Текст книги "Свободные ассоциации. Метод и процесс"

Если одна группа детерминирующих факторов, несомненно, связана с пациентом, то другая – с аналитиком. Возвращаясь к упомянутой ранее теме различий между аналитиками, можно было бы добавить, что эти различия, проявляются также в том, какие именно ассоциации (по форме и содержанию) оказываются более информативными для того или иного аналитика, что, в свою очередь, неизбежно оказывает влияние на предпочтение пациентом тех или иных форм выражения свободных ассоциаций.

Конечно, мы можем систематизировать это разнообразие свободных ассоциаций, выбрав за основание некую произвольную совокупность их детерминант. При этом временной интервал может быть любым: часть сессии или некоторая последовательность сессий, или более продолжительный период анализа, охватывающий несколько недель или месяцев. Чем больше выбранный временной интервал, тем больше разнообразие форм свободных ассоциаций. Такая систематизация будет отражать некоторые теоретические взгляды аналитика, которым он следует более или менее явно.

Я не собираюсь здесь подробно развивать идею классификации свободных ассоциаций или разрабатывать их типологию. Я хотел бы только отметить, что у аналитика порой возникает потребность в систематизации свободных ассоциаций пациента. Я пытался объяснить свое понимание терминов, а также указать на множественность аспектов и разнообразие свободных ассоциаций. В мои планы не входит обсуждение того, как именно аналитики отбирают материал из потока свободных ассоциаций и дальше работают с ним. Рассмотрение этой важной темы выходит за рамки данной работы.

Глава 3
Функции свободных ассоциаций

Психоанализ сам по себе не создает свободных ассоциаций. Параметры психоаналитической ситуации задают условия, благодаря которым обычный процесс ассоциирования претерпевает изменения в сторону большей свободы от сознательного контроля. На психоаналитическом сеансе фокус внимания пациента смещается с внешних событий на внутренний мир. На смену беззвучному внутреннему монологу приходят слова, произносимые вслух. Рамки анализа определяют также и развитие взаимоотношений между пациентом и аналитиком, которые направлены на поддержание свободных ассоциаций пациента, благодаря чему достигается решение терапевтических задач.

С такого угла зрения психоанализ может показаться невозможным предприятием любому, кто на личном опыте не убедился в неоспоримой эффективности описываемой техники. В этой главе я коснусь вопроса функций метода свободных ассоциаций, который призван обеспечивать достижение поставленных в анализе целей.

Для описания функций я привлекаю некоторые формулировки (порой имеющие между собой нечто общее), основанные на характеристиках желаемых последствий применения данного метода. Эти следствия представляют собой цели психоаналитической техники или терапевтического аспекта психоанализа, главным принципом которых является увеличение свободы ассоциаций. C этой точки зрения, свободные ассоциации предназначены для того, чтобы сделать бессознательное осознаваемым; вспомнить то, что было забыто; вновь обрести утраченный опыт; завершить процесс скорби; сделать явным содержание внутреннего конфликта; развить дискурс того, что прежде находилось в психике в свернутом, сжатом виде; облечь в слова мысли и чувства; разобраться с путаницей, а также вернуть пациенту способность ориентироваться в своем внутреннем мире и отношениях с людьми. Каждая из этих функций, как и любая другая, может послужить аналитику основанием для систематизации свободных ассоциаций.

Я считаю, что особое значение имеет некий общий для всех перечисленных функций аспект, а именно развитие непрерывности. Я имею в виду непрерывность экспрессии, мыслей, эмоций, ощущений, воспоминаний, самовосприятия, личной истории, взаимодействия с окружающей средой и т. д. Когда в первой главе я приводил описание психопатологии с точки зрения свободных ассоциаций, я подразумевал нарушение связности процессов, протекающих в этих областях. Метод свободных ассоциаций помогает обнаружить нарушение связности. Признаком этих нарушений служит ограничение или исчезновение свободы в ассоциациях пациента.

Перечисленные здесь функции свободных ассоциаций упомянуты в предыдущей главе в примере двух сессий, в которых доминировала тема события минувшего дня, вызвавшего серьезное беспокойство у пациента. Во втором примере из-за ошибки жены пациента при покупке билетов на бейсбольный матч ожили его бессознательные воспоминания о страхах и нарциссической ране, связанные с болезнью в детстве. Осознание пациентом своих страхов и возникновение воспоминаний произошло на сессии следующего дня благодаря словам и чувствам, появившимся в ходе свободных ассоциаций. Через свободные ассоциации к пациенту вернулось утраченное ранее переживание: он помнил о факте своей болезни в детстве, но чувства, вызванные этой ситуацией, были забыты. Это не только помогло лучше понять его реакцию на ситуацию минувшего дня, но также позволило ему больше узнать о своем внутреннем мире и об отношениях с женой.

