Текст книги "Побег с Лазурного берега"

– Чем могу служить, мадемуазель? – произнес он радушно, принимая Лизу за посетительницу.

Девушка обвела взглядом стеллажи с кольцами, браслетами, ожерельями и, набравшись духа, спросила:

– Месье, вам ведь требуется надежная помощница?

Ювелир, внимательно изучив Лизу, кивнул:

– Да, это так. Мне нужна женщина, которая убирала бы в моем магазинчике, выполняла мои поручения и иногда стояла за прилавком. Позвольте узнать ваше имя, мадемуазель!

Лиза отлично знала, что последует дальше, – услышав, что ее зовут Жанна Дюбуа, ювелир нахмурит лоб и спросит, где она работала раньше. Как честная девушка Лиза сознается в том, что была секретаршей «профессора». Однажды она попыталась утаить это и ее почти взяли на работу в супермаркет, но одна из продавщиц узнала ее, заявив, что видела Лизину фотографию в газете. Ее с позором выгнали из супермаркета и пригрозили, что если она появится у них еще раз, то вызовут полицию.

Лиза назвала свое новое имя. Ювелир, как она и ожидала, нахмурился и пошевелил усами, а затем вытащил из-под прилавка газету. Сердце у девушки ушло в пятки – так и есть, один из экземпляров местного листка, в котором повествуется о проделках «профессора» и консорциуме по поиску картины Леонардо.

Водрузив на нос старомодное пенсне, ювелир забормотал:

– Так, так... Вы, значит, та самая девица, что работала на так называемого профессора, учинившего в нашем городе небывалый скандал... Вот и ваша фотография...

Лиза повернулась и, не прощаясь, поплелась к двери. Это была ее последняя попытка, завтра она уедет из Ниццы как можно дальше. Например, в Париж. В огромном городе ее никто не знает, и она сможет найти работу. Девушка взялась за бронзовую ручку, потянула на себя дверь и услышала каркающий голос ювелира:

– Мадемуазель Дюбуа, куда же вы? Или вы не хотите работать на меня?

Лиза повернулась в недоумении:

– Вы хотите сказать, месье...

– Каждый может сделать в жизни ошибку, – произнес ювелир, – но только один раз. Думаю, вы достаточно наказаны за то, что, сами того не ведая, работали на мошенников. Я, в конце концов, тоже не спрашиваю у своих клиентов, честно ли заработаны деньги, которые они тратят в моей лавке. Я беру вас на работу, мадемуазель. Можете приступать к своим обязанностям завтра с утра.

* * *

Месье Аронжак, владелец ювелирной лавки, представлялся Лизе ангелом-хранителем, ниспосланным ей судьбой. Она испытала достаточно лишений и невзгод, наконец-то и ей улыбнулась удача. Девушка прикладывала все усилия для того, чтобы зарекомендовать себя с лучшей стороны: сдувала каждую пылинку с витрины, драила полы, следила за тем, чтобы месье Аронжак, жена которого умерла несколько лет назад, вовремя принимал свои лекарства.

Ювелир был доволен своей новой помощницей и хвалил ее на все лады. Через два месяца он позволил Лизе впервые стать за прилавок и обслужить первого клиента. Хозяин, кажется, доверял ей – она знала, что в лавке хранится большое количество драгоценностей, некоторые из них выставлены в стеклянных витринах, а большая часть лежит в сейфе, в подвале. Там же находился и несгораемый шкаф, заполненный пачками франков, немецких марок, американских долларов и итальянских лир, – месье Аронжак был человеком весьма состоятельным.

Как-то, выходя вечером из лавки, Лиза заметила ошивающегося неподалеку Карло. Мальчишка крутился около фонаря, бросая взгляды на лавку месье Аронжака. Девушка подошла к Карло, юноша радостно приветствовал ее:

– Эй, неужели ты передумала? А то матушка все еще безутешна, никак не может поверить, что ты не хочешь на нее работать.

– Что ты задумал, маленький негодяй? – спросила сурово Лиза.

Карло состроил невинную гримасу.

– Переключился с отелей на ювелирные магазины? – осведомилась девушка. – Только не говори, что ты случайно оказался около лавки месье Аронжака!

