Текст книги "Жрец смерти"

Да, я никогда не убивала непричастных людей во время выполнения заказа – за исключением тех случаев, когда мне грозила прямая и смертельная опасность. Хотя Макс, если уж на то пошло, не был непричастным, он являлся телохранителем жертвы…

Короткий рубящий удар ребром ладони по кадыку мужчины – и тот обмяк. Я перехватила руль, выдернула из руки секьюрити парик, кривовато нацепила его на голову, а затем, распахнув дверцу, выкатилась из джипа. Скорость была еще небольшая, но удар по асфальту все равно оказался чувствительным, куцая шубейка его не смягчила.

А через несколько мгновений никем более не управляемый джип врезался в бордюр. Перевернувшись, как кошка, я поднялась с асфальта, автоматически отметив, что вся измазалась в уличной грязи. Но это было делом второстепенным. Потому что к джипу спешили прочие телохранители.

Я скользнула в сторону и поняла, что попала в передрягу. С одной стороны, задание выполнено, с другой – вряд ли теперь избежать шума и гама. Значит, надо уходить по-английски, не прощаясь.

Недаром же я подготовила пути к отступлению. Пока телохранители пытались привести в чувство Макса, которому теперь никто помочь не мог, я завернула за дом и бросилась к заветной стройке, которую заприметила в первой половине дня. А позади уже раздавались разъяренные крики, кто-то велел «найти эту дрянь и пристрелить на месте». Речь шла, конечно же, обо мне.

Еще до того, как телохранители смогли локализировать меня, я оказалась на территории стройки, проскользнула мимо мини-экскаватора и приблизилась к огороженному канализационному люку – открытому, с металлической лестницей, что вела куда-то вниз, в подбрюшье столичной канализации.

На раздумья времени не было, я быстро спустилась вниз и спрыгнула на хлюпающую водой и заляпанную грязью бетонную поверхность. Когда я прогуливалась от дома, где располагалось любовное гнездышко олигарха, до припаркованного за несколько кварталов от него на пустыре моего «Вольво», я сверялась со схемой канализационной системы, что проходила под этим микрорайоном. Уже не раз и не два мне приходилось уходить с места преступления подобным образом.

В нос мне ударили канализационные миазмы, однако я нечувствительна к подобного рода мелочам. Вспомнив маршрут, с которым ознакомилась несколькими часами ранее (зрительная память у меня всегда была хорошей, а в течение нескольких лет я еще специально тренировала ее при помощи особых упражнений), и сконцентрировавшись, я мысленно представила себе расположение туннелей коллектора и направилась прямо, затем свернула направо и снова направо. Остановившись, прислушалась. Нет, погони за мной не слышно. Ход со спуском в канализацию был гениальным. Телохранители обреченного на скорую кончину Романа Львовича рыщут по улицам, считая, что я прячусь где-то рядом. Так и было, я пряталась действительно рядом, но не на поверхности, а под землей!

Я уже давно убедилась – полкилометра по канализационным стокам всегда представляются огромным расстоянием, в то же время как полкилометра наверху – небольшой пробежкой.

Настало время прикинуть шансы успеха моей операции. Макса я убила, и это было очень и очень плохо. Нет, не для него, а для настоящей Алены. Потому что девице придется иметь дело с разъяренными людьми Субойкина.

Но что я могла поделать? Предупредить ее? Снабдить поддельными документами, деньгами и сказать, что она должна бежать?

Мне было искренне жаль Алену, однако я пришла к выводу, что после допроса с пристрастием ее отпустят на все четыре стороны. Потому что убедятся, что она не ублажала сегодня Субойкина. Вернее, ублажала, но не она. А уж если быть совсем точным – никто его не ублажал.

Хм, прикинем-ка, что произойдет дальше. Когда станет известно, что под видом Алены к Роману Львовичу проникла некая самозванка, то и у самой Алены, и у владелицы эскорт-агентства, естественно, возникнут неприятности. Рано или поздно начальник охраны Субойкина придет к выводу, что на его шефа было произведено покушение. Но ведь шеф жив!