Наверное, стоит обратить внимание на то, что в этом случае внутренний конфликт пациента не стал более понятным. На данном этапе анализа нам все еще было мало известно о мотивах вытеснения пациентом страхов и переживаний, связанных с его нарциссической раной. У нас была верная догадка, что вспышка ярости по отношению к жене была одним из проявлений его прежних чувств гнева в отношении матери. Мы также думали, что эта ярость была связана и с другими, более ранними нарциссическими ранами пациента, а не только с эпизодом его болезни в возрасте 10 лет, когда он случайно услышал слова матери, пересказывавшей кому-то слова доктора, выразившего опасения, что у мальчика могут быть осложнения после болезни или он может даже умереть. Однако построение догадок – неважно, до какой степени верных, – принадлежащих пациенту или аналитику, и процесс свободного ассоциирования весьма различаются. Приходится признать, что это вновь обретенное переживание, составляющее наряду с прочим основание его амбивалентного отношения к жене – конфликта между чувствами любви и обидой, – осталось не проясненным. Пример молодого человека, который боялся, что он может повредить свой пенис, демонстрирует нам нечто совершенно иное. Этот молодой мужчина, чей бездетный брак завершился, к его огорчению, разводом, был весьма сексуально активным как с женщинами, так и в мастурбации. Он очень переживал по поводу своей, как он считал, ненасытной сексуальности, а также из-за неудач в социализации и в личных отношениях. Мастурбация всегда вызывала в нем амбивалентные чувства: она была источником удовольствия, но также и доказательством его незрелости, одиночества и недостатка самоконтроля. Где-то на задворках его Я, слишком отдаленных, чтобы попасть в сферу осознавания, затаилось убеждение в том, что в разрушении хороших отношений, которые когда-то в детстве были между ним и матерью, повинна его детская сексуальность.

Сессия, о которой мы говорили, состоялась в начале сентября, после моего возвращения из отпуска. За день до этого пациент думал о злости, которую он испытывал ко мне, он связал свои чувства с перерывом в анализе. Он начал сессию в весьма воинственном духе и затем стал размышлять об истоках своей задиристости. Он был разочарован тем, что я не помог ему разобраться в неудаче, постигшей его в отношениях с последней подругой, после чего вспомнил о другой женщине, которая удерживала их отношения в некоторых границах и уехала из города на выходные, чтобы навестить своих родителей. Затем он стал вспоминать о своей бывшей жене. Наконец, в его словах стало угадываться чувство одиночества, которое он испытывал из-за разлуки с этой женщиной. Далее он вспомнил еще одну женщину, отношения с которой положили конец отношениям с другой женщиной, о чем он впоследствии жалел. Он посетовал, что не является, как он говорил, секс-машиной, «хитом сезона»[6]6
  «Тhe hottest thing on wheels» – буквально «самая горячая штучка на колесах». – Прим. пер.


[Закрыть]. Затем он попытался успокоить себя, вспомнил, что женщины обращали на него внимание, что он был желанным для нескольких женщин. Он упомянул также о случаях, когда он отвергал женщин, заметил, что теперь он чувствует себя более уверенно, в большей безопасности, чем прежде. Однако он тут же добавил, что этому улучшению он обязан не столько аналитической работе, сколько его отношениям с одной женщиной. Его речь стала неуверенной, он начал запинаться. Он говорил о своей депрессии, а также вкратце отметил чувства, которые он постоянно испытывает. После этого он попросил о помощи: «Вы можете сказать что-нибудь?» Я спросил, что именно его интересует. Он ответил, что для него важно знать, согласен я или нет с тем, что он сказал, и добавил, что у него такое чувство, будто он на этой сессии израсходовал весь запас «топлива».

Я сказал, что он, кажется, скучал и обо мне. Раздосадованный, он ответил, что я продолжаю отсутствовать, когда храню молчание. Потом он продолжил, рассказав о неприятностях на работе. Затем пришла очередь воспоминаний о неудаче с некой женщиной, которая не была достаточно привлекательной. Вскоре его мысли вернулись к женщине, с которой он поддерживал отношения в настоящее время, и он сказал о своем желании, чтобы она занялась с ним оральным сексом. После он вспомнил о сновидении, которое видел прошлой ночью. Он не был уверен, было ли это сновидение причиной его пробуждения, или он проснулся после какого-то другого. В качестве вступления он упомянул о двух проблемах, связанных с его машиной: оторвавшаяся дверная ручка и протекающая крыша.

