Текст книги "Воздушный стрелок. Опричник"

Глава 5
Объяснения и толкования

Москва встретила нас шумом многочисленных автомобилей и толпами людей, от которых я, признаться, почти отвык. Но, как это ни удивительно, после всех злоключений, что произошли со мной в этом суматошном городе, оказавшись на его улицах, я понял, как скучал… по его суете и спешке, самоуверенной деловитости, по реву пролетающих мимо машин и перезвону церковных колоколов, льющемуся над улицами и площадями… Черт! Да никогда прежде я не испытывал ничего подобного! Сколько себя помню, всегда стремился убраться подальше от городской суеты, и вот те нате, хрен в томате!

А еще я поймал себя на мысли, что очень хочу навестить свой дом в Сокольниках… и с сожалением вынужден отказаться от этого шага. Мало ли кто мог присматривать за ним помимо людей Бестужева, ухаживающих за простаивающим без дела владением.

– Кир…

Почувствовав толчок локтем в бок, я отвлекся от разглядывания пролетающих за окном вездехода городских пейзажей и, повернувшись к устроившейся рядом со мной Ольге, приподнял бровь в немом вопросе. В ответ невеста кивнула в сторону сидящего на переднем сиденье машины Рогова, с напряженным видом перелистывающего какие-то бумаги.

– Не знаешь, с чего вдруг Жорик таким нервным стал? Последние несколько дней от него просто спасу нет.

– У Гоши беда, – делано печально вздохнул я, предварительно убедившись, что тот нас не услышит.

– Какая? – нахмурилась Оля.

– Несколько дней назад он узнал, что не позже чем через пару месяцев его должность перестанет быть чисто номинальной, – ухмыльнулся я. – И теперь он готовится принять на себя часть реальных обязанностей командира отряда.

– О-о-о… – понимающе протянула невеста. А вот самой новости она, кажется, совсем не удивилась. Что ж, значит, не один я увидел, что Рогову пора расти над собой. – Так это ты его накрутил? Зачем?

– Георгий слишком расслабился, – вздохнув, ответил я. – Забыл, что ему предстоит в действительности руководить «Гремлинами», или попросту привык, что мы с Гдовицким тащим на себе львиную долю обязанностей по управлению отрядом, оставив ему лишь контроль над техниками, и, кажется, решил, что так будет и впредь. Вот я его и встряхнул. Мм… да, кстати, надо будет поставить в известность твоего батюшку, что идея с поездкой на Встречу Середины Года принадлежит ему, а не мне. А то проболтается ненароком перед нашим майором, некрасиво получится.

– Вот как? Значит, ты, хитрец, обманул бедного Жорика, ошарашив его новыми обязанностями и свалив вину за это на моего папу, да? – мгновенно сопоставив факты, с улыбкой проговорила Оля.

– Не то чтобы обманул… А! Чего я выкручиваюсь-то? Да, обманул, чтобы избежать ненужных, но вполне возможных проблем, заодно дал пинка Георгию, чтоб не филонил с учебой и быстрее перенимал необходимые для командира отряда знания. – Я недовольно дернул плечом и, вздохнув, продолжил «исповедь»: – Ход, конечно, не бесспорный, но терять время на его убеждение я не мог. Георгий по своей студенческой привычке просто не воспринял бы поставленную задачу всерьез, ведь до реального назначения на должность, как он думает, еще целых два года. Можно было бы просто приказать, как атаман ватажнику, но… учеба из-под палки – последнее дело. Возиться же с тем, кто не хочет учиться, мне не с руки. Взбешусь и сорвусь, близняшки тому свидетели. Догадайся с двух раз, на ком бы я отыгрался? Вот-вот. И как, оно нам очень надо перед турниром, участие в котором, между прочим, важно не только мне, но и вам? А так получилось, что мы с Роговым в одной лодке. Если уж атаман вынужден покориться обстоятельствам, то и его ватажнику не следует сетовать на несправедливость жизни. Личный пример, так сказать. И, как видишь, подействовал он весьма неплохо. Вместо того чтобы изображать страдальца и мотать окружающим нервы свои занудством, Георгий уже третий день вникает в прежде неинтересные ему дела отряда, и даже не пытается спрятаться от навалившихся обязанностей в своей уютной мастерской. Глядишь, к нашему возвращению с турнира я действительно смогу свалить на него большую часть своих нынешних обязанностей.

