Текст книги "Сильварийская кровь"

Он кивнул, только сейчас почувствовав, как пересохло в горле. Шельн протянула кружку, в душистом теплом отваре плавали кусочки мелко нарезанных стеблей и листьев.

– Они придут за ним! – проворчал Креух, направляясь в темноту.

– Не отдадим, – ифлайгри показала клыки. – Из принципа. Кто сказал, что у меня нет принципов?

Инспектор тяжко вздохнул и скрылся за кустарником.

– Не обижайся на него, – негромко посоветовала Шельн. – И не обращай внимания на его ругань. Видишь ли, у него когда-то была семья, но уже двадцать лет, как он остался один. Раймут старше, чем выглядит, ему под шестьдесят. Женился он рано – подростковая романтическая любовь. Ольда, его жена, была полуэльфийкой. Они, естественно, надеялись, что у них будет дочь, но родился мальчик – со всеми вытекающими последствиями. Когда он исчез, Ольда умерла, зачахла от горя. Раймут вначале запил, но потом бросил это дело, распродал свое имущество и в течение десяти лет учился разным видам рукопашного боя да еще боевой магии, особенно той, которая эффективна против эльфов, а после пошел на службу в «Ювентраэмонстрах». В общем, это старая боль и старые счеты.

– Понятно, – Марек кивнул.

Голова кружилась от слабости, даже травяной чай не добавил ему сил. Хотелось лечь и забыться.

– С этой сволочью Рианисом ты дрался, как зверь, – одобрительно усмехнулась Лунная Мгла. – И кулаками, и зубами… Это было круто, но непрактично. В следующий раз сначала позволь лекарю оказать тебе первую помощь, а потом уже его бей.

– Это называется – первая помощь?! – при одном воспоминании о том, как мучил его золотоволосый эльф, Марека передернуло. – Да он все жилы из меня чуть не вытянул…

– Он сделал лучшее, что можно было сделать, – уже серьезным тоном объяснила Шельн. – Запечатал твои раны эльфийским способом – это магия, доступная только эльфам, и то не каждому. Теперь поврежденные сосуды и ткани будут постепенно заживать, без нагноений, без воспалений. Когда все зарастет, защитные пленки сами исчезнут, и шрамов никаких не останется – эльфы, что светлые, что темные, берегут свою красоту. В общем, ты получил лекарскую помощь по высшему разряду.

– Видели бы вы его рожу! Как он ухмылялся, что говорил… – Марек яростно стиснул кулаки – и расплатился за это приступом головокружения.

– Чего ты хочешь от темного эльфа из банды Гилаэртиса? У них так заведено. Если кто-то из молодых по неосторожности попадет в беду, так поизмываются, что в следующий раз ты этот куст с закрытыми глазами за пять шагов почуешь и обойдешь стороной.

– Сволочи.

– Они так воспитывают. Учат выживать.

– Все равно сволочи.

– Еще бы я стала спорить с этим утверждением! – Шельн бросила в котелок с кипящей водой освежеванную тушку мелкого животного – возможно, крылатого зайца. – Ты, главное, на Раймута понапрасну не злись, он на взводе. Он и сейчас не просто так пошел в кусты: налаживает дополнительную защиту вокруг нашей поляны. Потому что они за тобой придут – или я их плохо знаю.

– Можно мне какое-нибудь оружие?

Хмыкнув, она порылась в одной из сумок, достала охотничий нож в засаленных кожаных ножнах. Лезвие покороче прежнего, но сойдет. Не то что с пустыми руками.

– Спасибо. – Пояса нет, не пристегнешь, зато нож поместился в кармане куртки. – А как мы оттуда выбрались? Их же было больше… Ничего не помню.