«Я был внутри своей машины, которую я припарковал где-то в трущобах. Я попытался было проехать дальше, но это мне не удалось. Когда я вернулся к машине, то увидел выбоину на крыше, а сама машина была подожжена и обгорела, но все-таки не была уничтожена. Я позвонил своему отцу и попросил, чтобы он приехал и забрал меня отсюда».

Он сказал, что очень беспокоился из-за своей машины. Затем он связал последнее сновидение о машине с прекращением отношений с женщинами, главным образом с разводом. Он отметил, что мастурбирует теперь более свободно и чаще, и сообщил, сколько раз за день ему требуется испытывать оргазм. С подругой у него бывало по три оргазма в день. Когда же он оставался в одиночестве и мастурбировал, ему хватало двух раз, и он чувствовал себя лучше. Для хорошего самочувствия ему было необходимо испытывать по два или три оргазма в день. Далее его мысли обратились к государственному чиновнику, с которым он по долгу службы должен был встречаться и который был не так приветлив к нему, как хотелось бы. Затем последовала пауза, и он произнес: «Когда вы не отвечаете на мои обращения к вам, у меня внутри закипает злость». Я сказал, что мне не очень было понятно, в чем именно состояло его обращение. Он ответил, что он одинок. Я заметил, что в сновидении он звонит своему отцу. «Да, – сказал он, – но почему я упомянул об этом? Как это поможет в трудной ситуации, которая сложилась здесь?» «Что за трудная ситуация?» – поинтересовался я. Он не нашелся с ответом; он не знал. Я высказал предположение, связав мастурбацию и трущобы в его сновидении. Он стал критиковать фрейдистские предрассудки, распространенные у психиатров, однако спустя мгновение он признал, что чувствует себя несколько неловко в связи с этой темой. Он попытался спародировать свою бывшую подругу, изобразив, как она с наслаждением покусывала его пенис. Он поинтересовался, было ли это перверсией. Он обматывал вокруг своего пениса мягкий ершик на гибкой проволоке, предназначенный для чистки курительных трубок, и это давало ему похожие ощущения. Я спросил его, не боялся ли он поранить себя, мог ли он порезаться или оцарапать себя? Он сказал, что оцарапался. Он почувствовал облегчение и спросил с удивлением, как я догадался об этом. Я отметил, что этот страх появился в том месте рассказа о сновидении, которое начинается с фразы: «Когда я пришел, машина была повреждена, но не уничтожена». (Я также помнил о повторяющемся мотиве парности: две поломки машины, два сновидения, пациент мастурбирует дважды в день. Этот мотив, содержащийся в его ассоциациях, оказался связующей нитью между темой автомобиля и им самим. Его выражения – «the hottest thing on wheels» и «израсходовал все свое топливо» – наводили на мысль, что автомобиль в сновидении изображал его самого. Однако на тот момент я не вполне отдавал себе отчет в этих связях.) Я сказал, что ему было страшно и он, по-видимому, хотел, что бы я его успокоил, заверив, что все в порядке. Я предположил, что страх, который он испытывал, имеет, возможно, давнюю историю. Он ответил воспоминанием о сильных переживаниях при эякуляции: ему казалось, что головка его пениса вот-вот оторвется.

В результате конфликта между стремлением вспомнить и тенденцией к вытеснению пугающего переживания, связанного с мастурбацией за день до сессии, стали явными проявлениями довольно сильного самоосуждения пациента. Он хотел сказать о своем страхе и о своей ране, но в то же время обвинял себя в своих проблемах и считал, что не заслуживает помощи. Почти на поверхности лежащий страх оказался тождествен идее кастрации и отвержения как заслуженного наказания.

Хотя мне приходили на ум самые разные интервенции, которые могли бы быть уместными в тот момент, однако почти невозможно точно знать заранее, как именно можно помочь пациенту проложить путь между конфликтующими силами. Я выбрал безопасный вариант, указав на пробел в его ассоциациях, на страх, о котором он забыл, и это принесло облегчение. Ближе всего к пониманию лежал конфликт между тенденциями выражения и вытеснения, и для того, чтобы процесс свободных ассоциаций мог продолжаться, оказалось достаточным, чтобы эта тема появилась в моих комментариях. Не важно, как назвать то, что произошло на данном этапе анализа, контраст между вытеснением, мотивом которого было самонаказание, и свободой выражения мыслей и чувств, обретенной в аналитическом взаимодействии, был разителен.