– А тебе не кажется, что занудный нытик в качестве командира отряда – не самый лучший выбор? – выслушав мою речь, спросила Ольга.

– Да какой он нытик! – отмахнулся я. – Георгий просто принижает свои реальные умения и знания, вот и волнуется, что не потянет дело. Все же, несмотря на весь прогресс, с уверенностью в своих силах у него пока еще не все в порядке. Но это дело наживное. Освоится в должности, еще и одергивать придется. А уж его занудство… поверь, это не самая худшая черта характера для администратора.

– Значит, ты все-таки считаешь, что из него может получиться не просто номинальный майор, а настоящий командир отряда? – спросила невеста.

– Считал и продолжаю так считать, – кивнул я. – «Лишних» обязательств, конечно, Рогов не любит, так он на свете не один такой. Подавляющее большинство людей не желает нести ответственность за что-либо, включая собственную жизнь. Но уж если Георгий взвалил на себя обязанности командира отряда, тащить будет до самого финиша. Упертый.

– Ты так убежден, что он справится?

– Уже справляется. – Я кивнул в сторону стеклянной перегородки, отделяющей пассажирский салон, за которой Рогов увлеченно возился с бумагами. – А там, где ему не хватит опыта, всегда поможет Владимир Александрович. Да и у меня коммуникатор имеется, если что, позвонит да спросит.

– А как быть с боевой составляющей? – поинтересовалась невеста. – Жорик ведь мало того, что неодаренный, так и с оружием не дружит. Да и вообще к насилию не склонен.

– Ну, это совсем не проблема, – отмахнулся я, но, заметив ожидающий взгляд Оли, все же пояснил: – Во-первых, как бы Рогов ни относился к насилию, необходимость такового в определенных случаях он понимает и, если возникнет надобность, колебаться не станет…

– А во-вторых? – потормошила меня Ольга, не дождавшись продолжения.

Хм, задумался, да… бывает.

– А во-вторых… если помнишь, в отличие от большинства наемников мы – отряд технической поддержки и боевые действия не являются нашим профилем. Потому и майор «Гремлинов» должен быть не столько боевиком, сколько понимающим в технике, толковым администратором. И если с первым у Георгия и так никаких проблем, то пробелы в администрировании он как раз сейчас и восполняет. Ну а кому воевать и руководить бойцами в нашем отряде всегда найдется, уж это я обеспечу.

– В смысле? – не поняла Оля, но, судя по ноткам настороженности, мелькнувшим в ее голосе, некий подвох в моих словах она точно почуяла.

– Ну… не одному же Рогову новые горизонты осваивать, – улыбнулся я. – Так что можешь обрадовать девчат, до окончания обучения каждая из вас пройдет через должность командира боевого отделения.

– Кир! – возмущенно воскликнула невеста.

– Что? – в тон ей отозвался я, но тут же успокаивающе похлопал невесту по лежащей в моей руке ладошке. – Не волнуйся, никто не говорит, что это будет завтра.

– Успокоил, – буркнула Оля.

– А то ж, – ухмыльнулся я и добил: – Вернемся с турнира, тогда и займемся этой стороной вашего обучения.

– Вот ты…

– Да-да? – почти с неподдельным энтузиазмом откликнулся я.

– Гад, – фыркнула невеста и демонстративно отвернулась к окну.

– За то и любишь, – развел руками я, но Ольга промолчала, продолжая изображать надувшуюся на крупу мышь. Ха.

Наш кортеж из шести черных вездеходов свернул в один из многочисленных переулков Замоскворечья и, миновав арку, прорезанную в стене старого доходного дома, вкатился в моментально оказавшийся тесным внутренний двор. Здесь машины заняли место на парковке, и водители заглушили двигатели. А мне пора укрыться отводом глаз и не отсвечивать. Незачем светиться в городских владениях Бестужевых раньше времени.