– Кабанчик оказался с сюрпризом. Кто-то решил подложить Гилаэртису свинью – скорее всего, светлые эльфы из Роэндола. Хорошо постарались… Во-первых, на этого хряка были наведены сильнейшие чары азарта: начнешь на него охотиться и уже не оторвешься. Меня спасло то, что я взлетела и находилась за пределом их действия. Остальные попались, хотя и в разной степени. Гилаэртис мог им сопротивляться, Рианис и тот, который ему помогал, тоже – они из старших эльфов, из тех, что когда-то сбежали в чаролесье от роэндолцев. Других затянуло, в том числе Раймута, и о тебе он просто-напросто забыл. Гномы об охоте даже не помышляли, поэтому на них не подействовало, а тебе было совсем не до того. Ну, и еще тот мерзавец с луком, из-за которого я не рискнула спуститься тебе на помощь. Один из лучших сильварийских стрелков. Думаю, он тоже попал под действие чар, но охотился не на вепря, а на меня, как велел ему Гилаэртис. Это всего лишь первая половина сюрприза. Вторая дала о себе знать, когда вепря таки завалили. После того как ему всадили стрелы в оба глаза, высвободилась некая ударная сила магической природы. Представь, как расходятся круги по воде от брошенного камня, вот и здесь было нечто в этом роде. На поляне все комары передохли, с окрестных деревьев листва осыпалась, ты тоже потерял сознание. Гилаэртису удалось частично погасить силу удара, но присутствующих оглушило. Я ринулась вниз, схватила тебя и Раймута – и прочь оттуда. Гил приводил в чувство своих эльфов, Рианис – он тоже крепкая сволочь, выдержал удар – бросился помогать раненому, которого кабан зацепил клыком напоследок. В общем, не до нас им было, так что я оставила вас на соседней поляне и вернулась за яшмулами, но один из них оборвал привязь и сбежал. Вместе с моей одеждой, дрянная скотина… Там было кружевное белье, выписанное из столицы – лифчик и панталоны, бесподобный комплект, я ведь не ношу что попало. Инспектор очнулся быстро, и мы отправились в путь. Я применила чары, запутывающие след, Раймут тоже кое-что добавил… Вот так мы от них и ушли.

– Спасибо, – Марек подавленно кивнул.

Он сидел у огня, ссутулившись и обхватив руками плечи, хотя было тепло, и думал о своих родителях. Почему его не предупредили? Получается, просто обманули, подставили… Уму непостижимо. Бабушки ни при чем – ни та, ни другая, потому что у папы с мамой никаких признаков, даже косвенных. Значит, мама. Он ведь ее любил… Она его часто раздражала, но он все равно ее любил, даже сейчас любит, как и отца, хотя тот, похоже, не знает, что Марек… в общем, не родной ему, а она все знала, оттого и постоянный страх у нее в глазах. Может быть, ее изнасиловали и она побоялась об этом рассказать? Марек шмыгнул носом и уткнулся лицом в ладони.

– Ты чего? – Лунная Мгла потрясла его за плечо. – Марек!.. С Рианисом дрался, как пойманный демон, а сейчас плачешь, как ребенок, у которого отняли конфету. У тебя отходняк или в чем дело?

– Почему мама так поступила?

– Гм… Давай-ка попробуем разобраться, почему. Только сначала успокойся.

– Разве здесь… в лесу… можно разобраться в том, что случилось девятнадцать лет назад в Траэмоне?

Ему стало стыдно, и он всхлипывал, изо всех сил борясь с собой, стараясь остановиться. Шельн сунула ему свою кружку с остатками чая. Это помогло.

– А теперь давай восстановим минувшие события, – она подмигнула. – Люблю такие головоломки, а в вашей человеческой жизни их как травы в лесу. Помню, ты однажды сказал, что у тебя никогда не было ни братьев, ни сестер, так?

– Да.

Марек сердитым жестом вытер слезы. Он чувствовал себя опустошенным.

– Сколько лет твои родители женаты?

– Лет тридцать, наверное… Ага, тридцать два года, если точно.

– До тебя у них были дети?

– Нет.

– Точно знаешь?

– Бабушка говорила, что у них долго не было детей, и они очень переживали, а потом все-таки родился я, и все обрадовались. А оказалось… – он уткнулся лбом в колени и замолчал.

– Так-так… Довольно странная ситуация для зажиточной семьи из торгового сословия, ты не находишь? Там ведь обычно по трое-четверо детей – кто-то наследует дело, кого-то отправляют на государственную службу или в ученье к магам, чтобы повсюду были полезные связи. Так ведь?

– Ну да, – глухо отозвался Марек.

– А теперь скажи, когда у тебя день рождения?

– Пятнадцатого числа в месяц Всходов.

