Текст книги "Воздушный стрелок. Опричник"

Глава 2
Волки, волки!

Как бы я ни хорохорился, но забыть о том, что фактически нахожусь в бегах, мне не удалось. Это я понял, когда вернувшийся из Кремля Валентин Эдуардович поведал о своей беседе с государем и состоявшейся чуть позже встрече с готовящимся к отъезду в полк цесаревичем. Уж слишком ощутимым было облегчение, накатившее после его рассказа.

– Сегодня, так и быть, можешь переночевать здесь, – прогудел Бестужев, бросив насмешливый взгляд в сторону дочери. – А завтра, зятек, с утреца, как приедет Хромов, я обнаружу тебя в спальне дочери и выпну из этого дома прямо при челяди и дружине. У тебя, в конце концов, свой дом есть, вот там с Ольгой и милуйтесь сколько угодно.

– Будете играть обиду обманутого родителя? – догадался я, почесывая пузо довольно тарахтящего кота, имени которого я пока так и не узнал.

– Недолго, – кивнул Валентин Эдуардович. – Но у меня ведь есть повод, не так ли? Подумать только, почти год родная дочь водила за нос, не желая признаваться, что знает о местонахождении своего жениха. Да еще и умудрилась сбежать к нему под крыло, когда я искренне считал, что она занята полезным делом. Мало того, эта лиса еще и подруг на обман подбила!

– А можно и я тогда обижусь? – весело спросила Оля. – Батюшка, сатрап и тиран, спустил жениха с крыльца – чем не повод?! Обижусь и сбегу.

– Да пожалуйста, – фыркнул Бестужев. – Чай, еще помнишь, где Кирилл живет?

– Конечно, помню, – гордо кивнула Ольга, но почти тут же нахмурилась и, чуть подумав, договорила: – Только я, наверное, вечером сбегу. Не раньше.

– Да? – Валентин Эдуардович с любопытством уставился на дочь. – А что так?

– Чтобы я успел к ее приезду порядок в доме навести. Полы помыть, дорожки подмести… и так далее, – усмехнулся я, ничуть не сомневаясь в своей догадке. – Не хочет боярышня ручки в грязи марать. Невместно ей.

– Ну, это она зря, – протянул Бестужев. – Чисто там. Я же людей с пригляда за домом не снимал, а инструкция была – следить за порядком и вовремя пополнять припасы. Так что максимум, что тебе там грозит, милая дочь, это необходимость застелить кровать свежим постельным бельем. Ну а обедом-ужином тебя жених накормит, если не побрезгуешь, конечно. В чем лично я испытываю немалое сомнение. Уж если моя Раиса до сих пор его кулинарный талант поминает, это о чем-то да говорит, а?

– Тогда да… – улыбнулась Оля, ничуть не смущенная «разоблачением» ее хитрости. – Раз порядок в доме наводить не надо, то я, пожалуй, выпнусь отсюда вместе с Кириллом. Скандалить перед отъездом будем?

– Ни-ни-ни, – замахал руками тот. – Никаких скандалов! Я порычу, пару ваз разобью, и хватит. Мне ж еще на службу ехать, а если мы с тобой ссориться начнем, это на час крику будет, не меньше. Пожалей челядь, доченька, у них и так после каждого нашего скандала все из рук валится.

– Как скажешь, батюшка, – покладисто согласилась послушная дочка под наш смех.

Составленный Бестужевым сценарий был разыгран как по нотам. Прислуга ошалело хлопала глазами при виде невесть как попавшего в дом и комнату хозяйки незнакомца, сам боярин ревел медведем, обещая мне все кары небесные, и, как и обещал, даже хлопнул со злости пару огромных ваз, стоявших в коридоре. Вот только, планируя этот ход, он даже не подумал предупредить меня о том, что бить горшки собирается, промахнувшись по мне «водяным бичом». И пусть промахивался он специально, но от силы, вложенной в технику, у всех окружающих волосы на затылках дыбом встали. И я – не исключение.

Присутствовавший при этом действе Аристарх Макарович даже взялся увещевать не на шутку разошедшегося патрона, одновременно украдкой от него же подталкивая меня Эфиром к двери. А там и Ольга вступила. Топнула ногой, рявкнула в лицо батюшке, что не желает слушать его ругань, и, подхватив меня под руку, с гордо задранным подбородком потянула за собой в холл и к выходу из дома.

