Текст книги "Золотая клетка для синей птицы"

– Вы сами, – ответил Павел, дожевывая пирожное. – Просто изумительное! Если вы обладаете такой железной силой воли, что отказываетесь от этого райского десерта, то разрешите мне съесть и ваше. Я компенсирую его стоимость.

– Угощайтесь, я вам его дарю, – произнесла Светлана.

Резниченко, проглотив пирожное, сказал:

– Да, именно вы сами мне и сказали, Света. Вы же согласились со мной встретиться, значит, вас занимает информация о Стаховском. В противном случае вы бы ни за что не явились на эту встречу, ведь так?

– Допустим, – сказала Ухтомина. – И что, у вас есть нечто стоящее?

– Может быть, – уклончиво ответил Резниченко. – Вы читали мою статью о роке, который преследует Стаховского и его близких. Как вы ее находите?

Светлана всплеснула руками:

– Ах, так это вы автор этой статьи! Что ж, вполне на вашем уровне.

– Так, так, – сказал Павел. – Великая журналистка поучает своих нерадивых собратьев по пентиуму. Я понимаю, мне еще до вас далеко, в особенности в смысле гонораров. Однако как вы отнесетесь к тому, что мне известны кое-какие факты из биографии Владимира Сергеевича Стаховского, о которых он предпочитал умалчивать. Я, например, знал о его связи с Лизой Никитиной задолго до того, как эта история всплыла в газетах.

– Да что вы, – ответила Светлана. – Вы, кажется, сделали смыслом своей жизни сбор информации о Стаховском? И почему, разрешите осведомиться?

Резниченко на секунду закрыл глаза, по его лицу словно прошла судорога, затем он снова превратился в весельчака и балагура.

– Кто-то коллекционирует бабочек, кто-то – пивные кружки, а я занимаюсь сбором информации. В том числе и о Владимире Стаховском. Он один из тех, кто правит, точнее говоря, правил этим миром, и на информации об этих личностях можно неплохо заработать. А я, увы, меркантилен. Вот когда буду получать столько же, сколько вы, тогда и смогу думать о душе и свободе слова.

– Именно таким я вас себе почему-то и представляла, – сказала Светлана.

Резниченко, который пытался предстать перед ней в личине прожженного циника и знатока современных нравов, на самом деле был достаточно наивным журналистом, не добившимся особого успеха. Но Светлана испытывала к нему непонятную симпатию. В чем же дело? Почему она тяготеет к личностям, которых ей нужно избегать? Например, с точки зрения ее отца, Геннадия Петровича, Павел был наименее подходящим субъектом в друзья и тем более мужья дочери.

– Я реально оцениваю ситуацию, – уныло произнес Резниченко. – Таким известным, как вы, Светлана, мне никогда не стать. И что это у нас за общество такое, в котором у женщин больше шансов сделать карьеру, чем у мужчин?

– Павел, вы, если я не ошибаюсь, пригласили меня на пирожные, чтобы разъяснить некоторые тайные аспекты жизни Владимира Стаховского, а вовсе не для того, чтобы делиться вашими собственными взглядами на межполовые проблемы. – Светлану начали утомлять неловкие и смешные попытки Резниченко изменить ее мнение о нем. Но и правда, почему она так ополчилась на него? Он был, возможно, не слишком талантливым, но, без сомнения, приятным человеком. Да и она сама… Светлана никогда прежде не замечала за собой звездной болезни. И не хотела, чтобы кто-то, тот же Резниченко, к примеру, говорил, что Ухтомина ведет себя с менее знаменитыми коллегами свысока.

– Да, вы правы, – Резниченко отпил кофе. – Ого, понимаю вашу страсть к этому напитку. Да, да, мне ясен ваш «тонкий» намек: вы демонстративно смотрите на часы, это значит, что времени у вас не так уж много. Но вы правы, я хотел поделиться с вами информацией о Владимире Сергеевиче, которого теперь, после его смерти, превратили в икону современной российской журналистики. Вдруг выяснилось, что без него у нас никогда бы не было ни свободы слова, ни демократии, ни телевидения вкупе с прессой.