Карло вздохнул и признался:

– Нет, не случайно. У старика денег куры не клюют, одних цацек в лавке не меньше чем на три миллиона. Да еще наличность! Он каждую среду ходит в банк, относит выручку.

– Ты отлично осведомлен о привычках моего хозяина! – вспыхнула Лиза.

– Еще бы, – хвастливо заявил Карло, – я его уже третью неделю пасу. Как ты думаешь, если подкараулить старика около банка и вырвать у него из рук сумку с деньгами...

Лиза схватила мальчишку за ухо и начала его выкручивать. Карло заголосил:

– Эй, ты чего, больно же! Отпусти немедленно!

– Не отпущу, пока ты не поклянешься, что оставишь месье Аронжака и его лавку в покое! – заявила Лиза. – То же самое касается и всех твоих дружков и твоей преступной матушки.

– Ты что, сама задумала старика грабануть? – затрещал Карло. – Не хочешь, чтобы мы тебя опередили? И как тебе только удалось ему в доверие втереться, он ведь очень хитрый... Ой, ой, мое ухо!

– Ничего я не задумала, – отчеканила Лиза. – Месье Аронжак дал мне работу, сказав, что каждый заслуживает второй шанс. И я не намерена разочаровать этого честного и доброго человека. Так что ты сейчас же уберешься отсюда и сообщишь своей матушке, что лавку месье Аронжака вы трогать не будете. Иначе придется иметь дело со мной. И с полицией.

Карло захныкал:

– Клянусь здоровьем моей любезной мамочки! Только отпусти меня!

Лиза отпустила красное вспухшее ухо мальчишки. А тот, отбежав на безопасное расстояние, крикнул:

– Провались ты со своим ювелиром под землю! Думаешь, стала теперь порядочной девицей, если на него пашешь?

Из дверей лавки вышел месье Аронжак. Карло как ветром сдуло. Подозвав к себе Лизу, ювелир спросил:

– Мадемуазель, с кем вы сейчас разговаривали? Я видел вас из лавки. Мальчишка ошивался около наших дверей несколько дней, и он мне кажется весьма подозрительным. На всякий случай надо сообщить об этом полиции.

– Парень – мой... троюродный кузен, – выпалила девушка. – Он приходил, чтобы увидеться со мной, месье.

– У вашего троюродного кузена физиономия заправского мошенника, – задумчиво протянул ювелир, запирая многочисленные замки.

– Не стоит беспокоиться, он здесь больше не появится, – заверила месье Аронжака Лиза.

– Ну, раз так, то не буду привлекать к этому делу полицию, – ответил ювелир. – Кстати, мадемуазель, на днях вы мне понадобитесь поздно вечером. Я уезжаю в Марсель по чрезвычайно важным делам и попрошу вас задержаться в лавке.

* * *

Через три дня ювелир действительно уехал в Марсель, и Лиза осталась в магазинчике. Месье Аронжак так доверял ей, что, вручив большой гроссбух, в котором были перечислены все принадлежащие ему драгоценности, велел сверить по списку украшения, что хранились в сейфе. Он оставил Лизе ключ и отбыл восвояси.

Выполнив наказ месье Аронжака, Лиза отправилась домой. Когда она подошла на следующее утро к лавке, то увидела полицейские машины, стоявшие около нее. Месье Аронжак, прибывший из Марселя, был на грани обморока. Как выяснилось, прошедшей ночью из его магазинчика исчезли почти все драгоценности и вся наличность из несгораемого шкафа.

– Я разорен! – стенал ювелир и требовал от полицейских. – Найдите грабителей как можно быстрее!

– Кто запирал лавку? – спросил один из полицейских, и месье Аронжак указал на Лизу:

– Моя помощница.

– Мадемуазель, мы хотим с вами побеседовать, – сказал ей полицейский. – И лучше всего, если вы отправитесь с нами в участок!

Лиза так и сделала. Она подробно рассказала обо всем, чем занималась прошедшей ночью. В голове у нее крутились мысли – неужели Карло нарушил обещание и обчистил лавку месье Аронжака?

