Текст книги "Свободные ассоциации. Метод и процесс"

Глава 1
Постановка проблемы с позиций метода свободных ассоциаций

В психоанализе всегда уделялось особое внимание взаимному влиянию теоретического знания и техники. Наш способ рассуждать, обобщать данные, сопоставлять гипотезы и проверять доказательства не только оказывает воздействие на аналитическую практику, но и формируется под ее влиянием. Психоаналитические теории строения и функционирования психического аппарата продемонстрировали эффективность во многих областях, однако в отношении метода и процесса психоанализа все еще есть простор для существенного роста теоретического знания. Действительно, все еще ждут осмысления многие аспекты приложения психоаналитических теорий в клинической практике. В этой книге предпринята попытка откликнуться на данную потребность и предложить один из возможных вариантов ответа. Во главу угла здесь поставлены базовые представления о психоаналитическом процессе, поэтому психоаналитические теории строения и функционирования психического аппарата находятся на периферии нашего внимания, что, конечно же, не означает умаления их важности. Книга посвящена методу свободных ассоциаций и наблюдению за ассоциациями пациента в аналитической ситуации. Главный принцип этой книги и обсуждаемые в ней идеи в большей степени основаны на сопоставлении психоаналитических представлений о знаниях, получаемых из субъективного опыта, и знаниях, получаемых научным путем (Waelder, 1962), чем на сопоставлении клинических и метапсихологических концепций.

Обычно психоаналитические теории так или иначе отражают разные стороны поведения пациентов или функционирования их психики, между тем вопрос об индивидуальных особенностях использования аналитиками теории в своей практике, как правило, даже не поднимается[3]3
  В настоящее время мы имеем, по крайней мере, одну возможность учитывать индивидуальные различия аналитиков, исследуя вопросы, связанные с пониманием и использованием контрпереноса.


[Закрыть]. Между тем отличия в теоретических предпочтениях аналитиков очевидны, хотя теоретические воззрения аналитика не всегда явно отражаются на его практике. То, что для одного аналитика является фигурой, для другого может быть фоном. Поэтому при оценке корректности применения той или иной теории в аналитической практике мы должны исходить не только из данных наблюдения за пациентом в аналитической ситуации (его поведения и состояния психики), но и принимать во внимание то, как аналитик использует свои теоретические знания для понимания пациента и выбора релевантных интервенций. Выбор системы координат в сфере теоретического знания психоанализа представляет собой один из элементов участия аналитика в аналитическом процессе.

Хотя вопрос соотношения теории и практики в анализе очень важен и я с разных позиций освещаю его на страницах этой книги, я не стану останавливаться на нем особо. Хочу только в общих чертах изложить мои собственные взгляды на взаимодействие теории и практики психоанализа. Центральное место в моем подходе занимает метод свободных ассоциаций. Я считаю, что осмысление фактов клинической ситуации с позиций метода свободных ассоциаций служит промежуточным звеном для дальнейшего их теоретического объяснения при помощи многомерных концепций психоанализа. Таким образом, я придаю особое значение истолкованию данных наблюдения с точки зрения метода, с помощью которого они были получены. Разумеется, этим методом пользуется в своей практике подавляющее большинство аналитиков. Однако я считаю, что мой способ работы с методом свободных ассоциаций отличается большей операциональностью, а мои описания этого метода отличаются от тех, которые можно найти в психоаналитической литературе. Полагаю, что предложенный мной подход открывает возможность теоретического осмысления взаимодействия двух сторон, двух участников психоаналитического процесса: пациента и аналитика. Особое значение для аналитического процесса имеют теоретические предпочтения аналитика, влияющие на выбор интервенций и, следовательно, на свободные ассоциации пациента.