– Почему-то я об этом уже догадалась… Если я не разучилась считать, ты был зачат во время карнавала по случаю разрешения от бремени королевы Виранты и появления на свет долгожданной престолонаследницы. Улавливаешь, в чем дело?

– Нет… – он поднял голову и растерянно посмотрел на ифлайгри.

– У них не было детей, потому что твой отец не мог сделать ребенка. Стерильное семя – иногда так бывает, из-за проклятия или какой-нибудь болезни. Мама наверняка бегала и к лекарям, и к ведьмам, и ей в конце концов объяснили, что она не виновата. Она страдала, но разводиться не хотела, а когда начался карнавал, решила: была не была… Надела маску, и тот мужчина тоже наверняка был в маске, вот она и не разглядела, от кого понесла. Не думаю, что это был кто-то из сильварийских эльфов: они запоминают всех своих женщин, чтобы через шестнадцать лет забрать ребенка, если это окажется мальчик, и маскарад им не помеха. Но это вполне мог быть какой-нибудь полуэльф из тех, что избежали похищения стараниями «Ювентраэмона». Дело было сделано, мама убедила папу, что это его родной сын – мол, помогли рекомендации ведьмы или отвар из редких корешков. Все довольны, ребенок растет здоровый, красивый… хотя, пожалуй, чересчур красивый для обыкновенного человеческого детеныша, и глаза раскосые, необычного для людей цвета, и ушные раковины заостренные – типично эльфийские. Маму одолевают опасения, что обман раскроется, и неизвестно, как папа на это отреагирует, тогда начинаются разговоры о том, что у кого-то в роду в прошлом были эльфы, а сейчас это, мол, нежданно– негаданно проявилось. Она, конечно, боится и очень надеется, что переспала с неинициированным четвертьэльфом – тогда ее сыну ничего не угрожает. Обычные для человеческого племени тенета, вы иначе жить не умеете. То ли дело у нас: один пол – ифлайгри, другой – бессловесное дерево, все устроено разумно и гармонично.

Марек молчал. Думал о своих родителях. Обиду сменила тоска: Лунная Мгла права – тенета и есть.

По инструкции развешивать на деревьях вокруг стоянки охранные медальоны полагается после того, как клиент спасен. Побрякушки эти надежные, но недолговечные: отдают силу, а сами за раз истаивают, превращаются в тонкие-претонкие, словно ржой изъеденные пластинки. Почему оно так, Креух не знал. Он практик, а не ученый маг, к тому же «Ювентраэмонстрах» покупает эти штучки не где-нибудь, а в Роэндоле – поди разберись в эльфийских ухищрениях.

Вопиющее нарушение служебных предписаний: развесил дорогостоящие амулеты, замкнув поляну в непреодолимое для эльфов энергетическое кольцо, хотя клиента здесь нет. Авось никто не узнает… Медальонов в этот раз прислали с изрядным запасом. На всякий случай, чтобы никаких осечек, потому что Довмонт норг Рофенси – персона особо важная, и расходы на его спасение не лимитированы.

Поблуждав в потемках, изрыгнув всю черную ругань, которая осиным роем гудела в душе, инспектор проверил напоследок все до единой охранные побрякушки – а то вдруг какой-нибудь крылатый зайчик– мерзавчик сдернет с ветки болтающуюся ерундовину. Все на месте. Зайчики в это время спят, и людям не грех брать с них пример.

Вернулся к костру. В котелке варился мясной бульон. Марек смотрел на огонь. Осунувшийся, измученный, под глазищами темные круги. Надо было взять вместо него гоблина или фавна, не маясь из-за того, что гоблины пакостливы, а фавны почти все поголовно трусы, – Шельн нашла бы управу и на того, и на другого. Связываться не захотел, старый дурак. И что самое обидное – до клиента ведь так и не добрались… А теперь все кувырком.

Увидев инспектора, Марек виновато опустил голову. Креух промолчал. Сам дал маху. Незачем было тащить его в чаролесье. Получается, пришел во владения Гила не с пустыми руками, а с гостинцем… Тьфу, какая глупость.

Молча уселся у огня. Спросил, кивнув на бульон:

– Скоро?

– Скоро, – отозвалась ифлайгри.