Светлана уловила в словах Резниченко злость и разочарование. Но почему, чем так насолил ему покойный Стаховский? Светлана знала, что Владимира не любили и не выносили многие из коллег, считая его выскочкой и наглецом. На самом деле, как подозревала Светлана, многие не могли вынести его финансовой независимости и менторского тона.

– Вы имеете что-то против Владимира Сергеевича? – спросила Светлана.

Резниченко тотчас ответил:

– О нет, как я могу… Но Стаховский был не тем человеком, за которого выдавал себя.

– Что вы имеет в виду? – спросила Светлана. – Разумеется, Стаховский был в телестудии во время интервью со знаменитым певцом или влиятельным политиком одним, в частной жизни совсем другим, а на самом деле третьим. Но не свойственно ли это каждому из нас?

– Вы так считаете? – спросил Резниченко. – Вот, например, вы, Света. Вы же позволите мне вас так называть? Светлана – какое чудесное имя…

– Благодарю за комплимент, – оборвала его Ухтомина. Резниченко не так-то прост, каким желает казаться. Несмотря на молодость, он далеко не наивен. Да и статьи, в которых он вытаскивает на свет божий тщательно скрываемые тайны многих из числа «золотой тысячи», полны остроумия и сарказма. Светлана успела ознакомиться с некоторыми из них. Резниченко способен сделать себе хорошее имя. Видимо, он к этому и стремится. Хотя кто может знать его истинные намерения?

– О, не стоит, – ответил журналист. – Вы правы, каждый из нас стремится предстать перед другими под маской. А некоторые и себе-то боятся признаться в истине. Вы не из их числа, Света?

Ухтомина пожала плечами. Разве ей есть что скрывать? Нет, вся ее жизнь как на ладони. Хотя тайна смерти матери… О том, что Татьяна Ухтомина стала жертвой разбойного нападения, знали немногие, Светлана избегала говорить об этом, и если кто-то спрашивал ее о родителях, то она отвечала, что не хочет утомлять подробностями своей жизни.

– Думаю, что нет, – сказал Резниченко. – Я уверен – многие из тех, кто считает себя счастливым человеком, в жизни которого нет места тайнам, и не подозревают на самом деле, что это их мнение не более чем иллюзия. Я убедился в этом на личном опыте…

Он замолчал, и Светлане на мгновение стало не по себе. Резниченко говорил с такой уверенностью и таким серьезным тоном, как будто он был готов рассказать ей что-то потрясающее и ужасное.

Прошло всего одно мгновение, и Павел снова превратился в шутника и весельчака.

– Когда я говорил, что Стаховский не тот, за кого себя выдает, я имел в виду, что мы очень мало знаем о Владимире Сергеевиче. У него нет ни единого родственника, на свет он появился в небольшом городке где-то на Урале…

Ухтомина поразилась: откуда у Резниченко подобные сведения? Он что, специально занимался изучением биографии Стаховского?

– Почему, даже когда его убили, не выступил ни один из его одноклассников, почему бывший учитель не появился на экране, чтобы сказать, какие замечательные сочинения по романам Фадеева писал Стаховский? И знаете почему? Потому что в этом идиллическом провинциальном городке Усть-Кремчужный не любят вспоминать о Владимире Сергеевиче Стаховском. Им гордятся, но он не тема для разговоров.

– Откуда вам это известно? – вырвалось у Светланы. – Павел, вы, как я подозреваю, знаете больше о Стаховском, чем я.

– Ваши подозрения, Света, вполне оправданны. Судите сами – Стаховский был вполне счастлив в браке с Кристиной. Кстати, она потрясающая женщина, чем-то напоминает мне Элизабет Тейлор в роли Клеопатры – та же грация, величие и аура превосходства. Но такой ее сделал брак со Стаховским. Однако не в этом дело… Кто бы мог поверить, что Стаховский ей изменяет? Вы же стали свидетельницей сцены на кладбище, когда я пытался взять интервью у молодой девицы, его пассии. Она затем прыгнула в вашу машину, и вы подбросили ее до дома.