Пациент сделал верное наблюдение, отметив, что сновидение об автомобиле связано с прекращением отношений с женщинами. Немногим более года спустя удивительно похожее событие в анализе этого пациента предоставило нам шанс коснуться некоторых аспектов этой темы, которые остались неисследованными на сессии, приведенной выше. Это произошло за несколько дней до его отъезда за границу, куда он отправлялся, чтобы навестить свою мать. Эта более поздняя сессия была посвящена недавнему разрыву в отношениях с женщиной, которую он любил. На предыдущей сессии он сильно осуждал себя за то, что хотел, чтобы кто-то (очевидно, имелся в виду аналитик) проявил к нему такое же участие, которое когда-то проявляла эта женщина. Он был уверен в том, что я тоже осуждаю его за подобные желания. Он начал сессию, которая состоялась в понедельник, со сновидения.

«Я за границей, в другой стране. Я за рулем машины. Я останавливаюсь и выхожу из машины. Я обеспокоен: не будет ли дождя. Я хочу вернуться к тому месту, где я оставил машину, чтобы закрыть в ней окна. Я спрашиваю одного парня, где находится то место, где припаркована моя машина. Он отвечает: «У нулевой отметки».

После рассказа о сновидении, пациент вспомнил, что в субботу кто-то сломал крепеж фары на его автомобиле. Затем он стал перебирать в памяти женщин, с которыми у него были отношения в разное время. Одна из них сказала ему, что он, кажется, не в состоянии сейчас поддерживать отношения с кем бы то ни было. Другая женщина, с которой он провел субботний вечер, просто не возбуждала его сексуально и он не хотел остаться с ней на ночь. Никто не позвонил ему. Что ж, он жертва своего прошлого, или оно не закончилось и все еще продолжается таким вот образом? Ему казалось, что он говорит громко и грубо. Это были плохие выходные, хотя теперь, как ему казалось, в мужской компании ему было проще общаться на равных. Он боялся депрессии, опасался, что на возню со всей этой дрянью, что накопилась в его жизни, потребуется слишком много времени. Он сказал, что уже очень долго он никого не любил. Единственное, что ему оставалось, по его мнению, – это уйти в себя, постепенно цепенея.

Вечером в субботу он припарковался, поставив машину в зоне безопасности, отведенной для посадки пассажиров. В его сновидении это соответствовало «нулевой отметке»: он не оплатил парковку. Место на стоянке стоило бы ему доллар. Все вызывало у него скуку, в том числе и эта сессия. Он повстречал женщину, с которой когда-то учился в колледже. Они встречались в течение двух недель. Их отношения были бурными, но он не хотел их продолжать; она не подходила ему. Он принял решение не спать больше с женщинами, к которым не испытывал чувства, так как считал, что было бы нечестно использовать другого. Добавив еще несколько слов о недостатке удовольствия в его жизни, в заключение он сказал, что теперь, должно быть, у меня сложилось некоторое представление о его переживаниях за прошедшие выходные. Я ответил утвердительно. Он сказал, что теперь его депрессия почти прошла. У него такое впечатление, что он получает от анализа больше, когда общается с другими людьми. Однако сейчас у него нет близких друзей одного с ним возраста. Ему кажется, что в его жизни ничего не происходит. «Людям, с которыми я общаюсь либо за 50, либо еще нет 10». Я высказал предположение, что этому, возможно, соответствует идея «нулевой отметки», «зеро», в его сновидении: «Вы ничего не получили». – «Почти, – сказал он, – все-таки на работе мои дела идут хорошо». После этого он стал перечислять тех немногих хороших друзей, что у него были. Спустя некоторое время, однако, он вновь заметил, что ему скучно на этой сессии. Он сказал, что у него, по крайней мере, нет явной депрессии. Тем не менее он чувствует себя ни к чему не способным. Он думает, что ему следует написать рассказ, который назывался бы «Нечего ожидать». Мне показалось, что это прозвучало как: «Не ждать ничего хорошего», поэтому я сказал: «Вы постоянно возвращаетесь к занятиям мастурбацией, в ничто». Он сказал, что мастурбировал все три ночи в прошлые выходные, и это вызывает у него беспокойство. Я спросил: «Было ли что-то по-другому в ваших занятиях мастурбацией в этот раз?» «Да, одна вещь», – ответил он. В воскресенье он обернул вокруг своих яичек пояс от купального халата, имитируя сексуальную игру воображаемой партнерши. Я вспомнил «Историю О.» Он не читал эту книгу, но знал, что в ней рассказывается о сексуальных похождениях главной героини. «Про перверсии», – уточнил я. Да, он знал это. Я предположил, что именно так он думает о самом себе. Он добавил, что думает иногда об опытах с мазохистическими действиями, подобными тем, о которых он прочел у Гине: быть связанным и выпоротым кнутом. «Это то, что мне осталось». Я сказал, что нам следует исследовать это.

