Текст книги "Лицо в темной воде"

16

Ночью Шуравин опять не мог уснуть. В комнате было холодно, не помогал даже мерно гудящий, нагоняющий тепло кондиционер.

Руслан Маратович взял с тумбочки «Плейбой» и принялся рассеянно его пролистывать. В журнале было полно красоток с силиконовыми грудями и фальшивыми улыбками, но почему-то сейчас Шуравину было тошно на них смотреть. Он поморщился и швырнул журнал обратно на тумбочку. Потом поглядел в окно и нахмурился. Луна показалась ему похожей на человеческий череп.

– Чертовщина какая-то, – пробормотал Шуравин и пригладил пальцем дернувшееся веко.

Он закрыл глаза и попытался успокоиться. И вдруг увидел перед собой, прямо под плотно зажмуренными веками, лицо Дины – бледное, задумчивое, серьезное. Про такие лица говорят – «не от мира сего». «Теперь оно и в самом деле – не от мира сего», – подумал Руслан Маратович и, превозмогая страх и тревогу, растянул губы в усмешку, словно специально подбадривал себя собственной злобой и желчностью.

Затем он открыл глаза. Желтый череп луны по-прежнему мрачно ухмылялся за окном.

– Видит бог, я этого не хотел, – тихо проговорил Шуравин. – Она сама во всем виновата. Сама.

* * *

Дина и Иван не выходили из гостиницы уже больше суток. Больше суток они занимались любовью, с перерывами на обед и сон, и Дине оставалось лишь изумляться тому, каким неутомимым любовником оказался Иван. Вот и сейчас она лежала в постели утомленная, с воспаленными от поцелуев губами и приятной тяжестью внизу живота, а Иван сидел на полу, голый, с гитарой в руках и как ни в чем не бывало перебирал струны.

За окном совсем стемнело.

– Уже полночь, – сказала Дина. – Снова полночь. Мы с тобой почти сутки не выбираемся из кровати.

Иван не ответил. Лицо у него было задумчивым, а музыка – грустной.

– Почему такая грустная мелодия? – спросила Дина.

– Не знаю, – негромко ответил он. – Само получилось.

Дина погладила его по мягким волосам.

– О чем ты задумался?

– Так, ни о чем. – Он вздохнул. – Завтра тебе нужно уезжать в гастрольный тур.

– Это всего на несколько дней. А когда ты вернешься, мы поженимся.

– Сначала тебе нужно развестись с Шуравиным, – сказал Иван.

– Разведусь. – Она снова провела ладонью по его волосам, и в этом жесте было что-то по-родственному мягкое, почти материнское.

– Ты правда хочешь, чтобы мы поженились? – спросила Дина.

– Да, – ответил Иван.

– Наверно, я буду счастливой женой.

– Я постараюсь, чтобы это было так. – Он посмотрел на нее искоса, снизу вверх, и добавил: – Я еще никого и никогда не любил так, как тебя.

Дина смотрела в его ясные глаза, и все сомнения уходили от нее, превращаясь в смутное, неясное воспоминание. Сейчас ей казалось, что она и впрямь любит его, ей казалось, что в жизни не будет больше боли и горя. По крайней мере, до тех пор, пока этот мальчик рядом с ней.

– Боже, как я хочу, чтобы все это поскорее кончилось – Шуравин, суд…

– Выбрось этого чудака из головы. Забудь о нем. Представь, что он умер.

Дина покачала головой:

– Я не хочу, чтобы он умирал. Я просто хочу, чтобы он был как можно дальше от меня.

– Ну, тогда считай, что он уехал в Боливию, сменил имя и сделал себе пластическую операцию. Представь, что он теперь не Руслан Шуравин, а Хосе Перейрос. Он отрастил черную бороду и волосы на груди, вставил золотые зубы. Ходит в белых брюках, с золотым перстнем на мизинце, все время потеет и продает детям наркотики.

Дина сморщилась:

– Фу!

– Вот и я говорю – фу, – с улыбкой сказал Иван. – Забудь о нем, и все.

– Я пытаюсь.

– Умница. Получается?

– Когда ты рядом – да.

– Значит, я буду рядом всегда.

– Мне бы очень этого хотелось.

Иван ласково посмотрел ей в глаза:

– Мне тоже.

Он взял мелодичный аккорд и, подняв голову, весело посмотрел на Дину.

– Что тебе спеть? Принимаю заказы.