– Теперь подождите здесь, – заявил полицейский, который с ней беседовал, и вышел из комнаты для допросов, оставив Лизу в одиночестве. Прошло полчаса, час, два часа – но никто не появлялся. Девушка напрасно стучала в запертую дверь и звала на помощь – никто не откликался.

Наконец дверь раскрылась, в комнату вошли нескольких полицейских, один из которых скрутил Лизе руки и сказал:

– Жанна Дюбуа, вы арестованы по подозрению в ограблении ювелирного магазина Гидеона Аронжака. Все, что вы скажете, будет использовано против вас в суде...

Потерявшую дар речи Лизу отвели в камеру – крошечную комнатку, в которой имелась длинная деревянная лавка и дурно пахнущий унитаз. Девушка пыталась объяснить полицейским, что произошла нелепая ошибка, но те, казалось, и не слушали ее. Под вечер ее вызвали на допрос. Пожилой полицейский и молодая женщина в униформе добивались одного – чистосердечного признания.

– Куда вы дели похищенное? Имелись ли у вас сообщники? Если да, то они – те же самые мошенники, что организовали консорциум по поиску мнимой картины да Винчи?

Вопросы градом сыпались на Лизу. Она в который раз поведала правдивую историю: месье Аронжак отбыл в Марсель, предварительно поручив ей провести ревизию. Выполнив его наказ, она заперла лавку, поставила ее на сигнализацию и ушла домой.

Пожилой полицейский, вытерев лысину платком, заявил:

– Нечего вешать нам лапшу на уши, Дюбуа! Ты ведь не первый раз попадаешься на подобном. Твои дружки определили тебя к ювелиру, и ты, втеревшись к нему в доверие и воспользовавшись удобным случаем, похитила драгоценности и наличные деньги.

– Спросите месье Аронжака, он подтвердит вам... – начала девушка.

Пожилой полицейский вышел, оставив Лизу с молодой сотрудницей. Та вкрадчиво произнесла:

– Дюбуа, не имеет смысла отрицать очевидное – вы нанялись на работу к Аронжаку, чтобы обворовать его. Он сообщил нам, что видел вас разговаривающей с подозрительным молодчиком, которого он идентифицировал по нашей картотеке. Это – некий Карло Сарто, юный рецидивист, хорошо нам известный. Вы сказали, что Сарто – ваш троюродный кузен.

– Я... дело в том, что... по правде говоря... – запуталась в словах Лиза.

– Ага, вижу, что вам нечего сказать на сей счет, – заявила полицейская. – Вы утверждаете, что Аронжак поручил вам провести ревизию, но он отрицает это. Ведь вы – всего лишь поломойка и продавщица, он никогда бы не допустил вас до сейфа с драгоценностями и деньгами и уж точно не оставил бы вам ключи, уехав по делам в Марсель.

– Но месье Аронжак... – произнесла Лиза.

Полицейская перебила ее:

– Он дал показания. Конечно же, ювелир не оставлял вам ключи и не давал поручение произвести ревизию. Это – ваша глупая выдумка, при помощи которой вы пытаетесь объяснить, отчего на внутренней поверхности обоих сейфов полно ваших отпечатков. Да и ключи, которые он вам якобы оставил, не подлинники, а дубликаты, сделанные вашими сообщниками. На скважинах сейфов обнаружены остатки гипса. Это значит, что вы, Дюбуа, сделали вторые ключи и вскрыли сейф! Говорите, кому вы передали деньги и драгоценности?

От слов полицейской у Лизы голова пошла кругом. Почему месье Аронжак не сказал правду? И кто сделал дубликаты ключей? Ведь никто, кроме нее самой и ювелира, не имел доступ к подвалу, где располагались сейфы. Никто, кроме нее и ювелира... Месье Аронжак! Вот кто истинный преступник! Столь простая мысль пришла Лизе ночью во сне, и, открыв глаза, она забарабанила в дверь. Сонный дежурный, ругаясь, поинтересовался, чего ей надобно. Лиза сказала, что желает побеседовать с теми, кто ведет ее дело.