«От его взгляда не ускользнуло и это, – подумала Ухтомина. – Ну что же, Паша, посмотрим, какую ты ведешь игру. Чего ты на самом деле добиваешься от меня? Что ты затеваешь, Резниченко?» Пока Светлана была не готова ответить на этот вопрос, но она признала – журналист умеет заинтриговать. Она провела с ним в кафе уже более получаса и даже пропустила летучку в редакции.

– Никто бы никогда не мог и помыслить, что Стаховский изменяет Кристине. Они были такой идеальной, словно богом созданной друг для друга парой. И вот на тебе – банальный адюльтер…

– И вы сумели взять интервью у этой девицы, как вы изволите ее величать. У Лизы Никитиной?

– Нет, – быстро ответил Резниченко. – Я после этого не видел ее больше. Она не отвечала на мои звонки, а дверь в квартиру никто не открывал. А затем ее нашли мертвой. Вы же знаете об этом?

– Да, из вашей статьи, – ответила Светлана.

– Приятно слышать, что мэтры отечественной журналистики читают статьи простых смертных, подобных мне, – улыбнулся Резниченко.

Улыбка у него была мальчишеская, теплая и вызывающая доверие. Но Светлана, помешивая ложечкой кофе, думала о том, что в Павле пропал талантливый актер. Впрочем, профессия журналиста сродни актерскому ремеслу. Ухтомина прекрасно помнила растерянное и испуганное выражение его лица, когда Павел шагнул из раскрытой двери лифта ей навстречу. Резниченко не хочет упоминать о том, что был в квартире Лизы Никитиной. Не исключено, что он, как и сама Светлана, обнаружил тело девушки в ванной. А если он причастен к ее смерти? Что, если именно Павел ударил Лизу три раза кухонным ножом в грудь и в шею?

– Увы, теперь я никогда не смогу опубликовать интервью с Лизой, – вздохнул Резниченко. – Но у меня возникла иная, куда более дерзкая цель. Вы же знаете, Света, что у господина Стаховского появился неожиданный наследник. Сынок, рожденный некой женой военного много лет назад. Опять же, никто и никогда не смог бы заподозрить Стаховского в прелюбодеянии с дамой из офицерских кругов. Таким он был, наш Владимир Сергеевич, полным неожиданностей и противоречий.

– И к чему вы все это говорит мне? – спросила Светлана, расстегивая сумочку. – Разве я узнала что-то новое, проведя с вами ровно сорок пять минут?

– Еще нет, – ответил Резниченко. – А вы, как я смотрю, уже собираетесь платить? Прошу вас, Света, подождите еще минутку, и тогда, смею надеяться, я смогу вас заинтриговать.

Павел замолк, а затем произнес:

– Прошлое довлеет над каждым человеком, и Владимир Сергеевич вовсе не исключение. Известно ли вам, что среди телохранителей, которые оберегали драгоценную жизнь Стаховского, был некий Вячеслав Винокуров, родом из того же городка, что и сам Стаховский?

Светлана ничего не отвечала. В конце концов, если Резниченко хочет делиться с ней информацией, то пусть продолжает. Она не собирается одаривать его ценными сведениями.

– И этот Винокуров бесследно исчез в день гибели Стаховского. Как будто выполнил свою миссию – и был таков. А кто может убить тщательно охраняемую персону, как не тот, кто ее охраняет?

– Мне это известно, – мягко произнесла Светлана. – Думаю, нам нужно завершать беседу, Павел. Мне пора в редакцию.

– Редакция может немного подождать, – возразил Резниченко. – Сразу видно тигра российской журналистики: вам известно все – или почти все. А что бы вы сказали, если бы узнали, что в юности, когда Владимиру Стаховскому не исполнилось и двадцати, он был замешан в деле об убийстве. И убийство это произошло в его родном гнездышке Усть-Кремчужном.