Следом за нами разбежались и остальные участники нашей экспедиции. Рогов вместе с отрядом охранников и нанятыми кашеварами умотал обратно на Апецку, а ученицы воспользовались оказией и рванули к родным. Ну я ведь обещал им трехдневный отпуск? Вот и…

Дом в Сокольниках встретил нас с Ольгой тишиной и пустотой. Ну да ничего другого ожидать и не приходится… хотя, признаюсь честно, было у меня небольшое беспокойство по поводу состояния этого «имения». Что бы там ни говорил Валентин Эдуардович о пригляде за ним, но уж слишком часто в этом доме что-то происходило. То бандиты нагрянут, то наемники… и ведь каждая сволочь норовила кавардак устроить!

Но нет, вопреки подспудным ожиданиям, дом, как и обещал Бестужев, оказался в полном порядке и даже не производил впечатления покинутого жилища. Очевидно, люди боярина присматривали за моим имуществом со всей ответственностью. В доме ни пылинки, холодильник и погреб забиты снедью, дорожки расчищены от снега и ледяной корки, и даже незамерзающий пруд чист, словно слеза. Красота, да и только.

Вопреки своим словам, первым делом Ольга пробежалась по дому, но, убедившись, что ни один уголок не требует внимания тряпки и веника, тут же нашла себе другую заботу. Я и опомниться не успел, как в подсобке загудела стиральная машина.

– Кирилл, нам нужно в магазин, – сообщила невеста, ворвавшись в кухню-гостиную-столовую, пока я, стоя у холодильника, размышлял над меню обеда.

– Зачем? – обернулся я.

– Новое постельное белье, – ответила Оля. – То, что лежало в шкафу, я забросила в стирку. Оно пыльное.

– Алексеевские ряды в десяти минутах пешего хода, – заметил я. – Но если ты желаешь получить обед до наступления темноты, предлагаю разделить обязанности. Ты – за покупками, я – у плиты. Как тебе такой вариант?

– Блеск, – улыбнулась невеста. – Я возьму Рыжего?

– Он здесь? – удивился я. Почему-то мне казалось, что свой первый мотоцикл я оставил в Костроме. Или на Апецке?

– Стоит в гараже, – пожала плечами Ольга. – Заправлен и готов к поездке.

– Ну раз готов… поезжай. Только шлем не забудь надеть, – кивнул я и, чуть подумав, договорил: – Заодно, купи хлеба, сметаны и, пожалуй, свежих овощей, на твой выбор. Здесь с ними полный швах. Ферштейн?

– Я-я, майн фюрер![18]18
  Фюрер – в мире «Воздушного стрелка» ввиду отсутствия в истории Германии такой организации, как НСДАП, и связанного с ее участием этапа правления известного, но не состоявшегося австрийского художника это слово не несет негативного подтекста и употребляется лишь в прямом значении: вождь, повелитель.


[Закрыть] – откликнулась она и, звонко чмокнув меня в щеку, умчалась прочь. Только входная дверь хлопнула. Егоза…

М-да, насчет свободы выбора это я погорячился. И ведь знал же, что поход в магазин для женщин сродни священнодействию, даже если речь идет всего лишь о покупке картошки, но все равно сглупил. Ольга вернулась домой через добрых два часа, когда обед уже давно был готов. Хорошо еще, что я догадался оставить запеченное мясо в духовке, в режиме подогрева… иначе, боюсь, пришлось бы есть его холодным. Нет, можно, конечно, и так, но горячее ведь вкуснее!

После обеда и чая с выпечкой, купленной Ольгой в Алексеевских рядах, о чем-то задумавшаяся и невпопад отвечавшая на мои вопросы невеста вдруг подхватилась и, в момент перемыв всю грязную посуду, вновь умчалась из дому. На этот раз, правда, за пределы территории она выходить не стала, так что, сидя на веранде и попивая кофе, я имел возможность наблюдать все ее метания по двору. Полюбовавшись на невесту, вихрем носящуюся меж построек, я пожал плечами и, докурив сигарету, убрался в тепло дома. Захочет – сама расскажет, что ее так увлекло, а у меня еще имеются дела.