Конечно, я-то знаю, что жив пока. И даже если олигарха сейчас осмотрит медицинский консилиум, то будет вынесен вердикт, что все более или менее в порядке. Только до созыва консилиума, что-то мне подсказывало, дело не дойдет. Ведь, вероятно, послезавтра Роман Львович скончается – как будто от инсульта. И в свете произошедшего его смерть вызовет определенные вопросы. Не избежать, наверное, и вскрытия. Но я полагала, что никто не обнаружит следов токсина. Да и супруга Субойкина приложит все усилия для того, чтобы расследования не было. Одним словом, пока имело место нападение проститутки на телохранителя, а сам олигарх находится в целости и сохранности.

Логическая цепочка меня удовлетворила. Хотя жизнь, как я давно знала, полна неожиданностей, особенно в том случае, когда, казалось бы, все заранее просчитано, распланировано и утверждено.

Я уперлась взглядом в металлическую лестницу, ведущую наверх. Так и есть, вот тот канализационный люк, который приведет меня к желанной свободе. Осторожно, стараясь не соскользнуть с мокрых перекладин, я поднялась наверх, уперлась руками в тяжелую крышку. Затем, с трудом сдвинув ее с места, выглянула из люка.

Тишина. Надо мной – звездное небо, подо мной – московская канализация. Почти по Канту. Я сдвинула крышку еще на несколько сантиметров, и в этот момент в мою сторону ударил яркий свет фар.

Я моментально нырнула обратно в канализационный люк и притаилась. Я ведь специально выбрала пустырь, чтобы ни с кем здесь не столкнуться, и надо же, все-таки нарвалась на каких-то ненужных свидетелей. Придется ждать, пока они не скроются.

Шум мотора раздался где-то неподалеку. Свет фар падал при этом так удачно, что тот, кто при-ехал на пустырь, вряд ли мог видеть канализационное отверстие и меня, в нем притаившуюся.

Нет, это были точно не люди Субойкина. Но тогда кто? Впрочем, какая разница! Меня волновало лишь одно – когда субъект, что мешает мне ретироваться с места преступления и уйти наконец от погони, отправится восвояси?

Но тот, кто прибыл на пустырь, похоже, не собирался так быстро уезжать отсюда. Терзаемая любопытством, я осторожно выглянула из люка. И заметила небольшой фургон, стоявший всего в нескольких метрах от люка.

Вдруг до меня донесся голос. Не мужской, не женский, а детский. Насколько я могла судить, принадлежал он девочке лет шести-семи.

– А где же бабушка? Вы сказали, что привезете меня к ней в больницу! Мне очень страшно!

В голосе ребенка действительно сквозил неподдельный ужас. Затем до меня донесся другой голос – тихий и вроде бы вполне обычный, но от которого у меня, профессиональной убийцы, по спине поползли мурашки.

– Извини, детка, машина заглохла. А твоя бабушка, как я тебе сказал, в больнице. Там же, в больнице, и твои родители, и твой старший брат Артем. Бабушке очень плохо, поэтому они и попросили меня забрать тебя и отвезти к ним.

Я снова выглянула из канализационного люка и заметила с обратной стороны фургона две фигуры. Точнее, только ноги. Тоненькие детские, в белых колготках и туфельках, и взрослые, мужские, в темных брюках и ботинках на толстой подошве.

– Но когда мы поедем? И что с бабушкой? Ей очень плохо? Снова сердце прихватило? – спросила девочка.

– Ты ведь очень любишь свою бабушку? – продолжил шипящий голос. – Я знаю, что очень. И она тебя очень любит. А я, как уже тебе сказал, сосед твоей бабушки!

– Но я вас не помню! – возразила девочка, и было слышно, что она едва не плачет. – Можно я позвоню маме или папе? У вас ведь есть мобильный телефон?

