Текст книги "Зачем вы вообще живете?"

Глава 12. Справедливость.
Вернее, ее отсутствие

В своих вечных раздумьях я анализировал много тем, но к одному стопроцентному выводу я пришел точно, в одной теме я уверен не на сто, а на миллион процентов; эта тема – про справедливость: я уверен на миллион процентов, что справедливости в нашей жизни нет. Ее просто не существует.

Справедливость меня волнует очень давно и очень сильно; у меня с детства, как мне объяснила психотерапевт, повышенное чувство справедливости, я ее ищу во всем, и нахожу я ее крайне редко; я думаю, что со справедливостью может только повезти. Вот тебе везет – получай справедливость; но большинству редко везет, поэтому большинство только слышали о справедливости, но никогда ее не видели.

Все решения я принимаю с учетом справедливости, все свои мысли строю с учетом справедливости; все ситуации, рождавшиеся у меня в голове, были со справедливостью. Но, к сожалению, в жизни ее нет; если тебе не повезет, ты ее никогда не увидишь.

Тема справедливости всегда рождала во мне эмоциональный фейерверк; я был очень рад, когда видел ее в кино, и очень разочарован отсутствием ее в жизни; серьезно, я не могу вспомнить ни одной ситуации в своей жизни, где восторжествовала бы справедливость или где бы она хотя бы показалась хоть на одно мгновение.

Возможно, это моя обида на жизнь, на судьбу, на себя, на весь мир. Почему кто-то находит смысл жизни или занятие по душе просто так? Живет и находит чисто случайно, то есть ему везет; а тут прочитаны десятки книг про смысл жизни, сотни статей разных умных людей, просмотрены сотни часов всякого рода коучей; кто-то не задумываясь спотыкается об свою судьбу, а я тут уже глаза сломал в поисках; где справедливость? Почему кому-то нужно для счастья всего лишь жену или мужа, кому-то – побольше зарплату, кто-то просто счастливым родился, кому-то вообще мелочи нужны; где справедливость или где моя часть везения?

Кто-то родился в богатой семье и сидит в телевизоре, весь покрытый золотом, объясняет мне, что счастье не в деньгах; ты (плохой человек (хочется сказать матом)) попробуй поработай на моей работе, весь в грязи, пыли, и сдохни, не дожив до пенсии. Тебе, конечно, легко говорить: ты на машине миллионов за двадцать ездишь, а люди на автобусах передвигаются; ты жрешь всякие яства заморские (чтоб ты подавился), а я гречку жру; ты пьешь вина, которым по пятьдесят лет, а я пью пиво, кислое пиво. Все это ему досталось просто так; где справедливость? Почему я покупаю подержанную иномарку, а какой-то чинуша и одновременно владелец компании «Алмаз-Нефть-ДеньгиЖриЗадницей-Газ» (или как они их там называют) покупает яхты, да за такие суммы, что если я даже пойду на панель задницей торговать и одновременно продам обе почки, то мне все равно не хватит?

Я не раз задавался вопросом, откуда у меня столько злости; как только тема заходит про справедливость и ответа у меня нет, – возможно, насмотревшись всех этих богачей, которые учат жизни, и проводя параллель касательно моей жизни, видя эту разницу, я чувствовал грусть, переходившую в обиду и затем в злость. Возможно, это все из детства: я смотрел, как других детей в садике или школе родители любили, все им покупали, а мне ничего не покупали, деньги были только на еду и одежду; мне становилось грустно; я видел, как родители говорили другим детям, что они их любят; мне же такого никогда не говорили, более того, неосознанно я ловил от своей матери сигналы, что мне лучше умереть. У других детей были отцы, которые их водили в зоопарки, кино, парки развлечений; меня же никуда не водили, я всегда сидел дома. Было обидно до слез слушать рассказы про то, куда мои одноклассники ездили на каникулах, как им было весело с родителями, как о них заботились. Я же ездил в деревню, где работал, скучал, искал запойную бабушку, голодал (готовить было некому; если бабушка пила, то я голодал). Все же знают истории, что если отправить внука или внучку в деревню, то они приедут раскормленными? Я всегда приезжал похудевшим.