Креух уставился на пляску оранжевого пламени, избегая смотреть на Марека, лишь время от времени поглядывая на Лунную Мглу. Та с непроницаемым видом помешивала в котелке, но вдруг ее рука с окислившейся серебряной ложкой замерла, окутанные зыбким сиянием волосы-змейки всколыхнулись и зашевелились, и она негромко предупредила:

– Раймут, к нам пожаловал гость.

Гость стоял у границы освещенного круга, в двух шагах от невидимой преграды, сплетенной из нитей испускаемой охранными медальонами энергии.

Тонкое худощавое лицо, брови вразлет, на лбу мерцает громадный сапфир – атрибут власти. Черные волосы падают на плечи, сливаясь с плащом, и раскосые миндалевидные глаза тоже кажутся черными. Одежда слегка искрится, выделяется витая гарда меча – серебро с чернью. Эльфы, сволочи, умеют выглядеть эффектно. Одна из причин, почему глупые бабы их любят, невзирая на последствия.

– Мир вам, – нарушил затянувшееся молчание Гилаэртис.

Что-то новенькое. Можно сказать, небывалое… Или его так приложило взрывным заклятьем, что он теперь сам не свой? Но в любом случае добра от него не жди.

– Мир, говоришь? – нехорошо ухмыльнулся Креух.

– Раймут, я пришел с миром. Просто поговорить. О твоем нынешнем клиенте.

Эльфы всегда называли его по имени. «Креух» – это на их вкус неблагозвучно.

– Поговорить можно, – отозвался инспектор, чуя подвох.

– Прекрасно. Марек, как себя чувствуешь?

– Не ваше дело, – огрызнулся мальчишка.

Гилаэртиса его ответ как будто удовлетворил.

– Огрызаешься – значит, все в порядке. Раймут, ты помнишь, сколько эльфов ты отнял у меня за эти десять лет?

– Двадцать восемь, если не считать тех, кого вы потом сцапали по второму-третьему разу.

Инспектор занял позицию на полпути между костром и незримой стеной. Шельн по-прежнему сидела у огня, ее лицо было мраморно неподвижным, и она не забывала время от времени помешивать свое варево – бульон для Марека, но белые змейки на голове угрожающе извивались. В любой момент готова к молниеносному броску, это же ифлайгри. Марек тоже сидел на земле, его попытка вскочить на ноги успехом не увенчалась. На скуле выделяется затянутый пленкой кровоподтек – след чьих-то острых зубов. Глаза, большие и такие же раскосые, как у Гилаэртиса, затравленно поблескивают из-под спутавшихся темных волос. Ни дать ни взять звереныш, загнанный в угол, готовый драться до последней капли крови… Которой у него и так осталось критически мало.

Выездная группа в полном составе – две, целых две десятых боевых единицы, хоть на ярмарке за деньги показывай… А Гилаэртис наверняка пришел не один, Креух чувствовал еще чье-то присутствие в темноте у него за спиной.

– Довмонт норг Рофенси мог бы стать двадцать девятым, но о нем поговорим немного позже. Раймут, ты когда-нибудь задумывался о том, чего ты их лишил и на что обрек? На мелкие человеческие дрязги, на человеческую старость, уродующую тело и травмирующую душу, на трагически короткую жизнь… Ты думаешь, все они тебе благодарны?

– А сколько их мрет во время ваших инициаций?

– Намного меньше, чем утверждает роэндолская пропаганда. Мы заинтересованы в том, чтобы они выживали, а не умирали. Мы не люди, которые рассматривают себе подобных как пушечное мясо, как стадо, как несметные кучи винтиков и шестеренок… Что ты морщишься, я взял эти определения из человеческого лексикона. Для нас каждый, кого мы забираем для инициации, – драгоценное тонкое изделие, и мы работаем с ними, как ювелиры. Если надо – первое время нянчимся, если надо – ломаем, но так, чтобы не искалечить. Иногда к нам попадает сильно подпорченный материал, и приходится исправлять достаточно серьезные изъяны, однако мы и этому научились. Кстати, ты не думал о том, почему они после инициации не хотят возвращаться в человеческое общество? Нет, не потому, что мы опутываем их заклятьями. Это рискованный метод, а в чаролесье – рискованный вдвойне, и в отношении эльфов из нашего племени мы его не практикуем. Все куда проще: они оценили разницу.

Удар по больному месту. Креух выслушал это с каменным лицом и ни слова не сказал в ответ, ожидая продолжения.