Осмысление клинических фактов с позиций метода свободных ассоциаций требует навыка наблюдения за свободным ассоциированием пациента, а также владения соответствующими теоретическими представлениями о природе психоаналитического процесса. Например, исходя из моих взглядов о психоаналитическом процессе, я склонен обращать внимание пациента на ситуации, когда его ассоциации блокированы, не приносят ему удовлетворения, отклоняются от цели; когда пациент не в состоянии передать содержание своих ассоциаций при помощи слов. и оно получает выражение в симптомах. Завершение ряда ассоциаций, объединивших в одно целое мысль, чувство, желание, образ, ощущение и воспоминание, приносит удовлетворение, тогда как разрыв в ассоциациях или уход в сторону вызывают неудовольствие. Можно попытаться описать, как формы проявления неудовлетворенности, возникающей из-за препятствий на пути ассоциаций пациента, так и сами эти препятствия и факторы, влияющие на ход ассоциаций. Принято считать, что задача аналитика состоит в том, чтобы помогать пациенту прийти к некой завершенности в ассоциациях. Эта помощь состоит в распознавании и совместном преодолении возникающих в анализе препятствий и факторов, уводящих ассоциации пациента в сторону. Обычно я информирую своих пациентов об этой стороне психоаналитической работы.

Мне кажется довольно продуктивным понимание метода свободных ассоциаций – основного метода психоанализа – как сотрудничества пациента и аналитика. Согласно этой точке зрения, пациент старается выразить словами все, что приходит ему в голову (это, собственно, и есть свободные ассоциации), тогда как аналитик, опираясь на свои ассоциации и теоретические представления, стремится лишь к одному – оказывать помощь пациенту в его продвижении по пути свободных ассоциаций, способствовать увеличению степени свободы ассоциаций пациента. Процессом свободных ассоциаций мы называем эту сложную и многогранную совместную деятельность.

Такое определение метода свободных ассоциаций, на первый взгляд, может показаться ограниченным или упрощенным, так как для подавляющего большинства аналитиков свободные ассоциации являются лишь одним из источников «материала», из которого строится аналитическое понимание (см., например: Freud, 1940a [1938], S. 177). В этой книге я надеюсь продемонстрировать преимущества некоторых других важных источников аналитического материала (например, реакций переноса) как результата применения метода свободных ассоциаций. Далее, говоря о функциях и ответственности аналитиков, я буду упоминать одного «аналитика». Я не буду слишком часто повторять то, что является моим твердым убеждением, а именно то, что метод свободных ассоциаций представляет собой один из возможных, но не единственный аспект психоаналитической работы, и мне всегда было интересно, каким образом и почему тот или иной аналитик делает свой выбор.

Я считаю, что главной целью описываемого здесь метода является не достижение инсайта, не развитие регрессивного невроза переноса с его последующим разрешением, не снижение выраженности симптомов и облегчение страдания пациента, а развитие свободных ассоциаций пациента. Естественно, метод свободных ассоциаций в конечном счете служит достижению терапевтической цели снижения выраженности различных симптомов и облегчения страданий пациента, однако, действуя, так сказать, внутри самого метода, задача аналитика состоит в поддержании процесса, инициированного этим методом. Неотъемлемыми составляющими этого процесса являются достижение инсайта и разрешение регрессивного невроза переноса, однако внутри самого метода и инсайт, и превратности невроза переноса выступают вспомогательными элементами по отношению к главной задаче расширения и углубления потока свободных ассоциаций пациента. Интерпретации аналитика призваны способствовать развитию процесса свободных ассоциаций, который, в свою очередь, должен оказать воздействие на симптомы пациента и способствовать облегчению страданий.

Такой взгляд на роль аналитика не противоречит мнению, что интерпретации приводят к инсайту, который, в свою очередь, способствует улучшению состояния пациента. Пожалуй, точнее было бы сказать, что результатом применения метода свободных ассоциаций являются и инсайт, и разрешение симптомов, и другие аспекты процесса свободного ассоциирования. Хотя эти три термина относятся к сферам поведения и переживания, имеющим общие области, я счел возможным представить данные аспекты аналитического процесса как независимые следствия применения метода свободных ассоциаций из соображений удобства описания основных принципов психоаналитической техники.