– Мне об этом неизвестно, но вокруг знаменитых персон ходит множество слухов, – сказала Светлана. – Я не так давно услышала о самой себе, что я, оказывается, являюсь любовницей Константина Деканозова, причем любовницей бывшей, которая в отместку за отставку и ведет расследование финансовых махинаций своего экс-благоверного.

– Надо же, какая у кого-то буйная фантазия, – посетовал Резниченко. – Но что касается дела об убийстве в Усть-Кремчужном, то это правда. И знаете, какова была фамилия жертвы?

– Не имею ни малейшего понятия, – сказала Светлана.

Резниченко улыбнулся и произнес:

– Ее звали Винокурова. Оксана Винокурова была изнасилована и убита в июле семьдесят второго. Стаховский проходил по делу свидетелем, хотя кое-кто считает, что на самом деле он был если не соучастником, то, во всяком случае, лицом, осведомленным о намерениях своего приятеля, который и убил бедную девушку. Процесс не состоялся, так как этот приятель погиб – сгорел. Не правда ли, страшная смерть? После этого юный Володя навсегда покинул Усть-Кремчужный и перебрался в столицу. И вовсе не стремление к славе или высотам журналистского мастерства тому причина, он удрал из города, где наследил. С точки зрения закона, Стаховскому нельзя было ничего инкриминировать, но, говорят, его роль в этом деле куда более серьезна, чем он пытался представить. Итак, Оксана Винокурова. А как фамилия исчезнувшего телохранителя? Правильно, Винокуров.

– Людей с такой «редкой» фамилией в нашей стране, наверное, не более пяти миллионов, – язвительно сказала Светлана. На самом деле она почувствовала интерес к рассказу Павла. Надо же, если все, о чем он говорит, правда…

– Ну конечно, все так, но не слишком ли это подозрительно? Погибшая тридцать один год назад девушка, к смерти которой был причастен лучший друг Стаховского, уже давно мертвый, телохранитель, подделавший документы, чтобы устроиться к Владимиру Сергеевичу… И еще невесть откуда взявшийся молодой наследник, личность которого никому не известна. Стаховский оставил после себя медиаимперию, и если ее продать, то можно получить огромную сумму в долларах. А приобрести активы холдинга «ВластЪ» хотят многие, долго торговаться не придется. Не кажется ли вам, Света, что тут идет игра, ставки в которой измеряются миллионами?

– Спасибо за информацию, – сказала Ухтомина. Кристина попросила навестить ее сегодня вечером, теперь у Светланы есть подходящий повод расспросить вдову Стаховского о трагедии тридцатилетней давности. Если, конечно, та в курсе произошедшего. И если Резниченко говорит правду. Но Светлане не составляло особого труда проверить его слова. Что она и сделает, как только окажется в редакции. – Я ничего не могу вам сообщить, – ответила она.

Резниченко ахнул:

– Света, вы же ведете журналистское расследование его гибели, неужели вам нечего мне рассказать? Как я понимаю, вы грешите на Константина Деканозова? Тип скользкий и зловредный. Смерть Стаховского и Анатолия Барабаша была в его интересах. И ведь интересы фармацевтического короля и кого-то еще могли сомкнуться, и тогда появился на свет зловещий и стоивший жизни Стаховскому план. Например, Винокуров стал пешкой в игре, в его задачу входило всего лишь оставить кейс или сумку на борту самолета…

Светлана и сама давно размышляла над такой возможностью. А Резниченко как будто читал ее мысли. Что ж, он дал ей еще одну тропку, которая может привести к логову убийцы.

– И скажу вам еще кое-что, Света. Стаховский незадолго до смерти застраховал свою жизнь на миллион долларов. Согласитесь, совсем неплохо. Причем в случае насильственной смерти его наследники должны получить в два раза больше. А ведь самолет был взорван, соответственно, это можно расценивать как убийство. Как вы думаете, не решил ли Стаховский таким образом выйти из игры, инсценировав собственную гибель? Ну а теперь вам действительно пора. Кстати, я собираюсь на днях в Усть-Кремчужный, не хотите составить мне компанию?

– Нет, – ответила Ухтомина. – У меня другие планы.