Не успели мы выйти из автомобилей, как рядом тут же оказался вертлявый, худой как щепка, сверкающий лысиной дядечка в старомодном твидовом костюме. Покрутив головой, словно в поисках кого-то, он наткнулся взглядом на только что выбравшуюся из вездехода Ольгу и, чуть не подпрыгнув на месте от радости, устремился в нашу сторону.

Попытался. Двое из бойцов Толстого, десяток которых сопровождал нас в поездке, моментально преградили путь радостному лысику. Тот опешил и замер на месте. Впрочем, уже через секунду дядечка оправился от неожиданности и, благоразумно не рискнув прорываться через мрачных громил в полном боевом обвесе, возникших у него на пути, замахал поднятыми вверх пустыми руками.

– Ольга Валентиновна! Ольга Валентиновна! – неожиданно густым басом возопил лысый. Да так громко, что даже преградившие ему дорогу охранники, кажется, попятились.

– Сергей Львович? – удивилась Оля. – Что вы здесь делаете?

– Батюшка ваш велел встретить и позаботиться о вас и вашем сопровождении, – широко улыбнулся наш встречающий и чуть виновато добавил: – Я настаивал, чтобы вас разместили в усадьбе, но Валентин Эдуардович не согласился. Говорит, вам там неуютно будет, а в городском доме и спокойнее, и соседство приятнее. Вот я…

– Лось, Мар, пропустите. Это Сергей Львович Рост, наш управляющий, – тряхнув головой, неожиданно перебила его Ольга, и охранники тут же посторонились. – Простите, Сергей Львович, привычка с пограничья.

– Ничего-ничего, я все понимаю. Батюшка ваш по молодости тоже в тех местах бывал и по возвращении вел себя примерно так же. Правда, охранники у него были размерами поменьше… да, поменьше, – смерив чуть насмешливым взглядом бойцов Толстого, покивал управляющий на ходу, а оказавшись рядом, искренне улыбнулся и, по-отечески обняв Олю, тихо проговорил-прогудел: – Здравствуй, боярышня. Выросла-то как, похорошела… жаль, матушка не видит, какой красавицей ее дочка стала. Ох, она бы порадовалась… Ну да что ж мы тут стоим? Холодно же! Идемте в дом скорее. Я уже распорядился об обеде.

– Секундочку, Сергей Львович. – Ольга обернулась к успевшим собраться рядом подругам и только-только выбравшемуся из машины Рогову. – Сначала познакомьтесь. Это Лина и Мила Громовы, это Лиза Посадская и Маша Вербицкая, Инга Рогова и Аня Стрелкова, а этот молодой человек – майор нашего отряда, Георгий Рогов, брат Инги и ватажник моего жениха, Кирилла Николаева.

– Жениха?! – удивился управляющий. – А он разве…

– Временно недоступен, Сергей Львович, временно, – сверкнула глазами Ольга, и Рост, кажется, правильно ее понял.

– Что ж… м-да… оставим, – пробормотал он и поклонился представленным гостям. – Рад знакомству, боярышни, майор.

Последнему управляющий кивнул довольно сухо, но тут же улыбнулся, увидев книксен в исполнении Анны и Инги, еле упросивших меня взять их с собой в Москву.

Мотнув головой и стерев улыбку с лица, Рост сделал приглашающий жест в сторону высоких двойных дверей, ведущих в холл небольшого, но очень оригинально выглядящего особнячка, расположившегося в глубине двора.

– Прошу в дом.

Специального приглашения для охранников не последовало, но это не помешало бойцам Толстого просочиться в особняк раньше моих учениц и Рогова. Они даже управляющего опередили, но этот колоритный персонаж и не поморщился. Одобряю.

Оказавшись в просторном холле, ученицы восхищенно заохали и закрутили головами. И было отчего. Круглое помещение украшала огромная плавно изгибающаяся лестница. Каменное кружево ее перил словно стекало на мраморный пол, а в его глянце играли блики света, сияющим потоком льющегося через высокое арочное окно с затейливым, прихотливо извивающимся виноградной лозой деревянным переплетом.