Что касается симптомов, то их также следует оценивать с позиции метода и процесса свободных ассоциаций, так как это дает возможность более ясно понимать задачи, встающие перед аналитиком. Я далек от мысли, что явления психопатологии тождественны нарушениям в свободных ассоциациях. Тем не менее я хочу особо подчеркнуть, что практика психоанализа убедительно свидетельствует о связи между психопатологией и ограничениями свободы ассоциирования. Именно это имел в виду Фрейд, говоря о том, что Элизабет фон Р одновременно знала и не знала о своих любовных чувствах к мужу родной сестры, которые «оказались недоступны для интеграции в остальную идеаторную часть ее психики через установление связей в процессе свободного ассоциирования» (Freud, 1895d, p. 165). Психоанализ располагает эффективным способом разрешения симптомов, который состоит в сосредоточении внимания в аналитической работе на ограничениях и нарушениях свободных ассоциаций, вызванных психопатологией пациента. Терапевтическая цель психоанализа заключается в увеличении свободы ассоциаций пациента. Чтобы более полно обозначить свою позицию, которой я придерживаюсь в этой книге, я коснусь нескольких аспектов взаимоотношения между психопатологией и свободными ассоциациями.

Конечно, как и любая другая попытка осмысления психоаналитического опыта, мой подход также может свести живой дискурс психоанализа к ригидным формулировкам. Однако мне этот подход представляется полезным инструментом, который помогает понимать пациентов и работать с ними, не мешая и не докучая им. То, что автором ассоциаций является пациент, – неоспоримо, ассоциации являются частью его самого, особенно они близки телесному аспекту, поскольку выражают чувства, потребности, желания, символически представляют образ его Я. Аналитик должен соблюдать осторожность и не лишать пациента его свободных ассоциаций. Однако в ассоциациях отражены не только инвестиции пациента в свое тело, но разрыв связей с телом. Когда пациенту помогают понять ход собственных ассоциаций, раскрывая содержащиеся в них смыслы, он получает возможность вновь обрести утраченные связи с телесной сферой и связи между отдельными элементами психики.

Конечно, подобные метафоры с легкостью могут быть созданы в рамках любого другого психоаналитического подхода к пониманию пациентов. Что же касается моей точки зрения, то мне кажется весьма привлекательным в ней то, что она дает возможность надежного исследования фактов клинической ситуации через проверку гипотез о свободных ассоциациях пациента, сформулированных с позиции «знания из опыта» (Waelder, 1962). Впоследствии эти гипотезы могут быть рассмотрены в координатах системы понятий той или иной психоаналитической теории на самых разных уровнях абстрагирования.

Здесь я хотел бы ненадолго вернуться к вопросам о значении теории и о различных подходах аналитиков к ее применению. То, что для одного аналитика может показаться важным в описании аналитического процесса, для другого не будет иметь особого значения. Кроме того, каждый аналитик по-разному ведет себя с разными пациентами. Между тем, психоанализ и производные от него виды психотерапии отличает то, что метод свободных ассоциаций играет в них центральную роль. Аналитики по-разному отбирают материал из ассоциаций пациентов для дальнейшей проработки. В том, как именно совершается этот выбор, проявляются различия в теоретических и технических предпочтениях между аналитиками. Какие именно элементы ассоциаций пациента свяжет между собой аналитик, каким образом он обозначит эту комбинацию? Очевидно, что одному человеку не под силу принять и переработать весь объем информации, заключающейся в свободных ассоциациях пациента. Обусловленные индивидуальностью стиля и интересов аналитиков (но не степенью их сообразительности или уровнем патологии), очевидные отличия между ними в способе наблюдения пациентов и отбора материала для дальнейшей проработки, неоспоримо влекут за собой и своеобразие в формировании теоретических предпочтений аналитиков. Теоретические предпочтения, в свою очередь, оказывают соответствующее влияние на способ наблюдения за свободными ассоциациями и способ отбора материала для дальнейшего прояснения и интерпретаций. Аналитик выбирает из широкого спектра теоретических определений и концепций психоанализа те, что, по его мнению, лучше всего соответствуют той или иной конкретной аналитической ситуации. Конечно, индивидуальные рамки теоретических предпочтений благодаря некоторым усилиям могут расширяться, но не до бесконечности.

Различные теоретические позиции не всегда составляют равноценную с научной точки зрения альтернативу, не всегда выбор материала из потока ассоциаций будет корректным (в данном случае под «корректностью» подразумевается содействие развитию процесса свободных ассоциаций). Я также далек от мнения, что некий факт приобретает клиническое или теоретическое значение только потому, что мы смогли показать связь между этим фактом и каким-то аспектом свободных ассоциаций. В мире психологии прокладываются все новые и новые магистральные трассы, но, конечно же, не все дороги ведут в Рим. В этой книге мы не будем останавливаться на различиях между основными теоретическими подходами.