Словно отвечая моим мыслям, на руке завибрировал коммуникатор, сообщая о входящем звонке, и я развернул экран.

– Георгий? – Моему удивлению не было предела. Вроде бы только утром расстались, неужели у него уже что-то стряслось?

– Приветствую, атаман, – кивнул Рогов, но появившаяся «в кадре» Инга моментально смазала весь официоз.

– Кирилл! Ты мне должен! – с улыбкой во все тридцать два зуба заявила девчонка.

– Кому я должен, всем прощаю, – отмазался я. Ну… попытался. Не прокатило. Впрочем, с этой пигалицей такой подход еще ни разу не сработал, так что ничего удивительного.

– Ничего не знаю. Задание выполнено, с тебя два десерта, – насупилась та и, покосившись куда-то в сторону, решительно кивнула. – Четыре… точно, четыре десерта.

– Так, стоп, – замахал руками я. – Про задачи помню. Но о десертах в оплату речи не шло. Это все-таки ваше домашнее задание, а не подвиг во имя Великих Сластей. Так за что я должен платить?

– В качестве компенсации морального вреда, – неожиданно выдала малявка. – Мы с Анечкой тут скучаем, решаем всякие глупые задачки, роемся в рунных справочниках, а ты там в столице развлекаешься со своими ученицами. Без нас! Возмещай, а то отомстим. Неделю будешь под холодным душем просыпаться!

– Ну, если смотреть с такой точки зрения… – Я «печально» вздохнул. – Каюсь. Исправлюсь.

– Во-от, другое дело, – важно покивала Инга и, спрыгнув с коленей брата, исчезла, на прощание махнув рукой. – Ждем дома, с десертами. Шестью! Не забудь!

Шантажистка. Я улыбнулся, но, заметив серьезный взгляд Георгия, собрался.

– Слушаю тебя, Жор.

– Нам пришел новый заказ. Большой, – рублено проговорил он.

– И? – не понял я. – Пришел, значит, будем исполнять. В чем дело-то?

– Атаман, он действительно большой, – вздохнул Рогов. – Восстановление двух десятков легких тактиков и объединение их в одну сеть.

Я присвистнул. Действительно, заказ немалый. Такого у нас еще не было… обычно даже большие наемничьи отряды не могут похвастать столь мощным парком тактических комплексов, уж очень дорого обходится содержание такого количества машин. Пожалуй, сработанный малый круг гридней и то дешевле обойдется. С другой стороны, его еще попробуй найти, а потом еще и уговори гридней на постоянный контракт… учитывая, что такие ребята обычно формируют собственный отряд и совсем не стремятся идти под чью-то руку, та еще задачка. Но за такие деньги, в какие обходится содержание двадцати тактиков… М-да.

– Давай подробности, Гош, – потерев лицо, вздохнул я. – Суть работы, сроки, доставка, цена… рассказывай.

– Суть проста. У одного типа в Выжице имеется парк разобранных и раздолбанных машин, заточенных под одаренных пилотов. Он нашел под них покупателя, но машинки разобщенные, да и некомплектные. Где-то не хватает броневых пластин, где-то оружия… есть и пострадавшие в бою, часть убита в хлам, но, как говорит заказчик, на разбор сгодятся. Самое сладкое – все тактики одного производителя и модели, то есть взаимозаменяемость полная. Наша задача – собрать из всего имеющегося набора двадцать боеготовых машин с полным обвесом, объединенных защищенной инфосетью, стойкой ко взлому военными вычислителями до четвертого поколения как минимум.

– А у заказчика губа не дура! Он бы еще потребовал аппаратуру связи с действующей системой «свой – чужой» и мастер-ключ от производителя тактиков. – Я покачал головой. – Кстати, а кто производитель этого металлолома и какова цена вопроса?

– Все машины французские – «Железный Ролло». Оплата – двадцать тысяч рублей за каждую восстановленную единицу, – тут же отозвался Рогов. – Срок работ – четыре месяца.

– Лихо. – Я побарабанил пальцами по столешнице и, подвинув поближе принесенную с веранды пепельницу, закурил очередную сигарету. – Жирный кусок, и сроки вменяемые. Какие минусы, Георгий?