– Ну конечно можно! Неужели ты меня боишься? Но для этого нет ни малейшей причины! – прошипел незнакомец. – На, держи, звони на здоровье.

– Спасибо! – воскликнула девочка.

И в тот же момент раздалось какое-то кряхтение. А потом послышался приглушенный шум. И у меня, профессионала в подобных делах, сразу возникла определенная ассоциация: на землю падает чье-то тело.

Я вытянула шею и увидела, как сбоку появилась мужская фигура. Мужчина нес в руках девочку. Он подошел к фургону, одной рукой распахнул дверцу и вытащил оттуда нечто, похожее на большой кусок брезента. Расстелив его на земле, неизвестный положил на нее тело девочки. А затем, присев около малышки, проделал с ней какие-то манипуляции – какие именно, я не видела, потому что мужчина находился ко мне спиной. Но через несколько мгновений он подхватил с земли сверток, из которого свешивались детские ножки в белых колготках, и запихнул в чрево фургона.

Я оцепенела. Сомнений не было: я только что случайно стала свидетельницей похищения ребенка! Все эти разговоры, мол, бабушка находится в больнице и родители попросили привезти ребенка туда, – чушь собачья, россказни типичного… педофила. Или, что еще хуже, серийного маньяка, специализирующегося на детях.

Собственно, кто-то может подумать, что я, на чьей совести уже предостаточно людских жизней, отношусь к собратьям по кровавому ремеслу если не с пониманием или снисхождением, так, по крайней мере, с равнодушием. Но это далеко не так. Я, повторяюсь, убивала исключительно по заказу и исключительно взрослых. Хотя несколько раз мне предлагали устранить и детей – малолетнюю наследницу, стоявшую между огромным состоянием и сворой алчных родственников, а еще молодую пару с десятимесячным малышом.

У каждого свои моральные принципы, и за подобные дела я не берусь, как уже говорила. Однако я затем отследила судьбу юной наследницы и молодой пары. Девочка утонула, купаясь в бассейне, а родители с ребенком попали в автомобильную катастрофу. И в том и в другом случае смерть была квалифицирована как несчастный случай, но я-то знала: постарался кто-то из моих коллег по киллерскому цеху.

Да, это сделал кто-то другой. И у каждого свои моральные принципы. Но от этого мне легче не сделалось. Что же касается маньяков и прочих мясников-убийц: как и любой нормальный человек – а я, несмотря на все, считаю себя таковым, – то их я ненавижу всеми фибрами своей души. Потому что я никогда не убивала и не намерена убивать из удовольствия. Для удовлетворения низменных инстинктов. А серийные убийцы только этим все время и заняты.

Решение я приняла быстро, за какую-то долю секунды, в течение которой в голове промелькнули все эти мысли. Надо освободить девочку, которая, как я была уверена, еще жива, а маньяка – который, вне всякого сомнения, заслуживает сурового наказания, сдать на руки правоохранительным органам. Анонимно, конечно. Потому что становиться свидетельницей на судебном процессе в мои планы никак не входило.

Мужчина, судя по всему, был не первой молодости. И вряд ли человеком спортивного склада. Но даже если я и ошиблась в выводах, то все равно с ним справлюсь. Я стала карабкаться по перекладинам лестницы вверх – и вдруг на предпоследней поскользнулась. Еще бы, ведь металл был мокрым, а обувь у меня – крайне неудобной, да к тому же на высоченных каблуках. И я полетела вниз.

Хорошо, что реакция у меня молниеносная: я сумела зацепиться за одну из перекладин. Иначе бы навернулась шеей о грязный бетонный пол канализационного коллектора. И, не исключено, закончила бы свои дни именно там – в результате нелепого несчастного случая. Это точно была бы ирония судьбы – я, наемная убийца, покинула сей мир раньше, чем моя последняя жертва, олигарх Субойкин.

При падении я пребольно ударилась локтем о металлическую лестницу и зацепилась носком сапога за две перекладины. А в конце концов повиснув на одной из них, едва не сломала себе пальцы. Даже мне потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя.