Возможно, все это в совокупности дало такой результат, и теперь я, хочу я того или нет, везде пытаюсь найти справедливость или сделать все по справедливости.

Глава 13.
Любовь и Лиза

Любовь – сложная штука, особенно для меня. Вообще, отношения с девушками для меня очень непонятны. Скорее всего, это идет из детства; у меня не было здорового опыта взаимодействия с противоположным полом, да и в принципе взаимоотношений с девушками как таковых; из девушек у меня было две или три знакомых, на этом круг общения с девушками заканчивался. Я все время терялся, если вдруг надо было как-то взаимодействовать с девушками, появлялись какой-то страх и тревога; даже в самых простых ситуациях, когда надо просто поздороваться, что-то взять и уйти, я чувствовал себя крайне некомфортно.

Но несмотря на все это, у меня была девушка, еще до армии, недолго правда – около трех месяцев мы встречались, – но инициатором этого процесса была она, я скорее просто согласился, и все. У меня не было никаких чувств к этой девушке, хотя она была хорошей и милой девочкой; инициатором расставания был я, хотя причину я уже забыл. В общем, там не было ничего занимательного, встретились и разбежались. Я даже не воспринимаю это как опыт взаимодействия с девушками: там все для меня было очень туманно, непонятно и я толком ничего не запомнил.

Однажды, когда я ехал от мамы домой – а ехать до деревни около ста километров, как и назад, – я подобрал голосовавшую на дороге девушку; обычно я никого не подбираю, но тут почему-то решил остановиться.

– Здравствуйте, до города не подбросите? Или куда-нибудь в ту сторону?

– Садись, я туда и еду.

– Меня Лиза зовут, – протянув руку и положив сумку на заднее сиденье, сказала она.

– Дима. – Я слегка пожал руку. Лиза была красивой девушкой, и руки у нее были нежными, и вся она была нежной и милой.

Мне было не по себе: рядом сидела девушка, вернее красивая девушка, что-то писала в телефоне; я сразу словил страх и стеснение. Надо ли что-то говорить? Или ехать и молчать? Тогда она подумает, что я кретин; надо что-то сказать, как-то завести разговор; а зачем заводить разговор? Неужели ты, Дмитрий, думаешь, что она тебе даст? Ты же боишься, и ты обычный работяга; у таких красивых парни при деньгах всегда и на хороших машинах, а что ей могу дать я? Тут я сразу же словил обиду на самого себя. Почему я ей должен что-то давать? Неужели нельзя просто так поговорить? А что, собственно, говорить? У меня в голове целая вселенная, а что сказать, я не знаю. Какую тему надо заводить? Про погоду? Про еду? Про работу? Про то, откуда она едет? Это уже вмешательство в личную жизнь; тогда она точно подумает, что я дебил. Миллиард вопросов и миллиард ответов крутились в голове, эмоции и чувства были смешанными, но скорее плохими; да, точно плохими.

– Откуда едешь? – прервала мои мыслительные процессы Лиза.

– От матери.

Ну вот и поговорили. Она опять уткнулась в телефон, а я опять чувствую себя дураком. Надо ли продолжать разговор? Если продолжать, то что говорить? Тогда попробую зеркально спросить ее о том же:

– А ты откуда едешь?

– Я к подруге ездила, у нее был день рождения. Мы отмечали, а сегодня я автобус проспала; завтра на работу, вот и решила ехать автостопом. Вышла на дорогу, и ты мне попался, как раз до города мне и нужно.

Что теперь мне сказать? Таких развернутых ответов я давать не умею, я максимум тремя словами отвечаю, но это максимум – обычно одним или двумя.

– Какая у тебя машина классная: удобная, тепло и тихо.

Я молчу и не знаю, куда себя деть, чувствую себя полным болваном. Вот что ей ответить? У меня в голове пустота; точнее, там не пустота, но что ответить, я не понимаю, слова как будто все забыл.