– Минус есть, и он не менее жирный, – вздохнул тот. – Выжица – это СБТ. Масса машин такова, что за один рейс мы их никак на базу не доставим. А рвать несколько раз подряд невод КВП[19]19
  КВП – контроль воздушного пространства. Невод КВП – соответственно система наблюдения и контроля, фиксирующая воздушные цели, попадающие в зону ее внимания.


[Закрыть], пусть даже такой дырявый, как в приграничье… нарвемся.

– Согласен, – кивнул я. – Но и отказываться от такого заработка тоже не дело. Когда заказчик ждет ответа?

– Договорились выйти на связь через три дня, – пожал плечами Рогов и пояснил: – Он потерпит. Других специалистов, способных вдохнуть жизнь в этот хлам, у него на примете нет. Заказчик и на нас-то вышел по чистой случайности.

– Это как? – заинтересовался я.

– Помнишь наш первый заказ?

– А как же, – усмехнулся я. – Это же как первый секс. Захочешь – не забудешь… если трезвый был, конечно.

– Мм… ну да. – Рогов ощутимо сбился, и в выражении его лица вновь промелькнул прежний Жорик. Чуть нескладный, неуверенный…

Хм, кажется… Ладно, отправлю его с бойцами Толстого в увольнение, пусть протащат через раховский бордель. От комплексов надо избавляться, а от таких тем более!

– Георгий, – окликнул я замолчавшего майора, и тот встрепенулся. – Так что там с первым заказом?

– А? Да… Млинарж нас отрекламировал, если заказчик не врет.

– А он может? – спросил я.

– Знаешь, атаман… может, – неожиданно решительно произнес Рогов. – Общался я с ним недолго, да и по коммуникатору особенно не разобрать, но… крученый он какой-то. Не гнилой вроде бы, а с подковыркой, что ли? Не знаю, как лучше объяснить.

– Двойное дно?

– Хм… похоже, да, – задумчиво покивал Георгий.

– Так, может, откажемся от заказа? – Этот шар я толкнул почти наугад. – Мало ли что нас там ждет? Подставит, кинет…

– Нет, – отозвался Рогов и тут же поправился, заметив выражение моего лица. – Не в том смысле, что я в нем уверен, но, если мы будем отказываться от таких заказов, репутация рухнет моментально. Ну а попытается кинуть… так кто ему отдаст готовую работу без оплаты?

– Ну да, ну да, – протянул я. – А что по этому поводу думает Гдовицкой? Ты с ним разговаривал?

– Разумеется, – чуть ли не обиженно ответил Георгий. – Я подключил Владимира Александровича к линии связи сразу же, как только речь зашла о размерах заказа. Он обещал к завтрашнему дню найти все, что сможет, про этого Дитца.

– А общее впечатление? – спросил я, помня об умении Гдовицкого влет определять ложь человека лишь по одному его жесту или мимике.

– Говорит, прямого вранья не заметил, – пожал плечами майор.

– Ясно. – Я затушил сигарету в пепельнице. – Значит, так, пусть Самурай с Вербицкой роют информацию по своим каналам, а ты прокатись завтра в Рахов, посиди у Мазо, глядишь, заглянет туда кто-нибудь из «Пардусов». О чем поговорить, сам догадаешься, не маленький. Да и самого Мазо расспросить не помешает. Он человек общительный, много кого знает, вдруг и о герре Дитце что-нибудь слышал. Невелика вероятность, конечно, но чем черт не шутит, пока Бог спит?

– Понял, сделаю, – отозвался Георгий.

– Вот и славно, – кивнул я. – Еще новости есть?

– Толстый передает благодарность, – усмехнулся наш майор. – Уже отобрал себе одного из кашеваров и даже испробовал результат его труда. Доволен, как слон после купания. Говорит, впервые за год ел гречку, которую никто не пересолил, не сжег и не превратил в клейстер. В остальном тишина.

– По Центру никаких известий нет?

– Я бы сказал. – Рогов укоризненно взглянул на меня. – Ничего нового. Но я завтра поговорю с людьми на торговой стороне, может, что и узнаю.

– Было бы неплохо, – согласился я. – Что ж, раз новостей больше нет… хорошего дня, майор.

– И тебе, атаман, – кивнул Георгий.

Экран коммуникатора померк и свернулся. А еще через секунду дверь распахнулась, и на веранду с холодным ветром, пахнувшим сыростью и прелой листвой, ворвалась довольная Ольга.