Совершенно нехарактерный для здешней архитектуры стиль… но чем-то знакомый. Впрочем, я не особый знаток, могу и ошибаться. Для меня что барокко, что рококо одинаково далеко.

– Этот дом был построен по заказу деда нынешнего главы рода Бестужевых, – зарокотал довольный произведенным на гостей эффектом управляющий. – Роман Ильич был большим меценатом и принимал живейшее участие в судьбе многих деятелей искусства своего времени. В благодарность за оказанную боярином Бестужевым протекцию при поступлении в старейшее архитектурное училище России – школу князя Ухтомского, один тогда еще очень молодой, но весьма талантливый архитектор спроектировал и построил этот особняк, сейчас заслуженно считающийся настоящей жемчужиной среди архитектурных творений начала двадцатого века. Как признавал сам архитектор, Франц-Альберт Шехтель, ни до ни после строительства этого дома ни один заказчик не позволял ему столь полно и исчерпывающе воплотить в камне и дереве свои задумки.

– Сергей Львович, – чуть укоризненно протянула Оля, и управляющий, кхекнув, сбился с высокопарного тона.

– Действительно, что это я?! Прошу прощения, дамы, господин майор, увлекся… следуйте за мной, я покажу вам ваши покои, а после пройдем в столовую, где нас ждет великолепный обед. Ручаюсь, останетесь довольны!

Управляющий городскими владениями Бестужевых имел полное право гордиться своим хозяйством. По крайней мере, вот этим конкретным особняком точно. Пока наша компания, возглавляемая Ростом, гуляла по дому, теряя в пути расселяющихся по комнатам бойцов, я никак не мог избавиться от смутного ощущения некоего диссонанса. И лишь когда мы с Ольгой остались наедине в ее покоях, до меня дошло, что именно так смущало в происходящем.

Пока мы шли следом за управляющим, я чувствовал себя как на экскурсии в музее, и было отчего. Блестящие вощеным наборным паркетом полы широких галерей, на обитых шелком стенах которых висят старинные портреты. Деревянное «готическое» кружево декоративных балок в зале с огромным камином, окнами-витражами и длинным, словно взлетно-посадочная полоса, массивным столом, окруженным двумя десятками троноподобных стульев с высоченными резными спинками. Уютная круглая башенка библиотеки, опоясанная резным балконом с дубовыми книжными шкафами в два этажа, загадочно сверкающими стеклянными створками, за которыми прячутся многочисленные тома книг с нечитаемыми в полумраке названиями… И на всю эту музейную обстановку, которой не хватало только табличек типа «Экспонаты руками не трогать», яркими пятнами ложились элементы обычного обжитого дома. Там брошенный на кресло плед и забытая на пристенной консоли книга, здесь живые цветы в вазе и открытая коробка конфет на прикроватном столике… Да, такого странного ощущения у меня не было даже в московской усадьбе Бестужевых, в бывшем боярском городке. А ведь то были настоящие белокаменные палаты середины семнадцатого века!

– Вот именно поэтому я и не люблю этот дом, – призналась Ольга. – Не представляю, как здесь можно жить.

– А по-моему, очень даже неплохой особнячок, – улыбнулся я. – Красивый и теплый.

– Красивый, – вздохнула невеста. – Но ты не представляешь, сколько людей нужно, чтобы содержать его в порядке.

– Можно подумать, в усадьбе их меньше, – пожал плечами я.

– То усадьба, в ней же не только мы живем, но и боярские дети, дружина… – Ольга махнула рукой. – А здесь и половины обитателей имения не поместится, тогда как для ухода за домом слуг требуется столько же. В общем, нерационально и накладно.

– А чего ж не продали, раз все так плохо? – удивился я.

– С ума сошел? – изумилась Ольга. – Столичный боярский дом продать? Да по Москве тут же слухи пойдут, что Бестужевы оскудели! Нет, Кирюша, на такой шаг бояре идут только от полной безысходности, и не раньше, чем фамильное столовое серебро в ломбарде окажется.