– Удумала сделать признание, так почему до утра не могла подождать? – заворчал дежурный, однако отвел ее в комнату для допросов.

Лиза рассказала о своих подозрениях молодой полицейской, но та, ударив кулаком по столу, крикнула:

– Мало того что ты оказалась замазана в преступлении, за которое тебе грозит до пятнадцати лет, так еще огульно обвиняешь такого уважаемого человека, как Гидеон Аронжак!

– Я знаю, что не крала драгоценностей и денег, остается только он! – взмолилась Лиза. – Понимаете, меня никто не хотел брать на работу, а он, такой недоверчивый, решил, что я могу стать его помощницей. Теперь я думаю, что он сделал это, чтобы свалить на меня вину. Он же изготовил и дубликаты ключей и отдал их мне, он же сделал так, чтобы внутри сейфов оказались мои отпечатки. Проверьте – Аронжак наверняка вернулся в Ниццу из Марселя не утром, а ночью, обчистил собственную лавку и инсценировал ограбление. Он как-то упомянул, что все драгоценности застрахованы. Наверняка он желает получить страховку и, тайно продав драгоценности, выручить за них дополнительную прибыль.

Полицейская, зевнув, нажала кнопку, появился дежурный.

– Отведите эту особу с разбушевавшимся воображением обратно в камеру, – сказала она. – А тебе, Дюбуа, советую признаться во всем, облегчить свою участь. Прокурор согласен требовать восемь лет при условии, что ты раскаешься. А будешь упорствовать и обвинять месье Аронжака черт знает в чем, получишь на полную катушку – все пятнадцать!

Лизу отвели обратно в камеру. На следующий день она предстала перед судьей, который определил меру пресечения до процесса – тюремное заключение. Адвокат Лизе была назначен государством, и он, как мог, пытался склонить свою клиентку к признанию вины, уверяя, что нет ни малейшего шанса выиграть процесс.

Общественное мнение было не на стороне Лизы: в газетах ее открыто именовали «преступницей», «закоренелой воровкой» и обвиняли в том, что она работает на мафию. Месье Аронжак вызывал всеобщее сочувствие, среди богатых горожан даже был организован сбор средств в помощь ограбленному ювелиру.

Лиза наотрез отказалась признать себя виновной в преступлении, которого она не совершала. Ей было грустно и обидно. Ясное дело, чуда не произойдет, и она будет признана виновной. Все улики указывали на нее как на преступницу, но самое смешное – она таковой не была! Но ни присяжные, ни судья не поверят ее красноречивым заявлениям...

* * *

За день до начала процесса ее кто-то пожелал увидеть. Девушка не имела понятия, что за гость решил навестить ее в тюрьме, – у нее не было ни родственников, ни друзей, ни знакомых. Она была одна на свете, совершенно одна...

В комнате для свиданий, за плексигласовой перегородкой, восседала мамаша Валери, облаченная, как всегда, в яркий и безвкусный наряд – пронзительно-синее пальто с воротником из рыжей лисицы, в шляпку с зеленой вуалеткой, а в руках она держала большой черный ридикюль.

Девушка взяла трубку телефона, который служил средством общения, и услышала прокуренный голос мамаши Валери:

– Привет, детка! Я же говорила, что не пройдет полугода – и мы снова с тобой увидимся. Но не предполагала я, что это произойдет таким образом.

Мамаша Валери цыкнула полицейскому, который находился в комнате и контролировал их общение, и тот тактично скрылся.

– Хорошо иметь везде своих людей, – заметила она. – Ну, рассказывай, детка. Как тебе в отеле «Тюремная камера»?

– Вы пришли, чтобы поиздеваться надо мной? – спросила Лиза. – Насладиться собственным триумфом и лишний раз сказать: «Если бы ты послушала меня тогда, то все было иначе»? Вы и ваши подопечные тоже можете оказаться в тюрьме!

Мамаша Валери вздохнула.

– Но мы хотя бы будем знать, за что сидим. Ты же ничего не совершала. Этот гад Аронжак тебя попросту подставил. И ты плохо обо мне думаешь – я никогда не наслаждаюсь, видя кого-либо за решеткой. Особенно тебя – ты ведь спасла моего Карло от точно такой же клетки!