Скинув на кресло легкую парку, она плеснула в кружку дегтярно-черной крепкой заварки и, чуть разбавив ее водой из еще не успевшего остыть меднобокого самовара, уселась ко мне на колени. Обхватив горячую кружку замерзшими ладонями, она сделала длинный глоток парящего чая и, блаженно улыбнувшись, вздохнула.

– Знаешь, я думаю, если чуть перестроить лабаз в дальней части двора, из него выйдет неплохой дом для обслуги.

– К-какой обслуги? – не понял я.

– Мм… обычной, – прожевав откушенный кусок ватрушки, ответила невеста. – Ну знаешь, садовник, горничная… управляющий.

– Повар, водитель, дворецкий, – продолжил я. – Милая, ты ничего не перепутала? Здесь дом – семьдесят квадратных метров, на кой нам нужны эти дармоеды?

– А мы еще гостевой дом поставим, пару флигелей… поверь, им найдется чем заняться, – на полном серьезе ответила Оля.

– Мм… я правильно тебя понял? – уточнил я. – Мы заведем кучу слуг, перестроим для их проживания старый лабаз, а чтобы работники не бездельничали, построим какие-то флигели и гостевой дом? Не вижу логики.

– А еще гридницу и дом для детей боярских, – все так же серьезно покивала невеста. Но, почувствовав мое возрастающее недоумение, снизошла-таки до нормальных объяснений: – Кир, здесь будет наша городская усадьба. А значит, нужен соответствующий штат работников, условия для проживания наших людей и приема гостей. Понимаешь?

– Понимаю, – медленно произнес я, ссаживая Ольгу со своих коленей на лавочку. Поднялся, прикурил очередную сигарету и, чувствуя, что сейчас начнется настоящий, а не поддельный скандал, договорил: – Этого не будет.

– Но почему? – искренно удивилась невеста.

– Потому что я не хочу превращать уютный дом для нас двоих в памятник боярскому пафосу, – отрезал я. Три, два…

Глава 3
Подкрался незаметно

Ольга расстроилась. Нет, не так… сначала она удивилась, потом долго не могла поверить, что я говорю всерьез, и, лишь убедившись в этом факте, надулась как мышь на крупу. Но вовсе не по поводу моего отказа, а лишь по той причине, что глупый жених сразу не рассказал о своих планах, из-за чего его замечательная невеста вынуждена была тратить время на совершенно зряшную работу. Пришлось извиняться… хотя откуда мне было знать, зачем именно Ольга рыщет по территории, если сама она об этом и словом не обмолвилась?!

– Но городской усадьбой нам все же придется обзавестись. Обязательно, – завершила свой монолог Ольга и, дождавшись, пока я вновь усядусь рядом с ней на лавку, прижалась к моему боку.

– Зачем? – вздохнул я, обнимая невесту.

– Как это «зачем»?! – изумилась она и на полном серьезе договорила: – Мне нужно место, где я буду гордиться своим мужем!

Вывих мозга…

После недолгого ступора я все же смог расспросить Ольгу, что именно она хотела сказать этой странной фразой. Ответ можно свести к одному простому и емкому слову, в свете почти неиспользуемому, хотя и известному в некоторых кругах.

– Понты, – расшифровал я объяснения невесты. А в ответ на ее вопросительный взгляд добавил: – Голые понты. Пиры, вечера, приемы… нет, в принципе я понимаю, зачем эти мероприятия нужны боярам. Встречи в неформальной обстановке порой приносят больше пользы, чем официальные переговоры. Я понимаю, зачем это нужно их женам и дочерям – где еще можно без забот посплетничать обо всем на свете, а заодно и присмотреться к потенциальным женихам? Но… Оля, милая, объясни, будь добра, нам-то это зачем? Детей, чью семейную жизнь можно устроить на таких смотринах, у нас пока нет. Переговоры необязательно устраивать на своей территории, а посплетничать ты можешь на любом приеме или пире, устраиваемом боярством, хоть московским, хоть новгородским, хоть ливадийским. Выкидывать же кучу денег на особняк, обставлять его по последней моде каждые пару лет, чтоб гости, не дай бог, не подумали дурного о нашем благосостоянии, обзаводиться парком парадных «катафалков», да и еще и обновлять его по той же моде, чтобы пускать пыль в глаза, нанимать многочисленную прислугу и потом шарахаться от незнакомых физиономий, заполонивших дом… Для чего?