Убедившись, что все более-менее в порядке, я – на этот раз крайне осторожно! – вылезла из люка наружу, чувствуя при этом адскую боль в локте и ноге. Хотелось одного – как можно быстрее вернуться домой, встать под горячий душ и смыть с себя запах канализации вместе с проблемами не самого удачного дня. А после расслабиться, отпраздновав очередную победу ледяным шампанским.

Но, отбросив эти мечты прочь, я осмотрелась. Фургон, развернувшись на пустыре, катил в обратную сторону. И там, в фургоне, находилась несчастная девочка. И мужчина, сидевший за рулем, наверняка маньяк, желал сотворить с ребенком нечто ужасное, о чем и думать-то не хотелось.

Поэтому, превозмогая боль, я бросилась к своей спрятанной неподалеку машине. О горячем душе и ледяном шампанском пока что придется забыть. Да и победы как таковой не было. Если все же всплывет, что Субойкин стал жертвой убийства, то заказчик наверняка откажется платить. Потерю гонорара, хотя бы и весьма крупного, я переживу, но вот как это неудачное дело скажется на моей профессиональной репутации?

Я мысленно приказала себе заткнуться, ведь речь в данный момент шла не о гонораре, пусть почти в триста тысяч евро, и не о моем реноме киллерши, а о девочке, находящейся сейчас во власти странного и страшного типа в черном фургоне.

Плана особого не было, надо пока просто ехать за маньяком. Рано или поздно он остановится. Сообщников с ним, как я поняла, не было, значит, справлюсь с мужчиной, обезврежу и вызволю девочку из его лап. А дальше посмотрим.

Фургон, покинув пустырь, повернул влево. Я, не зажигая фар, двинулась на «Вольво» за ним и на некоторое время потеряла мини-вэн из виду. Тут я вдруг испугалась, как не пугалась ни разу в своей жизни. Странно, ведь я бывала в разного рода переделках, зачастую чреватых летальным исходом для себя, но никогда так не мандражировала. Правда, сейчас все было иначе – я боялась не за свою жизнь, а за жизнь незнакомого мне ребенка. М-да, ситуация, однако, неординарная: наемная убийца готова пойти на все, чтобы предотвратить кровавое преступление. Ведь обычно совершать кровавые преступления – моя прерогатива.

Правда, философские выверты волновали меня в тот момент менее всего. И все же я с большим облегчением выдохнула и даже издала победный клич, когда заметила искомый фургон метрах в ста пятидесяти впереди, среди прочих машин, стоявших на перекрестке перед красным сигналом светофора. Я включила фары и влилась в автомобильный поток.

Вести слежку так, чтобы объект ничего не заподозрил, я умела. Хотя маньяк и не подозревал, что кто-то стал свидетелем того, как он напал на девочку и запихнул ее в фургон. Что он с ней сделал? Скорее всего, заставил вдохнуть какую-нибудь медикаментозную гадость, приводящую к долговременной потере сознания. Я даже криво усмехнулась – сия метода мне была отлично знакома. И тут мне пришла в голову ужасная, но в то же время столь очевидная мысль.

Я просто стараюсь убедить себя в том, что намного лучше этого маньяка. Я-де убиваю не из удовольствия, а из-за денег. Но ведь деньги помогают заполучить любые удовольствия! И то, что я не лишала жизни детей, вряд ли намного лучше. Или кто-то на полном серьезе будет утверждать, что убивать взрослых – лучше, чем убивать детей? Убийство, оно и есть убийство! Ладно, согласна, я убиваю, но хоть не измываюсь над жертвами. Однако позволяет ли мне это судить о себе как об ангеле, а о человеке, которого сейчас преследую, как об исчадии ада?