– Не хочу песен, – произнесла Дина. – Хочу шампанского.

– Шампанского? Ты серьезно?

– Не знаю… Наверное, да. Почему-то подумалось о бокале холодного шампанского. И еще о гамбургере. Большом гамбургере с котлетой, зеленью и майонезом! Закажем в номер?

– Шампанское можем, – согласился Иван. – А вот с гамбургерами здесь, я думаю, напряженка. Но я могу…

Резкий высокий звук прервал его фразу – порвавшаяся струна хлестнула по деке гитары.

– Черт! – с досадой проговорил Иван. – Струна порвалась.

Он поднял взгляд на Дину и всмотрелся в ее встревоженное лицо.

– Ты чего так побледнела? – удивленно спросил он.

– От испуга, – ответила Дина и напряженно улыбнулась. – Разве это не плохая примета?

Иван дернул уголком губ и весело проговорил:

– Ерунда. Такое часто случается.

Он отложил гитару в сторону и легко поднялся на ноги. Потянулся к стулу и взял брюки.

– Ты куда? – удивленно спросила Дина.

– Через дорогу есть «Макдоналдс». Куплю тебе кучу гамбургеров, а заодно прикуплю внизу бутылку холодного шампанского.

Дина смотрела, как Иван, весело насвистывая, одевается, и с каждой секундой на душе у нее делалось все тревожнее.

– Слушай, Иван, а может, ну их, эти гамбургеры? У нас полный холодильник мясных нарезок и шоколада…

– Милая, я быстро. – Он нагнулся и поцеловал ее в губы. – Ты не успеешь соскучиться, обещаю.

Дина вздохнула:

– А если, пока ты ходишь, я усну?

– Тогда я приду и разбужу тебя поцелуем. Вот так!

И он снова поцеловал ее в губы. Затем выпрямился, подмигнул Дине и быстро вышел из комнаты.

Захлопнувшаяся за Иваном входная дверь заставила Дину вздрогнуть.

17

Вечер был прохладным, и Иван поднял воротник куртки. Постоял немного, прислушиваясь к звукам ночного города, затем достал из кармана мобильный телефон и набрал номер адвоката Домбровского.

– Слушаю тебя, Иван, – почти тотчас же отозвался Домбровский. – Как наши успехи?

– Эдуард Маркович… – Ивану пришлось использовать все свое самообладание, чтобы завершить фразу. – Я выхожу из игры.

– Что?

– Я больше не хочу ее обманывать.

Иван перевел дух. «Я сказал это, – подумал он. – И пусть будет, что будет».

– Так, стоп, – спокойно и сухо проговорил адвокат Домбровский. – Не пори горячку. Где ты сейчас?

– Рядом с гостиницей.

– Ты уже признался во всем Дине?

– Нет. Но я…

– Там неподалеку есть кафе «Северный ветер». Зайди туда и дождись меня. Мы подробно все обсудим.

Иван поежился от порыва холодного ветра. Он вдруг увидел, что на тротуаре перед гостиницей сидят две собаки – белая и черная. Неизвестно почему, но это показалось ему плохой приметой. Иван отвернулся и сказал в трубку:

– Эдуард Маркович, я не хочу ничего обсуждать. Это бесполезно, потому что я…

– Иван, ты мой должник, – перебил Домбровский. – Я отмазал от тюрьмы твоего брата. А мои услуги стоят очень дорого. Ты же не хочешь, чтобы я предъявил тебе счет?

Иван помолчал. Собственно, он знал, что все к этому сведется, но все равно чувствовал себя растерянно.

– Нет, – тихо, после долгой паузы, произнес Иван, – не хочу. Но я не могу ее больше обманывать. Я сделаю для вас все, что угодно, но пожалуйста – не заставляйте меня ей врать.

– Иван, это не телефонный разговор, – все так же сухо проговорил Домбровский. – Иди в кафе и дождись меня. Я буду минут через двадцать. Максимум – через полчаса.

– Но я уже все…

– Мы просто поговорим, хорошо? Надеюсь, я это заслужил? После всего, что я сделал для твоего брата.

Против такого аргумента Ивану нечего было возразить.

– Ладно, – смирился он. – Я подожду вас в кафе.

Иван убрал мобильник в карман, повернул голову и посмотрел на тротуар перед гостиницей. Собак там уже не было, и он облегченно вздохнул. Оглядевшись, он увидел неоновую вывеску с надписью «Северный ветер». С минуту просто стоял на сквозном ветру и размышлял. Потом сунул руки в карманы куртки и зашагал к двери кафе.