– Но все владетельные бояре… – начала Оля.

– Мм… милая, вспомни вашу московскую усадьбу. Часто вы там бывали до мятежа и уничтожения боярского городка? И зря ли твой отец настырно позиционирует себя именно как служилого, а не вотчинного боярина? – со вздохом произнес я и, дождавшись понимания, мелькнувшего в глазах невесты, кивнул. – Вот именно. И если ты думаешь, что я в этом плане сильно отличаюсь от Валентина Эдуардовича, то таки сильно ошибаешься. Мериться чем-либо с именитыми… кроме собственных достижений, я не собираюсь.

– Кир, но ведь достойный дом – это и есть форма демонстрации достижений рода. Его влияния и силы. – Отступать Ольга, судя по всему, была не намерена. Пока по крайней мере. Что ж, попробуем переубедить.

– Ага, ВДНХ, натурально, – фыркнул я и, отмахнувшись от непонимающего взгляда невесты, покачал головой. – Нет, дорогая, здесь ты путаешь причину и следствие. Богатство действительно в определенной степени является мерилом достижений обладающего им рода. Подчеркну: прошлых достижений. Влияние? Мерить этот параметр по личностям, пришедшим на прием, глупо. Этикет, будь он неладен, жестко регламентирует причины, по которым приглашенное лицо может отказаться от визита, и отсутствие личного знакомства с пригласившим его на прием или пир семейством к таковым не относится. Сила? Сила меряется не количеством лошадей под капотом парадного выезда, а личной мощью членов рода. Ну сама подумай! Какие-нибудь бояре Пупкины, нахватав в прошлые века вотчин, сидят на них копнами, забивают на службу и свое развитие, надувают щеки и сорят доходами, ради обретения которых сами не шевельнули и пальцем. Да, их предки получили земли в награду за реальные дела и победы, но нынешние-то не сделали ровным счетом ничего. Зато пиры, приемы… уважаемое же семейство! Павлины расфуфыренные. А теперь сравни их с нами. Собственное, с нуля поднятое производство уникальной техники, не имеющей аналогов в мире. Собственный отряд, за полгода существования которого бойцы успели спасти не один десяток попавших в переплет бедолаг, уничтожить полсотни уродов и поучаствовать в освобождении рабов, за что и получили награду от капитула ордена Святого Ильи. Ты сама – старший вой в потолке с перспективой получения знака мастера Эфира в ближайшем будущем, это в девятнадцать-то лет! Близняшки Громовы – гридни в потолке, с той же перспективой, Лиза – туда же, а им всего по восемнадцать, если помнишь. Это все – результат нашего труда. Наши достижения. Какими деньгами можно их измерить? Каким приемом или пиром продемонстрировать? Нет, Оленька, играть в эти игры – значит, опуститься до уровня Пупкиных, а сие нам невместно.

– Но не все же могут так! – воскликнула Оля. – А если наши дети не сумеют достичь того же, что и мы? Их ты тоже не будешь ровней считать?

– С чего бы? – пожал плечами я. – Нет, конечно, хотелось бы, чтобы они были под стать родителям, а еще лучше перещеголяли бы нас в своих успехах. Но в принципе меня вполне устроит, если наши дети вырастут достойными людьми и смогут сберечь то, что сейчас создаем мы. Большего мне не нужно.

– Тем не менее пиры и приемы в своем доме ты им проводить не позволишь, да? – усмехнулась Оля.

– Не позволю, – на полном серьезе кивнул я. – Пусть лучше тратят свободные средства на благотворительность. Желательно адресную и анонимно. Но, знаешь, есть у меня сомнения, что наши гипотетические дети окажутся не хватающими звезды с небес обывателями. Не та кровь.

– Однако у вас и самомнение, сударь! – не удержалась от насмешки Ольга.

– Вообще-то я имел в виду твою наследственность, скромная моя, – фыркнул я, обнимая невесту и мысленно радуясь завершению этого странного спора. А в том, что продолжать его Оля не намерена, я уверен. Чую.

Утро я встретил в одиночестве. Невеста, оседлав Рыжего, укатила в ателье еще на рассвете, о чем меня уведомил рык мотора. Собственно, услышав его, я и проснулся.