– Мы изощренны и терпеливы, мы многое можем исправить, но бывают и безнадежные случаи. Изредка, но бывают. Вероятно, ты сочтешь нас жестокими, но тогда мы их умерщвляем.

Возникло нехорошее предчувствие. И коли уж оно возникло, Раймут не особенно удивился, когда повелитель темных эльфов закончил:

– Речь идет о твоем клиенте, Довмонте норг Рофенси.

Из темноты вытолкнули белокурого молодого человека со связанными за спиной руками. Гилаэртис схватил его за ворот, подтащил к себе и приставил к горлу узкое льдистое лезвие.

– Он ни на что не годен. Когда я напоил его тийгасэ и проник в его мечты и воспоминания, мое эстетическое чувство было оскорблено. Он нам не нужен, и сейчас ты увидишь, как он умрет.

Рофенси трясся и беззвучно плакал. Видимо, на него наложили заклятье молчания, чтобы не мешал светской беседе Гилаэртиса с инспектором Креухом.

Даже если прыгнуть (его-то барьер пропустит!), эльф успеет зарезать парня, к тому же он владеет чарами призрачного щита, а в темноте притаились лучники…

– Подожди!

Гилаэртис улыбнулся:

– Хочешь выкупить у меня его жизнь?

– Я полномочен вести переговоры от имени его родственников и «Ювентраэмонстраха». Что ты за него хочешь?

– Марека, что же еще.

Ну вот и договорились… А чего он, собственно, ожидал?

– Я не могу отдать то, что не принадлежит ни мне, ни «Ювентраэмонстраху», ни родственникам графа норг Рофенси. Марек не раб, он свободный горожанин, королевский подданный, и я превышу свои полномочия, если соглашусь на твое условие. Давай обсудим вопрос о денежном выкупе?

– Что ж, очень жаль… Тогда я перережу горло Довмонту у тебя на глазах. Как думаешь, Раймут, оставят тебя после этого на службе в «Ювентраэмонстрахе»? Ты мог спасти клиента, но отказался это сделать. Твоей карьере конец… Разве это не справедливое воздаяние за то, что ты столько лет мне мешал?

Льдистое лезвие соприкоснулось с кожей. Из надреза выкатилась темная капля, за ней другая… Довмонт отчаянно забился.

– Стой! – крикнул инспектор.

– А, ты все-таки намерен рассмотреть мое предложение?

– Нет, – выдавил Марек. – Я не пойду к ним.

Его трясло не хуже, чем Довмонта.

– У тебя есть «сонный паучок»? – спросил эльф. – Усыпи мальчишку. Ему сейчас не полезно так волноваться.

– Нет! – повторил Марек, диковато сверкнув глазами.

– Раймут, сделай то, о чем я прошу, – Гилаэртис нахмурился. – Если ему станет плохо, отыграюсь на твоем клиенте.

– Гил, ты зарываешься! – в бессильной ярости процедил Креух.

– Пусть попробуют меня взять, всех убью, и себя тоже… – Марек снова попытался встать, но упал и чуть не напоролся на собственный нож – хорошо, Лунная Мгла успела его подхватить. – Пусть попробуют…

Твердые точеные черты эльфа исказил гнев, и он ударил своего пленника лицом о ствол ближайшего дерева.

– Стой! Не смей!

– Во второй раз я размозжу ему голову. Усыпи мальчишку, и тогда продолжим торг.

Люто и безнадежно ругаясь, Креух достал из поясной сумки «сонного паучка» – хитроумно сделанный зажим с похожим на темную слезу камнем и восьмью бронзовыми лапками, шагнул к отшатнувшемуся Мареку, быстрым движением прицепил к пряди волос. Парень сразу же закрыл глаза, разжал пальцы, стиснувшие нож, и обмяк.

– Теперь надень ему на руку браслет, усиливающий кровоток, – велел Гилаэртис. – И уложи его поудобнее.

Лицо уснувшего Марека, с бледными гладкими щеками и раной на скуле, казалось совсем детским, доверчивым. Инспектор чувствовал себя последней свиньей: он отлично понимал, чем все закончится, чего уж там… Интересы застрахованного клиента – превыше всего. Поймав взгляд Лунной Мглы, угрюмо вздохнул и тут же отвернулся. Гил, сука, в этот раз его подловил. Все равно что сунул башкой в отхожее место.