…Внутри было многолюдно и шумно. Компания кавказцев что-то праздновала, бородатые мужчины танцевали, смеялись, беспрестанно подзывали официантов. Иван подошел к барной стойке, кивнул бармену и мрачно проговорил:

– Пятьдесят грамм водки.

«Какого черта я мучаюсь? – подумал он вдруг. – Ведь я люблю ее, а она меня».

– Ваши пятьдесят, – сказал бармен и поставил перед Иваном рюмку с водкой.

Иван взял рюмку и залпом опрокинул ее в рот. Опьянение мягкой волной накатило на мозг, и он почувствовал себя легче.

«Нужно просто послать Домбровского к черту, вот и все, – подумал Иван. – Мы с ней можем быть счастливы!»

– Неприятности? – дежурно поинтересовался бармен.

– Нет, – ответил Иван. – У меня все хорошо. А у вас?

– У меня тоже, – невозмутимо отозвался бармен. – Еще водки?

– Нет, мне хватит. Сколько я вам должен?

Бармен назвал сумму, Иван достал бумажник, отсчитал деньги и положил их на стойку. Затем повернулся и вышел из кафе. До гостиницы было метров двести, но пройти Иван успел не больше четверти пути.

– Простите, – окликнул его незнакомый мужской голос, – вы мне не поможете?

Иван остановился и посмотрел на приближающегося мужчину. Тот был абсолютно лыс, высок и худ. Широкий плащ висел на нем как на вешалке.

– В чем помочь? – спросил Иван.

Мужчина остановился прямо перед Иваном, посмотрел ему в глаза и сказал:

– Хочу с вами поговорить.

– Разговор? – Иван окинул незнакомца небрежным взглядом. – Ну, давайте поговорим. Что нужно-то? Ищите дорогу в парикмахерскую? Так она уже закрыта.

Лысый мужчина улыбнулся:

– Смешно. Ты всегда такой остроумный?

– На жизнь этим не зарабатываю.

Не отводя глаз, худощавый мужчина достал из кармана конверт и протянул его Ивану.

– Это вам. Здесь пятнадцать тысяч долларов.

Иван скользнул взглядом по протянутой руке с конвертом, затем перевел удивленный взгляд на сухое скуластое лицо незнакомца и произнес:

– Вам, наверное, продуло голову. Хотите, подарю шапочку?

– Я серьезно. Эти деньги ваши. Берите.

Иван пару секунд разглядывал лицо незнакомца, затем протянул руку и взял конверт.

– Скорей всего, вы сумасшедший, – проговорил Иван, – но я не привык отказываться от денег. Если, конечно, это деньги, а не резаная бумага.

– Это деньги. И они станут вашими. Но при одном условии.

– Вот оно что. – Иван хмыкнул. – Так я и думал. И что это за условие?

– Условие простое. Вы должны уехать из Москвы на пару месяцев. И никому не сообщать свои координаты. – Серые глаза незнакомца чуть сузились. – Включая Дину Васильеву.

Лицо Ивана на миг оцепенело, затем дрогнуло, и он произнес со смесью обиды, насмешливости и презрения в голосе:

– Дешево же вы меня цените!

Затем вытянул руку вперед и разжал пальцы, держащие конверт. Он плюхнулся в лужу. Худощавый мужчина и Иван несколько секунд смотрели друг другу в глаза.

– Сколько тебе платит адвокат Домбровский? – спросил вдруг незнакомец.

Иван нахмурился.

– Что?

– Сколько он тебе платит за то, чтобы ты трахал Дину и пудрил ей мозги?

Иван сжал кулаки.

– Пошел к черту, тощая сволочь! – с угрозой сказал он. – Пока я тебе шею не свернул!

– Вы понимаете, что подвергаете свою жизнь опасности? – спокойно спросил худощавый.

– Я все понимаю! И про тебя, и про ублюдка, который тебя послал! Передай Шуравину, чтобы он засунул свои деньги себе в…

– Вы подвергаете опасности не только свою жизнь, – перебил незнакомец, – но и жизнь Дины.

И вдруг Иван все понял. Понял, когда внимательнее вгляделся в лицо незнакомца, в изгиб его губ, в его холодные, безжизненные глаза. Ему и прежде приходилось видеть людей с такими глазами. Их взгляд нельзя было спутать ни с каким другим, поскольку это был взгляд чудовища, для которого убить человека – все равно что выкурить сигарету.