Жаль, конечно. Хотелось бы, чтобы эту пару дней нечаянных выходных мы провели только вдвоем, но, увы, я прекрасно понимаю, что это невозможно. Только что открывшийся магазин требовал внимания хозяйки. Она и так наступила на горло своей песне, отдав всю подготовку к открытию на откуп Капитолине Рюминой, и удерживать Ольгу при себе сейчас было бы сродни пытке. Понимаю, но сожалеющий вздох вырывается сам собой. Эх!

Одним движением выпрыгнув из теплой постели, я отправился в ванную, а оттуда на пробежку. Отпуск – не повод, чтобы отказываться от полезной привычки. Намотав три десятка кругов, я вышел на отсыпанную песком площадку в центре двора, когда-то исполнявшую роль манежа, и, хорошенько разогревшись, принялся за тренировку. Сначала – обычную, физическую, а после и за эфирную, когда-то показанную мне в Аркажском монастыре. Несмотря на определенную однобокость подготовки тамошних специалистов, этот их комплекс упражнений оказался на диво эффективным, и я старался не пренебрегать им… по возможности.

Завершив серию приемов, слившихся для меня в одно плавное, выверенное воздействие на окружающий Эфир, я закончил упражнение и тут же погрузился в транс, раскрывая сознание навстречу миру… как говорил один старый джемадар.

И мир ответил, расцвел невиданными красками, одарил совершенно неописуемыми ощущениями, названий которым нет ни в одном языке мира. Хорошо!

Сознание рвануло ввысь и вширь, огромным облаком накрыло территорию бывшего конного клуба и покатилось дальше, невесомо касаясь спящих деревьев и мерзлой земли, охватывая своим вниманием все большее и большее пространство. В какой-то момент ощутив, как смазываются, истончаются границы внимания, я притормозил этот процесс, переключившись на детализацию ощущаемого пространства. Двенадцать гектаров… примерно. Рекорд, можно сказать.

Неожиданно, где-то на пределе дальности, сознание словно что-то царапнуло. Какое-то неудобство, почти физическое, словно застрявший в ботинке камешек, заставило обратить на себя мое внимание. Боль, тоска, голод… какие-то неопределенные, будто смазанные ощущения, но довольно неприятные…

Определившись с направлением, в котором чувствовалось побеспокоившее меня странное искажение Эфира, я не торопясь выплыл из транса, открыл глаза и, вздохнув, поднялся на ноги. Надо бы посмотреть, что там случилось. Не из любопытства, вовсе нет. Просто ощущения были довольно противными, и боюсь, если не разобраться с происходящим сейчас, то каждый выход «вовне» будет сопровождаться эфирным следом от этого события. Недолго, конечно, но портить себе настроение каждый день этого недолгого отдыха я не намерен.

Вернувшись в дом, я ополоснулся в душе и, смастерив себе на кухне пару бутербродов, отправился одеваться. Нищему собраться – только подпоясаться. Ну, я, допустим, далеко не нищий, но тратить время на долгие сборы не стал. Камуфляжные штаны, такая же куртка и теплый свитер под нее вместо спортивного костюма, уже отправившегося в корзину для грязной одежды. Ботинки с высоким берцем, сбруя с рюгерами и кхукри… А вот бронежилет я надевать не стал. Не в приграничье все-таки. Это там подобным видом никого не удивишь хоть в будни, хоть в праздники, а здесь, почти в центре столицы… как говорил один персонаж: «Не поймут ведь, азияты». Но от оружия и ножей тем не менее я не отказался, привык. Да и запрета на его ношение для меня, как одаренного, нет. А что не запрещено, то разрешено, не так ли?

Выбравшись с территории «усадьбы», я не стал петлять по обледенелым тропинкам лесопарка и рванул напрямик, через уже осевшие и почерневшие снежные сугробы. Хотя что там, тех сугробов?! Зима в Москве в этом году выдалась удивительно бесснежной и теплой, и пятнающие землю островки снега в парке мог бы перепрыгнуть даже котенок. Ну а об иных препятствиях можно и вовсе промолчать. Нет их. Валежник собирает обслуга парка для выбирающихся летом на шашлыки обывателей, что приносит им неплохую прибавку к жалованью, а иной мусор и вовсе не стоит внимания, поскольку препятствием для тренированного человека не является.