– Ну как знаете. А я считаю, что нужно побывать в этом милом городке. Там добывают аметисты. И там знают кое-что о Стаховском и семействе Винокуровых. Ведь кто-то мог затаить злобу на долгие десятилетия и теперь наконец отомстил Владимиру Сергеевичу. Впрочем, как я вижу, вы мне не верите. Но если передумаете и все же решитесь на путешествие, дайте знать. Вдвоем будет веселее!

Он поднялся из-за стола. Светлана, отклонив его предложение подвезти ее обратно в редакцию, отправилась к станции метро. Она всегда так поступала, когда ей требовалось собраться с мыслями. Вокруг нее было множество людей, каждый из которых спешил по своим делам, ее никто не знал, и никто не мог потревожить ход ее мыслей. Ей требовался совет. А за советом она всегда обращалась к отцу. Он сможет помочь ей и с делом Оксаны Винокуровой, если таковое вообще имело место. Июль семьдесят второго года – кажется, именно такую дату назвал Резниченко.

Светлана никак не могла понять, какую роль исполняет Павел? Почему он обратился к ней, с чем это связано? Ну что ж, рано или поздно она получит ответ на этот вопрос. Рано или поздно…

Вернувшись в редакцию, она позвонила домой. Геннадий Петрович, внимательно выслушав дочь, сказал:

– Конечно, Света, можешь на меня рассчитывать. Оказывается, Стаховский был замешан еще и в убийстве? Не удивлюсь, если выяснится, что он приторговывал наркотиками. Такие типы на все способны, буквально на все! Я попытаюсь через своих друзей выяснить что-нибудь об Оксане Винокуровой. Усть-Кремчужный, я записал…

Ухтомина после разговора с Резниченко почувствовала прилив сил и закончила редакцию статьи за час. Должен получиться убойный материал. Вряд ли Константин Деканозов придет в восторг, но что поделаешь, читатели имеют право на правду.

К Стаховской она попала под вечер. Светлана заметила, что Кристина работала за ноутбуком, а ее стол завален бумагами.

– Я решила, что лучше уйти с головой в работу, чем предаваться печальным мыслям, – сказала Кристина. – Меня атакуют со всех сторон, каждый пытается урвать свой кусок. А я не хочу, чтобы холдинг, детище и гордость Володи, развалился или, хуже того, превратился в рупор лжи и официоза. Сейчас у меня так много дел…

Кристина, облаченная в джинсы и черную рубашку, выглядела потрясающе молодой и подтянутой. И все же Светлана иногда ловила ее взгляд, полный скорби. Она явно никак не может привыкнуть к мысли, что Стаховского нет. Кристина буквально повторила ее мысли:

– Я никак не могу привыкнуть, что Володи уже нет. Многие говорят: как она может продолжать любить его после того, что он сделал?! И все имеют в виду его завещание. Да, скажу честно, новость о том, что у него где-то имеется сын, шокировала меня. Еще больше шокировало меня распоряжение Володи о том, что этот молодой человек получает половину акций. Именно из-за его сына я и позвала тебя к себе, Света. Я наняла частного детектива, как ты советовала, однако пока информации мало. Я беседовала с немногочисленными друзьями Володи, его сокурсниками, но те беспомощно разводят руками – они никогда не знали, что у него была связь с Галиной Одинцовой. Как мне найти эту Галину, если она еще жива, и ее сына?

– Думаю, тебе нужно положиться на частного детектива, другого выхода у тебя нет, – сказала Светлана.

– Ты права, – вздохнула Стаховская. – Мне также стало известно, что Деканозов устроил по поводу смерти Володи праздник в узком кругу. Я ненавижу этого человека! Если он причастен к гибели мужа, то я приложу все усилия, чтобы уничтожить его! А тут еще убийство Лизы! Глупая девчонка, за что ее убили? Я сначала была зла на нее, а потом смирилась – она ведь тоже любила Володю. Мне ее очень жаль… Кстати, ты ведь уже закончила статью о махинациях Деканозова? Могу ли я прочитать ее, Света? Не думай, что это цензура, я хочу насладиться каждым словом, которое будет бить по так называемой репутации Константина Деканозова!