Мои рассуждения о различиях, действительно существующих между разными аналитиками, могут быть проиллюстрированы следующим примером из одного анализа. Пациент критически относится к моему молчанию. Его ассоциации то и дело обрываются. Появляется знакомое по предыдущим сессиям сочетание нетерпения и требования внимания к своей персоне. Вполне вероятно, что дальнейшему развитию свободных ассоциаций пациента могли бы помочь мои комментарии: либо предположения о возможных источниках его нетерпения, либо напоминания о прежних ситуациях в анализе, когда он проявлял нетерпение сходным образом. Однако я замечаю, что на этой сессии в его критических замечаниях в мой адрес звучат не только нотки нетерпения, но и дидактические интонации. Два дня назад он дал мне совет по совершенно иному поводу и в связи с этим испытал смущение, которое вполне проявилось только на следующей сессии. Я обратил его внимание на эту последовательность событий.

Психоаналитический метод, прежде всего, направлен на распознавание непрерывности. Наблюдение в психоанализе кардинально отличается от других методов наблюдения, для которых особое значение имеют разрывы последовательности. Для психоанализа важны взаимосвязанные непрерывные линии мыслей, желаний, чувств, ощущений, образов и воспоминаний, как они появляются в свободных ассоциациях, но не ограничены ими и продолжаются на разных уровнях функционирования психики. В примере, который я только что привел, я отметил для себя две альтернативные линии связной последовательности. Прежде всего, я обратил внимание на последовательность, связанную с нетерпением и требовательностью; во-вторых, – на дидактические нотки в прозвучавшей в мой адрес критике пациента. В первом случае проявилось желание пациента, чтобы аналитик что-то сделал для него, тогда как во втором – желание пациента что-то сделать для аналитика. Возможны и иные точки зрения, согласно которым акцент ставится на иных линиях непрерывности. Эти точки зрения не противоречат предыдущим рассуждениям и не является обязательными. Об этих событиях, например, можно было бы рассуждать и в контексте их связи с опытом из далекого прошлого пациента. Можно также попытаться установить связь между этими событиями и тем, что происходило на нескольких последних сессиях, учитывая или не учитывая при этом значение отдаленного прошлого пациента. взглянув на происходящее с совершенно иного угла зрения, в критике пациента можно увидеть выражение переноса, повторное проживание отношений прошлого; можно также сделать акцент на присущих пациенту манере и желаниях без учета контекста конкретных отношений, в которых они, возможно, играют определенную роль. Вряд ли кто-то стал бы спорить с тем, что отмеченные здесь подходы к интерпретации и прояснению, по-отдельности или все вместе, могли бы быть вполне уместны в тех или иных обстоятельствах аналитической ситуации, которая здесь описана в самом общем виде. Однако я хотел бы подчеркнуть, что выбор системы координат и селекция событий в анализе, которые необходимы аналитику для обоснования своей интервенции, а также идеи, которыми он руководствуется в своих интерпретациях, зависят не только от специфики конкретного случая, но также и от личных предпочтений аналитика.

Я остановился на роли различий в предпочтениях аналитиков для того, чтобы отметить те особенности психоаналитического процесса, которые одинаково важны для аналитиков всех направлений. Что касается моих взглядов, то я считаю, что метод свободных ассоциаций является для психоанализа краеугольным камнем, о чем я уже упоминал выше. Далее я рассмотрю некоторые особенности метода и процесса, который разворачивается в результате применения данного метода. Для иллюстрации работы метода свободных ассоциаций этого я приведу некоторые эпизоды из анализа разных пациентов.