В том-то и суть: мы с маньяком, убийцей маленьких девочек, одной крови. В переносном, конечно, смысле. Иначе говоря, одного поля ягоды – ядовитые ягодки поля смерти, тлена и праха. Да, я ничем не лучше злодея, но вряд ли бы он, став свидетелем того, как я совершаю или планирую совершить убийство, попытался бы воспрепятствовать ему. Покатил бы на своем фургоне, в котором лежит малолетняя жертва, дальше. Значит, я все-таки лучше? Или мне просто хочется так думать?

Нет, определенно у меня кризис среднего возраста, ибо избавиться от подобных назойливых мыслей никак не получается. От них меня отвлекали только по-прежнему ноющий локоть и то затихающая, то разгорающаяся боль в пальцах ноги.

По мере того как мы удалялись из города, я постепенно сократила расстояние до черного фургона. Его номер был заляпан грязью, причем у меня не было ни малейших сомнений, вовсе не случайно, а намеренно.

Фургон как фургон, обыкновенная «Газель», ничем не примечательная. Разве что, возможно, тем, что за рулем сидел убийца, а в паре метров от него покоилась упакованная в брезент малолетняя жертва.

Пробок, к счастью, не было, автомобилей было не так уж много – все же был вечер среды, до конца рабочей недели оставалось еще два дня. Поэтому я снова увеличила расстояние, не теряя фургон из виду.

То, что путь наш явно лежал за город, можно было интерпретировать по-разному. Субъект только что похитил девочку и везет ее в свою берлогу. Или, что не исключено, намеревается избавиться от трупа. Но в том-то и дело: я была уверена, что девочка еще жива!

Нельзя сказать, чтобы я особенно рьяно следила за криминальной хроникой, однако все-таки не упускала ее из виду, в особенности когда речь шла о явно заказных убийствах или о подозрительных несчастных случаях и летальных исходах среди богатых и знаменитых. А вот маньяками я не интересовалась вовсе. Всплыло, правда, сейчас в памяти подслушанное в какой-то стародавней программе утверждение, что в каждом большом городе в любой временной отрезок действует как минимум один серийный убийца.

С учетом того, что Москва не просто большой, а гигантский город, а также того, что маньяки наверняка имеют разнообразные жуткие пристрастия, в российской столице одновременно могли действовать и три, и пять подобных душегубов.

Но страшнее всего не уже действующие маньяки, а потенциальные серийные убийцы. Потому что рано или поздно они выходят на тропу войны. Потому что рано или поздно злое начало дает о себе знать.

Видимо, как и во мне. Размышления о маньяках снова навели меня на мысль о собственной профессиональной карьере. Может, это знак свыше – спаси ребенка, останови кровавого вурдалака, покайся и завяжи с преступлениями? Но в божественную силу, как уже упоминала, я не верю. Потому что слишком уж много зла повидала в течение своей жизни. Повидала и сотворила сама. И убедилась в том, что сделать сие – очень и очень легко. И никакого наказания за него обычно не следует.

Подобные размышления, словно водоворот, затянули меня с такой силой, что на мгновение я потеряла бдительность, а потом вдруг с ужасом поняла: я упустила фургон! Впереди его больше не было! Неужели водитель заметил слежку? Нет, не может быть. Но куда же он тогда делся?

Игнорируя правила дорожного движения, я, не дожидаясь следующего поворота, развернулась на трассе, чем вызвала бурное недовольство других водителей. Но на концерт их возмущенных клаксонов мне было решительно наплевать. Да, я хотела спасти девочку. И, что совершенно очевидно, ради этого готова рискнуть собственной жизнью.

Логическое мышление – вот ключ ко всему! Никуда фургон деться не мог. Не растворился же он в воздухе, в конце-то концов! И если его все же на трассе нет, это может означать только одно: похититель девочки свернул.

Возможностей для поворота на данном участке было немного. Я быстро восстановила в памяти картинку того, что видела несколько минут назад… Когда мы проезжали мимо вот этой шашлычной, фургон определенно маячил впереди. Потом на меня накатили философские думы, и на минуту или две я погрузилась в свой внутренний мир, не замечая, что происходит вокруг. И пронеслась мимо узкой грунтовой дороги сразу за закусочной, уводящей в лесной массив с отдельно стоящими постройками. Точно, если «Газель» куда и могла свернуть, так только туда!

