюсь, цесаревич вызовет Бестужева на ковер, а тот обязательно сообщит мне об этом событии. Впрочем, для того чтобы узнать реакцию Михаила на мою выходку, ждать возвращения Валентина Эдуардовича из Кремля совершенно необязательно.

Было у меня опасение, что в стенах древней крепости установлены такие же глушилки эфира, как в Александровском кремле, или те, что мой будущий тесть в свое время «одолжил» у собственного ведомства, чтобы помочь мне скрыться от государева ока по пути из Москвы в Тобольск. Но нет. Маленькое, размером с ноготь, окно развернулось послушно и практически мгновенно. А уже к нему присосалась мембрана эфирного микрофона.

Рисковать я не стал и окно раскрыл в непосредственной близости к телу Бестужева… со спины, а потому увидеть, что происходит в кабинете, куда он вошел, я не мог. Зато отлично слышал голоса как самого Валентина Эдуардовича, так и его собеседника, которым оказался сам государь. М-да, весело… Кто бы мог подумать, что защиту главной царской резиденции так легко обойти? Окно не вызывает заметных возмущений, поскольку изначально подстраивается под «излучение» объекта-эталона, а «микрофон» и вовсе находится с этой стороны окна и не может быть засечен никакими фиксаторами, расположенными по другую сторону окна. Зато теперь мне отчетливо ясно, почему сильные мира сего так не любят грандов. Если уж даже главные эфирники страны в собственном доме не могут засечь такое вот проникновение, что говорить об иных людях?

От размышлений на эту тему меня отвлек голос Бестужева, в котором неожиданно послышались нотки легкого, но искреннего возмущения. И ведь даже в эмоциях фонит! Актерище…

– Государь, я бы знал, если бы моя дочь поддерживала связь с Николаевым, – гудел Бестужев.

– Уверены, Валентин Эдуардович? – тихим голосом поинтересовался его собеседник.

– Это же моя дочь, – с легким оттенком укоризны проговорил боярин.

– И невеста Николаева, которая, по слухам, любит его до беспамятства, – заметил государь. – Что ж, ладно. Оставим это. В конце концов, я даже благодарен вашему будущему зятю за то, что он наглядно показал моему сыну, чем люди отличаются от шахматных фигур. А служба в Ахтырском полку, надеюсь, закрепит это знание в его памяти навечно. Перейдем к нашим делам, Валентин Эдуардович. Какие новости из-за океана?