Зато Рофенси сознания не потерял, удар был не сильный, скорее устрашающая демонстрация – обойдется шишкой на лбу. Эльф снова приставил лезвие к его горлу.

– Раймут, выбирай: или ты отдаешь мне Марека, или теряешь клиента, работу и репутацию. И не испытывай мое терпение. Как только мне надоест наша затянувшаяся дискуссия, он умрет.

– Я не могу распоряжаться жизнью Марека.

– Тем хуже для Довмонта, – к Гилаэртису вернулось и самообладание, и ирония, чего Креух не мог сказать о себе. – Подумай, пока время не истекло. Для твоего клиента это вопрос жизни и смерти, а Мареку ничего не угрожает, он нам нужен живой. Он по крови наш и должен стать темным эльфом.

– Он ранен.

– Тем более. Лечить раненых эльфов мы умеем лучше, чем вы с ифлайгри. Меняемся?

Инспектор хмуро кивнул.

– Тогда брось сюда пропускной амулет. Мой парень заберет мальчишку, и затем получишь графа.

– А не обманешь? – с трудом сдерживая клокочущее негодование, поинтересовался Креух.

– А у тебя есть выбор?

И то верно… Деваться некуда.

Его собеседник поймал блеснувшую в воздухе побрякушку, подержал в кулаке, изучая, потом отдал бесшумно возникшему рядом другому эльфу. Сердце екнуло: светловолосый… Но нет, не Рик. Надев медальон, тот прошел сквозь незримый барьер, поднял Марека. Гилаэртис в это время держал стилет у горла Довмонта.

– Мгла, не двигайся, – на всякий случай предупредил инспектор.

Светловолосый эльф с Мареком на руках вернулся к своему повелителю. Тот опустил нож, забрал амулет, выдержал томительную паузу – ну, как же без этого! – потом надел медальон на шею Рофенси и толкнул пленника к инспектору.

– Вот тебе граф – и, заметь, без стилета в спине. Раймут, ты заключил плохую сделку: обменял необработанный алмаз на пригоршню экскрементов. Ничего не поделаешь, служба у тебя такая… Искренне сочувствую.

– Заклятье свое сними! – рявкнул инспектор, не желая выслушивать эти издевательские соболезнования.

– Ты действительно хочешь, чтобы я снял с Довмонта норг Рофенси заклятье молчания? – Гилаэртис многозначительно заломил бровь. – Раймут, ты хорошо подумал? Мы с тобой враги, но для всего есть предел, я же все-таки не зверь… И если я удовлетворю твою опрометчивую просьбу, не упрекнешь ли ты меня потом в чрезмерной жестокости?

– Снимай! – прорычал Креух.

– Будь по-твоему.

Довмонт жалобно застонал.

Повелитель темных эльфов исчез в ночи, как растаявшее видение, только сверкнули напоследок звездные искры на его плаще.

– Они ушли, – сообщила ифлайгри минуту спустя. – Совсем.

К клиенту она не приближалась, чтобы ненароком не напугать его. Прецеденты имели место.

– Все в порядке, – заверил юношу инспектор. – Мы вернем вас домой. Это сотрудница «Ювентраэмонстраха», моя напарница, мы с ней оберегаем ваши интересы. Подождите минутку, сейчас разрежу веревки…

Багровые рубцы на запястьях. С ним не церемонились.

Его усадили к огню, набросили на плечи плащ, дали целебного травяного чаю, потом бульона, который Шельн варила для Марека. Лишь после этого, когда клиент перестал дрожать и почувствовал себя в безопасности, Креух и Лунная Мгла услышали его первые слова:

– Я вам этого так не оставлю!

Выплыть из забытья, милосердного и зыбкого, как медленно тающий туман, чтобы увидеть над собой физиономию, которую за несколько минут предыдущего контакта успел смертельно возненавидеть…

Раскосые глаза цвета гречишного меда, длинный, но изящно вылепленный нос с тонкими ноздрями, большой насмешливый рот. Волнистые золотые волосы зачесаны назад и собраны в «конский хвост». Если оценивать объективно – привлекательное лицо, даже красивое, но для Марека это была та самая морда, по которой надо как следует врезать. Он и попытался, да только руки не двигались.