Лиза безуспешно боролась со слезами. Ее посетил и в ее невиновность верит один-единственный человек – мошенница!

– Поплачь, сразу станет лучше, – сочувственно промолвила мамаша Валери. – Значит, так, детка, у нас все на мази. Гниду Аронжака мы прижмем. Я уже звонила в страховые компании и намекнула, что месье ювелир пытается их надуть. Те начали собственное негласное расследование. А я по своим каналам узнала, что Аронжак сбывает драгоценности в Бельгии и Голландии.

– Вы поможете мне? – спросила Лиза. Слезы на щеках мгновенно высохли.

– А ты что думала? – пробасила мамаша Валери. – Не оставлять же тебя гнить в тюрьме в течение пятнадцати лет без права помилования и досрочного освобождения? Аронжак – еще та бестия! Но он получит все, что ему причитается, сполна! Можешь мне поверить, детка!

Мамаша Валери не подвела – Лизу выпустили пять дней спустя. Прокуратура сняла с нее все обвинения, а представитель Министерства юстиции нехотя принес извинения. К тому времени арестовали месье Аронжака, которого задержали в Антверпене, где он пытался продать часть «похищенных» драгоценностей. Ювелир недолго запирался, но в конце концов сознался в том, что его дела шли не блестяще и он замыслил ограбление своего магазинчика, для чего и искал помощницу, на которую можно было свалить всю вину. Когда в его лавке оказалась Лиза, он возликовал – девица, подозреваемая в связях с преступным миром, была самой подходящей кандидатурой.

Страховые компании, которые вывели на чистую воду Аронжака по наводке мамаши Валери, предъявили ювелиру иск, а прокуратура занялась его персоной: ему светило до двадцати лет заключения.

На выходе из тюрьмы Лизу атаковали журналисты, которые желали получить интервью и сделать фотографии «жертвы полицейского произвола». К большой радости девушки, около здания тюрьмы затормозил черный автомобиль, из которого появились мамаша Валери и Карло.

– Живо к нам! – велела мамаша Валери, и девушка скрылась от вездесущих репортеров в машине, которая тотчас тронулась с места.

– Мадам, я вам очень признательна, – сказала Лиза.

Мамаша Валери смахнула с ресниц слезу.

– Не называй меня «мадам», детка, а то я чувствую себя столетней развалиной! И я ничего особенного не сделала, так что не смей благодарить меня.

– Высадите меня здесь, пожалуйста, – попросила девушка, когда автомобиль отъехал на порядочное расстояние от тюрьмы.

Мамаша Валери, сидевшая за рулем, вскинулась:

– Ишь чего! И куда ты пойдешь на ночь глядя?

– У меня же имеется квартира, там мои вещи... – сказала Лиза.

Мамаша Валери расхохоталась.

– Как только тебя арестовали, хозяйка выбросила твои вещи и сдала квартиру другим. Так что у тебя теперь нет ни дома, ни скарба. Куда ты собираешься идти, детка?

– Я уеду, – упрямо заявила Лиза. – Начну новую жизнь подальше отсюда...

Она вспомнила, что несколько раз уже начинала новую жизнь, но как-то она не заладилась. Предпринять еще одну попытку? Но кто гарантирует, что в Париже будет лучше? А может, уехать из Франции за границу?

– Я тоже считаю, что тебе надо начать новую жизнь, – прервала ее размышления мамаша Валери. Они как раз подъехали к ее домику. – Пока можешь побыть у меня, я подготовила тебе комнату. Обмозгуешь все, детка, и примешь верное решение. Я тебе в этом помогу!

* * *

Лиза поняла, к чему клонит мамаша Валери, – она все еще не теряет надежды сделать ее своей ученицей. В том, что преступления приносят прибыль, Лиза убедилась на примере с Анабеллой, которая, отравив отца, стала обладательницей многомиллионного состояния, и еще на примере лжепрофессора с его поисками картины да Винчи и месье Аронжака, который почти сумел надуть и полицию, и страховую компанию.