– Жестко. – Я покачал головой и поспешил сменить тему. Нет, обычаи боярства – штука интересная и нужная, но не сейчас. Есть дела поважнее. – Валентин Эдуардович когда приедет?

– Вечером обещал быть, – отозвалась Оля и, чуть помедлив, добавила: – Вместе с Леней.

– То-то будет радости Марии, – усмехнулся я.

– А тебе головной боли, – отразила мою усмешку невеста. – Мало того что батюшка прямо-таки горит желанием обсудить с тобой накопившиеся дела и вопросы, так еще и Леонид намерен добиться ученичества. Кстати, обещание оплаты учебы из отца он уже выбил, учти.

– Как будто я намерен возражать, – пожав плечами, ответил я. – Этот исход я предполагал еще год назад, знаешь ли, так что возражать даже не собираюсь. Единственное, придется отложить начало учебы до разрешения ситуации с цесаревичем. Вот легализуюсь в столице, тогда и начну новый набор.

– Один новый ученик – это уже набор, да? – поддела Оля.

– Где один, там и другой, – проигнорировал я ее подколку. – Но пока да… пока только один Леонид. Впрочем, если дела пойдут так, как я рассчитываю, то после турнира выбор может оказаться богаче.

– Для этого турнир нужно еще пройти, – нахмурилась невеста.

– А это уже ваша задача, – развел руками я. – Поэтому советую показать на Встрече Середины Года все, на что вы способны. Победы не требую, но вздумаете отсеяться раньше полуфинала… и прежние тренировки покажутся вам легкой разминкой. Так и передай остальным ученицам.

– Вот сам и передашь, за обедом, – буркнула Ольга, явно недовольная моими словами. Ну да ничего, всякая мотивация нужна, всякая мотивация важна. Переживут.

– Какой обед, милая? Ты не забыла, что меня здесь вообще нет? – Я покачал головой. – Как ты сказала управляющему? «Временно недоступен», да… Так что обедать вам придется без меня.

– К чему такие сложности, Кирюш? Здесь же все свои! – недовольно нахмурилась Оля.

– Аристарх Хромов тоже свой, но это не мешает ему быть протеже цесаревича, – заметил я. – А теперь представь, что информация о моем присутствии дойдет до командира дружины твоего отца. Стоит ли проверять, кому на самом деле принадлежит его верность… точнее, стоит ли ставить Хромова в положение, при котором у него не будет иного выхода, кроме как доложить своему сюзерену о моем появлении в доме Бестужевых? А ведь Валентин Эдуардович такой подставы ему не простит…

– Хочешь сказать, что Аристарх Макарович может предать моего отца? – вскинулась Ольга.

– Не предать, а исполнить свой долг, – поправил я невесту. – Валентин Эдуардович прекрасно знает, кому на самом деле верен Хромов, и ничуть не возражает против такого положения вещей, поскольку его собственная верность принадлежит тому же человеку. Тут, скорее, следует не Аристарха винить, а меня, как элемент, умудрившийся привнести хаос в прежде безукоризненно работавшую систему.

– Зато с тобой весело, – неожиданно заключила Оля и, ухватив меня за руку, опрокинула на кровать. – К черту обед, у меня есть идея получше!

Глава 6
Поговорить-поистерить

За то время, что мы с Леонидом не виделись, парень изрядно вытянулся и… усох, что ли? И без того почти отсутствовавший «детский» жирок на щеках исчез без следа, зато под носом уже зазолотился легкий, юношеский пушок. Глядишь, через полгода-год придется ему бритву осваивать. В общем же было видно, что все это время Леня не валял дурака, а действительно занимался по составленной мной программе. Подвижный, жилистый боец. Точнее, пока «спортсмен», но если все пойдет как задумано… ничего, я еще сделаю из этого умника воина.