Пришлось снова нарушить правила дорожного движения и перестроиться в нужное мне направление. Я бросила взгляд на панель с электронными часами: с того момента, как я поняла, что упустила фургон, прошло двенадцать минут. Как профессиональный киллер, я знала: за это время можно сотворить очень много ужасных вещей.

Однако тут снова всплыла в памяти фраза из почти забытой передачи о серийных убийцах – маньяки любят смаковать мучения своих жертв. Значит, у меня имеется шанс вырвать девочку из лап чудовища живой, хотя, может быть, и не полностью невредимой.

Я на мгновение успокоилась, а потом меня пронзила страшная догадка. Ведь не в лес же повез маньяк свою жертву! Только в дешевых фильмах ужасов меж деревьев беспрепятственно скачут людоеды и мутанты, стреляющие в людей из лука и делающие из них фрикасе. Убийца привез сюда девочку, потому что у него имеется здесь дом! И двенадцати минут ему вполне могло хватить, чтобы въехать во двор, закрыть ворота – и исчезнуть из поля зрения.

Я порулила по грунтовой дороге, всматриваясь в подступающую со всех сторон темень. Наконец возникла первая улица, освещенная тусклыми фонарями. Виднелись уходившие вдаль ряды коттеджей и дачных построек.

Подобных проездов здесь было, разумеется, несколько. Ну и в какой из них свернул маньяк? Теперь следовало полагаться не только на логическое мышление, но и на интуицию. А также на удачу. Без них в моей профессии никак нельзя.

Маньяку наверняка требуется уединенное местечко. Вряд ли он живет здесь постоянно, скорее наведывается время от времени. И дом его хорошо скрыт от посторонних глаз. Только вот что мне это дает?

Размышляя, я продолжала катить по улице. Вдруг заметила на некотором отдалении от прочих домов строение, обнесенное забором. И как раз там медленно закрывались автоматические ворота. На территорию участка только что кто-то въехал!

Моя рука потянулась на пассажирское сиденье, и я схватила то, что всегда покоилось в моем автомобиле, – прибор ночного видения, весьма облегчающий выполнение моих непростых заказов. Я поднесла к глазам окуляры и разглядела контуры фургона, стоявшего на территории того самого участка.

Мне повезло. Я нашла логово маньяка. Заглушив мотор, я быстрым движением руки сняла с себя наконец латексную маску и парик. Затем, выйдя на свежий воздух, открыла багажник и извлекла свой походный рюкзак. В нем имелось то, что всегда пригодится в экстремальных ситуациях. А теперешняя ситуация была, вне всяких сомнений, именно таковой.

Первым делом я скинула ужасные сапоги на высоченных каблуках и осмотрела пальцы ноги. Каждое прикосновение отдавалось адской болью, однако, судя по всему, переломов не было. И на том спасибо. Конечно, мне сейчас требовался основательный отдых, но на ближайшую ночь у меня неожиданно возникли совсем иные планы. Поэтому я обулась в чрезвычайно удобные бесшумные мокасины, стянула с рук тонкие перчатки телесного цвета, сменила их на черные кожаные, забросила рюкзак за плечи и двинулась по направлению к одиноко стоящему дому.

Он походил на небольшую неприступную крепость. Я рассмотрела видневшееся из-за забора здание через прибор ночного видения. Судя по всему, окна верхнего этажа забраны решеткой. Причем не только снаружи, но и внутри. Более чем удивительно для дачного коттеджа! Но естественно для берлоги серийного убийцы.

Я приблизилась к забору и заметила, что около входа на участок установлена видеокамера. Маньяк явно не желает появления незваных гостей. Встав так, чтобы объектив не мог захватить меня, я прислушалась. До слуха донеслись приглушенный хлопок двери фургона, шаги, а через несколько секунд воздух сотряс собачий лай. Я отшатнулась – у маньяка имеются злобные четвероногие слуги!

Собак я, если признаться честно, никогда особенно не любила. Именно с ними связаны мои неприятные детские воспоминания. Не считая, конечно, того ночного кошмара, что с завидной регулярностью превращает мои ночи в бессонную пытку. Из домашних животных у меня имелись только рыбки в аквариуме, и сии бессловесные твари меня вполне устраивали. А вот собаки…

Раздался скрежет когтей по металлу – твари явно почуяли меня. И мне пришлось ретироваться. Не хватало еще, чтобы хозяин странного особняка пришел к мысли, что за его обиталищем кто-то наблюдает.

Держась от забора подальше, я обошла участок по периметру. И пришла к выводу, что лучше всего проникнуть на территорию с одного из углов. То место, как я заметила, не попадало в обзор второй камеры, установленной на заборе.

Локоть все еще ныл, но уже не так сильно, больше всего меня беспокоили пальцы ног. Боль в них усиливалась, даже несмотря на крайне удобную обувку. Но приходилось терпеть.

Я извлекла из рюкзака чрезвычайно прочное лассо, а также пневматический пистолет, в котором содержались капсулы со снотворным. Одно ловкое движение, две секунды – и я уже вскарабкалась по забору.

Раздалось угрожающее рычание, из-за дома вывернул громадный черный дог. Прицелившись, я выстрелила в него и не промахнулась. Животное тявкнуло, заскулило, затем жалобно взвыло – и повалилось на землю. Но следом примчалась другая зверюга, на сей раз пятнистый дог. Еще до того, как пес успел залиться лаем, я всадила в него солидную порцию снотворного. Второй монстр тоже заснул.

Выждав и убедившись, что новые гавкающие и клацающие клыками сюрпризы меня не поджидают, я осторожно спрыгнула с забора вниз. Едва мои ноги коснулись земли, я сразу почувствовала резкую боль. Да, полученная в канализационном люке травма давала о себе знать, но я была полна решимости закончить начатое дело.

В доме не горело ни одно окно. Или маньяк уволок свою жертву в подвальные помещения, или окна занавешены шторами, не пропускающими изнутри свет, или даже они вовсе – обманки. Кто-то весьма основательно потрудился, обустраивая этот замок Синей Бороды. Что позволяло сделать неутешительный вывод – хозяин сего страшного места убивает явно не в первый раз. И не во второй. И не в третий. Чувствовалось, маньяк устроился здесь надолго и убивает давно, не исключено, в течение нескольких лет.

Но если в Москве или области завелся маньяк, в течение многих лет похищающий и убивающий детей, то отчего об этом неизвестно широкой общественности? Конечно, правоохранительные органы зачастую не справляются со своими обязанностями, а многие из работающих там – откровенные неумехи или карьеристы-взяточники. Но утаить факт наличия маньяка от жителей мегаполиса все же дело нереальное. Ведь имеются и желтые издания, обожающие подобную тематику, и интернет-порталы, и независимые блоггеры, ведущие самостоятельные расследования. В конце концов, если бы власти и отрицали наличие маньяка, то тревогу забили бы родители исчезнувших детей. А их требования кто-нибудь уж точно подхватил бы.

И тем не менее ни о каком маньяке – новом Чикатило или московском Джеке-потрошителе – я ничего не слышала. Конечно, время от времени в столице ловили очередного душегуба, но вот именно – ловили. Да и специализирующихся на похищении детей извергов среди них в последнее время, если память мне не изменяет, вроде бы не было.

Или я ошиблась в своих предположениях и маньяк, на чей след я напала совершенно случайно, совершил сегодня свое если не первое злодеяние, то одно из первых? Нет, все его повадки, а также почти неприступный дом говорят о том, что он занимается своей жуткой деятельностью в течение определенного и, похоже, весьма долгого времени. Что у него имеется большой опыт. И что на его совести масса детских жизней.