Иван сглотнул слюну и сипло проговорил:

– Вы не посмеете.

– Посмею, – просто ответил незнакомец. – На кону стоят очень большие деньги. И мой клиент не намерен отдавать их вам и вашей подружке.

Иван молчал, обдумывая слова худощавого незнакомца.

– И что будет, когда я уеду? – тихо спросил он.

– Дина Борисовна передумает судиться с бывшим мужем, получит хорошие отступные и забудет всю эту историю с разводом как страшный сон.

– А если я останусь? – осторожно проговорил Иван.

Худощавый незнакомец сухо улыбнулся.

– Тогда я буду вынужден прибегнуть к радикальным мерам, – ответил он.

– К каким, например?

– Ну, вы же не идиот и сами можете догадаться. У вас за плечами богатое прошлое, Иван. Десяток обманутых дам бальзаковского возраста, две судимости за мелкие кражи… Домбровский все равно вас кинет. Вы – птица не его полета. А я предлагаю вам хорошие деньги. Поднимите их скорее, пока они не превратились в мокрую бумагу.

Иван еще несколько секунд молчал, потом отвел взгляд, наклонился и поднял с мокрого асфальта конверт с деньгами.

– Вот и хорошо, – произнес незнакомец. – А теперь позвоните Дине Борисовне и скажите, что вам нужно уехать.

– Куда?

– Куда угодно. К больной бабушке, в ночной клуб, к черту на кулички, еще куда-нибудь.

– А если она начнет задавать вопросы?

– Тогда скажите ей, что вас ждут коллеги и что ехать нужно срочно. Вы оставили что-то в гостиничном номере?

– Нет. Ничего.

– Тем лучше. Звоните!

Иван послушно достал из кармана мобильник и набрал номер Дины.

– …Оставьте сообщение после звукового сигнала, – проворковал из трубки женский голос.

Раздался короткий писк, после которого Иван проговорил в трубку, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и уверено:

– Дина, это я, Иван. Тут приехали мои коллеги… – (Иван покосился на худощавого незнакомца.) – Ребята из группы. В общем, такое дело. Они получили заказ выступить на дне рождения у одного толстосума. Прямо сегодня. Но без меня ехать не могут, потому что я единственный вокалист в группе. Поезд отходит через сорок минут, и у меня нет времени забежать к тебе и попрощаться. Прости, что уезжаю так внезапно и что не смогу тебя завтра проводить. Я перезвоню тебе после концерта… Ну, или чуть позже. Прости и до связи!

Иван нажал кнопку отбоя и опустил трубку. Пока он говорил по телефону, незнакомец успел надеть перчатки.

– Отлично, – сказал незнакомец.

Быстрым и сильным движением он вырвал мобильник из пальцев Ивана, бросил его на асфальт и раздавил ударом каблука.

– Что это зна…

Договорить Иван не успел. Худощавый бандит шагнул к нему вплотную и посмотрел в глаза. Иван вздрогнул, издал хриплый короткий вздох и удивленно уставился на незнакомца, который стоял к нему теперь впритык.

– Что… это? – пробормотал Иван.

– Я только что тебя убил, – спокойно ответил незнакомец.

– Нет… – прошептал Иван побелевшими губами.

– Да. – Незнакомец внимательно вглядывался в глаза Ивана. – На кону слишком большие деньги, и я не могу рисковать. Через несколько секунд ты почувствуешь страшную боль, а потом у тебя закружится голова и ты потеряешь сознание.

Худощавый убийца разжал пальцы, сжимающие рукоять ножа. Ноги Ивана подкосились, и он рухнул бы на асфальт, но убийца подхватил его на руки. Затем волоком потащил к ближайшему дому, вернее, к черной дыре подвала, которая выделялась на фоне белого кирпичного фасада.

18

Адвокат Эдуард Маркович Домбровский остановил свою «Тойоту» возле входа в гостиницу. Однако выбраться из салона он не успел. Дверца с противоположной стороны распахнулась, и незнакомый мужчина быстро уселся на место рядом с водительским. Захлопнул дверцу и, повернув голову, посмотрел на Домбровского колючими светло-серыми глазами.

– Добрый вечер, Эдуард Маркович, – сказал он. – Кажется, нам с вами нужно кое-что обсудить.