– Почему ты молчишь? Ты не хочешь разговаривать? Я могу молчать всю дорогу.

Мне кажется, если бы я посмотрел на себя со стороны, то, скорее всего, сдох бы от стыда. Сидит здоровый детина весь напряженный, смотрит ровно перед собой, руки напряжены; мертвой хваткой держусь за руль, если брошу, то сразу упаду в пропасть, если шевельнусь – тут же получу пулю в лоб; посмотреть в ее сторону я, конечно же, не мог, для меня это смерти подобно. Так и хотелось себе подзатыльника отцовского дать. Нет, так нельзя; тут я решил немного расслабиться и сказать все как можно правдивее:

– Нет, у тебя красивый голос (как это я решился на комплимент?), просто я неразговорчивый; я не знаю, что ответить; я больше слушатель, чем рассказчик.

И тут я немного расслабился; сел поудобнее, начал немного шевелить головой, руки расслабил, голову расслабил, даже почувствовал некое облегчение во всем теле.

– Понятно; а я вот очень разговорчивая. Но ты должен гордиться своим навыком: в нашем мире так много рассказчиков и так мало слушателей, все непременно жаждут рассказать о себе, а вот слушать никто не хочет.

Тут она была права: в современном мире каждый хочет кого-то облапошить, срубить побольше бабла и уехать на дорогой машине в закат; все хотят непременно поведать всему миру о каждом, даже о самом мелочном поступке; естественно, о хорошем – о плохих тебе никто не расскажет.

– Да, тут ты права: каждый хочет, чтоб его выслушали, каждый тянет одеяло на себя (ого, ничего себе, больше трех слов сказал!).

– Чем ты занимаешься в жизни?

– Мне казалось, что это ты тут разговорчивая, а заставляешь меня говорить, – немного с усмешкой сказал я.

– Хах (смех очень милый), надо же тебя тренировать, а то так и будешь съеживаться при виде каждой девушки.

Тут мне стало очень стыдно. Я, конечно, подозревал, что все мои волнения видны невооруженным глазом, но когда она это проговорила, я подумал, что лучшим вариантом для меня сейчас будет нажать на педаль акселератора, свернуть в кювет и сдохнуть.

– Что, прям сильно видно? – с улыбкой сказал я. Но в этот момент я почувствовал, что мне стало гораздо легче; не знаю, с чем это связано, но после того как я узнал, что она видит все волнения (которые не заметить было просто невозможно), мне стало сильно легче.

– Конечно сильно. Ахах, я думала, что ты от напряжения сейчас лопнешь.

– У меня всегда так: если надо взаимодействовать с красивой девушкой, я впадаю в ступор, веду себя глупо, все время молчу и не знаю, что сказать, перебираю миллионы вариантов в голове. – Почему-то, неожиданно, мне захотелось немного открыться Лизе; это странно, так как я ничего и никогда никому не рассказывал, кроме моего друга Сереги.

– Может, надо меньше думать и больше делать? – (Это я слышал миллион раз, подумал я.)

– Это я слышал миллион раз, – в ту же секунду проговорил я и сам себе удивился: мысли сошлись с языком. Обычно я обдумываю все, что хочу сказать, а тут сказал не думая.

– А делать пробовал?

– А делать не пробовал. Ты шаришь в психологии? Что-то мне подсказывает, что да.

– Я работаю воспитателем в детском саду, училась на учителя начальных классов, поэтому немного разбираюсь.

– Понял. А я книжки читаю, в том числе и по психологии, и видео всякие обучающие смотрю.

Тут я опять словил тупик. Что дальше говорить? Или она продолжит? Почему я должен думать над тем, что сказать? Почему она на меня смотрит? Опять становится не по себе, опять ловлю стыд.

– Ты не могла бы не смотреть на меня? А то мне стыдно, – улыбаясь, сказал я.

– Ахах, я вижу, как ты напрягаешься. Почему тебе стыдно? Ты симпатичный. – (Я же теперь в нормальной одежде и с прической; увидела бы она меня до изменений во внешности, так бы не сказала). – Здоровый мужик с бородой, девушкам такие нравятся.

Тут из-за стыда опять промелькнула мысль про кювет. Вообще-то, я никогда не думал, что я страшный, особенно после того как приоделся; смотря в зеркало, даже сам себе я давал положительную оценку: и мышцы у меня есть, оделся нормально, прическу сделал, бороду отрастил, что еще надо? Но почему-то когда мне давали положительную оценку другие люди, мне становилось стыдно.

– Я не знаю, причина где-то внутри меня; все проблемы из детства.

– У тебя было тяжелое детство? – глядя на меня красивыми глазами, с сожалением спросила Лиза.

– Да. Не будем об этом, а то я опять превращусь в статую или, чего еще хуже, расплачусь.

– Ахах, ладно, – с улыбкой сказала Лиза.

Дальше были стандартные разговоры про жизнь. Большую часть времени она рассказывала о себе и о своей жизни; я большую часть времени молчал, улыбался, говорил «да» или «нет». Лиза – хорошая девушка, добрая, но в голове меня терзали смутные сомнения: я вообще девушкам не доверяю, при первой встрече они все идеальные, все самое лучшее про себя рассказывают; правда начинает открываться потом, когда уже влюбился. Но мне нравилось слушать Лизу; к сожалению, созерцать всю ее милоту я не мог – я ехал за рулем; но мне кажется, если бы не дорога, если бы мы сидели где-то в парке или кафе, я бы не смог оторваться от нее, я бы испепелил ее взглядом и, конечно же, влюбился. Я боюсь влюбляться: мне кажется, если я влюблюсь, то она меня в любом случае предаст; да и самооценка не позволила бы мне сделать это. Но впечатление от Лизы у меня было отличное; у меня не укладывалось в голове, как это я – и вот так сижу с красивой девушкой общаюсь; ну как общаюсь, больше, конечно же, слушаю, но это ощущение было для меня новым, непонятным, приятным.

Лизу я довез до подъезда, хоть и жил на другом конце города. Она отнекивалась, но выбора у нее не было: я сказал, что мужику с бородой препятствовать нельзя, и она согласилась.

– Вот здесь я и живу. Спасибо тебе, – улыбаясь, сказала Лиза.

– Да не за что.

– А ты разве не знаешь, что джентльмен должен открыть даме дверь и подать руку?

– А, ну да, наверное. – Конечно же, я знал, но для меня это было как-то неуместно, я стеснялся; но раз уж она просит, пойду открою, мне не сложно.

Я открыл дверь, подал руку, даже, немного улыбаясь, преклонился. Она тоже заулыбалась. Неожиданно обхватила мою шею руками и поцеловала. Я последний раз целовался лет пять назад, я уже забыл, как это делается. И я был в шоке, я стоял как дурак, пытаясь изобразить что-то несуразное, и мне было опять стыдно.

– Ты что, не умеешь целоваться?

– Я уже забыл, как это делается.

И тут во мне проснулось что-то животное; я возомнил себя самцом, хозяином положения, появилась бесконечная уверенность в себе, и промелькнула мысль, что если я сейчас просто сяду в машину и уеду, то есть сбегу, то я себе этого точно не прощу и у меня останется один выход – кювет. Я взял ее за талию, прижал к себе и поцеловал уже по-взрослому, с языком. Мы целовались несколько минут.

– Вот это другое дело. Все, пока; может, еще свидимся, – улыбаясь, она помахала мне рукой и скрылась во тьме подъезда.

– Пока, – это все, что я смог из себя выдавить.