– Кирилл, может, все-таки снимешь запрет на занятия стихийными техниками? – со вздохом и печалью во взоре спросил Леня, почесывая белый пушистый живот рыжего котяры, с громким тарахтеньем дремлющего у него на руках.

Мурлыка с рваным ухом был огромен и красив, как может быть красив только находящийся в самоназначенном отпуске настоящий дворовый хищник, гроза подвальных крыс и хозяин окрестных крыш. Откуда он взялся в шехтелевско-бестужевских хоромах, я понятия не имею, но уюта старой библиотеке этот бандит определенно добавил.

– И не подумаю, – мотнул головой я. – Работы хочешь мне добавить? Не выйдет, друже. Рукомашества и дрыгоножества – пожалуйста, бег, силовая гимнастика, плавание – сколько угодно. Но никаких стихий. Максимум эфирные воздействия, и то уровня не выше новика. Но лучше бы обойтись без них. Тем более что терпеть осталось недолго. Закроем тему турнира, и я займусь твоим обучением всерьез. Поверь, разом забудешь о всяких глупых техниках.

– Вот кстати, а зачем вообще нужен этот запрет? – переключая мое внимание на себя, проговорил старший Бестужев, потягивая коньяк из круглобокого «тюльпана».

– Чтоб не пришлось переучивать, – ответил я Валентину Эдуардовичу. – Знаете, сколько времени я убил, пока сломал ученицам привычный механизм воздействия? У-у, да будь они полными нулями в стихийных техниках, за время наших занятий я бы их не только в потолок вывел, но и на мастерство в Эфире уже натаскал бы…

– Интересно, – лениво протянул старший Бестужев. – А есть ли у такого подхода какие-то преимущества перед обычным способом развития сил, помимо уменьшения времени выхода в потолок?

– Есть, конечно, – кивнул я. – Вспомните, сколько времени у вас уходило на изучение новой техники до уровня уверенного ее применения, прежде чем вы достигли пика как стихийник? А сейчас?

– Хм, с этой стороны я вопрос не рассматривал, но… пожалуй, сейчас на изучение новой техники я потрачу в разы меньше времени, чем это было до выхода в потолок. – На миг задумавшись, Бестужев качнул головой. – Но, Кирилл, я ведь тогда, как и прочие стихийники, не просто заучивал техники, но и получал необходимый опыт в их применении, что, в свою очередь, вносило разнообразие в тактику моих действий во время возможных боестолкновений. Да и сбрасывать со счетов тот факт, что каждое использование приема приближало меня к пику развития, тоже не стоит.

– А еще стоит учесть, что такая учеба вбивала рефлекс применения техники, препятствующий изучению иных приемов и усложняющий их использование, – отозвался я. – Тех же близняшек Громовых я больше полутора лет вытягивал в потолок. А если бы они не изучали стихийные техники до начала учебы у меня, справился бы за полгода. А дальше весь арсенал гридней к их услугам, учи – не хочу. Быстро и без проблем с возможной смертью от перерасхода сил. Да пусть хоть сами для себя техники сочиняют. Есть разница?

Бестужев приподнял бровь в немом вопросе: дескать, и это все? Могу его понять – навскидку разобраться, какой способ обучения эффективней, не так уж просто. С одной стороны, быстрый выход в потолок дает возможность учить техники, не оглядываясь на их сложность и энергоемкость, с другой же, сосредоточившийся на быстром развитии пропускной способности тела одаренный вынужден отказаться от изучения классических техник, поскольку на это у него просто не будет времени. То есть наработку личного арсенала, а с ним и возможных тактик боя ему придется отложить до того счастливого момента, когда тело достигнет пика пропускной способности. Впрочем, здесь есть момент, играющий на руку именно моей программе обучения, о котором Бестужев пока не в курсе.

– Валентин Эдуардович, вы – вышедший в пик старший вой, практически на грани с гриднем, и у вас имеется большая склонность к Воде, не так ли? – На невысказанный вопрос собеседника я предпочел ответить по-еврейски, то есть также вопросом. Правда, вслух. – Вот и вспомните, что будет, если применить «водяной бич», а следом за ним сразу же «каплю росы».