– Кто вы такой? – возмущенно и испуганно проговорил Домбровский.

– Не важно. Я навел о вас справки. Подумал, хорошенько все проаналазировал. Мне, конечно, за это не платят, но я люблю размышлять.

– Я не понимаю, что вам от меня…

– Год назад вы защищали в суде некоего Сергея Лагутина, убийцу и грабителя. Благодаря вашему адвокатскому словоблудию этот ублюдок получил всего восемь лет вместо грозивших ему пятнадцати. Его брат, Иван Лагутин – любовник актрисы Дины Васильевой. И он забрался в постель к Дине по вашему прямому указанию, так?

Домбровский молчал, пристально и настороженно глядя на худощавого незнакомца. Тот улыбнулся тонкими сухими губами.

– Вы очень умный и хитрый человек, Эдуард Маркович. Но ваша стратегия оказалась проигрышной, ваш план прогорел. Не каждую битву можно выиграть.

Домбровский продолжал с мрачной настороженностью смотреть на Скрипача. И вдруг лицо его озарилось догадкой.

– Вас послала эта стерва с ледяными глазами! – воскликнул он. – Как там ее… Инга?

– Может, да, – сказал Скрипач. – А может, нет. Но я точно знаю одно: Дина Васильева проиграет. Ее муж Руслан Шуравин останется при своих деньгах.

И вдруг Домбровского обуяла ярость.

– Ошибаетесь! – с вызовом проговорил он. – Дина Васильева не сдастся. Она выкачает из Шуравина все, что у него есть, и оставит его на мели! И я ей в этом помогу!

Скрипач помолчал, глядя перед собой. А потом произнес спокойным, даже задумчивым голосом:

– Дина Васильева уезжает в гастрольный тур по Уралу. Возможно, что обратно из этого тура она уже не вернется.

– Что? – У Домбровского перехватило дыхание. – Что вы сказали?

Худощавый убийца повернул голову и посмотрел адвокату в глаза.

– Вы слышали, что я сказал.

– Вы этого не сделаете!

Несколько секунд Скрипач молчал, с мрачноватым интересом разглядывая Домбровского, а потом вдруг улыбнулся и проговорил:

– Господь с вами, Эдуард Маркович. Я ничего не собираюсь делать. Но когда человек уезжает так далеко от дома, с ним может случиться все, что угодно. Ведь правда?

Домбровский отвел взгляд.

– А если я ее предупрежу? – пробормотал он.

Скрипач улыбнулся:

– Ох, Эдуард Маркович, Эдуард Маркович. Ну зачем вам эти игры? Вы ведь старый человек, и, откровенно говоря, вам давно пора на покой. Мой вам совет: забудьте про Дину Васильеву. Иначе несчастье может приключиться не только с ней, но и с вами.

Новый приступ ярости затуманим Домбровскому разум.

– Вы мне угрожаете? – пророкотал он. – Вы что, в самом деле решили, что я вас боюсь? Мне шестьдесят два года, и я прожил достаточно, чтобы…

– А кто говорит о вас? – перебил Скрипач. – У вас ведь есть дочь? И, кажется, два внука? И живут они недалеко от Петровского парка? Хороший, кстати, район.

– Вы… – Домбровский судорожным движением ослабил на шее галстук-«бабочку». – Вы…

– Семья – это святое, – сказал Скрипач. – Если с ними что-то случится по вашей вине, вы никогда себе этого не простите. Я прав?

– Я понял. – Домбровский шумно вздохнул и добавил после паузы: – Я выхожу из игры. Можете передать мои слова Шуравину и его помощнице.

– Рад, что мы друг друга поняли, – улыбнулся Скрипач. – Надеюсь, вы сдержите свое слово и мне не придется возвращаться.

Скрипач открыл дверцу и вышел из машины.

19

 
Не уходи, побудь со мною,
Пылает страсть в моей груди.
Восторг любви нас ждет с тобою.
Не уходи, не уходи!
Восторг любви нас ждет с тобою,
Не уходи, не уходи.
Побудь со мной,
Побудь со мной!..
 

Дина Васильева замолчала и опустила голову. Едва отзвучал последний аккорд, как концертный зал взорвался шквалом аплодисментов. На сцену полетели цветы.

Дождавшись, пока аплодисменты стихнут, Дина обвела взглядом публику и объявила:

– Дорогие друзья, это был последний номер в сегодняшней концертной программе. Мне было очень приятно выступить на этой сцене, в вашем городе. Спасибо вам огромное!