Девушка решила, что переночует в доме мамаши Валери, а на следующий день отправится в Париж. На следующий день она решила перенести поездку на грядущую неделю. Когда же и та закончилась, Лиза поняла, что не хочет покидать Ниццу. Она нашла то, что давно потеряла, – семью.

Как-то вечером мамаша Валери призвала девушку к себе в кабинет и выложила на стол два конверта. В одном был билет на поезд по Парижа, в другом – три тысячи франков.

– Это для тебя, детка, – сказала, пыхтя сигаретой, мамаша Валери. – Пришло время принимать окончательное решение. Я вижу, что ты борешься с собой, но рано или поздно ты должна знать, чего хочешь. Билет на завтрашний вечерний поезд до столицы. Там ты сможешь затеряться среди миллионов тебе подобных и начать все заново. А трех тысяч тебе на первое время должно хватить.

И Лиза подумала: она сможет найти в Париже работу и попытается поступить в школу искусств.

– Или у тебя имеется другая возможность, детка, – продолжила между тем мамаша Валери. – Билет мы сдаем, деньги я оставляю себе. А ты никуда не едешь и начинаешь работать под моим началом. Ну как?

Лиза взяла два конверта и сказала:

– Я отправлюсь в Париж!

Всю ночь она не могла заснуть, размышляя о том, правильное ли приняла решение. Убедив себя, что другого выхода нет, Лиза уложила в небольшой чемодан свои вещи. Итак, ее ждет Париж!

На вокзал ее отвезла мамаша Валери. Всю дорогу они молчали: говорить было не о чем. Девушка видела, что расставание дается мамаше Валери нелегко. Она напоследок обняла девушку и поцеловала ее.

– Ты стала для меня дочерью, детка, и я бы отдала все ради того, чтобы ты осталась в Ницце. Но понимаю, это не для тебя. Будь осторожна в Париже и не забывай нас – пиши и звони! Как только обоснуешься, немедленно сообщи свой адрес, я как-нибудь приеду к тебе с визитом.

Мамаша Валери еле сдерживала слезы, когда раздался звонок и проводник объявил, что поезд до Парижа отправится через минуту. Подхватив чемодан, Лиза зашла в вагон. Поезд тронулся. Проплыли за окном рыдающая мамаша Валери, здание вокзала, перрон. Вот и все, целый период жизни Лизы бесповоротно закончился...

Или все-таки нет?

Лиза выбежала в коридор. Поезд набирал скорость. Девушка увидела красный стоп-кран и, недолго думая, потянула его. Тотчас заскрипели тормоза, поезд как следует тряхнуло, послышались изумленные и возмущенные крики. Из купе вылетел проводник.

– Мадемуазель, это вы сделали? – спросил он грозно, надвигаясь на девушку. – Учтите, за такие шутки придется заплатить двадцать пять франков!

Лиза вынула несколько банкнот, протянула их проводнику.

– Здесь даже больше. Я поняла, что в Париже мне делать нечего. Извините, месье!

И, подхватив чемодан, она выскочила из вагона на насыпь. Лиза понеслась по направлению к вокзалу. Провожающие уже разошлись, осталось только несколько зевак, которые обсуждали, что же произошло и почему поезд внезапно остановился.

Мамаша Валери сидела на лавочке и мазала помадой губы, смотрясь в зеркальце пудреницы. Подняв взгляд, она вздрогнула, заметив перед собой Лизу с чемоданом.

– Детка, что такое? Ты что-то забыла? Или поезд потерпел крушение?

– Я изменила решение, – ответила девушка. – Я остаюсь!

* * *

Яхта «Дионисия» считалась одной из самых больших в мире. В течение нескольких лет она даже была самой большой, но уступила пальму первенства «Кристине», принадлежащей Аристотелю Онассису. Ее длина составляла 104 метра, водоизмещение – 1530 тонн. Портом приписки был Бертран, поэтому неудивительно, что время от времени огромное судно, больше походившее на небольшой крейсер, бросало якорь у побережья княжества.