Преодолев небольшой овраг, я наконец добрался до запомненного во время транса места и, на миг притормозив, пустил волну Эфира. Получив с эхом уже знакомый, полный тупой боли и безнадеги отклик, я, на всякий случай укрывшись отводом глаз, скользнул вперед. Сотня шагов, и вновь волна Эфира уходит вперед, чтобы через секунду донести до меня очередной эмоциональный всплеск. Корректировка курса и еще сотню метров бегом.

На то, чтобы найти источник возмущения в Эфире, у меня ушло чуть больше получаса. Оказавшись на небольшой полянке, в центре которой красовался огромный пень-выворотень, я даже несколько удивился открывшейся картине. Впрочем, после недолгого размышления до меня дошло, что следящие за парком работники просто не могли вручную справиться с вывозом этого гиганта и ограничились распилом и уборкой самого дерева. А пень так и остался на месте, огромным комом корней нависая над глубокой ямой, из которой, собственно, и доносились те самые эфирные возмущения, что заставили меня проделать весь этот путь.

Лезть с ходу в эту дыру я поостерегся. Покрутился вокруг, «принюхиваясь» к месту, исследовал ближайшие окрестности и, лишь убедившись в отсутствии каких-либо сюрпризов, сунулся к темному зеву, откуда время от времени слышался какой-то тихий писк. Я заглянул в яму, да так и застыл… Впрочем, раздавшееся через секунду очередное жалобное поскуливание, сопровождаемое довольно ощутимым волнением в Эфире, заставило меня пошевеливаться.

Соваться в довольно глубокую нору, образованную переплетением замерзших корней, я не стал. Оглядевшись по сторонам и даже пройдясь еще разок Эфиром по местности, но не обнаружив и следа пребывания каких-либо животных в округе, я отошел на пару шагов назад и, осмотрев выворотень, Эфиром вцепился в осыпающийся край ямы и осторожно потянул его на себя. Телекинез рулит, что я еще могу сказать? Не прошло и пяти минут, как мне удалось расширить проем достаточно для того, чтобы получился эдакий пологий спуск на дно ямы, где, вяло попискивая, копошились несколько комков грязно-серой свалявшейся шерсти, время от времени поблескивающих черными бусинами глаз.

Сняв с себя куртку, я разложил ее на свободном от вывороченной из ямы земли месте и, морщась от бьющих по мозгам эфирных возмущений, волнами расходящихся от зверят, полез на дно этой своеобразной берлоги за ее обитателями. Удивительно, но щенки не проявили ни капли нервозности, словно их каждый день тягают за шкирку огромные двуногие, ни черта не похожие на родительницу ни видом, ни запахом. А может, они уже просто были не в силах реагировать на изменение обстановки. Исхудавшие, явно давно не кормленые малявки, стоило их ухватить за шкирку, повисали безжизненными тряпочками, продолжая при этом фонить в Эфире голодом, тупой болью и безысходностью. Жуть.

Аккуратно уложив четырех лопоухих щенков в куртку, я накинул на каждого из них диагностическую целительскую технику, а получив отклики, подхватил превращенную в переноску куртку и, не рискнув тащить свою находку через окно, стремглав помчался обратно к дому. Понятное дело, что предназначенный для людей прием не мог выдать нормальный результат, будучи наложенным на щенков, но уж на то, чтобы определить почти полное истощение оставленных матерью бедолаг, его хватило. А значит, разобраться с аномальной предрасположенностью зверят к Эфиру можно и позже. Сейчас же необходимо озаботиться их здоровьем. Иначе, боюсь, скоро исследовать будет просто некого. Сдохнут же!

Дома я задержался ненадолго. Точнее, ровно настолько, чтобы кое-как почистить притихших зверят, да найти через коммуникатор адрес ближайшей ветеринарной клиники. Счастье еще, что она оказалась не так уж далеко от парка и соответственно от моего дома. Будь еще Рыжий под боком, и стало бы совсем славно. Но увы, мотоцикл увела Ольга, так что пришлось мне вспоминать не такое уж давнее прошлое и нестись в клинику под разгоном на своих двоих. Получилось ненамного медленнее, чем если бы я отправился в путь на байке.