Действительно, в последующие годы анализа открылись некоторые подробности перверсивных фантазий пациента, и, насколько я могу судить, они не занимали существенного места в его фантазийной жизни. Его настроение улучшилось, однако на следующий день во время сессии мы мимоходом выяснили, что купальный халат, оказывается, принадлежал его матери. В ассоциациях пациента в отмеченный здесь сессионный час наиболее заметной была тема скуки. Очень часто скука является признаком вытеснения. Ассоциации пациента, связанные с его сновидениями, указывали на его желание вновь обрести чувства, а также на желание возвращения туда, где он испытывал возбуждение, в ничто, которое, по моему мнению, означало гениталии матери пациента. Однако в этой последовательности была вставка – рассказ, который он хотел написать. Этот момент в его ассоциациях навел меня на тему мастурбации, перверсии, и на мысль о том, что, возможно, какое-то переживание, связанное с возбуждением, не было им упомянуто. Казалось, в этот момент его ум был занят одной только критикой в собственный адрес, вызванной его «перверсивными» фантазиями и действиями. Таким образом, страдающий от одиночества в мое отсутствие, он испытывал страх перед своим желанием вернуться к матери, чтобы найти у нее защиту от своего одиночества и сексуальных желаний. Возможно, что две недели пылких отношений с женщиной, о которой он рассказывал, каким-то образом соотносились с бессознательными фантазиями, пробужденными его визитом домой.

С точки зрения функций свободных ассоциаций, на второй сессии пациент вернулся к опыту возбуждающего и живого взаимодействия со своим телом, а также испытал желание по отношению к женщине, которая была заинтересована в этом. Чувство скуки, которое появилось на этой сессии, было результатом торможения этого желания. Более того, разрыв последовательности, к которому привел конфликт между желанием и критикой, направленной на себя, был устранен. Первая сессия была в основном посвящена тревоге, а во второй критика пациента, направленная на себя, стала ближе к сознательному пониманию. Сессии, приведенные здесь в качестве примера, являются типичными для данного периода анализа этого пациента. Обе сессии также могут быть рассмотрены как движение к восстановлению непрерывности в личном опыте любовных отношений. Во всех приведенных примерах любовь пациента к матери в раннем детстве и его любовь к другим женщинам во взрослом возрасте столкнулись в болезненных конфликтах, ставших причиной его депрессии.

Я считаю, что концепция перверсии вряд ли может добавить что-либо существенное для понимания особенностей сексуальной практики моего пациента, о которой говорилось в описаниях приведенных здесь сессий. Полагаю, что для понимания этого пациента лучше подошла бы точка зрения, согласно которой сексуальные действия пациента истолковывались бы как желание инкорпорировать в мастурбаторный опыт свою потребность в партнерских отношениях. (Эта потребность, скорее всего, выражалась и в мотиве парности, который появился в ассоциациях к сновидению на первой сессии.) Я убежден, что темы, звучавшие в свободных ассоциациях пациента, указывают на конкретное, отличающееся от нормативного для данного этапа развития, переживание, а именно на происшедшую в действительности утрату матери на ранней эдиповой фазе. Приведенные фрагменты последующих сессий могут быть рассмотрены как часть процесса припоминания, являющегося одной из наиболее важных функций свободных ассоциаций, особенно в том случае, когда он приводит к оплакиванию утраты, прояснению ложных представлений раннего детства, а также к пересмотру неадаптивных способов разрешения внутреннего конфликта.

Эти сессии, несомненно, показывают влияние процесса свободных ассоциаций на взаимоотношения между пациентом и аналитиком. В сессиях, выбранных для иллюстрации, пациент испытал сильное чувство удовлетворения в связи с поддержкой и пониманием аналитика. Здесь также осуществилось некоторое прояснение переноса пациента, хотя это и не было главной задачей на данных сессиях.

Приведенный пример дает мне возможность еще раз указать на многообразие подходов в аналитической работе. Конечно, никто не стал бы спорить с аналитиком, который решил бы сообщить пациенту, открывая тем самым важную линию в толковании сновидения, в какой-то момент сессионного часа, что тот, по сути, уже начал свое путешествие за границу. Хотя другие аналитики, возможно, предпочли бы выстроить связи между некоторыми элементами материала сессий, особенно это касается второй сессии. Например, можно было бы связать самоосуждение пациента, вызванное желанием занять иждивенческую позицию, мастурбацию, а также «перверсные» инцестуозные фантазии, с одной стороны, с трансферентными желаниями, усиленными тревогой сепарации из-за предстоящего отъезда, с другой.