«Дионисия» принадлежала Георгиосу Костандиллису, о котором ходило великое множество слухов и легенд. В пятидесятые годы он возглавлял список самых богатых жителей планеты, однако затем сдал позиции, скатившись сначала на второе, а потом и на пятое место. И все же это не мешало ему слыть владельцем состояния, исчисляемого многими миллиардами. Его вечным конкурентом был владелец «Кристины» Онассис – именно он отобрал у Костандиллиса звание самого богатого человека, а позднее – владельца самой большой и роскошной яхты.

Противостояние двух греков, хозяев танкерных флотилий и мультимиллиардеров, стало легендарным. Их биографии во многом были схожи: они начинали с самого низа, выросли в семьях бедных людей, они не чурались сомнительных и иногда противозаконных средств для укрепления собственных позиций, расширения своих империй и увеличения состояний. Но Костандиллис потерял лидирующее место, и это его угнетало. Во всяком случае, так сообщали «желтые» газеты, в которых регулярно появлялись статьи как об Онассисе, так и о Костандиллисе.

Точный возраст Георгиоса Костандиллиса не был известен, и он скрывал его лучше любой оперной дивы или звезды киноэкрана. Ему было не меньше шестидесяти, но не больше семидесяти, он был чрезвычайно злопамятным и не гнушался идти на преступления ради достижения собственных целей, а помимо этого, отличался ненасытным сексуальным аппетитом.

Он появился на свет в Центральной Греции, сменил множество профессий, работая и чистильщиком обуви, и продавцом в лавке, и телеграфистом. Вроде бы его возвышение началось с того, что, работая на коммутаторе, он подслушивал телефонные разговоры биржевых маклеров и был всегда в курсе, какие акции лучше купить, а какие – продать, что и позволило ему сколотить первоначальный капитал, умножать который он отправился в Соединенные Штаты.

Чем он занимался в Америке, было тайной за семью печатями. Не исключалось, что Костандиллис ввозил в США спиртное из соседней Канады в обход сухого закона и тесно сотрудничал с коза ностра в Чикаго. Утверждалось даже, что легендарный гангстер Аль Капоне был его хорошим другом и имелась старая потрепанная фотография, на которой был изображен молодой Костандиллис в компании легендарного мафиозного босса.

Именно в Америке он стал миллионером. Но ему было мало достигнутого. Финансовый кризис конца двадцатых обошел Костандиллиса стороной – он, как всегда, заранее покупал то, что было дороже всего, – информацию. Это позволило ему не только не потерять состояние, но и, нажившись на чужом горе, в несколько раз увеличить его.

Подлинным бумом для Костандиллиса стала Вторая мировая война. И фашистской Германии, и ее противникам требовалось горючее для машин, танков и самолетов, и грек поставлял его обеим сторонам. Когда стало ясно, что Третий рейх падет, Костандиллис стал усиленно поддерживать США, Англию и Францию, делая все, чтобы будущие победители забыли о его сотрудничестве с немцами.

В разрушенной Европе он скупал по дешевке произведения искусства, положив начало своей коллекции, которая считалась одной из лучших в мире. Опять же по непроверенным слухам, Костандиллис наткнулся на товарный поезд, стоявший в депо одного австрийского городка, – вагоны были заполнены картинами, антикварной мебелью и ящиками с драгоценностями. Кто-то из нацистских бонз, едва ли не сам рейхсмаршал Герман Геринг, почитавший себя покровителем изящных искусств, желал спасти часть своей коллекции и пытался вывезти ее на нейтральную территорию, в Швейцарию.

Костандиллис в торжественной обстановке передал сокровища американскому командованию, за что получил полную индульгенцию и стал лучшим другом новой вашингтонской администрации президента Трумэна. На слухи о том, что Костандиллис оставил самые ценные экспонаты себе, никто не обращал внимания – грек стал слишком могуществен. Его окружала свора адвокатов, и на него вроде бы работали наемные убийцы, которые устраняли всех тех, кто возникал на пути Георгиоса Костандиллиса.

Послевоенные десятилетия позволили ему достичь заветной мечты – он стал миллиардером. Он вершил политикой в родной Греции, где был вхож в королевский дворец. И вот Костандиллис решил, что настало время менять имидж, и грек с головой окунулся в светскую жизнь.