Глава 2
Многообразие свободных ассоциаций

Возможно, читатель уже понял, что я использую термин «свободные ассоциации» в различных значениях. Свободные ассоциации, прежде всего, представляют собой выраженние разнообразных аспектов последовательностей мыслей, чувств, желаний, ощущений и образов, которые появляются в настоящий момент или приходят из прошлого опыта. Таким образом, основными характеристиками свободных ассоциаций являются последовательная связность и свобода от организующего влияния установок, принадлежащих сознательной волевой сфере. Вместе с тем отметим, что аналогичное качество последовательной связности психической деятельности свойственно и для психической активности в обыденной жизни (Lewin, 1955, р. 274–281). Приведу небольшой пример. Однажды весной, в ту пору, когда вопрос о выборе профессии психоаналитика был все еще для меня открыт, я должен был выполнить некоторую работу в саду – подрезать ветки деревьев. Работая, я погрузился в размышления о психоанализе и о том, что именно приносит пользу в лечении, основанном на разговоре. Я не принял все эти мысли слишком близко к сердцу и, кажется, довольно быстро совершенно забыл о них. Однако примерно пятнадцать минут спустя мне в голову пришли строки из известного стихотворения «Нарциссы»:

 
Так, на кушетке отдыхая,
В раздумье или скуку погружен,
Сиянье их соцветий вспоминаю,
И одиночества проходит сон[4]4
For oft, when on my couch I lieIn vacant or in pensive mood,They flash upon that inward eyeWhich is the bliss of solitude,[And then my heart with pleasure fillsAnd dances with the daffodils.]  (William Wordsworth.
  The daffodils)


[Закрыть].
 

Для меня вдруг стало совершенно ясно, что я вновь таким вот образом вернулся к теме, недавно занимавшей мои мысли. С приятным удивлением я заметил, что между именем поэта – Вордсворт[5]5
  Wordsworth: word – слово; worth – цена, достоинство. – Прим. пер.


[Закрыть] – и вопросом, послужившим отправной точкой моих размышлений, существует явная связь. Вслед за этим вся последовательность событий предстала передо мной как единое целое, и я расценил это как положительный ответ на мой вопрос.

Для меня «свободные ассоциации» или просто «ассоциации» в психоанализе означают последовательность мыслей, чувств, образов и воспоминаний. В моем примере к ассоциациям относятся не только очевидные элементы содержания моих мыслей, но также и формы, в которых выразились сомнение и позитивный ответ, желание и нежелание привлечь внимание к волновавшему меня вопросу. «Свободное ассоциирование» (я использовал данное выражение вместо глагольной конструкции «свободно ассоциировать» просто потому, что оно больше соответствует моим лингвистическим предпочтениям) представляет собой внешнее выражение внутренней активности, благодаря которой выстроилась данная последовательность. «Метод свободных ассоциаций» подразумевает участие двух людей, которые пытаются использовать эту активность в аналитической ситуации. Применение этого метода в течение длительного времени в анализе запускает «процесс свободных ассоциаций».

Слово «свободные» во всех этих терминах означает отсутствие сознательного управления. Вместе с тем я использую словосочетания «свобода ассоциаций» или «свобода свободных ассоциаций», когда хочу сказать об отсутствии сдерживающих моментов со стороны бессознательного (моментов сопротивления). Например, я склонен расценивать свободу ассоциаций как важную черту клинической ситуации, но в большей степени как критерий прогресса в лечении.

С этими терминами тесно связано неявное представление об организующем влиянии на свободные ассоциации бессознательных или предсознательных детерминант, определяющих значимый смысловой аспект ассоциаций. Я полагаю, что процесс свободных ассоциаций существенно обогащает возможность осознаваемого понимания. В этом состоит один из аспектов инсайта.

Описывая разнообразие проявлений свободных ассоциаций, я остаюсь на позициях клинициста, практикующего психоанализ. Прежде всего, я обращаю внимание на изменения форм экспрессии пациента, качества или функций ассоциаций в аналитическом процессе. Эта глава посвящена главным образом форме, стилю и способам выражения свободных ассоциаций. О функциях свободных ассоциаций я скажу в следующей главе. Ниже я приведу два примера детерминации свободных ассоциаций одним-единственным фактором.

Есть важный распространенный тип аналитических сессий, отличительной особенностью которых является некое общее для пациента и аналитика заключение, которое можно было бы обозначить так: «Теперь мы понимаем, что произошло вчера». Иногда пациент с самого начала знает, что именно его волнует в связи с неким событием прошлого дня. Однако чаще всего он ощущает только смутное беспокойство, которое концентрируется на некотором материале, появившемся на данной сессии. Только после разбора всего материла становится понятен источник этого беспокойства. Например, ассоциации пациента, молодого мужчины, содержащие сообщение о его сновидении, явно указывали на его занятия мастурбацией минувшим днем. Я пришел к выводу, что пациент, должно быть, опасался того, что он повредит свой пенис. Когда я сообщил ему о своем предположении, он вспомнил об этом страхе, и его беспокойство исчезло.