Приехал домой в состоянии эйфории, только в хорошей или плохой – я не понял. Опять каша в голове. Конгломерат мыслей не давал уснуть часа три (обычно засыпаю минут за десять). Она хорошая или плохая? Если хорошая, то почему лезет целоваться с первым встречным? Если плохая, то, может, она наврала и на самом деле является девушкой с низкой социальной ответственностью? Если да, то мне противно, что я ее целовал. Может, она моя судьба? Тогда почему я не взял хоть каких-нибудь ее контактов? Я знаю, где она живет, могу просидеть у ее подъезда часов десять; думаю, что дождусь; а если она наврала и живет в другом месте? Зачем она полезла целоваться? Может, из-за жалости ко мне – мол, сидит тут вроде мужик, а вроде задрот какой-то, он, наверно, девушки ни разу не пробовал, пороху не нюхал, поцелуюсь с ним из жалости. А если все-таки судьба; тогда почему я не спросил, есть ли у нее парень или, что ещё хуже, муж? Если есть парень или муж, тогда почему полезла целоваться? Да нет у нее парня; а если и есть, то зачем прямо возле дома целоваться с другим? Может, хочет ревность вызвать? Вопросов было миллион, мыслей еще больше; ответов никаких.

Глава 14. Пикап

Наступило лето. Лизу я больше не видел и не контактировал с ней. Серега говорит, что я не очень умный, что надо ее найти и чуть ли не жениться на ней. Он пытается найти мне девушку абсолютно всегда; у него было много девушек, он, говоря простым языком, бабник; для него девушку склеить – как за хлебом сходить, есть не давай – дай бабу пощупать. В этом плане я ему всегда завидовал и завидую. Он всегда хотел посмотреть, как я буду вести себя, когда буду влюблен: я же много думаю, анализирую, он со мной советуется, когда надо принять логически верное решение, и ему всегда было интересно, как я буду вести себя, если голова потеряет контроль и я начну не думать, а чувствовать. Я не знаю, зачем ему это, но посмотреть на это, как мне кажется, ему удастся не скоро.

Лето – это мое самое любимое время года: одежды много надевать не надо, всегда тепло, птички поют, солнышко светит, красивые девушки ходят почти голыми; одним словом – красота!

Прогуливаясь по городу после тренировки, я опять плавал в океане своих мыслей. После тренировки в хорошую погоду думается лучше всего; думал, как обычно, обо всем на свете: о несправедливости, о детстве, о смысле жизни, о Лизе – в общем, обо всем. Почему-то мысли о Лизе появлялись сами собой, непонятно откуда; возможно, берут свое начало животные инстинкты, хочется продолжения рода, ведь продолжение рода воспринимается нашим организмом как бессмертие, а против природы не попрешь. Но найти я ее не пытался, да и не хотел, желания как такового не было; если б оно появилось, то нашел бы. В последнее время я стараюсь прислушиваться к себе и действовать по ощущениям, прислушиваться к своим желаниям и потребностям.

И вот, прогуливаясь по парку, я увидел молодого человека; обычный парень, хотя нет, необычный: он слащавый, пытается одеваться по моде, худой, со смазливым лицом и с татуировкой на тыльной стороне ладони. Я сел на лавочку; весь парк был как на ладони. Он то к одной девочке подойдет, то к другой, то сразу к нескольким, и как я понял, у него не все шло гладко: кто-то с закатывающимися глазами чуть ли не напрямую посылал его, кто-то добродушно отшучивался, кто-то просто говорил твердое нет. Этот парень пытался их склеить, но зачем это ему? Какова цель? Жениться? Просто наработать опыт знакомств? Проспорил? Опять куча вопросов в голове, которые меня бесили; я уже чуть ли не криком внутри себя просил подойти и спросить у него. Но как с моим навыком общения к кому-то подходить? Опять миллион вопросов. Я был в бешенстве от самого себя.

– Это же не девушка, подойди да поговори, как мужик с мужиком! – промолвил с раздражением я сам себе.

И тут этот парень, по-видимому устав быть отверженным, сел на скамейку с грустным лицом. Я к нему подошел и сел рядом.

– Здорово. – Я выглядел по-прежнему суровым (вспомните про нож и горло), был в спортивной одежде после тренировки, этакий гопник; он на меня посмотрел и даже, как мне кажется, немного испугался меня.