– Не пугайся, это всего лишь приклеивающее заклятье, – голос Рианиса прозвучал дружелюбно, без издевки. – Чтобы ты в ванне не утонул. Сниму, если обещаешь вести себя хорошо.

– Я вам ничего не обещаю.

– Тогда будешь долечиваться обездвиженный.

Марек полулежал в небольшой овальной ванне, выдолбленной из дерева. Полированные края вровень с полом. Под головой что-то удобное. Вода теплая, кровавого оттенка, но пахнет не кровью, а травами. Кожу слегка пощипывает. Еще и раздели, сволочи.

Рядом еще три ванны, и в той, что напротив, тоже лежит человек… то есть эльф, к нему и отошел Рианис.

Все это находится внутри беседки, ее ажурный, неправильной формы купол выглядит так, словно его не соорудили из древесины, а вырастили – причудливое корневище, вздыбившееся над площадкой с ваннами. Сквозь отверстия проникает приглушенный солнечный свет, окрашенный легкой прозеленью. Ни боли, ни жажды, и воздух напоминает парное молоко. Если бы Марек не попал сюда пленником, он бы решил, что это приятное местечко.

Всколыхнулась лиственная завеса, маскирующая вход, и появился Гилаэртис. Бросив взгляд на Марека, поинтересовался, как себя чувствует Ноэрвин – видимо, так звали второго пациента. Марек не настолько хорошо знал эльфийский, чтобы разобрать их дальнейший негромкий разговор с лекарем.

Потом оба повернулись к нему. Стоят, молча смотрят.

Сказать им что-нибудь такое, чтобы изысканные эльфийские физиономии вытянулись, как в ярмарочном кривом зеркале? Но тогда ему не поздоровится.

– Приготовь для него тийгасэ.

Кажется, так называется эльфийское зелье, «раскрывающее разум».

– И потом перережете глотку, как Домонту норг Рофенси?

– Не бойся, тебе это не грозит.

С какой же интонацией Гилаэртис это произнес – мягко, с затаенной насмешкой, словно успокаивал несмышленого ребенка. А Рианис подбадривающее подмигнул: этакий добрый доктор, искренне расположенный к своему пациенту.

«Скоты!!!»

У Марека хватило соображения, чтобы не выкрикнуть это им вслед. Еще после Кайны синяки не прошли.

Он пролежал так несколько часов, и вода, похожая на разбавленную кровь, оставалась все такой же теплой. Когда свет, льющийся сквозь многочисленные отверстия в древесном куполе, приобрел желто-розовый оттенок, за ним пришли – Рианис и еще двое.

Вода утекла в сливную дыру (опять какая-то магия, пробку никто не вытаскивал), и Марек сразу почувствовал, что мерзнет, мокрая кожа покрылась пупырышками. «Заклятье приклеивания» сняли, ему помогли выбраться на площадку. Лекарь осмотрел раны – да от них уже почти ничего не осталось.

Марек подчинялся молча. Сделать вид, что смирился с судьбой, а потом, при первой возможности, рвануть отсюда. Сейчас ему нужно выздороветь и восстановить силы, и поесть, и раздобыть оружие… И одежда, которую они принесли, тоже нужна, не нагишом ведь он по лесу побежит.

Рианис остался с Ноэрвином (как можно было понять из обрывков разговора, того ранил вепрь), а он вместе с двумя провожатыми вышел наружу.

Мягкая трава по колено, луговые цветы. Деревья с громадными раскидистыми кронами. Косые столбы чайно-желтого вечернего света, пронзающие их стебли кажутся позолоченными, а дальше, за этим солнечным пологом, белеет закругленная колоннада. Когда подошли ближе, стало видно, что она расцвечена танцующими радугами.

Над очагом, устроенным в центре площадки, жарится на вертеле мясо. Аппетитный запах незнакомых приправ. Эльфов около дюжины, и все выглядят молодыми: их можно убить, но они не стареют. Одежда с текучими, как на поверхности воды, переливами. Все вооружены, но чтобы кто-нибудь бросил свое оружие без присмотра – такого Марек пока не заметил.