В другом примере такого рода сессий работа переходит на несколько более глубокий уровень. Пациент был вне себя от злости на жену, которая по ошибке купила билеты не на ту бейсбольную игру. Его ассоциации привели нас к воспоминаниям о времени, когда он, 10-летний мальчик, был серьезно болен и не вставал с постели.

В то время его надежды на то, что он когда-нибудь вырастет и станет настоящим мужчиной, поддерживались главным образом репортажами с бейсбольных матчей, которые он слушал по радио. В его ассоциациях обнаружились важные связи: от рассуждений о вспышке гнева он перешел к воспоминаниям о том значении, которое когда-то имел для него бейсбол; он также осознал, что ярость по отношению к жене была вызвана его ожившими воспоминаниями о том времени, когда он чувствовал себя крайне беспомощным, был подавлен страхом смерти и боязнью осложнений из-за своей болезни.

В приведенных выше примерах без труда можно заметить, что свободные ассоциации служат целям анализа. Они являются тем средством, которое помогает пациенту полностью выразить мысли и чувства (в данных примерах связанные с событием предыдущего дня). Во втором примере появление в ассоциациях воспоминания о страхах, пережитых пациентом в прошлом и существенно поколебавшим в то время и без того уже шаткую самооценку, предотвратило долговременный разрыв в течении его мыслей и чувств, направив их в новое русло.

Сессии в этих примерах можно отнести к определенной подгруппе: для них характерно наличие единственной детерминанты свободных ассоциаций. К другой подгруппе данного типа могут быть отнесены сессии, на которых пациент рассказывает о сновидении, о предстоящих важных событиях в его жизни или о перерывах в анализе.

Такой способ классификации свободных ассоциаций построен по основанию их связи с реальными событиями, которые, собственно, и определяют их развитие. К источникам таких ассоциаций могут относиться (как это видно в приведенных примерах) волнующий пациента неосознаваемый им вопрос или страх, затерявшийся в глубоких пластах памяти, или тлеющий огонек личной обиды, вновь разгоревшийся в анализе в результате переживания умеренной фрустрации. Однако свободные ассоциации могут быть детерминированы и внутренним конфликтом пациента, причем разными аспектами конфликта в разное время. В других случаях свободные ассоциации организованы вокруг опыта прошлых отношений, который появился в процессе свободных ассоциаций как перенос. Форма свободных ассоциаций может быть детерминирована и устойчивыми чертами характера пациента, что указывает порой на особенности нарушения его развития (например: Kris, 1979). Однако в большинстве случаев события аналитического сеанса испытывают влияние множества разнообразных факторов, и ход свободных ассоциаций обычно определяется некой равнодействующей их векторов.

Нередко во время сессии аналитик обнаруживает себя перед дилеммой, вызывающей у него явное напряжение: сконцентрировать свое внимание на результирующей разных детерминант ассоциаций пациента или постараться учесть их все. Решение этой дилеммы в данной конкретной ситуации на данной конкретной сессии всегда будет зависеть от характера взаимодействия двух субъективных миров, вовлеченных в совместную работу: миров пациента и аналитика.

Конечно, в двух приведенных выше примерах аналитических сессий отсутствуют явные признаки переноса, а взаимодействие между пациентом и аналитиком протекает в духе сотрудничества, тем не менее нечто подобное может происходить и в контексте интенсивных реакций переноса. Независимо от доминирующей темы переноса на том или ином этапе анализа какое-то конкретное событие может привлечь все аффективное внимание пациента, став, таким образом, главной детерминантой его ассоциаций.