Отчего-то мне стало жутко и неприятно, хотя обычно подобных чувств я не испытывала. Мне вдруг захотелось поскорее убраться подальше от этого замка Синей Бороды в Подмосковье и бежать отсюда за тридевять земель, за сорок сороков. Непонятное чувство подсказывало мне: если останусь, то ни к чему хорошему это не приведет. Для меня.

Но если я сейчас ретируюсь, то это тоже не приведет ни к чему хорошему – для несчастной похищенной девочки. Да, собственно, почему я так перепугалась? В голове мелькнула какая-то странная мысль, но у меня не было желания и времени заниматься самокопанием.

Я осторожно скользнула к фургону, стоявшему около трехэтажного дома. Само здание было добротное и в то же время какое-то пугающее. А его черные окна походили на глазницы черепа.

Дверца фургона оказалась приоткрытой. Я заглянула в него и заметила тот самый кусок брезента, который видела на пустыре. А на полу лежало что-то цветное. Я осторожно подняла вещицу и повертела в руках. Это была махровая резинка для волос: розово-фиолетовые переплетающиеся полоски.

В рюкзаке у меня имелось и холодное, и огнестрельное оружие, однако я приняла решение, что маньяк заслуживает дозы снотворного из пневматического пистолета. И дело не в том, что я не желала убивать его, брать на душу новый грех, вот уж что волновало меня в последнюю очередь. Я хотела, чтобы изверг остался в живых и предстал перед судом. Получил бы пожизненное заключение и отправился в тюрьму особого режима, где провел бы остаток своей никчемной жизни.

Кстати, невероятно, но факт – я, профессиональная убийца, была противницей смертной казни. Объяснялось это просто: обыкновенный человек, то есть частное лицо, по моему мнению, имеет право на убийство, потому что убийцей может оказаться каждый, нужны только соответствующие обстоятельства; а вот государство убивать права не имеет. То есть как частное лицо любой человек имел бы право, более того, его святой обязанностью было бы прикончить Гитлера, если бы представилась такая возможность, а вот не покончи тот с собой и окажись на скамье подсудимых в Нюрнберге, отправлять его на виселицу не следовало. Уж слишком просто.

Ведь смерть – всего лишь миг. Ибо, и я знала это лучше, чем кто бы то ни было другой, самая худшая тюрьма вовсе не замок Иф, не «Черный дельфин», а ты сам, твои собственные поступки, воспоминания и кошмары, заключенные в черепной коробке. И постоянное напоминание о том, что ты – монстр.

Суд, конечно, судом, но выступать на нем главной свидетельницей обвинения я не намеревалась. Как после поимки маньяка все обставить так, чтобы у правоохранительных органов не возникло ненужных мне вопросов, я пока не знала. Но проблема вполне была решаема…

Положив резинку для волос обратно на место, я взглянула на входную дверь. Затем, приложив к глазам прибор ночного видения, убедилась в том, что камер поблизости нет. Вероятно, маньяк не мог и предположить, что кто-то проберется в его логово, но все равно требовалось быть крайне осторожной.

Я поднялась на крыльцо и подошла к двери. И убедилась в том, что она, как и окна, бутафорская. Дверной проем имелся, имелась и дверь, и даже замок. Но открыть створку невозможно, потому что та является не более чем декорацией.

Да, значит, я имела дело с профессионалом. С человеком, который построил странный дом только с одной целью – привозить сюда свои жертвы и лишать их жизни. Передо мной не дача отца семейства, в которой тот проводит выходные с женой, детьми и внуками и в которой в обычные дни наведывается украдкой, по-воровски, совершая в подвале гнусные злодейства, истязая похищенных детей. Этот дом не предназначен для того, чтобы его посещали гости, друзья или родственники. Он даже не замок Синей Бороды, а дворец Дракулы. И построен с единственной целью – чтобы позднее стать средоточием зла, отчаяния и боли.