Светлана, с которой Кристина уже говорила по поводу публикации, захватила с собой распечатанный экземпляр. Стаховская, усевшись в кресло, пробежала статью глазами.

– Великолепно! – произнесла она. – В который раз убеждаюсь, что Володя был прав, когда хвалил тебя. Деканозов обязательно устроит из-за этой статьи шум, возможно, подаст в суд, но знай: я не дам тебя в обиду, он мой личный враг, поэтому я найму лучших адвокатов, которые будут представлять тебя в суде, если дело зайдет так далеко. И прошу тебя, Света, будь осторожна! Может быть, стоит подумать о телохранителе? Все расходы я беру на себя.

Светлана отвергла это предложение:

– Ну что ты, Кристина, я, конечно, благодарна тебе за заботу, но не стоит! Я ценю свою свободу и не позволю такому типу, как Константин Константинович, сделать меня заложницей собственного страха.

– А вот я после всего случившегося стала настоящей паникершей, – призналась Кристина. – Представь, я даже не езжу теперь на лифте, потому что мне кажется, что это самое удобное место, где можно расправиться со мной. Но это пройдет, я надеюсь.

Светлана рискнула задать вопрос о деле Оксаны Винокуровой. Осторожно подбирая слова, она поинтересовалась у Стаховской, знает ли та что-то о роли ее мужа в деле о смерти девушки, которая произошла больше тридцати лет назад в Усть-Кремчужном.

Кристина, вздохнув, ответила:

– Если бы на твоем месте был кто-то другой, я бы все отрицала, но от тебя не буду скрывать того, что мне обо всем этом известно. Володя, как я теперь понимаю, был чрезвычайно скрытным человеком, у него была своя жизнь, о которой я и не подозревала. Более того, он существовал одновременно как бы в нескольких измерениях и делал все, чтобы эти измерения никоим образом не пересекались. Я была в одном из этих измерений, во втором обитают эта Галина Одинцова и ее сын, в третьем – эта история с Оксаной, в четвертом нашлось место Лизе, которой он оставил деньги и квартиру.

Стаховская замолчала, затем возобновила монолог:

– Я случайно наткнулась в его столе на вырезки из старых газет, пожелтевшие и потрепанные. Володя тщательно подшил их и хранил на самом дне ящика. Кажется, в тот день меня обуяло желание выкинуть ненужные бумаги, которых в нашей квартире всегда было великое множество, и перед тем, как бросить в ведро старые вырезки, я прочитала одну из них. Там шла речь об изнасиловании и убийстве некой Оксаны Винокуровой, которое потрясло небольшой городок. Володя никогда не рассказывал мне о своем детстве и юности, но мне было известно, что он вырос в Усть-Кремчужном. А затем в статье мне на глаза попалась его фамилия – Владимир Стаховский, лучший друг парня, которого все считали убийцей Оксаны. Я попросила Володю рассказать мне, что же произошло тогда. Он ответил, что не хочет вспоминать прошлое, но сам вернулся к разговору примерно через неделю. Он признался, что его лучший друг действительно изнасиловал и убил Оксану, тот сам все рассказал. Володя не знал, что ему делать: с одной стороны, он не мог предать друга, с другой – нельзя же оставить зверское преступление безнаказанным. Но затем случился пожар, в котором погиб этот молодой человек. Володя, к тому времени решивший во что бы то ни стало поступить в МГУ, навсегда уехал из Усть-Кремчужного и поклялся себе больше никогда не возвращаться туда, чтобы не окунаться в прошлое. Больше мне, к сожалению, ничего не известно.