Она поклонилась зрительному залу, и тот снова взорвался аплодисментами.

– Браво! – закричали из зала.

– Браво, Дина Васильева!

Несмотря на грустное настроение, Дина не удержалась от улыбки. Она чувствовала себя усталой, но счастливой. Сцена, как это обычно и бывало, приглушила все ее тревоги, проблемы и беды. «Хорошо, что я согласилась на этот тур», – пронеслось в голове у Дины.

К ней подходили люди, вручали ей букеты цветов, она передавала их своим музыкантам, ей снова вручали цветы. Прижав к груди букет, Дина снова низко поклонилась залу. А когда выпрямилась, увидела прямо перед собой девочку лет десяти. Девочка держала в руке букет белых тугих калл.

Голова у девочки была маленькая, волосы зализаны и стянуты в две косички. На глазах у нее поблескивали очки, и левое стекло было треснутое. Почему-то Дине это показалось неприятным. Девочка протянула ей букет.

– Это вам! – сказала она радостным голосом и улыбнулась.

И Дину снова передернуло – зубы у девочки были странно черными, будто…

Гнилыми? – пронеслось в мозгу у Дины.

Или, скорей всего, просто очень грязными, будто девочка ела…

Землю!

Дина тряхнула головой, прогоняя никчемные мысли, опустила взгляд на каллы. Они были невероятно белыми и ровными, словно были выточены из мрамора. Из мертвого и холодного мрамора.

– Спасибо! – поблагодарила Дина.

И вдруг поняла, что цветков в букете всего четыре. Четное количество! И тут же вспомнила, что каллы считаются цветами скорби и что их обычно приносят на могилы. Душу Дины пронзила тоска.

«Да что же это я?» – подумала она.

К ней подбежал один из музыкантов. Поддержал ее за локоть и спросил с тревогой в голосе:

– Дина Борисовна, вам плохо?

– Нет, я… Я просто… – Она огляделась. – А где девочка?

– Какая девочка?

– Которая дала мне эти каллы.

– Дина Борисовна, это нарциссы.

Дина взглянула на цветы, которые держала в руках. Действительно, это были белые нарциссы. И их было пять. Дина облегченно вздохнула. Лезет же в голову такая ерунда. Наверное, это из-за стресса.

Еще раз низко поклонившись публике, Дина скользнула за кулисы и с облегчением перевела дух.

«Это все из-за стресса, – снова сказала себе она. – Стресс. Плюс переутомление. Да-да, все дело в этом! Нужно просто хорошенько отдохнуть. Иван отыграет свои концерты в московских клубах, а потом мы махнем куда-нибудь на море!»

При мысли об Иване на душе у Дины снова стало неспокойно. Он исчез слишком внезапно, телефон его не отвечал уже три дня. Конечно, он музыкант, а музыканты – народ легкий на подъем, взбалмошный… Опять же, на концерт его вызвали срочно, и он не мог подвести товарищей по группе. Но все-таки почему он третий день не отвечает на звонки?

Дина тяжело вздохнула и побрела к своей грим-уборной.

У двери гримерки ее нагнал распорядитель тура, невысокий, тучный мужчина.

– Дина Борисовна, сегодня вы были в ударе! – восхищенно воскликнул он. – Позвольте вас…

– Игорь Леонидович…

– Леонтьевич, – поправил он.

– Игорь Леонтьевич, я очень устала, – сказала Дина. – И мне нужно сделать пару звонков. Не могли бы вы…

– Конечно-конечно. Я все понимаю. – Распорядитель улыбнулся. – Отдыхайте, Дина Борисовна! Набирайтесь сил! Прикажете принести вам в гримерку чаю? А может быть, покушать? Осетрина, икра, домашняя выпечка?

– Нет.

– Как скажете. – Он снова улыбнулся. – Кстати: когда нужно будет подать машину к выходу – просто позвоните мне!

– Хорошо. Я позвоню.

– А за народец не волнуйтесь! За пару минут до вашего выхода я извещу всех, что вы вот-вот выйдете через парадный вход! Народец будет ждать вас там!

– Спасибо.

«Народец», – подумала Дина. – Слово-то какое нашел, дурак».

Пятясь пухлым задом и улыбаясь Дине, распорядитель свернул за угол. Наконец-то Дина осталась одна. Она вошла в гримерку, включила свет и прошла к зеркалу.