– «Капля» сорвется. Гарантированно. Слишком разные воздействия, – после недолгого размышления проговорил будущий тесть. – Хочешь сказать, что учеба по твоей программе нивелирует этот пробел?

– Ну, у тех же сестричек Громовых, как, впрочем, и у остальных моих учениц, такой проблемы нет. Так что да, с уверенностью могу сказать, что после выхода в потолок Лене будет просто плевать, какие техники и в каком порядке использовать, он даже сможет их изменять непосредственно в момент создания, единым усилием воли. А все из-за того, что его не будут тормозить «лишние» рефлексы, – развел руками я, отвечая на так и не высказанный вопрос Бестужева.

Не полностью, но отвечая. А тому факту, что «свободное» формирование техник возможно лишь при плавном вливании сил, а не при едином заранее сконфигурированном выплеске энергии, как учит любая стихийная школа, лучше остаться секретом будущей школы. Равно как и моему подходу к изучению Эфира, без которого добиться того самого плавного вливания сил и необходимого для этого действия контроля, по-моему, просто невозможно. Впрочем, если Валентин Эдуардович однажды решится пройти через обучение в школе своих будущих потомков, то… Но вряд ли, вряд ли он когда-нибудь пойдет на такой шаг. Взрослые, они же такие взрослые.

Хех, неужели это я сейчас подумал?

– Из всего сказанного я понял только то, что никакие техники мне в ближайшее время не светят, – вздохнул Леонид, продолжающий наглаживать дремлющего у него на коленях рыжего кота.

– Ты еще здесь? – Я сделал удивленное лицо.

– Эй! – возмутился младший Бестужев.

– Ну извини, я думал, общество Вербицкой тебе интересней, чем моя болтовня, – с улыбкой проговорил я.

– Стоп! Маша здесь? – Леонид вскочил с кресла и, провожаемый недовольным взглядом брякнувшегося на пол кота, рванул прочь из библиотеки.

Рыжий фыркнул и, плеснув вслед младшему Бестужеву легким недовольством с обещанием какой-то пакости, запрыгнул на опустевшее кресло. Покрутившись на еще хранящей тепло Леонида подушке, кот свернулся на ней клубком и, закрыв глаза, задремал, фоня ленивым умиротворением. Интересная зверушка…

– Ну что ж, теперь, пожалуй, можно поговорить и о наших делах, не так ли? – Голос Бестужева оторвал меня от наблюдения за рыжим обитателем особняка.

– А что, с прошлой беседы появились еще какие-то темы, достойные обсуждения? – поинтересовался я.

Валентин Эдуардович глянул на меня через прозрачное стекло «тюльпана» и, чему-то кивнув, вздохнул.

– Вообще-то я хотел бы продолжить разговор о твоих намерениях «засветиться» перед цесаревичем, – проговорил он. – Или ты всерьез считаешь, что, просто поставив меня перед фактом, можешь объявить тему закрытой и жить дальше как ни в чем не бывало?

– А что здесь обсуждать, Валентин Эдуардович? – Я пожал плечами. – Время на исходе, месяц максимум, и я буду обязан появиться пред ясны очи его высочества, вне зависимости от своих желаний. Иначе наш договор можно считать расторгнутым, а мне это не нужно. Совсем.

– Кирилл, ты же понимаешь, что ваш договор утратил всякую актуальность с момента смерти его гаранта, – нахмурился Бестужев.

– У меня другое мнение. – Я покачал головой. – Уж извините, но я не считаю факт смерти деда основанием для такого вывода.

– Невзирая на формальность отношения цесаревича к исполнению оговоренных условий? – прищурился Бестужев. – Согласись, с таким подходом есть все шансы, что он первым посчитает договор расторгнутым. А ты, значит, будешь продолжать считать себя связанным его условиями, так, что ли?