– Привет, – зажато сказал он.

– Да ты не бойся, я не бить тебя пришел, расслабься. – Он же не знал, что я боюсь больше него, – вид у меня всегда был суров, но вот внутри я всегда боюсь, но никогда и ничего не показываю.

– Чем обязан?

– Да ничем, мне просто интересно стало. Я за тобой минут двадцать наблюдаю: ты то к одной подойдешь, то к другой; я так понимаю, ты с ними знакомишься?

– Ну да.

– А зачем тебе это? Я просто для личного опыта спрашиваю. У меня девушки толком не было никогда, плохо я с ними взаимодействую, а тут вижу: ты подходишь к каждой; у меня бы так никогда не получилось. – Тут парень заулыбался, и я увидел, что он даже воспрял духом, который после всех отказов у него свалился ниже плинтуса.

– Я учусь пикапу, на курсы хожу. Последним заданием перед окончанием курса стало знакомство с двадцатью девушками. Просто берешь подходишь и знакомишься; неважно, что они ответят, главное – сам факт знакомства.

– Понял. А зачем тебе это? Зачем тебе курсы пикапа? Ты жениться пораньше хочешь? Или полпланеты перетрахать? Какова твоя цель?

– Я хочу жить по принципу «Встретил – Чпокнул – Следующая, Встретил – Чпокнул – Следующая» и так далее.

– Так зачем тебе это? Чтоб у тебя член до пенсии не дожил?

– Да нет, просто хочу. А почему у тебя не было девушки? Ты вон какой здоровый, бородатый, накачанный; мне казалось, девки на таких ведутся, особенно если тачка есть; а если иномарка, то у них под юбкой от твоего вида точно водопад должен образоваться.

– Ну да, конечно. Я с ними редко общаюсь. Понимаешь, женщины – существа очень эмоциональные, а у меня с эмоциями никак. А под мышцами ментальную слабость не скроешь. Они это чувствуют и со мной связываться не хотят. – (Я умолчал про то, что даже не пробовал).

Потом мы еще немного поговорили. Я узнал, что парня зовут Валентином, он тоже закомплексованный, но от меня отличается; тоже с несчастливым детством, младше меня, учится в той же шараге, которую и я закончил. Сам Валя сутью женщин вообще не интересуется, ему главное – оболочка, потрогать и пощупать, ну и переспать, конечно же, по возможности. Он не понимает, зачем ему это. Я думаю, для того, чтобы самоутвердиться перед сверстниками, чтобы на улице в случае чего продемонстрировать перед корешами свое умение и заработать нереальные респект и уважение. Что делать с девушками после соблазнения, Валя не в курсе: у него все заканчивается на стадии «переспать»; о том, как находить общий язык, как уживаться вместе, как понять, твой человек или нет, он понятия не имеет. Хотя после нашей беседы в его глазах я увидел задумчивость: что же делать после того, как переспал? Видимо, опыта у него примерно как и у меня; в голове он построил себе кровать, а что делать после, не в курсе.

Я не помню, что значила татуировка на тыльной стороне ладони, но еще у него была татуировка на шее; всего у него было две татуировки, обе на самых видных местах. Лично я не понимаю смысла таких татуировок, но могу догадываться, что их бьют для того, чтоб выделиться – мол, посмотрите, какой я необычный. Я думал, что у него забит весь рукав, а у него только на обратной стороне ладони. Почему меня заинтересовала тема татуировок? Потому что у меня вся спина забита. Но это другая история.

К лету я обрел больше уверенности в себе, прикупил еще одежды, стал следить за собой: маслом мазал бороду, чтоб была нежесткой, в барбершоп начал ходить каждые две недели, меня там уже все знали, даже со всеми за руку здоровался. Походка сменилась на более уверенную, смотреть начал перед собой, а не как обычно в пол, обувь постоянно чистил, голос стал увереннее, стал больше общаться с окружающими людьми; психотерапевт очень сильно помогала.