Светлана подумала, что предложение Резниченко съездить в Усть-Кремчужный на самом деле является очень заманчивым. Отчего Вячеслав Винокуров, представив фальшивые документы, нанялся телохранителем к Стаховскому, куда он исчез после гибели журналиста? И наконец, имеет ли этот Винокуров отношение к той Оксане, погибшей тридцать лет назад? Чтобы найти исчерпывающие ответы на эти вопросы, она должна оказаться в городке, где произошла та кровавая драма. Месть – это блюдо, которое подают холодным. Но если кто-то и рискнул отомстить Владимиру, да еще таким жестоким образом, то для этого должны иметься очень важные причины. А что, если… Если тридцать лет убийцей считался друг Стаховского, а истинным виновником случившегося был сам Владимир? Тогда бы это объяснило стремление Вячеслава, родственника убитой девушки, возможно, ее племянника или младшего брата, отомстить за ее смерть. Неужели Резниченко прав и Стаховский действительно вел тайную жизнь, выдавая себя за кого-то другого, пытаясь предстать перед всеми борцом за правду и справедливость? Старые грехи отбрасывают длинные тени, и эти тени могут быть такими же черными, как сама смерть.

Дома Светлану ждала информация о деле Оксаны Винокуровой. Геннадий Петрович, задействовав старые связи, сумел раздобыть для дочери множество занятных фактов.

Когда Светлана вошла в квартиру, то уловила аромат печеной сдобы. Как всегда, отец расстарался и приготовил свои фирменные пирожки с капустой. Он с гордостью утверждал, что секрет этого блюда унаследовал от бабки, которая, в свою очередь, получила его от прабабки.

– Света, мой руки и к столу, – велел Геннадий Петрович, громыхая противнем. – Пирожки с пылу с жару, ты такие любишь, быстрее! А пока ты ешь, я расскажу тебе много интересного про твоего Стаховского и бедную Оксану из Усть-Кремчужного.

– Просто объедение, папа, – произнесла Светлана, хватая очередной пирожок. Отец на самом деле готовил великолепно. Впрочем, после смерти мамы ему пришлось освоить множество премудростей домашнего хозяйства. Воспитание трех детей было нелегким делом, и хотя ему помогали многочисленные родственницы, основная часть забот лежала на плечах Геннадия Петровича.

– Итак, тринадцатого июля тысяча девятьсот семьдесят второго года в лесополосе городка Усть-Кремчужный было обнаружено тело восемнадцатилетней Оксаны Ивановны Винокуровой. На него наткнулись дети, которые играли в прятки. Оно лежало в высохшей канаве и было тщательно укрыто травой и ветками. Милиция сразу же принялась за расследование. Я могу понять коллег. Представь себе, небольшой городок, в котором все мирно и дружно живут, начало семидесятых, тихое и спокойное время. И вдруг такое зверское убийство! Весть об обнаруженном теле со скоростью лесного пожара распространилась по городу. Заговорили, что это дело рук безумца или маньяка.

Геннадий Петрович налил Светлане зеленый чай. Он в последнее время увлекся восточными чайными церемониями.

– Света, без сахара, я же тебе столько раз говорил! Продолжаю… Эксперты установили, что Оксана была задушена не менее недели назад, однако до того, как бедную девушку убили, ее изнасиловали. Заявление об исчезновении Оксаны ее родители пытались несколько раз подать в отделение милиции по месту жительства, но его не принимали. В Усть-Кремчужном не привыкли к подобным преступлениям, и милиционеры убеждали родителей, что девушка, не сказав им заранее, отправилась куда-нибудь к родственникам, или на море, или, предположим, на турбазу. Винокурова исчезла четвертого июля. И вот обнаружен ее труп! Это был подлинный шок! Такое преступление, жестокое и бесчеловечное, было в то время из ряда вон выходящим событием. Поэтому на его раскрытие бросили самые лучшие силы. Среди жителей возникла паника, требовалось быстрое расследование и арест преступника…

Светлана знала: обычно, если сверху поступает разнарядка провести следствие по горячим следам и обнаружить преступника, например убийцу, в считаные дни или даже часы, то подозреваемым может стать тот, кто к этому преступлению не был причастен. Впрочем, свои мысли она не собиралась высказывать Геннадию Петровичу, который горой стоял за коллег-милиционеров, проявляя «цеховую» солидарность.