– Так ведь, если помните, и я с некоторых пор соблюдаю не столько дух, сколько букву заключенного между нами соглашения, – отозвался я, разведя руками. – Баш на баш, так сказать. Но до тех пор, пока полномочный представитель его величества не объявит официально о расторжении договора, я не намерен идти на нарушение его условий. Согласитесь, – скопировал я тон Бестужева, – в этой ситуации лучше не давать повода к обвинениям в нарушении собственного слова. Тем более когда такое обвинение может бросить представитель царской семьи. Мне ж тогда только из страны бежать.

– Хм, и как именно ты планируешь заявить о себе? – неожиданно сменив подход, спросил мой собеседник.

Что ж, как говорится, в эту игру можно играть вдвоем.

– Мелькну на открытии ателье перед глазами рынд, думаю, этого будет достаточно, – пожав плечами, ответил я.

– Откуда там возьмутся рынды? – недовольно скривился Бестужев.

– Ну не зря же в числе прочих мы выслали персональное приглашение для царевича Юрия? Он большой любитель тактиков и, смею думать, вряд ли захочет пропустить такое событие, как открытие первого в мире ателье, торгующего спортивными экзоскелетами.

– Вы сделали что?! – воскликнул мой будущий тесть и, разом высадив остатки коньяка из «тюльпана», ожесточенно потер ладонью лоб. – Стоп, Кирилл. Стоп. Скажи, что ты пошутил… пожалуйста.

– И не думал даже, – помотал головой я и, заметив напряженный взгляд побагровевшего собеседника, поспешил объясниться. Все же доводить будущего тестя до инфаркта я совсем не хотел. Ольга за такой «подарочек» Варфоломеевскую ночь мне устроит… и утро стрелецкой казни заодно. – Вы правы в одном, Валентин Эдуардович, встречаться с его высочеством наследником мне сейчас совсем не с руки. Говорить нам, по моему мнению, не о чем, да и отвечать на возможные претензии Михаила я не горю желанием. К тому же организовать такую встречу официально будет проблематично. Причем прежде всего для тех людей, которых я мог бы попросить о таком одолжении. Ну зачем вам, Вербицкому или Посадской такие неприятности, как недоверие представителя августейшей фамилии? А ведь если кто-то из вас придет к тому же цесаревичу с просьбой об аудиенции для меня, он не поверит, что вы не знали, где я скрываюсь, как пить дать, не поверит. Неофициально же… нет, я, конечно, могу пробраться в покои Михаила незамеченным, но в свете той славы, что ходит о грандах, его высочество почти наверняка расценит такой визит как невысказанную, но отчетливо продемонстрированную угрозу, вне зависимости от того, как сложится наша беседа. В общем, вариант со встречей лицом к лицу нам не подходит. Именно поэтому идея с приглашением его младшего брата на открытие ателье показалась мне весьма привлекательной. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы.

– И пастуху вечная память, – буркнул Бестужев. Чуть помолчав, он набулькал себе полбокала коньяка, втянул носом аромат крепкого напитка и, отставив «тюльпан» в сторону, хмуро взглянул на меня. – Твоя забота о моем честном имени, как и о реноме Вербицкого и Посадской, конечно, весьма умиляет… одно «но»! А собственно, когда ты намеревался сообщить о своих планах? Или считаешь, что выскочивший словно чертик из табакерки на презентации принадлежащего моей дочери ателье ее потеряшка-жених не спровоцирует у Рюриковичей того же самого приступа недоверия? И как я буду выглядеть на ковре перед цесаревичем или, того пуще, перед государем, когда один из них решит поинтересоваться моим мнением о произошедшем… а я ни сном ни духом! Просто представь себе такую картинку буквально на секундочку. Вызывает меня цесаревич или его батюшка на доклад и демонстрирует запись с открытия ателье с твоим участием… после чего вежливо интересуется: какого хрена, боярин?!

– Так откуда же вам знать, откуда я там взялся? Контактов мы не поддерживаем со времен моего «исчезновения», соответственно где я был и чем жил, вы понятия не имеете. Разве не так? Следовательно, и мое появление на открытии ателье для вас такой же сюрприз, как и для самого цесаревича.

– То есть изначально обсуждать со мной этот вопрос ты не собирался, – заключил Бестужев.