Приведу в некотором смысле исключительный пример, в котором сочетаются интенсивность реакций переноса и влияние актуального события. Молодой человек на втором году анализа стал проявлять все более нарастающие раздражительность и тревогу. Он все время перебивал сам себя. Даже легкий признак уменьшения внутреннего напряжения и намек на свободу самовыражения моментально вызывал у него исполненный враждебности вопрос к аналитику, или же он начинал демонстрировать свое недовольство анализом. Несколько лет спустя мы достигли некоторых успехов в проработке его страхов, появлявшихся на разных этапах его развития и связанных с его отношениями с обоими родителями, особенно с отцом. Однако на том этапе анализа, с которого я начал свой пример, мне были неизвестны корни его реакций переноса. То немногое, что удавалось мне сказать, казалось, не приносило ему облегчения. Складывалось впечатление, что он просто не справляется с работой в анализе, или, по крайней мере, с работой с данным аналитиком.

Однажды он позвонил мне между сессиями и сказал, что его любимый дядя неожиданно скончался. После этого наши отношения, как прежде, стали благожелательны, дружелюбны и проникнуты духом сотрудничества, тогда как пугающий и враждебный перенос, казалось, на какое-то время исчез. Ассоциации разворачивались вокруг связанных с утратой оплакивания и воспоминаний. Любовь к умершему дяде теперь была адресована мне. Моя персона и образ дяди оказались соединены в ассоциациях пациента. Дядя и я были представлены в его ассоциациях как помогающие, поддерживающие фигуры, что контрастировало с родительскими фигурами, отношения с которыми для пациента были фрустрирующими. Негативный перенос, впрочем, вскоре вернулся, но больше уже никогда не угрожал разрушить анализ, хотя порой достигал такой интенсивности, с которой мне не приходилось сталкивался ни до, ни после.

Не всегда между свободными ассоциациями и внешними событиями обязательно есть связь, как это было показано в приведенных выше примерах. Не всегда ассоциации что-то проясняют или помогают увидеть то, что раньше ускользало от внимания. Был ли такой анализ, в котором свободные ассоциации не претерпевали бы разрывов из-за желания пациента вызвать восхищение у своего аналитика, из-за жажды мести или конфронтации с аналитиком? Какой аналитик не находил подтверждения правильности своей догадки о транс-ферентной враждебности пациента в тех яростных атаках на его слова (оправдываемых стремлением к лучшему пониманию), немедленно следовавших после попытки осторожно подвести пациента к осознанию его собственной враждебности? В подобных ситуациях смысл передается не в явном содержании ассоциаций, а скорее через их форму, которая зависит от того, как пациент пользуется выразительными средствами языка.

С другой стороны, свободные ассоциации, конечно же, не ограничены одной лишь вербальной сферой (Kanzer, 1958, 1961). Свободные ассоциации могут продолжаться по-разному: в рутинных интеракциях при обсуждении вопросов расписания сеансов и гонорара; в поведении пациента в самом начале и конце сеанса; в его позе и движениях на кушетке; во внешнем виде, в манере одеваться; в том, где он оставляет пальто или кладет свою записную книжку, в интонациях, темпе ассоциаций, а также во многом другом. Кроме того, и в вербальной сфере смысл может передаваться сменой разнообразных форм экспрессии. На сессии пациент может говорить или хранить молчание, он может сосредоточить внимание на недавних событиях, происшедших вне стен кабинета аналитика, или вспоминать о недавних переживаниях, задавать вопросы или читать лекцию, может излагать свои мысли или говорить об эмоциях, и т. д. В моем представлении все это является проявлениями разнообразия свободных ассоциаций.

Мы видим, насколько широк спектр возможных способов выражения свободных ассоциаций, однако для данного конкретного пациента эта вариативность не бесконечна и находится в определенных рамках. В процессе анализа те или иные способы появляются чаще других и принимают устойчивый характер, порой они становятся своего рода «стенографическими знаками» в коммуникациях между пациентом и аналитиком. Это вовсе не означает, что ассоциации пациента не могут найти для себя новые пути и формы по мере продолжения анализа. В качестве очевидного примера упомяну пациентов, которые в начале анализа относятся к сновидениям как к чему-то очень личному и сокровенному. Хотя они и рассказывают иногда на сессиях о явном содержании своих сновидений, но они либо не могут, либо не хотят позволить аналитику приблизиться к их скрытому смыслу. Однако по мере углубления аналитической работы они включают свои сновидения в процесс свободного ассоциирования.