Гилаэртис тоже был здесь. Смерил пленника вопросительным ироническим взглядом, чуть приподняв бровь. Марек промолчал. Чтобы он начал правозащитную дискуссию на потеху собравшемуся обществу – не дождутся.

Приступили к трапезе: мясо, грибы, лепешки, фрукты. Эльфы пили вино – все, кроме Гилаэртиса, и Мареку наливали одну родниковую воду.

– Перед тийгасэ нельзя пить спиртное, – объяснил сильварийский повелитель.

Темная радужка его глаз отливала то изумрудной зеленью, то звериной желтизной, то штормовой синевой. Марек только теперь как следует рассмотрел эти глаза.

– Я не буду пить тийгасэ.

– Так-таки уверен, что не будешь? – усмехнулся Гилаэртис.

Чтобы кто-то чужой проник в тайники твоей души, в твои воспоминания, сновидения, мечты… Тем более этот тип с непонятными глазами? Аппетит сразу отшибло. Допустим, у Марека не было никаких особых тайн, он не таскал купюры из отцовского бумажника и не подглядывал за посетительницами дамской уборной, а все равно сделалось муторно. Когда он в первый раз услышал о тийгасэ, такой реакции не возникло, но в той древесной беседке с ваннами все ощущения были притупленные, словно в приятной полудреме – то ли целебная жидкость так на него влияла, то ли какие-то вспомогательные чары. Другое дело теперь.

Пришел Рианис, присел перед ним, достал из поясной сумки эмалевую баночку.

– Сейчас тебе скулу обработаю. Сделай одолжение, посиди смирно, – дружеским тоном, как хорошему знакомому.

Это Марек стерпел. Беречь силы, не расходовать их на каждый пустяк.

Лекарь смазал ему рану на лице, прилепил сверху что-то наподобие пластыря. Больное место сразу начало зудеть, он машинально дотронулся до него, пальцы наткнулись на шершавую поверхность намертво приставшей нашлепки.

– Это чтобы не расчесывал. Иначе останется шрам, а так заживет без следа. А теперь вот вам угощение…

Две небольшие фляжки. Одну Рианис отдал Гилаэртису, вторую держал, оценивающе глядя на Марека. Понятно. Выбить, как только он отвинтит пробку…

Не успел. Должно быть, намерение отразилось во взгляде. Рианис сделал знак другим эльфам, и его мигом скрутили. Кто-то схватил за волосы. Они действовали ловко и умело, используя отработанные приемы – видимо, он был не первый, кто не хотел пить тийгасэ. Вначале он ни в какую не соглашался разжать зубы, но потом какая-то сволочь сдавила, будто клещами, мышцу у основания шеи – нестерпимая боль, он закричал, и ему тут же сунули в рот горлышко фляги. Захлебываясь, Марек все-таки проглотил большую часть проклятого зелья. Тогда его повалили на травяной тюфяк и удерживали, пока не затих, потому что, даже уплывая из этой реальности в страну сновидений, он пытался вырваться и кого-нибудь ударить.

Когда он открыл глаза в следующий раз, прохладный воздух звенел от стрекота цикад. Вокруг темень, от колоннады струится мягкий серебристый свет, украденный эльфами у Млечного Пути. За кронами деревьев, напоминающими задремавшие тучи, сквозит глубокая, переходящая в черноту полуночная синева, ностальгически желтеет половинка луны, мерцают не то звезды, не то алмазные светляки, обитающие в здешнем зачарованном мареве.

Марек лежал на тюфяке, укрытый плащом. Эльфы, похоже, спали, кроме Гилаэртиса, который сидел неподалеку от него и, кажется, уже заметил, что он очнулся.

– Ну что, перережете глотку?

– Зачем?

Это сбило с толку, но после паузы он пробормотал:

– Вам лучше знать, зачем. Если вам не понравилось то, что вы нашли, когда рылись в моей памяти, как ночной вор в магазине.

– Все понравилось, не волнуйся, – заверил его повелитель темных эльфов. С легкой усмешкой, словно не расслышал оскорбления. И, так как Марек глядел на него молча, добавил: – Это было сделано в твоих интересах. Мы не разделяем человеческой любви к стандартам, и каждый темный эльф проходит инициацию по-своему. Для того чтобы не навредить тебе, я должен знать, в чем ты нуждаешься в первую очередь и чего можешь не выдержать.