– Долго ломать голову не пришлось, в прицеле следственной бригады сразу же оказался друг Оксаны, некий Борис Куликов, молодой бездельник, который учился на тройки в местном художественном училище и со дня на день ждал призыва в армию. Родители Оксаны сообщили, что девушка часто ссорилась с Борисом, а в день ее исчезновения между ними произошла бурная сцена, он мог, потеряв голову, наброситься на Оксану, ну а дальше рассказывать не надо…

Светлана вполне могла понять логику, которой руководствовалось следствие. Этот Борис Куликов был действительно самым подходящим кандидатом в убийцы. Наверняка носил длинные волосы, слушал непонятную музыку, курил и выпивал, конфликтовал с родителями и соседями. Небось все с нетерпением ждали, когда же его призовут в армию и «сделают там из него человека».

– Молодой человек полностью отрицал то, что изнасиловал и убил девушку, однако не мог представить алиби на вечер четвертого июля, когда Оксана последний раз была у своей бабушки, жившей недалеко от того места, где в высохшей канаве было обнаружено ее тело. Ты понимаешь, Света, это провинция, начало семидесятых, ни о каком анализе ДНК, например, речи не могло быть, поэтому расследование опиралось в основном на косвенные улики. Ничего существенного не было обнаружено, и это очень странно. Создавалось впечатление, что кто-то тщательно готовился к этому бесчеловечному преступлению. Куликов соглашался с тем, что поссорился с Оксаной, это произошло после того, как девушка вышла из дома своей бабки. В песочнице ее ждал Борис, который был не один, а вместе с парой таких же, как он сам, великовозрастных оболтусов. Юноши занимались тем, что бренчали на старенькой гитаре и пили пиво. Оксана к тому времени приняла решение окончательно разорвать отношения с Борисом, которого знала с детства. Во всяком случае, так утверждали родители Винокуровой и несколько ее подруг, которым она якобы доверяла свои секреты. Куликов пристрастился к алкоголю, стал неуправляемым, был подвержен частым вспышкам гнева, кроме того, у него, как заявляли родители Оксаны, совершенно не было никаких перспектив, а зять-неудачник им не требовался.

Ухтомина слушала отца, поглощая пирожки. Ну что ж, она может представить себе атмосферу в Усть-Кремчужном тридцать лет назад. И не удивится, если ситуация в городке не сильно изменилась с тех пор. Конечно же, появились новые магазины, наверняка снесли старые дома, возможно, на месте канавы, где дети нашли тело Оксаны, теперь стоят элитные особняки местной знати. Но в общем и целом жизнь, которая текла, как неторопливый ручей, продолжает так же течь. Несомненно, убийство Оксаны произвело эффект разорвавшейся бомбы.

– Бориса допрашивали, он заявил, что поскандалил с Оксаной, однако очевидцы утверждали, что парень не только накричал на нее, но и пригрозил девушке, что если она уйдет от него, то ей несдобровать. Куликов не мог вспомнить, чтобы произносил нечто подобное, но это и неудивительно, так как он в те дни постоянно находился под воздействием алкоголя. Затем, по его словам, он вместе с приятелями отправился домой к одному из них, где все упились до бесчувствия. Соседи этого приятеля подтвердили, что группа из четырех или пяти молодых людей заявилась на квартиру под вечер, причем все они были к тому времени пьяные, а гулянка продолжалась до самого утра. Куликов же утверждал, что они оказались на квартире днем. Ему не поверили, решили, что таким образом он пытается создать себе алиби. Он был единственным и главным подозреваемым. Все складывалось удачно для следствия – Борис поссорился с Оксаной, один или вместе с приятелями напал на нее, изнасиловал, а под конец задушил. Хотя это как-то не совсем увязывалось с отсутствием отпечатков пальцев, да и тело девушки в канаве было только спрятано, убили ее в другом месте. Как я говорил, возникло впечатление, что преступление было тщательно спланировано и продумано, и вряд ли алкоголик Куликов был способен на это. Если бы он совершил убийство под влиянием внезапного импульса, спонтанно, то тогда бы наверняка осталось множество следов.