У него имелась жена и несколько взрослых детей, однако они безвылазно находились в Греции – или в афинском особняке Костандиллиса, или на его личном острове в Эгейском море, где имелся дворец, не уступавший по роскоши обиталищам древних властителей.

Наличие жены никак не мешало греку предаваться безудержным сексуальным приключениям. О нем говорили, что, въезжая в отель, он первым делом соблазнял нескольких хорошеньких горничных. Список его любовниц был бесконечен, и к тому времени, как жена Костандиллиса, всеми, в том числе и мужем, покинутая и забытая, скончалась, он давно превратился в стареющего (но вовсе не дряхлого!) донжуана.

Он был завсегдатаем приемов, которые давались в Монако и Бертране. Костандиллис мог едва ли не одновременно находиться в Париже и Нью-Йорке. Греческий миллиардер был вездесущ, а его феерические вечеринки стали поистине легендарными.

Лиза ознакомилась с дюжиной газет и таким же количеством глянцевых журналов, почерпнув из них сведения о Георгиосе Костандиллисе и его привычках. В особенности ее интересовала яхта «Дионисия» и прием, устраиваемый миллиардером в честь первой годовщины заключения своего второго брака.

Женитьба его вечного соперника Аристотеля Онассиса на вдове президента Кеннеди стала для Костандиллиса тяжелым ударом. Вроде бы он сам лелеял планы по заключению брака с Жаклин: это вознесло бы его на недосягаемую высоту и сделало бы живым богом. И вот – он остался ни с чем!

Несколько лет спустя весь мир узнал, что Костандиллис женился во второй раз. Его избранницей стала отнюдь не голливудская звезда, знаменитая топ-модель или представительница какой-либо европейской правящей династии. Грек перещеголял сам себя, остановив выбор на красивой молодой женщине по имени Ирэн, которая была замужем за французским инженером, а до этого проживала в Советском Союзе.

Ирэн давала Костандиллису уроки русского – они были необходимы миллиардеру для заключения с Москвой «сделки века» – строительства небывалого нефтепровода. Старик без памяти влюбился в красавицу, которая, выйдя парой лет раньше замуж за француза, влачила жалкое существование в Париже. Костандиллис не скрывал, что попросту перекупил у тогдашнего супруга Ирэн за сто тысяч франков.

Прием по случаю годовщины бракосочетания Ирэн и Георгиоса обещал затмить все предыдущие празднества. Костандиллис осыпал свою жену с ног до головы драгоценностями, стараясь таким образом купить ее любовь и подсластить горькую пилюлю – грек исповедовал принципы патриархата и считал, что ему, мужчине, дозволено иметь массу любовниц, а вот его жена обязана хранить верность супругу до гроба. Судачили, что в первую брачную ночь Костандиллис несколько раз покидал супружеское ложе, чтобы развлечься со служанками и горничными.

В одном из журналов Лиза обнаружила подробный список драгоценностей, презентованных Костандиллисом своей молодой жене. Он не жалел денег, приобретая все самое дорогое, известное и большое. Драгоценности, как отмечал репортер, хранились в сейфе, или во дворце миллиардера на острове, или, когда он покидал его, на яхте «Дионисия».

Яхта являлась плавучей крепостью и была оснащена новейшими системами защиты. Несколько раз Костандиллиса пытались ограбить. Как-то воришки забрались в его парижский особняк, но были пойманы еще до того, как приблизились к кабинету с сейфом. Другие мошенники пытались обчистить дворец на острове, пользуясь отсутствием Костандиллиса. Никто толком не знал, что произошло с несчастными, но шептали, что их тела разорвали в клочки и сожрали огромные собаки, которые охраняли остров.

Но никто и никогда не пытался ограбить яхту «Дионисия», да еще в тот момент, когда на ней находился сам Костандиллис с женой и избранными гостями. Никто – до того дня, как Лиза заявила матушке Валери, что они должны попытаться сделать это.

* * *

Услышав подобное, матушка Валери в ужасе замахала руками и, обернувшись, словно ожидая обнаружить в углу комнаты беспощадного миллиардера, воскликнула: